Текст книги "Три кота на чердаке, или служанка в проклятом доме (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 15. О богах, колдунах, демонах и свободе
Эта странная девочка просто обожала раздваивать себя, становясь двумя девочками одновременно.
"Алиса в Стране Чудес"
– Продолжайте ритуал! – рявкнул Незрячий, – Он должен свершиться!
Наместник, судя по застывшей истуканом фигуре, не знал толком, на что решиться – то ли бежать, то ли пытаться что-то сделать.
– Аштарити! – рявкнул он в конечном итоге, и я невольно поморщилась – ну кто ж во всеуслышанье истинное имя демона орет-то? – Уничтожь врагов! Сотри их с лица земли!
По крыльям Тари пробежали подчиняющие искры, но он дёрнулся, явно пытаясь побороть приказ и не отводя от меня взгляда. Позволяю себе сочувствующую улыбку в ответ: ничего, милый. Все кончится быстро!
– Я отдал сына тебе по договору! Я приказываю – подчиняйся! – не унимался Наместник, и в голосе его явсвенно чувствовался испуг. Я и сама опешила, если честно: как бы могущественен ни был Тари, печати, его связавшие, не дилетанты творили – иначе он вырвался бы намного раньше. Так что же изменилось сейчас?
По всему облику демона между тем бежала мелкими волнами странная рябь. Он спрашивал одними глазами – что ты делаешь? Подозреваю, будь у него возможность, он бы меня ещё потряс, аки грушу, и стукнул головой о камушек пару раз – чисто для, так сказать, просветления. Но раскладка была иной: к нам по степи шествовала невыразимо прекрасная армия мертвецов с Бонни во главе, псы готовились к обороне, круги магического рисунка загорались один за другим, силясь добраться до моей сущности, а камень все накалялся, отчего я рисковала повторить судьбу всех собственноручно поджаренных омлетов. Пришла даже глупая мысль, что, случись подобная оказия, её вполне можно было бы назвать кулинарной кармой – какая только ерунда не придёт в голову перед очередной смертью!
– Подчиняйся!!! – Наместник уже почти визжал, и мне стало так весело, что снова пробрало на смех. Почти все круги рисунка уже полыхали слепящим, обжигающим сущность светом, и во мне все больше плескалось дурного азарта, жажды свободы и силы. Хотелось – смеяться, летать, хохотать, бегать диким зверем, обрушиться на родную степь дождем и грозой. Я раскинула руки, весело созерцая окружившие меня стены света и пламени и чувствуя, как безвозвратно разрушается наложенная тятей печать. Удержаться от превращения все сложнее…
Быстрее, Акэль! Время дорого.
– Дура!! Не смей, слышишь!! – это даже не голос, а рёв, рычание, клёкот, шипение, отчаянный вой западного ветра. Кошусь на Тари, окончательно утратившего человечье обличье, отчаянно бьющегося в цепях приказа. На землю, выжигая травы, полилась черная ядовитая субстанция, заменяющая демонам кровь. Быстро ты все вспомнил и понял… плохо. Что же ты смотришь на меня так, Тари? Зачем? Отвлекись на мертвецов, выполняй приказ – не рань себя.
Скоро ты будешь по-настоящему свободен. Я же обещала!
– Подчиняйся, иначе умрёшь!!! – кричал Наместник, добавляя к своим словам словам формулы приказа, но демон отчаянно рвался из пут, мучая себя и сопротивляясь. Я чувствовала, как утекает время. Ну же, Акэль!!
И Пророк словно бы услышал – хотя, вполне вероятно, так оно и было – потому что воздух загудел низко и сердито, а Незрячий покачнулся, будто его ударили под дых. Тряпица у него на лице полыхнула и осыпалась пеплом, обнажая сочащиеся гноем пустые глазницы.
– Как… – выдохнул он с хрипом.
– Скархл мёртв, Лайоне, – сказала я ему, – Твой сын убил его.
– Ты… – он улыбнулся? – Ловкая тварь. Может, так даже лучше – действительно, нам двоим пора это заканчивать. Откуда ты знаешь мое имя?
Снова смеюсь, потому что право – не пересказывать же все байки, что травил под настроение тятя о их с Незрячим совместном ученичестве, о временах, когда они двое ещё не оказались по разные стороны? Мне даже показалось почему-то, что вместо стремительно усыхающего старика я вижу того самого отчаянного мальчишку из тятиных рассказов, мечтавшего улучшить этот мир. Почему мне кажется, что глаза у него были такими же нереально-синими, как у Акэля?..
– Ты уже мертвец, – говорю ему почти с сожалением, – Пришёл новый Незрячий.
– Тебе тоже не выжить, кошка, – он закашлялся; тело, лишенное подпитки со стороны скархла, стремительно дряхлело, – Ритуал не обратить. Знаешь… почти шестьсот лет я охотился на разных монстров, превращающих жизни людей в подобие Бездны, спасал бескорыстно и протягивал руку страждущим, но это было тщетно: меня затягивало, как в болото, в вязкое переплетение интриг и неуместных компромиссов. Когда я был юн, как Акэль, то верил, что действительно могу что-то исправить, остановить, но время шло, а все мои порывы разбивались о невозможность что-либо исправить. Но недавно понял: невозможно победить в игре, где ты – всего лишь фигура. Надо самому стать кукловодом! Я видел многое, в том числе миры, отринувшие магию, сумевшие построить чёткие грани между ею и реальностью. Это прекрасные места, истинная земля обетованная, где темнота – это просто физическое явление, а не обиталище сонма монстров, где демоны – редчайшие гости, способные лишь шептать, а не сеять разрушения направо и налево, где ты не лишишься того, ради чего жил, просто потому, что какой-то божок нашёл тебе замену. Знаю, когда все свершится, будет много смертей; но те, кто выживет, будут жить в идеальном мире. И не смотри так осуждающе, тварь. Ты разумна и не хочешь умирать, и это закономерно. К сожалению, в этом мире хищников все просто – либо мы, либо вы.
Усмехаюсь. Что забавно, возможно, он даже прав, и все действительно произошло бы именно так. Не исключено, что после магического шторма и медленной агонии, в которой сгинут все существа пограничья, эти земли действительно останутся выжившим людям. Конечно, какое-то время им придётся прожить в грязи и ужасе – кажется, в одном из параллельных измерений подобное случалось, и этому периоду перехода даже дали имя: Средневековье. Однако, вполне может быть, что потом эти человечки построят по-настоящему хорошее общество, где не будет монстров (что вряд ли, конечно; когда нас нет, смертные стремятся создать нас, а, если не удается, и сами по себе весьма неплохо справляются). Возможно все… Но так уж упали кости, что каждый из нас на этом поле – за своих.
Между тем, в нашу общую динамику вкрались некоторые изменения, потому что мертвецы схлестнулись с псами и принялись весьма отчаянно их теснить, Тари с Наместником намертво вгрызались в нить контракта, силясь перехватить контроль, а последний круг огня замкнулся вокруг меня, накаляя камень до предела.
– Пора, – сказали мы с Незрячим хором.
И я позволила печати осыпаться прахом.
– Посланница! – воскликнуло несколько удерживающих начертание псов, – Это же посланница нашего бога!
Вот лиха беда начало, серьёзно. Они что, издеваются?!
– Где ты видел посланницу с рогами, придурок? – вопрошаю, расправив сияющие крылья за спиной, – Меня никто никуда не посылал! А крылья у меня соколиные! Крапчатые! Просто из-за света не видно! И вообще, чему вас только учат…
– Инанна, – прошептал Незрячий шокировано. Ухмыляюсь, глядя на разгорающуюся все ярче печать о семи кольцах.
– Да, так меня тоже иногда называют! Хотя мне больше по душе другое имя. Но наш сегодняшний разговор не о наречении, о Светоч.
– Я не буду убивать посланницу, – выдал вдруг один из псов, чем поразил до глубины души – не думала, что среди стоящих на лучах центральной септаграммы колдунов найдется кто-то столь принципиальный, – Мы должны это остановить!
– Поздно, – весело пожимаю крыльями, – И вообще, вам же вроде бы вообще никого убивать нельзя, нет? Впрочем, куда же строить новую религию – да без памятных убийств…
– Держите круг! – рявкнул Незрячий, – Это не посланница, это исчадье Бездны, принявшее святое обличье, чтобы смутить ваши умы! Следите, чтобы тварь не вырвалась. Принеся в жертву древнюю лже-богиню, мы точно добьёмся успеха!
Вздыхаю, чувствуя, как вытягивает силы рисунок. Уже скоро…
– Знаете, в чём главная проблема колдунов вашей эпохи? – вопрошаю весело, – Вы знаете поразительно много слов и ритуалов, но ни одна светлая головушка и близко не хочет задуматься о их настоящем смысле. Вам вполне серьёзно кажется, что колдовство – это способ достигнуть желаемого, вроде как щелкнул пальчиками – и получил любовь, власть, деньги, комфорт, месть. Неужели можно верить, что магия предназначена для этого? Как двоечники-второклашки, вы скопировали текст из чужой контрольной, добавили пару-тройку завитушек и радуетесь, что шалость удалась…
– О чём ты говоришь? – Незрячий был явственно зол, – Этот ритуал призван уничтожить Сердце Степи, и тебе не доказать мне, что это не так! Ты хочешь, чтобы я остановился? Этого не будет!
Я расхохоталась, слыша, как вдали небо отзывается рокотом грома.
– Ты – дурак, Лайоне, – говорю с сожалением, – Возможно, проживи ты чуть дольше и иначе, не будь столь слепо предан своему делу, все для тебя обернулось бы по-другому. Но увы нам, мы с тобой здесь. Знаешь, чего ты не учитываешь, творя свою волшбу? Вся ваша демонология построена на костях древних божеств, на осколках их идолов и ошмётках имен. Твои предшественники взяли наши ритуалы и извратили их, исказили, пачкая своими собственными примитивными представлениями о зле и скверне. И знаешь, в чём ирония? Вот этот обряд – мой!
Раскидываю ладони и шепчу первейшее из своих имен, позволяя ему загореться на камне. Миг – и знак на земле искажается, некоторые линии гаснут, оставляя лишь свою основу – начертание моего имени на древнейшем из языков этого мира. Псы ахают и пытаюся отскочить, но магия их не отпускает.
– Но-но, мальчики! – хохочу заливисто, – Вам ныне придётся поработать моими жрицами, вот ведь какая оказия!
– Этого не может быть! – затрясся Незрячий, – Это – ритуал уничтожения Сердца Степи!
– Ничего не возразишь! В некотором роде, конечно же, он. Тут видишь ли какое дело, Лайоне – древние не особенно-то и верили в смерть. Не в том смысле, что не знали о неизбежном Пороге или не поклонялись Той, что ждет за ним, конечно. Скорее уж их-то колдуны знали о перерождениях и повторениях побольше вашего поколения, можешь поверить мне на слово. И в слово "уничтожение" вы с ними вкладываете совершенно разные смыслы. Понимаешь ли, – позволяю себе хихикнуть, как девчонка, – У всех богов жизни есть неприятные обязанности. Так вот, самая сложная часть в этой работе – умирать. Отдать силы семи кругам, спуститься в подземный мир, чтобы лето сменила зима, чтобы колесо не остановилось. Вот что значил этот рисунок до того, как над ним поработали светлые умы демонологов. В переводе с древнего "уничтожение" и "обновление" звучат одинаково, разве ты не знаешь?
Говорить становится все больнее – сила расходится в стороны, искажает пространство, разрывает путы. Вижу, как вцепился Тари в горло Наместнику – уже почти все, милый, ваш контракт будет расторгнут, но это только начало. Какой смысл освобождать тебя от власти одного смертного, если спустя какой-то век тебя может призвать другой, если тебе раз за разом придётся жрать низменные души? Нет, мне нужно иное, а значит…
– На самом деле, я должна поблагодарить тебя, мой новый Верховный Жрец – ты стоишь именно на том месте, которое он должен занимать, а значит, ныне им являешься! – не могу не порадовать Незрячего напоследок, – Мы оба были орудием в руках Провидения, но без тебя я не нашла бы Тари, не вспомнила бы себя, не смогла бы организовать это все это – не думаю, что кто-то позволил бы мне. А теперь уже ничего не изменить – и пусть же свершится, что должно!
Мои крылья заполыхали слепяще, над головой загрохотала воронка собирающейся грозы, взвыли хором мертвецы, Наместник упал на землю сломанной куклой, Тари расправил полуночно-чёрные, поглощающие свет крылья – и на камне предо мной возникли чаша и кинжал. Честно, чуть не разрыдалась – как же давно я их не видела!
– Не с-смей! – яростное шипение напротив отвлекает от мыслей; гляжу прямо в черные, полыхающие яростью глаза, – Ты больше не та богиня, тебе не хватит сил, чтобы возродиться, а я даже не смогу прийти за тобой, как раньше!
Вокруг него расползается тьма, но он не может пройти внутрь кругов – уже нет.
– Значит, так тому и быть, – улыбаюсь безмятежно, – Все обновится, Аштарити, и ты будешь свободен, сможешь остаться здесь безо всяких контрактов и будешь в своем праве. Да, орды демонов не придут за тобой, хоть кое-кто, может быть, и вырвется – самые гибкие и ловкие, полагаю. Но это неважно – ты останешься демоном, но получишь свободу, о которой мечтал.
– Не такой ценой! – рявкнул он, – Кто угодно, но – не ты!
И я вдруг увидела, что пространство вокруг него кривится все меньше, а тьма словно бы преображается – нет, не светлеет, но становится чернильной, уютной ночной тьмой, какой была когда-то. Секундочку… Да не может этого быть! Или… Ну, Мастер, ну, скотина…
– Не смеши меня, Тари, – говорю с нарочитым отвращением, – Ну какое тебе дело, право, что со мной будет? Ты демон, вам чужды привязанности. Они – слабость. Сам же знаешь!
– Не говори ерунды, – его ярость осязаема и оседает в моей душе почти что наслаждением, потому что она абсолютно искренняя, – Что за чушь?! Мало ли, что нам можно или нельзя? Кому, как не нам, нарушать глупые правила? Только я выбираю, что мне чувствовать, Иша, и плевать на его глупые запреты! Не будь ты так слепа и пристрастна по отношению к демонам, сама бы это поняла. А теперь, будь так добра – вон из круга!
– Только ты выбираешь, что тебе чувствовать… – тяну насмешливо, чувствуя, как неверяще стучит о рёбра сердце, – Вечная ноша богов жизни – умирать, а богов смерти – раз за разом терять, верно?
– Выйди, – почти умоляюще, – Я больше не божество, мне нет пути туда.
– Но ты получишь так много… – шепчу, будто правда сомневаюсь.
– Мне это не нужно! Вообще наплевать, где я и почему, если рядом ты! Дура, как была, так и осталась… Идиотка!
От его ярости трава полегла кругами и изгибами, рисуя изломами по всему полю знакомые очертания его древнего божественного имени, а псов отшвырнуло в стороны, ломая им шеи, будто веточки. Ветры – западный и восточный – смешивались над нашими головами, гроза рокотала, набирая силу – скоро, скоро хлынет дождь…
"Ты ничего не знаешь о демонах и их свободе," – сказал мне Мастер, и тогда я, конечно, ничего не поняла. Куда уж мне? Могла ли я вообразить, что все настолько просто и глупо до гениальности? Ведь на самом деле нет и быть не может для таких, как Тари, никаких оков – никогда, ни при каких условиях. Их проклятье – неспособность поверить в собственную свободу, их темницы – в их же головах, их цепи – не какая-то там чужая воля, а всего лишь они сами. Они думают, что бунтуют и борются с верховным богом, но правда в том, что их клетка давно открыта, просто никто и не пытается выйти – они-то уверены, что двери не существует.
И кто из нас тут дурак, Тари?
Я усмехнулась и раскинула руки, оставив за границей сознания его грохочущий голос, выкрикивающий проклятья, молитвы и мольбы. Моя чаша, забытая, полустертая из памяти, взлетела в воздух, позволяя снова рассмотреть себя и вспомнить. Я взглянула на вязь символов – не могла вспомнить это заклятье, придётся читать гравировку – и безудержно захохотала.
"У тебя есть все, что тебе нужно," – сказал Мастер.
"И имя ей – тайна," – были слова Легиона.
И какая же я глупая! Под стать тебе, Тари. Это же очевидно: будь я богиней, ветром, кошкой или служанкой, сколько бы ни было перерождений и масок, улыбок и снов, вражды и сомнений – все может измениться, останешься только ты.
Потому что…
Глядя, как чернокрылая фигура бессильно бьётся о границы круга, киваю своему Жрецу (бедняга Незрячий, но кто виноват, что у его бога столь извращенное чувство юмора?). И он покорно шагает вперёд, и берёт в руки клинок – вот ведь забавно порой исполняются человеческие мечты!
Миг до удара, нечеловеческий яростный вой в ушах, но я лишь усмехаюсь и, пока горло ещё цело, читаю начертанные в чаше много веков назад слова:
– Любовь – это я!
И Сердце Степи замирает, двери межмирья распахиваются – чтобы вновь вернуться на круги своя. Я этого уже не увижу, но Сердце теперь будет биться чаще и ровнее, обновленное и сильное, вновь.
Прости, Риа. Занимая твоё место, я обещала, что проживу жизнь за тебя – но не получилось. Так бывает.
Глава 16. О встречах со старыми друзьями
– А что это за звуки, вот там? – спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада.
– А это чудеса, – равнодушно пояснил Чеширский Кот.
– И. И что же они там делают? – поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.
– Как и положено, – Кот зевнул. – Случаются…
«Алиса в стране чудес»
– Ну, здравствуй. Давненько ты не заглядывала!
– Всё дела, знаете ли. Но в этот раз я, возможно, надолго.
Предвечная отвлеклась от созерцания птиц, кружащих в вышине, и посмотрела с некоторым любопытством, как колдун – на невесть с чего заговоривший о мировом равновесии бельевой шкаф. Полагаю, я казалась Ей неким забавным курьёзом – и, положа руку на сердце, это мнение имело право на жизнь.
Выглядела Она в этот раз, как маленькая девочка с трогательно торчащими косичками и усыпанным веснушками носом-картошкой. Думается, приняла облик недавней гостьи, которая больше других тронула и развлекла разговором – на моей памяти это существо только так и выбирало обличья.
Осматриваюсь, радуясь знакомому пейзажу: туману, прячущему горизонт со всех сторон, дороге, уводящей куда-то вдаль, серой высоченной траве, колышущейся от неощутимого ветра, деревянному домику и небрежно сколоченной скамейке возле него, на которой мы восседаем рядом, а Она ещё и ножками в красных туфельках в воздухе помахивает.
– Почему я всякий раз вспоминаю о Вас, только оказавшись здесь? – не могу удержаться от глупого вопроса, – Почему нельзя помнить? Неведение – это порой очень неприятно.
– Неведение – это порой очень необходимо, и этот случай – как раз из таких. Хороша же я буду, если вы все время от времени будете радостно совершать самоубийства только для того, чтобы выпить со мной чашечку чая! Дичайшая получилась бы ерунда, и бессмысленная к тому же – я получше других умею ждать назначенного времени.
– Понимаю, наверное… Но все равно жаль, что никто из живых не помнит этой красоты.
– Есть исключения – те, кто легко приходят сюда и даже избирают эти дороги местом встреч. Но эта судьба не по тебе, сама ведь знаешь.
– Жаль…
– Будешь?
Задумчиво рассматриваю появившуюся в руках пузатую глиняную чашку, наполненную чуть светящимся изнутри чаем.
– С удовольствием! Ещё и готовить в этот раз его не надо. Представляете, в этой жизни я была служанкой! Тот ещё необычный опыт.
– Ну, не все же богиней, верно? Нужно менять кожу, иначе совсем скучное существование получается. Я вот сама порой на осколки разбиваюсь, а после отпускаю их проживать жизни – чем больше, тем лучше. И стараюсь так, чтобы и ярко, и больно, и как можно больше масок, чувств, сомнений, чтобы, когда они снова станут частью меня, осознать, что жива. А без таких вот развлечений давно бы утратила человеческую форму, а мне этого допускать никак нельзя: снова раскинусь, сожру несколько созвездий – досадно будет.
– Э… да, весьма, – бормочу, а сама думаю: вот бы кого с Мастером познакомить, точно общий язык отыскали бы.
– С этим безответственным непризнанным гением, любителем оригинальных задумок и неисповедимых путей? Ещё бы нам друг друга не знать, я почти со всеми из их братии знакома. То есть, с ними встречались разные мои воплощения, конечно, но они-то все равно я, и я – они!
Да, глупо было думать, что мои мыслишки для Неё – секрет. А вот эти все воплощения и прочее умом хоть и могу попытаться вообразить, но все равно – куда уж мне!
– Не глупи, – Она даже фыркает очень по-девчёночьи, совсем в соответствии с новым обличьем, – Ты же знаешь, что тоже – лишь частичка большего, к которому когда-нибудь вернёшься.
– Не сейчас?
– Можешь и сейчас, если подустала от суеты этих так называемых "живых". Но все же я бы не советовала спешить: ты всегда успеешь сюда попасть, а вот непрожитую жизнь не вернёшь, если уж потратил на ерунду. А таким разбрасываться нельзя – слишком высоки ставки, сама знаешь.
Молчим, пьём чай, смотрим на птиц. Мне легко и спокойно на душе, но все же думаю невольно – как они там все? Успел ли Тари уже полетать, коль уж его крылья свободны, и действительно ли его природа изменилась? Не ушла ли Ноэль? В порядке ли Акэль, не оказалась ли цена за победу над скархлом излишне высока? А Легион – не убили ли его, часом? А птицы все кружат в вышине, прекрасные и далекие, и тревоги уходят понемногу, оставляя лёгкость и уют. Какой смысл волноваться, коль уже попала сюда?
– Ты отдыхай, – говорит Она, – А то за тобой там уже идут – не дадут тут надолго задержаться, как у вас двоих заведено.
Удивляюсь и хочу уже спросить, кто, зачем и куда, если мне и здесь так хорошо, но умолкаю, потому что вдруг понимаю – Тари. Да и много чего ещё вспоминаю, если честно, о наших жизнях и воплощениях, о дружбе, вражде и любви. Мы-то с ним и богами были не всегда – кем только ни были, если разобраться… А в самом начале – просто рядовыми жителями другого мира, везучими или не слишком – уж как посмотреть. Наши соотечественники боялись ссылки, а нам было все равно, лишь бы вместе. И веселье, и горе, и любовь, и ненависть мы всегда друг другу неплохо умели организовать. А что ещё нужно для счастья?
– Мне пора, наверное, – говорю Ей с сожалением, – Пойду, как всегда, навстречу.
– Да уж, стоит, а то он в этот раз как-то до неприличия зол – у меня от таких переживаний даже трава нервничает, непорядок. Обычно ко мне приходят спокойными и отрешёнными, но с вашим крылато-рогатым племенем вечно что-то да не так. А уж у этого мальчишки, кажется, после тысячелетия в Бездне совершенно испортился характер. Просто беда! Если бы моё настроение можно было бы испоганить такой мелочной ерундой, эти красавцы, и твой Мастер в том числе, ежедневно недосчитывались бы парочки галактик! Но я же держу себя в руках, правда?
– Разумеется, – кашляю нервно, – Но Вы же и сами понимаете, что у нас несколько разные, хм, масштабы?
– О, так ты пока что из этих, которые с геометрическим мышлением? Масштабы, понимаешь ли. Смешно! Молодо-зелено, нам ещё встречаться и встречаться здесь до момента, когда ты начнёшь что-то правда понимать. Интересно будет наблюдать за этим, да-да… Ладно, что уж там, твоя дорога сплетена – иди не прощаясь! Со мной это бессмысленно, знаешь ли.
И я пошла – дура, что ли, отказываться от таких предложений? Моя тропинка вилась то между полупрозрачной травы, то уходила в небо и дыбилась вровень с птицами, больше всего сблизи напоминающими журавлей и лебедей, настолько белоснежных, что режет глаза, то закручивалась диковинными спиралями или переворачивалсь – но идти от этого становилось только удобней. Чему удивляться? Здесь упасть невозможно.
Он возник на моем пути неожиданно, и я как-то сходу поняла, почему трава нервничала – мне тоже при виде этой тёмной тучи не по себе стало, знаете ли.
– Ты! – прорычал Тари, одним смазанным движением преодолевая разделившее нас расстояние и вцепляясь в плечи когтистыми лапами, – Сам убью дуру!
Нет, ну право, это же дурной вкус! Стараюсь скукситься в ответ и тяну жалобно:
– Простите, элле! Не увольняйте!
Он аж очередной репликой подавился – так опешил. Замерли оба, смотрим друг на друга, чуть соприкасаясь крыльями, а потом как захохочем. Ну нет сил сдержаться, правда!
– Ты и твои выходки, – ворчит, обнимая меня, как давно было пора, – А если бы я не смог сюда спуститься? Демонам нет хода в эту долину, помнишь?
– Полагаю, в первую очередь идея в том, что это не должны забывать сами демоны. Лучшая разновидность темницы, вами же созданная. И уж не тебе говорить о умственных способностях! Угодить в такую ловушку…
– Кто бы говорил! Ты вообще забыла себя.
– Ну, теперь помню, – вздыхаю, – Так надо.
– Надо ей, понимаете ли… Идём отсюда. нас там уже заждались!
И я открыла глаза, чувствуя под спиной теплый камень, видя над головой небо – сплошь в чёрных тучах, но чистое на горизонте, там, где поднимается солнце. Надо мной склонился Тари, душу затопило облегчением – и черные тучи разверзлись, наконец, плетьми дождя.
Первый за последние тысячу лет Плодородный Сезон начался.
