Текст книги "Печать Кейвана"

Автор книги: Алла Мийа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Мне уже не пятнадцать, но я влюблен в тебя, Анжела, как мальчишка…

Мысли переполняются тобой сейчас, как и в тот день, когда я создал проход на площадь Вер-Галан, прочь с улицы Сан-Сульпис и от тебя. Я спешил в заоблачный Париж на встречу с Сайрусом Тилой, пытаясь игнорировать очевидное: воодушевления от предстоящего задания я не испытывал.

Люки я скомандовал ждать за дверью кабинета Тилы. Дракон недолюбливал Сайруса и мог запросто цапнуть без всякого повода.

Мое настроение не осталось незамеченным. Поздоровавшись, Сайрус несколько раз поинтересовался, оправился ли я от травмы колена, все ли у меня в порядке со здоровьем и в состоянии ли вернуться к делам. С нашей самой первой встречи в больнице он ничуть не изменился, те же очки, та же прическа-ёжик над залысинами… Нет, у него, похоже, новые протезы.

В его кабинете в заоблачном 21-м округе окна наглухо закрыты ставнями, и яркое солнце заменяет свет ламп дневного света, чтобы не отвлекаться на созерцание океана уходящих за горизонт облаков. Я опустился в кресло и рассеянно выслушал длинное и нудное, полное непонятных научных терминов, объяснение о той работе, которую прервал. Над чистым и пустым рабочим столом в воздухе висело объемное изображение комнаты, в которой мы находились, только уменьшенное до размеров коробки из-под ботинок.

– Этот ретранслятор – пока еще прототип. Это – синтез науки и магии, – Сайрус держал на титановой ладони металлическую коробку размером со спичечный коробок. – Устройство создаёт невидимый трехмерный экран, на который я, с его же помощью, могу спроецировать все, что захочу: мои мысли, звуки, образы. Причем не только то, что видят мои глаза, но и то, что я могу вообразить. А аппарат автоматически запоминает увиденное. Я редко вижу сны, но если оставить подключение активным, перед тем как заснуть, то есть возможность записывать сновидения… Сейчас я настрою его на тебя…

Сайрус дотронулся до коробочки, до того места, где красовалась черная перевернутая звезда с буквами «SW» внутри. Вдруг, вместо проекции комнаты, над столом возникла физиономия Сайруса – ретранслятор показал то, на что я смотрел в данный момент.

– Управлять устройством сможет даже ребенок, – продолжал он. – После того как тебя синхронизируют с аппаратом, он подчиняется твоим мысленным приказам.

– Зачем кому-то понадобилось тратить деньги и время на создание этой игрушки? Намного проще использовать почтовых ибисов.

Доктор Тила непонимающе посмотрел на меня.

– Создание организма, совмещающего в себе магические качества ибисов и новые технологии, – это следующий этап… А пока… Ты действительно не замечаешь разницы между высокотехнологичным устройством, призванным упростить коммуникацию, и капризной кучей перьев?

Рассылать новости и письма с помощью птиц – обычное дело. Но ибисы – это же не почтовые голуби, ибисы – птицы нематериальные! Существует несколько разновидностей почтовых ибисов. Одни, жемчужные и невесомые, могут перемешаться сквозь время, подобно нам, Воинам. Они проносят через века сообщения между монахами храмов Отсутствующего. Другие, оливково-зеленые, разносят почту между простыми магами. Красные, с горящей двойной спиралью на груди, принадлежат «2-Эйч-Икс». Слышал, что есть еще и черные, родом из Аменты, но сам я никогда их не встречал… Все без исключения ибисы способны перемещаться в пространстве, создавая проходы и моментально находя адресата. И главное. Послание – будь то образ, звук, текст, запах, настроение или вкус – прочитает только тот, кому оно адресовано.

– Нет. Я сын кочевника из Турана. К ибисам я привык с детства.

– Ах да… Я позабыл, что ты все еще уверен, что земля плоская… Это изобретение поможет родившимся с минимальным Даром получить доступ ко всем недоступным благам магической цивилизации! Сверхбыстрый процессор внутри этого устройства…

Кивая и создавая впечатление внимательного слушателя, я отключился от заумных технических подробностей. Я давно не видел Тилу и успел позабыть, что он любит часами рассуждать на темы, одному ему интересные и понятные, ничуть не заботясь о собеседнике.

Все, что делал Сайрус, его непомерные амбиции, его высокие интеллектуальные способности, его бурная энергия, все его стремления были рабски подчинены одной цели – взобраться на вершину горы успеха. Что, с моей точки зрения, являлось пустой погоней за сладкоголосыми иллюзиями. Не хочу заниматься копеечным анализом и утверждать, что это наивная попытка компенсировать физическую слабость. Просто такая жизненная позиция маньяка признания противоречит моей. Я падаю, поднимаюсь, падаю снова и снова, скольжу на потоках времени между вечностями, пришедший из ниоткуда и идущий в никуда. Мое путешествие по жизни наполнено поисками не цели, а смысла.

Отец был одержим идеей власти, мечтал, что его царство будет простираться от одного конца мира до другого, жаждал быть правителем, единым для мира, как солнце едино для всех. Но мир оказался просторнее, чем ему казалось. Он считал себя орудием воли жестоких богов и воплощением мировой справедливости. Так отец придавал смысл бытию. Вся его жизнь прошла на полях битв. Сегодня нас разделяет шестьсот лет… и где теперь его империя? Какая память осталась о нем? Легенды о кровавом тиране? Видишь, отец, история, как неверная гетера, безжалостно бросает фаворитов, и, одаривая бессмертием, не замедляет раскрасить его на свой вкус. Прав был поэт из Шираза в выцветшем халате. Власть – это тщета, отец… Тщета и погоня за ветром…

– Виктор, ты не слушаешь…

Осознав бессмысленность распинаться о науке перед дикарем, Тила выключил аппарат, прикоснувшись к перевернутой пятиконечной звезде. Изображение растворилось в воздухе.

– Зачем ты вызвал меня, Сайрус?

– Не думаю, что ты слышал о таком историческом персонаже, как Григорий Распутин… Великий русский маг, он был убит заговорщиками в тысячу девятьсот шестнадцатом году. Совет Мудрецов, учитывая предсказания Тайновидца, принял решения о трансвременном вмешательстве с целью предотвращения этого убийства. В целях процветания и стабильности нашего общества, разумеется.

Всего-то… «В целях процветания нашего общества…» Мы, Воины Времени, – послушные исполнители. Про истинные цели и изменения в мировой истории, к которым приведет наше вмешательство, нам не сообщают.

– Почему ты выбрал меня? Почему не Люта? Она – русская, у неё будет меньше проблем с интеграцией.

– Согласен. Люта уже работает над этим заданием. Вчера я получил от нее ибиса с просьбой прислать тебя на подмогу. Похоже, ей одной не справится.

Люта – волколак. Аватар Псеглавца. И она единственная из нас восьми, с кем дружит Сайрус. Впрочем, «Сайрус» и «дружить» сложно вообразить связанными в одно предложение. Скажем, они имеют общие темы для разговоров. Перекрёсток магии и науки, возможно. Я же не могу сосчитать и нескольких фраз, которыми обменялся с Лютой. Мне всегда казалось, что она избегает меня. Попросту говоря, она моя коллега, но я с ней незнаком.

– Почему именно я?

Несколько секунд он внимательно рассматривает кисть титановой руки.

– Чем ближе к настоящему находится событие, которое мы изменяем, тем с большей деликатностью нужно к этому подходить. А ты – самый эффективный убийца среди нас. Видимо, ее выбор руководствовался этими критериями… Завтра утром ты отправляешься в Петербург, в декабрь тысяча девятьсот шестнадцатого года. Это – приказ. А приказы командира не обсуждаются. Люта тебя встретит на месте.

Поняв, что наша встреча окончена, я встал и уже подошел к двери, когда услышал:

– Представишь мне отчет сразу по возвращении. И не тяни, как обычно… Полагаю, что это самое простое задание в твоей жизни, – и словно, между прочим, Сайрус добавил, – вернешься и продолжишь кутить со своей художницей… Она ведь русская, не так ли?

М-да… От «2-Эйч-Икс» нет и не может быть секретов… Я захлопнул дверь. В тот момент мне не показалось странным, что Люта, не меньший профессионал, чем я, попросила о помощи…

***

Мы с Люки спустились с крыльца белого здания «2-Эйч-Икс» на площадь Пурпурных Молний. День перевалил за середину, и солнце неумолимо скатывалось к облачному горизонту небесного города. Домой мне не хотелось, перспектива весь вечер выслушивать наставления Атанасиуса и жалобы Умы меня не привлекала (с тех пор, как я оставил Келли, я снова поселился в своей старой комнате, в доме у магистра). Поэтому я решил заглянуть к Йану. Тем более, мы не виделись с тех самых пор, как я встретил тебя.

В винной лавке на углу я купил бутылку лучшего в Девяти Мирах коньяка «Доля Ангелов», божественного напитка, с которым меня познакомил именно Йан. Он не любил алкоголь, но «Долю Ангелов» смаковал с особенным наслаждением. Для него, наследника влиятельного шотландского клана магов, предпочитать французский коньяк скотчу было настоящим актом протеста, бунта и затянувшегося подросткового кризиса. Думаю, в этом-то все и дело… Хотя, честно говоря, коньяк и вправду был неплох. Состоял он исключительно из капель пара, покинувшего стены дубовых бочек сквозь тончайшие поры дерева, и заботливо собранного серокрылыми ангелами-виноделами в хрустальные графины.

Любезная продавщица одолжила мне ибиса, и я отправил Йану записку: «Вспомним о жене Лота?».

Даже в самом шикарном 21-ом округе Парижа есть престижная окраина. Окна домов там повернуты с таким расчетом, чтобы ранним утром маги нежились в постелях в лучах розового восхода, а ужинали под янтарным светом заката. Именно там Йан и построил для себя виллу, в которой было больше стекла, чем стен, заказав проект у знаменитого итальянского дизайнера. Когда архитектор робко попросил разрешения опубликовать фото своего творения в модном издании, мой друг категорически запретил и долгое время не мог отойти от гнева, всё восклицал, что это высшая степень вульгарности – хвастаться домом со страниц глянцевого журнала.

Через пятнадцать минут ладья пеликана-такси плавно принесла меня к распахнутой двери этого шедевра зодчества. Йан ждал на пороге, как всегда, небрежно элегантный. Светлая прядь, будто нечаянно спадала, скрывая бархатно-серые глаза, белая рубашка расстегнута чуть больше положенного, а светло-голубые джинсы чуть более узки. Совершенный денди и искушение для сердец обоих полов.

Люки, перескочив через меня, первым выпрыгнул из ладьи, радостно подскочил к Йану, пытаясь поставить лапы ему на плечи и лизнуть в лицо.

– Добрый день, Виктор! – отбиваясь от поцелуев дракона, Йан одобрительно кивнул, указывая на хрустальный графин в моей руке. – Хороший коньяк – серьезное занятие в отпуске! А я ненавижу безделье!

– С завтрашнего утра я больше не в отпуске, – я пожал протянутую узкую руку. – Сайрус придумал мне работу. Отправляет на помощь Люте. И, кстати… Что ты там наплел в отчете о нашем последнем задании, что он так интересовался моим здоровьем?

Йан пропустил нас и затворил дверь, не запирая, как заведено в заоблачном городе.

– Предпочитаешь, чтобы я написал правду? Что в семнадцатом веке ты напился в компании карибских пиратов, а потом вы чуть не перерезали друг другу глотки? И не угомонился до тех пор, пока не упал с лестницы, поскользнувшись на собственной блевотине? Думаю, твои слова можно перевести как «спасибо тебе друг за то, что ты составил и отправил отчет, пока я, наплевав на тебя и работу, развлекался в горизонтальном Париже!»

Мы с Йаном подружились еще в колледже, куда Ума настояла отправить меня, «чтобы соответствовать уровню эпохи». Гильгамеш и Энкиду, так прозвал нас магистр. Разумеется, дикарем Энкиду был я.

Когда врачи перестали опасаться за мое здоровье, Атанасиус договорился с директором закрытого колледжа для магов имени Э. Ч. Мак Каули о моем поступлении. Он придумал убедительную легенду, что трагический несчастный случай лишил меня семьи и привел к полной потери памяти и всех знаний, полученных за предыдущие годы. Так что не нужно ждать от меня уровня ровесников. Растроганный директор пообещал сделать все возможное для подготовки несчастного сироты к поступлению в университет магии. Что оказалось не так просто, учитывая, что я не знал ничего из тех дисциплин, что нам преподавали.

Мне исполнилось четырнадцать, через мою побритую голову проходил багровый шрам. Я был одинок. У меня уже появился Люки, но он не мог заменить мне моего верного Баху и философа Шана. В кладовке у магистра я нашел старую гитару, и Ума научила меня нескольким аккордам. Страдая бессонницей, ночами напролет я бренчал грустные мелодии. Меня больно ранило предательство Змееногого, и я всерьез задумывался, не уйти ли мне в мир иной, в Аменту. Я ненавидел всю вселенную, «2-Эйч-Икс» и своего богодемона, которые обманули меня, отняв не только прошлое, но и будущее. Вместо жизни бродяги-путешественника, я получил учёбу в скучнейшем заведении, которое считал тюрьмой.

Я не понимал как и во что одеваться, носил вещи, купленные мне Умой в том же магазине, что и гардероб девяностолетнего Атанасиуса. Мои старомодные твидовые костюмы провоцировали насмешки одноклассников и всевозможные обидные слова, сказанные за спиной. Сверстники считали меня чудаком, белой вороной. Я не знал, ни как себя вести, ни о чем с ними разговаривать. Поэтому на уроках садился один, на переменах старался оставаться незамеченным.

Йан Флетчер учился со мной в одном классе. Утонченный аристократ, принадлежащий к знатному шотландскому семейству магов, он обладал редкой красотой, идеальным телосложением и слыл самым большим шалопаем и бездельником в колледже. Его мать, женщина амбициозная и властная, души не чаяла в отпрыске, всячески опекала и баловала. В те годы она уже занимала важный государственный пост и метила продолжить карьеру в Совете Мудрецов. Не забывайте, ткущие судьбу боги развлекаются за наш счет и обожают подшутить над нами! Красавец Йан не интересовался политикой, а его оценки еле-еле дотягивали до «удовлетворительно» по всем предметам. В то же время положение его родительницы в правительстве позволяло ему быть заносчивым с учителями и нетерпимым со сверстниками, большую часть из которых он попросту игнорировал, а другую – презирал.

На мой взгляд, Йан был мерзкий, самоуверенный, нахальный и хвастливый тип. Он вел себя так, словно все ему известно лучше других и все дозволено. Эгоист, который полагает, что Девять Миров вращаются вокруг него. Однако мое мнение разделяли далеко не все: за несравненным Флетчером следовала постоянная свита избранных, таких же, как и он, высокомерных деток элиты.

Случилось так, что он и банда его обожателей решили нарушить мое священное право на одиночество. Они выбрали меня мишенью для ежедневных шуток.

В столовой мне подсовывали в бутерброды сыр вместе с пластиковой упаковкой и веселились до смерти, глядя, как я пытался ее прокусить. Вместо крема в моих пирожных оказывалась зубная паста. Ботинки – приклеенными. Под сиденьем стула – клаксон… Но каплей, переполнившей мое терпенье, оказалась смена табличек на душевой в бассейне, когда я голый вошел в раздевалку, полную визжащих раздетых девчонок…

Я знал, что это дело его рук и решил разобраться немедленно.

Сжав кулаки, я приблизился к кромке бассейна, где Йан позволял заигрывать с собой какой-то малолетке. Хорошо помня, что лучше бить, чем давать сдачи, я без слов ударил. Я испытывал огромное наслаждение от мести, чувствуя, как ломаются кости и хрящи его совершенного носа, и, видя, как растекаются алые кляксы крови на голубой глади бассейна, куда парня отправила сила моего удара!

Конечно, нас вызвали к директору. Конечно, отругали и наказали. На протяжении недели нас заставили очищать выгребную яму от магических отходов, применяя к нечистотам заклинание-ассенизатор. На деле это означало провести целых семь дней в нестерпимой вони от разлагающихся побочных продуктов неудачной магии учеников. Бескрылые мертворожденные вампиры и засохшие мандрагоры, политые стухшей живой водой и перемешанные с обжигающими экскрементами фениксов и смердящими испражнениями драконов, – каждый день после уроков до самого ужина, вот какова оказалась плата. Несмотря на это, я торжествовал. Я был уверен, что Флетчер и его банда оставят меня в покое.

Но я ошибся. На перемене, в столовой, когда я одиноко жевал унылый салат, глядя на серые тучи и ливень за окном, ко мне подошел парень из его свиты.

– Йан приглашает тебя пересесть за наш столик.

Я даже не взглянул на посланца.

Он наклонился к самому моему уху и прошептал: «То есть Йан признает, что ваше наказание – его вина, он первым спровоцировал тебя. Поэтому он не обижается… Ты бы тоже был таким, если бы у тебя была такая мать, как у него. Это, конечно, не оправдание…».

– Я люблю быть один.

Тогда-то у моего стола и возник Йан. Как всегда, в сопровождении поклонников и поклонниц, царственно неся себя легкой походкой юного денди. Лидер и кумир, неотразимый, несмотря на заклеенный широкой белой повязкой нос и синяки под глазами.

– Я тоже, – сказал он, стряхнув непослушную светлую прядь.

Молча я уставился в тарелку с салатом.

– Ты – аватар Змееногого богодемона, Марго рассказала мне. Представь себе, теперь и я один из Девяти!

Это меняло все. Я отвлекся от созерцания руколы и посмотрел на Йана.

– Ты же играешь на гитаре? – невозмутимо продолжил он. – Мы тут организуем группу… И нам необходим гитарист! – он протянул мне изящную руку, которую я пожал в ответ.

С этого мгновенья началась наша дружба. Оказывается, Йан втайне от Марго (так он называл свою авторитарную мать) прошел отборочный конкурс на освободившееся место аватара. И его выбрал Тотем Петухоголового. То, что Йан стал аватаром богодемона, спутало далекоидущие планы Марго, готовящей для сына блестящую карьеру политика.

***

Вслед за Йаном мы прошли в холл. Через застекленную стену открывался вид на клубящийся облачный океан и импровизированную посадочную площадку для монгольфьера на огромной террасе.

Полеты на воздушном шаре занимали все свободное от заданий «2-Эйч-Икс» время Йана. Кроме тех часов, когда на него находил приступ сплина, и он несколько дней напролет, не покидая дома, играл на старом саксе. Йан – единственный кого я знаю, кто научился создавать коридоры проходов в воздухе, монгольфьером он управлял как профессиональный пилот. Может, даже лучше, чем играл на саксофоне. А играл он, поверьте мне, мастерски!

Корзина стояла рядом со сложенным, сдутым ярко-алым шаром. За широкими, доходящими до самого пола окнами, на нагретых за день камнях террасы пригрелись две самки сфинкса. С эбеновой шкурой пантер и лицами африканских красавиц, они дремали в теплых лучах заходящего солнца. Люки приоткрыл лапой дверь, бесцеремонно растолкал сфинксов и устроился между ними.

Сфинксов этих Йан выкупил из рабства у одного черного зулусского мага в Долине Тысячи Холмов. Мой друг долго негодовал о несправедливости мира и уверял, что сфинксы, как и кентавры, ангелы, карлики дэнго и ванары ближе к людям, чем к животным. Я же, перекинувшись парой слов с этими красотками, убедился, что, во-первых, они, как и все сфинксы, помешаны на загадках. А во-вторых, черношерстные дивы даже глупее, чем кошки. Но мнение это оставил при себе.

Долина Тысячи Холмов – это в Южной Африке, а история, которая связывает Йана с Южной Африкой полна загадок и недомолвок. Например, странная любовь-дружба с самым таинственным магом и медиумом в Девяти Мирах, с Великим Тайновидцем. Мало кто может похвастаться встречей с ним. А добиться от него чести и выведать сокрытое – задача из невыполнимых.

Уильям, так зовут медиума, живет отшельником в африканской саванне в компании белого слепого льва. То есть, Тайновидцем является именно лев, Уильям переводит его виденья на человеческий язык. Хотя, возможно, я что-то путаю, и один не существует без другого.

Все, что мне известно про льва и его медиума, уложится в полстраницы убористым почерком.

«…одним жарким вечером, когда солнце падало по ту сторону пустыни туманов Намиб в объятия созвездия Южного Креста, а яркая двойная звезда не стыдилась своего блеска, на одинокой ферме, окруженной саванной, родился мальчик. Его счастливая мать, принесшая с собой из далекой туманной Англии сундуки романтических надежд, окрестила младенца Уильямом. Малыш, несмотря на поэтическое имя, был похож на любое другое человеческое дитя. С одним лишь отличием. Он родился слепым.

Часы бытия затикали над пришедшим в мир…

Под тем же самым небом, утыканным прохладными редкими звездами юга, в тот же час невероятного огненного заката, когда красное солнце закатилось за горы в прохладный океан, рыжая львица принесла шестерых львят. Случилось это под многовековым баобабом, прозванным Хозяином Саванны, в дельте Оранжевой реки, что берет начало на склонах Драконовых гор. В том же месте, где родилась и она сама, и все ее предки. Среди шестерых детенышей выделялся один, ничуть не меньше и не слабее братьев и сестер, нет. Но львенок родился невиданного белого цвета. И он был слеп.

И над белым львенком затикали часы бытия, зашумели листья Мирового Древа.

В первый раз это случилось, когда маленькому Уильяму исполнился месяц. Когда мать вошла в детскую, чтобы поцеловать младенца на ночь, на его месте в колыбели сладко спал белый львенок…

Обезумевшая от горя женщина рыдала и просила саванну вернуть ей ребенка. Долго боги леса оставляли ее мольбы без ответа. До тех пор, пока вновь не взошла на небе красная полная Луна. И на пороге фермы появилась рыжая львица с человеческим детенышем в зубах. Перед онемевшими от страха и изумления фермером и его женой, она положила маленького Уильяма на порог, зашла в дом, отыскала белого львенка, мирно спавшего в детской на подстилке, и аккуратно зажав зубами меховой загривок, унесла в саванну.

Так происходило при каждом полнолунии. Человек и лев жили по очереди то в джунглях, то на ферме. Со временем окружающие привыкли к этому. Человеческий детеныш учился у зверей, а львенок перенимал жизнь людей.

Часы бытия ускоряли бег.

Но кто сказал, что юноша слеп? Верно, глаза его еле-еле различали солнечный свет. Но вместо этого, он осязал мир острым львиным чутьем и чутким слухом. Кто сказал, что слеп белый лев? Саванна наделила его человеческим сердцем и сознанием мага.

Но было еще кое-что. Странные видения беспокоили белого льва. Чудные пророчества и картины будущего являлись ему. Они прилетали внезапно, накрывали его волной знаков и ощущений, будоражили присутствием тайны. Тогда белый лев приходил к рыжему юноше и клал ему на колени тяжелую голову. Потому что единственный человек в Девяти Мирах, способный расшифровать эти виденья – Уильям.

А вода в часах бытия продолжала утекать…

Белый лев звался Великим Тайновидцем. Хотя иногда этим именем называли и Уильяма…»

Это рассказал мне Йан. Умолчав, где и при каких обстоятельствах он познакомился с рыжим Уильямом и его белым львом…

Вообще, все, что связано с Тайновидцем, окутано непроходимыми секретами и из разговорчивого Йана не вытянешь ни слова на эту тему. Знаю только, что их связывает трогательная грустная привязанность, о которой он не любит распространяться. И что не перестает удивлять меня, так это злая ирония Прядущих Судьбы. Полуслепой Уильям – единственный, кто не в состоянии оценить физическую красоту моего друга.

По красной пыли саванны на корзине монгольфьера я догадался, что он вернулся из Южной Африки.

– Йан, я не отвлек тебя?

Второй этаж виллы располагался амфитеатром над первым. Справа и слева на него вели две лестницы из висящих в воздухе ступеней, ни на чем, кроме магии, не закреплённых. Поднимаясь, он ответил не оборачиваясь:

– Сегодня идеальный вечер для полёта – легкий ветер, хорошая видимость и отсутствие дождя. С другой стороны – отличный коньяк в компании старого друга, который пропал без объяснения причин на три месяца… Это всего лишь вопрос приоритетов…

Я поднимался вслед за ним и споткнулся на ровном месте. Три месяца?!

– Прости, время пролетело незаметно…

– Сначала я подумал, что какая-нибудь юная ведьма околдовала тебя. Я уже готовился приготовить для друга противоядие от любовного дурмана… Но вдруг узнал, что твоя новая подружка даже не маг! Вот тут-то я и удивился! Чем же эта особа из горизонтальных смогла так заинтересовать тебя?

Благодаря стеклу, из которого сконструирована целиком одна стена и полкрыши, внутреннее пространство дома днем пронизано голубизной неба, а по ночам залито звездной бездонностью. Сейчас закат раскрашивал дом оранжевым, словно заливал апельсиновым соком. Минимализм обстановки подчеркивал эффектность архитектуры и единственной мебелью второго этажа были два белых дивана и круглый столик. Сквозь прозрачный пол проглядывал отполированный, как зеркало, черный мрамор холла, рождая головокружительную иллюзию, что ноги ступают по пустоте, и ты паришь над пропастью. Этого эффекта и добивался именитый архитектор.

– Все не так просто, – сказал я, усаживаясь на мягкое и теплое брюхо живого дивана, с жемчужной шкурой нежнее стриженой норки. Диван моментально принял форму, удобную моему телу, и принялся легонько массировать мне спину. Что и говорить, живая мебель – одно из самых гениальных изобретений современных магов.

– Это как раз очень просто. Ты либо маг, либо нет.

– У неё есть Дар, это очевидно. Но её родители не хотели обучать её магии.

Йан устроился на диване напротив меня и поставил хрустальный графин на круглый низкий столик, который явно обошелся ему в целое состояние. Это произведение искусства создали даже не из стекла, а из разноцветного света. Столешница висела в воздухе и калейдоскоп световых узоров в ней вращался, никогда не повторяясь.

– Все родители в Девяти Мирах мечтают, чтобы их чадо родилось магом! Эта твоя девчонка, как я выяснил, из бедной семьи. И ты утверждаешь, что её не хотели обучать колдовству? Ты не поинтересовался почему?

– Нет…

– Что вообще ты знаешь про нее?

– Она художница… Точнее, собирается учиться на художника. Выиграла грант на обучение в Академии Изящных Искусств. Подрабатывает в галерее «Вавилон». Там мы познакомились…

Йан покачал головой:

– И это все?

Слова Йана застали меня врасплох. Не разлучаясь, мы провели с тобой три месяца. И я ничего о тебе не знаю! Мы ночи напролёт болтали о всяких несерьезных, но милых вещах, слушали музыку, обсуждали твои рисунки, смотрели мультфильмы, читали забавные комиксы, заколдовывали шмелей и одомашнивали солнечных зайчиков. Мы занимались всеми теми важными мимолетными мелочами, которые обычно и создают счастье… Нет, у меня не было времени расспрашивать о твоей родословной.

– С ней все по-другому, Йан… С ней я чувствую себя живым.

Когда я взрывался в тебе, когда ты сжимала меня в объятиях, под твоими поцелуями я оживал. Не то, чтобы я нашёл ответы или смысл. Нет. Но когда ты была рядом, я перестал задавать вопросы и искать. С тобой я просто жил.

– Ладно, Виктор, не кисни. Когда ты вернёшься с этого нового задания, там, внизу у горизонтальных, все изменится, как всегда… Ты знаешь это не хуже меня. Возможно, она и не вспомнит о тебе. Или ты выбросишь ее из головы.

– Тебе не понять… Твоя самая длинная история вечной любви длилась всего один день, ведь так?

Йан нахмурился, словно я дотронулся до того, к чему прикасаться не стоит.

– Для тебя это один день, но для эфемеров – целая жизнь!

Эфемеры – еще одни существа нечеловеческой природы, жизненный цикл которых не превышает одних суток. Йану выпало несчастье влюбиться в одно из них во время его самого первого одиночного полета, когда новенький, только что приобретенный монгольфьер рухнул где-то в саванне Южной Африки.

– Твоя великая любовь хоть был «он» или «она»?

Йан опустил ресницы и мечтательно улыбнулся, погружаясь на мгновение в воспоминания:

– Оно не было человеком, друг… А мне было всего семнадцать. Может, однажды, ты и поймешь меня. Поймешь, что же такое настоящее чувство любви, не обремененное тяжестью пола и не плененное в тело.

– Эй, друг, что за приступ меланхолии?

– Виктор, мы оба знаем, что семейные радости, вроде отпуска на платных пляжах и отеля «все включено» не для нас! Для Воинов Времени не существует свободы выбора, в том числе и выбора окончания карьеры. Когда мы с тобой станем слишком стары, «2-Эйч-Икс» подыщет для нас последнее задание, с которого никто не вернется. Так закончишь ты, так закончу я… Невозможно представить, что такой убийца, как ты, выходит на пенсию и разводит герань. Или до последнего вздоха работает вахтёром на площади Пурпурных Молний.

Он прав, и от его слов у меня в сердце разворачивает ядовитый хвост скорпион дурных предчувствий.

– Пожалуй, есть альтернатива, друг. Веревка, прикреплённая к вентилятору в грязном притоне и неопознанный труп, гниющий в придорожной канаве…

Над столом повисла пауза. Разноцветные блики сменяющихся узоров калейдоскопа преломлялись в хрустальных гранях графина.

Тишину нарушил звук шаркающих шагов, поднимающихся по лестнице. Через минуту перед нами возник пожилой серокрылый ангел, одетый в бесцветную и бесформенную рубаху-платье в пол, какие носят все его соплеменники. Седые редкие, длинные волосы собраны резинкой в тонкий пучок на затылке, а костлявые пальцы теребят носовой платок.

На мой немой вопрос Йан нехотя пробормотал:

– Нет, Виктор, взять прислугу это была не моя идея! Он – старый слуга Марго! Она настояла, чтобы я приютил его. Якобы в имении слишком много работы и он не справляется. А идти ему некуда, так как он всю жизнь проработал на нашу семью.

– Доброго вам вечера, месье, – произнёс ангел дребезжащим голосом, убрал платок в карман и застыл в ожидании распоряжений, сложив кисти узловатых рук на тощем животе.

Серокрылые ангелы, наверное, самые неприметные из всех нечеловеческих рас, населяющих Девять Миров. Разнорабочие, водопроводчики, садовники, маляры и няньки, они – идеальные трудолюбивые исполнители. У них напрочь отсутствуют творческие способности, что сокращает до минимума импровизацию. Плюс к этому, ангелы – существа бесполые, размножаются пару раз за жизнь, если окружающие условия благоприятствуют, как грибы или черви. Видимо, отпочковываются. Или образовывают споры. Не знаю. Да и честное слово, не хочу знать.

– Принесите нам, пожалуйста, Шезюль, коньячные бокалы. И нарежьте сыра, хлеба и что там ещё есть в холодильнике из съестного.

– Мое имя Шезюдлитаниил, месье. Хорошо, месье. Но в холодильнике ничего нет, месье. В обед я доел последнюю черствую краюху хлеба без масла, месье! Остались сухари, месье…

– Шазиил, пожалуйста, посмотрите, там остался сыр…

– Шезюдлитаниил, месье. Сыр – полон синей плесени, месье, непригоден к употреблению и очень опасен для здоровья, месье.