Текст книги "Мертвая петля"

Автор книги: Аллан Фревин (Фреуин) Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава IX
СЕКРЕТНЫЙ ДНЕВНИК

– Все! Я ухожу! – заявила Реган. – Я ухожу из археологического кружка. Я не буду работать над проектом. Я вообще уезжаю отсюда! Все! Прощайте! Меня больше, тут нет! Я – ваше прошлое, история Древнего мира!

Трое ее друзей удивленно уставились на американку. Ее заявление оказалось для них полной неожиданностью.

Они сидели на кухне в доме Джека и Тома наутро после ужасных ночных приключений, пережитых девочкой.

Вернувшись на велосипеде домой, она провела бессонную ночь. Прежде всего, конечно, она приняла горячий душ и завернулась в большую и теплую махровую простыню. Потом она долго сидела в полутемной кухне, пила обжигающе горячее какао и смотрела в никуда. В свою спальню она вернулась уже перед самым рассветом, когда за окном зачирикали птицы. Видневшийся из ее окна восточный небосклон уже начинал светлеть. Рухнув на постель, она забылась тяжелым, мертвым сном.

Проснулась она где-то в середине утра и тотчас же позвонила Фрэнки.

– Давай встретимся у Джека. У меня срочное дело.

После этого она позвонила братьям Крисмас и сообщила им, что скоро к ним приедет. Причины она не объяснила.

И теперь она стояла в середине кухни, скрестив на груди руки. Глаза ее были красные и заплаканные.

– Что-нибудь случилось? – спросила Фрэнки.

– Да.

– Что же именно?

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты из-за этого позвонила мне среди ночи? – спросила Фрэнки. Мальчики вопросительно уставились на нее. – Реган позвонила мне в два часа ночи. Она разбудила Саманту. Утром за завтраком она долго меня грызла за это. – Фрэнки не слишком ладила со своей мачехой. Родная мать ее умерла, когда девочке было два года. Отец оставался вдовцом восемь лет и только потом женился второй раз. Хотя уж лучше бы он подождал еще восемь лет. Так часто думала Фрэнки. А еще лучше бы вообще больше не женился. Кроме того, она была убеждена, что отец с Самантой поженились лишь потому, что должна была появиться на свет маленькая Табита. Впрочем, Фрэнки не очень интересовали маленькие дети.

– Да, – промямлила Реган. – Извини. Мне жаль, что так получилось.

– Да мне наплевать на Саманту, – сказала Фрэнки. – Она известная кретинка. Мне важно узнать, что случилось с тобой.

– Тебе приснился плохой сон? – спросил Том, безуспешно стараясь скрыть удивленную усмешку, засевшую в уголках рта. – Какой-нибудь кошмар? – Мысль о том, что американка с железными нервами испугалась какого-то сна, показалась ему очень забавной.

– Нет, – отрезала Реган. – Это был не сон.

– Может, все-таки расскажешь нам об этом? – попросила Фрэнки.

Реган тяжело вздохнула.

– Ну, уж ладно, так и быть, – согласилась она. И указала на Тома: – Но если он начнет хихикать, я оторву ему руку и забью его этой самой рукой до смерти, понятно?

– Он не будет смеяться, – заверил ее Джек.

Реган рассказала им про все свои ночные приключения. Она сделала это с живыми подробностями, дрожащим от волнения голосом. Том не смеялся. Как и остальные, он нашел все это удивительным и тревожным. К концу рассказа ноги Реган ослабели, и она села. Джек притащил ей банку кока-колы. Она сделала большой глоток и с грохотом поставила банку на стол.

– Вот почему я не собираюсь появляться на этом летном поле в ближайшие двадцать световых лет! – заявила она.

Последовавшее молчание было нарушено негромким звонком телефона. Джек отправился в холл, чтобы снять трубку.

– Но ведь Глен не пытался причинить тебе вред, верно? – сказала Фрэнки. – По-моему, он и не способен на такое.

– Он напугал меня до обморока! – заявила Реган.

– Да, но причиной этому только его облик, – заметила Фрэнки: – Потому что он так страшно пострадал во время катастрофы. Но если все было так, как ты рассказала, то вряд ли он намеренно хотел тебя напугать.

– А мне уже все ясно как день, – заявил Том.

Реган недоверчиво уставилась на него.

– Ну надо же, – пробурчала она. – Как приятно это слышать. Может, посвятишь нас в свои озарения, умник ты наш?

– Он пытался общатьсяс тобой, – сказал Том, пожимая плечами, и отбросил с глаз прядь волос. – И ты могла бы выяснить, что он хочет, если бы не помчалась в другую сторону.

Реган шумно вздохнула.

– Я ужасно перепугалась, – ответила она. – И не думай, что эта ночная поездка была для меня вроде прогулки в парке, ты, слабоумный!

В это время Джек вернулся на кухню и сел на стул.

– Это не уважительная причина для того, чтобы уходить из клуба, – заявила Фрэнки и вопросительно посмотрела на Реган. – Ладно тебе, одумайся. Мы ведь одна команда, верно? А без тебя будет уже совсем не то.

Реган перевела взгляд на Джека. Он покачал головой.

– Ты не можешь так уйти, – заявил он. – Посмотри, ведь ты можешь и дальше участвовать в нашем проекте, не приближаясь больше к старому аэродрому. Например, почему бы тебе не поговорить с той пожилой леди из «Старых Кедров»? Для этого совсем не нужно ехать на летное поле.

– Я не знаю… – неуверенно ответила Реган.

– Ох, да пусть уходит из клуба, раз она оказалась такой трусихой, – пренебрежительно бросил Том.

Глаза девочки грозно сверкнули. Она показала ему кулак.

– Знаешь, что может последовать за этим, ты, хиляк? Крупные расходы на стоматолога! Зубы тебе придется вставлять! Хочешь, продемонстрирую?

Том смерил ее непроницаемым взглядом.

– Так, значит, ты не уходишь? – холодно осведомился он.

– Нет! Дьявол тебя побери, не ухожу! – прорычала Реган. – И вот что я еще скажу тебе, мальчик мой. Если ты отправишься вместе со мной, я даже готова вернуться на тот проклятый аэродром и поговорить с Гленом Лустоком. Вот какая я трусиха! – Она пристально уставилась на него. – Заметано?

Том усмехнулся. Не часто ему удавалось переигрывать Реган и выходить победителем из их поединка. А тут всего лишь назвал ее трусихой и тотчас же довел до белого каления. А он знал по опыту, что разозлившуюся американку уже ничто не остановит.

– Заметано, – ответил он.

– Кстати, – произнес Джек, воспользовавшись тем, что все так здорово утряслось, – звонил Дэррил. Он договорился насчет экскурсии на самолете.

Раздался общий гул удивления и восторга. Да, этот Дэррил – парень что надо! Он действительно умеет держать слово!

– На какой день? – спросил Том.

– На завтра, – ответил Джек. – Мы встречаемся у него в десять часов утра, и он отвезет нас туда.

– Блестяще! – воскликнула Фрэнки. – Молодец, Дэррил!

– Он также предложил нам побывать в одном месте, где мы сможем узнать много дополнительной информации общего характера, – сообщил Джек с довольной ухмылкой. – Это выставочное помещение при Личфордском клубе. Там действует постоянная выставка, устроенная в память военного аэродрома «Личфорд-Грин». По-видимому, нечто вроде мини – музея. – Ухмылка на его лице стала еще шире. – Он сказал, что, если мы сошлемся на него, нам устроят там экскурсию и обо всем расскажут.

– Неплохо придумано, – улыбнулась Фрэнки.

Реган ткнула пальцем в мальчишек.

– Вы, братья – кролики, ступайте в Личфордский клуб, а мы пойдем потрясем Флорри Скиннер. Может, что и вытрясем из старой леди. Договорились? Встречаемся днем у меня.

– Заметано! – сказал Джек.

Фрэнки стиснула руку Реган.

– Я очень рада, что ты передумала и не бросаешь нас, – сказала она.

Реган сумрачно улыбнулась.

– Пожалуй, я просто не смогу прожить без наших ужасных приключений. Ищу неприятности себе на голову, – сказала она и постучала себя по голове. – Я просто дурочка. Понимаешь? Настоящая дурочка.

Мемориальная комната аэродрома «Личфорд-Грин»

Посвящена памяти всех тех храбрых и мужественных людей, мужчин и женщин, что отдали свою жизнь, защищая нашу страну в суровые годы Второй мировой войны, и прежде всего памяти начальника аэродрома, командира эскадрильи Альфреда Лейбридж-Смита, погибшего 28 августа 1940 года.

«Никогда еще в истории человеческих конфликтов такая маленькая горстка храбрецов не спасала так многих».

Уинстон Черчилль.

Джек и Том стояли и рассматривали полированную деревянную доску, висевшую над одной из боковых дверей в просторном зале приемов Личфордского клуба. Ни один из братьев не был тут прежде. В сущности, такие места они и не любили. Тут все казалось чопорным, старомодным и взрослымв самом плохом смысле этого слова. Стены были отделаны мореным дубом и тиснеными обоями. Из зала приемов двери вели в небольшой бар с красными плюшевыми креслами, предназначенный для членов клуба. Оттуда доносились стук льда в стаканах и монотонное гуденье вежливой беседы.

Подобные заведения Тому всегда хотелось оживить горсткой петард или бомбой, начиненной чем-нибудь вонючим.

На стенах висели масляные картины в тяжелых рамах: изображения самолетов времен Второй мировой, как правило, в воздухе, на фоне голубого неба и пушистых белых облаков.

И опять имя Дэррила подействовало, словно мановение волшебной палочки. Дородный пожилой джентльмен с висячими седыми усами, который засеменил им навстречу, как только они вошли в помещение, заметно оттаял, когда мальчики сообщили ему, что они друзья Дэррила Пеппера и что им для школьного задания требуются материалы о старом военном аэродроме.

– Одну минуточку, – сказал он им с сияющей улыбкой. – Я принесу ключи. Обычно мы держим мемориальную комнату запертой. На всякий случай, понимаете? – И он кивнул. Своим обликом он напомнил Джеку дружелюбного моржа.

Когда он удалился, братья посмотрели друг на друга и усмехнулись.

Чтобы скоротать время, Том принялся разглядывать картины.

– Великолепные машины, – сказал пожилой джентльмен, постучав по раме картины, которую изучал Том. Оказывается, он уже незаметно вернулся. В его руке позвякивали ключи.

– Это «Хокер Харрикен», правда? – спросил Том.

– Да, верно, – просиял мужчина.

Том кивнул. Потом показал на большой четырехмоторный самолет.

– А это бомбардировщик «Ланкастер».

– Правильно. – Мужчина пришел в еще больший восторг. Он показал жестом на особенно большую картину, висевшую возле двери в мемориальную комнату: – А это что за игрушка?

– Тут все совсем просто, – усмехнулся Том. – «Спитфайр».

– Превосходно! Превосходно! У меня нет слов! Сегодня так мало молодежи интересуются такими вещами. – Он подмигнул. – Меня зовут Джордж Баллард. – Он снова улыбнулся и превратился в моржа. – Бывший летчик, сержант Джордж Баллард. – Он повернул ключ и распахнул дверь. – Заходите, мальчики, – радушным тоном пригласил он ребят. – И задавайте свои вопросы, сколько хотите. – Он снова подмигнул, на этот раз Джеку. – Не так часто у меня появляется возможность рассказать про те незабываемые дни и годы.

Он провел их в большую и светлую комнату. Ее стены были сплошь покрыты фотографиями, портретами, документами и письмами, чернила на которых выцвели за долгие годы. Стояли в этом помещении и витрины, наполненные интереснейшими документами и другими экспонатами.

С потолка свисал двухлопастный пропеллер.

Джордж Баллард обходил вместе с мальчишками комнату, бегло комментируя выставленные экспонаты. Джек достал свой излюбленный блокнот и лихорадочно записывал, стараясь справиться с потоком фактов и цифр.

Обойдя половину экспозиции, Джордж Баллард остановился возле большого черно-белого фотоснимка, сделанного с воздуха.

– Эта фотография снята из кабины немецкого бомбардировщика сразу после большого налета 28 августа 1940 года.

Три пересекающиеся серые линии взлетно-посадочных полос аэродрома «Личфорд-Грин» были отчетливо видны, как и множество других деталей, а вся земля была усеяна круглыми белыми вспышками взрывов.

– Белые полоски – это бомбовые воронки, – объяснил Джордж Баллард. – Да, та еще была ночка – бомба угодила прямым попаданием в командный пункт. Мы потеряли многих во время этого налета. В том числе и командира эскадрильи. – Он наклонился над заключенной в рамку черно-белой фотографией строгого и внушительного мужчины в полной военной форме.

– Командир эскадрильи Лейбридж-Смит, – сказал Джордж Баллард. – Его заменил командир авиакрыла И. Дж. Стюарт. – Он ткнул пальцем в похожий портрет. – Хороший парень. Под его руководством был восстановлен аэродром. И к середине сентября мы снова вернули свою прежнюю боеспособность.

– Так, значит, командир эскадрильи Лейбридж-Смит еще находился в строю 24 августа 1940 года? – спросил Джек. – В день, когда «Спитфайр» упал на фермерский дом?

Джордж Баллард с удивлением уставился на него.

– Я просто поражен, разрази меня гром! – воскликнул он. – Так вы и про это знаете?

– Это часть нашего домашнего задания, – пояснил Том. – Мы пытаемся выяснить, как это могло случиться.

Джек опасливо покосился на брата. Том вполне мог пуститься в объяснения, совершенно неправдоподобные для всех посторонних, – про призраков и прочее.

– Полагаю, что это была ошибка пилота, – заявил Джордж Баллард. – Неопытный парень, опять же гроза, да еще он был подбит и горел. – Старик покрутил свои усы. – Впрочем, он был не единственный летчик из «Личфорд-Грин», погибший во время войны. Я, знаете ли, потерял двух родных дядей.

Джека заинтересовала стеклянная витрина со скошенным верхом. Под слегка запыленным стеклом лежали старые разбитые карманные часы и несколько других личных вещей: групповой снимок летчиков, позирующих перед самолетом, треснутый кожаный летный шлемофон, медали.

В середине витрины виднелось пустое пространство. Зеленое сукно, на котором лежали экспонаты, слегка выцвело, за исключением места, где темно-зеленый прямоугольник имел форму раскрытой книги. Внимание Джека привлекла и лежащая там карточка:

«Экспонат временно отдан в пользование мистеру Т. Боулсу».

Джек дотронулся до стекла в том месте, под которым находилась карточка.

Какое-то странное ощущение…

Нет, не ощущение – меньше.

Только призрак ощущения.

– Мальчик, дорогой, не нужно трогать пальцами стекло, – мягко посетовал Джордж Баллард.

– А что там было? – спросил Джек.

– Личный дневник командира эскадрильи Лейбридж-Смита, – сообщил пожилой джентльмен. – Сейчас его взял на время его внук. Парень, вероятно, пишет книгу про своего деда. Дневник передала нам когда-то дочь командира эскадрильи. А Терри Боулс ее сын. Вы не знакомы с ним случайно? Очень приличный молодой человек. Кстати, член нашего клуба. Правда, появляется тут у нас довольно редко – все некогда, разные дела мешают. У него собственное дело, вот и приходится крутиться. – Джордж Баллард пригладил свои усы. – К слову сказать, парню удалось найти шифр.

– Какой еще шифр? – навострил уши Том. Он любил подобные штучки: секретные шифровки, закодированные донесения, шарады.

– Командир эскадрильи писал дневник своим собственным шифром. И он никому не передал свой секрет. Его дочери Мэри было не до загадок, да и всем остальным тем более. Все-таки личные записи – это личные записи, и не каждый решится сунуть в них свой любопытный нос. Но потом Терри решил написать на досуге биографию своего деда. Вот он и попросил разрешения – забрать дневник деда на некоторое время, чтобы попытаться его прочесть. – Джордж Баллард удовлетворенно кивнул. – И его старания увенчались успехом. Во всех отношениях. Хотя он никому еще не сказал о том, что там написано. Приберегает для книги. Да и то сказать, это его право. Кто его осудит за такую осторожность, а?

Джордж Баллард похлопал Тома по спине и подвел к другой витрине.

– Это тебе будет интересно, мой мальчик. Альтиметр из немецкого бомбардировщика «Дорнье» «До-17», сбитого зенитками в 1941 году.

– Альтиметр, – кивнул Том. – Авиационный прибор, измеряющий высоту полета, да?

– Превосходно! – просиял Джордж Баллард. – Высший балл! – Толстяк был явно впечатлен познаниями Тома.

Джек не сразу направился за ними. Он все еще стоял, глядя на прямоугольную полоску темно-зеленого сукна на дне витрины.

Он подержал руку над стеклом.

Ладонь ощутила легкое покалывание.

Она слегка вспотела.

Странно.

– Эй, Джек, иди сюда. Посмотри, – крикнул ему через минуту-другую брат, и в его голосе звенел восторг. – Тут лежит неразорвавшаяся бомба!

Промелькнуло мгновение. Джек сжал кулак. Ладонь была влажная. Он оглянулся через плечо на Тома, постоял немного и отошел от загадочной витрины.

– Да она совершенно безопасная, ребята, – говорил в это время Джордж Баллард. – Детонатор в ней удален. – Он засмеялся. – Так что можете не волноваться. Ничего тут не взорвется перед вашим носом.

Джек оглянулся на витрину, посвященную коменданту аэродрома Лейбридж-Смиту.

Нечего беспокоиться.

Ничего не взорвется перед вашим носом.

Джек не был в этом так уверен.

Глава X
АМЕРИКАНСКИЙ УХАЖЕР ФЛОРРИ

Флорри Скиннер девочки нашли в гостиной дома престарелых. Она удобно устроилась в большом старинном кресле, положив ноги на скамеечку. Ее миниатюрное тело было закутано в вязаную шаль. На подлокотнике кресла балансировала чашка чая, обильно сдобренного молоком.

Глаза Флорри тоже казались залитыми молоком, и можно было только догадываться, что когда-то они были зелеными. Девочек уже предупредили, что она почти слепая.

Кресло было повернуто к большому окну. Солнечный свет падал на опрятный квадрат сада, лился в комнату сквозь стекло. В саду между цветочных клумб медленно гуляли немолодые обитатели «Старых Кедров».

После того как их представили старой леди, Реган и Фрэнки отыскали стулья и поставили их возле кресла Флорри Скиннер. Фрэнки с сочувствием смотрела на ее ужасно старое лицо. Купающаяся, в солнечных лучах старушка напомнила ей древнюю, но дружелюбную ящерицу. Все ее лицо пересекали в разных направлениях глубокие морщины, словно трещины на раскаленной зноем земле.

– Мы надеялись, миссис Скиннер, что, может быть, вы нам поможете выполнить наше школьное задание, – сказала Фрэнки. – Оно у нас посвящено Второй мировой войне.

– Зовите меня Флорри, милые мои девочки, – сказала старушка не без кокетства. Фрэнки вспомнились слова ее бабушки, что Флорри иногда «заговаривается». Но теперь, вероятно, был один из ее ясных дней. Старушка была явно рада с ними поговорить. Ее переполняли воспоминания. Они потоком хлынули из нее.

Фрэнки положила на колени маленькую записную книжку и записывала интересные факты. Но их оказалось слишком много. А Флорри говорила о них так, словно все происходило не далее как несколько недель назад.

Она живо вспомнила, как видела в кинохронике британского премьер-министра Чемберлена, вернувшегося из Мюнхена после встречи с «этим проклятым дьяволом, Гитлером». Лорд Чемберлен сжимал в руке листок бумаги – договор, подписанный лидерами обеих стран. Войны не будет. «Мир нам и нашим потомкам».

Еще она вспомнила объявление по радио. Она тогда была в саду. Поливала розы. Стоял веселый, солнечный день. Отец позвал ее в дом. Важное сообщение премьер-министра. Война с Германией.

Она рассказала девочкам о лихорадочных приготовлениях к войне, развернувшихся сразу же после этого. Повсюду мешки с песком. Фантастическая спешка, с какой готовили аэродром к предстоящим военным действиям. Темные шторы. Карточки на продукты питания, одежду и горючее. Противогазы, которые приходилось постоянно носить с собой, на случай газовой атаки с воздуха.

– Но знаете что, мои милые? Мы никогда не верили, что немцы могут победить, – сообщила девочкам Флорри. – Даже в самые трудные времена. Действительно, это даже как-то странно, если подумать. Может быть, даже глупо, но только никто и никогда не обмолвился даже намеком, что мы, мол, проиграем войну. Вопрос для всех заключался лишь в том, сколько времени займет уничтожение нацистов. – Она улыбнулась. – Люди говорили: наши мальчики будут дома к Рождеству. – Она печально покачала головой. – Много прошло рождественских праздников, прежде чем это стало реальностью.

Фрэнки попыталась вернуть ход размышлений Флорри снова к аэродрому.

Старая леди стала вспоминать про свою работу в годы войны.

– Такое не забывается, – вздохнула она, покачав головой. – Мне постоянно снились кошмарные сны. И не только в войну, но и много лет потом. В ту ночь, когда нас стали бомбить, я находилась внизу, в командном пункте. – Она вытянула губы трубочкой. – Раздался страшный грохот, и на нас обрушился потолок.

– Какой ужас! – ахнула Фрэнки.

Старушка пожевала губами, ее белесые глаза быстро заморгали и увлажнились.

– Боюсь, что мы пробудили в вас тяжелые и неприятные воспоминания, – заметила Реган. Они с Фрэнки переглянулись. – Может, нам лучше уйти?

– Впрочем, не все было так тяжело, – произнесла Флорри после затянувшейся паузы, и слабая улыбка тронула ее губы, а в глазах, казалось, сверкнула на мгновение лукавая искорка. – Знаете, у меня был ухажер. – Она вздохнула. – Мой красавчик-янки, так я его называла.

– Ухажер? – переспросила Фрэнки.

– Ваш друг, вы это имеете в виду? – сказала Реган.

– Верно. Мой красавчик-янки, – повторила старушка с удовольствием. – Он всегда смеялся. «Я не американец, Флоренс», – говорил он. Он всегда называл меня Флоренс. «Пойми, глупышка, – убеждал он меня, – что Канада – это не часть Соединенных Штатов Америки». – Флоренс легкомысленно хохотнула. – Я это прекрасно знала, а говорила так лишь для того, чтобы его помучить. – Она покачала головой и снова засмеялась. – В те дни я была очень озорной девчонкой. Вот как сейчас я слышу его голос: «Флоренс, лапушка, когда ты наконец-то запомнишь, что Канада и Соединенные Штаты Америки – это две разных страны?» – И тут же она тяжело вздохнула: – А-а-ах, мой красавчик-янки…

Во время этого длинного монолога старушки Фрэнки и Реган подпрыгивали как на горящих углях и многозначительно переглядывались.

– Хм… канадец… вы говорите? – Реган запнулась. – Значит, он был канадцем?

– Верно.

Фрэнки заколебалась в нерешительности, не зная, как ей продолжить разговор.

– А звали его… Глен Лусток? Да?

По лицу старушки разлилось выражение блаженства. Она стала похожа на человека, слушающего давно позабытую, считавшуюся потерянной и невероятно прекрасную музыку.

– Глен, – пробормотала она. – Великолепный Глен, мой красавчик-янки. Разумеется, они все ревновали меня. Другие девушки. И не без причины. Он был чертовски хорош собой. Стоило ему только улыбнуться, и сразу всем казалось, что из-за тучи показалось солнышко. – Она повернула лицо к Фрэнки. – Конечно, когда пришли американцы, многие девушки гуляли с янки. Но я была первая. Хотите посмотреть его фотографию?

– Да! – жадно воскликнула Фрэнки. – О да. Пожалуйста. Нам очень интересно.

– Она хранится наверху, в моей комнате, – сказала Флорри и попыталась подняться с кресла.

Подруги помогли ей. Реган с трудом сдерживала свое нетерпение и возбуждение, когда они медленно ползли вместе со старушкой к лифту.

Комнатка Флорри оказалась маленькой и опрятной. Старая леди присела на краешек кровати, открыла прикроватный шкафчик и извлекла оттуда старую жестяную коробку из-под печенья.

– Ну, идите сюда, – произнесла она, открывая крышку своими непослушными пальцами, обтянутыми желтой, как старая бумага, кожей. В коробке оказалась странная коллекция разных безделушек, ценность которых была известна лишь одной Флорри. Ленточки, пуговицы, почтовые открытки, броши, бусы.

Пальцы старой леди, казалось, заменяли ей глаза все больше и больше – они осторожно и тщательно ощупывали каждую безделушку.

– Ага, вот она. – Флорри извлекла скрюченными пальцами со дна коробки коричневый почтовый конверт и протянула его Фрэнки. – Вот, можете посмотреть.

Затаив дыхание, Фрэнки извлекла из конверта пачку фотографий. Их было не меньше пятидесяти – все разной величины и формы. Самые последние из них были уже цветными: калейдоскоп людей в самых различных позах и на разном фоне. Целая жизнь, запечатленная в семейных снимках.

Фрэнки добралась до черно-белых фотографий – выцветший и старомодных. Подружки. Семья. Море, пляж. Маленькая девочка собирает ракушки. Около века назад. Молодая женщина в аккуратной военной форме. Реган быстро взглянула на лицо старушки. Этой бравой «кавалерист-девицей» была Флорри.

Молодой парень, стоящий у дверей кабачка. В полной военной форме. Приподнял в воздух пивную кружку, словно произносит тост. Темные волосы. Улыбка такая, словно из-за тучи показалось солнышко. Красавец.

У Реган перехватило дыхание. Память подсунула ее мысленному взору это же самое лицо – обгоревшее, изуродованное и ужасное.

– Ну как? Нашли его или еще нет? – спросила Флорри. – Посмотрите на оборот – там все написано.

Фрэнки перевернула фотографию.

«Глен. 21 июля 1940 г.».

Она передала фотографию подруге. Рука Реган сильно задрожала, когда девочка вгляделась в лицо пилота. Темные глаза неотрывно смотрели на нее. Они казались полными жизни. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

– Да, – пробормотала она. – Это он.

– Хммм? Что? Что? – заволновалась Флорри. – Вы нашли его? Нашли моего Глена? Моего красавчика-янки?

– Да, – ответила Фрэнки. – Нашли. – Она не стала просматривать остальные фотографии.

Флорри взяла снимок, положила его на ладонь и погладила изображение кончиками пальцев.

– Бедняга, – прошептала она. – Мы и не догадывались, что это окажется его последняя фотография. – Она с трудом подавила вздох. – Знаете, он погиб. И вместе с ним несколько деток.

– Да, – ответила Реган непослушными губами. – Да. Мы знаем.

– И вот что очень странно, – пробормотала Флорри. – Я знала этих детишек. – Она ласково улыбнулась. – Настоящие провода под высоким напряжением. Городские, понятно. Всюду нос совали, особенно младшая, черненькая такая малышка. – Тут старушка очень медленно наклонила голову. – Но вот странная вещь…

– Что такое? – быстро спросила Фрэнки. – Там было что-то странное?

Старушка повернула к ней лицо.

– Я знала, что их больше нет в живых, бедняжек, – сказала она. – Знала, что они погибли. Но… однажды во время воздушного налета – в тот самый день, когда произошло прямое попадание в командный пункт, – я виделаих.

– Как вы сказали? – не поверила Фрэнки своим ушам. – Вы виделиих? Но как?

Флорри кивнула.

– Они прятались на командном пункте. Я понимала, что это невозможно. Ведь они погибли вместе с Гленом, за четыре дня до этого. – Она вздохнула. – Я ни на чем не могу настаивать – но я видела их, и это точно. В странной одежде какой-то… На них была очень странная одежда… И они вовсе не были похожи на призраков. Хотя. должны были походить. В сущности, наверняка это и были призраки. Другого объяснения просто нет. – Старушка кивнула и уставилась куда-то вдаль. – Четыре маленьких призрака, – задумчиво произнесла она. – Четыре бедных, забытых маленьких призрака.