Текст книги "К черту психолога! (СИ)"

Автор книги: Алина Копейкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

13.1

– Пап, я не хочу больше ходить к психологу! – эту фразу я готовила всё утро, но решилась озвучить только во время обеда в китайском ресторанчике. Лицо отца вытягивается от возмущения.

– Цыпленок! Твой психолог говорит, что вы почти не продвинулись. Ты же совсем не раскрылась перед ним. – отмечаю, что папа отложил приборы в сторону, а значит, нас ждет серьезный разговор.

– Пап, буду с тобой честна. Он запрещает отношения с парнями и…

– Что-то я не припомню, чтоб ты стремилась к отношениям. – звук барабанящих по столу пальцев напрягает. Мягко берусь за руку, останавливая дробь.

– Папуль, – такое обращение – это маленькая хитрость с моей стороны. Будучи ребёнком, я знала, что стоит назвать отца папулей и он горы для меня свернет. На этот раз хитрость не срабатывает:

– Яна! Это не обсуждается. Только доктор решит, когда придет пора закончить. – кажется, папа настроен более, чем решительно. Лицо напряжено, голос звучит серьёзно. Кажется, любые мои аргументы будут отвергнуты.

– Пап, я влюбилась. – прячусь за большим стаканом с коктейлем, потому что впервые так откровенно говорю с отцом.

О моей влюбленности в Стаса знали все, но это никогда не обсуждалось. Произнести это вслух было сродни неземному позору, взаимностью там и не пахло, и мне казалось, что расскажи я кому-то о своих нежных чувствах и меня засмеют.

Папа ещё больше напрягается и это выглядит, будто он спринтер, готовящийся к старту.

– Яночка, если Стас ответил тебе взаимностью, то он должен подождать…

– Пап, я говорю о другом парне. – осторожно выглядываю из-за своей молочно-клубничной крепости и наблюдаю вытянувшееся от удивления лицо отца. Кажется, он воспринял такую новость с радостью.

– Я думал…. – начинает родитель, но я не хочу говорить о Станиславском.

– Это в прошлом! – уверенно заявляю, потому что на все сто знаю, что теперь это так.

Перед глазами возникает черноглазый красавчик, который, как крадущийся шпион, тихонечко вытесняет образ Станиславского из моей головы, а когда Стас полностью скрывается за воображаемой стеной, улыбается, и спрятав дубинку за спину, пожимает плечами, как бы говоря: «Я не при делах.» На губах тут же расцветает улыбка.

– Пап, я хочу с ним встречаться, но Игорь Евгеньевич, уверяет, что мне нельзя. Типа начинать отношения сейчас, значит закопать их ещё в процессе зарождения. А я не верю в это, пап! – к концу своей пламенной речи, непроизвольно взмахиваю руками, выражая протест. Чувствую себя маленькой девочкой, решившей пожаловаться отцу на строгого учителя.

– Цыпленок… Достойный мужчина, если он тоже влюблен – подождет. – осядаю в кресле, потому что мне нечего возразить. Папа прав и головой я это понимаю, но как же хочется броситься в омут чёрных глаз уже сейчас. Забыть о своих проблемах и наслаждаться близостью заботливого красавчика.

Долгая пауза для нас обоих, означает конец разговора. Папа молча ест, а я обдумываю дальнейшие действия.

До дрожи в руках боюсь бросить в лицо Вику эту информацию. Что, если он, как и Стас, не готов ждать? Или согласится подождать, но за моей спиной будет спать с другими? От этой мысли на спине выступил холодный пот. Во второй раз я такого не переживу. Может, стоит поскорее раскрыть карты перед психологом, чтобы избавиться от запретов? Вот это идея! Хватит прятать свою боль в себе. Хочу счастья без оглядки!

– Пап, ты прав. – сдаюсь, и принимаюсь за обед.

– Умница, моя девочка! – карие глаза родителя обдают теплом, он искренне рад, что помог мне решить эту дилемму. На душе становится легче, но липкий страх предстоящего разговора с Виком не отпускает. Делаю глубокий вдох и перевожу тему. Впервые за долгое время, интересуюсь его семьёй. Папа сияет от счастья.

– Ты обязательно должна познакомиться с братьями! Они давно ждут этого! Хвастают перед друзьями, что у них есть взрослая сестра! – я пока не готова к знакомству с его мальчишками, но согласно киваю, чтобы доставить отцу малую толику радости. Почему-то, отчаянно захотелось сделать папу счастливее.

– Как только закончу сеансы, пап. – морщинистое лицо выглядит огорченным, но я тороплюсь успокоить его обладателя:

– Не хочу, чтобы близнецы узнали меня такой психопаткой. – отец кивает. И больше не настаивает. Знаю, что он давно жаждет привести меня в свою новую семью, но я никогда не соглашалась пойти ему навстречу в этом вопросе. Что изменилось сейчас? Сама не знаю, но эта мысль больше не вызывает во мне всепоглащающей злости и боли. Возможно, в скором времени, мне, действительно, захочется узнать своих братьев и женщину, которая воспроизвела их на свет.

Наша трапеза прерывается телефонным звонком. Поворачиваю экран к себе и сердце наполняется обжигающим теплом, а потом уходит в пятки от воспоминания о том, что я собираюсь сказать Вику.

– Да! – отвечаю не мешкая, даже присутствие папы не останавливает меня.

– Привет, цыпленочек! Ты где? Мне срочно нужен твой очаровательный клювик! – смех в трубке, звучит так заразительно, что шутка про клюв, совсем не задевает.

– Привет, я сейчас с папой. Давай вечером увидимся? – оттягиваю разговор, чтобы пожить в этой эйфории ещё немного.

– Я бы с радостью познакомился с твоим производителем и поблагодарил его за ценный экземпляр.

– Кажется, кто-то в хорошем настроении.

– Это факт. Так что? Познакомишь с родителем? – настойчивости этого парня можно позавидовать.

– Вик, прости, но сейчас не время. – звучит жестко, поэтому пытаюсь смягчить свой отказ:

– Но вечером клюв – весь твой. – игнорирую папин любопытный взгляд, иначе бы провалилась сквозь землю.

– Лааадно. Вечером привезу тебе кукурузки, поклюешь. – очередная шуточка освобождает от чувства вины перед парнем, и я прощаюсь с ним со спокойной душой.

– До вечера, фермер. – сбрасываю вызов и натыкаюсь на сканирующий отцовский взгляд. Без слов понимаю, о чем он мог подумать:

– Пап, я поговорю с ним вечером. Я же сказала, что ты прав… – папа кивает и просит счёт у проходящего мимо официанта.

14

После долгой прогулки с отцом, мои ноги гудят от усталости. Мы обошли парк, наверное, раз двадцать подряд, а потом устроились в уютной беседке при кафе, потому что расставаться все еще не хотелось, а двигаться просто не было сил.

Когда все же решили распрощаться, папа предпринял очередную попытку уговорить меня поехать в его дом, но я твердо отказала, при этом сильно удивившись от мысли о том, что на самом деле, отказываюсь только из-за Вика. Потому что с нетерпением жду встречи с ним и просто не могу отложить её, даже на пару часов.

У двери в квартиру меня ждет сюрприз в виде огромного медведя с табличкой на лбу: «Прости Дебила! Люблю!»

Если Стас серьезно надеется пронять меня этими розовыми соплями, то он сильно ошибается. Нашу дружбу мог бы спасти только простой разговор по душам. Но Стас написал на табличке правду: он – дебил. Сдвигаю эту прелесть к соседской двери и начинаю борьбу с замком, при этом молясь всем богам, чтобы он открылся как можно скорее, потому что за дверью Станиславского слышится какая-то возня.

Дрожащими руками, хватаюсь за ручку, уже готовая спрятаться в своей уютной квартирке, когда дверь за спиной все же открывается.

– Ян. Хотя бы выслушай. Пожалуйста.

Конечно, я узнаю этот голос в ту же секунду, как он начинает звучать, я даже вижу движение губ, знаю, как они произносят каждое слово, при том, что стою спиной к говорящему. Замираю, в попытке понять, остались ли чувства к этому человеку в моей душе и выдыхаю с облегчением, когда понимаю, что переболела. До конца.

– Все в прошлом, Стас. – пожимаю плечами, и пытаюсь изобразить теплую улыбку. Выходит, скорее, оскал, потому что сосед заметно ежится, заглядывая в глаза. Сейчас он напоминает нашкодившего котенка, которого хочется пожурить и погладить по голове. И я бы так и поступила, если бы не бешеный крик моих таракашек с транспарантами в маленьких лапках, гласящими: «Вику это не понравится!»

– Я даже дружить с тобой пока не готова. – заявляю прямо, потому что так хочется.

– Влюбилась, чтоли? – опущенные вдоль тела руки, свидетельствуют о том, что парень готов принять этот факт. А мне совершенно не хочется давать ему надежду, отнекиваясь от собственных чувств. Киваю, сдерживая глупую улыбку. Выглядеть счастливой, отшивая парня – верх эгоизма. Но, кажется, именно эгоисткой я и хочу быть, раз улыбка сама собой, расплывается на все тридцать два.

– Ты должна была просто сказать об этом раньше, а не выставлять меня полным кретином перед толпой ухмыляющихся малолеток на вашей развеселой тусовке! – кажется, Стас начинает злиться, и мне это не нравится.

Прекрасно понимаю, что он имеет право злиться, но в душе красным пламенем вспыхивает ответный гнев:

– Это говоришь мне ты? – мои ноздри раздуваются так, что частично перекрывают взор. Среди роящихся в голове мыслей, и упреков, которые готовы вылететь в обвинительной речи, ухватываюсь за ту, что призывает прекратить этот разговор.

Делаю глубокий вдох и, как можно, спокойнее повторяю:

– Все в прошлом, Стас. Забудь.

Прежде, чем бывший друг, продолжит выяснять отношения, скрываюсь за дверью, защелкивая замок изнутри.

Обзывая себя последними словами, заглядываю в глазок. Сосед загробастал медведя и скрылся за своей дверью, при этом, даже не взглянув в сторону моей квартиры.

Какой же слепой курицей я была, когда думала, что прекраснее соседа, в мире нет парней. И как долго это могло продолжаться?! Год?! Два?! Десятилетия?!

Выходит, появление Воронцова в моей жизни, спасло меня от слабоумия и, возможно, от испорченной жизни.

Ох, не зря папочка прозвал меня цыпленком! Видел задатки полубезмозглой птицы!

Но не смотря на то, что знаю Вика совсем недолго, я уверена, что он не поступил бы со мной так, как это сделал Стас.

Когда руки перестают дрожать от напряжения, а голова освобождается от распирающего гнева, тянусь за телефоном, чтобы написать Вику.

«Я дома и жду тебя» – отправляю короткое смс, без лишних раздумий, чтобы не струхнуть. Зная себя, я могла бы просидеть над этим текстом ещё минут сорок, а потом отказаться от идеи позвать его и лечь спать, изнемогая от сомнений и препирательств с самой собой.

В ожидании ответа гипнотизирую телефон до тех пор, пока трель дверного звонка не прерывает давящую тишину пустой квартиры.

В растерянности понимаю, что вместо манипуляций над внешним видом и приготовления вкусного ужина, просидела, как статуя популярнейшего «Ждуна». Но, тем не менее, бегу навстречу к гостю вприпрыжку, будто, сам Дедушка Мороз ждет за дверью, желая вручить подарки за все пропущенные годы.

14.1

«Глупая! Глупая Яна!» – в сотый раз повторяю про себя, ударяясь головой о стол. Ловлю на себе удивлённые взгляды одногруппников и принимаю невозмутимый вид. А что вы удивляетесь?! Яна Маркова тоже человек и умеет чувствовать!

Монотонная речь преподавателя по философии становится лишь звуковым фоном для прокручивания произошедших за выходные событий.

Встретив Воронцова, я с порога кинулась в его объятия и утонула в мужском аромате. Вик не растерялся и подхватив меня на руки, понес в гостиную. А потом мы целовались. Долго, неистово, будто другой возможности насладиться друг другом не будет.

В момент, когда голова прояснилась, я просто отложила спланированный разговор на потом. Проще говоря: струсила! Мой речевой аппарат, кажется, вспомнил, что всю жизнь он работал не очень-то и усердно, и, следовательно, можно схалтурить и в этот раз. В итоге, мы посмотрели Сумерки и Вик отправился домой. Мне дико хотелось попросить его остаться на ночь, но, в моей головушке, кажется, все же остались крупицы мозга, затерявшиеся, среди клубков перекатиполя, размеренно странствующих по пустынной местности под тихое завывание ветра.

Очередной тяжелый вздох, и рядом со мной оказывается моя новая подруга-русалка. От неожиданности, вздрагиваю и слегка толкаю её локтем. В ответ получаю свернутый листок.

Открывая послание, внутренне ликую. Моя первая записка на лекции. Даже испытываю легкое волнение от такого события.

«Пыхтишь, как паровоз! Видела бы ты свои ноздри, подруга. Делись проблемой!»

Несколько раз перечитываю послание, после чего, решаю, что должна ответить.

«Проблемы с В.» – пишу коротко, но ясно и честно, потому что считаю, что дружба строится на доверии и искренности.

Глаза Арины выражают сочувствие, она кивает и откладывает записку на край стола. Не знаю, о чем подумала эта девушка, но кажется, она примется утешать меня, как только пара закончится.

Как я и предположила, Арина накинулась на меня с расспросами, стоило нам только покинуть аудиторию.

– Этот мудак бросил тебя? – скрывать эмоции русалка совсем не умеет, в голосе звучит жалость и злость одновременно.

– Нет! Он вовсе не мудак! – слишком резко отрицаю, будто если не успею это сказать сию минуту, то в глазах Арины, Вик, навсегда останется мудаком.

– Проблема во мне… – пожимаю плечами, не зная, как объяснить подруге свои чувства.

– Я думала, он тебе нравится…

– Он мне нравится, но существует препятствие. Большое препятствие между нами. Я не могу пока рассказать всего, но… если это не решить, то наши отношения обречены. И … я не знаю, что делать. – судорожно дергаю себя за косички, все больше поддаваясь панике.

В горле образуется ком и я чувствую, что вот-вот расплачусь.

– Слушай, подружка, единственное, чему научила меня мать, так это тому, что о любых проблемах, касающихся не только тебя, нужно говорить. Просто расскажи Воронцову. А дальше, будь, что будет. Или ты думаешь, что мимолетное счастье, построенное на недосказанности, круче искренних, счастливых и, может быть, пожизненных отношений?! – подруга разводит руками. И я замечаю, брошь на её пышной груди в виде симпатичной совы. Почему-то, сейчас эта девушка больше похожа на мудрую совушку из сказки, нежели на русалку.

– Ты права. – качаю головой, продолжая разглядывать карие глаза птички, украшающей наряд подруги.

– Может, по кофе? – уже с улыбкой предлагаю совместный досуг на время перерыва. Раньше я боялась оставаться с малознакомыми людьми наедине, до дрожи в коленках, только потому, что с ними приходилось говорить, а я совершенно не представляла о чем. Сейчас же, тот страх пропал и это мой личный прогресс. И прогресс моего психолога, которого я планирую посетить сегодня.

Арина согласно кивнув, хватает меня под локоток и мы дружным и почти строевым направляемся в кофетерий.

Странно, но всего пара слов, от совершенно нового в моей жизни человека, заставляет меня пойти на такой шаг, о котором ещё час назад я и подумать не могла.

Сегодня я начну новую жизнь, в которой не будет места той боли и неуверенности в себе.

«Вик, ты нужен мне сегодня на сеансе в 17:30» – отправляю смс и убеждаю себя в том, что обратной дороги нет.

«Конечно, цыпленок! Подержу тебя за крылышко.» – вот так, без вопросов и отговорок, он соглашается. И я, в очередной раз, осознаю, что не хочу его потерять.

14.2

Кожаные кресла, в давно ставшем обыденном кабинете, сейчас кажутся совершенно незнакомыми и враждебно настроенными. Пуговки, украшающие их спинки, будто смотрят любопытными глазками, в ожидании интересных подробностей моей жизни.

Игорь Евгеньевич терпеливо смотрит в глаза, тоже ожидая. И я готова начать, но пустующее напротив кресло, выглядит как насмешливый монстрик. Оно будто говорит: Давай, давай… он все равно не придёт.

– Можно я воспользуюсь туалетом? – таюсь тянуть время, надеясь на обещание Вика прийти.

– Конечно, конечно, дверь по корридору направо. – психолог указывает направление. А я молча киваю, и отправляюсь в дамскую комнату.

Стою у раковины минут пять, но потом понимаю, что дальше тянуть бессмысленно. Он не придет. Прикладываю мокрые ладони к горящим щекам, приятный холодок разбегается по всему лицу.

Решение приходит быстро: его отсутствие не может стать оправданием для меня. Я все равно должна рассказать то, что собиралась.

Тень сомнения, витает в воздухе, наводя на мысли о том, что парень, не сдерживающий обещаний, не стоит моих стараний и страданий, но разумная часть меня, хватает длиннющую метлу и одним махом отбрасывает навязчивую тень в сторону и та исчезает. Строго пожурив указательным пальцем, моя разумная частичка, произносит: «ты делаешь это ради себя! И только! А Вик, наверняка, просто не смог прийти…»

Киваю себе в зеркало и возвращаюсь в кабинет.

Открыв дверь, в первую очередь, замечаю, что кресло Вика все еще пустует, но сейчас его глазки-пуговки смотрят на меня с грустью. Переводу взгляд на своё, и сердце наполняется теплом. Не смотря на ситуацию, улыбка сама собой растягивает губы.

– Привет! Прости, что опоздал. Папа… – Вик пожимает плечами, извиняясь.

– Все хорошо, мне нужно было это время. Спасибо, что пришёл.

– Кхм-кхм. – психолог привлекает наше внимание, и указывает мне на свободное место. Послушно занимаю кресло, с опаской поглядывая на пуговки. С этого ракурса, они выглядят, как обычные пуговицы. И я расслабляюсь.

– Вижу, вы, ребята, сблизились… – задумчиво сдвинув широкие брови, произносит мозгоправ.

– Да. – отвечаем в одни голос и тут же, ловим взгляд друг друга. Странно, но ситуация не вызывает неловкости. Мне легко смотреть в серьёзное лицо парня. Его глаза сейчас излучают беспокойство.

– Это хорошо, ребят, но… – не даю Евгеньевичу озвучить вторую часть предложения, потому что не хочу слышать ничего, что связано с предлогом «но».

– Хочу рассказать всё. Думаю, так вы поймёте, в чем моя проблема.

Зеленые глаза психолога загораются любопытством, и он разводит руками.

– Яна, я должен спросить: Виктору обязательно находится здесь?

– Да! – мой голос звучит уверенно.

– Хорошо. Тогда давайте начнем.

Сначала внутренности сводит в узел от волнения и страха быть непонятой. Но я точно знаю, что моя история должна быть рассказана, не только потому, что это часть меня. А еще потому, что мои отношения должны быть настоящими и искренними, в них нет места тайнам.

Когда начинаю говорить, язык плохо слушается, такое чувство, что я слишком много им размахивала и получила наказание в виде укуса пчелы, отчего, он распух и перестал помещаться во рту.

– Когда мне было пять или шесть лет, мама и папа часто работали в ночные смены и оставляли меня у бабушки.

– Здесь я должна уточнить, что бабушка не вставала с кровати много лет, но была в здравом уме и мы с ней весело проводили время. Но папы есть младший брат. Он с детства имел отклонения в развитии и он часто обижал меня, толкнув или ударив. А когда я начинала плакать, то он закрывал мне рот и нос руками так, что я не могла дышать и отпускал, только после обещания не рассказывать никому. Ночевки у бабушки превратились для меня в ад, но рассказать об это взрослым, я не могла. Было страшно. Сейчас я понимаю, что не должна была молчать, но тогда… я думала по-другому.

Две пары глаз смотрят напряженно– зеленые с сочувствием, чёрные– с бушующим гневом. Но никто из присутствующих не перебивает.

– Оставаясь у бабушки, я спала в его комнате, потому что только там было два спальных места. И однажды ночью, он подкрался ко мне в кромешной темноте и подсунул свой причиндал к моему носу… – воспоминания накрывают с головой, чувствую тошноту от едкого запаха, ударившего в нос. В какой-то момент, кажется, что меня вырвет, но глубокий вдох избавляет от необходимости сбежать в туалет.

– Я была неиспорченныи ребёнком и не поняла, что происходит, когда он сказал, чтоб я его поцеловала… Моя природная брезгливость сыграла мне на руку и я отчаянно начала отнекиваться, но он схватил мою голову и вплотную… прижал к тому месту. Он просил открыть рот, но я, даже не понимая, что происходит, не могла. Тогда я решила обмануть его и согласилась. Я была ребёнком… не могла придумать ничего лучше, чем наслюнявить руку потрогать его… будто это рот. Помню, что он был мягкий, как тряпочка. У него ничего не вышло. Он поверил, но, видимо, у него были проблемы, и он просто лег спать, как ни в чем не бывало. Только пригрозил, чтоб никому не рассказала. После той ночи, моя жизнь изменилась. – Я намеренно не смотрю на мужчин, чтобы не разреветься, увидев жалость к себе, или отвращение в глазах Вика.

– Он был подростком и у него была куча друзей, которые на следующее утро во всю обсуждали его секс со мной. Я понимала, что натворила что-то ужасное, потому что все смеялись и осуждающе смотрели на меня. Но самое страшное случилось, когда одна из его подружек хотела уговорить меня пойти к ней в гости. Не знаю зачем, ведь мы никогда не дружили, но после моего отказа, она пошла к маме и рассказала ей о том, что мы с дядей занимались любовью. – в душе образуется пустота. Потому что сейчас Я должна рассказать самую страшную для себя часть истории.

– Мама была в ярости. Она схватила меня руку и потащила в квартиру. Пощёчины, одна за другой обжигали лицо, пока Я не сказала, что так мы назвали объятия, после просмотренного Фредди Крюгера. Мама поверила и забыла обо всем на следующий же день. Она забыла. Но Я – нет. Я думала, что стала плохим человеком. Что никому нельзя говорить о том, что случилось, потому что все будут смеяться, осуждать и даже бить меня.

После небольшой паузы, продолжаю повествование, не поднимая глаз:

– Я ни в чем не виню маму, она была уставшей от работы и вечных финансовых проблем женщиной… но её непонимание вырастило из меня то, что выросло… – тишина становится оглушительной, и Я всхлипываю от, наконец, прорвавшихся слёз. Краем глаза замечаю, как Вик дергается, но остаётся на месте. Скорее всего, Игорь Евгеньевич, его остановил.

– После случившегося, он больше не приставал ко мне. Но его агрессия стала проявляться ещё сильнее. Он бил и душил меня при малейшем разногласии. Когда Я пошла в школу, моим провожатым стал именно он. И однажды, он сорвался так, что чуть не сбросил меня с высокого моста, через который пролегал путь в школу. Помню, свисающие над бурной рекой, ноги в коричневых ботиночках, которые подарил папа. Мне страшно, что пришлось умолять его о прощении. И он простил. Вернул меня на мост и продолжил спокойно идти вперёд, взяв меня за руку.

– Тогда я сказала маме, что готова ходить в школу одна. И она согласилась. Моим спасением стал развод родителей. Звучит странно, но я была счастлива, что мама решила оградить мое общение с родственниками папы.

– Своего дядю Я не видела много лет, чему очень рада. Но я знаю, что сейчас он богатый наследник какой-то компании. У него есть семья, и он счастлив… а я рада, что его счастье находится далеко от меня. – наконец, осмеливаюсь взглянуть на Вика, и то, что я вижу, совершенно не вяжется с тем, что нарисовал мой больной мозг.