Текст книги "О чем мы промолчали (СИ)"

Автор книги: Алиса Болдырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

27

Алёна. Наши дни.

С безумно колотящимся сердцем подходила я сегодня к зданию издательства.

Шаг.

Бум-бум-бум!

Шаг.

Бум-бум-бум!

И всё из-за вчерашнего. От воспоминаний щёки запылали, а ноги будто налились свинцовой тяжестью, и каждый последующий шаг давался мне с большим трудом. Идти совершенно не хотелось, а уж видеться с Беляевым, тем более.

Как я теперь посмотрю ему в глаза? Ведь он почти поимел меня на своём же столе, как обычную дешёвку, и только приход Вити Карпова спас положение. А ещё остатки моей гордости и самоуважения.

Мне захотелось хорошенько наподдать себе. Ну что ты за дура такая, Ромашова? Неужели прошлое так ничему тебя и не научило? Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли? Сколько ты ещё будешь таять от одного его прикосновения? Почему позволяешь целовать себя? Ну серьёзно!

Нервный смешок слетел с моих губ. Такие проникновенные речи про любовницу задвигала Ивашиной, а сама оказалась ничем не лучше! Стоило только Беляеву подойти чуть ближе, коснуться меня, и вот я уже на его столе с разведенными в сторону ногами. Наплевала на все свои принципы, да и вообще забыла обо всём. Стонала и извивалась, как потаскуха. Голова отключилась, жила и дышала лишь ощущениями. Не думала, что в любой момент кто-то может войти и застать меня в объятиях женатого мужчины! А если бы вошёл Рябинин?

Стыдоба!

Нужно было сразу остановить Пашу, как только он поцеловал меня, но… В тот момент я могла думать лишь о его горячих губах и нежных руках, что вознесли меня к вершине за несколько минут. А я всего лишь хотела украсть немного для себя, хотела снова вспомнить давно забытые ощущения, когда тело поёт. Но разрядка наступила почти мгновенно, и я уже не могла остановиться, содрогаясь в его руках от удовольствия.

Как выяснилось, ничего не изменилось за то время, пока мы с Беляевым не виделись. Он так же без особого труда мог заставить моё тело гореть и трепетать. Знал, на какие точки нужно нажать, чтобы свести меня с ума. Всё как раньше.

Распахнув широкие двери, я вошла в холл, и проследовала к лифтам, один из которых доставил меня на восьмой этаж. По пути же я заскочила к Илье, и как выяснилось, не зря. У него для меня были замечательные новости. Мой компьютер завтра вернут на место, а это значит, что мне осталось продержаться всего один день в обществе Беляева. Это была чертовски приятная новость, которая в разы улучшила моё настроение, поэтому к кабинету Павла Андреевича я подходила с робкой улыбкой на губах.

Постучав, я открыла двери и вошла внутрь, стараясь не привлекать внимания. Беляев был уже здесь, просматривая что-то на планшете.

– Доброе утро, – промямлила я, ощущая, как мои щёки вспыхнули.

– Вы опоздали, Ромашова, – вместо приветствия выдал он, не отрывая взгляда от планшета.

– Я заходила узнать починили мой…

Его шумное сопение заставило меня замолчать.

– Разве я спрашивал где вы были? Меня это не интересует, – он всё же поднял на меня взгляд, и озноб пробежал по моим плечам, покрытых тонкой тканью голубой блузки. Таким холодным он был. – Будьте добры, в следующий раз приходите вовремя, Алёна Владимировна, иначе нам с вами придётся попрощаться.

Он снова вернулся к планшету, словно уже забыл о моём существовании.

А я на время застыла на месте. Столько презрения и даже какой-то надменности сквозило в каждом его слове. Какая разительная перемена в голосе и жестах по сравнению со вчерашним. Вчера, когда он ласкал меня, мне казалось, что он испытывает те же голод и тоску, что и я. Видимо, я снова всё себе надумала. Как и тогда, много лет назад…

Какая же ты дура, Ромашова! Что тогда, что и сейчас!

Боль и обида захлестнули меня, но промолчав, я прошла к столу, при виде которого снова покраснела, и принялась за работу.

Как ни странно, Беляев не подходил ко мне, и вообще, вёл себя так, словно меня здесь и не было вовсе. Что ж, так даже лучше. За работой я не заметила, как подкрался конец рабочего дня. Часы показывали без пятнадцати семь, когда я поднялась из-за стола, собираясь покинуть кабинет. Нужно ещё зайти к Лене, и показать ей…

– Ромашова, вы уже закончили редактировать текст? – в мои мысли ворвался тяжёлый голос Беляева, заставивший меня остановиться у самой двери.

Я оглянулась, наблюдая за тем, как он неторопливо приближается ко мне.

– Так что там с текстом? – снова спросил он, когда оказался рядом. Леденящий взгляд, от которого неприятно засвербело на душе, заскользил по моему лицу.

– Текст редактируется, Павел Андреевич, – ответила я, желая поскорее покинуть кабинет.

– Вы успеете до пятницы? – поинтересовался Беляев. – Может, стоит задержаться, чтобы успеть в срок.

Я уже открыла рот, чтобы ответить, когда он снова заговорил:

– Я, конечно, понимаю, что вам не терпится в очередной раз раздвинуть ноги перед вашим любовником, но…

Я не дослушала. Моя рука действовала быстрее, чем моя голова, и кабинет огласил звонкий хлопок. Ладонь горела, а на щеке Беляева красовался красный отпечаток. Злость и обида затопили меня с головой. Слёзы брызнули из глаз, дыхание перехватило. Да как он смеет? О каком любовнике он говорит?

Вот, значит, что он обо мне думает? Теперь становилось предельно ясно, почему вчера он позволил себе все те вольности.

– Ненавижу! – прошипела я, смотря в его лицо. – Как же я тебя ненавижу!

Всё ещё пульсирующая от удара рука потянулась к ручке, и я рванула двери на себя.

– Жаль, что не могу ответить взаимностью, – обронил он мне в спину, но я даже не обратила внимание на его слова.

Не оглядываясь, я выскочила из кабинета и, сломя голову, понеслась к лифту. Слёзы градом катились по щекам, и я даже не пыталась их остановить. Плевать!

В чём он меня обвиняет? В чём я перед ним виновата? Боль, обида и унижение рвали душу на части.

Я неслась всё быстрее, пока случайно не налетела на Ивашину, что двигалась мне навстречу.

– Осторожней, Ромашова! – услышала я её недовольный голос, и подняла на неё затуманенный слезами взгляд. Усмешка расцвела на её алых губах. – Что, Павел Андреевич выставил тебя вон? Давно пора, а то…

– Да пошла ты вместе со своим Павлом Андреевичем! – рявкнула я на неё. Кристина отшатнулась от меня, как от прокажённой, а я заскочила в лифт, и нажала кнопку шестого этажа.

Нет, так больше нельзя. Нельзя мучить и изводить себя. Пора заканчивать со всем этим.

Паша. Наши дни.

Когда за Алёной закрылась дверь, мне хотелось крушить всё вокруг. Сука! Ну и сука она! Актрисулька недоделанная! Да ей не в редакции работать надо, а в театр впору идти! Какие слёзы! Губки задрожали! Руки затряслись! А слова-то какие шипела! Ха! Да я почти поверил, если бы лично не видел, как её этот додик белобрысый вчера забирал.

Сука!

Уехала с ним, после того, как со мной стонала и извивалась. Я бы и разложил её, прямо здесь, на этом столе, если бы Карпов не помешал, и не думаю, что встретил бы хоть какое-то сопротивление с её стороны. Я ощущал её желание, как своё собственное. Оно так и витало в воздухе, сводя меня с ума.

А с этим белобрысым она такая же отзывчивая и влажная? Так же отдаёт всю себя? Так же отвечает? Так же стонет, а потом так же сладко финиширует? От этих мыслей всё внутри оборвалось и покрылось коркой льда, как только я представил их вдвоём. Переплетённые, потные тела, и он двигается в ней…

Твою мать!

Челюсти свело от напряжения. Нужно перестать думать о ней. Хватит! Я едва смог выбросить её из головы шесть лет назад. Думал, с ума сойду. Первое время, как переехал в Лондон, она мне снилась каждую ночь. Каждую долбанную ночь эта сука терзала меня во сне. Я держал её в своих руках, ощущал нежность её кожи, чувствовал вкус её губ, но она каждый раз всё равно исчезала. И эти сны были такими реальными, что проснувшись, я продолжать чувствовать её запах. Аромат малины.

И вот она снова передо мной. И всё такая же сука! И этот додик продолжает крутиться возле неё. Ха! Всё переменные остались на прежних местах. Чем же он её так зацепил, что спустя столько лет она продолжает спать с ним? Нравиться раздвигать перед ним ноги просто так, по старой дружбе? Ведь он её даже замуж не позвал спустя столько лет!

Твою мать!

Хватит! Пусть и дальше спит со своим белобрысым, раз ей так нравится! Тряхнув головой, чтобы выкинуть оттуда любые назойливые мысли, хоть как-то связанные с Алёной, я вышел из офиса и сел в машину.

Нужно ещё было купить подарок на юбилей отца. Мать упростила мне задачу, скинув фото запонок, которые ему приглянулись, а заодно и адрес ювелирки, где видела эти запонки. Я добрался до магазина быстро, и, войдя внутрь, словно оказался в другом мире, где всё блестело и сверкало. Выбирать долго мне не пришлось, и вскоре миловидная и приветливая девушка-продавец принялась упаковывать мой подарок. Я же в это время рассматривал подсвеченные витрины, вспоминая, как много лет назад так же стоял в ювелирке, выбирая кольцо, как мне казалось, для той самой. Единственной. Идиот влюблённый! Даже тошно стало от себя прежнего. Неужели я был таким слепым придурком?

– Ой, смотри какие хорошенькие! – услышал я за спиной восторженный женский голос, и этот голос показался мне смутно знакомым. – Вот эти хочу!

Я собирался обернуться, но в этот момент девушка-продавец принесла упакованный подарок. Поблагодарив её, я уже хотел покинуть магазин, когда другой, мужской голос заставил меня остановиться.

– Солнышко, раз тебе нравятся, значит возьмём их!

Словно в густом и непроницаемом тумане я обернулся, наткнувшись на парочку: около сверкающей витрины стоял чёртов додик, а рядом с ним девушка. Присмотревшись, я узнал в ней подругу Алёны – Лизу. Причём живот Лизы явно указывал на то, что со дня на день она собиралась родить. Я так и застыл, сжимая в руках коробочку. Какого хрена? Он что у них один на двоих?

Будто почувствовав на себе мой слишком пристальный и ошарашенный взгляд, Лиза повернулась. Всего через секунду радость на её лице сменилась неприязнью, а губы брезгливо скривились. Несомненно, она узнала меня.

– Беляев? – практически выплюнула она. – Ну надо же! Вот так встреча!

Тон её голоса был враждебным. Тут же повернулся додик, и, окинув меня внимательным взглядом, слегка приобнял Лизу за гигантских размеров талию.

– И тебе привет, Лиза. – Я кивнул на её живот. – Поздравляю! А рядом, я так понимаю, счастливый папаша?

Я перевёл взгляд на белобрысого, заметив кольцо на безымянном пальце. Выходит, они женаты. Неожиданно. Лиза же сощурила глаза, которые метали молнии. В меня.

– Ты не поверишь, но есть отцы, которые не бросают своих детей! Не уезжают в Лондон! В общем, не поступают, как скоты! – её слова так и сочились ядом, что я попросту не знал, как на них реагировать. И почему она мне это говорила? Дурдом!

– Успокойся, солнышко! Тебе нельзя волноваться! – зашептал ей на ухо белобрысый, ведя её на выход. – Давай мы заедем за серьгами в другой раз? Когда здесь будет поспокойнее.

Я же стоял, продолжая смотреть им вслед. Какого хрена Лиза здесь нагородила? Каких детей? Кто их бросал? Причем здесь Лондон? И кого она назвала скотом? Меня? Явно же меня! Может, это беременность так на неё повлияла?

И всё же её слова поразили меня не так сильно, как осознание того, что додик-то оказался семьянином. Да ещё и мужем Лизы. Как так вышло?

Выходит, тогда, шесть лет назад, Алёна не соврала мне про этих двоих.

28

Паша. Шесть лет назад.

– Па-ашка! – послышалось откуда-то сбоку, и наш разговор с Петром Николаевичем был вероломно прерван Аней. Она сразу же беззастенчиво повисла у меня на шее, вцепившись тонкими пальцами в плечи, и будто невзначай потёрлась об меня своей грудью, выглядывающей из глубокого декольте. – Вот я тебя и поймала! Ты так редко приезжаешь к родителям!

Аня капризно надула свои губки, поглаживая мою руку чуть выше локтя.

– Ладно, не буду вам мешать, молодёжь! – многозначительно усмехнулся Пётр Николаевич, и отошёл в сторону, оставив нас вдвоём.

Я чуть отстранился от Ани, увеличивая расстояние между собой и её грудью, но Аня, словно клещ, снова вцепилась в меня. Запах её духов ворвался в лёгкие, заполонил собой рот, оставляя на языке горечь.

– А скоро вообще ведь уедешь, да? – она растянула губы в обворожительной улыбке, снова ткнувшись в меня своей грудью. – Расскажешь, что там с твоей стажировкой в Лондоне?

Я усмехнулся про себя. От меня она об этом не слышала, значит, ей рассказала мать. Ну разумеется! Они же с матерью выступали единым фронтом!

– Рано об этом пока говорить, – уклонился от ответа я.

– А ты знаешь, что осенью я тоже еду в Лондон? – слегка поглаживая пальчиками по моей груди, спросила она, а мне захотелось сбросить её руку. – Меня позвали на съемку для одного журнала. Сможем часто видеться. Здорово, правда?

– Не то слово, – ответил я, лишь бы она больше не приставала со своими дурацкими вопросами.

– Это судьба, Паш! Ты так не думаешь? – никак не унималась настырная девица.

– Я не верю в судьбу, Ань.

– Вот как? – Аня прищурила глаза, напоминая сейчас хищницу во время охоты. – Не ожидала, что снова увижу здесь эту Алёну.

– Привыкай, – я перевёл на неё многозначительный взгляд. – Теперь она часто будет бывать здесь.

– Неужели у вас всё так серьёзно? Не верю! – хихикнула Аня, покосившись в сторону голубоглазки, которая в этот момент разговаривала с Оксаной, и потягивала какой-то коктейль через трубочку. – А она знает, что ты уезжаешь? Не уверена, что эта новость обрадует её.

– Я пока ещё не уехал, Ань, – ответил я, чуть скривившись. – Не торопи события. Ты позволишь, я оставлю тебя?

Убрав с себя её пальцы, я вышел на улицу, и втянул через нос морозный воздух, который заставил меня взбодриться. В чём-то Аня была права. Мне и самому не давал покоя предстоящий отъезд, но я старался гнать эти мысли прочь, наслаждаясь обществом голубоглазки. Наверно, следовало поговорить с Алёнкой, и всё рассказать ей. Как она на это отреагирует? Расстроиться? Я усмехнулся, вместе с дыханием выпуская в воздух беловатые клубы. Несколько самонадеянно. С чего я так решил? Может, она пожелает мне счастливого пути и на этом всё. Ведь я совершенно не представлял, что она ко мне испытывает. Безусловно, я нравился ей, но хватит ли этой симпатии, чтобы она согласилась ждать меня?

Стылый воздух бодрил, а тишина успокаивала, но побыть долго одному мне не удалось. Вскоре я услышал, как отворилась входная дверь. Кто-то вышел вслед за мной. Я уже решил, что эта Аня, и собирался уйти, но к счастью, увидел перед собой лицо матери.

– Сынок, – проворковала она. – Ты не замёрзнешь здесь?

– Я уже собирался обратно.

– Знаешь, пока мы с тобой вдвоём… – начала мать, и мне совершенно не понравилось начало этого разговора. – Зачем ты привёл сюда эту Алёну?

Мои брови удивлённо поползли вверх.

– Потому что эта Алёна моя девушка!

– Да брось ты, сынок! Не верю, что ты сейчас говоришь всерьёз! – мать отмахнулась от моих слов, словно от надоедливой мухи. – Неужели ты и правда считаешь, что она составит тебе достойную партию?

– Да, считаю, – искренне ответил я. – А что не так с Алёной?

– Нет, с ней всё хорошо, только…

– Только что?

Я начинал терять терпение.

– Ну не пара она тебе! Не пара! Я понимаю, ты увлёкся. Да, она молодая, красивая, но я не вижу, что у вас с ней есть будущее. Ты пойми, не нашего она круга!

– А это не тебе решать, мам!

Мать цокнула.

– Ты же знаешь, как давно я мечтала о вашей свадьбе с Анюткой! Вот кто станет тебе достойной женой! Ты подумай об этом, сынок!

Взяв мать за руку, я улыбнулся, но эта улыбка не коснулась глаз.

– Мам, если тебе так сильно нравиться Аня, то и женись на ней сама!

Секунду я позволил себе насладиться замешательством на её лице, а затем вернулся обратно в дом, где меня со всех сторон охватили музыка, разговоры и громкий смех.

Алёна. Шесть лет назад.

Уже давно перевалило за полночь, и я немного устала. Гости продолжали веселиться и танцевать. Возле бара разместились молодые девушки, которых развлекал Стас, двоюродный брат Паши. Елена Игоревна танцевала очередной медленный танец со своим мужем, крепко прижимаясь к нему.

Паша куда-то исчез, хотя каких-то пять минут назад был рядом со мной. Весь вечер он не отходил от меня, всем вокруг демонстрируя наши далеко не дружеские отношения. Он делал это так открыто, что порой смущал меня.

Я ещё раз окинула взглядом зал, с трудом подавляя зевоту.

Решив, что он догадается, где меня искать, я поднялась из-за стола и под протяжное пение приглашённой певицы направилась в сторону лестницы.

Мне почти удалось подняться на второй этаж, как неожиданно кто-то схватил меня за руку. Обернувшись, я увидела рядом с собой Пашу. Он хмурился, поглядывая на меня.

– Почему не сказала, что уходишь, голубоглазка?

– Тебя не было рядом, а я устала, – ответила я, и снова зевнула.

– Могла бы меня дождаться, – упрекнул он, продолжая идти рядом.

Мы дошли до комнаты, и толкнув двери, я прошла внутрь. Паша зашёл следом.

– Откуда мне знать, может, ты ещё собирался оставаться внизу, – а потом не удержалась и всё-таки добавила: – с Аней.

На лице Паши промелькнуло замешательство, но вскоре его губы тронула нагловатая ухмылка.

– Неужели ты ревнуешь, голубоглазка?

– Вот ещё! – фыркнула я, но сама чувствовала, что моё лицо заливает краска. Да я же и впрямь ревновала. Стоило только вспомнить, как она тёрлась об него своими…

Ухмылка моментально слетела с его губ.

– Не волнуйся, Алёна, у тебя нет ни одного повода для ревности, потому что…

Он замолчал, взглядом лаская моё лицо, и от этого взгляда мне стало невероятно жарко, а в горле пересохло. Я смочила губы кончиком языка, прежде чем продолжить разговор.

– И почему же? – Какая-то неведомая сила будто подтолкнула меня задать этот вопрос.

Паша не произнёс ни слова, но это и не было нужно. В его глазах я ясно видела ответ на свой вопрос.

В груди стало разливаться тепло, томительное и волнующее. Сердце загрохотало, а когда Паша опустил руку на мою талию, я забыла как дышать.

Я не могла разорвать этот тягучий взгляд глаза в глаза. Паша словно гипнотизировал меня, пока сам медленно приближал ко мне своё лицо. Я уже видела каждую неровную чёрточку в его глазах, и как увеличены его зрачки, ощущала на своём лице его тёплое дыхание, а в следующий миг почувствовала прикосновение его губ к своим губам.

Я знала, что пути назад больше нет…

Ну и что? Неважно…

Я замерла в его руках, растворяясь в этом поцелуе. Нежном и всепоглощающем. Паша прижимал меня всё ближе и ближе, будто норовил соединить наши тела. Я почувствовала, как его руки тянут молнию сзади на платье, и уже через секунду чёрная материя заскользила вниз по моим ногам, и я осталась стоять перед ним в одних только трусиках. Горячие ладони принялись касаться моего тела, в то время, как я неуклюжими пальцами расстёгивала пуговицы на его рубашке. Вскоре с ними было покончено, и рубашка отправилась на пол, к моему платью. Прикосновение кожа к коже опалило меня, заставляя шумно вздохнуть, но тут же я ощутила его ладонь на своей груди, и, прогнув спину застонала. Дрожь прошла по моему телу, заставляя сильнее вцепиться в Пашины плечи. Ноги с трудом удерживали меня, и будто почувствовав это, Паша подхватил меня на руки и отнёс на кровать. Положив меня на спину, он сам лёг сверху, снова соединяя наши тела.

Казалось, его руки были везде, заставляя меня вспыхивать от каждого жадного прикосновения. Его губы сместились на шею, проделали влажную дорожку вниз, пока не оказались рядом с грудью. В следующее мгновение он втянул один набухший сосок в рот, и я надрывно застонала, впившись пальцами ему в спину. Пока Паша ласкал чувствительную вершинку языком, я вся плавилась и горела. Усталость вмиг улетучилась, оставив после себя одно лишь неутолённое желание.

Он отстранился от меня на некоторое время, чтобы снять джинсы, я же жалобно захныкала. Мне было мало. Огонь, что жёг изнутри, требовал высвобождения.

– Алёна… – прошептал Паша, снова возвращаясь ко мне.

Его хриплый голос в темноте комнаты сводил с ума. Наши тела тесно переплелись, двигаясь в каком-то безумном первобытном порыве. Вскоре он торопливо сдёрнул мои трусики, и я ощутила прикосновение его восставшей плоти. Твёрдой и горячей. Мои бёдра непроизвольно подались вперёд, и словно почувствовав мой молчаливый призыв, Паша стал плавно входить в меня, растягивая тугие стенки. В какой-то момент низ живота пронзила острая боль, и, дёрнувшись, я заскулила.

– Тише, тише, сейчас всё пройдёт, – слышала я его успокаивающий и одновременно обеспокоенный шёпот, пока он нежно гладил ладонями моё лицо.

Паша принялся целовать меня, так нежно и трепетно, а когда жжение немного утихло, стал неторопливо двигаться внутри меня. Движения были плавными, осторожными, и вскоре боль улеглась окончательно. На её же место пришло приятное тепло, которое разливалось по всему телу от каждого Пашиного толчка.

Я сама не заметила, как стало тихо постанывать в такт его движениям. Тело дрожало, внизу живота нарастало напряжение, которое с каждым толчком становилось всё сильнее и сильнее. Движения Паши сделались увереннее и резче, а мои стоны всё громче и протяжнее. Низ живота уже горел огнём, пока в один момент этот огонь не поглотил меня целиком, заставляя откинуть голову назад и вцепиться в Пашины плечи мёртвой хваткой. Крупная дрожь сотрясала моё тело, низ живота сжимался, а через миг я услышала утробный рык, когда Паша присоединился ко мне.

Некоторое время мы неподвижно лежали, и комнату оглашало лишь наше шумное дыхание. Потом Паша перелёг на кровать рядом со мной, и притянул меня ближе к себе. Попав в кольцо его рук, я почувствовала, что прежняя усталость вернулась, и глаза стали закрываться сами собой.

Уже уплывая в тягучий туман сна, я услышала Пашин голос, хриплый и уверенный:

– Я люблю тебя, Алёна…