Текст книги "На другом берегу любви (СИ)"

Автор книги: Анастасия Ригерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20
Сын

ЕГОР

Вот уже третьи сутки я не отхожу от ее постели, превратившись в верного пса, который готов спать прямо здесь, на коврике в доме ведьмы, лишь бы иметь возможность быть рядом, слышать слабое сердцебиение своей любимой и держать ее за руку.

Я не видел того, как Леру ранили. Битва с мертвяками была адской, и казалось, что нет ей конца. Но едва она завершилась, я сразу почуял неладное. И не я один. Не подоспей вовремя ее мать с сестрой, даже страшно представить, что было бы с моей Леркой. Когда понял, чьих это рук дело, чуть не разорвал эту дуру Янку на части. Спасибо отцу, не дал взять грех на душу, оттащил.

– Егор, идем. Ей нужно время, чтобы восстановиться, и тебе тоже. Вот сколько ты уже не спал, и не ел нормально?

– Не знаю. Да это и не важно.

– А ну, шагай за мной, – командует в полголоса Леркина мама, Татьяна Львовна, и ведет за собой на кухню.

Ульянка ставит передо мной тарелку жаркого. Пахнет аппетитно. В первые дни, пока состояние Леры было неопределенным из-за потери крови и еще большей растраты магических сил, которые она пустила на защиту деревни, мне и кусок в горло не лез. Сам потрепанный битвой и изможденный я готов был выть на луну и молиться любым богам, лишь бы получить хоть какую-то надежду, что моя девочка будет жить. И вот сегодня наконец силы к ней стали возвращаться. На пару секунд она даже открыла глаза, встретилась со мной взглядом и снова провалилась в сон.

– Ешь давай, а то стынет, – подгоняет меня будущая теща, хоть еще и не знает этого.

У меня было время подумать: пока проторчал у эльфов, и сейчас, у Лериной кровати. Выберемся мы из этого мира, или нет, даже если навсегда застряли в чужих телах, это ничего не меняет. Лера – моя истинная. Здесь или там, нам суждено быть вместе. Лишь бы только жила, смотрела на меня своими ясными глазами, шутила, улыбалась, и смеялась изредка моим дурацким шуткам. Я за нее на все пойду. Видимо, надо было сквозь землю провалиться, чтобы понять, какое сокровище весь этот год ходило у меня прямо под носом.

– Кажется, там тебя брат зовет, – вырывает меня из собственных мыслей звонкий голос Ульянки. – Вон как на весь лес завывает, всех лягушек в болоте перепугал.

– И правда, Добруш. Он бы просто так не пришел.

– Ты скажи ему, пусть заходит, не стесняется. Здесь твоим родным всегда рады, – устало улыбается Татьяна Львовна.

Ей бы самой отдохнуть хоть немного после этих тревожных дней. Я и не догадывался, сколько сил и материнской любви скрыто в этой хрупкой женщине, пока не увидел, как отчаянно она борется за жизнь своей дочери. Уля тоже молодец, в стороне не оставалась. Вместе они мою Лерку с того света и вытащили.

* * *

Дома меня встречают родители и Фэйл с перебинтованным плечом. Всем досталось в этой битве. И пока в лесу у ведьмы выхаживали Леру, здесь мать латала раны всем остальным.

– Как она? – волнуется за мою суженую отец, и еще за Янку, которую знает с детства. В «Пропади пропадом» за преднамеренное убийство одно наказание – изгнание в чужие земли.

– Сегодня пришла в себя. Жить будет.

Мама и отец с облегчением выдыхают.

– Я больше не могу здесь задерживаться. Но прежде, чем уеду, ваш сын выполнит данное мне обещание, – выдает эльф, и я понимаю, что сколько бы не готовился к этому, все еще не знаю, с чего начать. Да и момент не самый подходящий, если для этого признания такой вообще может быть.

– Милош, сынок, – взволнованно суетится мать, прижимая меня к себе. – Неужто эльфы опять хотят забрать тебя в Сумрачный лес?

– Нет, мам, это другое. Ничего такого, обычный мужской разговор между мной и отцом.

Как же сильно я успел привязаться к этим людям, к своей семье, что уже и расставаться с ними жалко. Вот только после того, как расскажу правду, а именно это я и обещал Фэйлу, отец первым отречется от меня и погонит из дома прочь поганой метлой. Думая об этом, я сам охотно обнимаю мать, не уверен, что дадут попрощаться. Она и без слов все чувствует, на ее глазах выступают непрошенные слезы.

– Ждем тебя на мельнице, там поговорим, – кидает Ратмир, и первым выходит за дверь. Фэйл, который должен засвидетельствовать мое признание, шагает за ним следом.

Мать размыкает объятья, неохотно меня отпуская. И только Добруш растерянно хлопает глазами.

– Я так понимаю, этот ваш мужской разговор особой важности не для моих ушей?

– Прости, брат, – хлопаю его по плечу и плетусь на выход. Я стараюсь держаться, только ноги не желают меня туда вести, иду, как на плаху.

– Это что-то важное? Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – доносится в спину, но я не оборачиваюсь.

Грудь будто обручем сковало. Признаться в обмане ему, моему любимому братишке, который стал для меня самым родным на свете, хоть с собой забирай, сейчас у меня точно нет сил. Даже не представляю, как рассказать ему обо всем, чтобы не ранить юного сердца, ни о моей лжи, ни о нашем с Леркой скором уходе.

Когда я захожу на мельницу, мое внимание сразу привлекают мешки с еще не молотым зерном, аккуратно сложенные вдоль стен. Кажется, будто каждый из них хранит в себе множество историй и надежд людей, которые трудились на полях. На полках виднеются старые инструменты, затертые временем, но все еще способные выполнять свою работу.

Я вдыхаю полной грудью, и запах свежего зерна смешивается с ароматом старой древесины и влажности. Это сочетание вызывает во мне неожиданное чувство комфорта и умиротворения, будто я вернулся в родное место. Даже треск деревянных конструкций и шум ветра, продувающего мельницу, звучат как старые знакомые мелодии, которые я слышал всю свою жизнь. Такие воспоминания на уровне ощущений от прежнего Милоша оживают во мне все чаще, в то время как мои собственные будто покрываются густым туманом. Я не понимаю, почему так происходит, и гоню эти мысли прочь. Да и не время об этом думать, есть дела поважнее.

Я оглядываюсь вокруг, и мельница кажется мне почти живой. Сколько всего здесь уже успело произойти! Невольно вспоминается тот первый день, когда я только учился вязать мешки и правильно их поднимать. Даже забавно, каким еще зеленым лопухом я тогда был. А сейчас такая тяжелая работа меня уже не пугает. Спасибо отцу, я и в ней научился находить удовлетворение.

Стоит поднять взгляд на Ратмира, и сердце сжимается от предстоящего расставания с близкими людьми. Мысли о том, что я должен оставить их, вызывают во мне тревогу.

Как они тут без меня совсем одни с Добрушем будут управляться с мельницей? А с нашествием мертвяков? А матери по хозяйству кто будет помогать?

Я чувствую, как в груди растет непомерная тяжесть. А еще осознаю, что эти минуты могут быть последними, когда я на полных правах являюсь частью чего-то большого и важного – настоящей дружной семьи, которой прежде у меня никогда не было.

– Что ты хотел мне сказать, Милош? – не выдерживает отец затянувшейся паузы.

Фэйл молчаливо стоит в сторонке, сложив свои крепкие руки на груди. Уж он-то знает, как извести ожиданиями, но я к таким высотам не стремлюсь. Раз должен сказать, скажу, а там будь, что будет.

– Прости отец, но я не твой сын, не твой Милош.

– Замолчи! Не смей говорить такое! – повышает голос Ратмир.

– Но это правда, – пытаюсь до него достучаться. – Вы стали для меня настоящей семьей, о которой я мог только мечтать, и заслуживаете в ответ хотя бы моей искренности.

Отец молчит, стоит напротив сцепив зубы, и я продолжаю свою исповедь, хоть и понимаю, какую боль ему сейчас причиняю.

– Меня зовут Егор, я из другого мира. Сам не знаю, как это вышло, но я попал в тело вашего сына, и долгое время скрывал это, прикидываясь, что потерял память. Не спрашивай о том, куда делось мое собственное тело, и что стало с настоящим Милошем, я и сам хотел бы это знать. Мне известно лишь то, что мы с Лерой должны вернуться домой и навсегда уйти отсюда. Она тоже из моего мира и не побоялась, пришла за мной. Как только она поправится…

В горле застывает комок, и я нервно сглатываю. Не знаю, что еще говорить. И так старался изложить все максимально доходчиво, но и от этого объема информации можно кукухой двинуться. Я боюсь за своего старика. Он с виду хоть еще и о-го-го, мужик крепкий, но сердце штука ранимая, и лучше его поберечь.

Мне и за себя страшно, что греха таить. Не известно, какая за этим откровением последует реакция. То, что отец еще не прижимает меня к стене вилами, и в волка не оборачивается, желая растерзать подменного насквозь лживого сына, и то добрый знак. Только напряжение внутри не отпускает.

Ратмир поднимает на меня взгляд задумчивых глаз и, вроде, в них ничего не изменилось после моего признания.

– Знаю, что ты не из нашего мира, – выдает он вполне обыденно. – Милош никогда не посмел бы вот так смотреть в мои глаза, дерзко, с вызовом. Он всегда меня боялся. Спокойный, как вода в заводи, и доверчивый – весь в мать. Твоего характера вожака, твоей отваги у него никогда не было. Все ему здесь было не по нраву, и волчья шкура не по меркам, и брат в тягость. Когда я последний раз видел его перед собой, Милош был полон стремлений отправиться в далекие земли, лучшей доли искать. И возвращаться к нам он не собирался. Тогда я с ним и простился, чувствовал, что больше не свидимся, – Ратмир тяжело вздыхает и поднимает на меня взгляд полный надежд. – А потом лес послал нам тебя, чистого, будто незасеянное поле, готового внимать каждое наше слово. Не все дети из утробы матери появляются, других лес людям посылает. Такое бывает, лесные духи знают свою работу. Раз они тебя к нам привели, значит, нужны мы тебе зачем-то, и ты нам нужен. Так что, не кайся, сынок, не стыдись. Ты смолчал, но и мы смолчали.

– А как же Добруш? Он тоже все знает?

– Он, нет, – оглядывается отец в сторону дома. – Хоть и вырос размером с лося, но в душе дитя еще совсем. Откуда ему ведать про такое? Если хочешь, я с ним поговорю. Но не сейчас, позже, когда придет время тебе нас покинуть.

– Нет, так не пойдет, – стоит представить этот разговор с Добрушем, сердце ускоряет ход. – Я сам. Он слишком дорог мне и заслуживает правды. Не такой Добруш и ребенок, каким ты его считаешь. Смелый и смышленый, уверен, он все поймет.

– Я и не сомневался, что ты сам, – по-доброму улыбается отец. – Иди сюда… сын. Егор, так Егор.

Всего пара шагов, и Ратмир сжимает меня в объятьях, крепких, по-настоящему мужских. Мне становится легче. Слишком тяжело было носить на плечах этот груз из лжи. Он все еще не отрекается от меня, не гонит взашей, это удивляет больше всего. Выходит, где-то внутри, все со мной в порядке, и я тоже заслуживаю нормальной родительской любви, в чем всю свою жизнь бесконечно сомневался.

– Спасибо, – обнимаю отца в ответ. – Как же я рад, что вы у меня есть.

Фэйл, довольный исходом нашего с отцом разговора, просит его оставить нас наедине. Ратмир без вопросов покидает мельницу. Ушастый все еще не оставляет попыток сканировать меня своим фиолетовым взглядом, будто прощупывая брешь в моей броне, но вновь остается ни с чем.

– Вот же силен, – загадочно ухмыляется Эльф собственным мыслям. – Плавать умеешь?

Его неожиданный вопрос вызывает на моей физиономии искреннюю улыбку.

– Неужто решил освежиться перед дорогой? Могу показать хороший берег.

– Я не об этом спросил. Так умеешь или нет.

– Там, у себя, если тебе интересно, я в плавании был одним из лучших.

Говорю, а у самого в голове кроме общих картинок бассейна и нескольких знакомых лиц будто уже ничего и не осталось. Спасибо, Горыныч еще со мной. Кажется, на нем вся моя прошлая жизнь и сам Егор Ветров только и держатся.

– Отлично. Значит, озеро переплывешь, – звучит, будто размышления вслух.

– Какое еще озеро?

– На том берегу в тумане. Ты его сразу найдешь, с другим не перепутаешь. За дворцом сад, за садом озеро, на озере островок.

– А там смерть Кощеева? – вырывается ненароком.

– Ты бы лучше запоминал, умник.

– Хорошо, я весь внимание.

– Так вот, на том островке стоит колодец. Будь другом, верни в него одну вещицу.

– Какую еще вещицу? – не понимаю, что за безумная просьба.

– Вот такую. Одну крохотную жемчужину, – Фэйл снимает с груди шнурок с кожаным мешочком, а из него на ладонь действительно выкатывается жемчужина. С виду обычная, речная, ничего особенного.

– С чего ты вообще взял, что я отправлюсь в туман?

Эльф забавно шевелит ушами от напряжения и смотрит на меня, как на полного идиота.

– Потому что это единственный путь в ваш мир.

– Это ведь не просто так, а что-то ценное?

Хоть клещами его пытай, такую невозмутимую физиономию состряпал. Вопрос остается без ответа.

– Почему я? Вдруг не дойду, потеряю?

– Я тебе потеряю! – меняется Фэйл в лице и его заостренные уши снова приходят в движение. – Их в этом мире всего осталось три штуки! И давай без лишних вопросов. Сделай милость, донеси, переплыви озеро, брось в колодец.

– И все?

– Все.

– Но как я в этом тумане найду замок с озером, если оттуда никто не возвращался? Заплутаю ведь.

– С этой посылкой точно не заплутаешь, – довольно ухмыляется эльф. – И еще, слушай зов ветра, внимай шепоту деревьев, они тоже подскажут путь. Верь в свое внутреннее чутье и интуицию, позволь им вести тебя через туман. Не позволяй страху взять верх, доверься природе и своей силе воли. Помни, что истинный путь проложен сердцем, а не глазами. Иди вперед, слушай свое сердце и будь настойчивым, тогда туман не сможет удержать тебя в своих объятиях.

Фэйла провожаем всей деревней. Его помощь в этой битве пришлась как нельзя кстати, и благодарности от местных нет предела.

– Знай я, чему вы тут в одиночку противостоите, и раньше прислал бы подмогу. С этого дня можете рассчитывать на темных эльфов, поможем укрепить ваш первый рубеж.

В людской толпе слышится радостное перешептывание. Я и сам рад, после моего ухода помощь здесь лишней точно не будет.

Напоследок встретившись со мной взглядом, эльф пришпоривает коня и быстро срывается с места по направлению к Сумеречному лесу. Я выполню его просьбу, чего бы мне это не стоило. Просто так он не стал бы давать мне это поручение, значит, на то имеются серьезные причины. «Их в этом мире всего осталось три штуки» – все еще звучит эхом его голос в моей голове, и я накрываю ладонью мешочек на своей груди, спрятанный под рубахой.

Еще какое-то время мы с Добрушем так и стоим плечом к плечу, наблюдая за его удаляющейся фигурой и облачком пыли, которое поднимает по дороге резвый конь.

– Ну что застыли? Мертвяки сами себя не уберут, – напоминает отец, любя обняв нас с братом со спины, и мы возвращаемся к своим обязанностям.

Останки зомбаков вся деревня собирает в тележки и свозит на окраину пустоши. Жуткое зрелище: гора из человеческих костей и разложившейся плоти, и запах всюду стоит такой же. Три дня на этом месте жгут ритуальные костры, сегодня вечером будет последний. А уже завтра, когда и следа от нападавших не останется, в деревне планируется большой Праздник жизни с музыкой и танцами.

Сперва эта мысль кажется мне безумной. Какие танцы, когда чужие кости еще не дотлели и слишком свежи все эти воспоминания? Мужчины, женщины, дети. Перед глазами до сих пор стоят их изуродованные перекошенные лица. Кто сделал с ними такое? Кто присвоил себе их жизни, превратив в послушных марионеток, и отправил покорять чужие земли?

Но эти вопросы мучают не меня одного. Местные в сердцах напуганы до ужаса, хоть и делают вид, что привыкли. К такому нельзя привыкнуть. Нельзя растить детей, разводить скотину, любить,строить семью и планировать будущее, когда над твоей головой висит Дамоклов меч. Нужно что-то делать, продумывать оборону. Но все это потом. А пока, людям, пережившим очередную пыльную бурю, требуется тотальная перезагрузка.

Глава 21
Праздник Жизни

ЕГОР

Разговор с братом я откладываю на следующий день. Даже во сне голова продолжает работать, подбирая правильные слова, но их, этих самых слов, будто не существует.

Переделав с рассветом все дела по саду, я подзываю мелкого к себе.

– Добруш, составишь компанию?

– В чем?

Брат щурится на солнце, прикрывая свою загорелую физиономию широкой ладонью на манер козырька.

– В гости сходить, проведать Леру. Она будет тебе рада, и ее домашние тоже.

Мелкий довольно улыбается, и вот мы уже дружно шагаем по лесу в сторону болот.

Остановившись у ключика, чтобы попить воды, я понимаю, что удачнее момента просто не будет.

– Добруш… Ты хотел знать, что происходит.

Черт! Как же тяжело! То, что с отцом все вышло так гладко, еще не значит, что и здесь пройдет так же.

– Я и сейчас хочу, – брат подсаживается рядом на кочку. – Выкладывай уже, что там у тебя.

– Тут такое дело, – перебираю костяшки на собственных пальцах. Точнее, на пальцах Милоша, которые привык считать своими, как и его младшего брата. – Помнишь тот день, когда ты нашел меня в лесу, а я потерял память?

– Как же не помнить, – усмехается парень, срывая сочную травинку и засовывая ее между зубов. – Я тебя таким странным, как в тот день, отродясь не видел.

– В этом и дело, Добруш. В тот день ты нашел уже не прежнего Милоша, а меня. Я другой человек, случайно оказавшийся в теле твоего брата.

Добруш на пару секунд зависает, переваривая услышанное, хмурится, задумчиво растирает лоб.

– Это шутка такая что ли? Если да, то не смешно, – сердится он, вероятно ожидая, что я сейчас рассмеюсь, и тем самым сниму повисшее между нами напряжение. Только этого не происходит, я настроен как никогда серьезно.

– Может, и шутка, только не моя точно. Сам не знаю, как все это вышло. Помню только, что жил своей жизнью, держал лучшую на свете девчонку за руку, а потом провалился под землю и вот я здесь, в теле твоего брата Милоша.

– Не говори так! Ты и есть мой брат, – встряхивает меня за плечи Добруш, в его зеленоватых глазах блестят подступившие слезы.

– Твой, чей же еще, – пытаюсь его подбодрить, и тот наконец улыбается. – По правде говоря, другого брата у меня никогда не было. Я мог только мечтать об этом, и вот ты появился в моей жизни, спас от того настырного мертвяка. Я когда первый раз твой голос в голове услышал, решил, что спятил уже. А когда в волка стал оборачиваться, и того хуже.

Мы оба смеемся сквозь слезы, и я прижимаю Добруша к себе, обнимаю по-братски. Тот шмыгает носом, но слушает. Знаю, ему сложно принять эту непростую правду и простить меня за ложь, но он принимает. А когда мы продолжаем путь к Лере, еще и засыпает меня вопросами про обустройство нашего современного мира, и внимает каждому моему слову, с удивлением открыв рот.

– Ты сказал «смартфон»? А что это такое, зачем они вам?

– Смартфоны помогают оставаться на связи друг с другом, даже когда мы далеко. Ты можешь звонить друзьям и семье, видеть их через экран, общаться, даже если они в другом городе. Это как магия, только настоящая.

Добруш смотрит на меня с удивлением, его глаза сверкают. Он одновременно восхищен и озадачен.

– А почему просто не встретиться? Зачем так далеко уезжать от близких людей?

– Иногда работа или учеба требуют, чтобы мы уезжали. Но встречи всегда важны, и мы стараемся находить для них время. А так общаемся по смартфонам через интернет.

Зажмурив один глаз от солнечного света, он продолжает расспрашивать меня с настойчивостью любознательного ребенка:

– А что такое «интернет»?

– Гигантская паутина, где можно делиться информацией.

– Паутина? – забавно хмурится Добруш.

– Нет, не в прямом смысле, никаких мерзких пауков. Сеть виртуальная. С ее помощью мы можем учиться, смотреть фильмы, общаться с другими людьми. Это как библиотека, только без стен.

Каждый вопрос открывает новый мир понимания для него, и я чувствую радость от того, что могу делиться этими знаниями. Чувствую, как между нами образуется связь, основанная на доверии и понимании. Вдруг Добруш останавливается и указывает на небольшую тропинку, покрытую мхом. Лес вокруг нас начинает менять свои оттенки. Тени деревьев становятся длиннее, воздух наполняется ароматом хвои.

– А есть ли у вас такие места, как этот лес? Где можно обернуться волком и гонять, пока лапы не отвалятся от усталости?

Я улыбаюсь и киваю.

– Есть, конечно. Вот только оборотней в моем мире не существует. Хотя, до недавнего времени я и о ведьмах с магами так думал.

– Так ты в своем мире был обычным человеком?

– Ага. И признаться, буду жутко скучать по нашим ночным вылазкам.

Стоит заикнуться о предстоящем уходе, и глаза брата наполняются печалью.

– Вот бы я мог отправиться с собой! Как бы хотелось увидеть этот твой мир с огромными городами, быстрыми машинами и той самой сетью.

Мне бы и самому этого хотелось, так сильно, что сердце сжимается от тоски. Но вместо этого я держу лицо. Я должен быть сильным и подавать младшему во всем пример.

– Не уверен, что это возможно, – отвечаю сдержанно. – Да и мать с отцом, на кого ты их оставишь? После моего ухода только на тебе здесь все и будет держаться.

– Это так, – тяжело вздыхает брат. – Если Фэйл сдержит слово и пришлет подмогу к следующей буре, будет проще.

– Эльфы всегда держат слово. Забыл? А еще я поговорю с Татьяной Львовной. Мама Леры сильная ведьма и много на что способна. Если хорошо попросить, она не откажет. Вам тут давно пора объединиться перед лицом общей угрозы, а не тащить это все с отцом в одиночку на своих плечах. Кто знает, может, для этого меня сюда и занесло? Договариваться и находить компромиссы у меня всегда выходило неплохо.

* * *

Когда я застаю Леру на кухне, хлопочущую вместе с матерью и сестрой по дому, мое сердце переполняет радость.

– Егор… – смотрит она на меня во все глаза, и я, как заколдованный, смотрю на нее. – Ой, то есть, Милош, – заметив за моей спиной Добруша, Лера виновато прикрывает рот ладонью.

– Не пугайся, я все ему рассказал. И родителям тоже. Больше никакого вранья, как и должно быть.

– Здравствуйте, – робеет в присутствии моего брата Ульянка, и манерно теребит свои косы.

Ее питомцу Вольту он тоже нравится. Не успел Добруш появиться, тот уже трется об него носом, издавая странные звуки, а еще едва заметно светится.

– Он не взорвется ненароком от радости? – ухмыляется брат, и уже сам охотно наглаживает Вольта. – Странный у вас питомец. Но ничего такой, ласковый.

– Как ты себя чувствуешь? – подхожу к Лере ближе, даже боясь к ней прикоснуться. После того, как едва не потерял, я теперь буду беречь ее будто хрустальную.

Лера улыбается, и сама обвивает мою шею руками, оставляя на щеке невинный поцелуй.

– Я тоже успел соскучиться, – шепчу ей на ушко едва слышно. – Но не слишком ли рано ты встала с постели после тяжелого ранения?

– Все хорошо. Я почти полностью восстановилась.

Желая продемонстрировать мне свою спину, она разворачивается, перекидывает косу через плечо. Открытый сарафан не мешает обзору.

– Удивительно… Даже следа не осталось, – касаюсь пальцами нежной кожи и невольно склоняюсь ниже, втягиваю носом запах ее волос.

– Мамина магия, – задорно улыбается Лера, будто заигрывает со мной, и я не налюбуюсь на это зрелище. Так бы и смотрел.

Мне хочется большего, только мы в помещении не одни, и я держу себя в руках. Но даже этого достаточно, чтобы мой внутренний волк в присутствии истинной пары напускал слюней.

– Как же ты меня напугала… Всех нас.

– Все позади, – девичьи ладони опускаются на мою грудь, и я ласково обнимаю Леру, притягиваю к себе. – Спасибо, что был со мной все эти дни. Я чувствовала тебя, и это очень помогало, придавало сил.

– Спасибо, что вернулась ко мне, – целую ее в волосы, и отчего-то в этот момент ощущаю себя самым счастливым на свете. – Раз тебе стало лучше, составишь мне компанию на Празднике жизни?

– Праздник жизни. Звучит заманчиво, – поднимает на меня взгляд своих ясных глаз и легонько закусывает нижнюю губу, так и нарываясь на поцелуй.

– Если честно, понятия не имею, что там намечается за вечеринка, но местные говорят, будет весело.

* * *

Облачившись в праздничную рубаху, которую выдала мать, я прихожу на праздник. Солнце начало опускаться за горизонт, окрашивая небо в золотистые и розовые тона. Повсюду раздается смех, на лицах людей сияют улыбки, в воздухе царит атмосфера радости.

Праздник жизни в «Пропади пропадом» напоминает картину, написанную яркими красками. Расставленные столы украсили вышитые скатерти и цветочные букеты, над поляной витают ароматы свежей выпечки, фруктов и медовухи. Дети и взрослые дарят друг другу венки из полевых цветов.

Я ощущаю, как сердце наполняется радостью, когда пробираюсь через толпу навстречу к Лере. Ее мама тоже здесь, и Уля со своими новыми подружками. Моя Лерка особенно выделяется на фоне остальных девушек: красивая, стройная, уверенная в себе. Ее голову украшает венок, в длинную косу вплетены яркие летние цветы, что придает образу особую прелесть. Легкое платье, развевающееся на ветру, словно порывистое облако, подчеркивает девичью грацию.

– Привет. Ты прекрасна.

– Перестань, я смущаюсь.

– Но это правда. Идем, – беру ее за руку и тяну за собой, туда, где Добруш и наши родные уже водят хороводы.

Прежде никогда бы на такое не решился. Где я, Егор Ветров, и где хороводы? Илюхин ржал бы надо мной в голос. Но Лера светится от счастья, и я уже готов подпевать вместе с остальными, лишь бы радость в ее глазах никогда не угасала.

После общего застолья празднование становится еще веселее: песни, танцы, конкурсы, повсюду звучит задорный смех. Словно и не было всего этого ужаса с нашествием зомбаков, не было горы трупов и ритуальных костров. Жизнь продолжается!

Она сильнее всего, и всегда победит. Пробьется сквозь камни, выдержит огонь и воду. После долгих страданий и испытаний, люди находят в себе силы радоваться жизни. В звонком обоюдном смехе, в каждом волнующем мгновении, они вновь обретают надежду. Песни звучат так громко, что побеждают даже самые мрачные воспоминания.

Танцы вокруг костров и стройные хороводы со свечами в руках, все это напоминает о том, что счастье можно найти даже в самые трудные времена. Конкурсы, где друзья соревнуются друг с другом, смех и радость – исцеляют души и объединяют сердца.

Подходит час, когда слово берет старейшина, и все разом замолкают. Я сжимаю Лерину руку в своей, и невольно обвожу взглядом дорогих мне людей, собравшихся за большим столом, людей, ставших для меня такими родными.

– Здесь, среди друзей и близких, мир кажется светлее. Жизнь продолжается, и вместе с ней череда воспоминаний, новых начинаний и открытий. Потому что именно в трудные времена человек познает настоящую ценность жизни, любви и дружбы, – произносит старец, попадая в самое сердце. – Каждый человек часть чего-то целого, и только вместе мы способны справиться с любыми вызовами. Вера в будущее, взаимоподдержка и любовь станут той силой, которая позволит нам преодолеть предстоящие преграды.

Праздник жизни близился к концу. Молодежь требует продолжения и рассказов ведуньи у костра. А вот старики уже начинают понемногу расходиться.

Нацепив на мою голову венок, Добруш усаживается поближе. Рядом с ним по обыкновению оказываются Ульянка.

– Что-то у тебя слишком серьезная физиономия для праздника, – подмечает брат.

– Нормальная физиономия. Просто задумался.

Сняв с головы украшение, я разглядываю необычные цветы, переливающиеся в лунном свете.

– Правда, красивые? Это страстоцвет, – подмечает мой интерес Ульянка. – Редкие цветы и ценные для разных лечебных составов. Жаль только этим летом отцветают раньше срока, не успею много собрать.

– Раньше срока⁈ – переводит на нее взволнованный взгляд Лера. – А когда отцветет последний?

– Да кто ж его знает, – разводит руками Ульянка, – может, через неделю, или того раньше.

После ее слов Лерка становится сама не своя.

– Прогуляемся к реке? – предлагает она мне, только голос у нее какой-то слишком взволнованный.

Пока мы идем через луг, звуки деревни затихают, уступая место лишь шепоту ветра. Вскоре мы оказываемся у берега, где нас по обыкновению ждет лодка.

Я сажусь на весла, Лера сидит рядом, и смотрит на меня так, будто не решается спросить о чем-то важном.

– Лер, все в порядке?

– Да, – отвечает она, и ее сосредоточенное лицо озаряется лунным светом. – Скажи, а ты часто вспоминаешь свой дом? Мать, отца, тетю Наташу?

– Кого?

– Вашу домработницу.

– У нас была домработница?

– Ты, правда, совсем ее не помнишь?

– Совсем, – признаю я, и сильнее налегаю на весла. Мне неприятно думать об этом, но мои воспоминания о прошлой жизни все больше покрываются туманом.

Лодка покачивается на волнах, унося нас все дальше от суеты отшумевшего праздника. Оказавшись в нашей тихой заводи, мы выходим на берег.

– А своих друзей с последней вечеринки помнишь? Злату Никонову, Вадима Илюхина?

– Забудешь их после такого, – усмехаюсь, вспоминая старого друга-раздолбая. – К чему все эти вопросы? Раз не помню, значит, не такие и важные это были в моей жизни люди.

– Нет, Егор, важные! – настаивает Лера, и растирает лицо ладонями. – Прости. Просто я думала, что у нас больше времени. Что я еще смогу побыть немного с мамой и Улей, научиться у них чему-то, узнать ближе. Но наше время на исходе, нам пора отправляться домой, чтобы там не ждало нас в этом густом тумане. Моя магическая паутина ведет именно туда, мы с мамой проверяли.

– Знаю. Фэйл тоже подтвердил, что наш путь домой лежит через туман. Но почему сейчас? С чего такая срочность?

– Когда отцветет последний страстоцвет, случится то, чего никто не изменит. Ведьма так и сказала, когда отправляла меня за тобой.

– Да, что случится-то? – подхватываю Леру за руки. – Пожалуйста, хватит говорить загадками.

– Ты все забудешь! Уже стал забывать, – катятся слезы по ее щекам. – Забудешь кто ты и откуда, забудешь и Вадима, и Горыныча, и меня в конечном счете, и Егора Ветрова, которым на самом деле являешься.

– Нет, не забуду, – вытираю ее слезы пальцами, и целую в губы, – только не тебя, никогда.

Я смотрю в Леркины глаза и понимаю, она права. Наше время здесь на исходе. Вдруг я и правда все забуду? Уже стал забывать.

Не знаю, что на меня находит, но я просто подаюсь к ней, обхватываю ее голову руками и страстно целую, будто хочу забрать все ее волнения себе. Я так изголодался по ней, так сильно желаю ее всю, что, если не сделаю этого, просто сгорю изнутри.

Леркины ладони скользят под рубаху и забираются на мою обнаженную грудь.

– Ты горячий, – шепчет она в мои губы.

– Замерзла?

– Нет. Не рядом с тобой.

Я стягиваю рубаху и прижимаю Леру к себе, покрывая поцелуями.

– Так теплее?

– Да.

– Скажи, если хочешь, чтобы я остановился.

Внутренне я замираю, боясь, что она отшатнется, испугается, убежит. Но Лера и не думает меня останавливать. Распускает свои длинные волосы, и те рассыпаются по плечам волнистым водопадом. Я завожу непокорные пряди за ухо и любуюсь ей. Какая же она у меня красивая.