Текст книги "Может быть"

Автор книги: Алла Шильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6. Кандидаты в близнецы

Время, говорят на Земле, лечит. Видимо, это души людей, побывавших в Чистилище, подсознательно запоминают эту простую истину. А может просто истина на самом деле одна – и для Земли, и для Чистилища. Кто знает? Гришка, например, не знал, как не знал он и самой истины, до тех пор, пока сам, на собственном опыте не дошел до этого. Точно так же, как раньше его память сгладила подробности о первом рождении, теперь она постепенно адаптировала Гришку к мысли о том, что нужно как-то жить и нужно же, в конце концов, исполнить данное тебе предназначение. В общем, в итоге, как Гришке не хотелось, как ни противен ему был Телепортационный центр, а рождаться все равно было надо, и избежать этого, увы, видимо, никак нельзя. По крайней мере, лично Гришка о подобных случаях не слыхал. Даже дядя Коля, который работал в Чистилище, наверное, с самого момента основания последнего, тоже такого в своей практике не встречал. Дяде Коле можно верить – он ведь ангел. Хотя кто их, этих ангелов разберет, что именно у них написано в должностных инструкциях? Это все остальные привыкли считать, что ангелы такие святые с белоснежными крыльями и такого же цвета репутацией. А вдруг ложь входит в перечень тех секретных приемов, которые разрешено использовать ангелам только в самых исключительных случаях? Может быть, именно Гришкин случай и был как раз тем самым исключительным? Иногда подобные мысли приходили в светло-вихрастую Гришкину голову. Дядя Коля называл это депрессией и хандрой. Витька, видя состояние друга, в такие минуты пытался развеселить его. Катька с милой женской непосредственностью, уже проступающей через угловатые девчачьи формы, пыталась Гришку порадовать: отдавала ему все свои конфеты и даже предлагала дополнительную порцию в столовой (свою, естественно, чью же еще?), как будто душевную пустоту можно было заполнить обычными пищевыми продуктами, пусть даже и самого лучшего – райского – качества.

В общем, месяцы шли, а на Землю хотеться сильнее не стало. Мониторы Телепортационного центра отражали все новые и новые вакансии на рождение, но ни одна из них отчего-то не брала за душу. Бесстрастные вычислительные машины фиксировали угрожающую несовместимость ни с одной из мелькающих на экране пар. Но – инструкции они и составлены для того, чтобы их слушались – и в Раю, и в Чистилище, и даже в Аду. Без них ведь никакого порядка ведь не будет. А Чистилищу вообще без них грозит перенаселение: что ж делать, если большая половина вернувшихся туда душ назад – на Землю, по тем или иным причинам возвращаться не желает? Взять того же Гришку. Ведь ни за что бы сам не захотел телепортироваться. Дай ему волю, так он бы еще лет сто, а может даже двести болтался по Чистилищу. А так – нет. Мы, конечно, все тебе сочувствуем, дорогой товарищ, но будь добр и ты честь знать. Никто, конечно, не гонит рождаться прямо сейчас. Есть даже свобода выбора пары, у которой ты хочешь родиться. Но что бы не было всяких там недоразумений с депрессиями, пустотой в душах и прочих недомоганий дожидающихся следующего рождения в Чистилище, все они должны были в обязательном порядке проходить несколько ежедневных обязательных процедур: посещать Телепортационный центр для просмотра новых кандидатур на усыновление, проходить тестирование общего состояния, разбирать все наиболее подходящие (как с точки зрения самой души, так и с точки зрения вычислительных машин) варианты телепортации. Да мало ли что еще нужно делать душе, которая должна готовиться к рождению, пусть и повторному!

Так что месяцы хоть и шли, но Гришка, даже лишившись своей мечты и практически полностью утративший веру в справедливость в этом мире вообще и в своей жизни в частности, Телепортационный центр посещал исправно, предложенные компьютером кандидатуры рассматривал вдумчиво, а так же не забывал внимательно проглядывать списки и личные дела тех, кого механический аналитик отбраковал как «малоперспективные». Действительно, вдруг среди них окажутся те, кто действительно сумеет запасть в душу? Вдруг это судьба, даже если вероятность благоприятного рождения составляет всего каких-нибудь жалких десять или пятнадцать процентов?

И вот, спустя почти полгода после того, как мечта о счастливом рождении, казалось, разбилась о суровую реальность, Гришка вдруг заметил одну симпатичную семейную пару. Естественно, не в общих списках, которые ему услужливо подсовывал ангел дядя Коля. Подобные варианты в Чистилище всегда пробегали быстрой строкой внизу монитора. По идее, Гришка их и заметить-то не должен был, не то что обратить внимание или, тем более, выбрать в качестве родителей. Но, то ли по закону подлости, который действует как на земле, так и на небесах, то ли волею судьбы (если признать, что она все-таки существует), то ли волею еще кого-то, намного более могущественного, но Гришка эту пару заметил, подумал, отчет вычислительного центра прочитал, да и послал дополнительный запрос во вселенскую базу данных. Через мгновение (неизвестно, какие именно работали компьютеры в Телепортационном центре, но точно – работали очень быстро) пришел ответ – папка со всеми содержащимися данными по запросу, разве что некоторую служебную информацию туда не включили, так она на то и служебная, чтобы не выдавать ее кому попало.

Гришка начал с фотографий. Она – высокая статная, чуть полноватая женщина средних лет с густыми пшенично-русыми волосами, уложенными в мудреную прическу. Мелькая, сменялись фотографии самых разных моментов ее жизни: первые шаги, детский сад, школа, первый поцелуй на скамейке у родительского дома, свадьба, бессонные ночи у кроватки ребенка, ежедневная вахта у плиты, походы на рынок, прогулка с детской коляской по асфальтированным дорожкам городского парка. Вот она в старом халате стирает многочисленные детские вещички. Вот – идет на рынок за продуктами. А здесь – в строгом костюме. Вероятно, на работе. Дальше пошел список доступных к просмотру видеофрагментов и скупые факты текстовых файлов.

Мелькнув, компьютер продолжал выводить информацию, но теперь уже по будущему отцу. На экране появился высокий черноволосый крепыш того сурово-мужественного вида, который отчего-то так нравится женщинам. Впрочем, последнего обстоятельства Гришка знать ввиду своей явной неопытности в вопросах пола еще не мог. Ему же просто понравилось мужественное лицо будущего отца, а стальные серые глаза, пронзительно глядящие с фотографии прямо в самые потаенные уголки маленькой Гришкиной души. Глаза, которым так хотелось верить, как будто звали на Землю. Приходи, говорил взгляд будущего отца, у нас все будет очень хорошо. Вот увидишь. Я тебе обещаю. Именно этот взгляд, по признанию Гришки, и стал тем решающим моментом, который, в конце концов, заставил его сделать выбор в пользу этой вполне, надо сказать, благополучной пары, у которой, правда, уже было двое детей. С одной стороны, иметь братьев и сестер весьма приятно, но с другой, именно из-за этого риск абортов увеличивался до страшной цифры в восемьдесят пять процентов. Именно последнее обстоятельство и заставило компьютер забраковать анкету пары в раздел «малоперспективные».

Но пятнадцать процентов, подумал Гришка, это ведь не так уж и мало. Это целых пятнадцать случаев на сто, или сто пятьдесят – на тысячу. А если вести счет на миллионы… Да и, в конце-то концов, должно же ему было хоть когда-то повезти. Так почему не в этот раз?

Как друзья не отговаривали Гришку, он так и остался при своем мнении: то ли эта самая мистическая связь душ проявилась, то ли ему просто надоело сидеть в Чистилище. Так или иначе, но Гришка стоял на своем с упорством настоящего осла. Он не слушал доводов и не реагировал на низкий прогнозируемый умными машинами процент вероятности благоприятного исхода. Он отмахивался от Витьки с Катькой, которые в энный раз пытались как бы ненавязчиво рассказать свою историю жизни, с поучительной целью, естественно. Не повлиял на него и вызов в Телепортационный центр для беседы с аналитиками и штатными ангелами-психологами. Гришка стоял на своем. Как монумент. Как скала. Ну хорошо, как маленькая скала в немного коротких (вырос) и чуть-чуть разорванных на коленке (упал) штанах. Мужчины вообще никогда не меняют своего решения, даже если они еще очень, очень маленькие.

– Дело твое, – подумали сотрудники Телепортационного центра и начали процедуру подготовки к телепортации. Беспристрастный компьютер, тихо урча процессором под мирное шуршание вентиляторов приступил к расчету точной даты и условий телепортации. Ангелы, грустно пожав плечами, начали инструктирование по правилам поведения в Портале.

– Дурак ты, Гришка, – сказал Витька и украдкой смахнул слезу (мужчины ведь не плачут – помните?), отчего-то набежавшую на глаза.

– Может быть, это судьба, – решил всегда крайне романтично настроенный старый ангел дядя Коля и потрепал мальчишек по головам.

И только Катька, подумав, все-таки поддержала Гришку: хоть она и была с ним не совсем согласна (Катерина вообще отличалась крайней осторожностью и настоящей манией все проверять, а ее жизненным девизом теперь можно было назвать известную пословицу «семь раз отмерь…»), людей целенаправленных и точно знающих, чего именно они хотят в этой жизни (или до жизни – не важно), она уважала. Может быть, потому, что сама не всегда знала, чего именно хочет. С другой стороны, она ведь была девчонкой, а для девочек это простительно, даже если они уже обладают багажом столь печального опыта, как у нее, и живут при этом в Чистилище.

Уже на следующий день подготовка шла в обычном (разве что только более ускоренном) режиме.

– Гриш, а Гриш! – ходила за ним по пятам Катька. – Неужели ты совсем не боишься? Ну скажи, что – совсем ни капельки?

– Конечно, боюсь, – честно признавался Гришка. А потом, подумав, наклонив свою серьезную вихрастую белобрысую голову, добавлял, – Но я их выбрал. А когда делаешь выбор, нельзя больше оглядываться назад. Нужно обязательно идти до конца.

– А почему до конца? Неужели нельзя остановиться? Вдруг ты совсем не туда идешь? Вдруг еще не поздно поменять направление? Выбрать другой путь, может быть, намного более правильный, чем тот, что ты считал до этого единственно верным?

– Ну и что? Да, человек может ошибаться. Поэтому нужно внимательно присматриваться к самому пути и, если вдруг поймешь, что он уводит тебя в сторону от твоей цели, нужно действительно его менять. Но кто сказал, что нужно при этом возвращаться обратно? Человеческие дороги никогда не похожи на туннели. Это либо тропки сквозь густой лес жизни, либо дорожка в поле. У некоторых жизненный путь похож на горный переход, у других – на оживленную автотрассу. Все эти дороги объединяет одно – ты можешь свернуть, сойти на более мелкую тропинку, повернуть на перекрестке или даже проложить свою собственную дорогу, чтобы идти к своей цели. И единственное направление, которое ведет в тупик – это возвращение назад. Добровольный отказ от своих целей и ориентиров. Отрицательное развитие…

«Где, спрашивается, только слов таких нахватался?» – подумал старый ангел дядя Коля, который как раз проходил мимо и случайно подслушал разговор двух своих подопечных.

– Гриш, а тебе не кажется все это слишком глобальным? Жизненные цели… Ориентиры… Деградация личности…

– Нет, Катька. Не кажется. Любой важный поступок начинается с мелочей. А перемена уже принятого решения – это не такая уж и мелочь. Тем более, в таком важном деле, как рождение… Но в одном ты права – мне действительно страшно.

– И что, – допытывалась Катька, – неужели у тебя не было других кандидатов?

– Была еще одна пара, но их нет в списках рождений. Ангелы сказали, что в их жизненном свитке вообще нет больше ни одного рождения ребенка. Какая-то там болезнь.

– Жалко, – пробормотала Катька и захлюпала носом: как и все девчонки, она была ужасно сентиментальна.

До телепортации оставалось несколько дней. Дети, как и прежде, бегали по Чистилищу, играя в вечные догонялки. Море все так же ласково плескалось в золотистых песках отмели. Солнышко дразнилось многочисленными зайчиками, отражавшимися в морских волнах, в стеклянных стенах телепортационного центра, в журчащем ручье и неунывающем фонтане. Списки на рождение двигались сами собой. Все оставалось таким же, как и прежде, только Гришка становился все серьезней и серьезней. Он готовился.

И вот настал момент прощания. Витька сосредоточенно пожал Гришкину руку и, отвернувшись в сторону, чтобы никто не видел размазанные по щекам скупые мужские слезы (мужчины ведь не плачут, даже маленькие!), пожелал удачи. Катька, как настоящая девчонка, разревелась, даже убежала куда-то. Но потом, перед самым стартом, вернулась и, сосредоточенно ковыряя носком стоптанного ботинка гравий дорожки, вдруг, совершенно неожиданно для всех и, похоже, для себя тоже, задала самый последний вопрос, который от нее никто не ожидал услышать:

– Гриш, а можно я с тобой?

– Но ты же не собиралась… – только и смог ответить ошарашенный Гришка.

– Да, не собиралась. Ну и что? Что, не имею права родиться в той семье, которая мне больше всего понравилась?

– Но ты же сама говорила… – пробормотал Гришка, а потом с надеждой добавил – может, ты хотя бы подумаешь?

– Поздно. Ты же сам говорил: сделав выбор, не оглядывайся назад, – тряхнула густой рыжей шевелюрой Катька. – Так что, Гриш, пошли в Телепортационный центр, обрадуем ангелов.

– Ребят, вы чего? – только и смог пробормотать Витька.

Катька с Гришкой только переглянулись.

– Ну что, Гриш, пойдем, спросим у ангелов? – улыбнулась Катька и протянула другу смуглую, загорелую ладошку.

Гришка тоже улыбнулся.

– Ну пойдем. Я, в принципе, не против. В отличие от ангелов, наверное.

Дети засмеялись. Даже Витька, который на самом деле очень сильно расстроился, что может потерять сразу двух своих самых близких друзей.

– Ты же ничего подобного раньше не хотела. По крайней мере, мне об этом ты не говорила, – по пути расспрашивал Катьку Гришка.

– Ну да, не говорила. И что? Вы бы все кинулись отговаривать меня. Помнишь, сколько нотаций пришлось выслушать тебе, пока, наконец, все отстали?

С этим Гришка не мог не согласиться.

– Ну так вот, – уже почти весело продолжила Катька. – Можешь считать, что я просто решила сберечь свои нервы.

Маленькая рыжая девчонка, упрямо сжав и без того тоненькие губы, тащила Гришку в Телепортационный центр. Растерянный Витька, явно не понимающий, что происходит на этом свете, плелся за ними.

Ангелы, понятное дело, ничего хорошего по этому поводу не думали. Они опять показывали графики, приводили примеры и ужасные проценты, пугали, журили и просто уговаривали. Откуда-то из глубины стеклянных перегородок вызвали ангела дядю Колю. Убеждали уже совместно с ним. Через пару часов прилетели оба ангела хранителя ребят, а под конец дня пожаловал даже целый архангел, что для, в общем-то, обыденных процедур подготовки к телепортации, было событием из ряда вон выходящим.

Результат, как и следовало ожидать, был точно таким же: ребята, уже обо всем договорившиеся друг с другом, стояли на своем. Хозяин барин, в конце концов, согласились ангелы и начали готовить двойную телепортацию. Теперь уже с ними обоими прощался Витька.

– Ребят, ну вы это… Подумали бы еще, что ли. Может, еще поживете здесь, а? Посмотрите списки, вдруг там появиться что-нибудь еще? … Не то, чтобы я вас уговаривал… Ну, вы понимаете… – окончательно запутался Витька.

– Конечно, понимаем. Ты, брат, за нас не переживай. Самое тяжелое, что нас ждет – это возвращение обратно в Чистилище. Так что, возможно, ты даже не успеешь как следует соскучиться, – мрачно пошутил Гришка. Но потом улыбнулся так, как будто между ними не стояли эти несколько месяцев подготовки к рождению – открыто и беззаботно – и весело поинтересовался:

– Ну а ты, герой, сам-то когда думаешь отправляться?

– Не знаю. Вот выберу пару. Ты же знаешь, она должна обязательно жить в теплой стране…

Договорить о том, когда именно Витька соберется родиться еще раз, ребята не успели. На телепорте призывно замигало красное табло, на котором высветились имена и порядковые идентификационные номера Гришки и Катьки. Стеклянные автоматические двери начали открываться.

– С богом! – сказали кандидаты в близнецы, взялись за руки и шагнули в молочный туман телепорта.

Часть 2. Между небом и землей

Глава 7. Точка назначения

Земля, как обычно, жила своими заботами в соответствии со своими собственными законами. О небесных планах здесь, конечно, знали, но не всё и, конечно же, далеко не все. Некоторые, правда, догадывались, но большинство (увы!) проживало в блаженном неведении. Пара, которую выбрали в качестве родителей сначала Гришка, а затем и Катька, ничего об их выборе не знала, но, впрочем, может быть, это и к лучшему, хотя тоже – кто знает, к лучшему ли?

Пара (та самая статная, чуть полноватая женщина с пшеничными волосами, забранными в большой пучок на затылке и высокий черноволосый крепыш), что, собственно, было известно Гришке, и из-за чего вообще разгорелся весь сыр-бор в Телепортационном центре, уже имела двоих детей – мальчика и девочку. Соответственно, еще один ребенок им был совершенно не нужен. А чего уж говорить о двойне? Возможно, плохо сработали ангелы– хранители их душ, или, может быть, сами души были изначально несознательными, но выполнять свое жизненное предназначение они не только не собирались, но еще и всячески препятствовали. Будущая мать близнецов беременности боялась панически. Потенциальный отец с ней был с ней в этом вопросе полностью солидарен. В качестве «тяжелой артиллерии» выступали самые современные и (как утверждала телевизионная реклама) самые надежные средства контрацепции. Будущая мама – Маслова Евгения Николаевна, замученная жизнью чиновница из какой-то там государственной чиновничьей службы, могла спокойно забыть позавтракать или купить хлеба к обеду, или сварить щи, или достать размораживаться к ужину курицу из морозилки. Она даже могла забыть сходить в парикмахерскую или к врачу, но чего она никогда не забывала, так это принимать свои противозачаточные таблетки, периодически (для верности) сопровождаемые другими средствами контрацепции. Аборт Евгения Николаевна считала не то чтобы грехом, но как-то рука не поднималась убивать своего будущего ребенка. Во-первых, она где-то читала, что в возрасте четырех недель у зародыша уже начинает биться сердце, в шесть – он уже чувствует боль, а в восемь – его органы практически полностью сформированы. Да и потом, а вдруг он окажется гением, которому, к примеру, суждено спасти мир? Или написать величайшую в истории человечества картину? Или сочинить музыку, от которой переворачивается душа даже у самого закостенелого циника? Нет, решиться на убийство будущего гения Евгения Николаевна никак не могла, поэтому и избегала беременности всеми возможными способами и средствами, как – то даже не задумываясь о том, что будущего гения она, может быть, и не убивает таким образом, но и родиться ему не дает практически никаких шансов.

Следующее, что она собиралась попробовать, это старинный бабушкин рецепт, обещанный на работе сослуживицей Тамарой. Бабушка, естественно, тоже была Тамарина.

Как-то, попивая чай в рабочее время (любимое занятие всех мелких чиновниц в мелких чиновничьих конторах) и обсуждая самые что ни на есть насущные женские проблемы (мужиков, детей, правительство, инфляцию и где купить шмотки подешевле, потому что носить абсолютно нечего), Тамара упомянула о том, что ее бабка, которая живет в деревне, рассказывала однажды о чудодейственном рецепте, который, будто бы, по словам этой старой карги, был способен избавить любую женщину от любых женских проблем. Панацея от извечного страха Евгении Николаевны включала ряд ингредиентов, из которых Тамара запомнила только какие-то загадочные «квасцы». Средство, по словам сослуживицы, было настолько чудодейственным, что уже через полгода применения можно было навсегда избавиться от вечной женской опасности забеременеть. Сама бабка, по рассказам, использовала его, родив троих детей. Больше, по ее словам, никаких проблем у нее никогда не возникало. Особых негативных последствий для бабкиного здоровья, судя по ее весьма и весьма преклонному возрасту и все еще весьма воинственный характер, зелье не оказало. С другой стороны, сомнения все же оставались: раньше-то женщины были не в пример здоровее нынешних. Бабка-то в молодости, размышляла Евгения Николаевна, небось мешки одной левой ворочала. Она-то и слов таких, как гипертония, обмен веществ, щитовидная железа и не знала. А у нее, Евгении Николаевны, вечно то давление подскочит, то голова заболит, то спина заноет, то сердце заколет. А вдруг ее болячкам таинственное зелье не понравится? С другой стороны, таблетки, наверное, тоже не особо полезны.

В общем, зельем Евгения Николаевна, заинтересовалась.

– Попробовать девочки, все равно стоит, – заявила она коллегам и отправилась переписывать рецепт к Тамаре.

Тамара, к сожалению, ничего, кроме того, что в зелье используются эти самые загадочные «квасцы», сказать не могла.

– Да не успела я бабку-то расспросить, – оправдывалась она. – Знаю, стормозила. Да пойми ты, Женька, мне и самой позарез нужно. Вон только за последний год сколько раз приходилось в больницу бегать? То-то и оно! А мне врач так вообще сказал: «Еще раз придешь, прирежу!». Потому что, говорит, живого на тебе, Тамара уже места нет.

– Ну, а ты чего? – заинтересовалась Евгения Николаевна. Как и большинство мелких чиновниц, она была ужасной сплетницей, можно сказать, настоящим профессионалом. Проблема Тамары ее (слава богам!) ее еще не коснулась, но е обсуждение, без сомнения, являлась крайне перспективным в плане коротания долгих часов службы.

– Да ничего! – плюнула с досады Тамара. – Делаю, что могу. Толку-то, правда, маловато. Мне, Жень, вон даже священник про это говорил.

– Прям так и говорил? – удивилась Евгения Николаевна. – А ты что, ему все рассказала?

– Да нет! – отмахнулась подруга. – Ничего я никому не рассказывала. Я и в церковь-то хожу раз в пятилетку, да и то по очень большим праздникам и только в компании. А тут, понимаешь, возвращаюсь я как-то с работы. Иду через парк, а у нас там церковь. Ну, ты должна помнить, ты же ко мне приезжала несколько раз.

– Помню – помню, подхватила Евгения Николаевна, которой парк действительно запомнился – она умудрилась сломать там каблук и ей сначала надо было прыгать на одной ноге к Тамарке (что на самом деле не очень-то и удобно, если вы к тому же на каблуках), затем звонить мужу и просить забрать ее на машине или привезти другую обувь. Муж, как обычно, оказался занят, поэтому Евгения Николаевна прогостила у Тамары до самого вечера, ужин в итоге так и остался не приготовленным, сын, оставшийся без присмотра матери, не сделал уроки, дочь пропустила занятия в танцевальной студии, а муж еще целую неделю бухтел о том, какой героический поступок ему пришлось совершить. Вот только церковь в парке Евгении Николаевне как-то не особо запомнилась.

– В общем, – продолжала Тамарка, – иду я, Жень, как-то домой. Даже не иду, а несусь сломя голову, как обычно. Думаю о том, мне умудриться приготовить ужин, постирать, забрать детей из школы и садика и при этом еще по пути где-то закупиться продуктами. В общем, как обычно, вся в делах-заботах. Пробегаю мимо церкви, и вдруг меня как будто что-то остановило и вроде как даже толкнуло: «Зайди!»

Последнее Тамара почти прокричала. Евгения Николаевна, которая всегда была весьма чувствительной особой, вздрогнула.

– Ну тебя, Тамарка! Напугала до смерти. Чего орешь-то?

– Так это разве я ору? – удивилась Тамара. – Говорю же, пробегаю мимо церкви, вдруг меня что-то останавливает, и голос ниоткуда: «Зайди!». Вот он-то как раз и орал. Знала бы ты, как я перепугалась! Аж подпрыгнула на месте!

– А, так это голос был – догадалась Евгения Николаевна.

– Я тебе это и говорю! – обиделась Тамарка. – А ты меня не слушаешь.

– Слушаю, слушаю! – поторопилась ее успокоить Евгения Николаевна. А то ведь возьмет и остановится на самом интересном месте. Она, Тамарка, такая.

– В общем, удивилась я, Жень. По сторонам осмотрелась, а кругом – никого. То есть нет, конечно, в парке люди были, но где-то далеко. На дорожке – я одна. Испугалась я! Остановилась, а потом и думаю, а чего не зайти, раз просят? Тем более, что не просят, а практически орут.

– И что, зашла?

– Зашла, конечно. Не сразу, конечно. Сперва пришлось с бабками на входе полаяться. Понимаю, что грех и все такое, так ведь не пускают же, заразы.

– Как не пускают? – удивилась Евгения Николаевна.

– А вот так и не пускают, – подтвердила Тамара. – Ох, Жень, и разозлилась же я! Собаки, говорю им, что ж вы, иродки, человека от Бога отлучаете? Я, можно сказать, почувствовала тягу, решила зайти, а тут такая бюрократия! Ну откуда я знала, что в вашу церковь надо в платках ходить и юбке? Да у меня может вообще юбок нет, одни штаны только. Да и причем вообще платок и вера в Господа? Как будто Богу не все равно, в чем я помолиться пришла – в штанах или в юбке. Можно подумать, что он без этого не разберет, кто в церкви стоит – мужик или баба.

– А они что? – заинтересовалась Евгения Николаевна.

– А что они? Так и не пустили. Разорались. Пришлось достать шейный платочек и на макушку нацепить. Интересно, если бы у меня на шее ничего не было, что тогда? Носовой платочек надо было как-то прикручивать?

– А бабки говорят, что это у нас бюрократия!

Женщины засмеялись.

– Да ладно, черт с ними! – закончила хохотать Тамарка. – В общем, Женька, захожу я в церковь, а поп, то есть батюшка, прости Господи меня грешную, мне и говорит: «Не убий!»

– Что, прямо вот так и сказал, как только тебя увидел? – удивилась Евгения Николаевна.

– Прямо так и сказал. Не мне, конечно – он всем это говорил. Но как совпало? Я же бежала по парку и как раз думала о том, что мне перед этим врач сказал. А тут священник про то, что заповедь «не убий» относиться к любому живому существу, а зародыш – это уже человек, образованный не по воле слепых биологических процессов, а по Помыслу Божию. Он еще чего-то там на старославянском зачитывал, но я, честно говоря, не поняла. Что-то вроде «соткал Господь человека во чреве матери его» – я не очень сильна в религии, ты же знаешь.

Женщины задумались.

– Странно это все как-то получилось. Может быть, совпадение, конечно. Бежала по своим делам, минутный порыв – решила зайти в церковь, случайно попала на службу. Все может быть, в жизни вообще полно случайностей. Но меня это, Женька, так поразило! Думаю, это все-таки не случайность.

– Наверное, это судьба. Знак, что нужно остановиться и осмотреться, что мы что-то делаем не так.

– Похоже, – поддержала подругу Евгения Николаевна.

– Так вот. Дальше в церкви ничего интересного уже не было. Священник еще чуть-чуть поговорил, служба закончилась и все стали расходиться домой. Когда выходила, бабки на меня так недовольно-недовольно посмотрели. Ну, я на них внимания обращать не стала, не то настроение, понимаешь ли, было. Пошла домой. Только прихожу, а мой говорит: «Бабка звонила, нужно к ней съездить помочь по хозяйству». Ну ладно, нужно так нужно. А тут как раз выходные. Детей сдали свекрови, сели в машину, едем, а у меня из головы все слова этого священника не выходят. Так всю дорогу и продумала.

– А долго ехать?

– Да нет, не очень, часа два с половиной, если пробок не будет. Пойдем, кстати, покурим, что ли, – предложила Тамара, которая в пятый раз подряд крикнула недовольной пенсионерке пытавшейся попасть на прием, что у них производственное совещание.

– Пойдем, – согласилась Евгения Николаевна.

Под недовольный ропот старух на дверь прилепили надпись «технический перерыв», заперли кабинет и отправились в курилку.

– В общем, приезжаем мы к бабке, – продолжила Тамара. Пока то да се, пока дела попеределали, пока ужин приготовили, на дворе уж вечер. А у меня, понимаешь, все из головы эта дурацкая проповедь не идет. Бабка, конечно, меня несколько раз спросила, чем это я такая озабоченная и не случилось ли у меня чего. Я ей чего-то там ответила, типа голова болит. Но бабка-то у меня не зря знахаркой зовется! Она меня еще с детства насквозь видит, почище любого рентгена: что болит, какая печаль на сердце, кто обидел. Виду она, конечно, не подала, а вроде бы так, со стороны, между делом, про эти самые квасцы разговор завела. Вроде бы при правильном употреблении они вызывают непроходимость маточных труб или что-то вроде того.

– Ну, а рецепт-то ты взяла?

– Не взяла. В самый ответственный момент пришел мой ненаглядный и утащил меня спать. Так и не дал договорить.

– А утром?

– А утром мы уехали. Ну да ничего, Женька, ты не расстраивайся. Я к бабке на этих или на следующих выходных поеду – помочь надо, она у меня старая совсем уже стала. Я у нее не только рецепт выпытаю, но еще и заставлю это самое зелье сварить. Не зря же она знахаркой считается. Еще чуточку потерпи, пролечимся и остаток молодости будем проживать в счастье и неге, не задумываясь о последствиях.

На том и порешили. Сигареты были выкурены (Евгения Николаевна вообще-то практически не курила – только на работе и за компанию) и женщины вернулись на свои рабочие места, к недовольным бабкам, уже несколько часов ожидающим своей очереди. До избавления от самого ужасного страха, по их подсчетам, оставалось всего пару недель. Максимум – месяц.

Будущий отец – Андрей Павлович на жизнь зарабатывал скручиванием электрических проводов на каком-то суперсекретном военном заводе. Забеременеть он, понятное дело, не боялся (ввиду того, что был мужчиной), но вот прибавки в семействе опасался не меньше жены. Правда, в отличие от последней, мысли насчет загубленных буквально на корню гениев России, в его голову обычно не лезли. Андрей Павлович вообще против абортов ничего не имел. Намного больше его нервировала перспектива новых бессонных ночей, которые обязательно будут, потому что младенцы, по умолчанию, спать нормально не могут. Не очень радовали душу и мысли о многочисленных пеленках, развешанных по дому, памперсах, разбросанных где попало и бесконечных стерильных бутылочках в кастрюле на плите. По опыту уже имеющихся двух детей он помнил, что все проблемы этим, увы, не ограничатся, а только размножатся, эволюционировав со временем в горы ползунков, уже постиранных и только дожидающихся своей очереди, разнообразные молочные кашки, резкие повышения температуры и общей капризности на фоне прорезывания зубов. И самое плохое в этой ситуации было то, что все это, по большому счету, только начало. Взять хотя бы уже имеющихся в наличии сына и дочь. Не успели отойти от ночных недосыпов и вечно растущих зубов, как появились двойки в школе, вызовы к директору, жалобы классной руководительницы и даже один (пока один!) визит участкового. Младшая дочка от сына тоже не отставала. В школе, правда, училась неплохо, но в остальном обладала на редкость вредным и пакостным характером, доставшимся, как казалось Андрею Павловичу, от тещи. Плюс, вопреки распространенному мнению, что «ребенок много не ест», количество потраченных на отпрысков денег увеличивалось буквально в геометрической прогрессии каждый месяц.