Текст книги "Сердце Атлантиды (ЛП)"

Автор книги: Алисия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Аларик следил за Квинн, которая гуляла по пляжу, устремив глаза на песок или в какую-то неведомую даль, возможно, в собственное тёмное прошлое. Атлантиец уже давно обнаружил, что уединённый остров проливал бальзам на душу: здесь к нему не предъявляют никаких требований, не выстраиваются в ряд легионы врагов, которых надо одолеть и убить.

Но они посещали его, эти легионы. Лица всех, побеждённых в бесконечной битве ради защиты человечества от его же безумия, преследовали воина во сне, а временами и в часы бодрствования. Призраки тех, кого он не смог защитить достаточно быстро, решительно и успешно, а потому потерял, также бросали ему обвинения. Из-за этого парада смерти собственное будущее давно уже стало представляться быстро сужающимся туннелем безумия и отчаяния.

А затем жрец встретил Квинн. Сильную, храбрую и полную сострадания. Маленькую человеческую женщину, которая одевалась, как беспризорный подросток, дралась, как закалённый в битвах ветеран, и строила планы не хуже заправского стратега. Именно ей следовало объявить себя продолжательницей рода Александра Великого. Никто не усомнился бы ни на секунду.

Квинн взглянула на Аларика, сведя брови в тревоге за него. Воин даже изумился столь непривычному отношению. Кто-то беспокоится о нём – кошмарном Верховном жреце ужаса. Атлантийки пугали им детей, словно чудищем из страшных снов. «Веди себя хорошо, иначе Верховный жрец Аларик заберёт тебя в храм».

Они думали, что он не знает. А он научился не обращать на них внимания.

Они думали, что ему всё равно. А он с трудом сохранял невозмутимый вид.

– О чём думаешь? Ты слишком сильно сжал мою руку, – сказала Квинн, останавливаясь и поворачиваясь, чтобы взглянуть ему в лицо. – О Птолемее, правда? Нам пора идти. Пока «Гордость Посейдона» у него, мы все в опасности.

Аларик мягче перехватил её руку и поднёс к своим губам.

– Да, о Птолемее. И о другом, не столь уж важном. Боюсь, это место влияет на меня. Слишком много времени и простора для мрачных раздумий, и они затмевают здравый смысл.

Лицо Квинн пересекла тень. Мятежница высвободила руку из хватки Аларика и обхватила себя, будто замёрзла, несмотря на отражаемое песком солнечное тепло.

– Хоть за мной и не стоят века этой битвы, но поверь, я знаю о мрачных раздумьях. Иногда хочется стать той милой легкомысленной особой, которой я притворяюсь для прикрытия. Невероятно, как розовое платье и немного помады способны повлиять на восприятие женского ай-кью.

Жрец опустился на колени, чтобы поднять безупречно целую ракушку, жемчужно-белую с кремово-коричневыми прожилками, стряхнул с неё песок и протянул Квинн.

– Не знаю, что такое этот ай-кью, но, кажется, понимаю, о чём ты. Возможно, нам стоит купить розовое платье Вэну, пусть одурачит врагов в следующей битве?

Квинн рассмеялась.

– О, Боже. Только представь себе! Нет, подожди. Как насчёт лорда Джастиса? С его потрясающими синими волосами и неизменным мечом? Хотя, по правде говоря, так может быть даже страшнее.

Она обвела пальцем край ракушки и сжала её в кулаке.

– Спасибо. Как красиво.

– Напоминание о том, что жизнь состоит не только из крови и смерти, – сказал он, желая убедить в этом и самого себя.

В глазах Квинн отразилось неверие.

– Вся наша только из них и состояла.

– Чтобы жизни остальных были другими, – парировал Аларик. Затем нашёл ещё одну ракушку, сломанную, и зашвырнул её далеко в море. – Всегда считал такую сделку справедливой. До сих пор.

– До сих пор, – медленно повторила Квинн. – Аларик, я никогда не смогу стать такой, как ты хочешь. Я забыла все чувства, кроме гнева, боли и мести.

– Можно снова научиться чувствовать, Квинн. Вспомни Бреннана.

– На Бреннана Посейдон наложил ужасное проклятие не испытывать никаких эмоций, пока он не встретит настоящую любовь и та не умрёт. Это ли не жестокость и извращённость? Твой бог вряд ли относится к числу любящих и благожелательных.

– Но Бреннан встретил Тиернан, и она спасла его и от проклятия, и от него самого. Ты не думаешь, что мы ищем того же?

Квинн вновь заходила взад-вперёд.

– Не знаю. У меня нет времени думать о подобном. Нужно найти Птолемея и узнать, чего он от меня хочет, пока кто-нибудь из приобретённых в прошлом врагов не выследил меня и не положил конец моим мятежным авантюрам.

– Предлагаю сделку, – проговорил Аларик. – Мы проведём здесь день, не думая и не говоря о врагах, самозванцах и смерти. А завтра вернёмся к нашим реалиям и, раз уж так хочешь, перебьём всех «плохих парней», как ты красноречиво выразилась.

Квинн, широко распахнув глаза, взвешивала его слова и наконец кивнула.

– Я согласна. Но, Аларик, я никогда не хотела никого убивать. У меня просто очень редко бывает выбор. Когда больше никто не готов стоять за правое дело...

Поскольку её голос затих, Аларик закончил фразу:

– ...кому-то приходится за него браться. И слишком часто ты брала всё на себя, да?

Их взгляды встретились в полном взаимопонимании, но Квинн чуть качнула головой и отвела глаза.

– Давай пройдёмся и посмотрим, что за теми деревьями?

Столько смелости. Слишком много. Восхищение росло с каждым разговором, пока Аларик не перестал отделять уважение от желания и потребности. Всё сконцентрировалось на одной маленькой женщине.

Маленькой сексуальной женщине. Она направилась к деревьям, а Аларик смотрел ей вслед, очищая свой разум и либидо от внезапного непредсказуемого желания, вызванного видом удаляющейся тугой миниатюрной попки. Эта сексуальная жажда почти забавна. После веков безбрачия он считал себя невосприимчивым, а потом Квинн поразила его с силой цунами.

Разум, натренированный в холодной логике и объективности, теперь в мгновение ока переходил от мыслей о битвах и врагах к размышлениям о том, что можно сделать с её обнаженным телом.

Она повернулась, чтобы позвать его, и Аларик замер, оглушённый очертанием её щеки. Квинн не обладала классической красотой женщин его расы. В ней таилось нечто большее. Чистота духа и скрытая чувственность, которая буквально молила об освобождении.

Едва лишь жрец сообразит, как высвободить собственную сексуальность. Сотни лет безбрачия. Будет... интересно их преодолеть.

Когда он обвёл взглядом изгибы фигуры Квинн, не полностью скрытые поношенной одеждой, тело налилось почти болезненной тяжестью. Так. По крайней мере у некоторых частей проблем с действием нет.

Аларик двинулся к деревьям вслед за любимой, впервые за много лет беспечно улыбаясь.

***

Квинн наблюдала, как Аларик сорвал связку бананов, и не могла отвести глаз от игры мускулов на его чудесной груди и руках. Из-за жары он снял рубашку, и мятежница обнаружила, что ищет предлог дотронуться до жреца. Прикоснуться к горячей, слегка потной мужской коже. Она была бронзово-золотистой, словно выдубленной, и Квинн удивилась, поскольку всегда представляла Аларика выполняющим в храме Посейдона... ну, то, что положено священникам. Курящим благовонии и тому подобное. Смутные воспоминания о посещении католической мессы с подругой детства похоже повлияли на впечатления о том, что должен делать Верховный жрец бога морей.

– Итак, ты проводишь в Атлантиде службы?

Он бросил ей банан.

– Провожу что?

– Церковные службы. Вы собираетесь вместе, поёте гимны и молитесь Посейдону, или как?

Аларика, похоже, вопрос привёл в искреннее недоумение:

– О чём ты говоришь? И потом, я похож на человека, который встречается с другими для песнопений?

Квинн очистила свой банан и рассмеялась.

– Не совсем. Разве что какой-то военный клич. Я просто представила, что именно ты делаешь как Верховный жрец морского бога.

– А. Это.

В три быстрых укуса он проглотил фрукт и бросил кожуру в траву, пусть станет удобрением для следующего поколения растений.

– Нет. Храм не похож на ваши церкви. В качестве Верховного жреца я обладаю сильнейшей магией Посейдона, являюсь защитником Атлантиды, хранителем свитков, наставником для служителей и главным советником для нуждающихся в заступничестве богов.

– Главным советником? – не совсем поверила Квинн. – Правда?

Аларик улыбнулся с таким озорным видом, Квинн даже испугалась, не лишилась ли внезапно всей одежды.

– Я не слишком хорошо консультирую. Этими вопросами занимается мой главный служитель. Он рассказывает просителям, как я, скорее всего, объясню им, что жизнь и должна быть сложной, и боги не вознаграждают тех, кто стонет и жалуется.

– Другими словами, жрец дает советы в стиле «соберись, сосунок», – проговорила Квинн, давясь от смеха. – Понимаю, почему тебе не дают лично беседовать с людьми.

Аларик выгнул бровь:

– А ты зря оскорбляешь меня. Я прекрасно умею общаться с людьми. Просто не люблю.

– Правда? Никогда бы не догадалась.

– Люди надоедливы, – объявил он, скрещивая руки, что произвело восхитительный эффект на мышцы этих самых рук и груди.

У Квинн внезапно пересохло в горле. Она провела в одиночестве почти столько же времени, сколько он. И, конечно, именно потому тело трепетало, а дыхание замирало в легких, когда Аларик оказывался поблизости. Хорошо, что ему не позволено заниматься сексом, иначе они подожгли бы остров своей страстью или установили рекорд мира по неуклюжим ласкам.

– Бедный малыш, – наконец ответила она без всякого сочувствия и принялась за банан: дочистила, откусила огромный кусок, прожевала и проглотила, блаженно сомкнув веки. – Как вкусно… – Подняв глаза и встретив взгляд Аларика, Квинн забыла, о чём говорила. Он смотрел на её рот, и взор его горел изумрудной зеленью.

– Вкусно, – повторил жрец сдавленным голосом. – Квинн, ты испытываешь меня сверх всякой меры. Последние несколько часов я сражался сам с собой, чтобы удержаться и не дотронуться до тебя. Похоже, эту битву я проигрываю. – Он глубоко вздохнул. – Мне необходимо тебя поцеловать. Ты позволишь?

Аларик опустил руки, и Квинн заметила, что он сжал их в кулаки.

– Вряд ли это хорошая идея.

Она поняла, что у неё самой руки дрожат, и бросила фрукт, чтобы спрятать их за спину. Никогда не показывай слабость врагу.

Или потенциальному любовнику.

Квинн перебрала различные варианты ответа и наконец остановилась на правде.

– Если ты поцелуешь меня, как мы сможем остановиться? Не уверена, что мне хватит сил для нас двоих. Не с тобой.

Его улыбка заострилась и стала хищной.

– Квинн, я не хочу останавливаться.

Он приблизился на шаг, затем второй.

– Я мог бы целовать тебя вечно, и всё равно было бы мало.

По прежним кратким и очень немногочисленным столкновениям она понимала, что жрец говорит правду. И перед лицом её была беспомощна.

– Тогда поцелуй меня, наконец, – сказала Квинн, подчиняясь неизбежному.

Аларик перелетел разделяющее их пространство, и ей едва хватило времени глотнуть душистого тропического воздуха, как он оказался рядом, обнял и чуть не оторвал от земли.

– Я ждал тебя всю жизнь, – резко признался он, и совершенная искренность на его лице усмирила мятежницу.

– Как и я тебя, – прошептала она, зная, что должна всё отрицать. Зная, что это неправильно. Во имя восстания она натворила столько жутких дел. Тёмных и смертельных. Извращённых и ужасных. Она не заслужила Аларика, воина-жреца, шагнувшего со страниц мифологии прямо в её сердце.

– Хватит так много думать, – пробормотал он.

А когда жрец захватил её рот своим, Квинн обнаружила, что вовсе не способна думать.

Его поцелуи жгли кожу: рот, лицо, шею. Аларик целовал так, как мог бы просить о милости и благословении умирающий – отчаянно и безудержно. Квинн просто начала падать и тонуть в бездне чувств, желания и нужды. Мятежница поняла, как крепко обвила руки вокруг шеи возлюбленного, как тесно прижалась к его телу – их не разделяет даже дыхание.

Но и это недостаточно близко.

Квинн погрузилась в водоворот чувств, в бурю потребности, по сравнению с которой торнадо, сотворенное Алариком в Токио, казалось лёгким бризом. Давно бездействовавшие нервные окончания посылали яркие вспышки к центру наслаждения в мозгу, пока Квинн не раскалилась от острого, почти болезненного жара незамутнённого желания.

Она ли застонала, он ли – но Аларик поднял любимую выше, а она обхватила ногами его поясницу и прижалась ещё сильнее, чувствуя по его набухшей тяжёлой плоти, что если в прошлом жреца и останавливали правила, сейчас ему определенно не занимать ни желания, ни способности.

Он хотел её, и это знание вело женщину дальше и дальше к краю, лишая здравого смысла и рассудка, к пропасти, наполненной потребностью, вожделением и голодом.

Аларик немного отстранился и посмотрел на любимую сверху вниз, его горящий взгляд стал неистовым и тяжёлым от желания.

– Квинн, ты нужна мне. Немедленно. Подо мной или сверху – как ты захочешь, но нужна обнажённая. Прямо сейчас.

Глава 9

Аларик никогда не был ближе к опасности потерять рассудок, чем теперь с женщиной, которую так крепко сжимал в объятиях. И ощущал, что если она прекратит его целовать, он наверняка умрёт без её прикосновений. Всё существо атлантийца сосредоточилось в омывавших его жгучих волнах потребности и голода. Он хотел Квинн как никакую другую женщину за все долгие одинокие века своей жизни.

Он нуждался в ней. И к дьяволу последствия.

– Аларик? Твои эмоции изменились. О чём ты думаешь?

Квинн старалась сфокусировать ошеломлённый взгляд потемневших глаз.

– Ничего важного, – твёрдо ответил атлантиец и поцеловал её еще раз.

– Нет, – возразила она, пытаясь отстраниться. – Неправда. Что происходит в твоём выдающемся, но тёмном и извращённом мозгу?

Жрец покачал головой и вновь склонился к любимой, но та просунула руку между их телами и оттолкнула его.

– Скажи мне.

Аларик сдался, зная, что она будет настаивать, пока он не подчинится.

– Всю жизнь мне говорили, будто обет целомудрия – ключ к моей власти. Старейшины жёстко вдалбливали в меня необходимость защищаться от плотских желаний и нежных чувств.

Квинн сжала его руку и отошла на шаг, и теперь он видел её лицо. Сейчас у него не осталось выбора. Нужно признаться и невозможно смягчить суровую правду. Потому Аларик просто сказал как есть:

– Велика вероятность, что нарушив обет целомудрия, я потеряю свою магию.

Неприкрытая правда повисла между ними на несколько долгих мгновений, затем Квинн отскочила от жреца так резко, что поскользнулась и упала. Он хотел помочь ей, но она покачала головой, отползая на четвереньках.

– Не прикасайся ко мне. Как ты можешь говорить такое, а потом пытаться дотронуться до меня? – В голосе звучали истеричные ноты, а в глазах горело исступление. – Я не могу принять на себя это бремя, Аларик. И не проси.

– Нет, ты не понимаешь. Это лишь слова старейшин. Кили, учёная, которая прошла смешение душ с Джастисом – чтец по предметам. Она сообщила мне, что старейшины лгали или по крайней мере ошибались. И по правде говоря, самый могущественный Верховный жрец в истории Атлантиды не только не жил в одиночестве, но и был официально женат. Нерей женился на Зелии, и, по словам Кили, они жили в любви и счастье.

Квинн всё продолжала трясти головой.

– Кили. Она же человек, правда?

Аларик утвердительно кивнул.

– Итак, человек, который утверждает, что принимает излучение психической энергии от предметов, говорит тебе: «Аларик, можешь нарушить священную клятву, ничего страшного не случится, волноваться не о чем» – и ты думаешь, этого вполне достаточно?

– То же утверждала и Серай, – в отчаянии сказал он.

– Конечно. И после одиннадцати тысяч лет анабиоза с её памятью ничего не произошло? – Квинн покачала головой. – Нам нельзя рисковать. Может быть, этот Нерей никогда не давал ту же клятву, что и ты. Может, его магия действовала иначе. Или, возможно, она просто ошиблась.

– Когда ты так говоришь, конечно...

– И что случилось с этим Нереем? Вечное счастье? Море пухлых ребятишек?

Аларик помолчал. Как раз тут и заключался недочёт всей истории.

– Когда Зелия умерла, Нерей попытался затопить весь мир. Он почти разрушил купол и всю Атлантиду.

– Хочешь сказать, он свихнулся? – Квинн вскочила на ноги и постаралась отойти как можно дальше от жреца. – Сдурел, обезумел, сбрендил, стал подходящим кандидатом в комнату с мягкими стенами? Он чуть не разрушил всю твою цивилизацию – но Бог с ним, давай разденемся?

Её голос набирал силу. Несчастную трясло.

– Возможно, одно с другим не связано, – осторожно начал Аларик.

Он отчаянно хотел найти способ исправить сказанное, чтобы из её голоса исчезли ужас и неверие – но не представлял как.

Тело, восставшее после многих лет отрицания, болело, а разочарование и опустошающая уверенность, что с каждым вылетающим изо рта словом увеличиваются шансы сохранить обет целибата в обозримом будущем, росли.

– Возможно, не связано. Священная клятва, безумие, разрушение Атлантиды. Но всё хорошо. Возможно, одно с другим не связано, – бормотала Квинн, шагая к пляжу. – Аларик, вытащи меня отсюда.

– Нам нельзя сейчас уходить. Я отказываюсь куда-то тебя переносить, пока мы не поговорим, – пояснил он приказным тоном, следуя за ней по пятам.

К несчастью, раздраженная женщина не способна следовать приказам.

– Забери меня отсюда! – воскликнула Квинн, подчеркивая каждое слово, словно разрубая фразу кинжалом. – И больше ко мне не прикасайся. Ни сейчас, ни потом. Или хотя бы пока твой народ не перестанет в тебе нуждаться, а ты не постареешь, поседеешь и уйдешь в отставку.

Жрец обогнал свою спутницу и поспешил убрать с дороги низко висящую пальмовую ветвь, чтобы Квинн в неё не врезалась. Квинн же остановилась и ткнула пальцем ему в грудь.

– Вот только этого не произойдёт. Ты не постареешь и не поседеешь. Я состарюсь и побелею, если проживу так долго. Скорее всего, вряд ли. Ты по-прежнему будешь молодым и красивым, горячим и сексуальным, а я никогда не смогу тебя поцеловать. Из-за твоих стараний я хочу того, что нельзя получить, и прямо сейчас ненавижу тебя за это! – Она наконец остановилась, чтобы перевести дух. – И… и… надень рубашку!

Аларик смотрел, как Квинн идет к пляжу, не в силах придумать слова, способные всё исправить и отмотать время на несколько минут назад, к поцелуям. Слабое покалывание магии за спиной предупредило жреца об открытии портала. Аларик развернулся и увидел, как на песок ступил Верховный принц собственной персоной.

Конлан посмотрел на жреца, на удаляющуюся Квинн – и присвистнул.

– Что ты сделал с моей невесткой? Райли топает так, лишь когда готова меня пристукнуть.

– Хотел бы я, чтоб она меня ударила, – мрачно сказал Аларик. – Боюсь, проблема гораздо серьёзнее.

– Насколько всё плохо? Тебе по крайней мере не грозит из-за неё отречься от трона, – пошутил Конлан, сделавший именно это для Райли, сестры Квинн.

– Хуже. Мне грозит нарушить клятву Посейдону.

Конлан округлил глаза:

– Ты веришь словам Кили относительно твоей магии?

– А у меня есть выбор? Я обращался к Посейдону вновь и вновь, но он отказывается отвечать. Я обращался к старейшинам, а они говорят мне то же, что и всегда: если поддашься плотскому греху, то потеряешь всё своё могущество. Мне остаётся либо поверить им и провести остаток жизни в одиночестве, либо поверить в правоту Кили и Серай и сделать Квинн своей.

Аларик из чистого разочарования впечатал в песок гигантскую энергетическую сферу.

– Серай? – поднял бровь Конлан.

Жрец сообщил ему, что рассказала атлантийка.

– Похоже, Квинн не в настроении рисковать твоим будущим.

Конлан наблюдал, как невестка шлёпнулась на песок, намеренно повернувшись к ним спиной.

– Квинн нужно убедить, – рявкнул Аларик. – И мне лучше сделать это в Атлантиде.

– Скажу не тая: я знаю, что не смогу на тебя повлиять, но беспокоюсь о последствиях. Не представляю тебя в иной роли, кроме как Верховного жреца Атлантиды. И есть ещё небольшая проблема: как, во имя всех кругов ада, мы вернём «Гордость Посейдона», если ты не сможешь прикоснуться к камню? – с угрюмым видом напомнил Конлан.

– В том-то и дело, – ответил Аларик, стискивая руки в кулаки. – Мои обязанности должны всегда стоять на первом месте.

– Теперь, когда мы определили любовь твоей жизни или отсутствие таковой, – печально улыбнулся Конлан, показывая Аларику, что разделяет его смятение, – какие ещё новости? – и тут же, увидев, как жрец стукнул себя по лбу, с удивлением заметил: – Не могу поверить, что ты когда-либо делал что-то настолько порывистое.

– Как раз сейчас моя жизнь совершенно вышла из-под контроля, я просто не узнаю её. – Аларик бросил ещё один энергетический шар в песок рядом с замысловатой стеклянной фигурой, которую сформировала первая сфера. – Всплыла самая важная новость, а я лишь сейчас о ней упоминаю. Прошу прощения.

– Упоминаешь о чём? – спросил Конлан с завидным терпением.

– Появился претендент на трон. Называет себя Птолемеем Возрожденным и утверждает, будто происходит от Александра Великого. Он украл «Гордость Посейдона» и теперь собирается провозгласить себя королем Атлантиды.

Конлан моргнул и обнажил зубы в зловещем подобии улыбки.

– Что? Кажется, нам лучше сесть и обсудить этот вопрос.

***

Квинн не пришлось долго убеждать отправиться в Атлантиду. Она ждала приглашения с тех пор, как впервые узнала, что сестра влюбилась в атлантийского Верховного принца. К тому же ей до смерти хотелось увидеть маленького племянника. Нужно будет как можно дольше игнорировать безумного Верховного жреца с бредовой идеей лишиться магии, а потом сбежать в Нью-Йорк в надежде, что Птолемей ещё там и выдастся случай ему противостоять. Или найти другой способ его достать. Таков нынешний план.

Не лучший и даже не совсем план, но начинать с чего-то надо. Если бы только сердце не болело так сильно при мысли о грядущем.

Квинн вошла в портал, раздумывая, сколько переходов через волшебную дверь понадобится, чтобы пресытиться подобными путешествиями. Каково бы ни было число, она его ещё не достигла. Возможно, и не достигнет. Мятежница не ждала, что удастся часто посещать Атлантиду до конца своей предсказуемо короткой жизни.

Когда магическая дверь высадила Квинн на траву, та вспомнила Норико и повернулась лицом к сияющему овалу.

– Спасибо, что доставила меня и не бросила умирать в том торнадо. Благодарю.

Вооруженные гвардейцы, стоявшие свободным полукругом, смотрели на гостью с весельем, но тут портал вспыхнул ярким синим блеском, и из центра его раздался глубокий мужской голос:

– Не за что.

Тогда выражение на лицах гвардейцев сменилось потрясением и пришла очередь Квинн веселиться.

– Вежливость никогда не повредит, – высокомерно обратилась она к тому, кого сочла главным.

Он поклонился, в уголках губ мелькнула усмешка:

– Да, миледи.

– Я думал о том же, – начал Аларик, но сжал губы, чтобы удержать дальнейшие слова, когда Квинн намеренно отвернулась от него к Конлану, взиравшему на портал со слегка расширенными глазами.

– Так что это? Знаменитый... о-о-о. Ну и дела!

Квинн замолчала и почти перестала дышать, глядя вверх на прозрачную структуру, мягко изогнувшуюся над головой. Купол. Так это правда.

Над куполом неподалеку от прибывших проплыла россыпь мерцающих огоньков. Очарованная, гостья подошла ближе и поняла, что они именно уплыли, поскольку то оказалась стайка крошечных радужных рыбок, чьи брюшки сияли, как рождественские огни. От красивого зрелища дух захватывало, и Квинн наконец решилась расслабиться и просто наслаждаться моментом.

Когда она отвернулась от рыбок и посмотрела вверх, то увидела, как в сумеречном небе внутри купола искрятся звёзды, но не узнала созвездия.

– Такие созвездия вы видели прежде? В те времена, когда Атлантида ещё находилась на поверхности вместе с другими континентами?

Конлан кивнул:

– Да. Это самовоспроизводящаяся магия, созданная более одиннадцати тысяч лет назад. Понятно, что с тех пор звёзды поменяли положение.

– И конечно, Бермудский треугольник, где вы находитесь, тоже влияет на видимые вам звёзды, правильно?

– Да, но есть надежда, что это изменится, когда мы поднимемся и вновь займём своё место на поверхности. Мы полагаем, именно магия, необходимая, чтобы поддерживать и скрывать нас так глубоко под водой, вызывает временные нарушения наверху.

– Здесь нет луны.

Аларик покачал головой.

– Нет. Мы не знаем, намеренно или по недосмотру.

Когда Квинн повернулась к нему, её едва не раздавила грусть в его глазах. Аларик оказался в тисках ужасной дилеммы, и Квинн не хотелось его сломать. Невозможно. Невыносимо смотреть, как он страдает от отчаяния и как неспособность помочь соотечественникам поедает его душу.

Лидер повстанцев слишком близко и по собственному опыту знала этот вид отчаяния. И никогда по собственной воле не причинила бы другим такого страдания. Особенно Аларику. Только не ему.

Так что она надела на лицо счастливую улыбку.

– Теперь пришло время мне познакомиться с племянником, как по-вашему?

Конлан улыбнулся:

– Он украдет твоё сердце и обслюнявит плечо. Я уже беспокоюсь о тебе. У него сейчас режутся зубки, и он ведет себя, как рыбка-прилипала.

Квинн рассмеялась.

– Прилипала? Мы говорим: как медведь.

– Знаю, но это бессмыслица. Медведи пушистые и ходят. А прилипалы – гадкие создания, которые упрямо цепляются за тебя гораздо дольше, чем тебе хочется.

Принц провёл рукой по волосам, и Квинн внезапно поразило его сходство с братом Вэном.

Её племянник будет похож на этих мужчин: высоких, смуглых и просто замечательных – и в то же время в нём есть гены Доусонов. Она задумалась, какие у него глаза: цвета океанской синевы, как у Райли, или, может быть, тёмные, как у неё самой. Будут ли у него золотые кудряшки, как у мамы, или мрачная красота Конлана?

Она ускорила шаг.

– Ты прав насчёт прилипал. Наверное, мне стоит взять на заметку это выражение. Но нельзя ли поспешить, м-м-м, ваше высочество? Я не видела Райли целую вечность.

Конлан снова рассмеялся и дружески обнял её за плечи.

– Эй, не вздумай меня так называть. Мы теперь семья.

Семья. Атлантида. От мифов нет отбоя.