Текст книги "Может быть"

Автор книги: Алла Шильман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Наверное, в этом случае Катька все равно попала бы в Чистилище, как умершая во чреве матери. Она точно так же проходила бы курс реабилитации, только вот, наверняка, он был бы намного меньше, а адаптация к жизни намного короче. Скорее всего, в этом случае Катька уже давно повторно прошла бы процедуру рождения, не испытывая животного страха перед зданием Телепортационного центра. Жаль только, у Судьбы на этот счет были совершенно другие планы. Минут через пять после того, как будущая самоубийца улеглась на застеленную новым шелковым покрывалом кровать, ее беременный организм воспротивился принятой на голодный желудок лошадиной дозе снотворного. Нестерпимая тошнота подкатила к горлу. Горе-самоубийцу, так мечтавшую о том, чтобы умереть красиво, самым безобразным образом тошнило. Портить так красиво подготовленную картину ложа смерти не хотелось. Несчастная женщина, которая не только жить, но и, как оказалось, даже умереть по-человечески не может, пошатываясь, отправилась в ванную.

Умереть красиво не удалось. Как и некрасиво, впрочем, тоже. Просто не удалось. Сначала ее долго и нудно тошнило. Потом, неуклюже пытаясь повернуться на скользком мокром кафельном полу, поскользнулась. Упала, ударившись затылком об угол стиральной машины. Измученное снотворным, острым отравлением и жестоким ударом сознание самым трусливым образом покинуло ее.

Сутки пустоты. Пространство, состоящее, оказывается, из каких-то зеленых кубиков, в которых тонешь, через которые нужно пробираться, но – не получается. Дышать становиться все тяжелее и тяжелее. Еще мгновение, и– кажется – умрешь, задохнешься, погибнешь под этой грудой бесстрастных зеленых кубиков реальности.

Пришла в себя она только через сутки. Сначала наступила боль – тупая ноющая боль в голове. Тело, все, до самой мельчайшей клеточки, ломило. Онемевшие руки и ноги напрочь отказывались выполнять даже самые простейшие операции. Кое – как, ценой практически неимоверных усилий, неудавшаяся самоубийца на четвереньках выползла из ванной. В комнате надрывался телефон. Свечи, более или менее обгоревшие, погасли все до одной. Большинство роз завяло. Только нежный шелк простыней оставался таким, как и прежде. Сил хватило только на то, чтобы доползти до кровати, упасть на нее и провалиться в глубокий, полубессознательный сон.

Пространство просто исчезло.

Пустота. Хвала Богам, что без всяких дурацких кубиков…

Следующее воспоминание – непрерывный звонок телефона и настойчивый стук в дверь. Мобильный молчал, разрядившись, скорее всего, от непрерывных звонков. Ужасно болела голова, но до этого, увы, никому не было никакого дела. Что ж, программа проста – попытаться слезть с кровати, как-то (пока неизвестно, как именно и осуществимо ли это вообще) добраться до двери, повернуть ключ и снять цепочку. По правилам, конечно, лучше не снимать, вдруг там враги – бандиты, например. С другой стороны, разве об этом должен думать тот, кто только что неудачно попытался покончить с жизнью? Потом, наверное, нужно будет еще объясняться с посетителями. Проще всего, конечно, послать, но ведь не поймут. Обидятся, конечно, но все равно не отстанут.

Встать с кровати – слишком сложно. Голова, зараза, предательски кружилась, а ноги самым подлым образом подкашивались.

Удалось с третьей попытки.

Пока все идет по плану.

Теперь, держась руками за стены, медленно-медленно идти к двери, по пути пытаясь сообразить, чего бы такого накинуть на себя, чтобы не показаться слишком раздетой, если вдруг за дверью окажется мужчина.

Получилось. В смысле, дойти. Мысль об одежде была сразу же отброшена как невыполнимая.

Повернуть ключ.

Снять цепочку.

На последнее – открыть дверь – сил не хватило. Хорошо, что назойливые посетители этого и не ждали. Последнее, что запомнилось перед погружением в очередную пустоту, было встревоженное лицо подруги с работы. Того, как бегала консьержка Валентина Павловна, как подруга что-то торопливо объясняла в телефонную трубку, как саму ее аккуратно перенес на диван сосед сверху – огромного роста спортсмен-баскетболист Иван, как приехала «Скорая» она не видела. Осталось за пределами ее сознания и дорога до больницы, приемное отделение, больничная суета, приглушенный свет многочисленных приборов реанимации и целых три дня жизни, наполненные частыми посещениями врачей, звонками с работы и бесполезными визитами все той же единственной подруги.

Сознание вернулось так же неожиданно, как и исчезло. Она вдруг, совершенно неожиданно, но оттого не менее отчетливо поняла, что жива. Другой вопрос, нужна ли ей была эта жизнь, но решение его она предпочла отложить на будущее. Потом были бесконечные консультации врач, укоризненные взгляды медсестер, перевод в общую палату и даже консультация то ли психолога, то ли психиатра. Врачеватель человеческих душ попросил выполнить несколько тестов, долго расспрашивал про детство, после чего, быстро взглянув на часы, раскланялся и убежал по каким-то своим неотложным делам. Разговаривать с соседками не хотелось, да и они, задав несколько вопросов и не получив на них ответов, от нее отстали.

В принципе, чувствовала она себя хорошо. Ее уже не тошнило, и почти ничего не болело, за исключением души, разумеется. Разговаривать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. А самым главным на тот момент ей казалось рассмотреть все трещинки на потолке и каждую классифицировать по степени принадлежности к тому или иному предмету. Бесформенная клякса в углу – едва заметный подтек – была, к примеру, похожа на гигантского паука, притаившегося в ожидании легкомысленно попавшейся в его сети жертвы. Легкие трещинки, разбегающиеся по потолку, и были этой самой паутинкой. Жертвой, как ни странно, она чувствовала себя – муха, попавшая в прочную паутину жизни, и запутавшаяся в ней. А в углу, пусть еще невидимый, но оттого не ставший менее страшным – притаившийся паук, поджидающий несчастную жертву.

Через месяц уже порядком пополневшую будущую мать, поправившую здоровье, но так и не пришедшую до конца в себя, выписали. Ее встречала та же самая подружка. Решительно забрав небольшую сумку с вещами и твердо взяв за руку, отвела неудачную жертву самоубийства в аккуратный красный автомобильчик, припаркованный прямо у главного входа в больницу. Домой доехали молча. Подруга сначала пыталась что-то расспрашивать, но, так и не услышав ни одного ответа на свой вопрос, в конце концов, замолчала. Так же, не говоря ни слова, вызвали лифт, поднялись по лестнице, открыли квартиру. Единственное, что поразило Катькину мать в этот момент – чистота: кто-то тщательно убрался в квартире. О едва не случившейся здесь трагедии ничего не напоминало: розы и огарки свечей были выброшены, шелковое постельное белье заменено на обычное. Подруга, оставив на столе контейнеры с едой, пообещала прийти завтра и, попрощавшись, убежала.

Шли дни, похожие друг на друга, как братья-близнецы. От безысходности Катькина мать все чаще и чаще стала вспоминать неудавшееся самоубийство, анализировать причины провала и даже составлять план следующей попытки наконец-то свести все счеты с жизнью. Признак Чистилища возвращался. Так бы и случилось, если бы однажды в гости к будущей матери за каким-то чертом не зашла бывшая одноклассница. Именно она, быстренько разобравшись в ситуации, выбросила все таблетки снотворного, раскрыла окна, сделала генеральную уборку, сварила очень вкусный обед и отвела будущую мать туда, «где ей будет хорошо и где ее все поймут» – в какую-то закрытую секту, поклоняющуюся какому-то странному богу и выполняющую не менее странные ритуалы.

Не обманула. Ее там действительно выслушали, приняли, приласкали и даже дали какое-то сильнодействующее средство, от которого стало сразу удивительно легко, а все неприятности остались за пределами этого замечательного места. Катькина мать, не придумав ничего лучше, осталась там жить, выполняя предписанные правила и ритуалы с маниакальным упорством безысходности, стоящей у последней черты. Ее заметили, даже повысили, то есть открыли путь к закрытому кругу избранных. Она же, обрадованная подобной честью, решила полностью посвятить свою жизнь служению неведомого бога, вера в которого так наполняют душу радостью и легкостью. Последней гранью, соединявшей ее с миром, была квартира, но и это длилось недолго – на очередном богослужении, преисполненная радостью и любовью к ближним, Катькина мать, совершенно не задумываясь, подписала какие-то бумаги с какой-то странной надписью «дарственная» в качестве заголовка. После подписания бумагу унесли, а сознание Катькиной матери, одурманенное чудодейственным напитком, сразу же забыло об этом инциденте, предавшись познанию радостей бытия.

Чудодейственное лекарство надежно избавляло от любых бед и забот, а выполняемые ритуалы наполняло глубинным смыслом. Именно в один из таких ритуалов публично, на глазах у обезумевшей толпы родилась Катька. Именно там, не менее публично она была принесена в жертву неведомому богу. Именно там она была съедена одурманенной толпой во славу этого самого неведомого бога. Не удивительно, что после такого опыта бедная Катька не очень-то и стремилась на Землю. Впрочем, зная ее состояние, особо никто и не настаивал.

Глава 5. Родство душ

Прошло много лет с того момента, как они поселились в Чистилище. Дни сменяли ночи, а недели бежали друг за другом, как будто соревнуясь за приз на самое быстрое прохождение дистанции длиной в семь дней. Зимы с веснами, наверное, тоже сменяли бы друг друга, если бы в Чистилище вообще были времена года. Не будем рассуждать о том, плохо это или хорошо, но погода здесь всегда стояла одинаковая – теплая, ясная и практически безветренная. Да и смысла в выделении из бесконечно-монотонной череды дней, скажем, осени, по большому счету не было абсолютно никакого. Для особо желающих почувствовать прелесть прозрачного осеннего утра, покрытого легкой седой изморозью, вдохнуть хрустально-сизый воздух весеннего заката, пошлепать по первым лужам весны или просто прогуляться под мелким осенним дождем, были выделены отдельные специализированные области с измененным типом климата. Там же желающие могли покататься на горных лыжах в местности, ни на йоту не уступающей Кавказу или Альпам, или на обычных лыжах «среди березок средней полосы». Главное, было бы желание. Оно, кстати, у ребят иногда возникало, и тогда, заполнив специальные анкеты (не очень длинные) и получив особое разрешение Смотрителя, они, прихватив на Складе Путешествий соответствующий инвентарь, отправлялись к Внутреннему Телепорту. На огромном табло светились рассортированные по типам климата области. Дальше – дело техники: выбираешь понравившуюся, нажимаешь кнопку, щелчок – и ты уже на месте. Двери телепорта открываются, и ты видишь пред собой тот самый пейзаж, которого тебе не хватало среди умиротворенного покоем и негой Чистилища: можешь купаться в океане, кататься с ледяных горок или карабкаться на настоящие вершины. О времени тоже можешь не беспокоиться – умная система сама подскажет, когда нужно возвращаться, чтобы не опоздать, к примеру, на встречу в Телепортационном центре или просто банально не заболеть, промочив ноги под проливным осенним дождем. Впрочем, ребята хотя и пользовались иногда этой услугой, делали это все же крайне редко.

Их дружба была проверена временем, душевная боль от неудавшегося рождения слегка притупилась, поэтому все свободное время они проводили на территории Чистилища, предпочитая серьезным поискам смысла жизни веселые игры друг с другом и ангелами (в том случае, конечно, если у тех был выходной). Ангелы вообще здорово умели играть в разные игры: в прятки там, или в догонялки. На полном серьезе, позабыв о мировых и прочих проблемах, ангелы в белых хламидах носились по территории чистилища, играя с ребятами. Носились честно – без крыльев или крылатых сандалий, босиком и вприпрыжку. Иногда даже можно было встретить ангела, скачущего, например, на воображаемом арабском скакуне. В качестве скакуна обычно выступала какая-нибудь палка.

Единственное ограничение – все эти игры были возможны, конечно, только в том случае, если на базе отсутствовало начальство. К бедным исковерканным детским душам, конечно, тут все относились с пониманием, но ангелы, как ни крути, все-таки были на службе, а значит, должны были строго соблюдать инструкцию. К сожалению, ни в одном из должностных предписаний игры с детьми и, тем более, скачки на воображаемых арабских скакунах предусмотрены не были.

По всем расчетам и предпосылкам этот день должен был пройти точно так же, как и множество других, уже прошедших дней в Чистилище. Ребята собрались в своем любимом укромном уголке прямо за Телепортационным центром, чтобы обсудить текущее положение дел и планы на будущее, как вдруг, совершенно неожиданно для всех, Гришка объявил о том, что решил родиться. С одной стороны, этого, конечно, следовало ожидать – рано или поздно все души, проходившие реабилитацию в Чистилище, отправлялись в молочный туман Телепорта. Просто в случае Гришки, по мнению ребят, это было как раз скорее «рано», чем «поздно». С одной стороны, он в Чистилище уже был достаточно долго, но, с другой, своими планами на рождение ни с кем (даже с верным другом Витькой) не делился, поэтому, собственно, его решение и стало неожиданностью. По неписанным правилам Чистилища ребята его, конечно, поздравили и всячески поддержали, надеясь, правда, в тайне на то, что он хоть и решил телепортироваться, но произойдет это, возможно, не так уж и скоро: пока Гришка подберет себе подходящих родителей, пока пройдет утверждение, пока будет длиться очередь на телепортацию. А там, говаривал Ходжа Насреддин (на самом деле состоявший на штатной службе в Небесной канцелярии в качестве пророка), или эмир умрет, или осел сдохнет, в смысле, или Гришка передумает, или телепортацию не утвердят.

Жила надежда, впрочем, не долго: ровно до того момента, как Гришка уточнил, что он не просто собрался телепортироваться, но и сделать это как можно быстрее. Он, оказывается, ни кому не рассказывая, уже и семью себе успел выбрать.

– Гриш, а может не спешить? – уговаривал его Витька. Уговаривал, впрочем, нерешительно. – Ты бы подождал еще, присмотрелся пока повнимательнее. Да и потом, может в очереди на усыновление попадется еще кто-нибудь более подходящий.

– Точно, Гришка, – поддержала Витьку Катерина. – Чего спешить? Отсюда никто не гонит. А на Земле, ты же знаешь, не всегда бывает хорошо. А по мне, так там этого «хорошо» не бывает и вовсе. По крайней мере, лично я ничего подобного не видела. Да и ты тоже. Оставайся, Гриш! Поживем еще в Чистилище, подберем пока себе пару получше, да и родимся. А хочешь, можем родиться даже вместе.

Гришка, несмотря на уговоры (запрещенные, кстати сказать, в Чистилище), оставался непреклонен.

– Да нет, ребята. Понимаете, я же их на самом деле давно уже выбрал. Обычная семья, пусть далеко и не идеальная. Мне они нравятся. Это, наверное, и есть то самое родство душ, о котором нам рассказывал дядя Коля.

– А может тебе кто-то еще сильнее понравиться? – не сдавался Витька. – Может быть, прямо завтра? И что тогда?

Тут Гришка слегка замялся. По правде говоря, намного больше ему нравилась совсем другая пара. Он ее еще несколько лет назад присмотрел и все ждал, когда же их имена загорятся на табло вакансий. Но шли дни, мелькали лица других родителей, компьютеры выдавали километры распечаток, ангелы составляли наиболее подходящие для него, Гришки, списки на рождение, а этой пары все не было и не было. Отчаявшись ждать (так ведь можно и вообще ничего не дождаться), где-то примерно через полгода надежд на светлое будущее и ежедневных походов в Телепортационный центр он, наконец, решился обсудить это с самым близким и, в то же время, в отличие от, скажем, Витьки или Катьки, компетентным другом – дядей Колей, в бытность свою очень долго проработавшим на ангельской службе. Путаясь в выражениях, кое-как объяснил ситуацию. Попросил проверить через компьютер, будет ли вообще открыта когда-нибудь вакансия на рождение у этой конкретной пары. Расстроился, когда дядя Коля, проверив базу данных Телепортационного центра, выяснил, что их нет не только в ближайших, но даже в так называемых перспективных списках, то есть в длительном прогнозе на рождение. Бедный Гришка, который в мыслях за эти полгода успел не только привыкнуть к выбранной паре, но уже и распланировавший, как он замечательно родится и как они не менее (а может быть, даже – более) замечательно будут все вместе жить, чуть не расплакался. Слезы предательски навернулись на глаза. Но – сдержался. Потому что – мужчина, хоть и очень маленький. Все равно – настоящие мужчины ведь не плачут, причем вне зависимости от возраста. Ну, разве что только в очень исключительных случаях.

Старый ангел, чей послужной список начинался примерно где-то в районе сотворения Мира, блеснувшие, но тут же спрятанные Гришкой слезы, естественно, заметил, однако по опытности своей виду не подал. Дядя Коля приобнял за плечи явно загрустившего паренька. Попросил не отчаиваться, потому что компьютеры, бывает, что и ошибаются иногда. В очень редких, правда, случаях. Но ведь бывает же! А это значит, что надежда все равно остается, хотя и очень, очень маленькая. Конечно, лично он, старый ангел с огромным стажем, во все это не особо верит. Но попробовать, тем не менее, все равно стоит.

– Да, Гришка?

– Конечно, дядя Коля.

Доверчивые детские глаза мигом высохли от слез.

Дело в долгий ящик откладывать не стали. Тут же, из Телепортационного центра связались по внутреннему телефону с ангелом-хранителем женщины, которую Гришка выбрал себе в матери. К радости Гришки выяснили, что ангел как раз находится по делам в Чистилище и специально для Гришки выделит несколько минут для разговора. Встречу назначили через полчаса в буфете.

– Заодно и пообедаем, – обрадовался дядя Коля.

– Пообедаем, – поддержал Гришка, которому есть на самом деле в этот момент не хотелось ни капельки.

Оставалось всего – ничего – каких-то полчаса. Правда, очень, очень длинных.

Раз, два, три…

Минута….

Раз, два, три.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Бешенный ритм сердца пытается подогнать ставшее вдруг таким тягучим время.

Как Гришка провел эти тридцать минут, он, как ни пытался, вспомнить потом так и не смог. От волнения вроде бы бегал по Телепортационному центру. Несколько раз зачем-то выходил на улицу. Практически оборвал почти все листочки с деревца, растущего в огромной кадке здесь же, в холле. Оборвал бы все, если бы не заметила уборщица баба Дуся. Отогнала от уже порядком полысевшего деревца подальше. Хотела отругать (а по-хорошему, так даже и отлупить мокрой грязной тряпкой, чтобы неповадно было), но дядя Коля заступился. Решительно взял воинственную бабулю за руку, отвел в сторону, что-то быстро-быстро, но тихо зашептал ей прямо в ухо. Баба Дуся, хоть и не была ангелом, душой обладала доброй, про Гришкину историю, естественно, знала и его очень жалела. А потому, послушав шепот дяди Коли и смахнув украдкой слезу, пожелала Гришке удачи. Уши, правда, открутить все равно пообещала, если он сорвет еще хоть один листик на ее любимом фикусе. Потом подумала, взяла фикус под мышку и потащила его в сторону подсобки. На всякий случай.

Тик – так – медленно перескакивала стрелка на огромных часах в холле Телепортационного центра.

Тут-тук – гулко отзывалось сердце в груди.

Как-кап – продолжало стекать по капле время с густотой (и приторностью) сладкого сиропа.

К сожалению, очень медленно.

К счастью – неизбежно.

И вот уже дядя Коля, для которого эти полчаса пролетели крайне быстро, учитывая то, что он за это время успел выполнить целых два служебных задания (не очень сложных, но все же), взял Гришку за маленькую потную ладошку, кивнул ангелу-сменщику, чтобы тот подменил его, отправился в небольшое кафе, расположенное здесь же, на территории Телепортационного центра, на первом этаже, но с другой стороны здания.

Мелькали стеклянные ряды коридоров. Оставались позади мерцающие экраны компьютеров и ангелы, сосредоточенно вглядывающиеся в мониторы, о чем-то спорящие, что-то доказывающие. Одни из них читали длиннющие распечатки факсов, другие разговаривали по телефонам, третьи просто сидели в глубоких креслах и решали какие-то свои мелкие текущие дела. А может и не мелкие, потому что чем именно занимаются ангелы, Гришка мог только догадываться.

Промелькнул и остался позади бес, командированный за какой-то надобностью из Ада. А может, наоборот, его вызвали в Чистилище для решения каких-то срочно возникших проблем. Впрочем, это хотя и важно, наверное, было для командированного в Чистилище служителя Ада, для Гришки, по большому счету, никакого значения не имело.

Иногда попадались архангелы. С огромными (намного больше, чем у простых ангелов) крыльями. С ярким нимбом. В серебристой кольчуге. На ногах – крылатые сандалии. На поясе каждого – обязательный меч. Неудобно, конечно, с точки зрения повседневности, но у них, по слухам, свободная форма одежды вообще не допускалась. У них тоже были какие-то свои проблемы, которые нужно было решать: начало и конец войн, закат и расцвет цивилизаций, рождение святых, теченье времени. Наверное, все это относилось и к Гришке, но было где-то бесконечно далеко по сравнению с такой важной проблемой, как рождение человеческой души.

Мелькали фигуры ангелов-хранителей. Эти отличались от обычных служителей, наоборот, более свободной формой одежды: джинсы, джемперы, свитера, иногда – рубашки, но всегда – только светлых тонов. Понятное дело, работать-то им приходилось в основном не в Телепортационном центре и даже не в Чистилище или Раю, а на Земле. Поэтому они и одевались соответствующим образом, чтобы, во-первых, не напугать подопечного, если вдруг понадобиться рассекретиться и появиться перед ним, а, во-вторых, чтобы можно было в любой момент расслабиться и стать видимым, не рискуя при этом вызвать панику среди окружающих, не особо привыкших к появлению настоящих ангелов с огромными крыльями за спиной, в белоснежных одеждах и с нимбом над головой, пусть и не таким большим, как у архангела. Парадная форма одежды (с крыльями, белоснежными одеяниями и нимбом) у них, конечно же, была, но одевали ее только в особо торжественных случаях, на крещение, например. В рабочее же время на Земле ангела-хранителя по внешнему виду от обычного смертного отличить было практически невозможно.

Телепортационный центр жил своей жизнью. Решал проблемы рождения душ, производил их инвентаризацию и составлял ежедневные отчеты о том, как эти самые души жили на Земле. Мимо Гришки проплывала жизнь целого мира, но его в тот момент интересовали совсем другие проблемы.

Стеклянные перегородки, наконец, закончились. В конце очередного извилистого коридора из стекла, хромированного железа и пластика показалась матово светящаяся вывеска кафе, где ангелы-служители и ангелы-хранители могли перекусить или просто отдохнуть от текущих дел. Дядя Коля с глубокой улыбкой опытного швейцара открыл перед Гришкой дверь.

Внутри царил уютный полумрак, что для хорошо освещенного Чистилища, кстати сказать, было весьма необычно. За аккуратно накрытыми бежевыми с красным скатертями столиками обедало несколько ангелов. В углу, у небольшого искусственного водопада, лицом к окну сидел архангел. Рядом, на двух сдвинутых вместе стульях, лежал его огромный меч. Сзади, на специально для этого случая принесенной вешалке (не каждый день, видимо, в обычное кафе Телепортационного центра, залетает целый архангел) аккуратно висели огромные белоснежные крылья. Впрочем, если бы не все эти атрибуты, отличить архангела от всех остальных посетителей кафе было бы достаточно тяжело.

Дядя Коля отвел Гришку к столику возле огромного дерева в кадке.

– Ты только это дерево не оборви. Ладно? – шутливо попросил старый ангел.

Гришка, естественно, застеснялся, его уши мгновенно превратились из обычных, чуть лопоухих мальчишеских ушей в два раскалено-красных оладья, каким-то образом прикрученных к голове. Щеки, впрочем, от ушей по цвету практически не отличались.

Дядя Коля засмеялся.

– Мороженое будешь? – спросил он.

– Нет, спасибо. Я не хочу, – ответил Гришка и отчего-то застеснялся еще больше.

– Да ладно! Ты не стесняйся. У нас еще есть несколько минут. А тут, кстати, готовят замечательное лимонное мороженое, которое можно попросить посыпать настоящей шоколадной крошкой и полить горячей карамелью.

Горячая карамель стала последней каплей, разрушивший бастион сопротивления бедного Гришки. Да и мороженого, честно говоря, очень уж хотелось, потому что дети, даже если они только думают родиться, все равно остаются детьми. Где бы они не были – на Земле или в Чистилище – против мороженого не устоит ни один ребенок.

Ангел-хранитель немного опоздал. Извинился, сославшись на решение неотложных дел и затянувшееся совещание «у Самого», при этом выразительно указав пальцем в потолок. Гришка даже взглянул вверх, но кроме искусной лепнины возле люстры, так ничего и не увидел, и что, собственно, ангел делал на этом самом потолке, так и не понял. Но дядя Коля в знак согласия склонил голову, а это значит, что у ангела действительно были неотложные дела, в которых Гришка, похоже, просто ничего не понимал. Но задуматься над тем, как, оказывается, много всего нужно знать взрослым, ему не пришлось, потому что ангел, к его удивлению, тоже заказавший себе лимонное мороженое с шоколадной крошкой и горячей карамелью, предложил задавать вопросы. Гришка, путаясь, начал объяснять, но получалось это у него, честно говоря, настолько плохо, что дядя Коля, махнув рукой, сам быстренько продолжил всю его, в общем-то, нехитрую историю с рождениями. Ангел кивал головой и в некоторых местах даже задавал вопросы. Не прошло и пяти мину, как вся жизнь Гришки была рассказана, а его просьба изложена. Собственно, их с дядей Колей интересовал всего один вопрос – почему его подопечной нет в списке на рождение ребенка и изменится ли это когда-нибудь.

– Ну, когда-нибудь твои мучения обязательно закончатся, – улыбнулся ангел. – У нас же здесь не Ад, в конце концов. Да и в Аду души не на вечное страдание определены – у каждой свой срок и своя программа очищения. Так что когда-нибудь твое «это» обязательно закончиться, можешь не сомневаться. А вот насчет моей подопечной… Тут я тебе даже не знаю что и сказать.

Ангел отставил в сторону пустую креманку из-под мороженного и задумчиво взглянул на Гришку.

– Дело в том, что она не может иметь детей. Физически это проявляется как какое-то редкое заболевание, название которого я постоянно забываю, но оно у меня записано в ежедневнике, на тот случай, если вдруг понадобиться узнать. Но тебе, я думаю, оно все равно не интересно. Тебя больше волнует тот факт, может ли она быть твоей матерью. К сожалению, мой маленький друг, я должен разочаровать тебя: биологической матерью тебе она стать не сможет. Увы, но такова ее карма. Родство душ – это, конечно, здорово, но, к сожалению, в ее жизненном плане рождение ребенка не значится.

– Карма, – еще раз повторил ангел.

– Ничего не поделаешь, – склонил голову дядя Коля.

Гришка ничего не сказал, он просто расстроился. В носу противно защипало, глаза вдруг зачесались, причем оба сразу, а где-то в районе сердца нестерпимой занозой заболела душа. Последнее было особенно странным, учитывая то, что весь Гришка, по сути, и был не что иное, как душа в чистом виде.

– Не расстраивайся, – попытался успокоить Гришку ангел. – Я не могу тебе открыть то, что ждет мою подопечную в будущем, потому что это есть великая тайна жизни, о которой распространяться мне не положено по штату. Но жизнь – это такая интересная штука, в которой может случиться буквально все, что угодно. У меня большой опыт по этой части, так что можешь мне верить.

– Ну, а теперь, – ангел взглянул на огромные часы, висящие над входной дверью в кафе, – как с вами не было приятно беседовать, ребята, но труба зовет. Перерыв заканчивается, ровно через две с половиной минуты моя подопечная проснется и теоретически если меня не будет рядом, может попасть в какую-нибудь неприятную историю.

– А как же вы ее сейчас оставили? – спросил Гришка.

– Это профессиональный секрет, – улыбнулся ангел-хранитель. – На самом деле я просто попросил присмотреть за ней напарника, который охраняет ее возлюбленного, благо, сейчас они как раз вместе мирно спят в одной постели, так что работы там не очень много. Но теперь уже точно до свиданья, времени у меня практически не осталось.

Едва договорив последнюю фразу, ангел просто-напросто растворился в воздухе, помахав на прощание с каждым мгновением становящейся все более прозрачной рукой. Рука, правда, появилась еще раз, бросив на столик несколько монет – ангелы всегда платят по счетам, даже если очень спешат.

– Ты не расстраивайся сильно, – погладил вихрастую Гришкину голову дядя Коля. – В жизни иногда так бывает. Мы потом еще раз посмотрим списки на рождение и подберем тебе какую-нибудь другую пару. Вот увидишь: она тебе еще больше понравится.

– Нет, дядь Коль, – срывающимся голосом с обидой непонятно на что пробормотал Гришка. И хотя вообще было понятно, кто виноват во всех его бедах – злодейка-судьба, но на нее в Чистилище жаловаться было как-то не принято, поэтому обида была адресована не кому-то конкретно, а просто так, в пространство.

Старый ангел лишь обнял бедного Гришку за плечи и медленно повел назад, сквозь прозрачные коридоры, мимо оживленно болтающих по телефонам ангелов, мимо всегда занятых и очень важных архангелов, мимо тусклым светом мерцающих экранов компьютеров и непрерывно плюющихся длинными свитками бумаги факсов.

– Понимаешь, дядь Коль, – говорил расстроенный Гришка, – я их уже давно приметил. И все ждал, когда их имена появятся в списках на рождение. А их все почему-то не было и не было. Я и сам догадался, что здесь что-то не так. Даже другие пары начал просматривать, но таких близких и родных, как они, больше не нашел.

– Родство душ, – пробормотал дядя Коля странную для Гришки фразу. Потом подумал и добавил, – такова жизнь.

Расстроенный Гришка, наскоро попрощавшись с дядей Колей, отправился к ребятам.