Текст книги "Возрождение Атлантиды (ЛП)"

Автор книги: Алисия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Возрождение Атлантиды
Цикл: «Воины Посейдона» – 01

Благодарности:

Лучшему редактору в мире Синди Хванг, которая позволяет мне пробовать новые приемы и всегда является источником моего успеха.

Хороший редактор стоит на вес золота, а Синди – на вес бриллиантов.

Капитан-лейтенанту Джадду я благодарна по многим причинам, которые я даже не могу выразить словами.

И Мишель Каннэ, которая спасала мою жизнь, когда наступал одиннадцатый час работы над книгой.

Как всегда спасибо Стиву Эксельроду, который заставляет меня смеяться, устраивает для меня великолепные сделки, и говорит приятные слова, когда я звоню чтобы сказать «ааааарррр», пока пишу свою книгу.

Моим замечательным друзьям Кристине, Шерил, Кэти и Вэл из Старфиш Клаб за поддержку, и всем моим удивительным друзьям, которые слушают, обладают терпением и предлагают замечательные советы: Лэни Дайан Рич, Мишель Каннэ, Барбаре Феррер, Айлин Рендал, Уитни Гаскелл, Бет Кендрик, Синди Холби и Марианне Манкузи. Благодарю Меган Имиш за символ Воинов Посейдона. Людям сети, которых бы следовало поблагодарить пораньше, Деб и Таре с RomanceDesigns.com.

Сюз Брокманн, Эду Гефни, Эрику Рубену, Вирджинии Кентра и Кэти Мэнн, за их ум и щедрость, а также людям из IntotheStormweekend, которые поделились своим энтузиазмом со мной, и слушали самое первое прочтение данной книги.

Дженни Крузи и Черриз, чудаковатым, эксцентричным и удивительным в нужной степени.

И как всегда, спасибо моим детям, разумеется, которые слегка переедали пиццы и немного больше нужного смотрели телевизор в течение двух последних недель написания этой книги, но никогда не жаловались. Вы – лучшие.

Дорогой читатель,

Спасибо тебе за то, что отправляешься со мной в путешествие на Атлантиду. Обязательно заходи ко мне на www.alyssaday.com, получи бесплатно клипы и подпишись в список тех, кому я буду писать!

Алисса

На этом острове, Атлантида, возникла великая и удивительная власть королей. Но позже, после великих землетрясений и потопов, наступил один день и одна ночь разрушения, и воинов поглотила земля, и подобно им, остров ушел под воду в глубины моря и исчез.

Платон, Тимей, датировано примерно VI век до н. э.

Можно практически не сомневаться, что важные сдвиги земной коры происходили неоднократно.

Альберт Энштейн, в письме Чарльзу Хэпгуду.  Май 8, 1953

Пролог

Столица Атлантиды, 9600 г. до н. э.

Это было время до катаклизма, вызванного людской жадностью и обрушившегося на жителей острова. В храме Посейдона, в сердцевине семи островов Атлантиды, группа воинов встретилась с Верховным жрецом Бога Морей. Он разделил их на семь групп по семь воинов и предписал каждой из групп святую обязанность и предмет власти – пропитанный магией драгоценный камень. Одним надо было опуститься на дно мира, скрыться от любопытных глаз и завистливых желаний в водах, которые их питали. Другие должны были отправиться в земли людей в определенные места, на возвышенности, которые защитили бы род в процессе жестокого наводнения.

Все будут ждать. И наблюдать. И защищать

И служить первым предупреждением накануне уничтожения человечества.

Тогда и только тогда, Атлантида поднимется вновь.

Потому что они – Воины Посейдона, и символ Трезубца, которым они отмечены, является свидетельством их святой обязанности защищать человечество.

Нравится им это или нет.

Глава 1

Ад опустел. Все демоны здесь.

Уильям Шекспир, Буря

Столица Атлантиды. Наши дни

Конлан махнул рукой перед порталом и быстро подумал о том, узнает ли эта магия воина, который не проходил через эти ворота больше семи лет.

Если точнее, то семь лет, три недели и одиннадцать дней.

Пока он ждал, по грудь погруженный в лечебную воду, смерть насмехалась над ним, появляясь на периферии его сознания, мерцая в глубоких синих океанских потоках, окружающих его, пульсируя в алой крови, которая все еще текла из ран на его боку и ноге. Он мрачно рассмеялся, опираясь на руку, чтобы стать на колени.

– Если эта стерва, вампирша Анубиза, не могла меня сломать, я, разумеется, черт возьми, не стану сдаваться теперь! – рявкнул он пустой темноте, которая его окружала.

Как бы в ответ на его вызов, промелькнул радужный водный свет, и портал расширился для него. Двое мужчин – два воина, стоявшие на страже, распахнули свои рты и вытаращили глаза, выражая одинаковый шок, глядя на прозрачную мембрану портала. Он плечами проложил свой путь через открывшийся портал, который становился больше, чтобы вместить того, кого посчитал достойным пройти.

– Принц Конлан! Вы живы, – проговорил один из воинов.

– Большей частью, – ответил он, затем ступил в Атлантиду. Он упивался видом своей любимой родины, впервые за семь лет его легкие раскрылись, чтобы испробовать свежесть наполненного морем воздуха. Недалеко мраморные, белые колонны с золотым узором перед храмом Посейдона сияли в отражающемся свете искусственного заката. Конлан задохнулся от такого зрелища.

Он был уверен, что никогда не увидит его вновь.

Особенно тогда, когда она, смеясь, предложила выколоть ему глаза.

– Высокий принц без зрения! Какая замечательная метафора для потери твоего отца, короля-философа, юный принцик. Почему ты не умоляешь?

Она обошла вокруг него, почти лениво помахивая перед ним хлыстом с серебряным зубцом на конце, пока он стоял беспомощный в цепях, сотворенных для существ из глубинных адских реальностей. Выставив изящный пальчик, она коснулась капель крови, которые появлялись моментально при прикосновении ее хлыста.

Прижав палец к своим губам, она улыбнулась.

– Но ты будешь умолять. Прямо как твой отец, когда я срезала плоть с твоей матери, пока та была жива, – промурлыкала она, в ее глазах зло смешалось с отвратительным желанием.

Он часами ревел от ненависти и презрения.

Днями.

Он даже плакал, доведенный до безумия болью, семь раз.

По одному на каждый год своего пленения.

Но он никогда не умолял.

– Но она будет умолять, – сказал он хриплым голосом, пытаясь стоять прямо. – Она будет умолять прежде, чем я покончу с ней.

– Высочество? – охранники бросились вперед, чтобы помочь ему, зовя на помощь. Он поднял голову вверх и обнажил зубы, рыча, как животное, которым стал. Оба охранника остановились в полушаге. Замерли на месте, не зная, как реагировать на одичавшего принца.

Конлан двинулся вперед, намереваясь впервые ступить на родную землю без чьей-либо помощи.

– Мы обязаны немедленно сообщить Аларику, – сказал старший, более опытный воин. Маркус… возможно, Мариус? Конлан напрягся, в уверенности, что он точно знает этого человека.

Важно, чтобы он помнил. Да, Маркус.

– Вы истекаете кровью, Высочество.

– Большей частью, – повторил он, и, спотыкаясь, сделал еще один шаг вперед. Потом мир завертелся и превратился в темноту.

Вэн стоял в смотровой комнате, глядя на лечебный зал внизу, где Верховный жрец Посейдона, явно изнуренный, занимался его братом. Нужно чертовски много, чтобы вытянуть энергию из Аларика. По слухам, он был самым могущественным Верховным жрецом, который когда-либо служил Богу Морей.

Не то, чтобы воины много знали о различиях одного жреца от другого. Или вообще сколько-либо интересовались этим. Кроме того, что прямо сейчас ему было не наплевать на эти отличия.

Совсем не наплевать.

Вэн крепко схватился за перила, его пальцы впились в мягкую древесину, когда он размышлял, что именно Анубиза могла сделать с Конланом. Он знал, что она сделала с Алексиосом. Один из Семи самых доверенных охранников Конлана Алексиос провел два года под «нежной» заботой Анубизы. Ее и тех злобных отступников из Алголагнии, которые получали сексуальное наслаждение от боли и пыток.

Потом она оставила его обнаженным и почти мертвым умирать в куче свиного навоза на Крите. Вампирская богиня смерти обожала символизм. Вероятно, это она унаследовала от своего отца-мужа, Хаоса. И в ней он был серьезно искажен.

Почти шесть месяцев понадобилось Аларику, чтобы вернуть воину его воспоминания. Эти полгода включали в себя два цикла очищения в храме, чтобы очистить его душу.

Вэн не хотел думать, не терпел самой чертовой мысли, но иногда он размышлял – вернулся ли Алексиос полностью из той темной адской дыры, в которую Анубиза его затащила.

Но все же Аларик признал его нормальным. Алексиос вернулся назад, как один из Семи. Для Вэна было делом чести доверять ему.

Семь служили самыми доверенными охранниками Высокого Принца всей Атлантиды. Даже когда его не стало, и он предположительно умер.

Они также вели и направляли группы воинов, которые патрулировали поверхность земли. Наблюдали за проклятыми людьми, которые позволяли загнать себя в стадо как…, как там их называли кровососы? Овцы?

А в это время Вэн и все остальные воины Посейдона должны были держаться в тени. Вне поля зрения. Инког-черт-возьми-нито. Защищать ходящих по земле от вредителей среди кровососов, лохматых монстров и всей остальной нечисти, с которой можно столкнуться в ночи… И, честно говоря, вредители, казалось, преобладали у этих видов, в особенности, большую часть времени.

И они чертовски прекрасно справлялись со своей задачей за эти прошедшие одиннадцать тысяч лет, плюс-минус. Пока не настал день десять лет назад, когда чудища, населявшие ночь, решили выйти из сумрака. Сначала вампиры, потом оборотни. И когда это случилось, задача воинов Посейдона стала в триллион раз сложнее.

По какой-то причине Анубиза не побеспокоилась допустить своих людей, – свое вампирское общество, – в тайное убежище Атлантиды. Но Вэн был уверен, что это может измениться в любую минуту. Если кто-то и знал о капризах богов и богинь, то только житель Атлантиды.

Опущенной на дно моря по капризу Посейдона.

Не то, чтобы он жаловался когда-либо. По крайней мере, вслух.

Все же, было тяжело защищать людей, когда большие, плохие и уродливые свободно бродили, а воины должны были держаться в тени. Но Вэн спорил насчет этого с Советом до потери пульса и потом, наконец, прекратил. Старейшины не хотели, чтобы кто-то знал об Атлантиде, и пока Конлан не сядет на трон, никто не мог пойти против их указа.

Вэн снова посмотрел вниз на своего брата, едва улавливая успокаивающие звуки арф и флейт, на которых играли девственницы храма, находящиеся в альковах, окружающих его брата. Музыка должна была помочь лечению.

Вэн рассмеялся. Да, вот только Конлан ненавидел легкую, мягкую музыку Дебюсси. Когда он взойдет на трон, то, вероятно, он попросит играть Брюса Спрингстина или U2 на своей коронации.

Если только Конлан взойдет на трон.

Он даже думать не хотел о том, что произойдет, если Конлан стал негодным. Потому что угадайте, кто следующий на очереди? Да. Вэн перейдет из статуса Королевского Мстителя до Высокого Принца в королевскую, богом проклятую, минуту, а он, черт побери, не собирался править.

Он снова посмотрел вниз на своего брата, который лежал так неподвижно. Конлан вырос как королевская особа, честь и долг, и вся эта счастливая ерунда укоренились в его душе. А Вэн вырос настоящим уличным драчуном. Это было большой, уродливой частью его души. Которая увяла и погибла, когда он был с матерью до самого конца, прежде чем она умерла. Когда она умоляла его спасти себя самого. Сохранить своего брата в безопасности.

Он пообещал ей, рыдая, пока она умирала.

Чертовски хорошо он сдержал свое слово.

Дерево затрещало под его пальцами.

– Ух, и прочное же дерево, если можно сломать его голыми руками, – сухо заметил голос.

Вэн не взглянул на жреца, вместо этого вынимая занозы из своих изодранных и кровоточащих ладоней.

– Да, теперь они не так делают перила, как прежде, – пробормотал он.

Аларик скорее не шел, а скользил, как призрак и стал рядом с ним.

– Я могу вылечить их, если хочешь, – предложил он бесстрастно.

– Я считаю, что ты достаточно лечил сегодня, правда?

Аларик ничего не ответил, а только посмотрел вниз через перила на их спящего принца.

Вэн смотрел на Аларика, пока жрец глядел на Конлана. Аларик и Конлан росли, бегая по королевству, как черти, разрушая улицы и поля своими играми и шутками. Редко осаживали их терпимые родители и общество, которое уважало наследника и его кузена.

Потом они прошли через таверны и девушек за стойкой бара с такой же живостью и мальчишеским шармом.

А теперь в жреце не было ничего мальчишеского. Он носил власть своего положения, как щит. Невидимый, но неоспоримый. Резкие черты лица и ястребиный аскетизм его носа напоминали всем, кто сталкивался с ним, что это человек веры, до мозга костей преданный своим обязанностям. Требованиям силы… Если его тускло сияющие зеленые глаза не отпугивали их, это довершало дело.

Верховный жрец, темный призрак, инструмент власти Посейдона.

Чертовски страшный человек.

– Не то, чтобы в нас всех осталось чертовски много мальчишеского шарма, правда, Аларик?

Аларик приподнял бровь, но больше ничем не выразил удивления этим замечанием.

– Ты хочешь знать, был ли он подорван, – сказал он, его лицо было серым и утомленным. После примерно дюжины часов лечения, вообще удивительно, как он мог стоять.

– После Алексиоса, – начал Вэн, потом запнулся, не в силах продолжать. Если Анубиза подорвала душу его брата, тогда королевская семья и в самом деле обречена. Она наконец-то исполнила обещание, данное пять тысяч лет назад.

Потому что Вэн бы тогда отправился даже в ворота самого ада, чтобы вонзить свои клинки в ее кровососущую задницу. И он был достаточно честен с самим собой, чтобы знать, что он никогда не вышел бы из этой схватки живым.

Аларик глубоко вздохнул.

– Он цел.

Все тело Вэна ослабело от настолько громадного облегчения, что его зрение стало на самом деле неординарным; он сморгнул маленькие серые пятна, которые летали перед его глазами.

– Слава Посейдону!

Аларик продолжал молчать, что возродило подозрения в Вэне. Только некоторое сомнение.

– Аларик? Есть что-то, чего ты мне не говоришь? Это ведь просто совпадение, что он вернулся назад через несколько часов после того, как Райзен ворвался в Храм и сорвал Трезубец?

Жрец сжал челюсти, но минуту ничего не говорил. Потом, наконец, ответил:

– Насчет Райзена, ничего не могу сказать. Его невозможно обнаружить. А Конлан…

Аларик замер в нерешительности, потом, казалось, пришел к решению и кивнул.

– Принц цел. Каким-то образом, несмотря на семь лет пыток, он цел. Она не смогла ни подорвать его сознание, ни поймать его душу в свое пользование. Но…

Вэн схватил и сильно сжал руку жреца.

– Но? Но что?

Адарик ничего не сказал, а только посмотрел на руку Вэна, сжимающую его собственную. Знание того, что Аларик мог бы испепелить руку Вэна всего лишь малейшим элементарным усилием, легло между ними.

Но в данный момент Вэну было на это наплевать.

Но он, вздохнув, отпустил руку Аларика.

– Но что? Он мой брат. Я имею право знать.

Слегка кивнув, Аларик снова посмотрел вниз на неподвижную фигуру Конлана.

– Но только потому, что она не смогла склонить его душу на свою сторону, не означает, что Конлан полностью владеет собой. Никто не мог бы выйти из такого длительного периода пыток с неповрежденной душой.

Он снова посмотрел на Вэна пустым взглядом. Смертельным. Обещающим уничтожение. Вэн увидел в глазах жреца отражение собственной потребности надрать вампирскую задницу.

– Конлан вернулся к нам, Вэн. Но мы долго еще не будем знать, сколько его вернулось.

Вэн обнажил свои зубы в жестокой пародии на улыбку.

– Мы это выясним. Мой брат самый сильный воин, которого я когда-либо знал. И Анубиза узнает точно, что значит мое звание Королевского Мстителя.

Он схватил рукоятки своих кинжалов, его глаза сияли.

– Я собираюсь выстрелить местью прямо в ее сморщенную задницу.

Глаза Аларика на секунду засветились таким сияющим зеленым светом, что Вэну пришлось отвести взгляд от него.

– О да. Она узнает. И я с радостью помогу тебе преподать ей этот урок.

Когда они вдвоем вышли из смотровой комнаты, Аларик посмотрел назад на перила, которые разрушил Вэн, а потом опять на Вэна.

– У Посейдона тоже есть, что показать в мести.

Вэн кивнул, молча принимая вторую официальную клятву своей жизни. Даже если это будет стоить мне жизни, Анубиза будет уничтожена. Славься Посейдон.

Сука падет.

– Интересный выбор времени.

Конлан напрягся, его пальцы сжались, в сотой – тысячной попытке достать свой меч, который Анубиза у него украла. Потом знакомый голос проник в летаргию лечебного процесса.

– Аларик, – проговорил он, и снова расслабленно лег на подушки.

Верховный жрец Посейдона смотрел на него, и намек на улыбку мелькал на его губах.

– Немного утомляет, быть правым все время. Добро пожаловать домой, Конлан. Долгий отпуск?

Конлан сел на мраморно-золотом столе целителя, потянулся и посмотрел на зажившую плоть. Кости были не сломаны и поставлены на место.

Но шрамы никогда не заживут.

Потребность выжечь ее лицо ужасно большим энергетическим шаром поглотила его. Въелась в его внутренности. Он стряхнул ее и снова обратил внимание на жреца.

– Правым все время? – повторил он. – Ты знал, что я жив?

– Да, знал, – подтвердил Аларик, на его лице означились резкие линии. Он сложил руки на груди и облокотился на белую мраморную колонну.

Взгляд Конлана остановился на линиях сплава меди и цинка, которые извивались вокруг вырезанных фигур на колонне. Прыгающие дельфины. Смеющиеся нереиды во время своих русалочьих игрищ. Аромат нежно зеленых и голубых лавовых тюльпанов пронизал воздух.

Картины и запахи родного дома, в котором ему был отказано семь проклятых лет.

Он снова посмотрел на Аларика.

– Ты оставил меня гнить?

Он почувствовал себя преданным, это чувство воевало со здравым смыслом. У Аларика были обязательства перед храмом. Перед людьми.

Перед Атлантидой.

Аларик выпрямился и медленно опустил руки, напряжение в нем проигрывало только невероятной силе, которую он держал в себе, его ледяные зеленые глаза горели яростью.

– Я искал тебя. Каждый день все эти семь лет. Даже сегодня, прежде чем ты появился, я готовился присоединиться к твоему брату, который ожидал меня наверху, в еще одном безнадежном путешествии, чтобы найти и спасти тебя из того места, где тебя держали в плену.

Конлан сжал челюсти, вспомнив меткое проходящее замечание Анубизы, затем кивнул.

– Она нас укрыла. Значит, она более могущественна, чем мы предполагали.

Лицо Аларика застыло, как если про все грани и скульптурные линии у него на лице, которые уже, казалось, были вырезаны в мраморе, можно было бы сказать, что они застыли.

– Анубиза, – просто повторил он. Это не было вопросом. – Неудивительно, что богиня ночи может проектировать смертельное пустое место, чтобы скрыть свои занятия.

В воздухе между ними висело и извивалось слово «Пытка». По крайней мере, у жреца хватило порядочности не произносить его.

Конлан кивнул и потянулся к шраму у основания своего горла, прежде чем понял, что делает. А осознав, силой отвел руку вниз.

– Она держала меня подальше от воды. От любой воды, а давала только совсем немного попить, чтобы я не умер. У меня не было возможности направить свою силу, совсем не было возможности.

Когда он смог заставить себя встретиться глазами с Алариком, Конлан поморщился от глубины печали и ярости в них.

– Ни разу. Ни малейшего колебания от твоего существования, – ответил Аларик, схватив нефритовую рукоятку своего кинжала. Он протянул его Конлану, клинком вниз. – Если ты сомневаешься в моей верности, кузен, сейчас же отними у меня жизнь. Я это заслужил за свой провал.

Конлан заметил упоминания о семейных связях в том циничном уголке своего сознания, который регистрировал любезности политики Атлантиды. Аларик никогда не говорил ничего, что бы ни несло в себе, по крайней мере, двойное значение. Часто дискуссионное, временами педагогическое. Никогда оно не было бесцельным.

Конлан принял кинжал и повернул его в своих руках, потом метнул его обратно его хозяину.

– Если ты не справился со своей назначенной задачей, жрец, то правосудие Посейдона надерет тебе задницу. Нет нужды в моем правосудии.

Аларик стряхнул волосы за плечи, его глаза сузились от акцентирования его звания. Потом он просто кивнул и вложил кинжал в инкрустированные изумрудами ножны.

– Как скажешь. У нас сейчас другие проблемы, принц. Наконец, ты вернулся, а прошло всего несколько часов, как средство твоего Восхождения было утрачено.

– Рассказывай, – заявил Конлан, ярость грозила сжечь остатки его самоконтроля.

– Райзен. Он убил двух моих служителей, – Аларик просто выплюнул эти слова, сжимая кулаки. – Конлан, он забрал его. Он забрал Трезубец. Он отправился наверх. Если немертвые получат его в свои руки…

Аларик замолчал. Они оба знали цену неправильно использованной силы. Бывший Верховный жрец Посейдона гнил в черной пучине Храма Забвения за то, что перешел границы своих полномочий.

Посейдон оставлял смертельные напоминания о тех, которые предали его.

Конлан резко вдохнул, волоски на его руках стали дыбом в ответ на почти невидимые потоки первородной энергии, которые из Аларика просочились в комнату. Черт возьми, должно быть, жрец был на грани потери самоконтроля, если выпустил свою силу таким образом. Или за эти семь лет произошел чертовский подъем его силы.

Конлан не знал, какой вариант должен беспокоить его больше.

Их дружба выдержала напряжение требований политики и власти. Конлан доверял Аларику свою жизнь. Разве нет? Достаточно для того, чтобы человек поломал себе голову.

Сжав простыни в руках, он старался обрести хладнокровие. Потому что подобие королевского спокойствия замаскирует яростное безумие, которое грозило поглотить его разум.

Его внутренности.

Пробиться к его душе.

Его сердце уже давно ушло. Пробито кончиком кнута, пока он был вынужден слушать вкрадчивые речи о жестокостях, которые они свершили с его леди-матерью.

Анубиза и ее отступники из Алголагнии. Они убивали его мать понемногу и наслаждались этим процессом. Хуже, они получали от этого кайф. Он содрогнулся, вспомнив, как Анубиза доводила себя до оргазма перед ним, рассказывая истории о том, как пытала его родителей.

Снова, и снова, и снова.

Анубиза умрет.

Они все умрут.

– Конлан? – голос Аларика почти физически выдернул его из воспоминаний о смерти и крови. Аларик. Он сказал, что прошло несколько часов.

– Часов? И вот я здесь, – проговорил Конлан, вспоминая. – Она отпустила меня. Она знала. Аларик, она знала.

Его последний день. Последний час.

– О, принцик, ты мне доставил такое удовольствие, – прошептала она ему на ухо. Потом она скользнула по его обнаженному телу и изящно слизала пот, кровь и другие густые жидкости, которые текли по его бедрам. – Но я полагаю, что ты должен вернуться к своему народу. Там тебя ждет замечательный сюрприз. И в твоем теперешнем состоянии ты больше не такой забавный.

Выпрямившись, она махнула одному из своих помощников.

– Двенадцать моих личных охранников. Двенадцать, понимаешь? Не обманывай себя той временной слабостью. Принц-щенок Атлантиды: скрытые силы в известняке, – она прошлась пальцем по его члену, рассмеявшись, когда он дернулся, чтобы избежать ее прикосновения.

Потом она снова перевела взгляд на помощника.

– Выбросьте его вон.

Все еще обнаженная, ее длинные, кучерявые волосы были в его крови, она прошла к двери его камеры, которая служила его тюрьмой семь лет. Потом остановилась и оглянулась на него через плечо.

– Твоя линия крови забавляет меня, принцик. Скажи своему брату, что я приду за ним в следующий раз.

Он затем выругался, снова обретя свой голос. Называл ее такими именами, о которых он даже понятия не имел. Пока не появились стражники, а один из них показал, что принял оскорбления на свой счет и ударил Конлана дубинкой по голове.

Он стряхнул эту картину из своей головы. Теперь он был свободен от ада Анубизы.

Он никогда не освободится от воспоминаний.

Он, возможно, никогда не обретет вновь полностью здравый рассудок.

Но он был Конланом из Атлантиды, и он вернулся. Его народ желал короля, а не разбитое подобие принца.

Посмотрев на Аларика, он увидел на лице жреца участие. Вероятно, даже Аларик желал короля.

Хватит потакать своим желаниям и мечтам о мести, пора вернуться в действительность.

– Мы уже больше не мальчики, устраивавшие шалости на фестивале быков, не так ли? – заговорил Конлан, и ему на ум пришла тень воспоминаний о той свободе. Времени, прежде чем его настигли обязанности сына своего отца. Прежде, чем Аларика настигла судьба помазанника Посейдона.

Аларик поднял голову, выражение его лица было настороженным, а потом он медленно покачал головой.

– Уже прошло много долгих лет, Конлан.

– Слишком долгих, – ответил Конлан. – Слишком много долгих лет. Он свесил ноги с лечебного стола и поднялся.

– Детство мы переросли, но верность осталась. Ты – мой принц, но ты больше друг мне. Никогда не сомневайся в этом, – сказал Аларик.

Конлан прочел правду в глазах Аларика и почувствовал себя лучше от этого. Он протянул руку, и они пожали друг другу руки в знак возобновления дружбы, которая могла понадобиться им обоим.

Потом он потянулся, с радостью осознав, что его тело снова в рабочем состоянии. Ему нужна каждая крупица энергии.

– Так что и мое восхождение, и мои матримониальные обязательства к давно погибшей девственнице откладываются, – сухо сказал он. – Я не нахожу в себе сил, чтобы переживать насчет второго пункта.

– Она не мертва. Только спит, ждет, когда ты будешь в ней нуждаться. Это твоя судьба, – напомнил Аларик.

Как будто ему нужно было напоминать. Как будто эту особенную обязанность не вдолбливали ему в голову сотни лет. Любовь не входит в рамки размножения воинов Посейдона, особенно, если касается королевских особей.

Он нахмурился от этой прихоти. Любовь. В лучшем случае детская сказочка.

– Я ухожу отсюда. Собираюсь за этим ублюдком, Райзеном. Я верну Трезубец, жрец. И правосудие свершится в Микенском Доме.

Аларик улыбнулся, и Конлан мельком заметил того мальчика, которым тот был когда-то.

– Мы отправляемся сейчас. Вэн готовится выступить. Довольно похожая процессия на «Добро Пожаловать Домой»

Конлан попытался улыбнуться в ответ, но его рот забыл, как улыбаться, так много лет проведя в гримасе агонии.

Годами выкрикивая в гневе и отчаянии.

Аларик поднял бровь, его рот сжался в хмурую линию.

– Это интересное выражение. Ты обязан рассказать мне когда-нибудь, в точности, что они с тобой сделали.

– Нет, – ответил Конлан. – Я не буду этого делать.