Текст книги "Даже не думай! (СИ)"
Автор книги: Алиса Ростовцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Самое лучшее воспоминание о том времени моей жизни.
Этот вечер запомнился мне слишком теплым и ярким. Да, все вечера с ребятами за последние годы было полны азартом, драйвом, весельем и смехом. Но именно ночные посиделки 23 мая 20…г стали для меня самыми дорогими.
Много месяцев спустя, проводя вечера одна, в другом доме за многие километры от близких мне людей, я вспоминала каждую мелочь. Как шутил Ник, корча забавные рожицы. Как Флейм с серьезным видом рассказывал об их с Ником планах на ближайшее время. Мы старались не думать о том, что впереди помимо новой работы, новых возможностей и новых знакомых, нас ждет разлука.
Ребята уезжали в столицу уже через полторы недели.
Тогда никто из нас не знал, что эта встреча в моей квартире после дурацкого разговора с Тимуром станет едва ли не последней. Вскоре, наши поезда разойдутся по разным рельсам, судьба стремительно закрутит в водовороте новых проблем. И встретиться снова вот так, как сейчас, мы, вряд ли, когда-то сможем.
Но в ту ночь интуиция спала мертвым сном и еще не скреблась тоской по самому сердцу.
Мы были счастливы.
* * *
Следующее утро начиналось фантастично.
Я проспала. И даже будильник, трижды прокрутивший одну и ту же мелодию, не смог меня разбудить. Я отключала звук, в полусне уверяя себя, что полежу всего две минутки и скоро встану. Сейчас встану. Без проблем. А потом…
Звонок домофона оказался куда эффективнее. Я с трудом разлепила глаза. И первым на чем остановился мой взгляд, оказались часы.
Девять???
Пара началась двадцать минут назад!
Я вскочила с кровати и только после этого сообразила, что резкий звук, отдающийся дребезжанием в моей голове, мне вовсе не снится. Флейм что-то забыл у меня?
Даже не думая о том, что кроме Андрея в этом городе теперь появился как минимум еще один человек, которому я мола бы понадобиться с утра пораньше в будний день (по идее в то самое время, когда я должна быть на парах), я кинулась к домофону. На несколько секунд притормозила у зеркала, ужаснувшись своему бледному виду, встрепанным волосам, кругам под глазами и помятой футболке.
Вчера я умудрилась лечь спать, не переодевшись. Только стянула с себя шорты и упала на неразобранную постель.
– Это ты? – бодро крикнула в домофон услышала в ответ «это я…» и, не дождавшись продолжения, потребовала, чтобы Ник поднимался. По голосу и интонациям я с трудом распознала друга. Но, в конце концов, мы вчера прилично выпили вместе. У меня до сих пор раскалывалась голова. И вообще чувствовала я себя, как алкоголик со стажем. Но мне ни капельки не было стыдно.
Даже таблетки, которые не рекомендуют мешать со спиртным, меня не остановили. Мне хотелось расслабиться, и я сделала это.
Пока Ник поднимался на мой этаж, я успела забежать в ванную. Включить душ и заколоть волосы, чтобы длинные пряди не лезли в лицо. Успела на кухне нажать на кнопку кофеварочной машинки.
Если повезет и Ник сегодня на машине, мне нужно убедить его подвести меня в универ. Если буду добираться своим ходом, мне придется тащиться по утренним пробкам почти час.
Я предусмотрительно подбежала к двери ровно в тот момент, когда мой гость нажал на кнопку звонка.
– Привет! – с улыбкой я разблокировала дверные замки. – Ты?!
Керимов с легким недоумение пялился на меня. Явно не ожидал такой бурной встречи.
– Ммм… Ты? – снова переспросила, словно проверяя, не является ли Тимур продолжением моего сна. – Ты что здесь делаешь?
– Доброе утро. Я тоже рад тебя видеть. Ксе-ения, – дразнящие нотки в голосе Керимова меня насторожили.
– Это ты так издеваешься? – решила поинтересоваться, чтобы прояснить ситуацию. Ухмыляющийся Тимур в моем парадном смотрелся немного странно.
– Это я так напрашиваюсь в гости. Я так и думал, что ты проспала.
– Эээ… откуда ты знаешь?
Улыбка Керимова тронула уголки его губ и вышла немного кривой. Да и радости в его серых глазах стало меньше.
– Ты, что? Ждал меня с утра? Почему не позвонил на мобильник?
– Он у тебя отключен.
Упс. Я уже забыла, что с утра, разбираясь с надоедливым будильником, поступила кардинально. Вырубила звук и… подключение к сети.
– Ты меня впустишь?
Я вздохнула.
– Заходи.
– О… Отличный вид.
– Что?
– Погода, говорю, хорошая.
Я резко развернулась и уставилась на Тимура.
– Ты о чем? Опять твои шутки?
– Нет, – честные-пречестные глаза.
– Керимов, не беси меня с самого утра, – предупредила мрачно.
– Тимур, – парень многозначительно кивнул.
– Что…?… О, да. Тимур, не беси меня! так лучше?
– Вполне. Я сказал, отличный вид.
Я хмурилась, ожидая продолжения. Даже стрельнула глазами по своему коридору. Вроде, вокруг все было более-менее чисто. Дверь в гостиную была прикрыта. Тимур никак не мог видеть того бедлама, который творился там после вчерашней встречи с друзьями. На журнальном столике осталась пепельница, полная окурков. Две пустые бутылки из-под вина стояли у шкафа. Позор, конечно. Но Керимов об этом пока еще ничего не знал. Так о чем тогда его шутка?
– И? – сдвинула брови, злясь, что Тимур зря отнимает мое время. Я до сих пор не выяснила, зачем он явился. А вместо того, чтобы получить от него объяснения и бегом отправиться в душ, я стою в коридоре и терплю его приколы.
– Сзади. Ксения. Сзади…
Сказано это было так…
На грани приличий и пошлости. Но голос и взгляд профессионального соблазнителя не оставили сомнений. Я должна по идее сейчас смутиться, покраснеть и… облизать губы. После этого Тимур обязательно меня поцелует. И это утро продолжится для нас… ну хотя бы… на полу в гостиной. Тимур, судя по его замашкам, нетерпеливый мальчик. И как бы он не старался произвести на меня впечатление обаятельного мерзавца, в первую очередь он эгоист. И наверняка, (черт, жаль нельзя поспорить самой с собой) об удобстве своей партнерши он позаботится в последнюю очередь.
Я фыркнула, закатив глаза. А потом, прихватив пальчиками край футболки, подняла ее… настолько, чтобы почти не оставлять простора для фантазий.
– Так лучше? – поинтересовалась с долей сарказма.
Сейчас проверим тебя на стрессоустойчивость, милый.
Тимур прошелся внимательным взглядом по моему телу.
– Тебе честно?
Я расхохоталась.
– Конечно, да! Я бы показала тебе больше, чтоб ты покритиковал по полной программе. Но не хочу тебя пугать. Знаешь, после больницы эпиляцию руки не дошли сделать, – понизив голос, доверительно добавила. – Зона бикини ни к черту.
Керимов усмехнулся. И тоже, стараясь говорить шепотом, признался.
– Извини, не доверяю тебе на слово.
Ах, так.
Я гневно прищурилась и сжала кулаки.
– Только попробуй распустить руки!
Керимов усмехнулся.
– Иначе ты пустишь в ход… биту? – невинное предположение с тонким намеком на мою беззащитность.
– Я справлюсь с тобой голыми руками!
– Сколько стра-асти… Но извини, я сегодня собрался на пары. Вынужден отказаться от предложения. Обещаю подумать… как-нибудь.
– Ты меня еще обвини в совращении несовершеннолетних для полного комплекта.
– А где ты видишь подростков?
– Судя по-твоему поведению и умственному развитию, тебе только шестнадцать.
Керимов усмехнулся.
– Ты когда-нибудь договоришься, Ксения. И мне придется доказывать тебе, что я уже вполне… взрослый мальчик.
– А ты моего приглашения ждешь? Сам первый лезешь!
– Ну, если для тебя простой комплимент – это приглашение к сексу, тогда все ясно.
– Что тебе ясно?
Перекидываясь фразами, как мячом в пинг-понге, мы вдруг подошли к опасной теме. Я мгновенно почувствовала напряжение Тима. Отбивать мою «подачу», он почему-то не торопился.
Секундная пауза, и Керимов вдруг стал серьезным.
– Мы опаздываем в универ. Лучше иди собираться.
Я немного помялась, приглядываясь к Тиму и пытаясь по выражению его лица догадаться, о чем он только что подумал. И что именно не договорил. Но Керимов, как назло, отвел взгляд и как ни в чем не бывало поинтересовался, откуда доносится запах кофе.
– На кухне. Только оставь мне.
* * *
И опять машина. И опять эти пробки.
– Если бы ты вовремя встала, блин…
– Ну да. А ты мог бы не приезжать, – в тон Тимуру откликнулась и зевнула.
Керимова никто не просил доставлять меня в универ, так что со своими претензиями он может идти лесом.
Посылать его прямым текстом я пока не желала, но мой обычный воинственный настрой уже не давал мне сидеть молча. Вот умеет же этот… нехороший человек… все испортить одним своим словом. И ведь пока он не открывал рта, был такой душка.
Я покосилась на Тимура и вздохнула, исключительно про себя. То, что вся ночь была испорчена его присутствием в моих снах, я не хотела обсуждать даже с самой собой. Это притяжение к Керимову такая мерзкая штука, что я начинаю считать себя больной.
– Ты успела повторить вчера Ваську (*Василису Петровну* – прим. Автора)? – Тимур опять озаботился моей подготовкой к занятиям.
– Нет, – я потянулась и устроилась удобнее в кресле. Ехать предстояло еще минут двадцать.
– Она тебя спросит.
– Решил поиграть в пророка?
Тимур покосился на меня.
– Ты начинаешь задираться на ровном месте. Давай я отвечу, что это банальная логика. Ты неудачно пошутишь про мужской ум, я проедусь по твоим супер-способностям… Ты этого хочешь?
– Это намек, чтобы я замолчала?
– Намек – общаться нормально.
– Ага. А как вешать на меня всех собак, типа «если бы ты раньше встала»…, так это – мы ни при чем, – я передразнила Тимура.
Керимов даже не фыркнул и не стал усмехаться.
– Либо у тебя проблемы с самооценкой, либо ты в каждом моем слове ищешь подвох.
– Знаешь, за десять лет и не к такому привыкнешь. Как-то раньше ты не удивлялся этому факту.
– Может, мне просто уже надоело?
– А, может, тебе просто оставить меня в покое? И заняться свои…
From here on out
I'll be your commander
No fear no doubt
I'll provide the answer
Right now I command you to dance
I'll be your commander
Right now I command you to dance
I'll be your commander
Right now I command you to…
Ремикс Девида Гетты не дал мне закончить фразу.
Керимов со смесью восторга и удивления уставился на экран сотового и, протягивая руку к мобильнику, улыбнулся. Нет, не так – он расцвел улыбкой!
Выражение его лица, всего мгновение назад ехидное, капельку усталое, небрежное и снисходительное одновременно, вдруг изменилось. Я и до этого считала Керимова откровенно красивым. Без всяких «если» и дополнительных «но». И все-таки только сейчас я осознала, насколько сильно его очарование.
Я зажмурилась, когда собственное сознание озарилось вспышкой неоновых букв «you are beautiful». Если бы не поток автомобилей, который окружал нас со всех сторон и медленно двигался вверх по проспекту, я бы бросилась прочь из машины. Лишь бы оказаться подальше от Тима.
Я вдруг поняла, что вот такой Тимур – настоящий. И его искренняя улыбка без примеси ненависти, сарказма или похоти – вот она. И против нее у меня никогда не было и не будет защиты. Кто-нибудь, скажите, мне повезло, что так… воздушно… он улыбается для другой?
– Доброе утро, любимая, – я бы заткнула уши, если бы обращение Тимура к своей собеседнице не привело меня в состояние шока. Я боялась пошевелиться, чтобы Керимов, не дай Бог, не вспомнил о моем присутствии в своей машине. Или что бы меня не убил, когда вспомнит…
– Да, Ян, все в порядке. Еду на пары. Ты давно проснулась? …
– Так ты одна?! …
– Когда он уехал? …
– Надолго? …
– Ну, наконец-то! Так ты свободна? …
Я слышала подобный треп в исполнение Никита и Флейма уже много раз. Их сменяющиеся едва ли не каждую неделю подружки часто звонили именно в тот момент, когда друзья проводили время со мной.
Счастливиц называли «кисками», «зайками», «лапами», «малышами» или «малышками», «пусечками», «котятами» и «тигрицами». Редкие исключения слышали от парней – «дорогая». Дважды Ник влюблялся до беспамятства и уверял нас с Флеймом, что это навсегда. Обеих своих пассий в период этих сезонных обострений он с придыханием в голосе называл «хорошая моя».
Но «любимая»… любимая это сильно.
Для мужчины назвать девушку именно так, без позерства и пустой рисовки, это равносильно едва ли не предложению выйти замуж.
Все серьезно! Без шуток. Любовь-морковь. Эм… Я должна радоваться за Тимура?
Почему-то раньше, даже когда Ник вдохновенно рассказывал, как глубоко и навеки он влюбился в Катю-Марину, даже тогда мне не было настолько больно.
Слова же Тимура рождали в моем и без того зацикленном именно на нем мозгу самые жуткие мысли. Даже недоступный Никита был куда ближе ко мне, чем Керимов. Просто потому что, веди я себя по-другому, или встреться с ним при других обстоятельствах, где Ник не приучил бы себя видеть во мне друга, и мы с ним… попробовали бы что-нибудь замутить. Это ясно, как дважды два.
Но с Тимуром все совершенно не так. У меня никогда не было шансов. По слогам. Ни-ког-да.
И сейчас это тоже стало для меня очевидным.
Дело не в том, что его поведение меня бесит. Не правда. Или правда отчасти. Все куда хуже, пора признаться в этом себе. Все мои придирки и попытки устроить скандал – это единственный способ получить от Тимура толику его… света? Сделать что угодно, но быть рядом. Даже в качестве его персонального врага для оттачивания едких шуток.
Сколько раз Марр говорила, что я больна? Раз двести?
– Я смогу только часа через три. Пока доберусь по Мкаду. Будешь ждать? …
– Договорились. Я решу все дела и выезжаю. Не скучай. Люблю тебя. …
– Эй, с тобой все в порядке?
Голос Тимура почти не изменился. И пока парень не потряс меня за плечо, я не сразу поняла, что он обращается именно ко мне. Оказалось, что он уже положил трубку.
– Что с тобой? Что случилось?
– Ничего. Просто тошнит, – я соврала. Уставший мозг отказывался предлагать варианты ответов.
Керимов чертыхнулся, резко вывернул руль и через несколько мгновений мы припарковались у какой-то остановки.
Я ждала только этого, чтобы выбраться из машины. Несколько глотков свежего воздуха, и все будет в порядке. Но Тимур, конечно, думал иначе. Я напугала его своим «тошнит».
– Что-нибудь болит? Голова кружится?
– Нет, нет… Все нормально уже. Мне лучше.
Я вскинула голову, улыбнулась.
– Правда лучше.
– Ты что-нибудь ела утром?
– Забей. Меня, наверное, укачало.
– Не фиг пить кофе на пустой желудок.
Керимов пытался проявить элементарную заботу. Но выглядел при этом мрачнее тучи. Уже дважды за эти несколько минут нашего короткого разговора, он покосился на часы.
– Я позавтракаю в универе. Не страшно.
– Да… зайди сразу в буфет. Ну что, тогда едем?
Я вернулась в машину, уняв дрожь в пальцах.
В конце концов, я же пережила новость о том, что Деда Мороз не существует. Если представить Керимова Дедом Морозом, может быть, легче заставить себя не переживать о том, что его нет? Для меня?
– Ксюш… я… – Керимов замялся, начав говорить со мной только через пару минут. До этого он был погружен в свои мысли, и вся та же ясная улыбка озаряла его лицо. – Ты можешь меня прикрыть?
– Что?
– Я… мне надо уехать на несколько дней. Меня ждут в другом месте.
Я в изумлении уставилась на Тима.
– Ты…
– Я уезжаю в Москву. И я хочу, чтобы… нет, стой. Я прошу, пожалуйста, Ксюш, прикрой меня.
– Прикры… Как ты себе это представляешь?
– Моя мать может тебе позвонить. Спросить что-нибудь обо мне.
– И? И что мне нужно ответить?
Тимур помолчал, отвлекаясь на перестроение из ряда в ряд. А после выдохнул, будто перед прыжком в воду.
– Ты сможешь сказать, что… Что я с тобой?
Слова для ответа нашлись далеко не сразу.
– Что значит «со мной»?
– Ты можешь сказать, что я живу у тебя?
Несколько минут назад я думала, что мне плохо? О, нет… Сейчас становилось куда хуже.
– То есть ты…
– То есть мы решили пожить немного вместе. Я могу просить тебя об этом?
Он говорил что-то еще. Объяснял, что именно отвечать матери, чтобы она не приставала с расспросами. Главное, заставить ее поверить. А остальное Тимур обещал взять на себя.
Просто соврать? Солгать Марии Керимовой о том, что ее сын ненадолго переехал ко мне?
Нет, это решение вовсе не было легким.
Но через несколько дней, рассказывая о нем Марине, я знала, что поступаю верно. У меня нет сил сделать Тимура счастливым, но ведь…
Я могу немного ему помочь?
Никитина после этих слова вновь назвала меня дурой.
* * *
Оставшиеся до выходных три дня пролетели буднично и серо.
В среду Керимов высадил меня у крыльца универа, искренне поблагодарил и, не дожидаясь, пока я отойду от машины подальше, резво стартовал с места. С тех пор от него не было никаких вестей.
Весь четверг я маялась ожиданием, вздрагивая от каждого звонка. И думала, что вот-вот со мной захочет пообщаться мать Тимура. Но время плавно добралось к полуночи, а Мария так и не позвонила мне. Телефон молчал.
Я обрадовалась этому факту. Какая разница, что наговорил матери Керимов? Мне не придется врать, и это существенный плюс. А все остальное – неважно. Неважно, даже если просьба Тимура – всего лишь попытка приготовить для себя запасной вариант…
В пятницу я снова заглянула к врачу, выслушала оптимистичные прогнозы и забрала рецепты. По заверениям Елены я шла на поправку.
В универе тоже все было… тихо. Без Керимова (ведь это его прерогатива) меня никто не трогал. Князев, как и Тимур, на занятиях не появлялся. Я могла расслабиться, тем более, кроме него, как выяснилось, я больше никому не могла быть интересна. Мою бледную персону обходили стороной. Я превратилась в среднестатистическую серую мышь. Ни больше – ни меньше. Одна из скольких-то там тысяч. И даже Заречная не лезла ко мне. Впрочем, после нашей спонтанной «размолвки», Мари, вряд ли, хотела унижаться еще сильней.
Кроме Заречной я, кстати сказать, больше никого не бесила. Все остальные, считали меня временным развлечением Его Высочества. Золотого мальчика потянуло на «аборигенку». Экзотика, блин. В обсуждениях нашей группы вконтакте эта новость преподносилась именно в этом ключе.
Но даже такая интерпретация наших несуществующих отношений с Тимуром больше меня не волновала. Я чувствовала себя элементом сложного уравнения, вынесенным за скобки. Жизнь универа и собственной группы текла в стороне от меня. А я жила сама по себе, погрузившись в дела Флейма и Ника. Друзья паковали вещи, разбирали завалы в квартире и готовились к переезду. Все вечера я проводила у них в гостях.
А в пятницу далеко за полночь мой мобильник ожил:
– Кси, я в городе. Буду через двадцать минут!
* * *
– Ты не могла приехать пораньше? – я проворчала, делая вид, что обиделась на подругу. – Я жду тебя с девяти! Ты во сколько мне написала, что выходишь из дома?!
– Не кипятись. Сегодня же пятница, – Марина скривилась. – Это какой-то ужас. Жуткие пробки, все прутся на дачу. Я только из Москвы выезжала полтора часа.
– Я знаю, – тяжелый вздох. – Просто я так хотела тебя увидеть, – я порывисто прижалась щекой к плечу Маришки. Злиться всерьез на Никитину я никак не могла.
– Я тоже по тебе скучала, маленькая интриганка, – откликнулась девушка, принимая мою ласку. А после уставилась на ярко-красный пакет в моих руках и поинтересовалась. – Что это у тебя такое?
– А… Андрей кое-что отдал. Так, по мелочи. Ничего важного.
Я постаралась придать голосу небрежность и легкость, чтобы не акцентировать внимание Марины на своей ноше. Вечером мы с Флеймом перебрали его шикарную библиотеку. Андрей не собирался увозить в столицу свою ценную коллекцию литературы, так что сегодня мне перепало в подарок от друга несколько хороших книг.
Марр неопределенно повела плечом и больше не смотрела в сторону пакета, игнорируя даже взглядом малейшее напоминание о Флейме.
Мне стало немного… страшно. Подруга рассталась с Андреем два года назад, и боль, которую испытала Марр после разрыва, никуда не исчезла. Она точила ее из глубины души и порой в такие моменты, как этот, прорывалась наружу. Марина становилась импульсивной и сумасбродной.
* * *
Марина вспомнила про злополучный пакет посреди ночи.
К тому времени мы уже выпили с ней по две чашки кофе. А несколько «капель» Henessy VSOP, который Марр притащила в качестве сувенира с работы, разбавили кофейную горечь. Мы расслабились и, вытянувшись поперек дивана, рассказывали друг другу о своих… проблемах. Ну, в самом деле, о чем еще могли болтать две девчонки, которые не виделись друг с другом несколько недель?
Впрочем, серьезных тем мы не касались. Два часа ночи – не лучшее время для слез.
Маришка лишь поинтересовалась моим состоянием после больницы и велела беречь себя. А еще… мне показалась, она рада моему ералашу с Тимом.
– Тебе надо было отвлечься, – подруга легкомысленно рассмеялась. – Или, скажешь, ему не удалось тебе помочь?
– Да пошел он в*** с такой помощью! Марр, он моральный урод и эгоист… Он…
– Как сильно ты его любишь!
– Не переиначивай! Я его терпеть не могу.
– Ну-ну. Любовь зла.
– Вот именно!
Я с чувством пнула подушку. Плюшевое сердечко, подарок одного знакомого, с которым мы давно перестали общаться, улетело в коридор.
– А вообще они все одинаковы, – вдруг печально заявила Маринка. И добавила обреченно – Гады! Ты знаешь, тот придурок, о котором я тебе говорила две недели назад…
– Миша?
– Олег! Но не суть… Он просто мерзавец. Знаешь, что он сделал?… И так каждый! Вообще! Может, это новая болезнь? Нормальных мужиков не осталось?
Я кивнула, соглашаясь. А потом еще минут десять слушала возмущенный голос Никитиной и молчала. За последние несколько лет Марина довела речь о козлоногих представителях сильного пола до совершенства. Я слышала эти жалобы уже не в первый раз. Марр повторяла их временами, в разных интонациях и с разным подтекстом. Но основной смысл всегда оставался один и тот же.
Марину никто не любил. Сегодня тоже.
* * *
Я не уловила? в какой именно момент подруга вдруг снова вспомнила о Флейме.
– И что он тебе отдал? Что-нибудь полезное? – в голосе Марр послышались напряженные нотки. Никитина взглядом указала на красный пакет, который я, не разбирая, поставила у шкафа в прихожей.
Я пожала плечами.
– Можно и так сказать. Он разрешил мне забрать книги. У Андрея хорошая подборка по моей любимой теме… была.
– Психология? – мгновенно догадалась Маришка.
Я кивнула.
– И ему не жаль было дарить сокровища? – в глазах Никитиной было тревожное любопытство.
– Это же ерунда. Самое ценное Флейм, конечно, заберет с собой, – моя улыбка поблекла, когда я заметила опасный огонек в глазах Марины. И отблеск настольной лампы был здесь совсем ни при чем.
Девушка поджала губы. Тонкие черты ее лица заострились. Марр стала похожа на маленькую лисичку, затаившуюся в кустах в ожидании жертвы. Красивая – до зависти. И чужая – до моего полнейшего нежелания продолжать наш с ней разговор.
Я поднялась с дивана и, прикрывая ладошкой рот, зевнула.
– Так спать хочется, – пробормотала с улыбкой. – Может, давай, закругляться и…?
– А что ты так напряглась? – Никитина тоже вскочила. Она продолжала натянуто улыбаться, но на ее щеках уже расцвел лихорадочный румянец. Верный признак крайней степени возбуждения Марр.
– Ты что? Все в порядке.
– Не ври! – Никитина сорвалась на крик. – Ты просто не хочешь, чтобы я посмотрела? Не хочешь?! – истеричные нотки в голосе подруги нельзя было списать даже на сто грамм коньяка, долгую дорогу в Энск и почти полночи душевных разговоров. Эти чертовы книги по-настоящему волновали ее.
– Да, смотри ради бога… – я даже отступила с дороги, освобождая для Марины проход в коридор. Пакет, показавшийся в проеме, подействовал на Никитину как красная тряпка.
– Ты специально так говоришь, да? Думаешь, я не стану унижаться, не буду смотреть? – в каждом слове Марины слышались невыплаканные даже за два прошедших года слезы. – Он же отдал ее тебе?! Он ее отдал!
– Я тебя не понимаю. Отдал, не отдал… Хочется тебе смотреть – иди смотри, – я хмуро отвернулась от медленно, но верно впадающей в истерику Марр.
Никитина, кажется, ждала только моего разрешения. Она кинулась к пакету и с остервенением принялась вытряхивать его содержимое прямо на пол. Книжки в мягких обложках (я специально выбирала не самые тяжелые и громоздкие, чтобы было удобнее нести) разлетелись по всему коридору.
Марина хватала каждую из них, листала страницы, не находила искомого и отшвыривала книгу за книгой все дальше и дальше от себя. Со смесью отвращения и… шока, я наблюдала за Никитиной из гостиной.
В какой-то момент силы покинули Марину и девушка опустилась на холодный пол, превратив в безобразное мини длинную узкую юбку. Размазывая по щекам тушь и слезы, она зарыдала…
Я видела, как ей плохо. Чувствовала, что Марина до сих пор переживает разрыв с Флеймом. Но не могла подойти.
Что ей сказать? Как объяснить, что даже Андрей, мой лучший друг, даже он не стоит ТАКОГО. Ни один из мужчин на земле не должен…
Впрочем, я, видимо, чего-то не понимала. Печальная статистика (уже вторая девушка за эту неделю на моих глазах превращалась в обезумевшее существо) осторожно намекала мне об обратном.
Может быть, есть мужчины, потеря которых вышибает из твоих легких воздух? Пронзает сердце насквозь? И полностью, напрочь, до потери адекватного облика, отключает твой мозг? Может быть, я просто еще не встречала таких парней?
Хотя…
Я вспомнила, что Заречная, почти так же, как и Марина сейчас, несколько дней назад рыдала в женском туалете из-за Тимура. Ну вот… Еще и Керимов.
Но разве это нормально?
Глядя на заходящуюся в рыданьях Марину, от чьей красоты с каждой минутой оставалось все меньше и меньше ухоженности и лоска, я впервые подумала о том, что не знаю, что такое настоящая мука. Даже потеря ребенка не заставила меня переживать такие эмоции, какие переживала сейчас Маришка.
Мне было больно. Да… Но, похоже, я так и не поняла, что значит «больно». Я не каталась по полу, кусая губы. И не хотела смерти. Думала об этом, но как-то вяло. Хотела умереть, но никому не смогла в этом признаться.
Значит ли это, что я не страдала?
Истерика Марины пошла по второму кругу, моя совесть, наконец, зашевелилась в груди и, сорвавшись с места, я подошла к Марр. Присела на корточки, порывисто обняла ее за плечи и поцеловала щеки, мокрые от слез. А потом все гладила и гладила ее по волосам, уверяя, что уже завтра ей станет легче.
– Я дума-ала-а, он отда-ал ее теб-еее. Он ее отдааа-ал. Тебе… Помнишь, я покупала? В белой обложке «Энциклопедию любви»? Помнишь? Я думала, он выкинул мой подарок так же, как выкинул меня! Понимаешь, Кси? Понимаешь?!
Я качала головой, соглашалась и продолжала успокаивать Марину. Говорила, что Андрей никогда бы так не поступил. Подарки это святое. Люди никогда не выкидывают подарков.
И только воспоминание об этой чертовой белой книге заставляло меня краснеть. Хорошо, что я не забрала ее сегодня. Флейм, опасаясь, что я потащу тяжести, пообещал сам привести мне эту энциклопедию и еще десятка два других книг. Но у меня никогда не хватит духу признаться в этом Марине.
Мне удалось убедить Марр подняться с пола только спустя минут тридцать. Она не упрямилась, соглашалась, что ей лучше лечь спать, но не двигалась с места. А мне одной не хватало сил, чтобы ее поднять.
Мы так и сидели рядом. Она – баюкая боль по своей погибшей любви. Я – в душе радуясь, что моя влюбленность в Тимура, это та-акие цветочки.
Я никогда не опущусь до того, чтобы из-за него рыдать.
* * *
Утро субботы началось для меня ровно в полдень. Уже успевшая накраситься и сделать себе прическу Марина, светясь, как майское солнышко, вытащила меня из постели.
– Просыпайся, соня! Нас ждут великие дела! – Марр поприветствовала меня и пощекотала мой беззащитный живот.
Я завопила, начала отбиваться и… окончательно проснулась.
– Ты не сердишься на меня? – Маришка смотрела на меня глазами невинного ребенка. И только бездушный монстр мог бы сказать ей в этот момент, что на нее кто-то злится и готов убить за безобразное поведение.
Но Марине крупно повезло.
Мой персональный монстр просыпался гораздо позже меня. Настроения ссориться, даже не почистив зубы, не было совершенно. И потому – все, что я собралась высказать подруге, так и осталось лишь в моих мыслях. Да и то только тех, что посетили меня вчера (или сегодня?) перед сном.
– Когда ты встала? – уходя от неприятного разговора, я перевела тему.
– В десять примерно. И столько всего успела сделать!
Да уж. Марина действительно постаралась на славу. Она выглядела, как всегда, шикарно. Стильно и дорого. От вчерашней истерики не осталось следа.
– Ясно. Может, ты и завтрак догадалась сделать? – я метнула ехидный взгляд в сторону подруги.
Никитина виновато потупилась.
– Я не хотела шуметь. Ты же знаешь, что я на кухне чувствую себя слоном в посудной лавке. Лучше давай я тебе сейчас помогу? – предложила Маришка.
– Ха-ха. Спасибо. Но давай ты тогда не будешь портить свои ногти, – я чуть-чуть подразнила Никитину и поманила ее за собой.
Издеваться дальше было уже… не в моем стиле. Маринка, хоть и странная временами, но все же моя подруга. Никто ведь не виноват, что Марр до сих пор не может выкинуть Андрея из головы. Это я на ее месте, давно бы обо всем забыла. Но мне хорошо судить со стороны. А у Марины трагедия всей ее жизни длится уже третий год.
И, как оказалось, Никитина хотела продолжить дальше.
– Ксююш, – я едва не поскользнулась на тапке, когда услышала обращение Марины. Так подлизываться – это уже никуда не годится!
– Ты что?!
Я уже успела оценить и приведенный в порядок коридор и чистую посуду на кухне. Но оказалась не готова к умоляющему взгляду Марр.
– Ты мне поможешь? Ну, скажи, что поможешь?
– Марр, ты меня пугаешь. Я тебе всегда и во всем помогу. Но не надо спрашивать об этом так, будто собираешься о чем-то просить.
– Собираюсь, – выдохнула Марина и заглянула в мои глаза, следя за моей реакцией.
– И?
– Пойдем сегодня в клуб?
– В клуб? Сегодня?
– Да-а… ненадолго. Максимум до двух. А потом уедем домой. Давай, а?
Я прищурилась, глядя на подозрительно милую и спокойную Маришку. Если бы не разительный контраст с ее истерикой сегодня ночью, я бы не почувствовала подвоха.
– В клуб? Это все, что ты мне хочешь сказать? Что ты задумала, Марин? Что происходит?
Улыбка Никитиной мгновенно потускнела, ее плечи опали. Она отступила от меня на один шаг и зажмурила глаза.
– Я хочу его увидеть, – прошептала тихо. – Понимаешь?
– Флейма? – мой голос дал «петуха», настолько я удивилась.
– Да.
– Но он… зачем тебе это?
– Ксения, ну почему ты никак не поймешь?! – Марина подняла на меня глаза, вновь готовясь разреветься. – Он мне нужен. Я каждый раз жду своего приезда сюда, как праздника. Думаю, что случится чудо, и мы увидимся снова. Где-нибудь, на улицах, в магазине. Где угодно.
– Но Флейм… он не подойдет.
Я настолько хорошо понимала Андрея и знала все его мысли о Марине, что могла сказать со стопроцентной уверенностью – того, чего хочет Марр, никогда не случится. Даже если Андрей ее увидит, он пройдет мимо. После бурного скандала, который девушка закатила ему на прощание, Флейм предпочитает о ней вообще не вспоминать.
