Текст книги "Замки из песка (СИ)"
Автор книги: Анастасия Майстренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– К чему вы ведете, Александр Михайлович?
– Я говорил с Майей Игоревной Федеевой, нашей собственницей. Олафур звонил ей, и она поняла, что ты понравилась ему. В общем, она попросила меня… Короче говоря, нужно, чтобы Олафуру понравилось пребывание в Москве. Как минимум, впечатление от Амарантайса у него должны остаться… соответственные.
В одно мгновение ока испарилось очарование летящих мимо за окном снежинок. Пропал приятный запах одеколона. Пропало чувство полета от езды в иномарке. Пропала приятная нервозность от близкого нахождения Рублева. Пропало все. Будто крыша в «майбахе» внезапно исчезла, и Настю окатило ледяным потоком воздуха.
– Вам нужно… чтобы я… чтобы… – слова не шли с языка. Если раньше голос дрожал от счастья, то сейчас он буквально вибрировал от накатывающей обиды, беспомощности, злости. Когда-то в детстве мальчик Миша из соседнего подъезда сказал, что если кто-нибудь когда-нибудь обидит «его Настю» он придет и поколотит обидчика. После чего он намочил штаны, разревелся, и мама увела его домой. Где же ты, мальчик Миша, когда ты так нужен? Что ж, придется рассчитывать на свои силы.
– …соблазнила этого вашего… Олагу…Олафо… Да идите к черту!
От кого угодно это слышать, только не от него! От кого угодно!
– Настя, подожди, не кипятись. Я не имел ввиду…
– Что? Что не имели?
– Не прямо так уж и соблазнить. Его и соблазнять не придется… просто… веди себя с ним… пфф, Господи, ну почему это должен говорить я?!
«Действительно, почему именно ты? Почему?..»
– …постарайся побольше ему улыбаться, не отказывай, если он пригласит куда-то…
– Остановите машину.
– …если потребуется, купи красивых вещей для ресторана. Что?.. – Он перевел на нее взгляд.
– Остановите машину и дайте мне выйти.
– Давай только не будем делать драму из того, что происходит. Я довезу тебя до дома, и это не обсуждается. – Он отвернулся, уставившись на дорогу. Настя тоже смотрела, не отрываясь, на мерцающие за стеклом огни. Вещей для ресторана. Вещей для ресторана!
– Я не думал, что тебя так зацепит просьба обратить немного больше внимания на Олафа. Мне ты глазки строишь, не думал, что тебя затруднит построить их ему.
Сначала до Насти дошло то раздражение, которое появилось в его голосе, и только потом смысл сказанной фразы. Наверное, то же самое чувствуют заключенные, когда судья выносит им смертный приговор. Или пропускаешь ступеньку на лестнице.
«Молчи. Главное, промолчи»
Наконец-то она ощутила боль от вонзившихся в ладони ногтей. Расслабив руки, Настя отвернулась, глядя в окно. Рублев вел машину молча. Она знала, что он почувствовал – не нужно было говорить последней фразы.
До самой улицы Виноградовой они молчали, а стоило машине остановиться, как девушка тут же дернула дверцу и выскочила на улицу, даже не попрощавшись. Щеки ее горели. Она дошла до самого подъезда, нечеловеческим усилием воли заставляя себя глядеть перед собой, и слезы, переполнявшие глаза, наконец-то хлынули наружу.
Тыча пальцами в кнопки, не видя их, Настя пыталась открыть кодовую дверь, пока не почувствовала, как ее разворачивают и прижимают к себе. Она успела увидеть только галстук, светло-голубой, и вот ее легкие переполняет сладковатый запах его одеколона.
– Прости.
Единственное слово, прозвучавшее в тишине опускающегося вокруг снега, показалось ей ударом грома, сотрясшего все ее тело.
Столько мыслей пронеслось у нее в голове. Столько образов замерло вдруг прямо перед глазами. Паническая мысль о том, как правильно себя вести, появилась и исчезла вместе с ощущением холодного снега на поднятом вдруг лице.
Теплые пальцы стерли со щек слезы и зеленые глаза с легким прищуром смотрели на нее. Глядя на своего директора настолько близко, Настя заметила, что в уголках его глаз морщины намного глубже, чем ей казалось сначала. Что вокруг рта тоже пролегли несколько морщинок. И на лбу. А на висках все-таки есть крошечные серебряные нитки светлых волос.
– Прости, слышишь? – повторил он очень серьезно
– Строю глазки, да? – Слезы еще оставались в глазах, но она заставила их исчезнуть, глядя, как Александр Михайлович хмурит лоб.
– Я жалею, что сказал это. Это была та фраза, что сказала мне Майя Игоревна. – Тихо произнес он.
Девушка опустила голову, но он тут же поднял ее за подбородок.
– Я не хотел этого говорить , Горлова.
– Да. Конечно. Отпустите меня и дайте пойти домой. Спасибо что подвезли.
Несколько секунд он смотрел ей в глаза. Еще на мгновение его взгляд переместился на губы, но тут же вернулся обратно. Затем он отпустил ее, но она не отошла. Не хотелось оставаться в проигрыше после этого разговора. Домой она придет совершенно разбитой и будет снова и снова воскрешать в мыслях его обидную фразу.
«Так почему бы не сделать этот вечер чуть более приятным?». Она и так уже наговорила глупостей. Жалеть, так уж гамузом обо всем.
Он уже делал, было, шаг назад, когда Настя протянула руку и коснулась его галстука, видного у самой шеи, не скрытого расстегнутым пальто. Легонько потянула на себя.
– Что ты?..
– Я принимаю извинения.
В ожидании поцелуя она приподнялась на носочки.
Рублев замер.
Оба будто наблюдали со стороны, как их губы сближаются, с каждой секундой расстояние между ними уменьшается. Губы взрослого мужчины и совсем молоденькой девочки. В дрожащей руке зажат галстук. Колени подгибаются. Кажется, что земля вот-вот уедет из-под ног. Кажется, еще секунда и губы соприкоснутся…
Оглушительный лай вылетевшего из подъезда дога, по кличке Чаплин, прокатился по всему району. Собака, виляя хвостом летела вперед, вращая оболдевшими глазами. На всей своей торпедной скорости он врезался в Настины ноги, которые тут же подогнулись и она, словно подрубленное дерево, сбитый самолет, сошедший с путей поезд, потерпевший аварию велосипедист, повалилась на бок, прямо в мокрый и липкий снег.
Третий раз при Рублеве.
Чертов третий раз.
Простившая, да не целованная.
Глава 9
– Не ушиблась?
В его голосе было больше смеха, чем на губах. Настя сидела в снегу, отвернувшись от него. Щеки пылали. В голове стучала, словно молот, тяжелая мысль. «Опозорена. Снова опозорена». Чаплин носился по двору, убежав уже довольно далеко от странной пары – девушки, сидящей прямо в снегу и мужчины, стоящем рядом.
Ничего не получается. Ничего, как у людей. Все через пень колоду.
Настя чувствовала, как медленно холод пробирается в штанину, где заканчивался сапожек. Но продолжала сидеть, отвернувшись и глядя куда-то в бок. Даже если бы вокруг начали рушиться дома, и землетрясение уничтожало Москву, девушка бы не двинулась с места.
– Насть, все нормально?
– Да. – Глухо ответила она, уткнувшись носом в воротник куртки. Сейчас она ненавидела всех собак, которые только существовали на земле. – Можете ехать домой, Александр Михайлович.
Он молча стоял возле нее, улыбаясь в темноту, освещенную только светом тусклых дворовых фонарей. Скольких видели они, эти фонари? Скольких влюбленных и любящих пар? Сколько слез и сколько улыбок.
«Да сколько бы не видели, в любом случае к их списку добавился еще один позор».
Снег сбоку от Насти заскрипел. Головы она не повернула. Ну вот. Он уходит. Видимо, ему просто надоел этот цирк. На него обращают внимание женщины, до которых Насте еще расти и расти. Красивые, шикарные… а не малолетние официантки, неуклюжие, и постоянно падающие.
Настя вздрогнула, когда почувствовала, как рядом опускается что-то. Обернувшись, она увидела, что ее директор сидит возле нее, вытягивая длинные ноги перед собой и одергивая на груди расстегнутое пальто.
– Все нормально. – На этот раз фраза звучала утвердительно.
– Что вы…?!
Глаза Насти расширились. Губы растягивала восторженная улыбка, неизвестно откуда взявшаяся.
«Прекрати улыбаться! Сейчас же!».
– Может, и мне понравится. Ты так часто это делаешь.
– Что делаю?.. – Совсем тихо спросила Настя, боясь вдохнуть. Директор, ее директор сидит около нее в снегу, наплевав на свое дорогое пальто и идеально выглаженные штаны. Сверху их посыпала мелкая труха снежинок. – Сажусь в лужу? Бью в грязь лицом? Произвожу идиотское впечатление?
Он не прекращал улыбаться. Сердце Насти пустилось в пляс. Вот уж действительно будет, что вспомнить дома!
– Ты непосредственная. Говоришь, что думаешь. Тебе очень к лицу улыбка, которую ты пытаешься запрятать. И снег. Тебе идет снег. – Рублев рассмеялся, – поэтому ты так часто в нем оказываешься.
Отогнав странное желание прижать холодные руки к пылающему лицу, девушка поразилась тому, что делает с ней этот человек. Всего несколько минут назад она не могла сдержать слез, дрожа от обиды и унижения. Сейчас счастливее ее сложно было бы найти на всем земном шаре.
– Я не идеальная. Но я стараюсь. Давайте встанем, Александр Михайлович. Мне жалко ваше пальто.
– Да, тебе тоже нежелательно сидеть в холодине. Хотя закалка у тебя что надо!
Он поднялся и помог подняться ей.
– Вы зачем уселись? – Струшивая снег со штанов, Настя улыбалась уже открыто. – Смотрите, пальто все в снегу.
– Я же не указываю тебе на твои мокрые штаны. Ты знаешь, что ты сконфузила своего директора? Моя гордость неизбежно… – он замолчал, и некоторое время со странным выражением лица наблюдал за тем, как Настя приводила себя в порядок. Протянул руку и убрал несколько снежинок с ее длинных волос. Девушка замерла. – Беги домой, Насть.
– Я… да. Конечно.
Если от этого вечера останется эмоций еще больше, чем уже осталось, девушку бы просто разорвало на кусочки. Она выпрямилась и засунула окоченевшие руки глубоко в карманы.
– До свидания, Александр Михайлович.
– Ты всегда называешь людей, которых только что хотела поцеловать, по имени и отчеству? – Он спросил это как-то слишком уж серьезно, и Настя прыснула.
– Ну, у меня же ничего не получилось.
– Не получилось?..
– А вы не заметили?
Он сделал быстрый шаг к ней, от чего Насте на секунду показалось, что улица сузилась до размера его зеленых глаз. И снег замер в воздухе. Их лица разделяло сантиметра три, не больше.
– Нет. – Рублев наклонился. – Я не заметил.
Настя во все глаза смотрела на него, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже мысли замерли.
«Я словно крошечный кролик. Перед огромным хищником».
Он приподнял пальцами ее подбородок и коснулся губами высокой прохладной скулы. Девушка закрыла глаза, стараясь не хлопнуться в обморок. Нервная дрожь прошла по ее спине.
– Вы не обязаны…
– Заткнись. – Губы его скользнули по ее коже, от чего она почувствовала, как мир начинает кружиться вокруг. А руки так и замерли в карманах.
Прошло несколько секунд прежде, чем он сделал шаг назад. И ее будто окатило холодом зимней ночи.
– Слишком для одного вечера, да?
Рублев выглядел совсем молодым. Взлохматил волосы рукой. Запахнул пальто. В кармане звякнули ключи от машины, и он чуть нахмурился.
– Да. – Выдохнула она вместе с облачком пара. – До свидания.
И быстрым шагом пошла к подъезду на подгибающихся ногах. Саша тоже повернулся и направился к машине, тихо пикнув сигнализацией. Для себя Настя решила, что будет называть его Саша, и не иначе. Пока только в мыслях, но все же.
Заскочив в подъезд, она захлопнула дверь и взлетела на третий этаж. В подъезде было темно, как и на улице, поэтому, не боясь, что ее заметят, она уткнулась носом в окно, выходящее во двор. Он уже был в машине.
Выезжая со двора «майбах» мигнул ей фарами.
На секунду показалось, что если бы Настя обладала супер-зрением, она могла бы увидеть зеленые глаза в зеркале заднего вида, глядящие прямо на нее. Повинуясь глупому рефлексу, она отшатнулась от окна, прижавшись к стене подъезда спиной. Сердце тарабанило, а руки в карманах дрожали. Но, несмотря на это, счастливая улыбка растягивала ее губы.
Кажется, этой ночью она даже спала, улыбаясь.
Глава 10
– Ух ты! Не ожидала вас увидеть здесь… – Убедившись в том, что в очереди на кассу перед ней действительно стоят Рома и Диана, Настя радостно улыбнулась.
– Приветик! – Просияла Диана, радушно улыбаясь в ответ. Рома чмокнул Настю в щеку, потом продолжил выкладывать покупки на ленту.
– Почему? Этот магазин находится совсем рядом с нашими домами. – Отозвался он.
– Просто… вы… вместе? – Настя взглянула на пылающие щеки Дианы и мысленно захлопала в ладоши.
– Рома согласился помочь мне. – Заявила она, еще больше зардевшись. – Он такой хороший… – шепотом добавила она, наклонившись к Настиному уху. Настя с улыбкой наблюдала, как Рома важно кивает головой, не сводя с нее глаз, будто зная, что Диана его хвалит.
– Не захвали, а то потом отбоя не даст. – Пошутила она, кладя на ленту шоколадный батончик, купленный на работу.
Рома зашикал, укоризненно взглянув на девушку.
– Меньше слушай злые языки, солнышко. – С важным видом сказал он, – Настя влюблена в меня уже лет десять. И теперь ходит, отпугивает девушек, которые на самом деле нравятся мне.
– Идиот. – Под смех Дианы бросила Настя, протискиваясь мимо пары вперед очереди, – пропустите, я на работу опаздываю. Рублев…
Рома хмыкнул, не дав ей договорить.
– Александр Михайлович будет недоволен и не погладит тебя по голове? Он сегодня был в прекрасном настроении. Ходит, глаза сияют. Как у тебя. Я только с работы, я знаю. – Он подмигнул Насте. – А потом пришел этот его нерусский друг, и Рублев немного омрачился.
– Олафур?.. – Сердце Насти екнуло, – он в «Амарантайсе»?
– Ну да. Ждет тебя. Раза четыре у Рублева спрашивал, с которого часа ты работаешь. Он по ходу дела запал на тебя, подруга. Слушай, он красавчик. Может, подумаешь, на этот счет? Рублев все равно тебе не светит. А вот Олафурчик свободен, как ветер, судя по тому, как он на тебя смотрел тогда.
Настя поджала губы. Вот кого сегодня совершенно не хотелось видеть. Предвкушая встречу с Сашей, она очень старалась забыть разговор о соблазнении Олафура. Не тут то было.
Девушка быстрым шагом прошла мимо нескольких человек, которые стояли перед ней в очереди.
– Насть! Стой, батончик твой…
Девушка уже была на улице, быстрым шагом идя на работу. А в голове идиотским маршем билась песня «Jingle bells», игравшая только что в супермаркете.
Новый год на носу…
Ай, не до него сейчас.
***
Настя молнией промчалась через наполненный посетителями зал, молясь, чтобы ее не увидели из кабинки Рублева. Но ее не только заметили, еще и не оставили без внимания.
– Настя! Какая неожиданность, что ты сегодня работаешь!
Олафур.
Искусственная улыбка. Поворот на 180 градусов.
– Здравствуйте! Не ожидала, что вы снова придете.
Он уже стоял перед ней, протягивая свою раскрытую ладонь. Пришлось вложить в нее пальцы и почувствовать легкое пожатие.
– Конечно приду, я часто буду заглядывать к вам… теперь.
Снова взгляд по Настиной фигуре и дрожь отвращения по всему телу. Девушка отдернула руку, чтобы он ничего не почувствовал. Будто по мановению волшебной палочки, за спиной Олафура появился Саша. Взгляд его замер на Настином лице, которое тут же осветилось радостной улыбкой.
– Я прошу прощения, мне нужно кое-что узнать у Александра Михайловича. – Глядя на Олафа, Настя заставляла себя сохранить прежнюю искренность своей улыбки, предназначенной человеку за его спиной.
Лицо Саши выражало удивление, когда он шел за Настей в сторону подсобных помещений. Стоило им пройти кухню, повернуть, на секунду замешкаться перед крошечным помещением водомерной, как он схватил Настю за локоть и втолкнул внутрь. Они остались наедине.
– Ты что, Насть? Там же Олаф…
Девушка поднялась на носочки и коснулась губами его щеки.
Саша задержал дыхание. От нее пахло морозом и свежим зимним вечером. Еще холодные волосы, слегка взлохмаченные снятой шапкой, защекотали его шею, от чего по телу прокатились мурашки.
Посланный мозгу грубый сигнал прийти в чувство, остался проигнорированным. Это просто поцелуй в щеку. От девчонки. Да у него могла бы быть дочь этого возраста. Черт, черт, черт, соберись. И не смей касаться ее.
Настя отстранилась и с улыбкой смотрела в красивое мужское лицо, полное сомнений.
– Ничего, просто решила поздороваться.
Он открыл, было, рот, но решил промолчать.
Настя заметила, что от ее губ на его щеке остался легкий след розовой помады. Шальная мысль оставить все, как есть, чтобы все увидели этот знак внимания, пронеслась в голове, но тут же исчезла. Это слишком. То, что сейчас происходит, уже слишком. Если бы кто-то неделю назад сказал, что она поцелует Александра Михайловича Рублева в подсобке, она бы расхохоталась, и продолжала бы хохотать до икоты. А затем проводила бы свою молчаливую пассию влюбленным взглядом, продолжая фантазировать на его счет, приписывая ему нежные слова, который он говорил в ее фантазиях каждый день, и его пылкие поцелуи. Ах, как сладко и приторно.
Она протянула руку и коснулась его щеки в том месте, где была помада. Провела пальцами, стирая. Он слегка отстранился.
– Нет. Подожди…
– Что?
– Ты же понимаешь, что это неправильно?
– Что неправильно? – Она убрала руку, глядя в его глаза.
Он в свою очередь заметил, что собственные глаза начали казаться ему заурядными и мертвыми, по сравнению с зеленой живостью ее глаз.
– Все. Понимаешь, да?
– Там просто была моя помада. – Она с улыбкой смотрела в его растерянное лицо. Для пущей убедительности подняла пальцы и показала ему розовый блеск на кончиках.
– Оттерла? – наконец спросил он одними губами, когда за дверью послышались приглушенные шаги персонала.
Она не успела ничего ответить. В замок водомерной просунулся ключ и со скрежетом начал двигаться в скважине. Ужас, появившийся на лицах обоих, сложно было описать словами. Почти комичный. Это все почти напоминало заядлые кадры из комедийных фильмов. Было бы еще очень смешно, если бы это оказалась Сашина жена. И дети. И теща, чего уж там. Вдруг они приехали проведать мужа, отца, кормилица и решили провести себе мини экскурс по «Амарантайсу». И начать с водомерной.
Саша очнулся первый. Толкнув Настю к стенке, он прижался к ней и замер. Если дверь откроется, то видно их не будет. Главное, чтобы не слишком широко – иначе она хлопнет его по широкой спине. Он протянул руку и щелкнул выключателем. Оба погрузились в темноту.
Даже страха почти не было. Осталось ощущение его тела, прижатого к ней. Теплое дыхание на волосах, которое так хотелось поймать губами. Хотелось обнять его за плечи, зажмуриться, уткнувшись лицом в шею, пахнущую свежим одеколоном. В темноте этот запах, кажется, заполнил каждую ее клеточку. Не сдержавшись, она все-таки потерлась носом о его шею, где-то под ухом, в небольшом углублении. Тут же почувствовала, как руки, упирающиеся в обе стороны от нее в стену, сжались в кулаки.
– Здесь открыто. Идем.
Голос повара и второго бармена.
– Поставим коробки у стены, и можем здесь перекурить, пока Рублев в зале.
Дверь открылась, медленно остановившись у самой спины Саши. Тот затаил дыхание, прижавшись к Насте так, что она тоже перестала дышать. Послышались быстрые шаркающие шаги. Видимо, коробки были тяжелые. Пыхтение.
– Блин, темно… Андрей, включи свет.
– Черт… – Саша максимально отодвинулся от выключателя, который находился в нескольких сантиметрах от Настиной головы. Девушка закусила губу, видя силуэт руки, появившейся из-за Сашиного плеча.
«Раскрыты. Раскрыты. Раскрыты. С ума сойти, скажите, что это происходит не со мной!».
Рука пошарила чуть правее от них. Затем нашла выключатель.
Вцепившись пальцами в пиджак Саши, Настя поймала себя на том, что чувствует его улыбку. Она не успела удивиться этому.
Вспыхнул свет.
А дальше что-то произошло.
На секунду Настю ослепил свет. Но затем послышался грохот. Странное шипение, треск, звон битого стекла.
Во все стороны полетели искры, а затем внезапная темнота и тишина оглушили ее. Она чуть не вскрикнула, но сдержалась, замерев и прислушиваясь к какому-то скрипу и потрескиванию, идущему сверху.
– Нихера себе, перекурили. – Голос Андрея звучал глухо.
– Что это было, блин?
– Лампочка перегорела.
– Ну ничего себе, мать твою, перегорела. У меня чуть сердце не остановилось! – Второй голос тоже звучал слегка глухо, – пошли отсюда. Ну их нафиг, коробки эти.
Хлопнувшая дверь и удаляющиеся шаги заставили Сашу слегка расслабиться.
– Слава Богу, дверь не додумались закрыть.
Настя шумно вздохнула, когда он сделал шаг назад. В темноте она всегда плохо ориентировалась, вот и сейчас придерживалась рукой за стену.
– Скажи мне, у тебя бывает что-нибудь, когда-нибудь так, как положено у нормальных людей? – Спросил Саша, приоткрывая дверь и выглядывая наружу. Настя молча последовала за ним. Не дождавшись ответа, он слегка повернул голову, – Наверное, только ночью, когда ты спишь.
– Вы имеете ввиду, когда я не танцую во сне кадриль, забравшись на карниз?
Шутка подействовала – его губы растянулись в белозубой улыбке. Не такой, как у Олафа, искусственной. Настоящей.
Олафур…
– Ладно. Все. Прошу прощения. – Настя сделала шаг в сторону раздевалки, – я и так из-за вас уже почти опоздала на смену. И Олаф, должно быть, заскучал.
– Из-за меня? – Саша приподнял темную бровь, – не наглей, Горлова. – Хохотнул он. – Иначе штраф поставлю. И озвучу на собрании. «Зажала директора в водомерной. Штраф – тысячу рублей».
И с улыбкой пошел в зал, поправляя на ходу пиджак. Настя тоже усмехнулась, дрожащей рукой откинув волосы со лба.
– Кто еще кого зажал, Александр Михайлович. Кто еще кого…
Глава 11
– Настя… Прошу, выслушай. Я не знаю, как сказать… ты такая… просто слов нет. У меня сердце заходится, когда я тебя вижу. Руки дрожат. Весь мир вокруг теряет краски… В сознании только твой образ… Я уверен, ты понимаешь, что я чувствую. Я намного старше тебя, я выше по положению но это не остановит меня…
Настя запустила свернутым, влажным после натирания чистых приборов полотенцем, в голову Баландина, но тот увернулся.
– Рома, на тебя порой зла не хватает!
У Ромы появилась новая «фишка» – стоило ей задуматься, или не ответить на один его вопрос, не прореагировать на фразу, и он тут же начинал, как сам выражался, «озвучивать ее мысли».
– Когда я вижу тебя, – Баландин, выглядывая из-за бара, готовился к новой атаке Насти, – мои мысли теряют свой привычный ход. Мой галстук завязывается в морской узел, идеально уложенные волосы становятся торчком и закручиваются кольцами… Мои глаза… О, мои бедные, бедные глаза…
– Господи, это просто Царь Идиотов. – Закатила глаза девушка, закрывая ящик с приборами и складывая руки на груди, – когда раздавали мозги, ты, видимо, стоял в очереди за штанишками от Дольчи Габанна.
– Я стоял в очереди за деньгами и славой. Но меня обманули, и дали остроумие и красоту.
– Нет, тебя обманули куда более серьезно, чем ты можешь себе представить.
– Какая же ты сегодня злая, Горлова. – Рома встал прямо, решив, что опасность миновала. – Какая муха решила сегодня испить твоей кровушки? Царство небесное несчастной мухе…
Настя пожала плечами.
– Я не злая. Меня просто раздражают твои идиотские шутки. Хватит меня подкалывать.
– Как можно не подколоть человека, который запал на своего директора? КАК?
– Все уже прошло. – Настя сказала это таким уверенным тоном, что и сама немало удивилась, – прошло, ясно? Это было минутное помутнение. Через день Новый Год. Нужно идти в новую жизнь с чистой головой, а не со старыми проблемами.
Баландин уже с энтузиазмом распахнул, было, рот, чтобы разразиться монологом о том, что он ей не верит, как его мобильный вдруг зазвонил.
– Это Диана! Настя, оставь нас наедине…
– Но я…
– Алло, привет, солнечная моя!..
«Да уж лучше действительно этого не слышать…»
Настя взглянула на часы. Девять. Можно идти переодеваться.
– Да прекратишь ты зевать, или нет?
Настя даже подскочила на месте. Спать моментально перехотелось. Саша усмехнулся, переводя взгляд на дорогу.
– Устала?
– Немного. – Стараясь не слишком быстро отвечать, девушка тщательно подбирала слова, – довольно напряженный день, людей было много. Зато Олафур не объявлялся.
– Да… – Саша как-то странно нахмурился, перехватив поудобнее руль.
– Что?
Было видно – он не хотел говорить. Да что там может быть такого страшного?
– Он звонил мне.
Не выдержав, Настя раздраженно откинулась на мягкое сидение.
– Ну и?.. – Встретив на себе взгляд зеленых глаз, она стушевалась, – простите. Просто мне не нравится этот человек. Простите…
Саша пожал плечами.
– Спрашивал, смогу ли я предоставить тебе внеплановый отпуск.
– Что? Зачем? Мне не нужен отпуск! – Саша нахмурился еще больше. – Что он задумал?
– Поездка в Исладнию. На семь дней.
В машине повисла тишина, которую тяжело было бы назвать даже гробовой. Скорее, давящая.
Девушка уставилась на Сашу, комкая в руках шнурок от куртки.
– Шутите. – Наконец изрекла она, – издеваетесь. Подкалываете.
– Да, ты меня раскусила. – Голос Саши был мрачным и явно давал понял, что это не шутка.
– Какая Исладния, Александр Михайлович? – Девушка смотрела на его профиль, красивый и сосредоточенный. Она то думала, что он предложил подвезти ее сегодня не только потому, что им надо снова говорить об Олафуре. – Я не знаю языка, никогда в жизни не уезжала никуда, дальше своей деревушки.
– Ну, и все-таки ты в Москве.
– Очень ценное наблюдение. – Настя покачала головой, – здесь проблема с языком сама себя исчерпала, знаете ли.
– Я бы советовал тебе здраво оценить ситуацию. Не должен я тебе этого говорить, но только подумай, какие перспективы перед тобой откроются, приглянись ты еще кому-нибудь из серьезных людей. Олафур не уводит тебя навсегда, он просто хочет взять представителя Амарантайса на собрание директоров. Каждый, кто там будет, привезет с собой самого представительного человека.
Настя почувствовала, что ее голова постепенно распухает от информации.
– Представители? – переспросила она, надеясь, что Рублев хоть что-то объяснит ей.
– Я уже говорил, что Олаф держит сеть ресторанов по Европе, разве нет? И сейчас исполнительные директора каждого из них отправились в крупные города, чтобы найти, так сказать, рестораны, нуждающиеся в помощи. Материальной, естественно.
– «Амарантайс» нуждается в помощи больше всего в Москве? – Не выдержала Настя, и в очередной раз поняла, что перегнула палку. Но промолчала.
– Если ты не понимаешь, – голос Саши стал жестче, «майбах» слишком резко затормозил на светофоре, – Олафур обратил внимание на «Амарантайс» потому, что мы с Олафуром старые знакомые. И собственники не собираются игнорировать внимание этого человека. В данной ситуации. Если случится чудо, и «Амарантайс» приглянется собранию директоров в Исландии, а сеть ресторанов «Saga i munni» решится все таки расширять нас, взяв под свою опеку, дела наши пойдут в гору. Ты понимаешь, что это может значить для нас?
Девушка промолчала. Она поняла, что она в данной ситуации – оружие, которое должно подействовать безотказно против собрания директоров. Что она – это путь их «Амарантайса» к вершине. Неясно какой. Неясно чего.
Саша по-прежнему смотрел на дорогу. Они молчали, пока светофор не переменил цвет.
– Это также и твой шанс, который глупо упускать.
– Мой шанс?! – ярость в голосе Насти, однако, была много меньше той, что она испытывала на самом деле, – мой шанс?
– Не каждая девочка из провинции может похвастать тем, что побывала в Исландии и была представителем…
Девочка из провинции. Желудок ухнул куда-то вниз, утаскивая за собой кишащие в голове мысли. Стало как-то пусто.
– Вот здорово. – В голосе Насти было столько же энтузиазма, как если бы ей предложили проглотить лягушку. – И что поездка изменит? Я стану девочкой из провинции, повидавшей директоров сети ресторанов… этой вашей… «Шуни муни».
– «Saga i munni». – Почти бездумно исправил Саша, – «Сказка во рту», если дословно.
– Фу. Отвратительно и пошло.
– Речь о еде, Горлова.
Он назвал ее по фамилии, хотя уже несколько дней она для Саши была просто Настя. Обида хлестнула ее изнутри.
– Я опозорю и Амарантайс, и себя, и вашего драгоценного Олафура! И даже вы, сидя здесь, в Москве, покроетесь красными пятнами стыда!
Саша кашлянул, но что-то подсказало Насте, что таким образом он пытался скрыть улыбку. «Майбах» повернул, и медленно остановился на уже привычном месте, в паре метров от ее подъезда.
– Если я и буду покрываться пятнами, то не в Москве. Меня здесь не будет.
– Ах, вы тоже уезжаете? Обалдеть.
– Да. На недельку. В Исландию.
Настя нахмурилась. Повернулась к нему. Он повернул ключ и машина затихла.
– Не поняла?
– Ты думала, что на собрании директоров достаточно представителей «Saga i munni» и нескольких официантов? Директора выбранных кафе и ресторанов тоже обязаны присутствовать.
Настя сидела с приоткрытым ртом, понимая, что ей совершенно нечего ему сказать.
– Почему-то мне казалось, что это поможет тебе быстрее решиться на поездку. – Тихо сказал Саша, стряхивая с рукава пальто невидимую пылинку. – Олафур просил пока ничего не говорить.
Девушка чувствовала, как ее голова идет кругом от событий, произошедших за последний месяц. В такие минуты хотелось послать ко всем чертям Баландина за то, что он устроил ее работать в этот паб. Саша же продолжал:
– Ну, в том смысле, что знакомое лицо все-таки будет приободрять тебя. И с языком я тебе помогу. В конце концов, ты едешь туда не общаться. Может, ответить на пару вопросов. Ты – это просто симпатичное личико. Обложка нашего паба. Говорить буду я. От тебя требуется только знание самого элементарного. И выучить название «Сага и манни». – Настя выдержала его взгляд, стараясь даже не моргать. Сумбур, творившийся сейчас в ее голове, нельзя было описать ни одним существующим словом. Словно взрыв на канцелярской фабрике. Собрать все мысли воедино – все равно что собрать все кружащие в воздухе бумажки. – Короче говоря, Настя, едешь ты или нет?
– Да.
Бах!
Приговорена.
Глава 12
Рома сидел со слегка ошалевшим выражением лица.
– И еще он сказал, что глупо упускать такой шанс, ведь я буду не просто девочкой из провинции, а девочкой, побывавшей в Исландии. – Настя сделала глоток кофе, прерывая свой рассказ, и у Баландина появилась возможность прокомментировать все, что он услышал.
– Ну… Исландия. Вот я понимаю, если бы ты ехала в Италию, Нью-Йорк… Или Париж хотя-бы. А вообще, Горлова, я не понял, почему ты не рассказывала мне, что у вас с Михайловичем уже такие… дружеские отношения? Все, что я знаю – это то, что он подвез тебя до дома раз, и то, потому что чуть не сбил. А тут у вас уже планируется общая поездка в другую страну. – Рома выглядел немного обиженным, – ты, он и его сексуальный дружок Олаф.
Настя опустила чашку с кофе, и обхватила ее холодными после мороза пальцами.
– Он не сексуальный. Он отвратительный в своих попытках… попытках… заигрывать.
Рома подозвал официанта и заказал еще кофе с воздушной сахарной булочкой.
– Тебе будут казаться ухаживания любого мужчины отвратительными, если этот мужчина не Рублев. – На удивление, эти слова были произнесены серьезным тоном. Без привычных острот и ухмылок.
