Текст книги "Аманда. Энергия Кольца"

Автор книги: Алина Багазова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Марта рассмеялась.

– Ещё бы! Кто может постичь мир маленькой девочки, целиком ушедшей в себя?

– Постой! Но ведь ты же тут постоянно! Как? Да и без кольца… – только сейчас я обратила внимание на его отсутствие и впала в прострацию, совсем запутавшись, – Марта, кто ты?!

– Такой же человек, как и ты! – она вся светилась счастьем, видя моё замешательство, – а нахожусь я тут легко и просто: одновременно вижу и этот, и наш миры. Вот и всё. И там, и тут.

– Обалдеть… – единственное, что я смогла сказать, – а как ты вообще попала сюда?

– Секрет. Вот этого не скажу! – вдруг решительно твёрдо сказала Марта, – тебе необязательно знать.

– Просто любопытно… – пробормотала я.

– Ну, ладно, – проговорила она, поднимаясь, – я пойду. Только то, что я рассказала – рассказала только тебе, понятно? И больше никому!

– Конечно, не беспокойся, – машинально ответила я, продолжая сидеть, погружённая в размышления.

– Хорошо, – она медленно побрела прочь. А через несколько шагов пустилась в припрыжку.

Я смотрела ей вслед и боролась с охватившим меня сильным сомнением: разве может быть правдой услышанное? Как так? И Алия не знает. Но уж профессор Карамур должен быть в курсе, Марта ведь тут считается ему внучкой! Она запретила мне с кем-либо о ней разговаривать и делиться тем, что я сейчас услышала – конечно, сдержу слово. Но обязательно вернусь ещё к этому разговору и выспрошу все подробности. Что-то мне подсказывает, что здесь кроется нечто потрясающее, если только она не водит меня за нос.

И, всё-таки, причём здесь её связь с Тёмными? Господи, ей удалось своими откровениями настолько поразить меня, что, впав в ступор, я попросту забыла задать ей этот вопрос! Сомневаюсь, что в реальности они как-то контактируют.

Всё-таки разница в возрасте-то немаленькая… Решено, я выясню это собственными силами, а не получится – спрошу Марту, теперь уже «в лоб». А сейчас пора возвращаться, пока солнце окончательно не село.

Когда я уже подходила к Домику, навстречу из-за деревьев шагнула Шеннон.

Возникло ощущение, что она меня специально ждала.

– Маня… – нерешительно сказала подруга, – давай-ка пройдёмся немножко?

Видно было, что хочет что-то сказать. Шен выглядела подавленной, под глазами тёмные круги, словно после тяжкого боя не было контакта с Целителями и медитаций.

– Что-то случилось? – спросила и угадала.

– Мне больше не с кем поговорить, Мань… О бэньши, помнишь?

– Ну… да, – а вот я уже забыла.

– Я снова видела её! – выпалила Шен, сверкнув глазами.

– Когда?

– В ту ночь, когда ты вернулась от Тёмных… Она приходила опять к нашему Домику и плакала тут.

– Кто-нибудь ещё видел? – спросила я тревожно.

– Нет. Ребята к тому времени уже разошлись. Я задержалась, чтоб… чтоб проверить.

И она снова пришла…

Шеннон обняла меня и разрыдалась у меня на плече.

– Мань, я знаю, она из-за меня приходит!

Я молчала, не зная, что сказать, как успокоить подругу.

– Это значит – уже скоро, понимаешь? Я погибну…

– Шен, это ничего не значит! – строго сказала я, – если бы рядом был кто-то ещё – он тоже мог бы принять происходящее на свой счёт. Тебе не нужно ночью тут бывать, по крайней мере, одной, вот и всё. Она отплачет и этот кошмар прекратится.

– Разве ты не понимаешь? Это ВСЕГДА предзнаменование смерти! Всег-да! Старуха не рыдает впустую! Кто-то должен погибнуть… Очень скоро.

– Не думай на себя! – воскликнула я, – во время, когда надо быть особенно сильной духом, ты сдалась! Да тебя сейчас убить – ничего не стоит, Тёмным просто дунуть в твою сторону достаточно.

– Ты такая добрая, – усмехнулась Шеннон, но видно было, что она слегка улыбнулась, – утешила…

– Ну, чего ты напридумывала? – строго пожурила я её, – крепись! Все мы сейчас одинаково рискуем жизнью. Наоборот: надо на хорошее настраиваться.

Я убрала прядки волос, упавшие ей на лицо. Шен посветлела.

– Ты права, – более решительно сказала она, – хватит себя мучить. В конце концов, с каких это пор бэньши решает нашу судьбу? Она только предупреждает… о возможности.

– Вот так. Правильно! – похвалила я.

– Пойдём, всё-таки, к нашим, а то стемнеет, – поёжилась Шен и рассмеялась, – и в третий раз эту гостью мои нервы не выдержат!

ГЛАВА 20

В свою реальность я вернулась к утру свежей и отдохнувшей, словно спокойно проспала всю ночь, а не воевала. Часы показывали половину восьмого, скоро придёт доктор.

Я встала, решив размяться. Чувствовала себя настолько хорошо, что просто удивительно, так сколько же ещё придётся здесь торчать?

Скрипнула дверь, я вздрогнула от неожиданности, оглянулась.

В палату скользнула… Илона.

– Мань, – негромко проговорила она, – как ты себя чувствуешь?

– Ну… нормально… – я растерянно пожала плечами, сильно удивившись. В такую рань не ожидала здесь увидеть подругу, – проходи. А чего ты…

– Когда тебя выписывают? Уже знаешь? – перебила Илона, тревожно оглядываясь на дверь и приближаясь ко мне.

– Ещё не знаю, сегодня будут готовы анализы и… Что-то случилось? – встревожилась я.

– Случилось, – кивнула Илона, – Марина заговорила. Ночью позвонила её мама, сообщила…

– Что? – я схватила подругу за плечи, – что она сказала?!

– Ничего связного, по крайней мере, для матери, но если мы это услышим, авось что-нибудь разберём, особенно ты. Надо бы туда поехать…

Я заметалась, лихорадочно раздумывая, что же предпринять. Когда мне разрешат покинуть больницу? А вдруг Марина в силах сообщить что-то важное, что поможет найти Димку, или, хотя бы как-то намекнёт, что с ними произошло.

– Мы можем поехать прямо сейчас? – спросила я быстро.

Илона в замешательстве развела руками, уставилась на мою забинтованную голову.

– Ерунда, – махнула я рукой, – всё уже в полном порядке, уверена, что анализы тоже это покажут. Вот что! Я собираюсь сбежать отсюда!

– Мань… ты уверена? – подруга попятилась, очевидно уже жалея о своём визите.

– ДА! – рявкнула я, – как ты сюда прошла в такую рань?

– Там никого не было на посту.

– Отлично… – раздумывала я, – в общем, так. Отправляюсь на перевязку, попрошу чтоб прямо сейчас сделали. А ты иди вниз и вызови такси, не сразу, а минут через 10. Пока меня перебинтуют… Сначала заедем ко мне, сейчас с утра никого не должно быть дома, я переоденусь. И сразу же махнём в Сочи.

– Ты выдержишь такую дорогу? – с тревогой хмурилась Илона, понимая, что переубеждать – безнадёжное дело.

– Выдержу, иди же! – вытолкнула подругу за дверь.

Сама, немного помешкав, быстро собрала вещи. Самое необходимое положила в небольшой пакет, остальное оставила в тумбочке – попрошу Снежу забрать. В больницу возвращаться я не собираюсь больше в любом случае. Благо на улице лето и в верхней одежде нет необходимости. Пакет поставила у самой двери, вздохнула и покинула палату. Дежурная медсестра, позёвывая, попыталась отложить перевязку хотя бы на полчасика-час, но я умолила.

Осторожно разбинтовав мою непутёвую головушку, она вдруг ни с того, ни с сего крякнула и застыла на месте.

– Что там? – испугалась я.

Ещё каких-нибудь непредвиденных неприятностей не хватало!

– Ты ведь у нас четвёртый день? – тихо спросила медсестра.

– Да… – напряглась я.

– Обалдеть, девочка… Для такой травмы, как у тебя, это просто невероятно!

Операционный шрам затянулся полностью, выглядит, будто месяц прошёл!

Я выдохнула с облегчением. Не сомневалась, что милые Целительницы способны на это.

– Такими темпами тебя можно хоть сегодня выписывать, – слегка растерянно улыбнулась медсестра.

«Вот и прекрасно» – подумала я – «сама себя и выпишу!»

– Знаешь, не вижу смысла в повязке, – огорошено поделила сестра, – как ты себя чувствуешь? Боли есть?

– Нет!

– Тогда я не буду бинтовать, ладно? А на утреннем обходе доктор сам посмотрит и скажет.

Она так была изумлена, что сонливость с женщины как рукой сняло.

– Ну, я тогда пойду в палату?

Поймав кивок, шмыгнула из кабинета, услышав, как вслед охнула бедная медсестра, ошеломлённая такой прытью.

В коридоре никого не было, я быстро добралась до своей палаты, заглянула, схватила пакет и дунула к лестнице. Из-за поворота выглянула тихонько.

На посту до сих пор никого не было, просто невероятное везение. На нижних этажах больница постепенно оживала, просыпалась. На моём этаже, для особо тяжело пострадавших, стояла тишина. Ну да, я тут одна, по всей видимости, проявила такие чудеса регенерации, «тяжёлым» то ведь лежать положено.

Спустилась на следующий лестничный пролёт, молясь: только бы такси уже было месте! Через первый этаж пройти непросто будет. Спасает одно – на мне нет бинтов, только волосы слегка выбриты на макушке. Но шрам в глаза не бросается, так что единственное, что может серьёзно помешать – если я по пути встречу знакомого врача или медсестру со своего этажа.

Почему не умею становиться невидимкой? Это бы значительно облегчило задачу. Вот так, безо всяких приспособлений, стать прозрачной, неуловимой глазом. Как в Школе мы меняем одним усилием мысли облик, так и тут… Стоп! Но попробовать-то можно? Захлестнул странный непонятный азарт и я замерла, закрыла глаза, ругая себя в душе за впустую уходящее время. Быстро «нарисовала» про себя, как тело тает в воздухе, теряя очертания, становится сначала полупрозрачным, а потом совершенно невидимым… И шагнула из-за угла.

Прижимая пакет к груди и опустив голову, быстро пошла по коридору к центральному холлу. Больные, ковыляющие на процедуры и суетящийся с утра медперсонал сновали вокруг, но меня никто не окликнул (а вдруг и впрямь получилось?), и я без приключений выбралась на улицу, быстро сбежала по ступенькам. Такси с шашечками – единственное на улице – стояло чуть поодаль, в окошке виднелась Илона, глядя на двери, но в упор меня не замечая. Похолодев, я тем не менее остановилась на секунду и «восстановила» облик. Подружка вздрогнула и, криво улыбнувшись, замахала рукой. Быстро забралась в машину и только там перевела дыхание, сердце гулко колотилось в груди – неужели я это сделала? Я – ответственная, правильная и послушная домашняя девочка – сбежала из больницы никого не предупредив? Что-то сильно поменялось внутри с того момента, как узнала Школу и стала Воином. Я научилась сама принимать решения и совершать смелые поступки – Поехали! – назвала адрес.

– Мань, может не надо было, вот так… – озабоченно прошептала подруга.

– Перестань, – улыбнулась я, показывая на голову, – видишь это? Медсестра сказала, что шрам уже затянулся, даже перевязывать нет смысла! Стала чудесным феноменом по скорости исцеления в этой больнице. Меня бы и так сегодня точно выписали! Да… ещё надо не забыть оставить маме записку, чтоб забрали вещи из больницы и не беспокоились.

– Ты не будешь никому звонить? – поразилась Илона.

– Потом, когда вернусь. Пойми, каждая минута сейчас дорога!

– Ладно… – неуверенно, но успокоилась она, видя, что спорить бесполезно.

Дома первым делом я быстренько посетила душ (о, благословение небес!) и переоделась: натянула лёгкие джинсы и короткую маечку. Кинула в сумку деньги, голову спрятала под кепку: с моим бритым затылком только людей пугать! Быстро нацарапала домашним записку, убеждая, чтоб не волновались, вернусь, скорей всего, через сутки. Ощущая себя беглой преступницей, ясно представляла, как все перебаламутятся, но выбора не было, как и пути назад. Я не могла поступить иначе.

Илона нервно следила за моими приготовлениями.

Всё-таки стукнула в дверь квартиры Костика, но никого не было дома, вероятно, убежал уже в больницу, и мы разминулись. Ну и ладно, потом, всё потом.

Почти бегом добрались до дороги, поймали попутку и съездили домой к Илоне.

Семёна не было, поехал в институт – пояснила Илона. – сегодня предварительный сбор.

Хорошо, что хоть он этим занялся, а то мне и туда выбраться недосуг…

Решили не ждать, а всё-таки отправиться вдвоём, да и время поджимало: расписание поездов и другого транспорта диктовало свои условия. Илона тоже оставила записку и, наконец, отправились на вокзал. На поезде ехать вариантов уже не было, поэтому мы купили билеты на автобус и через полчаса уселись в мягкие кресла.

В половине десятого отъехали, жадно жуя захваченные Илоной из дома бутерброды с купленным на автостанции соком. Через каких-то семь часов будем в Сочи.

Вокруг весело гомонили люди, едущие отдыхать, мы же двигались в неизвестность.

На миг охватило сомнение в том, что я всё это не зря, но оно несколько припозднилось: что сделано, то сделано…

В половине пятого вечера мы, наконец, прибыли на сочинский автовокзал.

Вывалились из автобуса усталые, на затёкших ногах.

Илона сказала, что больница, где содержится Марина, открыта для посетителей до семи вечера, и мы решили всё-таки быстренько перекусить в привокзальном кафе.

Пока ждали заказ, Илона сбегала, позвонила Марининой маме, сообщила о нашем приезде.

После того, как утолили голод, подружка с видом почти уже местного жителя, повела меня на автобусную остановку. Всё-таки надо было экономить, чтоб хватило и на обратную дорогу. Местные такси, а тем более – от вокзала – нечеловечески дороги, маршрут Илонка уже успела запомнить, да и её язык не только до Киева, а в любую точку земного шара нас довёл бы.

В пятнадцать минут шестого мы вошли в двери Сочинской психиатрической лечебницы № 15. Странно, можно подумать, номер является порядковым, по количеству подобных заведений в городе!

Я немного поёжилась, проходя холл и думая о том, куда мы пришли. Но, вопреки ожиданиям, в нём было просторно, светло и пусто, не считая медсестры на посту и какой-то женщины, томящейся на стуле в углу, под пальмой в кадке. Женщина приветливо встала нам навстречу, оказавшись Марининой мамой.

– Она тут в двух шагах живёт, – шепнула Илона, здороваясь с женщиной, – Елена Дмитриевна, это Аманда, знакомьтесь.

Я кивнула, объятая нервной дрожью в ожидании встречи с Мариной.

– Она только что проснулась от послеобеденного сна, – едва слышно проговорила Елена Дмитриевна, отведя нас в уголок, – с утра сказала несколько фраз, а сейчас пока молчит… Но если думаете, что сможете разговорить, то идите. Я договорилась, вас пропустят.

Глядя в глаза бедной женщины, я в полной мере ощутила её растерянность и отчаянье. Мне попросту передалась невероятная бездна безнадёжности, развёрзшаяся в этом взгляде. Она отчаянно цеплялась за любое чудо, способное вернуть к прежней жизни её дочь, не хотела поверить в невозможность этого возвращения.

Специфические, возникающие от недосыпания и глубокого горя, морщины избороздили ещё довольно привлекательное, совсем не старое, лицо. Елена Дмитриевна, как одержимая, дневала и ночевала в больнице, ловя с нечеловеческой жадностью каждое изменение в состоянии Марины, молясь и взывая об исцелении её рассудка.

Придавленная тяжестью непонимания происходящего, она выглядела растерянно, настолько что сердце у меня ёкнуло.

Мурашки поползли по телу, вдруг почудилось на миг, что здесь делать нам нечего, захотелось опрометью убежать. Это здание – прибежище потерявшихся во времени и пространстве душ, заблудившихся в человеческих телах, размножившихся в сотнях реальностей… Голова пошла кругом и кровь отхлынула от моего лица.

– Идём? – осторожно спросила Илона, беря меня под руку.

– Да…

Маринина мама молча, бесшумно опустилась обратно на стул.

Попетляв по коридорам, встретили только пару дюжих санитаров, взглянувших на нас с подозрением. Пару раз я слышала какие-то крики, странные звуки, но, видимо, тут была отличная звукоизоляция. Ничего, что травмировало бы мою робкую неокрепшую психику, нам, слава Богу, не встретилось.

Наконец Илона подвела к Марининой палате. На секунду мы обе замерли у дверей.

Внутрь было заходить безмерно страшно. Но нужно. Для этого я примчалась сюда из больницы, перенеся семь часов пути и ожидания…

Я, сглотнув пересохшим от волнения горлом, неуверенно ступила в палату. Никогда ещё не была в таком месте, хотя, стоит признаться, что – не знай я специфику больницы – и не подумала бы, что нахожусь в психушке – так тут всё чисто, аккуратно и где-то даже уютно, по-домашнему: и в коридорах, и в палате, что оценил первый же взгляд по сторонам, а потом я увидела девушку..

Марина сидела в пушистой пижаме, трогательная, как большой плюшевый медвежонок, съёжившись, на самой кромке кровати, боком ко мне, и смотрела в окно. Маленькая, хрупкая фигурка с длинными чёрными волосами, на фоне белых стен вызывала жалость и сострадание. У меня просто защемило сердце. На доли секунды я забыла о том, что передо мной соперница, что это к ней от меня ушёл Димка. Но и когда вспомнила – ни капли злорадства и удовлетворения не ощутила.

Марина никак не отреагировала на наш приход, даже не шевельнулась. Изваяние.

– Подойди! – пихнула меня Илона, – попробуй с ней заговорить, может тебя она вспомнит и отзовётся.

– Вряд ли, – покачала я головой, – она меня толком и запомнить не успела, а уж тем более – не знает, кто я.

– Но всё-таки! – настаивала Илона, – её мама сказала, что на тех, кого она хорошо знает, она не реагирует вовсе! А вот на врачей и вообще посторонних людей иногда случаются отклики.

– Ладно… – вздохнула я и двинулась к кровати.

Подошла, остановилась совсем рядом – девушка даже не пошевелилась. Странно было видеть её в таком состоянии, словно и не человек вовсе, а кукла…

– Марина… – позвала тихонько, чтоб не напугать, – ты меня слышишь?

В ответ – тишина.

– Пожалуйста, ответь, – попросила я, присаживаясь перед ней на корточки, легонько прикасаясь к коленке в розовой брючине и пытаясь поймать её взгляд.

Взгляд был такой отсутствующий, что вновь накатило ощущение нереальности и бесполезности происходящего. Девушка сидела настолько неподвижно, что, казалось, даже не дышала.

– Куда же ты выпала из нашей реальности? Где ты?.. – вздохнула я, вставая.

Тщетность усилий была на лицо. Она и не собиралась реагировать.

– Я здесь… – в этот момент вдруг прошептала Марина, глядя всё так же мимо, в пустоту, а в её глазах вдруг блеснули слезинки.

– Ты меня слышишь?! – обрадовалась я, – Мариночка, милая, скажи мне, где Дима?!

Что с ним?!!!

Но она замолчала. И продолжала неотрывно глядеть в окно. Однако две слезинки скатились по щекам. Я снова пыталась разговорить её, растормошить, я заглядывала с мольбой ей в глаза, но всё было безуспешно.

– Ладно, Мань, идём, – вздохнула Илона, – вряд ли она что-то ещё скажет. Кроме «я здесь» практически никаких фраз не было зафиксировано.

Я встала и обречённо шагнула к двери, за которой уже скрылась Илона. А мне оставалось ещё пара шагов, когда неожиданно услышала сзади тихий шёпот:

– Мээээнди…

Я, как ужаленная, обернулась. Горячая волна захлестнула с головой. Но Марина сидела всё так же, отвернувшись. На ватных ногах шагнула к ней.

– Это ты? Ты меня звала? – я схватила девушку за плечи, встряхнула.

Её голова мотнулась, но словно неживая. Только мокрые дорожки на щеках от катящихся слёз.

Я поняла, что даже если мне не послышалось, я ничего не смогу узнать. И когда я уже совсем отчаялась и отпустила её, губы Марины вдруг разлепились, и она прошелестела:

– Кольцо… Единовластия… они… спаси его!

И снова сомкнулись.

– Пожалуйста!! – я лихорадочно зашептала, умоляюще, – не молчи, скажи ещё хоть что-то!!! Что за кольцо?

Но это было действительно последнее, что она сказала. Больше я ничего не добилась. И спустя ещё полминуты покинула палату.

– Ну что ж, всё бесполезно, – констатировала Илона, подпирая стенку, когда я вышла к ней, – прости, Мань, что сорвала тебя сюда…

– Нет, – задумчиво покачала я головой, – не всё бесполезно. Что-то она всё-таки сказала.

– «Я здесь»? – хмыкнула подруга, – очень много информации.

Я поняла, что про Кольцо Единовластия Илонка не слышала. И не стала ей ничего говорить. Мы медленно побрели к выходу – Что теперь? – я приостановилась, – что будем делать?

– Мы не можем сейчас уехать обратно, автобус идёт только утром, – пояснила Илона, – придётся тут заночевать.

– И где же мы можем заночевать? – вяло поинтересовалась я, борясь с накатившей вдруг усталостью и горечью оттого, что всё не только не прояснилось, но ещё и сильнее запуталось.

– У Елены Дмитриевны дома, – пожала плечами Илона, – она будет только рада.

– Да? – усмехнулась я, – чему?

– Бедная женщина пользуется всяким случаем, чтоб переночевать в больнице, днём и ночью ожидая улучшения. Марина спит совсем мало, в основном вот так и сидит, и мать около дочки. А малышку, её младшенькую, не с кем оставить… Так она благодарна любому, кто побудет дома в её отсутствие.

– А сколько дочке лет?

– Пять. Миленький такой ребёнок. Правда, она больна…

– В смысле? – я разговаривала почти по инерции, потому что надо было что-то отвечать. Мысли же блуждали где-то далеко…

– Сама увидишь, – шепнула Илона.

Мы спустились в холл. Подруга, ускорив шаг, подошла к Елене Дмитриевне и быстро обо всём договорилась. Я покорно тащилась за ней, как тряпичная кукла. Всё-таки время, проведённое в больнице, а потом ещё и в долгой дороге, шок от происходящего тут, ослабило мой организм, подкосило силы и моя физическая форма была сейчас сродни столетней старухи, мечтающей только о покое…

Маринина мама отдала нам ключи и попросила, чтоб малышку Юленьку мы забрали у соседки.

– Добро пожаловать! – Илона распахнула дверь и пропустила первой Юлю.

Девочка молча и совершенно безучастно шагнула в дом, я – почти так же отрешённо – за ней.

– Твоя мама сегодня побудет в больнице, – присев на корточки, пояснила ребёнку Илона, – с Мариной. А мы переночуем с тобой, хорошо?

Девочка так же молча, глядя словно сквозь неё, равнодушно кивнула.

– Ну, иди пока к своим игрушкам, – распорядилась подруга, легонько подталкивая девочку, – а мы с тётей Маней приготовим ужин. Ты что хочешь – макароны или яичницу?

Она деловито шарилась в холодильнике и буфете. Было видно, что не впервой.

Вероятно, в тот раз, что приезжала с Сёмой, они тоже ночевали здесь одни.

Юлечка поплелась к дивану, присела на корточки и извлекла из-под него ящик с игрушками. Двигалась она, как робот, следующий заложенной программе, исполняющий покорно любые команды, сказала бы Илона: «Иди спать» – пошла бы так же без эмоций. Мне стало жутковато. Каково это – когда в доме такой вот ребёнок?

Отрешённый от происходящего вокруг, слабо реагирующий на других, не проявляющий собственных желаний и прихотей. Абсолютно не капризный, незаметный… неживой какой-то.

Я подошла и, пока Илона суетилась на кухне, присела рядышком прямо на пол.

– Юля! – тихонько позвала я.

Малышка не отозвалась, копошась ручонками в ящике.

– Юленька! – повторила я попытку.

Девочка исподлобья быстро глянула на меня.

– Давай вместе во что-нибудь поиграем? – радостно предложила я, цепляясь за малейший отклик.

Но девочка лишь молча качнула головой в сторону.

– Почему?

Молчание.

Я встала и тихонько вышла к Илоне. Она кипятила воду под макароны, а на другой конфорке уже вовсю скворчала яичница.

– Она совсем не разговаривает? – спросила я, кивая на малышку.

– Разговаривает иногда, – пожала плечами подруга, – если сильно настоять, расшевеливать. Зачем тебе это? Пусть сама играет тихонечко, от шумного ребёнка проблем всегда больше.

– Что ты говоришь? – поразилась я, – нормальный ребёнок и должен быть шумным.

Бегать, двигаться, смеяться…

Илона кинула макароны, помешала, выключила яичницу и поманила меня на крыльцо.

Мы вышли, бросили взгляд на Юлю – девочка безучастно копалась в ящике, извлекала игрушки, осматривала и возвращала обратно, бессмысленное, механическое перекладывание. Илона закрыла за собой дверь, достала сигареты.

Одну протянула мне. Я помотала головой.

– Ббросила.

– Давно? – удивилась Илона, закуривая.

– Неделя.

– Молодец, – усмехнулась она, – а мне и в голову не приходило.

– Мне тоже. Организм сам перестал принимать.

– А… – неуверенно протянула подруга, – а насчёт девочки – не бери в голову, может это у неё временно. Она же не всегда такой была, Елена Дмитриевна сказала, что перемены произошли внезапно, около года назад. Она с другими детьми возилась в песочнице, пришла домой, и вечером легла спать уже какой-то молчаливой, безучастной. Мать всё списала на вероятную усталость, ну набегался ребёнок на улице, переутомился… А утром проснулась всё такой же. И вот с тех пор… Так что есть надежда, что пройдёт так же, как и наступило. Врачи то же самое сказали.

Хотя… прошёл уже год, а изменений никаких. Только если раньше она хоть как-то реагировала на окружающих, то теперь совсем редко, всегда лишь когда ей что-то требуется.

– Всё-таки, хотелось бы пообщаться с малышкой, – покачала я головой, – мне кажется, ей одиноко в своём внутреннем мире, который…

Я вдруг осеклась. Что-то в моей памяти вдруг всколыхнулось. Словно дежавю.

Только кто-то другой говорил нечто подобное, а не я. А кто и когда – не могла вспомнить. Илона помолчала, ожидая окончания моих слов, но не дождалась.

– Ну, попробуй, – пожала она плечами, – только вон, Марину-то не получилось разговорить. Это надо быть психологом от Бога! Слушай, а может у них это семейное? Сначала Юля, потом Марина. Да и сама Елена Дмитриевна какая-то заторможенная, если начистоту…

Она задумалась, застыв с сигаретой во рту. А я вздохнула и пошла назад.

Вернувшись в дом, я села неподалёку от девочки, начала наблюдать. Она уже не так бессмысленно перебирала игрушки, действия начали напоминать подобие игры. В одной руке Юленька держала лошадку, в другой – барашка и изображала, как они бодаются. При этом она что-то совсем тихо бормотала себе под нос. Потом барашек упал, она отложила лошадку и, прижав «пострадавшего» к груди, гладила его и покачивала. Спустя минуту посадила в сторонку, взяла лошадку и строго грозила ей пальчиком, всё так же неслышно бормоча.

– У лошадки же нет рогов, чем она бодается? – еле слышно спросила я.

– Есть, – буркнула Юля, – большой…

– А… – я не стала спорить с малышкиной фантазией. Чудо, что она вообще ответила!

И начала безмолвно наблюдать дальше. Потом Юля «покормила» обоих зверей и изображала, как они весело скачут друг вокруг дружки.

– А можно я с тобой поиграю? – спросила я, пододвигаясь поближе.

Выбрала из коробки – звери, так звери! – медведя и с мягким рычанием (чтоб не напугать) приблизила к её зверькам.

– Ррр, это я, медведь косолапый, рррр, хочу побегать с вами!

– Там нет медведей! – вдруг чётко произнесла малышка, уставясь при этом прямо мне в глаза.

– Где?

– В лесу… – Юленька смотрела не отрываясь. Но взгляд был такой, словно сквозь меня.

– Медведи водятся в лесу! – упрямо возразила я, провоцируя её не замолкать.

– Нет!

– Хорошо, а кто там есть ещё? – я придвинула ящик с игрушками к ней.

Она мгновение помедлила, потом уткнулась взглядом в игрушки и вытащила динозаврика.

– Ну… – протянула я с сомнением, – значит, медведей нет, а динозавры водятся?

В дверях застыла Илона с открытым ртом, поражённая нашим активным диалогом.

Подмигнула ей, подруга развела руками, одобрительно кивнула и ушла на кухню.

– Это не динозавр! – возразила Юля, не замечая нечаянного свидетеля.

– А кто? – удивилась я.

Но девочка неожиданно снова замкнулась. Опустила голову и замолчала.

– Эй! – я попыталась её снова растормошить, – ну ладно, не динозавр. Но давай поиграем ещё!

Тщетно. Юля молча складывала игрушки обратно в ящик. Видимо, давая понять, что игра окончена.

Вот так. Второй раз за день мне удаётся сначала разговорить и расположить к себе, а потом не удаётся удержать позиции. Сейчас, с Юленькой и раньше – с её сестрой. Может, Илона права и это наследственное? А завтра придёт Елена Дмитриевна, такая же отрешённая, потухшая… Бррр, ёжась, отогнала нелепые мысли.

Ужинали молча. В присутствие девочки, после того, как она немного оживилась со мной, хоть и ненадолго, Илона не решалась заговорить о Марине. Только когда уложили малышку и вышли обратно в кухню, Илона вздохнула.

– Зря, получается, съездили… Прости, Мань, что взбаламутила тебя.

– Я развеялась, – улыбнулась легко, – да и чутьё подсказывает, что Димка скоро найдётся.

– А где он, твоё чутьё не подсказывает? – усмехнулась подруга, – вот паразит, столько сил и времени на него потрачено, а ведь он даже уже не твой парень!

Прости…

Она заметила, как я сморщилась.

– Тебе, наверное, ещё непросто думать о нём? Да ещё и видеть эту самую Марину?

Увы, она единственная зацепка… так я полагала.

– Всё нормально, перестань, – отмахнулась я, – никакой трагедии уже не ощущаю.

– Ты молодчина. Я бы Сёмку убила, но другой бы не отдала! – покачала головой Илона.

Мы засмеялись. Ещё немного поболтали на тему института и скорого начала занятий.

Потом Илона позвонила Семёну и ввела его в курс событий. Он, в свою очередь, доложил нам, что общий сбор в институте 31 августа, то есть – через пять дней. И ещё сообщил, что ему звонила Снежана, правильно рассудившая, что он должен быть в курсе. Как мог, успокоил и моих родителей тоже, но завтра придётся многое самой объяснить. Я удручённо кивнула. Потом они заворковали о своём, о личном, и я помахала подруге:

– Пойду лягу… Устала, просто сил нет.

– Ага! – кивнула Илона, прикрывая трубку рукой.

Ей было не до меня. Голубки!

В большой комнате, в своей кроватке в углу, сладко посапывала Юленька. На диване было расстелено. Я вздохнула, скинула джинсы и, не снимая майки, забралась под одеяло. Илоне осталась невысокая тахта, на вид вполне удобная. По крайней мере там не было так дискомфортно упирающихся в спину пружин…

Пока часы не пробили десять, я лежала с открытыми глазами. Прислушивалась к мерному дыханию девочки и приглушённому голосу Илоны на кухне.

Завтра утром мы уедем отсюда. Сегодняшний день ничего не дал, лишь прибавил загадок, что же принесёт с собой завтрашний? Утро вечера мудренее…

Я закрыла глаза и потёрла кольцо.