Текст книги "На другом берегу любви (СИ)"

Автор книги: Анастасия Ригерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14.1
На рассвете

ЕГОР

Приходи на рассвете. Ага, хорошо звучит! А вы когда-нибудь задумывались, что значит это «на рассвете»? Во сколько конкретно? Со смартфоном под рукой и умной Алисой, которая рассчитает восход солнца и разбудит когда положено, все было на порядок проще. Вот только в «Пропади пропадом» вместо будильника старый одноглазый петух, и курам не внушающий никакого доверия.

Поднимаюсь заранее и наскоро умываюсь, тихо покидаю дом, чтобы никого не разбудить. На опушке в лунном свете оборачиваюсь, и уже в волчьем обличье преодолеваю пол-леса. Да, в этот раз не забываю прихватить штаны, которые приходится тащить всю дорогу в слюнявой пасти.

В итоге, когда первые лучи солнца освещают горизонт, я еще в пути. Несусь напролом самым коротким путем, не замечая веток кустарника, которые нещадно хлещут по морде, и репейника, облепившего мохнатые волчьи уши.

Никогда не любил опаздывать, и сейчас стараюсь этого не допустить. Вот Горыныч, тот вообще опаздунов терпеть не может, штрафной километр на дорожке каждому из них авансом обеспечен. Помню, двое новеньких, еще не осознавших, куда попали: рыжий Толян, и как его там… В голове крутится имя, а вспомнить парня не выходит. Даже рожа его стерлась из памяти, будто и не было. А ведь мы в одной команде уже полгода, каждый день друг у друга на виду. Фигня какая-то! Мотаю головой, чтобы вправить мозги на место. Рано мне еще для Альцгеймера. Да и вообще на память прежде никогда не жаловался, а тут все, как в тумане.

Ладно, хрен с ним, с Толяном, и этим, вторым, как бы его не звали. Это все от нервов. Тут столько навалилось за последнее время, не мудрено и крышей поехать.

Возвращаю человеческий облик, наскоро запрыгиваю в штаны. Попутно отплевываюсь от прилипшей паутины, и собственных удлиненных прядей, все время норовящих угодить в рот. Я вечером было психанул, заявил про намерение состричь их к чертям, уже ножницы пошел искать. Так Добруш грудью встал, лишь бы меня остановить.

Не смей, говорит. Что еще удумал⁈ Отец такого не поймет, и не простит, примет за оскорбление. Там, за горами, в Змеиных пустошах, откуда он родом, длинные волосы – обязательный атрибут воина, символ мужественности, силы духа и тела, непреклонной решимости. Брат признался, что и сам мечтает такие отрастить, да пока не положено ему по возрасту, не дорос еще, не в том статусе. Отец же свои связывает в тугой жгут, и они ему не мешаются. Вот только мне с этими постоянными обращениями в волка так и приходится ходить вечно лохматым.

Перед встречей с Лерой хочется привести себя в порядок, но какое тут? Хоть бы листву и колючки из волос вытащить, от паутины в ручье отмыться – вот вам и жених.

Наверняка, она еще от нашей вчерашней встречи не отошла. Напугал девчонку до смерти, когда из тех лопухов голым выскочил, и рот ей ладонью зажал. Еще и ерунды какой-то наговорил, что у меня новости от Егора. Ну а что еще я мог ей сказать, когда мелкий стоял над душой? Признаться, что занял место его брата? Нет, пусть я и не родной ему, но не такой урод, чтобы разбивать мальчишке сердце. Как пришел в этот мир, так и уйду, мне чужого не надо.

Ночью глаз не сомкнул, все ждал этого утра, слова в голове перебирал. Это безумие какое-то, но мне все равно, что она в другом теле. Для меня Лера все та же, тот же чистый невинный цветок, робкий взгляд из-под ресниц, те же доброта и открытость в сердце. Иначе с чего бы ей меня откачивать? Другая на ее месте развернулась бы и ушла. А моя Лерка нет, она не такая. Когда глаза открыл и увидел ее над собой, почувствовал прикосновение тонких пальцев к своей коже, втянул ноздрями ее нежный запах, у меня чуть сердечный приступ от счастья не случился. В теле оборотня все ощущается иначе, ярче, живее. И если в том, нашем мире, меня необъяснимо тянуло к этой девчонке, то здесь я на каком-то животном уровне понимаю, почему это происходит.

Казалось, без Добруша за спиной мне будет проще сказать ей обо всем прямо. А сейчас стою перед невидимой стеной, вижу, как Лерка в компании ведьмы идет мне навстречу, и ума не приложу, с чего начать? Как объявить главную новость о том, что этот жутковатый оборотень перед ней – и есть я, тот самый Егор? Мы ведь только начали узнавать друг друга. Что, если она не примет меня таким, испугается, расплачется, не поверит?

– Доброе утро! – здоровается ведьма, слишком молодая и приятная женщина для той, которую побаивается вся округа.

– Доброе, – отзываюсь я и застываю на месте, переведя взгляд на Лерку. Она смотрит так, будто впервые меня увидела, с интересом скользит по моему лицу, робеет и заливается краской от вида моего обнаженного торса. – Здравствуй, Лер, – делаю шаг навстречу, пока не упираюсь в невидимую преграду.

– Здравствуй… – ее грудь высоко вздымается и опускается, будто во всем этом утреннем лесу ей отчаянно не хватает воздуха. – Егор, это ведь ты? Правда? – выдает она и, собрав последнюю смелость, снова поднимает взгляд, глядя мне прямо в глаза.

«Узнала! Вот так, сама! Без всяких там признаний и часовых объяснений», – переворачивается от радости в моей голове. Я киваю, как последний идиот, разучившийся говорить, и не могу сдержать самой счастливой улыбки. Кажется, в этот момент ее и отпускают последние сомнения, потому что моя девочка уже бежит ко мне навстречу.

– Правда, Лер, правда. Это я, Егор, – шепчу ей куда-то в макушку, зарываюсь носом в ее волосы, и бережно обнимаю. – Мы нашли друг друга, нашли.

Сердце переполняет невероятная радость и волнение. Какая же она у меня хрупкая и невесомая, хоть из рук не выпускай! Ведь мир, в который мы угодили, на сказку совсем не похож и полон опасностей. Лера обнимает меня в ответ, прижимается к груди.

– Егор… Господи, если бы ты только знал, как я за тебя испугалась, когда ты провалился в ту дыру, – срывается с ее губ, и я слышу, как она тихонько всхлипывает.

– Ну что ты, Лер? Не надо, не плачь. Видишь, я жив, здоров, все хорошо, – приподнимаю ее лицо, смахивая подушечками пальцев нежданные слезы. – Правда, не совсем в себе. Сам не знаю, как угодил в тело этого оборотня Милоша, – улыбаюсь, и она улыбается в ответ. Милая моя, нежная. Такая чуткая и податливая в моих руках. Склониться бы сейчас к ее лицу, сорвать с приоткрытых губ долгожданный поцелуй. Но пока не время для этого, и я сдерживаю свои порывы. – Лучше расскажи, как ты здесь оказалась?

– В отличие от тебя, я пришла сюда по собственной воле. Долгая история, – смущается Лера, и снова отводит взгляд, едва дышит рядом со мной. Мне бы выпустить ее из объятий, дать обвыкнуться, только не могу, задохнусь без ее тепла.

– Непривычно, да? Вроде, я, а, вроде, кто-то другой, – пытаюсь разрядить обстановку и отступаю на шаг, только ее ладоней из своих все равно не выпускаю.

– Есть немного. Но и я угодила в чужое тело… утопленницы Агнешки, – добавляет она отчего-то шепотом. – Тебе, наверное, тоже непривычно, если не жутковато?

– Нет, я всегда знал, что это ты. Во сне увидел, почувствовал. А потом долго искал тебя среди этих болот, пока не уперся в стену.

В ее глазах блестят слезы, а на лице сияет смущенная улыбка.

– Ты меня искал? – удивляется она и закусывает зубами нижнюю губу. Наблюдая за этим зрелищем, я жадно сглатываю.

– Тебя, Лер, кого же еще? Ведь ты – моя девушка. Не забыла?

– Но разве все это не было только игрой для твоих друзей?

Игрой? Да какие к черту игры⁈ О чем она вообще?

Я снова не сдерживаюсь. Обхватываю ладонями Леркино лицо, притягиваю к себе, соприкасаясь лбами. Плевать, что ведьма все это время наблюдает за нами, хоть из приличия и отошла в сторонку. Теперь, когда я наконец нашел свою девочку, меня никто не остановит.

– Нет, Лер, нет! Больше никаких игр. Ты должна знать, что для меня все с самого начала было по-настоящему. Я просто не хотел торопиться, боялся тебя испугать.

– Хватит! Ты и сейчас ее пугаешь, не гони лошадей, – все-таки не выдерживает и вмешивается в наш разговор ведьма. Лера встревоженной птицей выпархивает из моих рук. Она еще больше робеет в присутствии матери, ее щеки заливает стыдливый румянец, словно только что мы занимались чем-то непристойным. Ага, если бы! – Вам о другом надо думать. О том, как выбраться отсюда пока не поздно. Идемте уже в дом, завтрак стынет. Там все и обсудим.

– А как же стена? – киваю перед собой, напоминая про магическую защиту.

– Ах, это? – издевается моя будущая родственница, игриво прищурившись, и щелкает в воздухе пальцами. – Будь как дома, оборотень, но не забывай, что ты в гостях. Если даже в своих порочных мыслях посмеешь обидеть мою дочь…

– Мам, не надо, – уже знакомо вступается Лера. – Никто меня не обидит. Егор не такой.

– Что не надо? Предупредить-то я его должна. Это от твоих молний он умрет быстро и почти безболезненно, а я сгоряча могу наслать такую хворь, век не забудет. Так что, давай, женишок, без глупостей.

– Ясно-ясно, – поднимаю руки, обозначив, что принимаю правила, какими бы они ни были.

На завтрак позвали, для начала уже неплохо. А для встреч с Лерой найдем место потише и подальше от этого странного дома.

Глава 14.2
Магический ластик

ЕГОР

После этого утра и завтрака у ведьмы моя жизнь в «Пропади пропадом» кардинально меняется. Мать Леры, Татьяна Львовна, взявшаяся помогать нам с возвращением домой, наметила некий план, которому все мы теперь следуем. Лере в нем отведена главная роль. Она в кротчайшие сроки должна овладеть своей магией и отыскать следы паутины, которые проложила, когда я провалился в ту дыру, они и подскажут нам путь. Моя задача в разы проще – ничем себя не выдавать, вести прежний образ жизни. А еще, по возможности, собирать информацию у местных жителей, любую, которая может нам пригодиться. И если с первым пунктом обязательной программы у меня все выходит отлично, то со вторым даже спустя неделю не движется совсем.

Днем я примерный сын и брат, батрачу в огороде и поле, даже картошку научился окучивать. Потом до потери сознания таскаю мешки на мельнице, и все для того, чтобы сделать работу поскорее, и побежать к ней. А вечером… Все вечера мы теперь проводим с Лерой вместе, то сидя рядом у костра, то катаясь по реке на лодке, то рука об руку гуляя под покровом ночи и разговаривая обо всем на свете.

И пусть обезумевший волк внутри меня в присутствии истинной рвется и мечется, я сдерживаю его как могу, не тороплюсь. Лера сперва должна узнать меня настоящего, хоть немного привыкнуть ко мне, перестать опускать взгляд и заливаться краской всякий раз, когда видит мой обнаженный торс. А уж потом, потом как-нибудь аккуратно я расскажу ей и про страдания моего внутреннего волка и его притязания на свою истинную пару. Сейчас принять такое она точно не готова, потому что и в глаза мне больше пары секунд смотреть боится.

– Вот это да! Твой новый рекорд, – посмеивается Добруш, так же, как и я, отряхивая голову от вездесущей муки. – Солнце над лесом еще высоко, а мы уже со всеми мешками закончили, и телегу загрузили. Когда такое бывало?

– Теперь всегда будет, – треплю младшего по голове, и перехожу на щекотку. А он и не уворачивается, хохочет.

Я тоже смеюсь в голос. Последние дни необъяснимое счастье переполняет меня изнутри и даже переливается за края. Мне хочется делиться им. Лето, дружба, любовь – чувства везде одинаковые. Плевать, что они настигли меня здесь и вот так, в чужом теле, в чужой семье. Я не в силах изменить эти обстоятельства. Отбросив в какой-то момент пустые терзания, я позволяю себе быть по-настоящему счастливым.

Падаю рядом с братом на густую траву, разглядывая плывущие по небу облака, и дышу полной грудью, вдыхая ароматы цветущих растений.

– А мешки ты как ловко научился завязывать! Отец диву дается. Меня так научишь? – не отстает Добруш.

– Научу, только уже завтра.

– Что, снова к ней? К ведьминой дочке побежишь? – щурит на солнце свои зеленоватые глаза.

Когда он впервые стал расспрашивать меня о Лере, я не вдавался в подробности. Рассказал, что увидел ее во сне, а потом встретил в лесу, и понял – она моя истинная. Добруша такое объяснение вполне устроило. Этот мальчишка, выросший на сказках и легендах местной ведуньи, сам того не осознавая, тянется ко всему загадочному и магическому. Да я и не врал ему по большому счету, только всю правду до конца не раскрыл.

– К ней, к кому же еще. Мой волк без нее с ума сходит. Подрастешь, на своей шкуре прочувствуешь.

– А отцу когда скажешь?

– Когда время придет, – закусываю в зубах сочную травинку, в душе надеясь, что до этого разговора просто не успеет дойти, и мы с Леркой благополучно сбежим, вернемся в свой мир.

– Эх, Милош. Я бы этот разговор не откладывал. Сегодня возле дома опять Янка околачивалась, а потом и бабка ее Кабачковна. Все матери нашей глаза мозолят, напоминают о давнем уговоре. Так пока ты по лесам бегаешь, родители без тебя возьмут и свататься к ней пойдут. Вот тогда проблем точно не оберешься.

– Ты-то у меня здесь на что? Если они от моего лица свататься соберутся, ты уж будь добр, задержи их хоть немного, что-нибудь придумай. Я в долгу не останусь. А хочешь, со мной пойдем, с Ульянкой пообщаешься, пока я с Лерой гуляю, на лодке ее покатаешь.

– Да она малявка еще совсем, – смущается Добруш, вспоминая Лерину сестру с забавными белокурыми косичками, которая ненамного его и младше. – А зазнобе своей привет передавай. Она, вроде, девушка хорошая, хоть и ведьмина дочь, – все еще звучит опаска в его голосе.

* * *

Я зову ее еще на подходе. Вою громко, пронзительно, с предвкушением. Несусь во всю прыть, будто век воли не видал, и наконец вырвался, дал свободу волчьим лапам.

За эти дни, чтобы не таскать с собой штаны в пасти и не смущать наготой женское семейство Травниковых, Лера придумала оставлять для меня одежду в специальном тайнике, в дупле старой раскидистой ивы. Там же, совсем рядом на берегу, она встречает меня в условленном месте.

– Привет, – трепещут ее ресницы, а взгляд робко поднимается все выше, плавно очерчивая мои штаны, торс, прикрытый рубахой, линию плеч, шею, лицо.

– Здравствуй, – и сам заставляю себя дышать в ее присутствии. Запертый внутри волк скулит, просит быть ближе, подхватить девчонку на руки, распустить аккуратную косу сложного плетения, которые так любит заплетать ее мать, зарыться носом и руками в ее волосах.

«Ну же! Сделай что-нибудь! Сорви с нее одежду, пометь, зацелуй, заклейми», – все громче с каждым днем кричит моя вторая сущность, и мне все сложнее его заткнуть в собственной голове.

Закрываю глаза и набираю полную грудь воздуха, считаю «квадратом» на четыре такта, лишь тогда меня немного отпускает. Спасибо Горынычу за науку, перед соревнованиями эта дыхательная техника всегда помогала не только улучшить контроль за диафрагмой, но и привести нервы в порядок.

– Как прошел твой день? – неверно расценивает мое состояние Лера. – Что-то случилось? – подходит ближе, робко касаясь моей руки, и по коже бегут возбужденные мурашки, до того мне приятна ее забота.

– Все хорошо. Даже отлично, – смотрю на нее и не могу наглядеться. Лера хочет убрать ладонь, но я не позволяю, перехватываю, зажимаю в своей, тону в озерах ее голубых глаз, пока она снова не прячет их под ресницами. – Семья ни о чем не догадывается. А так, ничего нового. Утром в поле работали, потом на мельнице. Добруш привет передавал.

– Привет? Мне? Ведьминой дочке?

– Ты ему нравишься. А вот маму твою он все еще побаивается.

– Ну, это не удивительно. Не зря же она столько лет репутацию создавала, – самозабвенно улыбается Лерка, становясь в такие моменты еще краше прежнего. – Ты все равно его зови, пусть приходит. Уля хоть и строит из себя крутую ведьмочку, во всем подражая маме, но общения со сверстниками ей точно не хватает. И, по секрету, она про твоего Добруша уже несколько раз меня спрашивала.

– А как твои успехи? Покажешь, чему сегодня научилась?

– Боюсь, об успехах говорить еще рано, – тут же меркнет улыбка на ее выразительном лице. – Практиковать магию стихий должно быть также естественно и просто, как ходить и дышать. Как настоящий стихийник, я должна отовсюду черпать силы: из земли, воды, огня, воздуха. А пока только они черпают силы из меня. Есть и пятая стихия – время, но это уже для продвинутых пользователей, и мне такое пока точно не по зубам, – грустно усмехается Лера, рассматривая собственные ладони, словно что-то пытается в них найти.

– Начни с малого. Я ведь тоже не сразу научился профессионально плавать, когда пришел в бассейн. Я тогда и воды-то боялся, не то что…

Нежданное воспоминание, мелькнувшее на задворках сознания, где я его столько лет прятал от самого себя, надежно закрыв в темной каморке, заставляет мысленно напрячься.

– Правда? Ты никогда об этом не рассказывал.

– Я был тогда еще ребенком. Мы с родителями полетели на отдых, где я едва не утонул. Все произошло так быстро. Меня накрыло волной, и понесло в море. До сих пор помню это состояние оцепенения, ужас, охвативший каждую клетку, и испуганные крики матери, пока она звала на помощь.

– Сколько тебе тогда было?

– Не знаю.

Точнее сказать «не помню», но я отчего-то не произношу этого слова. Я и лицо родной матери вдруг стал забывать, словно кто-то медленно, но упорно подтирает всю мою прошлую жизнь магическим ластиком.

Я не признаюсь в этом Лере. Хватит с нее своих переживаний. Да и все мои мысли заняты ей одной. Кто знает, что в этом мире нормально, а что нет для оборотня? Где найти подходящего мозгоправа? Может, это у меня так гормоны разбушевались от того, что нашел свою истинную, вот разум и играет в шутки с памятью, вытесняя не самое значимое.

Глава 15.1
Сбор информации

ЕГОР

Дни несутся один за другим. В попытке собрать информацию, я стараюсь чаще общаться с местными. Между делом расспрашиваю о том, как они здесь оказались, в каких еще краях бывали, что знают о Змеиных пустошах за горами, о Сумрачном лесе за зеленым долом, а еще о густом тумане на другом берегу реки. Начинаю этот эксперимент со своих домашних.

Добруш охотно делится информацией, только, к сожалению, и сам мало что знает об окружающем его мире.

– В пустоши я бы точно не совался, – деловито рассуждает мелкий. – К нам с бурями долетают лишь малые крохи, но и с этими мертвяками сам знаешь сколько мороки. А представь хоть на минуту, что творится в самих пустошах? Даже интересно, остался ли там вообще кто живой? – кивает он в сторону гор и нервно сглатывает слюну. – Наш отец отважный воин, его здесь каждый уважает и побаивается, но и он отчего-то променял свои родные края с многовековой историей на это тихое, всеми забытое место.

Я бы сказал «настоящую глушь», но Добруш, не видавший другой жизни, и в «Пропади пропадом» находит свое очарование.

– Что касается Сумрачного леса за нашей долиной, – продолжает парень, – отец велел держаться от него подальше. Этот лес – вместилище темной магии и жутких существ, которые ей подчиняются.

– Ну так ведь и мы, оборотни, тоже не ангелы, а в своем роде нечисть. Разве нет?

– Откуда мне знать, Милош, – нервно взмахивает руками брат, и чешет затылок. – Наверное, нечисть нечисти тоже рознь. Мы обращаемся, только чтобы свой дом защитить, и никому не вредим, а те, кто живут в том лесу… Говорят, они и младенца живьем сожрать могут. Не зря оттуда в полнолуние с ветром жуткие крики доносятся. Короче, не надо тебе туда. И что ты вообще эти разговоры завел? Разве нам нашего леса мало? Мы и его-то еще не весь исследовали. Там, например, за речной развилкой конца-края не видать. Вот туда бы я отправился, если отец позволит.

Мать, услышав, о чем я интересуюсь, испуганно замирает, откладывает в сторону пышное тесто для пирога, наскоро вытирает от муки руки и прижимает меня к себе.

– Милош, сынок, ты ведь неспроста об этом спрашиваешь. Неужто уйти от нас собрался, лучшей доли поискать? – не на шутку тревожится она.

– Нет, мам, нет. Не переживай, ничего такого, – успокаиваю я женщину, который раз в душе сожалея, что моя родная мать, которую я уже почти и не помню, никогда не была такой доброй и любящей. – Я просто хочу узнать о тебе побольше. О вас с отцом и мире вокруг, вот и спрашиваю.

– Ну, раз так, то хорошо, – тепло улыбается, смахивая со щеки непрошенную слезинку. – Да только мне и рассказывать особо нечего. Я всегда жила в этих краях, никуда не уезжала.

– В «Пропади пропадом»?

– Не совсем. Мое детство и юность прошли на другом берегу реки под защитой славного короля Эдвина. Если внимательно присмотреться, то и сейчас в тумане можно разглядеть шпили его белокаменного замка. Помню, как красиво на них тогда развевались яркие флаги! Отец поставлял молоко и овощи на дворцовую кухню, и часто брал нас с собой с моим братом и младшими сестрами.

Вспоминая детство, мать преображается. Ее расслабленного лица касается улыбка, и сама она будто бы на десяток лет становится моложе.

– А что случилось потом? Где он сейчас, этот король Эдвин?

– Да кто ж его знает, – пожимает плечами мать. – Не отправь меня тогда бабушка на эту сторону реки с запиской для знахарки, я и сама бы там сгинула со всей семьей. Туман распространился так быстро, что за одну ночь поглотил целый город и крохотные селения вокруг. Ни огонька, ни весточки хоть от кого-то живого с той стороны мы больше не получали. Долго я горевала по близким, а потом смирилась, привыкла выживать здесь в одиночку, и встретила вашего отца.

– Как встретила? Где?

Женщина опускает взгляд, пряча улыбку, будто стесняется вспоминать их с мужем историю любви, а с другой стороны, явно рада, что сын наконец проявляет к этому интерес.

– Его наши охотники нашли у самой кромки гор тяжело раненого и изможденного. Чужак, темные волосы до плеч, грубые черты, боевые шрамы на опаленной солнцем коже, еще и оборотень – все его побаивались. А я не испугалась, к себе взяла и выходила, за зиму на ноги поставила. Все лучше, чем одной суровые морозы да снежные бури пережидать.

– Выходит, это в тебя мы с Добрушем такие смелые, – улыбаюсь я, подбадривая мать. И смотрю на эту хрупкую и такую храбрую женщину уже другими глазами. – Красивая история. А отец когда-нибудь рассказывал о Змеиных пустошах и о том, что с ним там случилось?

– Сперва молчал. И слова не вытянешь. А потом, когда к нам первых мертвяков с пыльными бурями стало заносить, собрал старейшин и рассказал, что идет там страшная война. И что послали его на этот рубеж, не дать смертоносной заразе и дальше распространиться. Вот и все, что мне известно. Хочешь узнать больше, так пойди и сам его расспроси.

Это только звучит легко, но пойти с вопросами к отцу я не решаюсь. Он в последние дни и так не особо разговорчив, будто что-то его тяготит. Смотрит на меня за работой украдкой и брови сводит. Ума не приложу, чем я перед ним провинился. Заигрался в идеального сына?

Была у меня мысль, что это приставучая Янка всяких гадостей ему про меня наплела. Но я ее сразу отмел. Вряд ли отец бы поверил. И сам видный мужик, должен понимать, сердцу не прикажешь. Другое дело, если он догадываться стал, что никакая это у меня не амнезия, и перед ним вовсе не старший сын, а лишь гость, нежеланный паразит в его теле. Если так, подходить к нему сейчас с расспросами мне точно не стоит.

В один из вечеров по моей просьбе заглядываем с братом к местной ведунье на вечерние посиделки, где возле костра она привычно развешивает малышне на уши лапшу из старых легенд.

– Милош, ты ли это?

Вопрос с подвохом застает меня врасплох. Кто знает, может, седая сухонькая старуха в цветастых тряпках, щедро обвешанная амулетами, действительно видит больше обычного. И о чем я только думал, когда сам к ней приперся?

– Он самый, кто же еще! И с ним Добруш, – как всегда спасает меня незатейливая болтовня младшего братца.

– Добруш, Милош! Какие молодцы, что зашли. И как раз вовремя. Садитесь к остальным, вам тоже будет полезно послушать, – расплывается горбатая старушка в радушной улыбке, а у самой зубы сохранились только через один. И вообще, она как-то даже на мумию похожа, но на живую и при этом вполне себе активную. Вот интересно, сколько ей лет? С первого взгляда, так все двести. В нашем мире столько точно не живут.

Склонившись к моему уху, Добруш тихонько шепчет:

– Стареет бабка, слеповата стала, только контуры на свету различает. А слышала она всегда не очень. Так что ты, если говоришь, говори погромче, чтобы не переспрашивала по сто раз.

– Ясно. Спасибо, – в который раз благодарю брата, и усаживаюсь рядом с остальными слушателями у костра.

Немногочисленная малышня косится в нашу сторону. Еще бы, здесь из оборотней во всем селении только мы такие, еще и крепкие, плечистые. Вот эти желторотые цыплята и смотрят на нас с восхищением в глазах.

– В давние времена на краю зеленых долин раскинулся загадочный лес, – начинает свой рассказ ведунья. – Густые кроны почти не пропускали в него свет, а ветви деревьев гнулись под весом тайных сил. В этом лесу не раз бесследно исчезали люди. Однажды туда забрели и овцы молодого пастуха Киана. Он был отважным и смелым человеком. В глубинах леса Киан обнаружил прекрасную девушку Лиру, которая жила в хижине совсем одна среди сумрачных деревьев и таинственных теней. Молодые с первого взгляда влюбились друг в друга. Лира призналась ему, что уже много лет заключена в заколдованном лесу и не может найти выход.

– Идем со мной, – протянул он ей ладонь, – я выведу тебя отсюда.

– Если ты возьмешь меня за руку, проклятье, которое наложил злой колдун, распространится и на тебя.

– Пусть только попробует, мы справимся! – настаивал на своем Киан, и не думая отступать.

– Но как? Нас всего двое, а на стороне злого колдуна весь этот лес и каждое дерево на страже.

– Разве только двое? А как же наши молодость, храбрость, вера, любовь, отвага, смекалка, и мой острый топор? Если понадобится, я срублю каждое дерево на пути, но мы вернемся из этого леса домой.

После множества испытаний, они смогли победить заклятье и освободить Лиру.

– А что стало с овцами и лесом? – звенит звонкий голосок девчушки.

– Овцы тоже вышли целыми и невредимыми, – придумывает на ходу ведунья в угоду детскому любопытству. – А через Сумрачный лес проложили дорогу, начало которой прорубил Киан. Темные силы получили достойный отпор, им пришлось мириться с миром людей и подписать договор кровью. Тех, кто ступит на дорогу Киана, они не имеют права тронуть. Но из самого леса Темные никуда не ушли, и случайные путники, не слыхавшие о договоре, продолжают пропадать там по сей день.

Что-то было в этой истории, сам не знаю что. Но ничего полезного конкретно для себя я так и не почерпнул. Или просто слушал не тем местом, как любил повторять Горыныч. В любом случае, этот Киан мужик крутой. Я свою Лерку в таком жутком месте тоже никогда бы не бросил.