Текст книги "Скалаки"

Автор книги: Алоис Ирасек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Староста облегченно вздохнул.

Драгун пробыл у старосты до сумерек, затем оседлал коня и, сколько ни просил хозяин остаться переночевать, уехал. Вскоре стемнело.

– Он, конечно, передаст мои слова, пусть-ка они почешут затылки,—ворчал старый солдат, не спеша двигаясь по направлению к Костельцу.

Его гнедая шагом поднималась в гору. Достигнув вершины, Балтазар не поехал дальше по дороге, а свернул направо и остановился на пустом дворе Скалаков. У ворот тоскливо шумели старые деревья. Балтазар подъехал к самому дому и громко крикнул:

– Микулаш! Микулаш! Это я. Но никто не отозвался на его зов, никто не вышел ему навстречу. Балтазар еще несколько раз позвал, но так никто и не откликнулся. Тогда он повернул коня и поехал дальше. Взгляд его был обращен к мрачному ночному небу. «Куда только они ушли, бедняги, где-то теперь скитаются?» —с грустью подумал он и опустил голову.

Всадник сжал лошади бока, и она пустилась рысью. Балтазар направился в Костелец.

Скалаки как в воду канули, исчезли бесследно. Разве кому-нибудь из односельчан пришло бы в голову их разыскивать? Сетуя на свою подневольную долю, крестьяне сочувствовали беглецам, и все сходились на том, что они, видно, скрылись внизу, в ольшанике, в той убогой лачуге, что принадлежала к их двору. Но ничто не могло подтвердить этой догадки. Староста и не пытался пробраться туда – ни по опасной дороге вдоль обрыва, ни обходным путем по сугробам. Он был доволен, что об этом укрытии мало кто знал. У него вовсе не было желания тащить своих соседей на пытки в замок или, может быть, даже и в краевой суд в Градец на Лабе.

Все, что ему сказал старый драгун, он, сокрушаясь и робея, доложил камердинеру, тот пришел в бешенство и разразился бранью и угрозами. Когда, наконец, камердинер отпустил старосту, тот почтительно откланялся. Но, выбравшись из замка, он по дороге домой все же посмеивался над панами.

– Пусть поищут,—бурчал он себе под нос.

Староста принес в деревню весть о болезни молодого князя. Он сам видел, как по лестнице к княжеским покоям спешил толстый замковый доктор в большом парике и с очками на красном носу.

В последние дни января 1763 года не прекращались метели. С неба, покрытого тучами, почти беспрерывно шел снег. Все дороги занесло. Крестьянам пришлось расчищать их. Из На-ходского замка больше не присылали приказов о розыске бежавших Скалаков, и староста вздохнул с облегчением.

В это время повсюду разнеслась радостная весть о том, что гаснет факел войны. Эти слухи часто возникали и раньше, но

быстро исчезали, и измученные крестьяне уже перестали в них верить.

Но на этот раз добрая весть не исчезла, подобно блуждающему огоньку; ее огласили и подтвердили власти: пятнадцатого февраля 1763 года в саксонском охотничьем замке Губертсбурге под Дрезденом был заключен мир. Вся страна с облегчением вздохнула.

Но дым пожарищ еще не рассеялся. Подписание мира не уничтожило ужасных последствий войны. Пограничные земли, особенно Находский край, немало перенесшие за время прусских войн, продолжали испытывать множество невзгод. Войска, стоявшие до сих пор в Силезии и Кладске, возвращались большей частью через находские деревни, и гусары подолгу здесь квартировали. Конец войны был для крепостных таким же несчастьем, как и ее начало. Солдаты на постое вели себя как заправские господа, принуждая крестьян полностью содержать и обслуживать себя. Крепостные должны были обеспечить войска необходимым продовольствием и подводами.

В воинские склады Находа свезли тысячу восемьдесят шесть центнеров муки, в Жацлерж отправили двести повозок, запряженных четверками, для транспортировки первой партии солдат, отпущенных из прусского плена. Крестьяне и горожане были кругом в долгах; одна находская деревня задолжала двадцать четыре тысячи золотых, что по тем временам составляло весьма крупную сумму. В течение войны многие крестьяне побросали свои хозяйства, и помещики, чтобы не понести убытков, насильно селили людей на опустевших участках.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

НОВЫЙ ХОЗЯИН

В деревне Ж. крестьяне готовились к полевым работам. Снег сошел с вершин и горных склонов. Теплый ветер возвещал о приходе весны. В этом году крестьяне с большей охотой, чем в былые времена, брались за плуги. Они знали, что на этот раз войска не вытопчут их посевы и не заставят скормить урожай своим лошадям. Но, как и в прежние годы, мрачной тучей нависала над крестьянами барщина; в эту весну 1763 года она переживалась еще тяжелее, чем когда бы то ни было. В хлевах у крестьян почти не осталось скотины; и лошади, и коровы, и свиньи были отобраны войсками или погибли от мора и голода. Как могли выполнить крестьяне бесчисленные крепостные повинности и вместе с тем возделать свои поля?

В деревне было несколько брошенных участков. Когда-то их владельцы несли большие повинности. И вот теперь, не желая терпеть убытка, господа принуждали крепостных отбывать барщину за бывшего соседа, который давным-давно бежал с этой земли.

Семян было мало, их не хватало, чтобы засеять все поле. И даже если всходы не будут уничтожены ненастьем и ливнями, много ли достанется крестьянам? Тяжелым бременем для жителей деревни Ж. была и сумма в двадцать тысяч золотых, которую они задолжали находским господам за зерно.

Вот та черная туча, которая закрывала крестьянам ясное небо. Многие из них мрачнели при мысли о своем безрадостном будущем, было отчего почесывать затылок.

– А что ж эта усадьба «На скале», так и будет висеть у нас на шее? —спрашивал с досадой кум Духач у старосты.—Хватим с ней горя, по три дня в неделю с двумя упряжками придется за нее отрабатывать. А о Скалаках так ничего и не слышно?

– Ни слуху ни духу! Как будто здесь и не жили; бог знает куда запропастились.

– Ну, такой участок господа не оставят без хозяина.

– Вряд ли они найдут охотников…

– Да, нелегко будет начинать на голом месте: ни теленка, ни колоска, все начисто выметено.

– Разве только корова, которую ты себе взял. Кумовья разошлись.

Некоторое время казалось, что не найдется желающего взять хозяйство «На скале», не появлялся человек, который, как тогда, в 1628 году, согласился бы здесь жить. Но когда на деревьях стали набухать почки и в чистом воздухе послышалось пение жаворонков, ожил и домик «На скале».

В начале мая после полудня во двор усадьбы «На скале» въехал воз, запряженный двумя лошадьми. С козел, которые, собственно, представляли собой доску, прикрепленную поперек телеги, соскочил возница, уже немолодой человек. Другой, сидевший сзади, принялся сбрасывать связки соломы и сена, лежавшие на возу. Возница указал ему, где находится хлев, и тот сначала отнес туда охапку соломы, а затем отвел лошадей.

Усадьба «На скале» была расположена в отдалении от деревни, и поэтому здесь не появились любопытствующие соседи, не прибежали даже ребятишки. Мешки с добром, которые до того лежали на возу под соломой, приехавшие перенесли в дом, а затем сложили на место солому и сено.

Захватив с воза большой узел, возница вошел в избу и положил узел на лавку возле печи. Лучи послеполуденного солнца играли на стенах горницы и на темном земляном полу. Веселое пение птиц, доносившееся через окно из запущенного, поросшегр травой сада, растрогало человека, оказавшегося в этой мрачной, тихой комнате. Все здесь осталось так, как в ту роковую ночь, когда Скалакам пришлось бежать из своего дома. Только окна потускнели от пыли и следов дождя да в углах под потолком черные пауки развесили густую паутину. Стол стоял на том же месте, куда его сдвинули во время борьбы, а с лавки до сих пор свешивался забытый платок. Едва ли кто переступал порог избы после той памятной ночи.

Незнакомец постоял в раздумье у порога, вздохнул и принялся развязывать узел. Он вынул из него молоток, топор, бурав, гвозди и другие необходимые в хозяйстве инструменты и вещи. Затем сходил за охапкой соломы, бросил ее на кровать, разровнял, после чего принес с воза узел поменьше. Это был свернутый белый плащ, из него торчали металлические ножны. Он расстелил плащ на кровати, повесил над ней тяжелый кавалерийский палаш, а рядом окованный медью пистолет.

Странно выглядели эти украшения на голой стене крестьянской избы, но достаточно было посмотреть на могучую фигуру их владельца, чтобы убедиться, что они здесь на месте. И хотя приезжий был наполовину одет в крестьянскую одежду, вся его внешность, весь его облик, походка, речь выдавали в нем воина. Да, новый хозяин усадьбы «На скале» в течение многих лет служил в драгунах. Это был Балтазар Уждян.

Он прилежно работал до вечера, переставлял, укладывал, прилаживал все в избе, чтобы хоть немного придать ей жилой вид. Его товарищ старательно помогал ему, выполняя отданные по-военному короткие приказания.

Управившись с делами, Балтазар вышел посмотреть на лошадь. Да и как было старому кавалеристу не позаботиться о своей Медушке, которой теперь предстояло сменить военное седло на тесный хомут крестьянской лошади. Она отчаянно брыкалась, когда ее впервые запрягли в телегу. Балтазару было очень жаль лошадь, но он решил, что лучше приучить ее к упряжке, чем разлучиться с верным спутником трудной походной жизни.

– Ну, Медушка, останемся здесь,—говорил он, поглаживая лошадь.—Не придется нам теперь жить, как прежде, но овса будешь получать вдоволь.—И он подгреб корм в колоде. Медушка ответила взглядом больших черных глаз, и Балтазар был уверен, что она его поняла.

Когда он вновь вышел во двор, уже начало темнеть. Наступил тихий, теплый вечер ранней весны. Умолкли вокруг леса, и только перед оградой, в старых деревьях с набухшими почками, шумел ветерок. В сенях нового хозяина приветливо встретило красное пламя домашнего очага, на котором помощник Балтазара варил скромный ужин. Когда Балтазар подошел к своему другу, тот подал ему цимбалы, найденные и в комнате: это был тот самый инструмент, на котором старый Скалак по требованию грубого камердинера должен был играть веселые песни. Видимо, Скалаки в спешке забыли его или просто не смогли унести с собой.

Балтазар знал эти цимбалы и слышал когда-то, как играли на них старый Скалак и Микулаш. Цимбалы вновь напомнили ему о несчастной семье, с мыслью о которой он сегодня переступил порог этого дома. Отцу и сыну было теперь не до музыки, вряд ли звуки цимбал могли бы утешить их в постигшей беде. Они изгнаны, а он, Балтазар, которого Скалаки здесь так гостеприимно встречали, стал владельцем их усадьбы. Вот о чем думал Балтазар, сидя в горнице за старым столом. Его рука невольно перебирала струны, и звуки цимбал наполнили тишину комнаты.

После ужина Балтазар и его помощник вышли во двор, и здесь, под старыми липами, драгун закурил свою короткую деревянную трубку, привезенную им из дальнего похода. Он составлял, определяя, как разумный хозяин, что каждому из них надо будет сделать завтра. Расположившись под шумящими ветвями старых лип на мягком ковре молодой травы, Балтазар наслаждался отдыхом. Он знал, что звук трубы не призовет его ко сну, что можно не бояться и строгого приказа, который грубо нарушит его крепкий сон. И Балтазар заговорил об этом со своим помощником Ване-ком, смышленым и понятливым слушателем, в прошлом также бывалым солдатом. Ванек свыше восемнадцати лет прослужил в Вольфенбюттельском пехотном полку и точно высчитал, сколько месяцев и недель сверх положенного ему срока он ходил под ружьем. Балтазар любил старого солдата, но не мог уберечься от гордыни – кавалерист душой и телом, он считал, что имеет право свысока относиться к «месителям грязи» – пехотинцам.

Было уже поздно, когда отставные солдаты отправились на покой. Балтазар заглянул еще разок в хлев – как там его Ме-душка,—затем, усталый, растянулся на жестком соломенном ложе. Ванек постелил себе на полу у печки, и скоро в темной избе раздался храп уснувших воинов.

Матери, которая родила Балтазара в шумном военном лагере, и в голову не приходило, что он станет мирным крестьянином: она была уверена, что растит его для неприятельской пули.

После окончания Семилетней войны значительная часть австрийской армии была распущена. Одним из самых старых солдат драгунского полка был Балтазар Уждян. Он служил с 1735 года, состарился на военной службе и думал, что никогда ему не придется расстаться с конем и саблей, что умрет он мужественной солдатской смертью. Но ему вручили послужной список, в котором был отмечен весь его воинский путь, все благодарности за исправную службу и храбрость, а в заключение его рекомендовали высоким властям и благородным господам. Последнее было вписано по категорическому приказу старого полковника, расположенного к Балтазару. Кроме полковника, бумагу подписали ротмистр и молодой граф, поручик эскадрона, в котором служил Балтазар. Старый солдат не раз делился с поручиком последним куском хлеба.

Неподвижно смотрел Балтазар на бумагу, разлучавшую его с верной Медушкой. Долго стоял он в конюшне, прощаясь с любимой лошадью. Это она спасла ему жизнь в кровавой битве у Лиссы. И впервые закаленный воин заплакал, как в детстве.

Печальный и расстроенный пришел Балтазар в Находский замок, где служил один из его бывших однополчан. На всем белом свете не было у старого драгуна родной души, и дворовый, к которому он отправился за советом, был ему самым близким человеком.

Его друг пошел к управляющему просить, чтобы Балтазару дали какую-нибудь работу. Вскоре отставного драгуна позвали в канцелярию, где управляющий сообщил ему, что их сиятельство князь жалует ему хозяйство в деревне, усадьбу, которая называется «На скале». Старый солдат был удивлен. Вначале он колебался, принимать этот дар или отказаться, но потом у него мелькнула мысль, что при таких обстоятельствах он сможет сохранить свою Медушку, а когда к тому же ему обещали помочь на первых порах и на время освободить от барщины, он согласился. Управляющий был очень доволен, ибо давно уже искал человека, который бы взялся за этот сравнительно большой и запущенный участок.

Балтазар немедленно поспешил в Костелец, где до сих пор стояла драгунская часть, и стал упрашивать, чтобы ему отдали лошадь, за которую он предлагал все свои скудные сбережения. Так как в полку его знали и любили, то ему удалось все устроить. Радостно заржала Медушка, завидя своего хозяина. В Находском замке по распоряжению канцелярии его снабдили всем необходимым и приставили в помощники Ванека. Так Балтазар Уждян стал хозяином усадьбы «На скале».

Внизу, в деревне, немало удивились, когда на другой день «На скале» увидели ровный столб дыма, поднимавшийся в чистом воздухе.

– Видно, какие-нибудь бродяги там заночевали,—говорили меж собой жители деревни.

Прихватив двух крестьян, староста отправился в усадьбу «На скале». У ворот под липами они остановились и с удивлением увидели посреди двора воз, в который уже была впряжена лошадь; какой-то незнакомец выводил из конюшни другую. В это время, нагибаясь в дверях, из сеней вышел еще человек, он остановился на крыльце и посмотрел вокруг. На нем была поношенная солдатская куртка, широкие крестьянские штаны и высокие кавалерийские сапоги. Зачесанные назад волосы прикрывала баранья шапка.

– Господи!

– Да это Салакварда!

От удивления крестьяне пораскрывали рты. Заметив гостей, Балтазар двинулся им навстречу.

– Здравствуйте, друзья! —воскликнул он, пожимая крестьянам руки.—Ну, уж если вы пришли ко мне раньше, чем я собрался к вам, то прошу принять меня в соседи.

– Ах вот как? Значит, будешь жить «На скале»? Но, как… Балтазар коротко рассказал им все. Крестьяне слушали

с удивлением, качали головами, наконец староста со вздохом сказал:

– Дай бог счастья, но едва ли будет тебе лучше, чем на военной службе; видно, ты не знаешь, что значит быть крестьянином. Если бы еще эта усадьба была свободна от повинности…

– На все воля божья…

Соседи ушли, а Балтазар с Ванеком поехали в Находский замок, чтобы привезти остальные вещи, полученные ими для хозяйства.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БАЛТАЗАРА УЖДЯНА

Во время беседы в корчме среди крестьян было немало разговоров о новом хозяине усадьбы Скалаков. Многие считали, что Балтазару, привыкшему только размахивать саблей, скоро надоест тяжелый крестьянский труд. Но они ошиблись.

Ванек, служивший одно время батраком в господском поместье, на первых порах стал учителем своего хозяина, а тот еще на войне привык переносить всевозможные лишения и не боялся трудностей.

Большим облегчением для Балтазара было освобождение от обязанности работать на господском поле, на что всегда жаловались крестьяне. Бывало, настанет время вспашки и весеннего сева, установится погода, посланец из замка тут как тут: начинает созывать несчастных крепостных, чтоб шли на господские поля, прежде чем начнут свои обрабатывать. Балтазар с Ванеком, конечно, не могли возделать и засеять весь свой участок. Для этого у них не было ни семян, ни средств. Но они утешали себя тем, что со временем смогут сделать все, чего не осилили в первый год. Балтазар легко приспособился к новому образу жизни и был им доволен. Хозяйки в дом не требовалось: он и Ванек, оба старые холостяки, привыкли к простой пище, которую сами себе готовили. На Ванеке лежали заботы по дому и по двору, он доил двух коров, а Балта-зар работал в поле, где ему помогал сын деревенского бедняка, подросток, которого он взял к себе в погонщики.

Балтазар Уждян считался находским уроженцем, хотя он и родился в лагере у Темешвара. Обитатели деревни Ж. зн&тш всю его жизнь. Мать его, Катерина, происходила из деревни Олешнице у Червеного Костельца; она служила работницей в доме, что стоял на краю селения. Балтазар с любовью вспоминал ее образ, глубоко запечатлевшийся в его памяти, и утверждал, что он похож на нее. Она была высокого роста, черноволосая, в ее темных глазах горел огонек. Замуж она вышла необычным образом.

Отец Балтазара похитил ее из Олешнице. Это случилось так. Воскресным утром, когда хозяин с хозяйкой ушли в церковь, Катерина оставалась дома одна. Только вышла она во двор накормить домашнюю птицу, как у ворот мелькнул кавалерийский мундир и блеснула сабля. Зная необузданность солдат, девушка хотела скрыться, но незнакомец ее заметил, и прежде чем она сделала шаг, он уже въезжал во двор. Он крикнул ей, чтобы она подала ему напиться. Со страхом принесла она кружку воды, но гусар отбросил кружку в сторону и схватил девушку. Не успела она опомниться, как очутилась на коне. Всадник крепко держал ее перед собой, успокаивал и посмеивался над ее мольбами. Все ее слезы, сопротивление были напрасны.

Немало подивился хозяин, не найдя Катерины дома; люди видели ее на коне с гусаром, пожалели девушку, но она была сиротой, и никто о ней не побеспокоился.

Гусар отвез свою добычу в лагерь. Тогда это было в порядке вещей. Куда бы ни двигался полк, за ним всегда следовало много женщин, большей частью это были беглые крестьянки и проститутки. Среди этого сброда и очутилась неискушенная Катерина. Впоследствии она рассказывала своему сыну, что много плакала и чуть совсем не извелась от горя. Тщетно пыталась она бежать: войско зашло в чужие далекие края. Муж ее был словак. Грубый гусар влюбился в Катерину и сначала был с ней по-своему нежен. Потом он увлекся карточной игрой, запил, и его жене многое пришлось перенести.

Гусарский полк очутился в Венгрии и был придан армии принца Евгения, выступившей против турок. В 1716 году в лагере войск, осадивших Темешвар, Катерина и родила Балтазара.

Когда в следующем году принц Евгений, решив положить конец тяжелой двухмесячной осаде Белграда, ударил по турецким укреплениям, разгорелось страшное сражение. Войска бились целую ночь до рассвета и все утро.

Хотя Катерина и привыкла к ужасам войны, но и она в эту темную ночь в страхе стояла перед лагерем и, глядя в сторону боя, где в адском хороводе мелькали толпы солдат, знала, что это была решающая битва. На помощь к осажденному гарнизону подошли турецкие подкрепления, а в императорском войске свирепствовали голод и эпидемии.

Дрожа всем телом, прижимала Катерина к груди своего сыночка.

Во тьме грохотали орудия, слышался треск ружейной перестрелки, земля содрогалась, огонь выстрелов, подобный вспышкам кровавых молний, бросал зловещий отблеск на оружие и людей. Так провела Катерина всю ночь, в страхе молясь богу, чтобы он спас ее мужа и дал победу императорскому войску. В лагерь уже приносили раненых. А шум битвы то затихал, то снова усиливался, словно морской шквал, густой дым поднимался над местом боя.

Небо побледнело, и на востоке засияла светлая полоса. Раненые все прибывали, адъютанты на взмыленных конях носились между лагерем и позициями. И вот снова зазвучали трубы, поднялся шум, затрещали барабаны. Последние резервные части покинули лагерь и двинулись в бой.

Ухаживая за ранеными, женщины дрожали от страха, опасаясь, что императорскому войску приходит конец.

Взошло солнце, и утренний воздух задрожал от буйного радостного крика «Победа!», вырвавшегося из тысячи глоток; он разнесся по всему императорскому войску, и его радостное эхо достигло лагеря. Буря утихала, орудийная пальба и ружейные выстрелы стали реже. Принц Евгений одержал победу. Белградская крепость капитулировала. Стены, рвы и поле перед ней были обильно политы человеческой кровью. Новый день увидел тысячи обезображенных трупов, среди них с разрубленной головой лежал и гусарский вахмистр Уждян. Катерина не дождалась мужа, а Балтазар так и не увидел своего отца.

Осталась Катерина с маленьким сыном в далекой чужой стороне, среди грохота войны. Наплакалась она, нагоревалась. Хотя и изводил ее муж, но он все же был отцом ее бедного малютки, единственной опорой. И вспомнила она тут об отчизне, с новой силой вспыхнула в ней былая тоска. Хоть и удерживали ее, сулили ей золотые горы, Катерина бесстрашно пустилась по незнакомым местам к себе на родину. Долго странствовала она, перенесла немало трудностей, но в конце концов очутилась в родной деревне. Люди едва узнали эту высокую, исхудавшую женщину, загорелую до черноты, которая пришла в Олешнице с мальчиком на руках. Катерина опять стала батрачить.

Едва Балтазар немного подрос, как он уже должен был по мере сил помогать матери. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мать его умерла, а через год и он исчез из деревни. Прошел слух, что парень завербовался в солдаты.

– Недаром в нем гусарская кровь! —говорили крестьяне. О своем детстве Балтазар никогда не вспоминал, считая,

видно, что не было в нем важных и значительных событий, рассказ о которых мог бы доставить удовольствие его слушателям—друзьям-солдатам или крестьянам в деревне Ж. Он ограничивался лишь описанием наиболее выдающихся происшествий, приключившихся с ним самим, либо слышанных им от матери. Зато о своей солдатской жизни он рассказывал подробно, обстоятельно и всегда с большим удовольствием и охотой. У него была удивительная память. Немало изъездил он стран, многое повидал и помнил все до мельчайших подробностей: где и что ел и пил, где потерял трубку и приобрел новую, где и когда подковал свою лошадь.

Семнадцати лет завербовался Балтазар в пехотный полк князя Пикколомини. Здесь он узнал, что воинская жизнь совсем не такова, как о ней рассказывали и как он ее себе представлял. В то время срок военной службы длился восемнадцать – двадцать лет, и старые, поседевшие в походах солдаты, оставшиеся на сверхсрочной, считали новобранцами даже тех, кто прослужил лет пять.

Балтазар роптал на время, проведенное им в полку Пикколомини. В конце концов из рекрута он все же превратился в бывалого воина, который уже не давал себя в обиду другим солдатам. Офицеры из дворян были неопытными юнцами, многие из них не старше шестнадцати лет. Балтазар и Ванек с осуждением рассказывали, что эти офицеры обращались с простыми солдатами, как со скотиной. Старый драгун особенно любил потолковать о тех офицерах, историю жизни которых он знал в подробностях.

– Ох, и жили мы, как собаки, у этих Пикколони,—так, для краткости, называл он своих господ.—Подумайте только: в тысяча семьсот сорок третьем году дезертировало сто пятьдесят солдат, одного расстреляли; в тысяча семьсот сорок четвертом году убежало двести шестьдесят два солдата, казнили шестерых; в тысяча семьсот сорок пятом году убежало двести шестьдесят —в их числе был и я,—казнили еще пятерых.

Вот так и избавился Балтазар от гамаш, которые носили «месители грязи».

Но он недолго скитался, пользуясь золотой свободой, так как поступил в драгуны.

У драгунов ему понравилось. Вместо гамаш он получил высокие кавалерийские сапоги, узкие штаны и короткий белый мундир с синими отворотами и загнутыми синими полами. Гордо сидел он на своем вороном, в черной треуголке, лихо надвинутой на ухо. Вскоре Балтазар стал лучшим наездником в полку. Войны с Пруссией не давали долго задерживаться на одном месте, боевой вихрь переносил драгун с места на место, воевать им приходилось то тут, то там, и главным образом в Силезии и на северо-восточных границах Чехии.

От этих войн больше всего страдали деревни Находского края. Императорские и прусские войска частыми вторжениями и грабежами полностью разорили крестьян. Пожалуй, больше всего горя выпало на долю деревни Ж. Придя в отчаяние, ее жители стали просить управляющего Находским замком снарядить военную стражу, чтобы защитила их от грабежей и насилий.

Управляющий сжалился, выхлопотал у возвращающихся из Силезии передовых частей сторожевой отряд из нескольких конников, или, как его еще называют. Среди солдат гвардии был и Балтазар Уждян, которого назначили на постой в усадьбу «На скале». Мужественно защищал он своих подопечных и сослужил им большую службу, потому что императорское войско, разбитое наголову четвертого июня 1745 года у Стшегома и Гогенфрайбурга, бежало из Силезии через горы в Чехию. Отступавшие после поражения войска топтали пашни и луга, насильничали, среди них было много бродяг и проходимцев.

Балтазар в качестве честно выполнял свой долг. Не жалея сил, оберегал он своих земляков от бесчинств императорских солдат; крестьяне были ему очень благодарны. Особенно полюбило храброго воина семейство Скалаков. Деревенские ребятишки звали его «Салакварда» или просто «Кварда». Никто из них не боялся усатого великана. Когда он получил приказ вернуться в полк, все огорчились, сердечно жали ему руку, у многих на глазах появились слезы. Он уехал в действующую армию. Много лет потом не видел Балтазар тех мест, откуда была родом его мать. За это время не раз бывал он под огнем, на краю гибели. В битве у Колина в 1757 году под ним убили верного коня, а его самого неприятельская пуля ранила в левое плечо. Императорское войско гналось за отступающими пруссаками до Силезии.

После Колина —Лиссы! В декабре у селения Лейтен, вблизи Лиссы, Фридрих II разгромил императорские войска. Австрийцы потеряли шесть тысяч убитыми, двадцать тысяч пленными и сто тридцать четыре пушки. Об этой битве Балтазар Уждян рассказывал подробнее, чем о других. Он ругался и проклинал генералов. А стоило ему только дойти до эпизода о том, как его окружили и он чуть не попал в плен, глаза его начинали сверкать, речь становилась свободней и живей. Он со всеми подробностями описывал, как ему удалось прорваться благодаря быстроте новой лошади, которую он захватил в той битве. Это и была Медушка. Из эскадрона, в котором служил Балтазар, уцелело всего тридцать человек. Остатки императорского войска быстро отступили в Чехию.

По счастливой случайности Балтазар опять попал в деревню Ж. Однако теперь он не смог защитить приютивших его людей от бесчинств грубых солдат. Он был ранен в Лейтенской битве, да к тому же открылись две старые незажившие раны. Скалаки отплатили ему за помощь, оказанную им, когда он служил в качестве. В усадьбе «На скале» за ним заботливо ухаживали. В те времена все селения на чеш-ско-кладской границе превратились в госпитали, в них была размещена большая часть раненых.

Настали тяжелые времена; и без того разоренные непосильными тяготами, крестьяне должны были заботиться о больных солдатах, не имея для этого ни средств, ни места. Раненых только перевязывали, лекарств не было, и многие умирали в страшных мучениях. Когда прошла суровая зима, стаял снег и настали первые весенние дни, раненые и их покровители стали гибнуть еще больше. Вспыхнувшая эпидемия прокатилась по селам, следом за ней шествовала смерть. Мрачная ее тень пала и на семью Скалаков. Она-то и унесла молодую красавицу – жену Микулаша.

Выздоравливающий Уждян был очень огорчен этим.

– Кому я, старый, нужен, почему не меня забрал бог, а такую хорошую женщину.

Наконец он поднялся с кровати и мог пойти на конюшню, чтобы взглянуть на свою Медушку. Вскоре затем он оседлал ее и, горячо поблагодарив своих благодетелей, присоединился вместе с другими солдатами к армии.

– Едва ли мы еще свидимся с ним! —говорил старый Ска-лак, когда заходила речь о Балтазаре Уждяне.

Старого драгуна часто вспоминали в деревне, особенно «На скале».

Описывать его дальнейшую жизнь нет нужды. Это была обычная для солдата судьба. Изнурительные походы, часто даже без хлеба и воды, тяжелая жизнь в лагере и на постое в крестьянских хатах, необычайные строгости при освобождении от военной службы, грохот битв, ранение или смерть на ноле боя —такова была солдатская доля. За исключением последнего, все это драгун Балтазар испытал в полной мере.

В конце Семилетней войны Балтазар снова очутился в Чехии, в своем родном краю. О том, как он встретился со Скалаками, было уже рассказано.

Таков жизненный путь старого драгуна Балтазара Уждяна, известного под прозвищем «Салакварда».

Теперь он стал крестьянином. Ему уже не приходилось ездить темными ночами по неизвестным краям на своей верной Медушке. Нынче он, выйдя из дома, шагал по заросшим пахучей богородской травой межам, обходил свое поле, проверял, как всходят и поднимаются его посевы.

Под жарким солнцем заколосились и созрели хлеба. Балта-зар с Ванеком отвезли свой первый урожай в амбар.

Лето миновало.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

«СКАЛА» ОЖИВАЕТ

На дерновой скамье под липами «На скале» сидят отставные солдаты, теперь крестьяне – Балтазар и Ванек. Хозяин подает своему другу и работнику полный кисет, чтобы тот еще раз набил свою погасшую трубку. Выпуская облачка дыма в прозрачный воздух, хозяин смотрит на дорогу, спускающуюся к селу. На ней ни души. В горной деревушке царит тишина; сегодня воскресенье, вся земля как бы справляет праздник. Желтеющие листья развесистых лип слегка дрожат на холодном ветру, предвещающем осень. В чистом воздухе бабьего лета блестят тоненькие паутинки, луга поблекли, и в поредевшей траве колеблется голубая осенница.