Текст книги "К черту психолога! (СИ)"

Автор книги: Алина Копейкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Складываю руки на груди, сдаваясь. Если он хочет поговорить, то пусть говорит. А я, так уж и быть, послушаю. Вот только что он может мне сказать?

Городские улицы за окном, сменяются диким пейзажем, и я понимаю, что везут меня загород, откуда никак не получится сбежать. Но это Воронцов так думает. А у меня есть приложение с волшебной кнопочкой «вызвать такси». Так что при первой же возможности, укачу в закат на прекрасной карете с шашечечками.

За составлением плана побега, не заметила, как перед нами разъехались высоченные ворота.

Значит, Воронцов привез меня в загородный дом.

22

Смотрю прямо на блондинистое чудо, а вижу лишь пелену, застилающую глаза. От злости, безысходности.

– Повтори-ка. – сквозь зубы, выплевываю просьбу, больше похожую на приказ.

– Не встречались они со Стасом никогда. Янка его отшивала весь год. И я точно знаю почему… – голос девушки звучит, как песня, интонации нараспев намекают на радостную хитрость.

А меня бомбит изнутри. Что значит: «отшивала?» Если отшивала, то зачем мне соврала? Если не было взаимности, могла бы просто отшить, как и Стасика своего. Хотя, я бы не отстал от неё, пока не добился взаимных чувств.

– Я посчитала, что ты должен знать. И вообще, если ты её любишь, А ты её любишь, судя, по пылким взглядам и бешеной реакции на мои слова. Советую поговорить начистоту. Пусть расскажет… Все. – пока я перевариваю поступившую информацию, сжимая челюсть до зубной боли, подружка Марковой, скрывается, за углом, громко стуча каблуками о плитку.

Подавляю рефлекс крушить все вокруг, с силой запихивая руки в карманы, чтобы не начать колотить стены. Я всё-таки не животное. Но мысли тут же улетают к одной вредной заднице, которую я точно отхожу ремнем. Хватаюсь за голову, подавляя в себе садистские мыслишки. Не замечал за собой таких наклонностей раньше. Но ведь раньше меня и не дурачили годами.

Всё! Хватит! Дальше пыхтеть и беспомощно фантазировать – мне не подходит. Направляюсь к расписанию, расталкивая нерасторопный народ плечами.

Отыскать нужную группу, труда не составляет, если быть честным с самим собой, за пару дней дома, я уже посмотрел её расписание раз десять, точно. Глаза сами искали. Бесконтрольно.

Нужный кабинет нахожу тоже быстро, и хотя, большинство студентов покинули аудиторию, все равно распахиваю дверь, в надежде, что моя Маркова, оказалась менее расторопной. Удача на моей стороне, потому что так и оказывается. Только это совсем не радует. Потому что столкнувшись в дверях с растерянной Яной, понимаю, что она покидает аудиторию последней, значит, была наедине с самым привлекательным, по мнению женской половины универа, преподом, какое-то время.

Первая мысль: слишком поздно. Я все прос… л. Ещё историк внаглую пожирает глазами застывшую в проходе фигурку, полностью игнорируя мое появление. Беру себя в руки, и посылаю все в далекое пешее. Потому что даже если Маркова крутит роман с этим мужичком, я все равно хочу услышать ответы на свои вопросы. Имею право.

– Ты! – хватаю свою добычу за предплечье, пытаюсь сдерживать силу, с которой сжимаю хрупкую ручку, но судя по звуку, сорвавшемуся с губ Марковой, это у меня не получается.

Не проронив ни слова, девушка, пытается вырваться, хватается за дверной проем, лихорадочно оглядываясь назад, видимо, надеясь на помощь препода, но тот, Почему-то делает вид, что ничего не видел, и утыкается носом в бумаги. Мне же лучше.

– Даже не думай! – произношу спокойно и уверенно, чтобы действительно исключить попытки побега.

Обхожу Маркову так, чтобы устроиться сзади. Толкаю фигурку на выход, мысленно составляя дальнейший план. Говорить в университете нет смысла. Тащить её в кафе – тоже, сбежит. Нужно место, которое само по себе задержит девчонку, вынудит говорить и слушать. План действий созревает быстро. Загородный дом. Достаточно далеко от города, уединённо и занимать его можно хоть неделями. Никто там не покажется.

Не помню, как оказался у машины и заставил Яну послушно сесть, не помню, как добирался до самого дома. Ничего не помню.

В мыслях вихрем кружились воспоминания: признание Яны у психолога, боль за любимую девушку, как тогда мне хотелось стереть её страдания, забрать себе. А потом боль от её предательства. Тогда я действительно считал себя преданным влюбленным дебилом. Не скажу, что хотел умереть, но жить тоже не хотелось.

Я мог бы начать борьбу с её дружком, если бы не знал о том, что эта девушка уже пережила. Просто не хотел помешать её хрупкому счастью. Отпустил.

А сам последовал совету отца и свалил в Исландию. Думал, что забуду, переживу. Пережил. Но не забыл, потому что весь год, цепляя цыпочек, думал о ней.

А вернувшись домой, первым делом отправился к её дому. Простоял у подъезда часа три, даже не думал входить. Просто стоял, как придурок. Стыдно признаться: ком в горле глотал, успокаивал трясущиеся внутренности, удерживая свое бренное тело на месте.

И в универе, то и дело, искал в толпе знакомый силуэт, а наткнувшись на него, залипал, не в силах оторваться.

Больше всего на свете, хотелось встретиться с ней лицом к лицу, просто поговорить. Но когда увидел её в кафе, в сопровождении дружочка– пирожочка, иначе не назвать, чуть не вывернулся наизнанку. Сто раз успел пожалеть, что хотел её увидеть. Бойся своих желаний называется. Она улыбалась ему. Искренне, тепло. Так, как когда-то, улыбалась и мне.

Не смог сдержаться. Подошёл. Заговорил. Руки коснулся. Только вот эта короткая беседа, ощущение бархатной кожи под моими пальцами, просто землю из-под ног выбило.

Равнодушие со стороны Яны, нарочито спокойно выдернутая бледная ручка… Пришибло, как дубиной по бестолковой башке. Понимая, что не имею права даже на дружбу, потому что никогда не был ей другом, сбежал из этого гребаного кафе, как последний трус.

Так и бегал бы дальше, выискивая темную макушку, в стенах универа, словно маньяк, готовящий нападение, если бы не Арина, решившая сообщить мне правду.

Вот так просто в переполненном коридоре, подошла и ляпнула:

– Маркова тебя любит. Не Стаса. Хоть ты и поступил с ней, как кусок дерьма….– тогда я не придал значения словам про "дерьмо", потому что в голове пульсировала лишь одна мысль: "она меня любит, не его".

22.1

Нервно теребя колечко на среднем пальце, молчу, ожидая действий или слов от Вика. Тот, в свою очередь, тоже не спешит начинать разговор. Припарковавшись во дворе огромного дома, он крепко вцепился обеими руками в руль и уставился перед собой. Не знаю, чем серая бетонная стена так заинтересовала этого парня, но смотрит он так, будто там самый напряженный момент американского триллера показывают.

Отвлекать Воронцова совсем не входило в мои планы, но судьба внесла свои коррективы, смачно пощекотав мой чувствительный нос, который я тут же, безжалостно сжала, но это не помогло избежать громкого чиха. Мне даже показалось, что широкоплечее тело, занимающее водительское кресло, слегка вздрогнуло от громкого звука, но быстро остановило и попыталось скрыть свою реакцию, а в следующее мгновение, Вик уже покинул свое место.

Не знаю, чего я ожидала, но когда дверь рядом со мной распахнулась, а огромное тело Воронцова оказалось рядом – я чуть сознание не потеряла от испуга.

– Рассказывай. – хрипло произносит парень, после чего прочищает горло.

В этот момент, мне хочется рассказать ему всё, даже то, что не касается наших взаимоотношений. В голове образуется такая каша из мыслей и фраз, скопившихся за этот год, что выловить, хотя-бы, одну внятную, совершенно невозможно.

Снимаю колечко с пальца и одеваю его назад, чтобы сфокусироваться на чем-то, кроме лица напротив.

– Яна… – шершавые пальцы обхватывают мою руку, не позволяя продолжать действия с колечком. Кожа, как и раньше, покрывается мурашками от его прикосновения. Будто не было целого года разлуки. Будто ещё вчера мы сладко целовались в этой самой машине, на этом самом заднем сидении.

Пытаюсь вырвать руку, но Вик только сильнее сжимает её, и мне кажется, что вместе с рукой сжимается и мое сердце.

– Пусти. – удаётся вымолвить на одном дыхании. От переполнивших чувств хочется кричать. Мне больно, но в то же время, во мне, будто, зарождается надежда. Буквально чувствую каждой клеточкой, как она разгоняет тягучую тоску по былым временам и моим мечтам.

Когда эмоции бьют через край и на глаза выступают слёзы, а руки бьет нервная дрожь, Вик притягивает меня к себе, прижимая голову к твёрдой груди.

И я тону в аромате хвои и осенней листвы, свойственной только этому мужчине. Только этот запах действует на мой мозг, как выключатель. Я просто тянусь ещё ближе, совершенно забыв о том, сколько боли и обиды принёс обладатель этого самого голововыключательного аромата.

Оказывается, я безумно скучала по сильным рукам, сжимающим меня до хруста костей.

Макушкой чувствую подбородок, покрытый жесткой щетиной. Лёгкое покалывание вызывает очередной табун мурашек от макушки до самых кончиков пальцев.

– Я так соскучился… – произносит на выдохе, губами касаясь моих волос. Смысл разливается теплым ручьем по всему телу, задерживаясь в районе солнечного сплетения горячим комом.

Ощущения и слова сливаются во что-то расплывчатое. Все происходит как во сне.

Молчу, не желая отвечать. Потому что знаю, что стоит только начать говорить и волшебство момента рассеется, растает, как снежная ледяная фигура, красиво сверкающая под ярким весенним солнцем.

Все мое существо хочет остаться в этом моменте. И никогда не вспоминать, почему год назад я приняла решение отказаться от Воронцова.

– Мы должны поговорить, Ян. – произносит, нехотя отстраняясь, и тем самым заставляя дрожать от холода, так внезапно овладевшего моей тушкой.

Киваю, поправляя волосы. Я жутко не хочу, чтобы Вик понял, что со мной происходит.

– Что ты хочешь знать? – глубоко вдохнув, наконец, я решаюсь заговорить. И это становится спусковым крючком для моего спокойствия. Так бывает, когда волнение достигает своего пика: ты вдруг перестаешь трястись и принимаешь ситуацию, какой бы она ни была.

– Ты ведь не встречаешься со Стасом?

****

Только что обретенное спокойствие летит в тартарары, заменяясь гулким стуком сердца в ушах. Я много раз представляла себе, как раскрываю правду перед Воронцовым. Только в моем воображении инициатива всегда исходила от меня, а Вик равнодушно кивал и уходил, потому что убедить себя во взаимности собственных чувств, после случившегося, было невозможно.

А сейчас, он сам задает этот вопрос. И как я должна ответить? Прочищаю горло, чтобы потянуть время, хотя бы немного. Щеки горят от пристального взгляда, с которым я так боюсь встретиться.

Я так устала от собственного поступка в прошлом, устала в пустую мечтать, или размышлять на тему: «а что, если бы…?», поэтому решение рассказать всё, приходит мгновенно и железобетонно на этот момент.

– Я расскажу тебе всё. Но сначала получу ответы на свои вопросы. – хотелось прозвучать уверенно, а вышло… будто ягненок проблеял, потому что в горле пересохло так, что дышать сложно стало.

– Ок. Только я сразу скажу, что знаю о твоей лжи. в начале я поверил, только потому что башню от ревности снесло. Вернулся и начал сомневаться в правдивости твоих слов, а сейчас, сидя с тобой здесь, я точно понял, что любишь ты – МЕНЯ, а не кого-то. Ты можешь доказывать мне обратное сколько хочешь, но я уверен в своих выводах. – теплые твердые пальцы плавно легли на мой подбородок, как всегда, обжигая кожу. Нежно повели мое лицо навстречу черным озерам, всякий раз уносящим меня в свою бездну. Сегодня этот омут дарит вселенскую нежность. Окутывает теплом и каким-то домашним уютом. Почему он не злится? Где бешенство, вызванное обманом?

– Все, что мне нужно знать – это причины твоего поступка, потому что я должен понять, почему моя будущая жена чуть не разрушила наши жизни. – осознание приходит не сразу, но зажигает такой комок ярости в груди, что чары чёрных очей теряют любую власть надо мной, и пальцы, до сих пор ласкающие мои скулы, с легкостью и брезгливостью отталкиваю подальше от себя.

– То есть твой строгий папочка разрешил тебе связать жизнь с ущербной особью? – одна бровь самопроизвольно взлетает вверх так, выражая все возмущение, что кипит внутри.

– Что? Что ты несешь, Маркова? При чем тут мой отец? – голос Вика и правда звучит очень удивленно, так что мой пыл немного утихает, зато в лице и позе Воронцова появляются явные признаки раздражения. Может, моя ярость плавно переходит к нему?

– Не делай вид, что ничего не знал! Потому что после твоего отъезда в это сложно поверить! – моя истерика, в очередной раз, достигает пика, так что удержаться от крика не получается.

– О чем? – шумный выдох и Воронцов принимается массировать переносицу двумя пальцами.

– Послушай меня, я уехал, чтобы быть подальше от тебя и твоего дружка. Потому что меня бомбило от желания набить ему морду и закинув тебя на плечо, укатить в закат. Это ясно?

Эмоциональные качели так утомили за сегодняшний день, что я просто сдаюсь:

– Наши отцы устроили наше знакомство у того психа, чтобы свести. Хотели поженить нас, но когда я рассказала о дяде… Твой папа решил, что я – бракованный товар. Сказал, что отправит тебя заграницу и все пройдет. Я услышала их разговор случайно и не стала ждать… Наверное, поэтому твой отец решил не раскрывать тебе своего участия в этой истории. – кажется, теперь мы поменялись местами с Виком, потому что я пристально рассматриваю его греческий профиль, а он даже не пытается взглянуть на меня.

– Ты идиотка! Ты такая дура, Янка! – меня гробастают в крепкие медвежьи объятия, в которых я тону, не сопротивляясь ни секунды.

– Почему ты ничего не сказала? Я же думал, что ты правда его выбрала. Отпустить хотел, не мешать. Какая же ты дура… Я же влюбился в тебя, как ненормальный… Думаешь, слова отца изменили бы это? – уткнувшись носом в мое ухо, причитает Вик, рапространяя тепло по всему телу. Мне так хорошо, что хочется закричать. «Влюбился! Он влюбился!»

– Скажи это еще раз? – крепко зажмурившись, прошу, потому что слышать такое дико приятно, после целого года сомнений и сожалений.

– Сказать что ты – дура? Ты просто безнадежная дура, Ян. – поднимаю глаза и замечаю озорные смешинки в темных глазах. Мое возмущение, похоже, смешит Воронцова еще больше, потому что могучая грудь начинает слегка вибрировать.

– Влюбился, Маркова. Люблю тебя. – легкие, кажется, напрочь забыли про свою функцию, потому что дыхание задерживается на долгие минуты или часы, даже не знаю. Ведь моих губ касаются твердые, но такие нежные губы Вика.

22.2

Лёгкие касания гладких губ со вкусом мятной жвачки прекратились так же внезапно, как начались. И хотя, мне нестерпимо хотелось снова припасть к источнику наслаждения и углубить поцелуй, я сдержалась. Сейчас мне хватает ощущения тяжело вздымающейся груди и барабанящего сердечного ритма под моим ухом. Но и это у меня бесцеремонно отбирают.

Выровняв дыхание, Вик, отстраняет меня на расстояние вытянутой руки. Его руки. А руки него достаточно длинные, чтобы дистанция между нами стала напрягать мою нервную систему. Вскидываю взгляд, ничего не понимая. Мои симпатичные тараканчики оказываются в шоковом состоянии, хватаясь, кто за грудь, кто за перебинтованную голову, падают навзничь. Слишком уж резко объект вселенского счастья и тепла отобрали у их хозяйки. Для них это удар. Как и для меня. Мне нужно больше Воронцова. Намного больше. Хочу купаться в его нежности, захлебываться от аромата его кожи, тонуть в крепких объятия, задыхаться от страстных поцелуев и бесконечно таять под прицелом чёрных глаз.

Но вместо всего этого приходится сложить руки на груди, надув губы. Это получается непроизвольно, вообще, я не из тех девиц, что добиваются желаемого таким образом. Просто обидно стало.

– Знаешь… – задумчиво произносит Вик, и от звучания его голоса, обида мгновенно рассеивается. Добавляю к списку своих желаний ещё и постоянное звучание над ухом этого удивительного баритона, ласкающего слух.

– Я не хочу выяснять отношения. Просто скажу, что если нужен тебе, ты должна говорить со мной обо всем, что тебя беспокоит. С отцами мы все выясним… Но ты… – он ненадолго замолкает, наверняка обдумывая свою речь, прикусывает нижнюю губу идеальными зубами, будоража мое воображение.

– Да просто верь мне! А я буду верить тебе. Договор? – перед лицом появляется огромный кулак, но я не сразу понимаю его предназначение. А когда понимаю – складываю свой кулачок и протягиваю для «кулакопожатия». Но вместо столкновения кулаками, Вик обхватил мою руку своей:

– Договор? – требовательно повторили, намекая на мое молчание.

– Я хочу согласиться, Вик. Но это так трудно. Верить. – признаюсь честно, на самом деле, испытывая очень большой страх, оказаться отвергнутой из-за своих сомнений. Но врать больше не хочу. Урок усвоен.

– А Стас? Ему ты доверяешь? – Воронцов, как открытая книга, сейчас. Совершенно не пытается скрыть бурю эмоций, овладевшую им: и в данный момент – это ревность.

– Стас – мой друг. С детства. И к тому же, ему я не вручаю всю себя, как хочу это сделать с тобой… – признание дается нелегко. Голос дрожит, а кулак, зажатый в медвежьей лапе, подергивается от напряжения.

– А ты действительно этого хочешь? – акцентируя внимание на каждом слове, Вик, будто, заглядывает прямо в душу своими бездонно черными глазами.

Мечтательная улыбка растягивает мои губы, потому что таракашки безмятежно парят в воздухе с яркими картинками светлого будущего, которое ждет нас, если я научусь доверять этому красивому брюнетику.

– Очень хочу. – активно киваю, подчеркивая остроту своего желания.

– Тогда поработаем над доверием прямо сейчас. – выбираясь из машины, бросает через плечо. Руку обдает холодком в то же мгновение, как она обретает свободу. Не скажу, что долгожданную, скорее, нежеланную.

– Пересаживайся, цыпленок. Мы едем к моему отцу. – Вик подмигивает мне, протягивая ладонь, чтобы помочь выбраться из машины. А меня, в очередной раз, накрывает паника…

22.3

Дорогой, Вик нежно поглаживает мое запястье подушечкой большого пальца, согревая и успокаивая. Все время мы молчим, но это молчание совсем не угнетает. Просто мы оба понимаем, что слова сейчас – излишни.

В динамика играет приятная музыка, неизвестного мне исполнителя, слегка напоминающего по стилю Макса Коржа. За окном уже стемнело, и это добавляет какой-то романтики происходящему.

В общем, к тому моменту, как Вик остановился у красивого здания со стильной вывеской популярной сети ресторанов, мной полностью овладело чувство безмятежного спокойствия. Вопреки ожиданиям. Я то думала, что перед встречей с его надменным отцом, нервишки расшалятся так, что бедному Воронцову придется меня тащить, как мешок с картошкой, из-за подкашивающихся ног.

– Готова? – а вот Вик выглядит взволнованно: плечи напряжены, брови сошлись на переносице, а взгляд сосредоточен на входной двери ресторана.

Представив, какие чувства бушуют внутри этого парня сейчас, делаю глубокий вдох и на выдохе торопливо предлагаю:

– Мы можем отложить этот разговор. Подумать, некоторое время. Если, хочешь. – как можно мягче касаюсь широкого плеча в успокаивающем жесте.

– И, вообще, это необязательно…

– Нет. – решительно отмечает мое предложение, и отрывисто целует в лоб, как маленького, упрямого ребенка.

– Не бойся, цыпленок! Больше я тебя не оставлю, даже если тухлыми яйцами погонишь. – легкий щелчок по носу, и хрипловатый смешок, заставляют возмущенно пропыхтеть что-то невнятное и поспешить на выход.

На пороге роскошного ресторана нас встречает миловидная девушка с огненно-рыжими волосами, заплетенными в изящную французскую косу. Её зеленые огромные глазища, искрятся неподдельным счастьем, когда встречаются с глазами Воронцова. В красивой зеленой форме, подчеркивающей все её прелести, коих, кстати, немало, она выглядит, как сказочная фея. Но я мгновенно именую её ведьмой, потому что так идеально выглядеть могут только они.

– Здравствуйте. – широко улыбаясь, девушка бросает мимолетный взгляд в мою сторону, но даже вида не подает, что заметила мое присутствие.

– Виктор, я рада вас видеть. Ваш столик сейчас занят, но я подготовлю для вас лучшее место в зале. – то, как она произносит его имя, откровенно бесит. Но ещё больше бесит белозубая улыбка этого павлина, который, кстати, вдруг расправил плечи и лукаво поглядывая в мою сторону слегла склонился к рыжей ведьме:

– Спасибо, Марин. Позже мы поужинаем, но сейчас нам нужно к отцу.

– Конечно. Если хочешь, – эта наглая девица решила перейти на «ты», отчего мои щеки раздулись до размера стандартного парашюта.

– Я приму заказ заранее. – продолжила она, продолжая поедать глазами моего, между прочим, Воронцова.

Терпеть такой беспредел я не могу! Поэтому прочистив горло, и гордо задрав подбородок повыше, мертвой хваткой цепляюсь за локоть своего громилы.

– Знаешь… медвежонок, – подбирая ласковое прозвище, слегка подвисаю, потому что не привыкла к сюсюканью с парнем, но быстро нахожусь, после чего, краснею, как помидор, потому что Воронцов окидывает меня таким взглядом, после которого становится ясно, что он долго не забудет этого «медвежонка».

– Я предпочитаю поужинать дома, я приготовила потрясающую пасту. – продолжаю свою роль, чтобы не ударить лицом в грязь этой Мариной.

Вик нежно притягивает меня к себе и ласково улыбается. Кажется, приглашением на ужин, я избавила себя от издевательств за медвежонка.

– Спасибо, Мариш. Видимо, мы не останемся. – голос Вика сочится сожалением, и мне хочется врезать ему промеж глаз, или зубы пересчитать кулачком. Но вместо этого, приходится незаметно щипнуть его в бок, но Воронцова это только веселит.

Марина, продолжая держать улыбку, промямлила что-то вроде: «очень жаль», а я победно ухмыльнулась, оглядываясь на неё. Но этот торжественный момент быстро оборвали.

– Ты понимаешь, что я не откажусь от твоего приглашения? – мягкий шепот щекочет ухо, растекаясь по всему телу приятной тяжестью.

– Медвежонок, значит? – уже откровенно веселясь, Вик, поворачивает меня к себе, очевидно, надеясь смутить. Вот только я не смущаюсь, потому что чувствовать ревность мне совсем не нравится.

– Ты улыбался ей, и тряс хвостом, как павлин в период спаривания. А она и подавно… в общем, в компании таких дам, ты будешь моим медвежонком. – губы сами собой складываются в нелюбимую всеми «уточку», но что поделать, когда обидненько?!

– Хорошо. Но когда у меня появится повод для ревности, я дам тебе самое пошлое прозвище. – мстительный смешок так идет Воронцову, что я невольно замираю от восторга, любуясь ямочками на щетинистых щеках.

Так, подшучивая друг над другом, мы не заметили, как добрались до нужной двери. Я поняла это, по тому, как Виктор замер, ухватившись за круглую ручку. Коротко взглянув на меня, он кивнул, а затем, без стука резко открыл дверь, и притянув мою тушку за талию вплотную к себе, Вик повел меня внутрь.