Текст книги "Смертельные ошибки"

Автор книги: Аллен Уайлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

17:07, угол Первой авеню и Пайк-плейс-стрит

Тайлер бросил взгляд на часы. Он уже опаздывал на семь минут. Сигнал светофора сменился на зеленый, и он бросился бегом по узкой улице с односторонним движением, разрезавшей надвое площадь Щучьего рынка с его пестрой смесью пахучих лавочек. Впереди, над двухэтажным зеленым домом, маячила главная достопримечательность Сиэтла, неизменно воспроизводимая голливудскими режиссерами: знак «общественный рынок».

Тайлер пересек Первую авеню, прошел мимо уличного торговца цветами и продолжил путь, углубляясь в тупиковую часть пропитанной запахом рыбы, перегноя и мускуса рыночной площади, туда, где размещались аттракционы для туристов: детская горка в виде бронзовой свиньи и рыбный прилавок, за которым продавцы подбрасывали пятнадцатифунтовых лососей, будто бейсбольные мячики. Ему пришлось пробираться в густой толпе покупателей и зевак через бесконечный квартал торговцев овощами. В воздухе стоял такой густой аромат специй, кофе и пота, что его можно было резать ножом.

Еще несколько шагов, и Тайлер поравнялся со стеклянной дверью кафе «Лоуэлл».

Он предвосхитил вопрос официантки словами:

– Я ищу одного человека.

Тайлер прошел мимо стойки в заднюю часть ресторана, где были кабинки с панорамными окнами, выходившими, правда, в переулок, но позволявшими посетителям любоваться видом на гавань. Послышался гудок выходящего из порта огромного бело-зеленого государственного парома штата Вашингтон.

Фергюсон уже сидел в одной из кабинок, на столе перед ним стояла глубокая тарелка перца чили и бутылочка с острым соусом табаско. Теплый воздух, насыщенный запахом копченостей и овощного рагу, напомнил Тайлеру о предстоящем свидании за ужином.

Фергюсон опустил ложку в тарелку и потянулся за бутылочкой с соусом.

– Спасибо, что пришли, Мэтьюс, – процедил он, отвинтил крышечку и вытряхнул в тарелку несколько капель соуса.

Тайлер огляделся по сторонам. Вроде бы никто за ним не следил.

– У меня мало времени. Говорите, в чем дело.

Фергюсон вскинул указательный палец, взял ложку и перемешал соус с чили. Поднес ложку ко рту и попробовал с видом дегустатора.

– Надо добавить еще чуть-чуть. – Вытряхнув из бутылки еще несколько капель соуса в густую коричневатую кашу, он завинтил крышечку. – Любите острое? – Фергюсон отодвинул бутылочку в сторону и положил локти на деревянный стол.

– Я пришел сюда не затем, чтобы сравнивать наши вкусы по поводу приправы к чили.

Фергюсон снова опустил ложку.

– Прекрасно. Давайте поговорим о «Мед-индексе». Я вас спросил, были ли у вас проблемы с «Мед-индексом», и вы тут же ушли в глухую оборону. Я хотел бы знать, в чем дело.

– Погодите минутку. Я нахожу это, мягко говоря, странным. Откуда вообще у ФБР такой интерес к программному обеспечению? Это я хотел бы знать, в чем дело.

Фергюсон отодвинул тарелку с чили на середину стола и подался вперед, опираясь на руки:

– Справедливый вопрос. Как вы думаете, откуда взялись деньги для финансирования такой компании, как «Мед-индекс»?

Тайлер задумался. Разумный ответ нашелся не сразу.

– Поскольку компания новая, могу предположить, что это венчурный капитал. Или, как говорят, рисковый капитал.

– Совершенно верно. Отсюда мой следующий вопрос: и кто эти инвесторы, финансирующие «Мед-индекс»?

Тайлер закатил глаза:

– Господи, да я ушам своим не верю. И вы заставили меня прийти сюда, чтобы задавать подобные вопросы? – Он начал выбираться из-за стола, собираясь уходить.

Агент ФБР дернул уголком рта в усмешке.

– Сядьте, Мэтьюс. Нечего закатывать мне сцены. Это была, как мы говорим, подготовка.

Тайлер подался вперед:

– Не командуйте. Не надо мне указывать, что я должен делать.

Фергюсон опять взял бутылочку соуса и поднял ее в воздух.

– Вы хоть представляете, сколько заработают первичные инвесторы, когда акции будут выброшены на открытый рынок через пару недель?

Сколько еще подобных бессмысленных вопросов ему придется выслушать, прежде чем он сможет просто встать и уйти? Тайлер взглянул на агента ФБР с отвращением:

– Я полагаю, это зависит от того, насколько благоприятно рынок воспримет эти акции.

– Верно. Но подумайте вот о чем… – Фергюсон взмахнул красной бутылочкой, как дирижерской палочкой. – Успех выхода «Мед-индекса» на открытый рынок будет напрямую зависеть от отчета комитета ОКАУЗ. Если они покажут компании два больших пальца, похлопают ее по плечу и скажут: «Это наша детка», – акции пробьют ионосферу. Любой держатель акций заработает мегатонну баксов после выхода на вторичный рынок. Но, – он помолчал, – если комитет кивнет в сторону «Прогноза», акции «Мед-индекса» будут стоить ровно столько же, во сколько вы оцените собачье дерьмо двухдневной давности.

Тайлер пожал плечами:

– Напоминает вопросник по популярной экономике. Какое отношение все это имеет ко мне?

Фергюсон нацелил на него красную крышечку бутылки с соусом.

– Погодите еще секунду.

Тайлер снова взглянул на часы.

– Пожалуйста, скорее. У меня назначена другая встреча. Очень важная для меня.

Фергюсон бросил на него грозный взгляд и покачал головой:

– У вас нет и не может быть более важной встречи, чем эта.

Какое-то внутренне чувство подсказало Тайлеру, что Фергюсон держит туз в рукаве и собирается выложить его на стол. Не связано ли это с тем случаем в Калифорнии? Нет, быть не может. То дело давно закрыто. И все же он не доверял своему визави.

– Продолжайте, – сказал Тайлер.

– Мой школьный учитель однажды сказал мне, что все можно объяснить, если изучать историю. То есть если вы понимаете прошлое, сможете объяснить и настоящее. А теперь скажите: вам известно, что сделала мафия, когда некоторые из ее крупных авторитетов угодили за решетку за неуплату налогов?

Тайлера не покидало ощущение, что за ним следят. Он не удержался и еще раз оглянулся через плечо.

– Нет, но, держу пари, вы мне об этом скажете.

Фергюсон поставил бутылочку на стол.

– Боссы мафии начали скупать законные компании и таким образом сумели запросто отмыть лишние доллары, полученные от незаконных операций.

– Я все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, Фергюсон. И ваш менторский тон начинает меня раздражать. Или скажите прямо, что вам нужно, или разговор окончен.

Лицо Фергюсона помрачнело.

– Вот что я хочу сказать: когда государство обрушилось на террористов всей своей силой после одиннадцатого сентября, этим международным группировкам, скажем мягко, не симпатизирующим Соединенным Штатам, пришлось стать чуток похитрее насчет того, где и как брать деньги на финансирование своей деятельности. Они больше не могут просто хлопнуть по плечу какого-нибудь ближневосточного мультимиллионера и понадеяться, что пара-тройка миллионов перетечет на их счета и никто этого не заметит. Вот ребята и начали осматриваться, искать инновационные пути получения высокой прибыли на легальные вложения. Венчурный капитал – один из этих путей.

– Хотите сказать, что террористы финансировали «Мед-индекс»?

Фергюсон постучал по виску:

– А вы соображаете. К сожалению, у нас нет достаточно убедительных доказательств, чтобы что-то предпринять по этому поводу.

– Ясно. Раз вы не можете доказать, что за компанией стоят грязные деньги, вы удовлетворитесь тем, что уничтожите компанию на корню. Я ничего не упустил?

Фергюсон откинулся на спинку стула и усмехнулся:

– Доктору зачисляется очко.

– Но вы же не знаете наверняка, что деньги грязные.

– Отставить демагогию, Мэтьюс. Не желаю слушать слюнявых интеллигентских рассуждений. Я не говорил, знаем мы или не знаем. Я сказал, что мы не можем это доказать… в суде не можем.

Тайлер чуть было не рассказал агенту, что кто-то вломился в систему и произвольно изменил электронные данные. Но у него тоже не было доказательств. Особенно теперь, когда показатели в карте Ларри Чайлдса были изменены на правильные. А после того, что случилось в Сан-Франциско, он не доверял ФБР.

– Есть один компьютерщик, – продолжал Фергюсон, – он работал с «Мед-индексом» в вашей больнице. Помогал устранять проблемы. Он втихую вступил в контакт с одним из членов комитета и доложил, что, как ему кажется, в процессоре базы данных есть дефект и этот дефект вызывает произвольные изменения в компьютерных полях. Без всяких видимых причин. Возможно, система подверглась порче при введении данных другого пациента. – Фергюсон пожал плечами: – Как это произошло, он точно не знал. Он только знал, что такое было. Имело место. Мы узнали об этом, но не успели должным образом допросить этого человека – тот внезапно уехал в отпуск. А потом выяснилось, что он погиб от несчастного случая во время подводного плавания в Мексике. Очень удобно, вы не находите? – Лицо агента помрачнело.

– Вы хотите сказать, что информация меняется произвольно?

Тайлер почувствовал, что у него гора с плеч свалилась. Передозировка произошла не по его вине.

– Вы собираетесь ответить на мой вопрос? – спросил Фергюсон. – Или так и будете сидеть, оглядываясь через плечо, как мультяшный зайчик на морковной грядке?

В душе Тайлера вспыхнул гнев.

– Какого черта вы меня запугиваете, Фергюсон?

– Вы доложили об осложнении, связанном с передозировкой фокусной радиации. Насколько я понял, такие врачебные назначения и записи о лечении находятся под строгим медицинским контролем и ничего подобного просто не могло случиться. А если так, возможно, это и есть пример, подтверждающий, что имеет место произвольное изменение поля данных. Итак, Мэтьюс, расскажите мне об этом вашем пациенте.

– Откуда вы об этом узнали?

– О проблеме вашего пациента? Через НИЗ. Вопреки распространенному мнению мы, федералы, общаемся друг с другом. Особенно с тех пор, как Акт о национальной безопасности слегка поменял наши должностные инструкции.

– Вам что-нибудь известно о моем недавнем прошлом?

– Тайлер, нам известно больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, какой рукой ты задницу подтираешь.

– Я говорю о том, что со мной случилось.

– Я знаю, что ты вырос в Лос-Анджелесе. Знаю, что твой папа – профессор неврологии – понятия не имею, что это такое, – в университете южной Калифорнии. Что он тебя воспитал в духе высоких просветительских идеалов. Его первая жена оказалась алкоголичкой, поэтому он ее бросил и женился на женщине помоложе, аспирантке, занимающейся какими-то туманными переводами с гэльского языка. Похоже на то, как ты сам подобрал себе жену. Нэнси, верно?

Тайлер сидел молча.

– Знаю, что ты учился в бесплатной школе в бедном районе. Твой отец считал, что это закаляет характер лучше, чем частная школа. Он нанимал тебе репетиторов, проводил дополнительные уроки: хотел восполнить недостатки образования в бесплатной школе. Знаю, что ты хотел получить спортивную стипендию по баскетболу – в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, если быть точным, – но набрал слишком мало очков в средней школе. Вечно ты старался забросить мяч в корзину из проблемной точки за секунду до финального свистка… Потому-то и средний балл у тебя был такой паршивый и тебя никогда всерьез не рассматривали как разыгрывающего защитника университетского уровня. Но ты все равно, поступив в университет, получил диплом по медицине на медицинском факультете. Проходил ординатуру в больнице Моффит, Сан-Франциско, практиковался на опухолях мозга. Я ничего не напутал?

Всезнайство Фергюсона возмутило Тайлера.

– Я спрашивал о своем недавнем прошлом.

– Что именно? Как ты настучал на своего главврача за то, что он выдоил из фонда страхования престарелых несколько миллионов долларов? – Опять уголок рта Фергюсона дернулся в улыбке. – А что тебя так удивляет? Черт, Тайлер, да мы же расследовали твои обращения! Почему бы мне и не знать? Все это есть в твоем деле. – Он замолчал и облизнул губы. – Я тебе еще кое-что скажу. Вот уж это точно будет для тебя сюрпризом. Именно меня бросили на расследование твоего дела.

– Тогда ты все знаешь. – Долго копившийся гнев закипел в груди Тайлера. – Меня уволили по сфабрикованному обвинению в наркомании. Никто не хотел брать меня на работу. Мне повезло, что я получил место здесь.

Выражение лица Фергюсона смягчилось.

– Знаю. Жаль, что твоя карьера полетела к чертям, но по крайней мере ты поступил правильно.

– Правильно? – саркастически усмехнулся Тайлер. – Спорное утверждение, если вспомнить, что произошло. Но… знаешь что? Я кое-чему научился. И я тебе скажу, чему именно. Во-первых, – он поднял палец, – не вмешиваться. Во-вторых, – поднялся второй палец, – не верить ФБР, когда оно обещает поддержку. Им бы победить в их собственной игре. Плевать они хотели на людей, к которым обращаются за помощью.

– То, что с тобой случилось, достойно сожаления, но, поверь, мы ничем не могли тебе помочь.

– Чушь. – Тайлер вышел из себя. – Я вам, парни, поверил, когда вы обещали мне защиту. Защиту! Господи, это было смехотворно! С Вайсом ничего не случилось, его даже не шлепнули по рукам. А я? Вся моя профессиональная карьера полетела псу под хвост, в моем личном деле стоит штамп «врач-наркоман», меня заставили пройти программу реабилитации от наркозависимости, жена ушла от меня. Можно сказать, что мы заключили просто потрясающую сделку! А теперь тебе хватает наглости предложить мне совершить ту же ошибку во второй раз? Черт, и когда же вы, парни, остановитесь? – Тайлер вдруг заметил, что официантка и два посетителя глазеют на него. Он понизил голос до шипящего шепота. – Ты хоть можешь себе представить, что мне пришлось пережить?

Не успел Тайлер ответить на свой собственный вопрос, Фергюсон подался вперед:

– Поверь мне, мы ничего не могли сделать. Кто-то стукнул Вайсу прежде, чем мы успели получить повестку и арестовать записи. За это время он успел сдунуть дым с дула револьвера, мы не сумели прижать его жалкую задницу. Мы прикрыли бы тебя от любого побочного вреда, но когда у тебя в шкафчике нашли наркотики… Что мы могли сделать? У нас были связаны руки.

– И вы просто смотрели со стороны, как меня спускают в туалет по сфабрикованному обвинению? – Сердце Тайлера стучало в груди как отбойный молоток. Он ударил ладонью по столу и добавил: – А эта работа у Мейнарда? Это все, что я смог найти после реабилитации. Никто не хочет брать на работу врача-наркомана. Это все равно что поселить педофила рядом с детским садиком. – Тайлер повернулся к Фергюсону: – Знаешь, о чем я мечтал, когда шел в нейрохирургию? Стать главврачом в клинике при хорошем университете. А знаешь, сколько у меня теперь шансов этого добиться? – Он поднял руку, сомкнув кончики большого и указательного пальцев. – Ноль. Вы, парни, погубили мою карьеру и мою семью.

С этими словами он начал подниматься из-за стола.

Фергюсон схватил его за руку:

– Сядь и слушай.

Тайлер дернул рукой, но не смог высвободить ее из захвата агента.

– Пусти. Я и так уже услышал больше, чем хотел.

Фергюсон разжал пальцы.

– Да, конечно. Делай как знаешь, крутой парень. Но, прежде чем ты уйдешь, взгляни вот на это. – Агент протянул Тайлеру сложенный листок бумаги.

Тайлер выхватил и развернул листок. Его душил стыд пополам с бешенством.

– Где ты это взял?

Это был дурацкий вопрос, и сам Тайлер тут же это понял. ФБР могло при желании заполучить любую бумажку. Должно быть, они следили за ним уже какое-то время.

– У нас есть все, что ты когда-то выписывал, Мэтьюс, так что сядь и слушай.

Тайлер остался на ногах, не зная, что предпринять.

– Я сказал: сядь.

– Задница!

Фергюсон невесело усмехнулся:

– У меня на работе это считается комплиментом.

– Думаешь, это смешно – то, что вы, парни, со мной сделали?

Тайлер удержался и не сказал ничего о Нэнси. Боялся сглазить возможность воссоединения.

– То было в прошлом. – Фергюсон поднял листок, который Тайлер уронил на стол. – А это – настоящее.

Тайлер почувствовал себя обязанным оправдать рецепт.

– Ты и представить себе не можешь, каково это – когда тебя силой заталкивают в программу реабилитации, а потом от тебя уходит жена. Я не мог спать… все еще не могу… другой врач, мой друг… – Он не договорил. Оправдываться было бесполезно.

– Думаешь, мне не наплевать, зачем ты это сделал? А ты еще подумай. – Злобная ухмылка Фергюсона стала шире. – Но речь идет о федеральном преступлении, и вот уж на это мне совсем не плевать. Потому что тут я могу на тебя надавить. Так что вот тебе сделка. Все просто и ясно. Добудь нам неопровержимое доказательство того, что в системе есть сбой, доставь мне это доказательство за ближайшие семь дней, или я отнесу эту бумажку в УБН с рекомендацией завести на тебя дело за подделку рецепта на лекарство ограниченного доступа.

Тайлер даже не пытался замаскировать свое отвращение.

– Тебе нравится шантаж? Ты на этом кайф ловишь?

– Да плевать я хотел на то, что ты там обо мне думаешь! – засмеялся Фергюсон. – Знаешь врачиху по имени Мишель Лоуренс?

Страшное предчувствие охватило Тайлера. Он забыл позвонить ей.

– Да…

– Ее нашли мертвой вчера утром. Передоз. Есть только одна проблема: это ее первая доза. На теле нет никаких следов злоупотребления в прошлом. – Фергюсон многозначительно пошевелил бровями. – Полиции показалось странным, что передоз произошел на первой пробе, тем более в одиночестве, у нее в спальне, за закрытой дверью. Смекаешь, о чем я?

Тайлер сглотнул подступившую к горлу тошноту. Он вспомнил ногти Мишель, ее моряцкую походку, ее полностью искаженное представление о себе. Настоящая чудачка, но он питал к ней искреннюю симпатию. Примерно представляя себе ответ, он все-таки спросил:

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Не знаю. Может, ты мне скажешь?

– Понятия не имею.

– Нет? И тебе ничего не говорит тот факт, что она была твоим анестезиологом у того самого пациента, которому так не повезло? Подумай об этом, Мэтьюс. И, пока думаешь, вспомни еще одну вещь. Отчет комитета ОКАУЗ будет опубликован через две недели. Если они поддержат «Мед-индекс», он де-факто станет эталоном. «Прогнозу» – его единственному конкуренту – придется уйти из бизнеса. Если это произойдет, «Мед-индекс» станет единственным продуктом на рынке. Будет что-то вроде «Майкрософт» по отношению к другим операционным системам. За пять лет этот «софт» внедрят во все крупнейшие больницы страны. Думаешь, у Мейнарда есть проблемы с системой в ее нынешнем виде? А ты представь себе, что будет, если эти проблемы умножить на пару тысяч раз. И еще одно, – добавил Фергюсон, не давая Тайлеру вставить слово. – Наш источник утверждает, что проблемы куда круче, чем кажется на первый взгляд. Ты прекрасно знаешь, что последние двадцать лет медицина все больше сдвигается в сторону амбулаторного лечения. В больницы сейчас кладут только самых тяжелых больных. Наш информатор твердо уверен: из всех ошибок, совершаемых системой, регистрируется не больше трети. А может, и меньше. Проблема в том, что множество смертей просто списывается со счетов. У пациентов были смертельно опасные болезни, вот и все. – Тут Фергюсон настороженно взглянул на Тайлера: – Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? До тебя доходит?

– Да.

– Вот и хорошо. У нас есть… ну, может, неделя до того, как доклад комитета будет подписан. После этого… все, что будет после этого, останется на твоей совести, Мэтьюс.

Фергюсон встал и выбрался из кабинки.

– И вот еще что… Небольшой совет. Мы считаем, кое-кто из высшего звена управления Мейнардом прекрасно знает о дефекте и старательно это скрывает. Что я имею в виду? Не доверяй никому. И когда я говорю «никому», я имею в виду – никому. Ни одной живой душе. Пусть смерть твоей подружки послужит тебе уроком, Мэтьюс. Старайся быть умнее. Сейчас ты ведешь себя глупо.

Покосившись на тарелку с чили, Фергюсон бросил на стол пятерку.

– Вот черт! Чили совсем остыл. – Он бросил взгляд на Тайлера, словно только теперь понял, что тот еще здесь, выпрямился и одернул свой синий блейзер. – Я с тобой говорил по-хорошему. Позволь мне выразиться иначе. Если за неделю ты не нароешь компромат на «Мед-индекс», причем такой компромат, чтобы его можно было растоптать, – я натравлю на тебя УБН и они сотворят с тобой такое, что случай в Калифорнии покажется тебе детским лепетом.

Глава 13

– Давай прекратим светскую болтовню, Тайлер. Я же вижу, ты выдавливаешь из себя каждое слово. Просто расскажи мне, чем ты так расстроен.

Они сидели за угловым столиком в маленьком тайском ресторанчике, расположенном, как сказала Нэнси, в двух шагах от ее квартиры. Пахло арахисовым соусом и специями. Забитый посетителями зал гудел разговорами и звоном кухонной посуды. Для Тайлера это был «белый шум».

Прямолинейность Нэнси позабавила его. Он даже рассмеялся. Как это похоже на Нэнси! Она читала его как открытую книгу, сколько бы он ни старался замаскировать свои чувства. «А впрочем, у меня все на лбу написано прописными буквами», – подумал он.

– Я хочу поговорить о тебе. Возможно, о нас. Но только не о себе.

– Прекрасно, но пока тебя что-то мучит, мы не сможем говорить ни о чем другом. Давай-ка лучше выкладывай, в чем дело.

Тайлер поставил кружку пива на стол и задумался. Как много можно ей рассказать? Ему хотелось довериться ей, но он не мог. Не мог, пока не избавился от привычки к амбиену. Если Нэнси об этом узнает, все его надежды на воссоединение можно будет похоронить.

– Итак? – Она смотрела на него тем пытливым китайским взглядом, насчет которого он обожал подшучивать.

– У меня проблемы на работе.

– О, Тайлер…

– …неужели опять? – закончил он за нее, чувствуя, как невысказанное осуждение тяжким грузом ложится ему на плечи. Нэнси и в прошлый раз предупреждала его, чтобы он не вмешивался. Тайлер приписывал такое отношение тому, что она выросла в стране, народ которой находился под политическим гнетом.

– Извини, Тайлер. – Потянувшись через стол, Нэнси накрыла ладонью его правую руку. – Ну давай, расскажи мне, что за проблемы.

– Нет, раз уж мы об этом заговорили… ты должна знать, что я никогда не был наркоманом. А те наркотики, что были найдены в моем шкафчике? Они были подброшены.

– Мы уже сто раз об этом говорили, Тайлер. Как насчет анализа мочи? Как он мог оказаться положительным?

– Очень просто. Кто-то подменил образцы и сдал в лабораторию чужие… Какого-то наркомана. Это не так уж сложно, если очень хочется.

– Я хочу тебе верить, Тайлер. – Ее взгляд смягчился, она прямо заглянула ему в глаза.

– А ты вспомни, Нэнси. Ты же знаешь все симптомы. Я когда-нибудь вел себя как наркоман? У меня были характерные симптомы?

Она опустила глаза на свои руки, сложенные на коленях.

– Я об этом думала. Нет, у тебя не было симптомов. Вот почему – не в последнюю очередь – я и согласилась на эту работу. Чтобы дать нам еще один шанс.

Волна торжества накрыла его с головой. Мужчина едва не прослезился от радости. Ни о чем не думая, Тайлер взял ее за руку. Все-таки осталась надежда спасти их брак.

– Ну, расскажи, что у тебя за проблемы на работе, – попросила Нэнси.

Тайлер рассказал ей о Ларри Чайлдсе, о клиническом эксперименте, в котором участвовал мальчик, о передозировке облучения, о том, что никто так и не понял, почему это произошло, и, наконец, о смерти Ларри. Но он не сказал ни слова о специальном агенте Фергюсоне и об угрозе, прозвучавшей в их последнем разговоре.

Нэнси внимательно слушала и лишь изредка задавала уточняющие вопросы. Когда он закончил, спросила:

– Как же ты можешь объяснить такую ошибку в дозировке?

Тайлер помолчал, глотнул пива, не зная, какие именно подробности можно ей открыть. Ему вспомнилась Мишель и страшный намек Фергюсона.

– Единственное, что я могу предположить, – это хакерская атака, – солгал Тайлер.

В эту минуту официантка принесла их заказ. Тайлер с облегчением воспользовался предлогом, чтобы перевести разговор на Нэнси и ее работу.

После ужина Тайлер оплатил счет карточкой и спрятал в бумажник желтый листочек копии чека «Виза».

– Еще рано. Зайдем куда-нибудь выпить?

Нэнси прикрыла ладонью зевок.

– Я лучше пойду домой. Завтра рано вставать.

Оба встали.

– Я провожу тебя.

Они вышли из ресторана. В летнем небе сгущались лиловые сумерки. На западе дымное оранжевое сияние высвечивало силуэты Олимпийских гор. Воздух был еще настолько теплым, что Тайлер набросил ветровку на плечи и не стал вдевать руки в рукава. Ему и в рубашке не было холодно. Когда они двинулись вперед, он взял ее за руку. Нэнси легонько сжала его руку, словно ободряя.

Разговаривать больше не хотелось, они шли в дружеском молчании, рожденном годами близости. Пересекли Пайн-стрит, потом Пайк-стрит, покинули район Кэпитал-хилл и попали на так называемый холм Таблетку: это был район больниц и административных зданий. Кирпичный дом, в котором жила Нэнси, был построен в 30-х годах XX века. Он стоял «покоем», с трех сторон окружая двор. Дорожка вела во двор, а потом разветвлялась надвое к двум подъездам в противоположных концах здания.

– Мне нравятся эти старые дома, – заметил Тайлер, преодолев три ступени, ведущие во двор. – У них есть характер.

Он вспомнил родительский дом. Тоже старый.

– Комнаты тут просторные, а вот ванная всего одна. Это минус. Большая проблема, особенно по утрам, когда мы обе спешим. Но пока квартира мне подходит.

Тайлер спросил себя, что означает «пока».

Когда они подошли к подъезду, Нэнси порылась в рюкзачке, вынула ключ и повернулась к Тайлеру:

– Я бы тебя пригласила, но…

– Но?

Она устало прислонилась к нему.

– У меня соседка.

Ни о чем не думая, он обнял ее и привлек к себе, наклонился и легко коснулся губами ее губ. Это показалось обоим таким естественным и привычным, словно они в последний раз целовались этим утром, перед уходом на работу.

– В следующий раз у тебя, – прошептала Нэнси.

– А почему не сегодня?

– Время неудачное. – Нэнси высвободилась из объятий, поднялась на цыпочки и тоже поцеловала мужа в губы. Это был мимолетный поцелуй. – Спасибо, Мэтьюс.

– И тебе спасибо, Фань.

Нэнси повернулась и вставила ключ в скважину.

– Как насчет завтрашнего вечера? – спросил Тайлер.

– Забыла тебе сказать. Завтра мне придется слетать на денек в Сан-Франциско. Только на сутки: надо кое-что подчистить в лаборатории. Позвоню, когда вернусь. – Нэнси послала ему воздушный поцелуй и проскользнула в дверь.

Тайлер вернулся на шесть кварталов к своей машине, воображая, как это будет прекрасно – вернуть свою жену. Месяцы, проведенные в разлуке с ней, притупили тоску, но теперь он вновь остро почувствовал, как ему ее не хватает. Хотя она так и не довела до конца процедуру развода, с каждым уходящим месяцем у него оставалось все меньше надежды на примирение. А теперь Нэнси возвращалась в его жизнь и вроде бы была настроена серьезно. По крайней мере не отвергала такую возможность с порога. И все сегодняшние тревоги вдруг поблекли по сравнению с возможностью возродить их брак.

* * *

Мужчина повернулся к машине и сделал вид, что никак не может открыть дверцу, когда Тайлер Мэтьюс вышел из двора и ступил на тротуар. Мужчина видел, как Мэтьюс и женщина поцеловались. Он прекрасно читал язык жестов и отпрянул в тот самый момент, когда Мэтьюс повернулся и тронулся в обратный путь.

Он не последовал за Мэтьюсом. Теперь его больше интересовала женщина. Кто такая? Он вошел во двор и скрылся в кустах. Интересно, какое окно загорится?

00:07

Лежа на спине, Тайлер смотрел вверх. По потолку спальни время от времени пробегали параллельные световые полосы от фар проезжавших по улице автомобилей. Он так и не уснул. И, похоже, ему еще не скоро удастся уснуть. Сколько он ни пытался, его мускулы были не способны расслабиться. А если и расслаблялись, то лишь на то время, пока он сознательно на этом сосредотачивался.

Его мысли постоянно возвращались к Мишель. Была ли ее смерть быстрой? Или она страдала? Связано ли это с прикрытием «Мед-индекса»? Фергюсон на это намекнул, но не слишком убедительно. Связь казалась слишком очевидной. «Такие намеки могут довести до настоящей паранойи, приятель, если слишком долго будешь о них думать». Но, понял Тайлер, он просто не может об этом не думать.

Тайлер еще раз перебрал в уме список дел на завтра. Разыскать Робин Бек и Гейл Уокер. Расспросить об их историях. «Интересно, Фергюсон о них знает? Сказать ему или не надо?»

«Прими амбиен».

«Ни за что. Только не теперь, когда появился шанс вернуть Нэнси».

«Прими. У тебя был трудный день. Ты это заслужил. Будешь практиковать воздержание с завтрашнего дня».

«Разве есть гарантия, что завтра я усну?»

«Спустись на землю, приятель. В таком состоянии ты не уснешь. Раньше или позже тебе придется принять таблетку, если хочешь хоть немного поспать. К тому же в пузырьке осталось всего пять таблеток, а потом игра окончена. Специальный агент Гэри Фергюсон об этом позаботился, не так ли?»

Что делать с Фергюсоном? Большой вопрос. Шпионить в пользу ФБР? И каковы шансы не попасться? Тем более что на пути возник Юсеф Хан. Чтобы шпионить, нужно пользоваться компьютером. А если Хан – и не только он один, любой человек из организации, занимающийся информационными технологиями, – заподозрит его? Каждый его удар по клавиатуре будет отслеживаться. Отсюда вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: подозревают они – кто бы ни были эти они – его или нет?

«Что ты несешь, приятель? Совсем с ума сошел? Что это значит: подозревают тебя или нет? Хан прекрасно знает: ты считаешь, что хакер изменил компьютерное поле. Мало этого, теперь, когда Мишель мертва…»

«Да, конечно, но больше Хан ничего не знает. Может, мне просто сделать вид, что я бросил это дело? И что тогда? Хан поверит, что я бросил это дело?»

«А ему и не надо верить. Ему стоит только обзавестись привычкой отслеживать твой логин и записывать все, что ты делаешь. Только начни шпионить, раньше или позже он об этом узнает».

В квартире включился кондиционер. Тайлер прислушался к тихому гудению, радуясь возможности отвлечься.

0:21

Повернувшись на левый бок, Тайлер взглянул на светящиеся цифры и еще раз спросил себя, не принять ли полтаблетки амбиена. Всего половинку. Таким образом можно будет растянуть оставшиеся пять таблеток.

Он вспомнил о Нэнси. Что ему делать, если она согласится провести у него ночь?

«Спрячь их, идиот. Примешь одну тайком. Может, еще и не понадобится».

0:37

Тайлер стоял в ванной, держа в руке янтарный пластиковый пузырек, и уже в который раз обдумывал свои возможности. Если принять полтаблетки, он будет на полтаблетки ближе к концу проклятого снотворного. Когда это случится, он больше ничего не сможет поделать. Если смотреть с этой стороны, он просто обязан ее принять.

Открыв пузырек, Тайлер разломил таблетку пополам, разжевал половинку в пасту и кончиком языка размазал по деснам. Возвращаясь в спальню, дал себе слово, что завтра не примет вторую половинку.

Завтра… Помимо всего прочего, он должен разыскать доктора Бек.