Текст книги "Не придумал (СИ)"

Автор книги: Амброзий Богоедов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

 

Так Дойчлянд уволился.

 

Новая жизнь – новые возможности. После пробуждения Дойч не стал долго думать и сомневаться, набрал несколько телефонных номеров, и спустя пару часов его квартира пополнилась жильцами.

 

Старые наркоманы, программисты и алкоголики стали бесконтрольно прибывать и убывать. Они вносили в дом подношения, а уносили непременно часть радости и благодати. Там, где пьют много и жадно, хорошие эмоции всегда в избытке. Поэтому чаша постоянно полнилась, даже когда гости уходили, испив из неё.

 

Разобрать, кто кем являлся, было попросту невозможно. Алкоголь уравнял всех: традиционалистов, мусульман, анархистов и фашистов. Жаркие споры, сулившие драку, с повышением градуса перерастали в рождение новых концепций. Политические и религиозные векторы сходились в одном – этиловом спирте, а уж он-то умел навести порядок!

Третья неделя июля

Дойчлянд навёрстывал. Недопитое и недоколотое за месяцы дезинсекции вскоре стало пережранным и переупоротым. Шутка ли, ему даже наскучил секс с женщинами!

Среднеиюльским вечером Дойч предложил Алисе групповушку с юношей, который несколькими месяцами ранее разрушил его гетеросексуальность. Подруга согласилась.

 

Часовое ожидание в «Скайпе», пятиминутные переговоры, и молодой человек уже вызывал такси. Дармовой мефедрон ещё никого не оставлял равнодушным. Или оставлял?..

 

Парень приехал с любовницей. К негодованию Алисы, Дойчлянд открыто пускал по новой девочке слюни.

 

Познакомившись, ребята не медлили. Пара глотков креплёного и невыносимое ожидание заставили хозяина квартиры поторопиться с поиском инсулинок. Мальчик попросил заварить ему 200, хотя даже Дойч не отваживался больше, чем на 150 миллиграммов за присест.

 

Как правило, мефедрон имеет воздушно-мучную консистенцию, из-за которой стандартные для новичка 100 миллиграммов похожи на две с хуем сотки спидов. С каждым разом, пытаясь добиться пиздатого прихода, и без того внушительная горка в ложке становится ещё больше. Отчаянные мефовые торчки за неимением весов отмеряют дозировку на глаз, до того момента, пока внутренний технолог не поставит галочку напротив пункта «дохуя». Если вышеупомянутые 200 мг амфетамина выглядят и прут примерно одинаково, то классическая инъекционная доза мефа – это солидная куча, которая своим размером уже должна обещать, что будет охуенно.

Нередко можно было встретить «элитный» кристаллический мефедрон, дозировки которого казались адекватными на вид, он позиционировался как более чистый и стоил, понятное дело, дороже.

Дойчлянд предпочитал привычную грязную «муку́». Её запах, пропитывавший пот и одежду, ни с чем не спутаешь, если знал его раньше. Вкус характерно отпечатывался в горле после выхлопа – сильного и сладковато-химического.

Временами в притоне на «Елизаровской» химозный аромат мефовой муки был везде: от домашних тапочек до пыльного чайного сервиза, в котором скрытные гости хранили свои запасы.

Как и в случае с амфетамином, выхлоп во время инъекции говорит о том, что сейчас точно будет заебись. И он не лжёт! Спустя секунду начинает размазывать, хочется лечь. После большой дозировки приятно и мягко закладывает уши, будто ты с головой окунулся в ванну, наполненную тёплой водой. Любые тактильные ощущения, звуки, – всё охуенно, и многие любят просто надеть наушники и слушать музыку с закрытыми глазами или залипать в бессмысленные игры на телефоне, но только не наш герой.

 

Мефедрон для Дойчлянда являлся ключом к клетке, в которой заперта его социальная сторона. Дойча нестерпимо тянуло к любым актам коммуникации, в том числе эротическим. Поэтому после укола он предложил всем присутствующим раздеться.

При виде эрегированного члена юноши, он начал действовать решительно и жадно поцеловал парня в губы. Меф помог раскрыться, и мальчишка уже вовсю шурудил между ног у Дойчлянда. Девушки робко поглядывали друг на друга. Каждая хотела прильнуть к другой, но обе стеснялись, ведь десятилетия угнетения сексуальности и совковое воспитание наделали сотни ненужных стен между людьми. Бездна была настолько глубока, что герою пришлось взять всё в свои руки, ведь его барьеры давно рухнули и покрылись грибковым налётом. Дойчлянд поцеловал подругу своего кавалера, после чего подтолкнул девушек друг к другу. Когда он убедился, что процесс запущен, со всем своим рвением принялся обсасывать недетский член юнца.

Пенис мальчика запульсировал, наполняя рот Дойчлянда спермой. Удовлетворённо хмыкнув и сглотнув, герой властно развернул опустошённого юношу задом. Дойч потянулся к тумбочке за презервативами, предварительно шлёпнув школьника по тощим полужопиям. Даже будучи обсаженным, он понимал, что надо сохранять хоть какое-то подобие контроля и оберегать себя насколько это возможно.

 

– М-м-м… Я хорошо прочистился дома, – остановил героя паренёк.

 

Дойчлянд на секунду засомневался, но аккомпанемент отлизываемой Алисой вагины помутил его рассудок, и он бережно протолкнул свою залупу в ещё сопротивляющиеся ворота молодого ануса.

 

Увлечённо работая над эякуляцией, Дойч заметил, что у девушек плохо складывается досуг.

 

– Пф-ф-ф! Это эгоистично, шалопай… – схватив мальчугана за яички, сказал герой и вытащил член наружу. – Надо помочь красоткам.

 

Девушки захихикали, и Дойчлянд воспользовался моментом, чтобы увлажнить свой инструмент во рту Алисы. Совершив пару фрикций, он оставил в покое голову любимой, чтобы засандалить новой знакомой.

 

Алисе сбила привкус чужого блуда хорошим глотком пива и принялась обрабатывать мальчишку.

 

Вскоре сексуальные игры всем наскучили. Даже Дойч, так и не кончив, угомонился. Годы брали своё, и тахикардия от химикатов и чрезмерной физической активности вынуждала его просто прилечь и ласкать всех, кто попадался под его руки и губы.

 

Напор эйфоретиков, привычный для старого Дойчлянда, оказывал на юного друга совершенно иное влияние. Парнишка, влекомый двойной дозой 4 метилметкатинона, устремился прочь из постели. Даже не надев исподнего, он покинул комнату и бездумно вошёл в соседнюю – прямиком на заседание «Евразийского союза молодёжи».

Консервативно настроенные, но привычные ко многому православные фашисты, не выказав удивления, продолжили решение важных вопросов, касающихся России, расы, Христа и, конечно же, того, кто пойдёт за добавкой к хачам.

 

Мальчик, услышав пару знакомых исторических имён, почувствовал уверенность и вклинился в разговор. На потеху собравшимся, он делился своим виденьем геополитической ситуации в мире, включал на ноутбуке неофолковые композиции и вскидывал правую руку, уподобляясь ребятам из Гитлерюгенда.

 

Иван Могила к тому времени спал, налакавшись алкоголя до беспамятства из-за окончательного расставания с женщиной, которая ещё недавно собиралась быть его женой. Поводом к разрыву, кстати, послужил его алкоголизм.

 

Не зная тонкостей, голый юнец, перефокусировав своё внимание на доселе не исследованного субъекта, решил пообщаться и с Иваном.

 

– Какого… муэф… блядь, хуя? – возмутился Могила бесцеремонному расталкиванию.

– Здравствуйте. Меня зовут Глеб, – не растерялся мальчишка. – А ты кто по жизни будешь вообще?

 

Ваня не хотел думать в тот момент. Возможно, тогда он даже не мог. Поэтому расценил приставания, как доёб. Схватив «Восстание против современного мира» Эволы, Могила лениво размахнулся и впечатал парня книгой в стену.

 

Обнажённый юноша настроение своего собеседника понял и поспешил за порцией ласки в комнату к хозяину пристанища. Иван же заснул ещё в процессе замаха.

2 августа

Солнце безапелляционно окутывало Всероссийский день фонтанных купаний светом, и негой своих лучей оно выжимало из квартир хмельные орды людей в полосатом белье. Не только их, разумеется. Но именно эта календарная дата давала бывшим военным элитных войск негласное право отринуть все законы приличия и морали, и на всеобщее обозрение выставить всё своё буйство и отсутствие оставленной где-то в казармах человечности.

 

До прихода утра Дойчлянд не спал. Он становился звездой интернета. Вместе с толпой аморалов, вписанных накануне, герой распотрошил матушкины армуары и извлёк на свет Божий её исподнее, всевозможные пеньюары и платья. Разлагавшиеся во всех сферах бытия упыри похватали хозяйские одежды и стали их напяливать на свои члены. Перевоплотившись в женщин, молодые люди принялись подпевать Ирине Аллегровой, ощущая себя, как и лирическая героиня песни, императрицами. Те же, кто не был столь расторопен, чтобы урвать себе одеяний, просто оголялись, прикрывая срамные места образами с Гитлером, или же вовсе безо всяких приличий светили чреслами. Вакханалия снималась на видеорегистратор, чтобы спустя несколько часов быть достоянием всех пользователей интернета. Так родился шоу-кавер бэнд «Deutschland’s Mother & The Alconauts».

Пьяный Миро послал видео владельцу скандального бара, с которым пару раз пил на гей-вечеринках, и даже получил приглашение отыграть концерт осенью. Впрочем, тогда этому никто не придал значения.

 

– Может, хватит уже пить?.. – со вздохом произнёс цыган Миро, в то время как в его родных краях в самую пору было кричать петухам.

– Да ты ёбнулся! – встрепенулся Дойчлянд.

– П-ф-ф-ф! – выдохнул Философ.

– Пизданулся? – возмутился Ефрейтор.

– Ладно вам, мудаки, не кипешуйте. Я лишь хотел предложить сделать что-нибудь ещё, кроме бухача, – объяснил смуглый возмутитель душевного равновесия.

– Революцию что ли? – загоготал Ефрейтор.

– Да видели мы твою революцию: Пивной путч с толстопузым Гитлером во главе, но без противников, – ужалил толстяка цыган, помнивший пьяные откровения Ефрейтора о том, как он пропивал в Новороссии выданные на акции деньги в ближайшей рюмочной, потому что до усрачки боялся помереть в стычках. – Шашлыков сделаем, а? На улицу хоть выползем, залупы конские.

– А заебись идея! – поддержал Дойч.

– Да нормальная была революция, блядь… – будто бы даже обиделся Ефрейтор.

 

И цветастый табор небритых трансвеститов, возглавляемый самым настоящим цыганом, ушёл в ближайший супермаркет освобождать продукты от гнёта капиталистических пут.

 

Удача сопутствует пьяным, поэтому бросающаяся в глаза пёстрая шайка, рассредоточившись по всему магазину, превзошла количеством местных охранников и покинула здание без шума и осязаемых причин для подозрений, зато с двумя ведёрками маринованной свинины и бутылём ликёра.

 

– А цыгане, вообще, свинину едят? – безобидно поинтересовался Философ, оправдывая своё прозвище желанием зреть в корень явлений.

– Давай, ещё про ежей спиздани, Сократ хуев, – огрызнулся Миро.

 

Вообще-то, Миро не был обычным цыганом. На его малой родине, которая была где-то на юге, но им самим никак не уточнялась, сородичи хотели его заживо сжечь за то, что он совершил камин-аут после рождественского ужина. Парень тогда смекнул, что рискует, и делал свой камин– рядом с блэк-аутом. Это позволило ему избежать аутодафе, инициированного собственным отцом. Идею активно поддержали братья и уж тем более соседи, поэтому арапчонка спас только Случай и набитые трапезой животы новоявленных инквизиторов.

 

По дороге во двор к компании присоединилась одна из послушниц образованного в притоне культа, имени которой никто не помнил. Зато Дойч и Ефрейтор прекрасно воспроизвели в своих шаловливых мозгах вкус её губ и жар узких гениталий.

В разгар кулинарной битвы между кривыми руками вдрызг пьяного Миро, назначенного поваром из-за национальности, и херовой жилистой свининой, Дойчлянд и безымянная девчушка репетировали прелюдию к постельной сцене, поставленной накануне.

 

И надо же было такому случиться! Из-за поворота вырулила Алиса. Ей было очень обидно, и, проигнорировав идеи фрилав и прочих неформальных договорённостей, витальная природа Алисы взяла своё, направив кулачок прямиком в губу Дойчлянду. Под хохот и хрюканье пьяных товарищей, герой, прижимая разбитую губу, смотрел вслед спешно удаляющейся пассии.

С одной стороны, он был достаточно пьян, чтобы не придавать этому слишком много значения, с другой, ему не хватало градуса для впадения в своё привычное состояние стыда и раскаяния под неумеренными дозами алкоголя.

В чём Дойчлянду не было равных, так это в поднятии того самого градуса в предельно сжатые сроки.

 

Не успела сердцевина свиных кусочков зарумяниться, как Дойч уже заканчивал с вынесенным из магазина ликёром. Друзья пожертвовали ему бутылку для лечения физических и душевных ран, а сами принялись смаковать детали разыгравшегося спектакля.

 

Девушку с забытым именем в расчёт тогда никто не принимал. А ведь ей тоже было обидно.

 

– Надо вернуть её, чучело, – предложил Миро Дойчлянду, когда пить было уже нечего, а шуточки себя исчерпали.

 

Джентльмены не стали медлить и позвонили Алисе с телефона цыгана (потому что на номер Дойчлянда она не отвечала), уговаривая её вернуться. После кокетливых отнекиваний любовь Дойча всё же согласилась повернуть назад, и парни отправились встречать её у метрополитена.

 

День ВДВ – не лучший повод выглядеть как трансвестит. Да и вообще Россия – не лучшая страна для того, чтобы быть трансвеститом. Когда в России наступает день ВДВ – трансвеститы в удвоенном размере получают общественное негодование и пиздюли. Миро и Дойчлянд в этот день решили быть трансвеститами до конца.

 

– Опа-а-а… Это что ещё за петухи, Женёк?! – показывая пальцем на наших героев, стоящих около входа в метро, воскликнул бритый представитель рабочего класса.

 

Нетвёрдо подперев собой земную твердь, Женёк оглядел пёструю парочку маслянистыми глазами:

 

– А хуй их знает, ёбана… Ща узнаем!..

– Э, уважаемые… – обратился спутник Женькá к Дойчу и Миро, – а чё это вы, это, ёпта… в бабское нарядились?

– Ты кто такой вообще, а? С какого района? – не растерялся Дойчлянд, после каждого подпития получая доступ к раскрепощённому разговорному жанру.

– Автово, Кирзавод… – опешив, пошёл на попятную тот, кого в приличном обществе принято называть «быдло».

– Во-о-о! А я с этого района, врубаешься? Так какого хуя ты на моём районе на меня выёбываешься? Мы пидоры. Проблемы какие-то?

– Э, ща будут у тебя проблемы, э… – начал было Женёк, но товарищ что-то прошептал ему на ухо и тот поумерил пыл. – Встретимся ещё!

– На Петровско-Разумовской, ага, – пошутил вслед Дойч, но не был услышан удаляющимися к ларьку агрессорами.

– Алло, да, – взял трубку Миро, – Да, у метро ждём. Нет. Ща будем, да… Хорошо. Пока.

– Чё там? – поинтересовался Дойч.

– Алиса на такси вернулась, на притоне уже.

– Бля… Зря тут как фуфелы стояли… Ещё рамсы эти… – расстроился из-за бессмысленных движений герой.

– Да похуй, пошли.

 

И друзья пошли. Густо засаженные дворики в окрестностях «Елизаровской» настраивали на позитив. Благоухания зелени разбавляли типичное для мегаполисов газовое удушье, а щебетание птиц вплеталось в шелест автомобильных шин и пыхтение моторов. Благодать.

Но это был день ВДВ, а бородатые парни были одеты в женские шмотки, да ещё и хамили незнакомым, поэтому «– Э, бля, а ну стойте!» – прозвучало так, будто было вплетено в нотный лист мироздания.

 

– Ну что, пидоры, мы ща вас ебать будем, нах! – с грубым задором объявил второй голос.

 

Миро был пидором опытным, поэтому сразу дал дёру. Женёк (а окликнул парней именно он) побежал следом, послав за Дойчляндом своего товарища. Герой понял, что тоже должен бежать, но сделал это несколько неуклюже, отчего оказался в лапах преследователя, который потащил его к возвращающемуся с пустыми руками Женьку.

 

– Ты кто ваще по жизни? – задал философско-риторический вопрос запыхавшейся Евгений.

– А ты кто, сука? – отстаивал свою моральную целостность Дойч.

– А вот кто! – и злопыхатель хорошо ударил героя в челюсть и не очень – в голову.

 

Дойчлянд подгадал момент и с низкого старта рванул в сторону спасительных стен притона. Гопники побежали за ним, но вскоре интерес потеряли, так как выдохлись.

 

Позже мистики скажут, что дело не обошлось без помощи из тонкого мира, дескать, дельфин с шестью крокодильими лапами, воспользовавшись сивушными парами в телах преследователей, наградил тех спазмами и целым рядом иных сакральных деба́ффов. Впрочем, алкогольных ясновидцев всё равно никто не станет воспринимать всерьёз, а те и поверят в уверения окружающих о том, что просто слишком крепко напились.

 

Дойч стремительно приближался к бетонным ступенькам своего подъезда, на которых уже отдыхал смеющийся Миро. Парни принялись перекуривать. Мимо проходил кавказец, не удержавший брезгливого любопытства.

 

– Хах, ви чё так выглядытэ, э? – начал знакомую песню он.

– Мы успешная группа «Deutschland’s Mother & The Alconauts». Через пять лет будем на всех сценах страны. Приходи в Олимпийский! – ответил Миро.

– Ну ви дайотэ, э, ха-ха, – не стал продолжать давление джигит и ушёл по своим делам.

– Припизднутый день, – заметил Дойчлянд.

– Ха-ха, а по мне так заебись, – ещё больше развеселился цыган. – У меня есть немного ганджи.

– И чё? – лаконично поинтересовался герой, не понимавший прелестей каннабиса.

– Да в очо, ёбана. Будем трубку мира забивать, Ромео хуев.

Внутри первой недели августа

Дойчлянд не мог заснуть, у него болела и кружилась голова, жутко ныла челюсть. Никто в его компании не был врачом, но по всем признакам выходило, что у него сотрясение мозга.

 

Он пролежал так несколько суток, пока в соседней комнате происходила солевая вакханалия, доводящая людей до психозов. То и дело оттуда доносились мольбы о помощи, угрозы и крики ненависти. Коварный метилендиоксипировалерон сначала дарил волшебные ощущения, перекрывающие даже мефедроновый экстаз, но за это требовал от наркомана вкалывать себя ещё и ещё, истощая все резервы организма.

 

Торчки 90-х и 00-х своими телами уберегли россиян 10-х годов от винта, но китайская промышленность быстро подсуетилась и подстроилась под новые запреты. Теперь любители кайфа стали колоть в себя то, что для маскировки продавалось как соли для ванн, цветочные удобрения или отрава для грызунов. Какое-то время это было дёшево и незаметно. Впрочем, во время описываемых событий многие о китайской химии уже знали.

 

– Ебани-ка МДПВ, – предложил Философ на второй день дойчляндовских мучений, – меня так вылечили однажды.

– Гонишь… – с недоверием отозвался герой.

– Да не гоню, это даже логично, – продолжил настаивать друг. – Сердце быстрее стучит, кровь сильнее по сосудам прогоняет, больше кислорода в мозг идёт и всё такое. К тому же тебе будет заебись. Приходнёшься.

– Что-то верится только в последнее… – измученно пробормотал Дойч.

– «И каждому воздастся по вере его», – глубоко пророкотал Философ, на столе отделяя дорожки из общей солевой кучи.

 

Дойчлянд захотел уверовать, ведь ему уже порядочно надоело лежать, играя в мобильную версию карточной «Тысячи» в попытке хоть как-то убежать от назойливых недугов, и он жадно въебал предложенный стимулятор.

 

На второй день назначенного Философом лечения тело Дойча стало чувствовать себя хорошо. А хорошее самочувствие говорило о том, что пора уже переходить на алкоголь, потому что иначе неизбежно накатит апатия и ужас – неизменные спутники МДПВ, которые, судя по всему, его не очень-то и любили, появляясь строго после отбытия солевого господина.

Фашисты в соседней комнате что-то бурно праздновали. Герой пошёл уточнить, не требуется ли ребятам помощь. Его помощь им всегда требовалась, ведь именно в дойчевской квартире происходил кутёж, поэтому не брать этот факт в расчёт было бы некрасиво.

Парни смотрели ролики с Дугиным и вставляли свои пьяные реплики. Дойчлянд умыкнул у них непочатый «Блейзер» и зашаркал в свою комнату.

 

Солевых буянов видно не было. Однако герой запланировал ввести запрет на любые аналоги МДПВ у себя в квартире, несмотря на чудесное исцеление. Первый и единственный запрет в своём притоне.

Вторая неделя августа

В Санкт-Петербурге выдались неожиданно тёплые деньки. И вроде бы даже в личной жизни героя стало теплеть. Точнее, он изолировал себя от личной жизни, планомерно напиваясь. Алиса в это время тусовалась с соседями, практикуясь в многодневном бодрствовании. В этом ей помогали амфетамин и мефедрон. Все перечисленные обстоятельства способствовали перемирию.

 

Когда к Дойчу заглянул Миро, пришлось пить ещё больше. Сначала потому, что цыган явился не с пустыми руками, а потом уже особых причин и не требовалось.

Вместе с человеческим обликом, алкоголь обычно забирал и социофобию Дойчлянда. Ребята пошли проведать Алису и остальных друзей.

 

– Угораздило же меня, Миро, связаться с такой наркоманкой… – произнёс при всех некрасивую фразу Дойч.

– Да… – не успел закончить цыган.

– Что же вы за гондоны оба! – гневно прервала его Алиса. – Вы себя-то видели, свиньи синие?!

– Видишь, Миро, что скорость с людьми делает? На честных, блядь, людей нападает, – с трудом ворочая языком, стал огрызаться Дойчлянд.

– Честные, блядь? Один блядун, другой пидорас. Где тут честь хоть какая-то? – возмутилась девушка.

– Но… – начал Миро.

– Да идите к чёрту, надоели! – Алиса встала с кровати и нетвёрдо пошла к выходу.

– Зачем девушку обидели, черти? – не поднимаясь с пола, стал заступаться Могила.

– Бля, а правда… Зачем обидели, Миро? – расстроено спросил Дойч.

– Э-э-эм, я даже рот не успел открыть… – запечатлел в словах правду цыган.

– Блядь, ну что я за мудак?.. – поинтересовался незнамо у кого герой.

– Мудак или не мудак – это, брат, хуй на трезвую разберёшь. Накатим-ка! – скомандовал Ефрейтор, ставя на паузу очередную лекцию о традиционализме.

 

И они накатили. Ведь, в сущности, кто такой мудак? Ежели с одного бока смотреть, то на другом боку все мудаки обязательно. И тут если логику включать, то крути хоть так эту мысль, хоть эдак, всех и оправдать можно, и очернить. Но если человек напился, то в дело вступает совесть или ещё какие-то христианские штучки. Не у всех, конечно, а у Дойчлянда. Бесконечная вариативность бытия заменяется в его голове на одну неприятную, но вполне чёткую мысль, лишённую противоречий, – «мудак – я».

 

Тяжкие думы прервал телефонный звонок. Гудело у Дойча.

 

– Да… – нерешительно начал он, отвечая незнакомому номеру.

– Привет. Узнал меня? – произнёс девичий голос.

– Конечно… Да… – без колебаний спиздел герой.

– Я хотела насчёт Алисы поговорить… Нехорошо получилось. Ты чужой мужчина, я же могла своей женской энергией нарушить ваш баланс…

– Ага, – прихуел Дойч и смекнул, что это, должно быть, та девица с пикника.

– Так вот… это… я хотела предложить… В общем, может, мы займёмся сексом втроём? Проведём обряд поклонения Лакшми, мне Ефрейтор показывал… Вернём вам благополучие…

– Ага… Ну, ты понимаешь, что я один это не решу как бы… Надо… – не договорил герой.

– Да, я понимаю, – перебила его девушка, – но, честно, мне стыдно такое Алисе предлагать, я её плохо знаю…

– И-и-и, ты предлагаешь это сделать мне?

– Ну, да, Дойч…

– Я идиот, что на это соглашаюсь, – начал самобичевание Дойчлянд, – но я поговорю, ха-ха.

– Хорошо! Держи меня в курсе.

– Да, обязательно. Пока.

– Пока.

 

Всех очень заинтересовало, какой же вопрос Дойч не может решить один.

 

– «Обряд поклонения Лакшми»? – давясь от смеха, уставился на Ефрейтора Дойчлянд.

– Га-га-га, – раскатисто загромыхал Ефрейтор, а за ним и все остальные. – Ну да, га-га, они тащатся от всей этой индийской хуйни.

– А пара книжек Эволы, конечно, сделали тебя знатоком? – подколол его Могила.

– Вообще-то, восемь… Да какая разница? Это же сыграло! – только раззадорился Ефрейтор.

– Что за ритуал-то? Где ты о нём вычитал? – поинтересовался Дойч.

– Где-где? В пизде. Выдумал я его, га-га-га!

– Подробнее! – потребовал Миро.

– Х-х-х… – уже давился от смеха Ефрейтор, – залечил её, х-х-х… уже не помню… что-то про чакры, ноги массировать велел, а потом благодать из своего лингама сглатывать, п-ф-ф-ф-х-х-х…

– Боже, какой же ты подлец! – заключил улыбающийся Могила.

– Молодчина! – восхитился Дойчлянд.

– Ебать ты жук, – закатывая глаза, покачал головой Миро.

– Давай, Дойч, научу тебя, чтобы ты не обосрался. Готов вишудху прочистить? – начал подтрунивать Ефрейтор.

– Да иди ты в жопу… – засмеялся Дойчлянд.

На следующий день

– …Какой ты ебанутый! Что ты мне предлагаешь? – вскипела Алиса, сжимая телефонную трубку.

– Да что такого? С каких пор это стало проблемой? – недоумевал Дойчлянд.

– Я не знаю, что тебе ответить, блин!..

– Ладно, всё в порядке.

– Дойч, не в порядке! Девочку ту жалко! Ты даже имя её не спросил?

– Спросил… Просто вылетело…

– Аргх! Я приеду вечером.

– Вот это разговор! Возьму колёс!

– Да ну тебя! Манипулятор. Пока, – и Алиса повесила трубку.

 

Один лишь Господь знает, чем бы закончился этот диалог, если бы его участники не находились под воздействием психостимуляторов. Дойчлянд вряд ли бы решился спросить, а Алиса не согласилась бы. Идея о том, что любое действие лучше любого бездействия, работала в полную силу благодаря фармакологии.

 

К наступлению сумерек личная комната Дойча в притоне на «Елизаровской» полнилась юными телами. Тела эти активно перерабатывали э́кстази, а девочка, чьё имя всеми было забыто, заканчивала придуманный Ефрейтором ритуал. Происходившее в ту минуту, а также выкуренное и съеденное накануне, уносило Дойчлянда в путешествие внутри своей головы, в те вымышленные, но непременно далёкие времена, когда он мог быть римским патрицием или индийским кшатрием… Нет, Европа всё-таки ближе. Он – мужчина, у него власть, женщины, мальчики…

 

И лишь прикосновения к его члену в той реальности, где он – русский, но всё же мужчина, вытягивали героя из пелены грёз.

 

В действительности всё было не так уж и плохо: две голые девушки тянули свои руки к Дойчлянду, трогали его там, но всё, что его в тот момент интересовало:

 

– Что вы думаете о Традиции?

 

Впрочем, он и так догадывался, что его подруги думают об интегральном традиционализме, но глубинный порыв заставлял его снова и снова признаваться в любви к Дугину, великому, по его словам, философу.

 

Секс в тот вечер не получился.

13 августа

Небо сердилось. Хмурился и герой. После неудачного коитуса Алиса уехала к подруге, да так и не появлялась. Их общение по телефону с каждым днём было всё более холодным. Дойчлянд начал что-то подозревать.

Как это часто бывало, мост между двумя разобщёнными любовниками выстроил Миро. Подключив свои цыганские уловки, он уговорил Алису приехать обратно на «Елизаровскую», а сам умчался воровать лошадей или чем там обычно вольные люди занимаются.

 

И она приехала. За вещами. Да не одна, а с этой самой подругой.

 

Девушки выглядели измученно. Скрыть свою обхуяченность спидами они не смогли бы даже от слепого.

 

– Алиса, что происходит? – пытался разобраться Дойч, отхлёбывая из сиськи «Охоты».

– Мы решили бросить своих парней, – вмешалась подруга.

– Отлично. Алиса, зачем ты упаковываешь эти вещи? – герой настаивал.

– Потому что она не будет здесь жить, – продолжила подруга.

– Сука, тебя-то кто спрашивает вообще, а? – вспылил Дойчлянд. – Кто ты вообще?

– Да не трогай ты её, придурок, – обессиленным голосом запротестовала Алиса.

– Ты как со мной разгова… – не удалось закончить подруге, потому что герой стал выпихивать её из комнаты.

– Съёбывай! – приказал Дойч. – Ты в моей квартире.

– Я без Алисы не уйду, – упиралась девочка, надевая, однако, кеды.

– Проваливай! – навис над ней Дойчлянд.

– Правильно Алиса говорила, что таких мудаков, как ты, ещё поискать… – удаляясь, обиженно пробурчала девица.

– Эй, сука! – окликнул её хозяин квартиры. – Показать тебе мудака?

 

С этими словами Дойчлянд выплеснул в лицо ошарашенной девушке пиво. Возмущённая подруга Алисы только охнула, а довольный Дойч закрыл входную дверь.

 

– Куда ты? – взволновался герой.

– У Вали буду жить, – ответила Алиса, вытаскивая чемодан в прихожую.

– У какой ещё Вали?

– Которую ты только что выгнал!

– Жить с такой сукой?

– Уж лучше, чем с таким мудаком!

– Да что вы сегодня все как с цепи сорвались? – растеряно проронил Дойч.

– Не знаю, кто сорвался. Я с тобой больше жить не хочу. Пока! – Алиса вышла за дверь.

– Пока, – махнул вслед рукой Дойчлянд и допил свою баклаху.

 

Вторник не задался.

14 августа

А вот среда… впрочем, тоже не задалась. Дойчлянд был пьян, а две его мысли: «почему?» и «я – мудак», крутились бесконечными спиралями вокруг сознания.

 

Миро, пришедший на помощь другу, прихватил «Охоту» и «Путинку». Казалось, это может помочь. Друзья попытались вернуть Алису, бомбардируя её социальные сети, но ненасытное жерло Чёрного Списка девушки поглотило аккаунты Миро и остальных товарищей.