Текст книги "Разлом (СИ)"

Автор книги: Алина Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Вы так щедры, – бормотал он, разглядывая монету.

Алариэль перехватила его руку и развернула запястьем вверх. На ней зарубцевавшимся клеймом светил символ, чем-то напоминающий масонский знак, только вместо рёбер пирамиды выступали клинки, а глаз светил в щите. Ребёнок встрепенулся и тут же вырвал руку из захвата.

– Не бойся. Проводи меня во двор чёрного рынка и я отблагодарю тебя монетой, – доверительно заговорила Алариэль, откинув капюшон назад.

Мальчишка долго сканировал нас прищуренным взглядом, прежде чем задумчиво вынести вердикт:

– Одной серебрушки будет маловато…

– Две.

– Четыре.

– Не наглей…

– Ладно, две так две. Только учтите, если нас поймают, каждый сам за себя.

– По рук…

На полу фразе ведунью прервали выкрики, гомон взволнованных голосов и цокот копыт, отбивающих ритм по каменной мостовой.

– Дорогу! Дорогу повелителю! А ну, сгиньте, я сказал!

Народ прижался к стенам домов, создавая живой коридор, и приклонялся так низко, что головы касались земли. Алариэль, заметив мой ступор, схватила меня за руку и потянула вниз. Сама надвинула капюшон, низко-низко кланяясь и скрывая от стражей своё лицо. Я повторил за всеми подобострастный жест, после которого хотелось дать себе подзатыльник. Омерзительное ощущение ущемления собственного я, ещё долго проследовало меня, не давая спокойно спать. Ну не могу я кланяться! Не для меня это!

Мимо нас, вероятно, прошествовал повелитель со своей свитой. «Вероятно», потому что глаза на светило этого города поднимать нельзя – жест неуважения. По мере продвижения процессии к замку, за ней сходилась живая изгородь, возвращаясь к своим привычным делам.

– Встретимся в полночь в квартале бродяг, – прошуршал заговорщицкий голос мальчишки. Сам же торговец исчез, растворившись в толпе, только аромат печёных палочек напоминал о его недавнем присутствии здесь.

– Такой маленький и уже калека…, – задумчиво заключил, выхватывая взглядом ржаную рубаху, мелькающую сквозь толпу.

– Родители сами делают подобное со своими детьми. Калеки на войне никому не нужны.

– Вы чего такие грустные? Повода для печали нет, я выручил целую гору золотых и заслужил пинту забористого поила, – весело прожурчал голос рыжебородого воина, неожиданно выросшего за нашими спинами.

– Сперва наёмники, Эйвар. Иначе ты прокутишь все золотые. Мало приятного, знаешь ли, вытаскивать твою пьяную морду из какого-нибудь дома терпимости, – брезгливо фыркнула женщина, отрывая взгляд от толпы. В требовательном жесте она протянула руку к воину и тот, нехотя, вручил ей один мешочек с золотыми. Второй, пока ведунья не передумала и не позарилась на его долю, привязал к своему поясу.

– Надо было вдвоём идти. Зачем мы взяли с собой эту зануду? – шепнул он мне, когда мы стали пробираться сквозь торгующихся людей.

– Я все слышу, – пропела Алариэль, на мгновение задержавшись у клеток с экзотическими животными. Зверьки тут же встрепенулись, заурчали, прильнув к металлическим прутьям, а она отшатнулась от них в противоположную сторону, увеличивая расстояние. Я в очередной раз подметил ее связь с животными. Да и варги пока встречались только у Волдрекков.

Любопытно, если прирученные волки ее рук дело, то как она объяснила это Кельвару? А что думают по этому поводу соседи? Почему не заподозрили до сих пор в ней мага?

Что ж, мне со многим еще предстоит разобраться.

Алариэль с Эйваром довольно хорошо ориентировались в городе, поэтому я молча плёлся за ними, глядя по сторонам.

Эдихард производил впечатление относительно развитого, торгового города. Некой точки, куда стекались товары с ближайших селений. От того и люди его наполняли самые разные. Казалось, словно все знакомые мне этнические группы, смешались между собой, порождая новых людей, с непривычными, запоминающимися чертами лица. В одном флаконе, по чуть-чуть, уникального фенотипа от каждой народности, да ещё и с отпечатком Аваллона, в виде крупного телосложения и высокого роста. Сложно представить, как в одном месте могло собраться столько разных общин и как они ужились вместе, дав потомство. Неужели общая беда сумела сплотить и стереть все различия?

Я искренне обрадовался разнообразию товаров и умельцев, их изготавливающих. Стало быть, отсталость и дремучесть Волдрекков всего лишь результат нежелания Кельвара что-либо менять в своём быту и быту своих людей. Странное решение, принимая во внимание суровый климат тех мест. Должно быть у него есть на то веская причина. Он, конечно, упрямый осел, но не глупый.

Свернув с торговой улицы в узкий проулок, мы попетляли между домами и вынырнули на площади, в сердце которой развернулась арена. На ней как раз в кулачном бою сошлись два воина, подбадриваемые возгласами зрителей.

– Добивай! Ещё удар!

– Бруни! Бруни! – скандировала толпа.

Бруни, судя по всему, это тот воин, который зажав голову противника под мышкой, сделал круг почёта по арене, показывая всем заплывшее лицо бедняги. Бой больше напоминал представление. Распорядитель собирал монеты у разгоряченных зевак, алчно скалясь.

– Добей! Добей! – в очередной раз взорвалась толпа, когда Бруни бросил противника прогибом, рухнув на него всей своей немалой массой. Боец сделал вид, будто не слышит оглушительный ор болельщиков, и они, ведомые на его уловку, снова проскандировали:

– Добей! Добей!

Тогда Бруни схватил противника за голову и со всей силы ударил своим лбом. Боец потеряв сознание, распластался на песке, а зрители восхищенно зааплодировали.

– Я же говорил, берсерки чудо, как хороши! А он ещё и южанин! – восторженно забасил Эйвар, пытаясь перекричать толпу. – Эх, получилось бы его заполучить, остальные бы точно согласилась пойти с нами. Рик, может тебе удастся уговорить его? Вы же земляки.

Я перевёл взгляд на побледневшую Алариэль, затем на рычащего Бруни, а потом на тело, от которого распорядитель боев приказал избавиться поскорее, чтобы не задерживать следующую пару. Как-то не продумал я этот момент с землячеством.

Прочистил горло, откашлявшись в кулак, и как можно беспечнее кивнул.

Победитель отирал кулаки от чужой крови и пробирался сквозь возбужденную толпу, направляясь к другим аренам. Помимо кулачных боев, тут соревновались в меткости, стреляя из луков и метая ножи; ловкости, уничтожая на время манекены противников, набитые соломой; силе, сгибая голыми руками стальные прутья.

Дилетантам здесь места не было. Воины в совершенстве владели оружием и своим телом. Кто-то даже поражал цель с завязанными глазами. И я задумался, как правитель Эдихарда не боится держать у себя под боком такое сосредоточение необузданной силы? А если взбунтуются? Им ведь не составит труда искромсать стражу города и захватит власть. Местную охрану я уже имел честь оценить. Они только со слабыми связываются.

А потом осмотрелся, и вдруг понял, что ни одного стража поблизости и не было. Эта площадь, как государство в государстве. Здесь свои порядки, устои и это устраивает обе стороны. В конце концов, есть ведущие и ведомые. Не всем нужна власть, некоторые находят счастье в простых вещах.

Признаться, я не представлял, как буду выкручиваться из сложившейся ситуации. У меня в рукаве лишь один козырь: потеря памяти. Надеюсь, этого будет достаточно.

Бруни приветствовал воинов, оттачивающих своё мастерство на аренах, вальяжно шествуя к бадьям с водой. Не утруждая себя крынками, плошками и черпаками, поднял бадью и стал пить прямиком из неё. По окончании откинул ее в сторону и вытер рукой рот.

– Ты плетёшься за мной с кулачной арены. Тебя желторотый прислал? Передай ему, это не мои ребята обокрали обоз. Я платить мзду не намерен, – отмахнулся он, внимательно разглядывая за моей спиной замерших тенью спутников.

– Не знаком с желторотым, – честно признался, подмечая, что вблизи этот Бруни оказался ещё больше.

– Нет? Тогда тем более проваливайте! – прорычал он, с хрустом разминая шею.

– Ты отличный боец. У меня для тебя есть выгодное предложение.

– Вы слышали, ребята? Кажется, этот хорёк решил, будто может нанять меня. Меня! Твердолобого Бруни! – он разразился хриплым смехом и его волну подхватили остальные, оставив все свои дела. – Ох, и повеселил. Ну все, валите отсюда. Не мозольте глаза.

Ну уж нет, зря я что ли принёс в жертву свой зад седлу?

– На севере начался передел власти. Если поможешь нам, то тебе и твоим людям наделят земли, сколько пожелаете. Вам не придётся больше жить в казармах этого города.

– С чего ты решил, северянин, будто нам здесь плохо?

– В гостях хорошо, а дома лучше.

– Он не северянин, – вдруг вмешался Эйвар. – Южанин, как и ты, Бруни.

– Южанин, говоришь? Хммм…, – он окинул меня оценивающим взглядом, в котором промелькнула лёгкая тень брезгливости. Мол, не достаточно бравый я для южанина. Ну, в семье не без урода, как говорится. – Своим принято помогать, но что-то я сомневаюсь в ваших словах. Больно ты хилый. Чей ты, говоришь?

– Русский, – вклинился вместо меня неугомонный Эйвар.

Зараза!

Бруни перевёл на меня чёрные, как смертельная бездна глаза, и недоверчиво прищурился. Я судорожно подбирал всевозможные оправдания отсутствия такого селения на юге, когда моя челюсть отвисла, цокнув о землю.

– Слыхал я про такой род… очень древний. Отец рассказывал, что вас почти не осталось. А что ж ты с северянами-то спутался? – Бруни по-дружески хлопнул меня по плечу, чуть не сломав ключицу.

– Головой стукнулся, веришь, почти ничего не помню, – облегченно выдохнул я, переводя взгляд на застывшую каменным изваянием ведунью.

– Мое имя тебе известно, а как тебя величают?

– Рюрик, а это Эйвар и Алариэль.

– Что ж, Рюрик, раз ты хочешь вести нас за собой, то по южной традиции, тебе придётся доказать, что ты этого достоин. Что дух твой крепок, разум чист, а тело наполнено силой.

Начинается…

– Альтажиб!* Альтажиб! – требовательно заскандировали воины, отстукивая в такт оружием.

– Ну, согласен?

– Согласен!

Других вариантов у меня и не было. Альтажиб так альтажиб, что бы это ни значило. Толпа радостно взорвалась, предвкушая нечто особенное. Берсерк оскалил губы в довольной улыбке и проревел, перекрикивая присутствующих:

– Выдайте ему щит и самую острую секиру!

– Знаешь, этот этрусс ещё подросток. Но агрессии в нем, как во взрослой особи. Растил и берег для себя, но мы ведь почти одной крови, а для родни ничего не жалко! – доверительно продолжил он, хлопнув меня по плечу.

Несмотря на то, что я не знал что такое этот этрусс, в голове уже складывались малоприятные картинки по обрывкам фраз. Слова «секира» и «агрессия взрослой особи» плохо сочетались в одном предложении и не сулили мне ничего доброго. Но на размышления мне времени не оставили. Подхватили на руки, и, как какого-то кумира, с протяжными, гортанными песнями, донесли до огромной арены, разительно отличающейся от остальных.

Дальше – все, как в тумане.

Вот мелькнули испуганные лица моих спутников; вот мне вручили щит, обтянутый гладкой кожей, и секиру с длинной рукоятью; вот за моей спиной опустились кованные ворота и я остался один посреди амфитеатра, зрительские места которого быстро заполнялись. В первых рядах я выхватил довольный вид Бруни и белые, как свет в конце тоннеля, лица Эйвара и Алариэль. Кажется, они знали чуточку больше меня.

– Выпускайте этрусса! – скомандовал Бруни и ворота на противоположной стороне со скрежетом поднялись вверх.

Первое, что увидел – два красных огонька, светящихся по ту сторону, в темноте клетки. Я изо всех сил старался не думать о том, что это чьи-то глаза. Ведь в таком случае, то, что скрывала тьма было в разы выше человеческого роста, а в моих руках всего лишь секира, а не, мать его, гранатомёт!

Но, конечно же, мне не могло повезти сегодня. Нет. Только не сегодня.

Поэтому из арочного отверстия, фыркая и устрашающе сотрясая землю, на задних лапах выходило то, что должно было подтвердить крепость моего духа, чистоту разума и что там ещё по списку. И да, это были глаза зверя. Огромного, многотонного чудища!

Когда все туловище этрусса залил солнечный свет, он остановился и повёл носом по воздуху, принюхиваясь. Внешне он сильно напоминал медведя. Та же густая, сбитая шерсть, небольшие уши, крупная голова и мощное телосложение. Но этот хищник в добавок был счастливым обладателем смертоносной собакоподобной пасти, вооружённой клинками зубов, выступающими и сверху, и снизу. Если этот капкан сомкнется на шее, то шансов выжить не будет. На задних конечностях отчётливо прорисовывались коленные чашечки, чем зверь успешно пользовался. В какой-то момент мне показалось, что стоять вот так, на задних лапах, ему гораздо удобнее чем на четвереньках.

Но это лишь на миг. Потому что этрусс долго не расшаркивался. Как только его глаза привыкли к яркому свету, он тут же приметил свой обед (меня), требовательно заревел и тяжело рухнул на передние лапы, сотрясая мощными телесами.

Вот и не стыдно мне теперь признаться, что я труханул. Любой бы на моем месте испугался, чего душой кривить. Но бежать-то некуда. И умирать так бесславно не хочется. Что там за южная традиция такая? Может павшего они скармливают чудищу? Так себе перспектива, если честно. Если уж здесь умирать, то предпочёл бы быть сожженным, ну или, на худой конец, закопанным с конем, мечом и прекрасной девицей, как скиф.

Но пока что передо мной открывались не самые радужные перспективы.

Между тем, зверю надоели эти лирические отступления, и он стал быстрее перебрать лапами, приближаясь ко мне. Голодный, наверное.

С трибун слышались возгласы берсерков, призывающих меня пустить кровь этруссу. Это они хорошо придумали.

Что ж, спасение утопающих, дело рук самих утопающих. И спастись ведь нужно так, чтобы меня наёмники зауважали. А это значило лишь одно: никакой трусости и слабости.

Когда хищник оказался в двух метрах от меня, в кровь выбросилась ударная доза адреналина. Я стал размахивать вокруг себя секирой, пристально глядя зверю в глаза. Он остановился, поднялся на задние лапы и заревел. Акустика амфитеатра усиливала звучание так, что рев этрусса заглушал гомон сотни воинов.

Мне ничего не оставалось, как зарычать на него в ответ и пойти в наступление. Зверь, признаться, не ожидал такого поворота. Сперва начал отступать, а потом вспомнил, что когти и клыки из нас двоих, воообще-то, у него и махнул на меня мощной лапой, выбивая из рук щит. Тот тут же разлетелся на щепки, но я не расстроился. Он здесь мало чем мог бы помочь, только руки занимал. От следующего взмаха когтистой лапы я увернулся, кувыркнувшись в сторону и наотмашь рубанул секирой, задев зверя. Этрусс бешено взревел, временно пятясь. Я повторял за ним, с удовольствием увеличивая расстояние между нами, пока не заметил кровь, впитавшуюся в песок арены, тянущуюся за мной темно-багровой полосой. Мельком взглянул на свои ноги и обнаружил рассеченную когтями прямую мышцу бедра. Сквозь разодранную ткань зияли четыре багровые, сочившиеся раны.

Зараза!

Но в долгу я не остался. Лохматая грудь зверя почернела от крови, а из оскаленной пасти обильно закапала пена. Скинув с себя оцепенение, животное снова принялось наступать, с каждым шагом набирая скорость. Если бегает он так же хорошо, как медведь, то мне не удрать, к тому же нога здорово повреждена.

Поднялся на ноги, приняв атакующую стойку. У меня один шанс. Либо он, либо я. Внимательно следил за животным, разъяренным полученным ранением, и в какой-то момент уловил знакомую осознанность в глубоко посаженных глазах. Переметнул взгляд на ведунью, беззвучно шевелившую губами и глядящую багровыми глазами в одну точку.

Зверь скорости не сбавлял, но в его движениях я больше не улавливал той агрессии. Мне нужно действовать. Неизвестно сколько Алариэль сможет удерживать этрусса под своим контролем.

Превозмогая боль, я побежал навстречу животному, рассчитывая закончить начатое. Когда между нами осталось не больше метра, я поднырнул под него, проскальзывая по песку и выныривая сзади. Схватился за клок шерсти, оттолкнулся от земли и оседлал чудище.

В этот момент, этрусс, судя по всему, пришёл в себя. Он стал выворачиваться, пытаясь достать до меня лапами, брыкаться, стараясь скинуть. Но я крепко держался за жесткую шерсть, подтягиваясь ближе к шее. Когда зверь в очередной раз поднялся на дыбы, секира скользнула по широкой шее, перерезая главные артерии. Рёв животного оглушил присутствующих, а затем он замертво рухнул на арену с убийцей на своей спине, поднимая ввысь столбы песка.

* * *

* Альтажиб – в переводе с диалекта южан означает «испытание».

Я скатился с загривка этрусса и облокотился спиной на ещё тёплую шерсть, прикрыв глаза. Мысленно дал себе слово больше не участвовать в сомнительных мероприятиях с непонятными названиями. В этом мире это чревато негативными последствиями.

Приведя сбившееся дыхание в норму, осмотрел рану на ноге. Выглядело чертовски удручающе, хоть и не так сильно болело, как должно бы. Наверное, из-за адреналина, наполнившего каждую клетку до краев.

В следующие несколько минут меня обступили со всех сторон ликующие воины. Рычали в неподвижную морду зверя, колотили себя кулаками в грудь и наперебой спорили об увиденном. Среди них, довольно сверкая глазами, молчаливо стоял Бруни. Он внимательно смотрел на меня некоторое время о чем-то размышляя, а затем провозгласил:

– Сегодня! На ваших глазах наш кровный брат прошёл древний обряд посвящения! Он не просто доказал своё право носить гордое звание – берсерка, но и заслужил наше почтение. Всем присутствующим здесь известно, сколько наших братьев было разодрано этруссами. Пройти это испытание не каждому по силам!

Бруни перевёл взгляд на меня, пожал руку и подбадривающе хлопнул по плечу.

– Рад приветствовать тебя, брат. Отныне, ты – Рюрик Бесстрашный, ибо только так можно объяснить твоё желание оседлать взбесившегося зверя, – хохотнул воин, вынул из-за пояса охотничий нож и протянул мне, – теперь сними с него шкуру и кожевник сделает тебе этрусскую накидку. Дабы каждый знал, что перед ним – победитель!

Я благодарно кивнул и на этой позитивной ноте сразу же пошёл в наступление:

– А что насчёт найма? Ты согласен?

– Предлагаю обсудить это за пинтой эля, мой друг. Здесь неподалёку принимает гостей дивная таверна, – добродушно пробасил Бруни, всовывая в мою руку нож. – Но сначала, заверши начатое.

К этому моменту, средь толпу ко мне пробрались Эйвар и Алариэль. Если ведунья обеспокоено взглянула на мои раны, то рыжебородый, преисполненный эмоциями, кинулся меня обнимать и трясти за плечи, одновременно пританцовывая.

– Рик! Ты сделал это! Ты. Это. Сделал!!! Не могу поверить! Ты победил! Это было невероятно! – фонтанировал приятель.

– Тише-тише. Дай немного прийти в себя, – пытался уговорить воина перестать меня трясти, как тряпичную куклу и орать на ухо, встретившись взглядом с Эли.

Я должен поблагодарить ее за очередное спасение. Она рискнула своим разоблачением ради меня. Применять магию в городе, где могут шнырять Чёрные гончие – верх безрассудства, но иначе мои внутренности уже были бы сожраны зверем.

Снимать шкуру с этрусса оказалось ещё сложнее, чем его победить. Это вам не зайца освежевать. Так ещё и с зрителями за спиной, которые не стеснялись раздавать советы. В конечном итоге, под общий ансамбль голосов, я выполнил задачу и был готов упасть замертво от усталости. Шкуру Бруни передал своему доверенному лицу, заверив, что к утру плащ будет готов.

Омыв лицо и руки в бадье с водой, мы направились в место, о котором я слышал, казалось, из каждого угла. На главной торговой улице, близь замка, гостеприимно распахнула свои двери таверна-постоялый двор «Копченая нога». Об этом гордо вещала деревянная резная вывеска над дверью, с выжженной на ней аппетитной свиной рулькой.

Я уже не помню, когда нормально ел, поэтому на подходе к ней заразился энтузиазмом Эйвара, учуяв манящие мясные ароматы.

Внутри шумно сидело несколько компаний, почти все столики заняты. Разносчицы – розовощёкие и пышные девушки, с косами до пояса и лицами, с которых ни на секунду не сползала вежливая улыбка – сновали между гостями, разнося подносы, полные различных яств. Эль лился рекой. Подвыпившие компании громко смеялись, стучали тяжёлыми кружками, отпускали сальные шуточки в сторону девушек. У самих лица и руки блестели от жира, а в бородах путались куски пищи, но они, как Эйвар после трёхдневного путешествия, считали себя неотразимыми.

Кроме разносчиц женщин в таверне не было. Поэтому, миниатюрная фигура Алариэль привнесла свежую струю в пьяные разговоры, перетягивая на себя излишки внимания от бедных девиц. Ведунья держала себя уверенно, спокойно. Как бы не замечая затянутых хмельным туманом глаз и выкриков, адресованных ее персоне.

«Копченая нога», как и прочие дома Эдихарда, занимала два этажа. На первом расположилось около дюжины деревянных столиков с лавками, бочки с элем литров эдак на пятьдесят-семьдесят, кухня и средневековая барная стойка, за которой стоял лощеный хозяин заведения. В углу, обставленная этими самыми бочками, спряталась лестница, уводящая на второй этаж. Там, по всему, были оборудованы комнаты для постояльцев.

За окном стремительно темнело и, несмотря на большое количество факелов, вся обстановка, как бы погружалась в лёгкий полумрак. Я был в восторге. Здорово побывать в настоящей средневековой таверне!

Алариэль, игнорируя приглашения мужчин присоединиться и выпить с ними, проплыла мимо столиков к стойке и заговорила:

– Пусть тихой будет ваша ночь! Я бы хотела снять две комнаты для меня и моих спутников.

Она нетерпеливо отстукивала по стойке ноготками, осматриваясь.

– Благодарю, госпожа! Места свободные остались, я сейчас же распоряжусь, чтобы вам подготовили комнаты. Отужинать не желаете? Наша кухарка сегодня превзошла саму себя! А какой нам привезли эль…мммм…языки проглотите, – он театрально прикрыл глаза, будто ощущал во рту вкус еды и напитков.

– Желаем! Ещё как желаем! – вмешался Эйвар, поняв, что Алариэль больше волнует где мы будем ночевать, а не что есть и пить.

– Прошу за свободный столик! – он указал на дубовый стол возле фасадного окна.

– И пришлите нам поскорее разносчицу! Мы страсть, какие голодные! – добавил Эйвар, прежде чем мы заняли предложенное место.

Бруни и Эйвар зацепились языками и болтали без умолку. Ещё бы, рыжебородый воспевал хвалебные оды берсеркам, теша самолюбие южанина. Алариэль же держалась несколько напряжённо. Вероятно, обдумывала свой поход на чёрный рынок и мысленно торопила время до полуночи, чтобы поскорее стереть те следы, что остались после ее магии.

– Чего желаете? – ласково прощебетала разносчица, сразу ставя на наш стол четыре огромных бокала, доверху наполненных элем.

Вот это сервис!

– Неси все, красавица. Мы голодные, как звери, – облюбовав кругленькое лицо девушки, высказался за всех Эйвар, как мне показалось, вкладывая в свои слова некий дополнительный подтекст. – Только побыстрее.

Девушка ещё больше порозовела щеками и упорхнула подгонять кухню.

– Ну-с, рассказывайте, что же творится на просторах сурового севера? – начал Бруни, осушив одним махом свой бокал.

– Блоррохи творят беспредел. Совершают набеги, сжигают деревни, оставляя людей без крыши над головой, и это в разгар зимы! Сам понимаешь, людям негде переждать затянувшиеся холода и ярл Волдрекков, Кельвар Беспощадный, повёл за собой небольшой отряд и захватил селение налетчиков, – кратко обрисовал я картину, прикидывая, сколько нужно такому быку, чтобы напиться в дрызг. Надо бы побыстрее заключить с ним сделку, а то уже второй бокал допивает.

– Хммм, – многозначительно потянул он, стирая пивную пенку с курчавой бороды. – Небольшой отряд это сколько?

– Всего двадцать воинов. А сейчас в селении и того меньше. Как бы ни порезали всех, пока мы тут прохлаждаемся, – поделился я опасениями, взглянув на Эйвара, что-то нашептывающего на ушко разносчице. Девушка водрузила на стол поднос с фирменным блюдом заведения – копчёной свиной рулькой с квашеной капустой, отварной фасолью и луком. Мясо исходило аппетитным ароматом, запуская процессы пищеварения у присутствующих.

– Принеси ещё эля, дорогая, – распорядился Эйвар, хватаясь за нож.

– Мы тут пируем, а в Волдрекке народ голодает, – тихонько высказалась Алариэль, не притронувшаяся за все время, ни к еде, ни к напиткам. Мне показалось, что кроме меня ее никто не услышал. Южанин продолжал пить, а Эйвар есть.

– И скольких бы ты хотел нанять? На какой срок? – отлепив голодные глаза от рульки, вернулся в струю разговора Бруни.

– Я думаю, сотня воинов будет в самый раз. Нам нужно отбить возможную осаду, но, быть может, ярл изъявит желание нанять вас на более долгий срок. Пополнить свои ряды новой кровью. Поэтому, у меня нет однозначного ответа.

– Что насчёт оплаты?

Эйвар кинул на стол холщовый мешочек с золотыми. Бруни выудил одну монету, покрутил ее между пальцами, как какой-то уличный фокусник, взвесил на ладони подсумок, некоторое время размышляя.

– Что ж, выпьем за наш новоявленный союз и за новопосвященного берсерка, – заключил он, салютуя бокалом.

Дальше был кутёж, о котором так долго мечтал Эйвар. Заводное настроение ребят за соседними столами заразило нас и мы, отбросив все посторонние мысли, позволили себе расслабиться. Казалось, что непринужденная обстановка коснулась и ведуньи. Она сняла с себя плащ и улыбалась, скромно поддерживая разговор.

Ближе к полуночи она поднялась из-за стола и, сославшись на перегарную духоту, царившую в заведении, хотела было удалиться. Но один из мужчин, за соседним столиком, налакавшись до поросячьего визгу, спутал ее с разносчицей и обвил за талию, желая усадить женщину себе на колени.

Он чуть было не поплатился за это конечностью, и, думаю, моментально протрезвел. Потому что она извернулась и воткнула нож в столешницу между покоящимися на ней мужскими пальцами.

– Ловкая, – хохотнул пьянчуга, недоуменно глядя на свою руку.

– Ловкая? Я промазала, – сообщила она ему, выдёргивая свой нож. – В следующий раз буду точнее.

О ее выходке забыли сразу же, как только она вышла со двора. Пьянчуга продолжил пить и лапать разносчиц, не вынося для себя должного урока. Ещё через пару часов воины, долакались до состояния нестояния и дремали кто на лавках, а кто лицом в салате. Я, после двух бокалов эля, был слишком трезв для этого места. Наблюдал за стихающими гостями, невнятно бормотавшими друг с другом и увидел мальчишку, очень похожего на торговца медовыми палочками. Он воровато осмотрелся и, подобравшись к спящему воину, стянул его мешок с монетами.

Я даже слово не успел сказать. Мальчуган увидел меня и дал деру. Делать нечего, побежал за ним. Точнее, захромал, спасибо этруссу. Он ловко лавировал между домами, петлял из проулка в проулок, перелазил через заборы, в надежде скинуть меня со своего следа. Не знаю зачем мне сдался этот паренёк. Наказывать я его, разумеется, не собирался.

Погоня затягивалась. Мальцу удалось перескочить через очередную ограду и скрыться в неизвестном направлении, оставляя меня одного посреди тёмной подворотни. От нагрузки рана на ноге начала сочиться, пропитывая кровью повязку. Я огляделся, пытаясь определить куда бы мог прошмыгнуть пацан, но никаких следов он за собой не оставил.

Тогда я прошёл ещё несколько проулков и завернул в узкий проход между амбаром и мукомольней, без всякой надежды отыскать воришку. Каким было мое удивление, когда возле входа в подвал амбара, я обнаружил его. Запыханный пацан крепко прижимал украденный мешочек к груди, оглядываясь по сторонам. Жалко мне его стало. Ворует ведь не от хорошей жизни, судя по внешнему виду.

Не заметив меня, покрытого тенью мукомольни, пацан прошмыгнул в подвал. Обождав пару секунд, я, влеченный неведомой силой, последовал за ним.

Холодно и сыро, а в воздухе витает затхлый запах муки и плесени. Тихонько прикрыв за собой дверь, я продолжал идти по следу воришки. Преодолев всю длину подвала, мальчуган рукой смел настил соломы и, потянув за ручки, открыл две створки, чей проем вёл глубже под землю.

А это уже интересно.

Я спустился за ним и оказался в чем-то похожем на канализационные катакомбы. Быстрые шаги мальчишки эхом отражались от стен прохода, заполняя пространство вокруг. Остановиться на пол пути я уже не мог, к тому же, это странное поведение мальчугана, подогревало мой интерес.

Вскоре, в эхо одиночных детских шагов, стали вплетаться голоса. Много голосов. Как будто впереди располагалась шумная торговая площадь в разгар дня. Так, по сути, и было. Сводчатый длинный проход преобразовался в огромное по своим размерам пространство, заполоненное людьми. Торговые палатки, развёрнутые наспех, пестрили разнообразием уникальных товаров, которых прежде я не видел. Лица торговцев скрывали маски, а покупатели сновали в плащах, надвигая на лица глубокие капюшоны.

Неожиданно для самого себя я вдруг оказался на чёрном рынке. Это, совершенно точно, он. Теперь любопытство перевешивало любое другое чувство. Накинул на голову капюшон, стараясь не выделяться среди толпы.

На прилавках сверкали самоцветы, в кадушках колосились удивительные растения, которые, как мне казалось, были привезены прямиком из Аваллона. У одного торговца толпилось больше всего народа, и я взглянул поверх чужих плечей на его товары. Не знаю что интересного нашли покупатели в этой мерзости. Самые разные сушеные лапки и хвостики, крылья, языки и глаза, органы в склянках. Внутренне содрогнувшись от мысли для чего людям нужна вся эта экзотика, пошёл дальше.

Когда я совсем забыл о пацане, за которым шёл сюда, взгляд сам выхватил его тщедушное тельце в одной из торговых палаток. Опять ворует?

– Попался, – рыкнул я, перегородив ему путь к отступлению. Он подскочил на месте и быстро затараторил:

– Простите! Простите! Я больше не буду!

– Верни, что украл, – потребовал я.

– Арни, ты опять за своё? Продолжаешь позорить своего отца! – укоризненно прозвучало за моей спиной. Я обернулся и увидел мужчину почтительного возраста. Седого, с обвисшими щеками, испещрёнными морщинами. Он перевёл с сына выцветший взгляд на меня и примирительно заговорил:

– Я выпорю его, господин. Прошу, не сдавайте его стражам. Они отрубят ему руки по локоть… Мой мальчик…Он хороший, просто старается мне помочь.

– Пусть вернёт то, что украл и я не стану поднимать шум.

– Ну, слыхал? Что застыл? Возвращай! – потряс мужчина за шкирку своего сына.

– Не могу. Я уже отдал мешочек в счёт погашения долга…, – всхлипывая пояснил мальчуган.

Мужчина тяжело вздохнул и поднял на меня взгляд, полный надежды.

– Мои товары не пользуются такой популярностью, как у старины Мэрли, но, быть может, вы выберите что-нибудь для себя?