Текст книги "Легкомысленная невеста"

Автор книги: Аманда Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

У артистов, похоже, были костюмы на любой случай, потому что Кэт и еще одна женщина быстро одели Дженни в красное платье, в котором она казалась поплотнее, и в густую вуаль, которая полностью скрывала ее лицо.

Как только Дженни была готова, Весельчак привел ее на сцену, взял за руку и повел к алтарю, появившемуся на сцене, пока она переодевалась.

Священник был еще одним шутом с белым лицом и в колпаке с бубенчиками. Когда Дженни оказалась перед ним, он повернулся к публике и зычно произнес:

– Эй, все вы, посмотрите-ка на этих двоих! Если кто-то из вас знает причину, по которой они не могут вступить в брак, или скажите об этом сейчас, или не говорите уже никогда!

Тишина.

– Что ж, хорошо, – заявил священник. Развернувшись к Хью, он добавил: – Ну, что скажешь, приятель? Берешь ли ты эту девушку в законные жены, чтобы всегда заботиться о ней, быть вместе с ней в горе и в радости…

Когда он закончил произносить знакомые фразы, Хью громко произнес:

– Беру!

Обращаясь к Дженни, шут-священник промолвил:

– Берешь ли ты этого мужчину в законные мужья, чтобы быть кроткой, покорной ему в постели и повсюду с этого мгновения и до тех пор, пока смерть не разлучит вас?

– Беру, – прошептала Дженни!

– Громче! – крикнул шут. – В задних рядах тебя не слышно!

– Да, беру! – громче проговорила Дженни. – Беру всего его!

Она пыталась подражать акценту и манере Герды.

Зрители одобрительно зашумели.

Сквозь плотную фату она почти ничего не видела, однако все же смогла разглядеть, что Хью нахмурился. Дженни поняла, что он лишь сейчас осознал, что перед ним не Герда.

Когда они произнесли брачные обеты, священник проговорил:

– А теперь я объявляю вас мужем и женой. Будьте добры подписать брачное свидетельство, закрепляющее ваш союз, сэр.

– Давайте сюда, я подпишу, – кивнул Хью и, взяв у священника перо, которое тот ему протянул, подписал свидетельство размашистым почерком.

– Ну вот и хорошо, – произнес священник. – Если вам теперь будет угодно повернуться лицом к собравшимся, я представлю им вас как мужа и жену. В этот момент, мадам, – добавил он вполголоса, – подобает откинуть фату.

Благодарная за подсказку, Дженни повернулась к публике и картинным жестом, вполне подходящим Герде, отбросила назад фату, чтобы открыть свое лицо.

Публика отреагировала на это выкриками и громким смехом, который стал еще оглушительнее, когда сбоку на сцену-поляну выбежала Герда. Она явно пыталась от отчаяния рвать на себе волосы.

Тут к актерам подошел Весельчак с двумя лютнями в руках. Он вручил их Дженни и Дугласу.

Дженни сыграла первые такты баллады о любви, и Хью быстро присоединился к ней. Зрители вели себя, как и предсказывал Весельчак. Когда Дженни и Хью кланялись после выступления, шуты, жонглеры и акробаты побежали по кругу со своими корзинами для сбора денег и шапками, в которые толпа бросала щедрое вознаграждение.

Наконец Дженни с Хью покинули сцену. Шут-священник догнал Хью, взял его за руку и яростно потряс ее.

– Получил огромное удовольствие, сэр, – сказал он. – Честное слово, никогда в жизни не бывал на столь увлекательном венчании. Хочу поблагодарить вас за то, что позволили мне принять участие в таком необычном событии.

Дженни смотрела на Хью, а тот шокировано уставился на человека с выбеленным лицом.

– Послушайте, – наконец бросил Хью. – Я вас даже не знаю, и все это зашло слишком далеко. Кто вы такой, черт возьми?

Незнакомец перевел недоуменный взгляд с Дженни на Хью и обратно.

– Как это – кто? – удивился он. – Кем я могу быть, кроме отца Донала из церкви при аббатстве? Вы же сами за мной послали? Разве не так?

Дженни покачнулась, как будто земля ушла у нее из-под ног. И если бы твердая рукам Хью не удержала ее, она не была уверена, что у нее не подогнулись бы колени.

Они с Дженни пошли вперед, а Хью все пытался представить себе черты лица священника, замазанные белым мелом. На выбеленном лице святого отца не было каких-то деталей, которые отличали, к примеру, Гока и Гилли, – капель слез под глазами у Гилли или крохотных сердечек под глазами Гока. Нет, на лице священника ничего такого не было. А цветом выделялись лишь глаза и губы.

– Я требую объяснения! – вскричал Хью. – Это венчание не могло быть настоящим.

– Да нет, оно самое настоящее, – возразил отец Донал. – Ваше письмо основано на ваших же желаниях, сэр. Более того, это письмо одобрил сам епископ Глазго, который как раз находился в аббатстве Суитхарт, когда пришла ваша просьба о специальном разрешении на венчание.

– В таком случае он должен взять свое одобрение назад, – заявил Хью.

Взглянув на Дженни, лицо которой было почти таким же белым, как и у священника, Дуглас подумал, что, хоть этот эпизод и привел его в ярость, он хотел всего лишь защитить ее.

– Боюсь, его преосвященство вчера вернулся в Глазго, – сказал священник. – Как бы там ни было, сэр, не думаю, что он имеет право аннулировать ваш брак. Это может сделать лишь папа римский, на худой конец, папский легат, если он окажется рядом. Но почему вы хотите аннулировать брак, пройдя такое большое расстояние для того, чтобы жениться так быстро и так публично?

– Потому что я не собирался жениться! – сказал ему Хью.

Произнося эти слова, он неожиданно вспомнил свой странный сон, привидевшийся ему после того, как он сильно напился. В этом сне он подписывал какие-то бумаги.

– Видите ли, святой отец, я не посылал вам никакого письма с просьбой. Этот брак не может быть законным.

– Я привез с собой вашу просьбу и специальную лицензию, – ответил священник. – Прихватил их на всякий случай – подумал, вдруг кто-то из местной церкви захочет взглянуть на эти бумаги. – Священник приостановился, увидев, что они тоже сбавили шаг. – К тому же у меня было с собой ваше письмо с указаниями. Более того, ранее, когда я попросил вас подписать брачное свидетельство, я специально обратил ваше внимание на то, что эта подпись будет означать ваше согласие на брак. Разумеется, эта мера предосторожности была необходимой, так как вы попросили не объявлять вслух ваши имена, когда вы произносите брачные клятвы.

– Но, полагаю, брак не может быть действительным, если наши имена не были объявлены?

– Как раз наоборот, сэр: в данном случае было достаточно ваших клятв, – возразил отец Донал. – Имейте в виду, что по шотландским законам довольно одного объявления о заключении брачного союза. Вы с этой леди состоите в законном браке и теперь можете наслаждаться правами и привилегиями семейной жизни.

Почувствовав, что Дженни задрожала, Хью крепче сжал ее локоть, чтобы она не упала. Едва он это сделал, как у него за спиной раздался громкий голос:

– Остановитесь, сэр Хью! Мы хотим поздравить вас и вашу милую невесту!

Дженни напряглась и посмотрела на Хью. Он поморщился, однако она заметила, что его лицо как-то странно переменилось: он стал не похож сам на себя. Когда Хью оглянулся, чтобы взглянуть на кричавшего, Дженни тоже повернула голову назад.

– Вы меня звали, сэр? – спросил он.

Узнав двух мужчин, приближавшихся к ним, Дженни от ужаса едва не пустилась в бегство. Шериф Максвелл протянул Хью руку.

– Торнхилл, – сказал он. – В жизни бы не подумал, что встречу вас здесь при таких обстоятельствах. Нет, сэр, честное слово, я побывал на двух представлениях, видел ваши выступления, но совершенно вас не узнал: Однако вас признал один из моих людей, который подходил ближе к вам.

К изумлению Дженни, стоявший возле нее Хью в одно мгновение превратился в ошеломленного мужлана, вырядившегося в чужое платье. Он оторопело посмотрел на протянутую шерифом руку, потом перевел взгляд на его слугу, после чего заговорил так же, как говорил, когда притворялся простолюдином:

– Святой крест, милорд, да я никого из вас знать не знаю! Был бы рад пожать вашу руку, да только, боюсь, ваши парни налетят на меня и отколотят за такую смелость.

Шериф был удивлен, но его помощник внимательно вгляделся в лицо Хью.

– Я не понимаю, к чему вы это говорите, сэр, но я узнал бы вас где угодно. Господи, да я же у вас в прошлом году собирал налоги! Вы сэр Хью Дуглас из Торнхилла.

– Да не-е! – проговорил Хью.

Он быстро зажал рот рукой, а потом ухмыльнулся.

К своему ужасу, у него во рту Дженни увидела множество почерневших зубов, причем некоторые из них уже гнили.

– Не-е, вы погодите, вот я расскажу своим друзьям, что сам помощник шерифа Дамфриса принял меня за лорда! – воскликнул он. – Представляю, какие будут рожи у всех шестерых! А как бы вы еще не заставили меня платить налоги лорда, ваша милость!

Шериф Максвелл усмехнулся и похлопал своего помощника по спине.

– Говорил же я тебе, что ты ошибаешься, приятель, – сказал он. – Невозможно себе представить, чтобы этот человек был хозяином Торнхилла.

Хью наклонился ближе к нему.

– Я думаю, что если поразмыслить хорошенько, сэр, то выяснится, что мы с лордом родственники. Может, мы с ним вообще братья. Говорят же, что я совсем не похож на своего отца… А моя мамаша… вот что я вам скажу, она очень нравилась парням вроде меня – всем! Но едва ли она могла припомнить, где и с кем проводила ночь. Я, промежду прочим, никогда и не сомневался, что мой папаша – знатный тип или что-то вроде того.

– Пойдем, приятель, – сказал шериф своему помощнику. – Этот человек не Торнхилл.

Молодой человек кивнул.

– Да уж, Торнхилл такого даже в шутку не произнес бы, – заметил он. – Этот лорд вечно, надут от гордости, как петух на навозной куче. Да вообще все Дугласы таковы!

– Прости, друг, что побеспокоил тебя, – бросил шериф Хью. – Продолжай заниматься своими делами. Думаю, ты вот-вот начнешь повсюду хвастаться, что твоя игра произвела впечатление на самого шерифа Дамфриса.

– Это уж всенепременно, – подобострастным тоном заверил его Хью.

Дженни смотрела вслед уходящим мужчинам, не зная, то ли смеяться, то ли окончательно дать волю кипевшей в ней ярости. Зато она наконец смогла вздохнуть, и лишь сейчас ощутила теплую ладонь Хью у себя на пояснице. Она подняла на него глаза, но он все еще смотрел на удалявшегося шерифа и его помощника, словно опасался, что кто-то из них может вернуться. Но они даже не оглянулись.

– Да как ты смог говорить такие ужасные вещи про свою собственную мать, да еще и при священнике? – напустилась на него Дженни.

В глазах Хью загорелись озорные огоньки, но он сначала с сожалением посмотрел на священника, а потом промолвил:

– Это первое, что пришло мне в голову. Зато помогло же, ведь я их своими словами просто обезоружил.

– Святой крест! – воскликнула Дженни. – Ты должен благодарить Создателя за то, что тебя не поразила молния!

Она сказала бы больше, да только священник все еще стоял рядом с ними.

Они направились назад, в сторону сцены. Артисты уходили с площадки вместе с остальными зрителями.

– А вы вели себя спокойно и достойно, святой отец, – произнес Хью.

– Вот что я бы хотел сказать вам, сэр, – прищурившись, проговорил отец Донал. – Несколько раз за вечер я видел, как вы это делаете – то во время пьесы, то исполняя песню с вашей женой. И я просто поражен, как ловко и без каких-либо усилий вам удается меняться: вы и лицо делаете совсем другим, и голос. У всех на глазах вы в один миг превращаетесь в другого человека! Хотел бы я знать, что за человек на самом деле прячется в вашем обличье.

– Если пожелаете, мы можем с вами позже потолковать об этом, – сказал Хью. – Но сначала я должен выяснить, кто сыграл со мной такую шутку и для чего.

Дженни озиралась по сторонам, чтобы увидеть, кто за ними наблюдает. Публика расходилась по домам. Да, шериф громко окликнул их, но если не считать этого, едва ли кто-то, кроме священника, слышал, что Максвелл и его помощник говорили сэру Хью.

Наконец она увидела Весельчака – он посматривал на них с северной части площади, где стоял в окружении менестрелей, собиравших вещи после представления.

– Хью, – спокойно проговорила она, – мне кажется, что человек, предложивший переделать пьесу, должен нести ответственность и за все остальное, что произошло.

– Согласен, – кивнул Хью. – Подождите тут, если хотите, отец Донал. Полагаю, для начала нам стоит побеседовать с ним с глазу на глаз.

– Разумеется, милорд, – кивнул священник.

Хью посмотрел на него:

– Прошу вас, святой отец, никаких «милордов»! И «миледи» тоже. Мы остаемся просто Хьюго и Дженни, пока находимся в компании бродячих артистов.

– Как пожелаешь, сын мой, – ответил Донал. – Но я бы посоветовал вам обоим как можно быстрее рассказать, кто вы на самом деле. Если хотите, я приму вашу исповедь.

Весельчак все еще наблюдал за ними, и хотя его друзья стали постепенно расходиться, он ждал Хью и Дженни. Когда они приблизились к нему, он уже остался один.

Тут Дженни увидела Лукаса Хорна. Вместе с остальными менестрелями он брел в сторону леса, где был разбит их лагерь. Неожиданно он остановился и оглянулся назад. Дженни не приметила, чтобы Хью сделал ему какой-то знак или хотя бы махнул рукой, однако Лукас едва заметно кивнул и продолжил свой путь.

– Должен поздравить вас, – промолвил Весельчак, улыбаясь Хью. – Вы женились на милой и очаровательной девушке.

– Стало быть, вам известно, что и священник, и церемония были настоящими? – мрачно произнес Хью. – Отец Донал сказал мне, что провел обряд бракосочетания по специальной лицензии, которую я же испросил у церкви. Может, вы все-таки объясните, как вам удалось все это устроить? Может, это был фокус? Или вы что-то подлили в мой эль тем вечером?

– Что ж, признаюсь, что этим способом мы получили твою подпись на письме, прошении о лицензии и на подготовленной нами копии брачных клятв, но прошу мне поверить, что мы сделали это с самыми лучшими намерениями, – сказал Весельчак.

– Господи, да с чего это вы вдруг решили устроить это безобразие? – гневно произнес Хью.

– Полагаю, это все наши добрые дружеские чувства, – отозвался Весельчак. – Эта девочка говорила мне, что ты ее преследовал – даже предлагал жениться, – а она тебе отказывала. Но твоей настойчивостью можно только восхищаться, приятель. С другой стороны, было видно, что ей нужен сильный защитник, к тому же, судя по ее поведению, она была вовсе не против того, чтобы ты за ней ухаживал, хоть и утверждала обратное. Ну а поскольку за ней явно некому приглядывать, а ты проявил полную решимость защищать ее, то я пришел к выводу, что мой долг помочь вам вступить в брак.

Дженни слушала его, и у нее появилось ощущение, что ее к земле придавливает какая-то чудовищная сила. Ощущение возникло в то мгновение, когда Весельчак произнес слова: «Эта девочка говорила мне, что ты ее преследовал…» Когда он замолчал, позволив ей окунуться с головой в чувство вины, Дженни была не в состоянии шевельнуться, думать или хотя бы вымолвить словечко.

Для того чтобы понять, что Хью кипит от ярости, можно было и не смотреть на него. Его гнев стал почти физически ощутим, он окутал ее такой плотной пеленой, что обычная смелость оставила Дженни.

– Что ж, надеюсь, ты сама объяснишь мне, какова твоя роль во всей этой истории, – сказал он.

Этого Дженни хотелось меньше всего.

На Дженни Хью смотрел, прищурившись еще больше, чем когда слушал Весельчака. Этому человеку он сразу поверил, однако никак не мог взять в толк, почему такая чистая девушка, как Дженни, ни с того ни с сего сочинила такую нелепицу.

Дженни замялась, и Хью сурово спросил:

– Что именно ты ему сказала?

С трудом сглотнув застрявший в горле комок, она повернулась к нему лицом:

– Я ему сказала, что мы познакомились в Аннан-Хаусе, что ты стал проявлять ко мне интерес и из-за этого поехал вслед за мной. Но я, со своей стороны, не хотела выходить замуж и сказала тебе об этом.

– Замуж?! – вскричал Хью. – Какого дьявола ты сказала такое?!

– Должно быть, это первое, что пришло мне в голову, чтобы защититься от тебя, – парировала Дженни.

Вспомнив, что подобные слова он сам недавно сказал ей, Хью выразительно взглянул на Дженни. Он был поражен.

На площади погасили уже почти все факелы, однако даже в гаснувшем свете можно был разглядеть, как покраснела Дженни.

Повернувшись к Весельчаку, Хью сказал:

– Мне бы хотелось узнать, какой дьявол заставил вас ей поверить?! Я же сам видел, как она порой пытается соврать, но ей это не удается. Да по одному выражению ее лица можно прочесть все ее мысли.

– Да, – кивнул Весельчак. – Я понял, что она лжет. Но только теперь я вижу, какая именно часть ее рассказа была ложью. Да кто угодно, кто видел вас вместе в последние дни, понял бы это. Особенно если бы увидел, как вы целуетесь, как это видел я.

– Стало быть, это все-таки были вы, – тяжело вздохнул Хыо.

– Да, но даже если бы я этого не увидел, то заметил бы, что ты с нее глаз не сводишь с рассвета и до заката. Ты был готов из кожи вон вылезти, когда она исчезала и отсутствовала дольше, чем тебе хотелось. А когда вы поете дуэтом, она так смотрит на тебя, как будто хочет упасть в твои объятия. Ну что еще может обо всем этом подумать человек с головой на плечах?

Хью посмотрел на Дженни, а та глазела на Весельчака, сгорая от чувства вины.

Весельчак покачал головой.

– Когда я смотрел на вас обоих, мне ведь казалось, что вы благодарить меня будете. Но теперь я думаю, что сунулся не в свое дело. Однако я полагаю, что, если вы захотите аннулировать этот брак, проблем не возникнет, надо лишь обратиться с прошением к церкви. Правда, нехорошо, что священник позволил вовлечь себя в театральное действо.

– Может, вам и прежде доводилось устраивать такие же фальшивые свадьбы? – сухо произнес Хью.

– Да нет, не доводилось, – ответил Весельчак. – Но человек в моем положении многое узнает. Так ты, приятель, хочешь еще поговорить со мной об этом или скажем друг другу: «Спокойной ночи!»?

– Мне нечего больше сказать вам, – заявил Хью. – Зато есть о чем поговорить с тобой, – добавил он, взглянув на Дженни.

– Прошу тебя, нет… Меня Пег ждет. Да и священник… Он тоже ждет, а тебя будет искать Лукас, – сбивчиво произнесла Дженни. – Нам надо вернуться в лагерь.

– Вот еще что, – обратился к Хью Весельчак. – Все остальные знают, что вы хотели пожениться, но вам что-то мешало. Все считали, что мы оказываем вам большую услугу. Поверьте мне, никому и в голову не приходило как-то обидеть вас.

Кивнув, Хью долго смотрел вслед Весельчаку, шагавшему в сторону леса. Когда тот удалился достаточно далеко, он обвил рукой плечи Дженни и подтолкнул ее вперед.

– Ну а теперь, детка, – промолвил он, – ты должна мне кое-что объяснить.

Дженни кивком указала на священника, который все еще ждал их в тени неподалеку. Хью остановился возле него, чтобы сказать:

– Полагаю, нам следует во всем разобраться самим, святой отец, если только вы еще не придумали простого способа исправить то, что было совершено этим вечером.

– Это совсем не просто, сын мой, – вздохнул отец Донал. – В этом я совершенно уверен. До тех пор пока не получите решение об аннулировании брака, вы будете официально считаться супругами. Правда, я бы хотел сказать, что вы подходите друг другу намного больше, чем многие из тех, кого мне доводилось венчать…

– Доброй ночи, святой отец, – заключил Хью.

Пока они шли в сторону лагеря, Дженни немного собралась с духом. Она понимала, что Хью сердит, и знала, что он имеет на это полное право.

– Ну вот, теперь нас никто не слышит, – наконец сказал он. – Расскажи мне все.

Где-то впереди Дженни видела горящие факелы, двигавшиеся по направлению к лесу. Большинство жителей города разошлись по своим домам, так что они с Хью остались практически наедине. На западе только что взошла луна. Она была почти круглой, и ее таинственный серебристый свет заливал улицу.

– Так что же? – спросил Хью, в голосе которого зазвучали нетерпеливые нотки. – Теперь у тебя не получится отговориться тем, что ты сказала первое, что тебе пришло в голову, как это сделал я, когда разговаривал с шерифом.

– Знаю, – начала Дженни. – Я сказала это лишь потому, что не могла открыть правду Весельчаку или кому-то, кто захотел бы узнать то, что ему знать не следовало.

– Тем не менее со мной ты могла быть честной, – заявил Хью.

– Ты рассердился бы.

– Господи, а сейчас я разве не сержусь?!

Дженни набрала в грудь воздуха:

– Я сказала им, что ты мне не нравишься, только потому, чтобы они не позволили тебе насильно увезти меня. Мне и в голову не пришло, что он решит, будто я должна выйти за тебя. Ты только подумай, кому такое может прийти в голову? Это же просто невозможно!

– Странно однако, что он до сих пор не узнал, кто мы такие, – задумчиво произнес Хью. – И еще мне непонятно, почему он не спросил, о чем мы толковали с шерифом Максвеллом. А ведь он должен был видеть, что мы разговариваем.

– Ты думаешь, он слышал, как шериф называет тебя «сэр Дуглас»?

– Возможно, – признался Хью. – Но даже если этого не расслышал сам Весельчак, то были другие, кто наверняка слышал и видел все. У меня такое ощущение, что нас уже раскрыли, только мы этого не знаем.

– И мы до сих пор не знаем, что угрожает Арчи Мрачному или Триву, – торопливо произнесла Дженни. – Ничего мы не узнали и о пропавших драгоценностях, кроме того, что в лагере шериф их не обнаружил. Нам следует по крайней мере дойти с менестрелями до Трива, чтобы предупредить Арчи Дугласа.

– Да у меня полно времени на то, чтобы отвезти тебя в Аннан-Хаус, а потом отправиться и Трив, чтобы предупредить Арчи Мрачного, – сказал Хью.

– Мне не хочется спорить с тобой, тем более что ты уже и без того сердит на меня, но ты ведь сам спрашивал, не устала ли я уже от своего приключения, – проговорила Дженни. – Мне бы не хотелось жить так всегда, но я не устала от бродячих артистов. Поэтому я бы; скорее предпочла остаться с ними, чем вернуться в Аннан-Хаус ив отчаянии дожидаться свадьбы с Ридом. Честно тебе скажу: я надеюсь, что ждать решения папы об аннулировании нашего брака придется долго, поэтому свадьбу с твоим братом можно будет отложить на неопределенный срок.

– Должен быть еще какой-то способ аннулировать брак, – проворчал Хью.

– Даже если так, на это понадобится время, – сказала Дженни. – Поэтому нам не стоит торопиться с возвращением. А кстати, что это ты сделал со своими зубами?

Хью был не прочь сменить тему разговора, поэтому ответил коротко:

– Уголь. – Он стер рукавом остатки угля с зубов. – Ядержу в кармане кусочек угля как раз для таких случаев.

По дороге Хью слышал впереди голоса бродячих артистов и внезапно подумал о том, что будет скучать по ним не меньше, чем Дженни.

Чего он только в жизни не делал! Путешествовал, встречал самых разных людей. Трубадура ему доводилось изображать и прежде, но он делал это только для того, чтобы раздобыть какую-то информацию, а вот такого, чтобы оказаться членом какой-то большой компании, не было ни разу. Их образ жизни отличался от того, какой вел он; он даже завидовал их свободе.

Дженни молчала, и Хью раздумывал над тем, что у нее на уме, не опасается ли она до сих пор, что он все еще сердит на нее. Хотя, честно говоря, он даже не мог описать собственные чувства.

Он поклялся, что больше никогда не вступит в брак. Боль потери Эллы и ребенка была так велика, что он боялся рисковать, считал, что не сможет вынести такого еще раз.

Но как только он подумал об этом, ему в голову пришла еще более ужасная мысль: у Дженни может быть такая же судьба, как и у Эллы. В конце концов, многие женщины умирают при родах или от осложнений после них. А что, если в этот момент он не окажется рядом с ней, если за ней будет присматривать пекущийся только о своих эгоистических интересах Рид?

Дженни держала его под руку, и он накрыл ладонью свободной руки ее кисть. Она не носила перчаток, и у нее была такая маленькая, такая теплая рука. А еще у Дженни была шелковистая кожа, тонкие и хрупкие пальчики. Больше, чем когда-либо, Хью захотелось защитить ее. Не имело смысла скрывать от самого себя, что он испытывал и другие желания.

Хью был бы не прочь воспользоваться случаем и исполнить свои супружеские обязанности, право на которые он получил после церемонии, но в таком случае будет труднее добиться аннулирования брака.

Он вздохнул, и Дженни подняла на него глаза.

– Что же мы будем делать? – спросила она. – Я имею в виду это бракосочетание.

– Думаю, мы сможем аннулировать брак через некоторое время, – ответил Хью. – Святой отец сказал, что это возможно. Но о Риде он не знает, а я почти уверен, что твоя помолвка с Ридом – существенное основание для объявления нашего брака недействительным.

– А что с теми правами и привилегиями, о которых он говорил?

– Господи, я не собираюсь воспользоваться ими, – горячо проговорил Хью, думая о том, что именно этого ему бы хотелось сейчас больше всего.

– О!

Ему показалось, или в этом коротком восклицании действительно прозвучало разочарование? Назвав себя полным дураком, Хью опять замолчал.

Молчание длилось до того момента, когда они вошли в лагерь, где их встретили веселье и смех.

Вперед выступил Весельчак, державший в руках кувшин и две кружки.

– Мое лучшее вино, чтобы поднять тост за вашу свадьбу! – объявил он. – Хочу сообщить тебе, Хьюго, что мои парни переделали чуток твою палатку, так что ты сможешь лечь там со своей женой.

– А мы все обещаем не слышать стонов страсти, – крикнул кто-то из толпы, и, похоже, это был голос Гилли.

– О нет! – пробормотала Дженни.

К собственной досаде, Хью увидел, что каждый артист готов отпраздновать с ним счастливое событие.

– Боже мой, детка, – прошептал он. – Нам придется либо пойти в палатку, либо сказать им всю правду о нас, что их сильно разочарует. Какой вариант ты предпочтешь?

Несмотря на то что перспектива остаться в палатке наедине с Хью и провести с ним ночь шокировала Дженни, мысль о том, что ей придется рассказать менестрелям всю правду, привела ее в ужас. Да, это Весельчак организовал их свадьбу, но ведь если правда вскроется, ее обман станет известен всем. А даже если не станет, люди все равно захотят узнать во всех подробностях, почему это их предводитель счел, что свадьба – такая уж чудесная идея.

Даже Пег и Брайан, которым было известно, кто они на самом деле, казалось, были довольны.

– Не хочу портить людям удовольствие, отказавшись спать с тобой, – тихо ответила она Хью. – Но если мы ляжем вместе, разве это не…

– Клянусь, это будет все, что мы сделаем, – ответил ей Дуглас таким же тихим голосом. – Я попрошу Лукаса положить в палатке два соломенных тюфяка. Он никому ничего не скажет.

– Думаю, это неплохая мысль, – сказала Дженни.

Она, правда, хотела сказать, что если они проведут ночь вместе, то все решат, что у них была физическая близость. Но менять свое решение остаться с ним в палатке Дженни не стала. Хотя при мысли о том, что он будет спать рядом с ней, ее охватывали такие противоречивые чувства, что она стала терять голову.

Следующие полчаса Дженни оставалась рядом с Хью и пила вино из его кружки. Она понимала, что разговаривает с людьми, принимает их поздравления, но что именно говорит, вспомнить бы не смогла. Икогда Хью наконец взял ее под руку и повел в палатку под улюлюканье, смех и двусмысленные замечания артистов, у Дженни стали подкашиваться колени, а кожа внезапно онемела.

–  Ябуду спать в платье и рубашке, – проговорила она тихо.

– Вот и отлично, – отозвался Хью, голос которого почему-то стал хриплым.

И, подняв вверх сальную свечу, он резко отвернулся, чтобы посмотреть, как устроены их постели и выполнил ли Лукас его приказание.

Лукас все сделал как надо. В палатке было два тюфяка и два одеяла, однако Дженни казалось, что они лежат слишком близко. Видимо, Хью пришло в голову то же самое, потому что он попытался раздвинуть их пошире, однако тесное пространство палатки не позволяло сделать это.

Вскоре Пег принесла воды, но тут же ушла, оставив Дженни наедине с сэром Хью.

– Позаботься о том, чтобы нас не побеспокоили и чтобы никто не вздумал как-нибудь пошутить, – сказал Хью, выглядывая наружу и вручая свечу Лукасу. – У меня нет желания колотить кого-нибудь за это.

– Да, конечно, – кивнул Лукас, поворачиваясь так же быстро, как недавно это сделал сам Хью.

Спустя несколько секунд они остались вдвоем в полной темноте. Дженни лежала, напряженно вытянувшись в струнку. Она чувствовала, что и Хью лежит точно так же. Но спустя некоторое время усталость взяла свое и Дженни заснула.

Когда она проснулась, в палатку проникал серый свет раннего утра. Правда, похоже, ночью Дженни закоченела, потому что Хью крепко прижимал ее к себе.

– Боже мой, извини! – прошептала она, откатываясь на свое место.

– За что? – удивился он. – Я провел ночь в размышлениях, и хотя не мог не думать о том, о чем думают все мужчины в первую брачную ночь, одна трезвая идея все-таки посетила меня. Правда, боюсь, тебе она не понравится.

– Что ж, если ты считаешь, что мне она не понравится, так тому и быть, – проговорила Дженни, усаживаясь и поворачиваясь лицом к нему. – И что же это за идея?

– Я говорю о праве мужа требовать повиновения, – ответил Хью. – Мы отправимся в Аннан-Хаус сегодня же, Дженни. И я не хочу больше слушать твои возражения.