Текст книги "Три кота на чердаке, или служанка в проклятом доме (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава 8. О экзорцизмах во всяких их проявлениях
Если ты поверишь в меня, то я поверю в тебя.
«Алиса в Зазеркалье»
Вот так оно как-то и вышло: бегу я, значит, прыжками, с пола на потолок и обратно, от щупалец-присосок уворачиваюсь, пытаюсь сквозь скархловы внутренности разглядеть, где ж там спряталась последняя дверь. Сзади Мэрдо ругается, преимущественно нецензурно и на несколько голосов. Не выдерживаю и начинаю хихикать: кто бы подумал, что быть служанкой – это так весело? Или оно не всегда так? Не знаю. В любом случае, истосковалась я по возможности нормально двигаться, да-да… как же хочется полностью печать сорвать, а нельзя, нельзя…
Прямо перед дверью вдруг скархл из пола вырастает, присоски в разные стороны распустив, тут только превращаться, ещё больше печать ослабив. И то, правда, неясно – чья возьмёт, так что надо пытаться мимо проскользнуть…
– Кис-кис… – шипит эта тварь, и сблизи видно, что у него глаз лишь один, да и тот во рту. Ох уж мне эта потустороняя анатомия…
Встретиться в полёте с Паразитом не успеваю – его сгребает лапа живой, и, явно, очень злой тьмы. Ой, чую, влетит мне от хозяина, совсем-совсем влетит! С другой стороны, сам же он вызвался со мной садовника воровать. За свои решения, даже принятые в состоянии аффекта, нужно уметь нести ответственность – первое правило колдуна, так тятя всегда говорил. Так что, я не при делах, вот!
Врываяюсь в комнату, кошусь на Джеки, присосками опутанного – ну да, как же, болезнь! Выеденная скархлом подчистую оболочка – вот что улыбалось мне с кровати, радуя несказанно свисающим изо рта щупальцем. Надо же, а днём казалось, что это слюна…
– Не надо… не надо… не надо… это сон, сон, сон…
Наш будущий садовник выглядел ещё более безумным, чем днём: сидел в опутавших его щупальцах, раскачивался туда-сюда, не открывая глаз. Хотя, тут самый здоровый с ума напрочь сойдёт, в таком-то чудном интерьере. Вот интересно, знал он про скархла или нет? По идее, должен был видеть, но эти твари – редкостные мастера морочить голову.
– Эй, как тебя там! Давай, просыпайся, выплывай из своего кошмара! У нас тут, так сказать, вакансия горит!
Ой, даже знать не хочу, что это в коридоре так загрохотало и зарычало. Кажется мне что-то, что нам пора отсюда уходить… ох, хоть бы стена была не несущая…
– Просыпайся! – уже кричу, но щупальца пузырятся, дыбятся, не пускают меня. Делать нечего, хватаю одно из них, борясь с накатившими отвращением и тошнотой (мне и в истинном обличьи-то было бы мерзко к этой твари прикасаться, куда уж там человеческому телу) и черчу одно из истинных имен Тьмы Предвечной, вслух древними словами заклиная. Неохотно, с визгом, но эта мерзость раздвинулась, обнажая одно щупальце, главное, присосавшееся мальчишке к груди. Так вот почему он все время кашлял…
В памяти всплыл отрывок из тятиного гримуара: "…Скархлы, именуемые в разных источниках Астральными Паразитами, Пожирателями Душ, Слепым Ужасом Пещер и луу-дха, есть одно из опаснейших нечисти разновидностей, поскольку способны разрушать самую суть человеческую и разрастаться до масштабов невиданных. Будучи изначально воплощенными страшными сновидениями благословленных даром людей, эти сущности приобрели способность манипулировать человеческим сознанием всячески, обращаясь кошмарами, галлюцинациями и прочими его искажениями; особенно сильны ночью, когда все или почти все жертвы скархла спят и видят его во сне, подкармливая паразита. Чем больше у него доноров, чем могущественнее они, тем тварь опасней. Оторвать же донора, не убив, можно лишь разбудив его – но это непросто…"
Я призадумалась; по всему выходит, что мальчика надо будить, причём, проснуться он должен сам. Та ещё задачка, если честно, но повторившийся грохот меня как-то настроил на активный лад – залепила мальчишке пощечину, принялась тормошить, перемешивая слова нынешнего и древнего наречия.
– А ну вставай! Подъём, нечего изображать мертвеца!
– Не надо, не надо… я не хочу…
– Да просыпайся ты, идиот? Не понимаешь, что сам же кормишь его?!
Мальчишка дёрнулся, не проснулся, но щупальце зло запульсировало. Так-так…
– Перестань бояться, – шепчу, склонившись к саму его уху и толику силы в голос вложив, – Твой страх, твои сомнения и кошмары – его еда… Не сомневайся, не пытайся понять мир, что тебя окружает, и насколько он реален – потому что, по большему счету, это неважно. Эти твари настолько могущественны просто потому, что вы их кормите. Понимаешь?
Он зубы сцепил и задрожал меленько. Сильный мальчик…
– Правильно, – шепчу, добавляя в голос ещё силы – и шелеста ветра, и шороха травы, и звона колокольчиков в моём святилище, – Ты же не хочешь, чтобы все, что можно написать на твоем надгробии, звучало так: был кормом для слепой алчной твари, способной только жрать? Если нет, то иди за моим голосом, мальчик, и – просыпайся!
Он застонал, затряс головой, борясь с самим собой. Пространство вокруг нас между тем вздыбилось, окончательно утратило очертания палаты, улыбающийся Джеки, как много раз переломанная кукла на верёвочках, начал приподниматься, а меня передёрнуло от запаха гари. Глаза вдруг застили картинки из прошлого, яркие и до неожиданного болезненные.
Вот я кружу над степью в лунном свете, лёгкая и свободная, но тут обрушивается слепящая боль, пригибает к земле. Я лечу, не жалея крыльев, бегу, стирая лапы, но не успеваю: мой камень разрушен, головы обличий безжалостно разбиты, чаши – перевёрнуты, а мои смертные подопечные – я помнила имя каждого из них – мертвы. И я блуждаю на пепелище, зная, что обречена, чувствуя, как уходит сила…
Вот снова – огонь, фиолетовый, колдовской, он стоит стеной, безжалостно разрушает лабораторию, где я вот уже пять лет сама бережно расставляю все по местам. Где-то вдалеке визжит тётушка, я знаю, что эти проклятые маги её сжигают, и отчаянно вою в ответ, потому что не могу помочь: тут разразилась настоящая битва колдунов, Незрячий пытается одолеть тятю, на его стороне – воплощенные гончие.
Тятя приказывает мне убегать, но я не могу его бросить – как он не оставил меня, не способную превратиться ни во что, кроме спящего на руинах тощего котёнка, как он протянул мне свою, иссушенную запретной магией и веками, руку, позволяя вдохнуть запах. Потому даже не пытаюсь убежать: разрастаюсь, принимаю своё излюбленноё обличье и бешенно бью по воздуху хвостами, не позволяя проклятым псам приблизиться. Не ваш час, призрачные собачки! Раскидываю их в стороны, мечу в горло вожака, на лбу которого сияет печать контракта, но не успеваю: звуки вдруг смещаются на другой план, и все, что можно слышать – тихий хрип и хруст костей сзади.
Тятя проиграл.
– Окружайте! – кричит Незрячий, – Это прорыв в магии! Как он только исхитрился закрепить это в мире живых?! Нельзя упустить!
Я – не это. Я – …
– Риа! – от этого рёва сотрясаются стены, вздрагивают руки-щупальца Джеки, обвившие мою шею, дёргаются губы, застывшие рядом с моими. Обычно глас демона – последнее, что люди слышат в своей жизни, но иногда с него все начинается.
Я зарычала, низко и бешено. Да как ты посмел, проклятая беззубая развалина, прикасаться к этим воспоминаниям? Заплатишь-шь… ты мне за это заплатишь! Печать дрогнула, сияющая лунным светом шерсть стала пробиваться сквозь мою кожу, сзади материализовался хвост.
Взмах когтей – и голова Джеки покатилась по полу, подпрыгивая забавно, чисто мячик. Захотелось погнать его по полу, играясь, но сознание у меня ещё оставалось, и оно напоминало: садовник. Мы пришли, чтобы его нанять. Оборачиваюсь к мальчику, и вот не хочу думать, кто из нас сейчас краше: скархл или все же я.
– Просыпайся! – вырывается ворчанием, шипением, клекотом – и синющие глаза напротив, наконец, открываются.
– Кажется, мне сменили лекарство, – бормочет, глядя на меня, наш свеженанятый служащий, – Вот это приход…
– Хватит болтать, – рычу, прислушиваясь ко звукам в коридоре, – Я тебя на работу нанимать пришла! Пойдёшь со мной?
– Куда?
– Туда, где будет лучше, чем здесь!
– Где угодно лучше, чем здесь. Пойду!
И щупальце напротив его сердца истаивает, корчась. Мир вокруг вдруг начинает обретать форму: очевидно, паразит, лишившись основного донора, основательно ослаб. С этими тварями, однако, маковку чесать некогда, потому хватаю юношу руками-лапами и волочу к зарешеченному окну – это, видимо, чтобы пациенты от счастья великого вниз не падали, аки яблочки в грозу… Закрыто на совесть, ещё и зачаровано – обжигаюсь, пока выдираю решётку с мясом, но оно того стоит: окно разлетается веером стеклянных брызг, и нам в лицо радостно дует прохладный ночной ветер, словно приветствуя – выжили, молодцы!
– Мы прыгнем? – шепчет он, и я киваю. Губы садовника на миг кривятся в странной усмешке.
– Значит, вот как это кончится… Но это выход. Кем бы ты ни была, киса, спасибо, что пришла.
И он шагнул вниз.
– Ты чем думала?!
– Элле, я не заставляла вас идти со мной…
– Вот именно! Ты чуть не попёрлась одна – ладно, с тем недоразумением – в объятия разожравшегося до опупения скархла. И ради чего? Ради этого?!
Поворачиваемся, смотрим на садовника. Тот реагирует как-то мирно: себя руками обхватил, вдыхает ночной воздух, глядит на нас с любопытством эдаким меланхоличным, почти исследовательским. Не дождавшись от него реакции, снова смотрим друг на друга.
– Я спас пророка! Ты в это только вдумайся! – возмущается демон, – Да это почти неприлично! Мы, чтоб ты знала, идеологические противники!
– Вы будете нечасто видеться, – обещаю, – Я уже выпросила у дома для него отдельный вход. Пожалуйста, элле!
Смотрю снизу вверх человеческими глазами, ткань платья мну. Он рукой лицо прикрывает, бормочет что-то на древнем наречии. Не смею хозяина торопить, стою, жду, наблюдаю издали за тревожными огнями в воздухе: крыша правого крыла дома скорби, где мы прислугу нанимали, просела, и служащие контроля вместе с пожарными да магами уже начали разбирать завалы.
– Извините, – вежливо вклинивается садовник, обращаясь ко мне, – Не мне, конечно, предъявлять претензии, но… а почему у вас крыльев нет? Вроде бы ведь должны быть, белые.
Моргаю. Не, если сорвать печать, то у меня при желании вполне себе будут крылья, крапчатые, соколиные, но…
– А почему обязательно белые?
– Ну, как бы… вроде как, вам подобные в легендах белокрылыми описаны…
И тут Мэрдо как захохочет.
– Эй, богоизбранный, – сквозь смех выговаривает, – Это что же, ты думаешь, что умер?
И тут я и сама поняла и рассмеялась. А ведь правда, как это все для бедного парня выглядит – он лежал себе в больнице, с катушек съезжал потихонечку под чутким присмотром скархла, и тут – пробуждение, прыжок в окно, во время которого я его подхватила неловко, потому башкой стукнуться он успел и сознание потерял. И вот приходит он, значит, в себя, а тут мы такие прекрасные, с истинным-то зрением зрелище вообще должно быть ошеломительным, спорим о его дальнейшей судьбе. Как тут не вспомнить о основном постулате веры в Солнечного Бога: после смерти всяческого неоднозначно прожившего жизнь индивида крылатый посланник света и демон спорят, какова будет судьба души.
– Не дождешься, – говорю, – Мы по другому поводу. Нам, правда, садовник нужен. И вообще, с чего ты меня-то хоть к посланникам причислил?
– Ну, вы пытались меня спасти, и светитесь…
– Да-да, – ехидно напевает демон, – Вот этот момент меня тоже интересует, кстати. Настолько, что дома нас ждет небольшой… разговор.
Кошусь раздраженно на садовника. Вот кто ж некоторых за язык-то тянет…
– Извините, если обидел, – бормочет тот.
– Повеселил, – фыркает Мэрдо, – Нет, ну надо же… Только, парень, тебе бы по-хорошему к Незрячему в ведомство, к псам божьим: с руками оторвут.
– А можно все-таки к вам? – вопрошает наш спасенный. Я тут же делаю очень просящее лицо – вот разбежалась и отдала свою добычу Незрячему, да-да, три раза. Демон вздохнул, словно смиряясь с неизбежным:
– Ладно, идёмте домой, там разберёмся. Тебя хоть как зовут, парень?
– Акэль.
– Надо же, прям как покойного маркиза Эльдаро.
– Да.
– Тоже, говорят, худощавый, узколицый, темноволосый и синеглазый.
– Да, бывают такие совпадения.
– Ладно, – говорит Мэрдо, вздыхая страдальчески, – Работай! Зато такой прислуги, как у меня, точно ни у кого не будет!
А я иду следом за ними и, так сказать, осмысливаю. Это я, получается, не кого-то там, а наследника знатной фамилии похитила?..
– Ну, и куда ты собралась?
– Я схожу, приготовлю вам поесть, элле, и вообще, работы столько – ай-ай-ай!
– Это подождет. Сначала мы поговорим!
– Ах, элле, может, не сейчас? После того ужасного зрелища у меня психологическая травма.
– О, так ты из-за психологической травмы по потолку бегала, как при экзорцизме? А я-то думал…
– Это все от стресса, элле.
– Ага, – Мэрдо вздохнул и жестко продолжил, – Сядь. Иначе усажу!
Я глазки долу опустила, а после подняла – спокойные такие, равнодушные.
– Грозный какой, – говорю, – Уже боюсь.
Демон усмехнулся.
– Наглая.
– Ну так, пусти нечисть в огород, как говорится…
– Да, вот об этом. До сей поры я был свято уверен, что ты – оборотень, и твой маленький секрет казался даже милым, потому я великодушно позволял тебе его от меня хранить. А вот теперь я чувствую себя дураком. Знаешь ли, неприятное ощущение, непривычное. Так и хочется…
– Ещё кого-нибудь съесть? – вопрошаю ехидно, – Вам пора на диету, да и я не особо вкусная. А насчет остального… я – тятин эксперимент. Точнее сказать, настоящая хозяйка этого тела… как бы так сказать…
– Ты её уничтожила? – мягко спросил демон, – Вы поменялись местами? Ты же понимаешь, меня не напугать такой историей.
– Нет, мы ничего не делали с ней без согласия, – говорю грустно, – Но кое-что плохое с ней сделали другие люди. Она от этого ушла в себя и ни на что не реагировала, и тогда её продали тяте на эксперименты. Но мне, вроде как, удалось её утешить. Жить она не хотела, а я – да.
– Значит, добровольный обмен…
– Всё так, элле.
– Большая редкость, – кивнул Мэрдо задумчиво, – И это плавно подводит нас к весьма интересному вопросу. Кем ты была до того, как заняла человеческое тело.
Я осмотрелась. Ну, на всякий случай окошко недалеко…
– Гость-гость-гость, – на разные голоса застрекотали домовые.
– Никого нет дома! – рыкнул демон.
– Это Незрячий, хозяин!
Глава 9. О чисти и нечисти
Если слишком долго держать в руках раскаленную докрасна кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь; если разом осушить пузырек с пометкой «Яд!», рано или поздно почти наверняка почувствуешь недомогание.
"Алиса в стране чудес"
– Мне, право, неловко, но не утерплю: зачем мы похищаем эту эльфийку?
– Все потом! Неси осторожней. Сюда, на чердак!
Как только объявили о визите Незрячего, я развила самую бурную деятельность: вещи для возможного побега были собраны всегда, а вот с существами мыслящими вышла загвоздка. Как выяснилось, слишком уж много у меня набралось случайных подопечных, которых Незрячему с его исследовательски-живодёрскими наклонностями оставить было никак нельзя: и коты, и Акэль, и вот Ноэль (ночью телом верховодила эльфа, потому её закрывали в комнате; мне пришлось её оглушить – обидно, что у подруги будет потом болеть голова, но ничего не попишешь). Притащив всю эту диво-компанию на чердак, я прошлась туда-сюда. В кого превратиться, чтобы унести их всех? И куда?
– Будьте готовы удирать, – сказала я Акэлю серьёзно, – Внизу Незрячий.
Парень нахмурился, но кивнул, после чего покосился на эльфу.
– Её тоже?
– Да, – коротко, ибо объяснять не хочу. Мало ли, вдруг решит, что он радикальный противник рейдерского захвата живых тел? И так проблем хватает, чтобы ещё в спешке с кристаллом, ставшим вместилищем для Ноэли, бегать да другое подходящее тело для неё искать. Бр-р.
– А что это у вас тут? Вечеринка? Я тоже хочу! – Лорка, как всегда, в своем репертуаре. Обрадовалась я ей, впрочем, как родной – вот уж умеет вовремя появляться, чего и в посмертии не отнять.
– Лаура, – шепчу, – Спасай.
– Ладно. За выпивкой слетать? Или музыку организовать?
– Нет, не в этом смысле! Побудешь моими глазами? Я тебе знак колдовской на лбу нарисую, а ты подслушаешь, о чём хозяин с гостем болтает?
– Да нечего петь! Рисуй.
Все же, у Лауры был очаровательный характер; однако, особых сомнений в том, как именно она оказалась жетвой маньяка, не было – с такой-то склонностью влипать в авантюры чудом было уже то, что она вообще дожила до совершеннолетия. Хотя, и удача у неё была под стать авантюризму… Так или иначе, просьбу она выполнила на ура, и пару минут спустя я могла её глазами взирать на развернувшееся в гостиной действо.
Мэрдо сидел в кресле, и вокруг клубились тени, ластились к нему послушным тёмным шлейфом – конечно, куда же мы без показухи! Хозяин мой всем видом демонстрировал, что он существо занятое, иномирное и потенциально голодное. Его собеседник был, впрочем, одним из немногих, кого подобным не проймёшь.
Незрячий устроился напротив и был ровно таким, как я его помнила – пожилым человеком в белоснежной мантии, чьи глаза скрывала повязка. Многие полагали, что он слеп, и это было даже смешно – на что такому глаза?
– Значит, говоришь, пришёл туда за слугой? – этот голос шелестит, как старинные рукописи.
– Верно, – Мэрдо безмятежен, – И столкнулся со скархлом. Запретная нечисть, между прочим!
– Как и ты сам. Ты забрал оттуда маркиза Эльдаро, скверна?
– Память подводит вас, что простительно – в ваши-то годы. Юный маркиз Эльдаро почил с миром год назад, и один из ваших псов, его опекун, стал наследником состояния мальчика.
– Ты играешь с огнём, демон.
– Я следую контракту, Незрячий. Лишь поэтому ваше порождение, напавшее на меня в доме скорби, ещё живо, хоть я и стер его память. Интересно, чего же вы так боялись, что на свет родился самый настоящий скархл?
– Слишком много слов, скверна.
– Слишком много лицемерия, светоч. Впрочем… предлагаю разойтись миром: я не задаюсь историей появления, с позволения сказать, господина директора, вы оставляете прах покойного маркиза в покое, благо, у него даже есть могила. Мои слуги все равно навсегда остаются со мной…
Незрячий пожевал губы, но после все же отозвался:
– Быть посему. Но это не все, что я хотел с тобой обсудить. Видишь ли, меня интересует – не видел ли ты там некое существо спорной природы?
Лицо Мэрдо ни на йоту не изменилось, но я прям загривком почувствовала – заинтересовался. Ой, не к добру…
– А что подразумевается под спорной природой, светоч? Поведайте, мне любопытно.
Незрячий замолчал ненадолго, словно бы решая, следует ли откровенничать с Мэрдо, но, видимо, желание получить ответ пересилило.
– Тебе известно, недавно одна из моих лабораторий сгорела в синем пламени. Я полагал, что все, хранившееся там, уничтожено, однако этой ночью мои люди засекли эманации одной из бывших там в заточении тварей. Для меня и семьи Наместника очень важно её поймать; настолько, что твой отец не погнушается приказать тебе.
– Не потребуется, – усмехнулся демон, – Я, знаете ли, любопытен и люблю охоту. Но давайте с самого начала: что это за существо?
– Это тотем, каким-то образом закреплённый в этом мире.
Ой, как Мэрдо перекосило… как есть не к добру.
– Тотем? Вы подразумеваете…
– Я подразумеваю духа степей, или низшее степное божество, как хочешь, так и называй. Оно способно принимать форму нескольких животных, но предпочитает выглядеть, как громадная лунная кошка с четырьмя хвостами.
У Мэрдо от такого дела аж человеческая форма дымкой подёрнулась. Ой, что бу-удет…
– Оно каким-то образом прячется от меня, – сказал Незрячий, – Выясни, как именно, и я позволю тебе забрать часть его силы.
– Как заманчиво… Но вам-то это на что? Вашему телу не поглотить силу божества, пусть даже такого вот, локального.
– Бог един, скверна, – отозвался Незрячий холодно, – И он есть Солнце, остальные – лишь твои сородичи, принявшие причудливые форму в угоду иноверцам. Но ты прав в одном, сила этой твари не достанется мне, она нужна для одного-единственного ритуала: принеся её в жертву, заставить Великую Степь отступить, оставить людям пригодные для стройки и земледелия земли.
– Другими словами, вы хотите уничтожить Сердце Степи?
– Именно. И ты, связанный контрактом, поможешь мне в этом.
Мэрдо тихо рассмеялся:
– Ах, люди и их милая, ни на что не похожая алчность, которую вы так любите приписывать нам… И что же, недрогнувшей рукой уничтожишь всех магических существ, населяющих степь? Там ведь не только нечисть обретается…
– Не стоит пытаться выставить меня алчным чудовищем, скверна. Мы оба прекрасно понимаем: человечество развивается и не хочет больше быть вашей добычей. Некоторые, вроде эльфов, заперли свою тёмную суть и пытаются жить в согласии с нами. Другие… невозможно быть одновременно на стороне и волка, и оленя. Тут все просто: либо мы, либо вы.
– Либо мы, либо вы… – повторил Мэрдо мягко, – Любопытная концепция. Оригинальная, я бы сказал.
– Скажи это убитым всяческими тварями людям.
– Да, жертвам скархла, например.
Незрячий вдруг тихо, скрипуче рассмуялся.
– Сколько же тел ты сменил при мне, Древний, а все равно остаешься лицемером. Да, я строю рациональное общество, в котором те, кто не могут послужить для всеобщего блага в силу своей ущербности или политической неугодности, становятся источником силы для моих псов. Звучит не слишком красиво, но мы спасаем жизни, и тут вступает в свои права концепт наименьшего зла. И касаемо этого… мне сообщили, что ты ещё не запросил себе следующую кормушку… ой, прости, служанку. Учитывая прошедшее время, рискну предположить, что эту ты не довёл до безумия, а просто выпил?
– Боюсь, вы не найдёте её тела, светоч.
– Вот, я именно об этом и говорю, – коротко улыбнулся Незрячий, – Я жду результата, скверна. Отыщи мне эту кошку.
Я могнула, возвращаясь в реальность, и судорожно задышала. Уничтожить Сердце Степи! Полное, абсолютное безумие…
– Бежать, – сказала я вслух, но на плечо вдруг легла знакомая полуразложившаяся лапища.
– Не спеши, зверёк… – зашептала-зашелестела тьма из углов, – Не глупи, зверёк… Он почует, он прикажет, и тогда нам придётся драться…
– Нам все равно придётся, – говорю тьме устало.
– Не обязательно… не спеши… не глупи…
Закусываю губу – и остаюсь на месте, потому что бежать нужно было, как есть, раньше – когда поняла, кто мой хозяин, например. Плюнуть на то, что денег недостает на услуги иногороднего мага, просто уйти, да будь что будет: лучше зачахнуть медленно вдали от родной степи, чем стать причиной смерти тысяч и тысяч существ, моих собратьев. Скосила взгляд на заботливо укрывшего эльфийку Акэля, а потом глянула на свои руки – человеческие, с двойной линией жизни и чуть просвечивающимися под белой кожей синеватыми венками.
Мы, тотемы, родились раньше, до того, как это стало обязательным условием – выбирать сторону. Либо мы, либо вы… а кто есть кто? Ведь круг перерождений един, и ты не знаешь, кем будешь в следующий раз – человеком, птицей или, быть может, хищной тварью из оврага…
– Я смотрю, все мои зверьки собрались на чердаке, – промурлыкал от двери знакомый голос, – Можете расходиться – злой и страшный белый пёс ушёл. Акэль, верни эту куклу в её комнату и хорошенечко запри, потом можешь отдыхать. Риа, идём – мы не закончили разговор.
– Да, элле, – что я ещё ему отвечу?
Вот так и вышло, что идём мы с демоном куда-то в подземелья – препарировать, что ли, хочет? – а я печалюсь – сдуру, не иначе. Ведь с самого начала было понятно, что узнать, каково оно, в кого-то влюбиться, интересно, но для меня начисто бесперспективно. А все равно вляпалась, тупая кошка, да еще нашла, понимаете ли, в кого! Только вздыхаю, разглядывая чуть расплывающийся в темноте силуэт. Как же мне теперь драться с тобой, демон?..
– Заходи, – заталкивает меня в комнату – красно-чёрную, разумеется, лишь огонь в камине радует зелёным цветом, – Тут все изолировано, это моя комната в другом измерении. Покажешь свое настоящее обличье?
Гляжу, он какой-то уж слишком радостный. Неужели совсем меня не жаль?
– С истинным туго, – говорю честно, – Кто его знает, как я изначально выглядеть должна…
– Тогда начнём с любимого.
Вздыхаю – что уж теперь? – и одним рывком срываю печать, как иные – чуть присохшую и отчаянно мешающую корочку с раны. Пора вспомнить, кто я на самом деле…
Сижу, наблюдаю за ржущим демоном – аж хвосты поджала. Даже в зеркало чёрное, на стене висящее, мельком глянула – может обличья случайно перемешались? Но нет, все при мне: сияющяя шерсть, лунные серп на груди, три хвоста, кисточки на ушах в потолок вон упёрлись. Котов он, что ли, раньше не видел…?
А этот психованный вдруг отсмеялся, подошел и в обьятьях стиснул, как плюшевую игрушку, будто с той, рыжей чердачной кошкой перепутал.
– Это ты, – шепчет, – Правда ты, ну надо же!
Я его хвостом по голове на всякий случай погладила – видно же, совсем чердак протекает у болезного! Вот уж точно впору сказать: мой хозяин – идиот. Он рассмеялся – легко и беззаботно, а после уточнил:
– А антропоморфная, человекообразная форма у тебя есть?
Вот тут я призадумалась. Была когда-то давно, ещё до того, как я скиталась над степью ветром столько лет, что уже не упомнить – всю память растеряла в круговерти смерчей и зим. Но единожды перед поклонявшимися мне инаковерцами мне все же пришлось объявиться в такой форме: они тогда выпили чего-то особенно ядреного и решили принести мне в жертву моего же жреца. Вот и пришлось материализовываться… неловко вышло!
Вздыхаю, чуть веду хвостами – и обращаюсь в деву с соколиными крыльями и сайгачьими рогами. Хорошо кошачьего хвоста под юбкой не видно… Демон улыбается, потом фыркает – и тоже обращается. Сначала – в черную, бесформенную массу, которая истинный облик любого высшего, а потом…
Стою, смотрю на прекрасное лицо, черные вороньи крылья, оленьи рога, шакальи уши и и гибкий чёрный хвост – от ящерицы или змеи достался, видимо. И ворочается что-то в глубинах памяти, далекое, потерянное в вое ветров. Смотрю в его глаза, и отчего-то кажется, что мы не в этой черно-алой комнате, а среди храмовых колонн стоим, глядя друг на друга. "Это шанс", – слышу его взволнованный голос, – "Измениться, но выжить". И той мне становится чуть горько и смешно, она говорит: "Хорошо, я за тобой" – и лжёт, конечно: дожидается, пока тьма поглотит его фигуру, смотрит миг на клубящееся чернильное жерло портала, а после взлетает на вершину храма – поглядеть, как падают под ударами таранов и магии ворота. А на губах вертится имя, которое так и хочется крикнуть – ведь скоро оно будет навеки стерто с храмовых камней, заметено песком, предано забвению…
Машу головой, отгоняя наваждение, и снова оказываюсь в красно-черной комнате.
– Прости, – говорю, – Ты думаешь, что знал меня, но я совсем… не помню тебя, да и себя тоже. Я – один из степных духов, который призвали вольные в период своих, скажем, религиозных поисков. Потому не…
– Эй, – он поводит крыльями и улыбается – так знакомо, что хочется плакать, – Давай пока что оставим все, как есть? Работай у меня в доме, живи, как нравится, просто не улетай далеко.
– Как скажете, элле, – говорю легко, – Только вот что делать с Незрячим?
– Дай мне время обдумать это, – полыхает глазами демон, – Но он сам сказал – или мы, или они… Верно?
