Текст книги "Гадалка. Карта Смерти (СИ)"

Автор книги: Алина Жигулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Знахарка горестно вздохнула, смотря на пустую чашку.

– Эх, дитя… Как жила-то в Тасшобе? – резко перевела тему Урша. Но я этой перемене, честно говоря, была только рада.

Максимально коротко, без подробностей я изложила женщине все свое житье-бытье от отъезда из родительского дома. Знахарка слушала внимательно, то и дело подливая себе в чашку чая. Не сомневаюсь, что потом мой рассказ будет изложен в очередной письме матери. Разумеется, про Тенлу я умолчала. Ни Урше, ни маме незачем об этом знать, только лишний раз будут волноваться.

– Ну хорошо, раз так, – налила себе очередную чашку чая женщина, когда я закончила рассказ. – Конечно, молодец, что ко мне заехала, но лучше тебе побыстрее попасть в Приогон…

– Почему? – спросила я.

– Потому, что так будет лучше, – настоятельно ответила она. – Еще неизвестно, когда поймают эту некромантку. Где ты остановилась?

– У одной старушки за городом, – момент соврала я. – Я уже сегодня планировала уехать.

– И правильно, нечего здесь задерживаться, – одобрила Урша. – Ты белила, что Трег дал, погуще намазывай. Чтобы совсем-совсем ничего не видно было.

Я кивнула, отметив, что про белила ей ничего не говорила. На рынке она почему-то тоже не удивилась исчезновению родинок. Значит, знала об этом до того, как меня встретила. Оборотень расслышал правильно: Трег и Сина были подосланы матушкой, и уже от нее обо всем узнала и Урша. Зная маменьку, ничего удивительного. Когда-то одна из сильнейших практикующих магов Тардонии и Лефии вместе взятых, она имела большой круг общения. Чуть ли не в каждом городе у нее были друзья, приятели или знакомые. И со всеми держала связь.

«Запомни, дочь, главное это связи. И в королевском дворце, и в градоправительстве мелкого захудалого городка – они все всегда пригодятся», – часто повторяла мать.

– А как… как мама? – спросила я, допивая чай.

В глазах Урши плеснула радость. Она давно ждала этого вопроса и тут же начала вываливать мне новости.

– У матери нормально все, не переживай. Только волнуется за тебя очень. Ты не беспокойся…

А я и не беспокоилась. За женщину, оставленную в огромном доме под присмотром двадцати слуг, невозможно беспокоиться. Жила же она как-то, когда я месяцами не бывала дома, уезжая на практику, учась в училище и Академии. Дома меня нет всего полтора года. Вряд ли за это время могло что-нибудь случится.

Урша все рассказывала о матери, о ее письмах, о ее страхе за меня. Я слушала и не находила ничего нового. Для матери я всего лишь игрушка. И то, что игрушка сбежала, ее очень злило.

Дома за меня все всегда решала мать. Мое мнение ставилось вровень с конюхом – вроде что-то и говорит, но всерьез не воспринимается. Единственный раз, когда мне предоставили выбор – это при поступлении в Академию. Мать царственно разрешила выбрать факультет, не забыв намекнуть, что с моим уровнем дара идти лучше в провидцы.

«Ты ведь так любишь гадать на картах», мотивировала выбор она.

И мне ничего не оставалось делать, как выбрать факультет провидцев.

– Все-таки зря ты уехала, – вздохнула Урша. – И матушка твоя перенервничалась, и сама поди чего только не нахлебалась…

Я покачала головой. Если бы я осталась в родительском доме еще хотя бы на месяц, то сошла бы с ума. А уж маниакальные желания матери выдать меня замуж и заполучить внука (а лучше внучку – чтобы продолжала славный род Квиз) доводили меня до истерик.

– А Пэлсик, милый мальчик, так и не женился, – собачьим взглядом смотрела на меня знахарка. – Вот утихнет все с некроманткой, вернешься к матери, так свадебку, может, сыграете…

Меня передернуло от ужаса. Пэлс. О нет, только не он. Рыжеволосый аристократ из соседнего имения – презрительный, с явными садистскими наклонностями. Еще в детстве мы с двоюродной сестренкой Мозькой отбирали у него котят, которых он мучил в домике на дереве, сооруженном в саду. Пэлс, безусловно, был последний, за кого бы я по доброй воле вышла замуж. Но мать почему-то видела в нем для меня идеального мужа.

«С отличным образованием, из родовитой семьи, не урод, не старый, сильный маг. Чем тебе не пара?», недоумевала мать, видя мое отношение к предполагаемому супругу.

– Пожалуй, мне пора, – сказала я, крутя в руках пустую чашку.

– Детка, я тебя обидела? – ужаснулась Урша.

– Нет, что Вы, – попыталась улыбнуться я, но вместо улыбки получилась кислая мина. – Просто мне уже пора.

– Конечно, ты же собралась сегодня уехать, – вспомнила знахарка. – Я тебя провожу, не беспокойся. На рынке-то продуктов хотела в дорогу купить, да? Я тебе сейчас все дам, ты не беспокойся… И травок всяких, они всегда пригодятся!

– Мне бы лучше сразу зелья, – попросила я. Зелья и отвары после окончания Академии я ни разу не варила и все рецепты давно выветрились из головы, а конспекты остались в родительском доме.

– Конечно, – кивнула Урша и куда-то унеслась.

Порошки, зелья, отвары, сухие травки в специальных стеклянных баночках, даже прессованные зеленовато-коричневые таблетки – что только не совала знахарка в холщовую сумку с аляповатой заплаткой на боку. «Облаков Облегчения» мне досталось сразу пять пузырьков, причем из одного Урша заставила меня отпить прямо сейчас, услышав мою жалобу на боль в спине. Сумка распухала на глазах. Когда она наполнилась, женщина жестом фокусника вытащила еще одну, на этот раз двумя заплатками, и принялась наполнять ее едой. Я лишь мысленно посочувствовала Бретте, которой придется все это везти.

– Может, я пока пойду схожу за лошадью? – спросила я, наблюдая за Уршей.

– Нет, детка, пойдем вместе, – покачала головой она. В глазах блеснул недоверчивый огонек. Боится, что сбегу?

Банки с маринадами, два мешочка крупы, три большие ковриги хлеба (зачерствеют ведь!), палка колбасы, круг сыра… Заполнилась еще одна сумка, и Урша достала третью. Я захихикала: заплаток на ней было три. К счастью, на этой сумке запал знахарки закончился (а может быть, у нее просто не осталось продуктов).

Взяв одну из сумок, я потащилась к выходу. В животе неприятно булькал тардонский чай, ужас моего желудка. Урша шла следом, без усилий неся обе сумки. Еще и разговаривала, как заведенная, рассказывая про «милого мальчика Пэлсика, который работает в столичном градоправительстве».

Бретта стояла у коновязи. Рынок кончился, скотины у коновязи почти не было. Подкинув присматривающему за лошадьми мальчишке пару монет, я привязала сумки. Урша вызвалась проводить меня до ворот, но я убедила ее, что прекрасно дойду сама.

– Ну, до свидания, детка, – пустила слезу знахарка. – Будешь как-нибудь в Янеке – обязательно заходи. А может, и я к вам с матушкой как-нибудь соберусь приехать, на свадьбу, например. И помощи, если что, проси. Мало ли что там за некромантка!

– Непременно, – помахала ей я. – До свидания, госпожа Урша.

Тучная фигура знахарки исчезла за поворотом, и у меня словно свалилась гора с плеч. Конечно, она милая женщина и искренне желает мне хорошего, только не думает, так ли это для меня хорошо? Брак с Пэлсом, работа в королевской канцелярии, присмотр матери, которая после смерти отца вконец меня затеррорезировала… Это жизнь обычной аристократки, живущей под колпаком у родителей и не смевшей сказать и слова поперек. Хватит, я слишком долго была молчаливой тенью.

Размышляя о моем, слава всем богам, несбывшимся будущем, я неспешно дошла до ворот. Очередей на этот раз не было, но я все равно как вкопанная встала около будки стражников. На широкой перекладине с намалеванной наверху подписью «Позор!» был пришпилен смутно знакомый плакатик.

Копии плаката, одна из которых висел в Гладильниках, до Янека не дошли. Зато появились его аналоги. Портрет, который я имела честь лицезреть, наверняка вызывал у всех его видящих легкую оторопь. Девушка (хотя без подсказки вряд ли бы кто догадался, что это девушка) с оскалом в пол-лица и тремя огромными кляксами на левой щеке больше напоминала обращенного оборотня в полнолуние, чем человека. Вставшие дыбом волосы незадачливый художник как следует заштриховал, из-за чего они оказались черными. Я приблизилась к плакату и смогла разглядеть внизу маленькие буковки: «Типография К. Млерца. Город Айянькел. Тираж 143 экз.»

– Эй, госпожа магичка! – окликнул меня знакомый по утреннему подмигиванию стражник. – Кого-то узнали?

– Нет, – как можно ослепительнее улыбнулась ему я. – Видите ли, хочу как следует запомнить, а то вдруг я ее где-нибудь узнаю?

– Так за нее награды не положено, – искренне удивился моим благородным позывам стражник. – А то бы давно поймали!

– И давно ищут? Думаете, непременно бы поймали?

– Да к нам вчера вечером гонец плакат привез. А то бы не поймали! – гордо выпятил грудь мужчина. – Да я бы сам ее выследил и непременно бы поймал!

– Что ж, удачи в ловле, – закруглила разговор я и пошла к лошади.

– Госпожа магичка!

– Что? – обернулась я.

– А Вы к нам проездом или живете здесь?

– Проездом.

– А Вы к нам надолго? В «Пивомании» сегодня, говорят, известный менестрель выступать будет! Аж из самой Леввы! Может, придете сегодня? Я за вторым столиком от входа у стены сидеть буду!

– Может быть, – растерялась я.

– Обязательно придите, не пожалеете!

В последний раз улыбнувшись стражнику, я пошла к воротам. А что, можно и в самом деле прийти. Вдруг получиться переубедить стражника подарить мне этот плакат? Повешу, как Трег, на стеночку у стола и буду искренне радоваться, что с такой-то некроманткой меня точно не спутают.

Глава 7

– Где тебя носило?! – зарычал Тенла. – Я уж думал, тебя нашел тот наемник, от которого ты прячешься!

Оборотня я встретила у колодца под осиной на перекрестке. Тот явно шел спасать меня от предполагаемого убийцы. Или обирать мой труп – не пропадать же добру! Второе, кстати, более вероятно.

– А что такое? – спросила я. – Неужели боишься за меня?

– Ты мне должна!

– Я? – искренне удивилась я.

– Баню я за что тебе топил? Ты взамен обещала погадать.

А ведь точно. Почесав голову, я наконец вспомнила наш уговор. Странно, но в памяти почему-то засело, что это наоборот оборотень должен мне, а не я ему.

– Придем, погадаем, – слезла я с Бретты и повела ее под уздцы.

– Вот и отлично.

– А заодно ты мне все-таки расскажешь, что это за некромант за тобой охотился, – докончила я.

– Ты тоже мне много что должна объяснить.

Я вздохнула. Объяснить-то могу, только поверит ли мне Тенла? Впрочем, раз до сих пор не сдал меня стражникам, значит, надежда есть.

На двери, к моему изумлению, не было замка. Оборотень так спешил, что забыл закрыть дверь? Я покосилась на Тенлу, но спрашивать не стала. Чувствую, ответ найдется внутри.

На кухне воевала с печкой рябая, с белым платком на голове, баба. При виде нас она растянула губы в улыбке и прошепелявила:

– Здравствуйте! А я думала, уехали вы уже.

– Здрасте, теть Гилаш, – не удивился оборотень. – Нет, мы еще несколько дней не уедем. Не стоило беспокоиться.

– Да мне не трудно, – залопотала она. – Дело ж не хитрое, дрова, слава Арутувенту, запасли, жечь есть чего…

Накинув на плечи ободранный жилет, женщина попрощалась и вышла. Я вопросительно посмотрела на оборотня. Тот вздохнул и, начав разбирать сумки, сказал:

– Это соседка, Гилаша. Она присматривает за домом, когда никого нет. Муж у нее – запойный пьяница. Как напьется, сразу начинает ее и детей из дома выгонять. Вот она и приходит иногда сюда ночевать.

– Что ж она от мужа не уйдет? – возмутилась я.

– Как она уйдет? Ты откуда, Итиль?

– Из Леввы.

– Может быть вы там, в столице, и уходите от своих мужей, но они здесь о таком и думать не смеют. Куда она пойдет с тремя детьми? Где и на что будет жить? Муж, он хоть и пьяница, но работает, приносит в дом деньги.

Я презрительно дернула плечиком. Раз не может уйти, сковородкой, что ли, по голове бы ему дала! Неужели нельзя найти выход из положения? Не верю. Сама поди не хочет. Поди любит его.

– В общем, иногда она будет к нам приходить с детьми, не удивляйся.

– И все-таки я не понимаю, почему она его терпит, – вздохнула я.

– Вряд ли ты ее поймешь.

– Но ты же понимаешь!

– Понимаю, что выхода у нее нет.

Я фыркнула и вытащила из сумки последнюю банку с маринадом. Благодаря Урше едой мы теперь обеспечены чуть ли ни на месяц, если не больше. И какой едой! Тенла открыл одну банку с маринованными огурчиками и без зазрения совести их лопал, даже не предложив мне. Отвоевав у него один маленький огурчик, я откусила от него половину и чуть ли не замурлыкала.

– Божественно вкусно. Где ты такое купила? – Тенла, похоже, разделял мои чувства.

– Знакомую на рынке встретила, она и надавала всего.

– Та знакомая, с который ты не хотела встречаться?

Я нехотя кивнула.

– И что теперь? Уедешь дальше?

– Нет. Я ей наврала, что уезжаю сегодня. Так что в город теперь ни ногой. На рынок будешь ходить ты.

– Да у нас и так еды навалом, – пожал плечами оборотень. – Надолго хватит. Так ты будешь мне гадать?

– Давай сначала поедим, а? – взмолилась я.

– Давай, – согласился Тенла.

После обеда я решила по-тихому удрать в комнату читать роман, но оборотень поймал меня при попытке к бегству и в приказном порядке велел идти за картами. Полный живот вовсе не располагал к тому, чтобы колдовать, но что ни сделаешь ради еще нескольких банных дней. Вытащив из сумки серый мешочек с картами и подсвечник, я поплелась обратно на кухню. Стол там был как раз подходящий, широкий, из цельного дуба. Линия судьбы должна выйти чистой.

Расстелив на столе чистую скатерть, я воткнула свечу в подсвечник и зажгла ее (все-таки огнивом, ну что поделаешь, совсем не ладятся мои отношения с огненной стихией). Лепесток огня нервно затрепетал.

– Тенла, закрой окно, – попросила я.

Оборотень мигом вскочил и захлопнул раму, заодно и прикрыв окно шторами – так, что в комнате стало сумрачно. Вот бы всегда так слушался!

– На что гадаем?

– То есть?

– Ну, главное желание, причина… Семья, поездка, любовь, свадьба… – начала перечислять я.

– Свадьба, – эхом повторил за мной Тенла.

Я пожала плечами и вытащила из колоды карту «свадьба». Розовая, с серебряными сердечками по углам и двумя счастливыми эльфами в середине. Эльфийка была одета в зеленое церемониальное платье, а эльф в коричневый сюртук. Уж не знаю, зачем неведомый мне художник нарисовал именно эльфов, но выглядела карта почти как картина, если бы не размашистая руна «паш» («брак») по углам.

Перетасовав колоду, я кругом стала выкладывать вокруг «свадьбы» карты. Выложив круг, стала сдвигать их – линия была выложена не полностью, просилась еще. Двенадцать карт, четырнадцать… А карты все просились и просились на свет, рассказывая, показывая, предупреждая.

Двадцать, двадцать один… Наконец двадцать две карты из семидесяти семи карточной колоды лежали на столе, двадцать третья красовалась посередине. Я присвистнула. Давненько не попадалась такая насыщенная судьба. Может быть потому, что Тенла – оборотень? И линия судьбы на двадцать второй карте не оборвалась, а лишь затуманилась. Это означало следующее: то, что будет после, пока не определено.

Огонек свечи снова затрепетал, но теперь не от сквозняка. Его всколыхнула разлившаяся магия. Даже Тенла напрягся, с осторожностью взглянув на свечу – видимо, почуял.

– Брак с девушкой, которую ты давно знаешь, – нахмурив лоб, начала я. – Давно помолвлены, очень давно… Ты ее не любишь.

– Дальше, – перебил меня оборотень.

– Не сбивай, – попросила я.

Нить судьбы затерялась в ворохе таких же. Я сосредоточилась и стала искать. Через несколько мгновений она сама рванула в руки – искрящаяся, ровная… Спасибо тебе, просветитель, за подсвечник. А то так бы и искала.

– Свадьба скоро, но срок не определенный… от месяца до года. Но не позже. День еще не определен, так как вы сами даже не думали об этом. Брак, хоть и не по любви…

– Вот тут поподробней, – оживился Тенла.

– Еще раз перебьешь – в тебе появится лишняя дырка, – зашипела я, снова теряя нить.

– Хорошо-хорошо, молчу, как рыба.

– Два сына и дочь в течении десяти лет, – нить в этот раз ушла недалеко и поймала я ее сразу же, – но вместе жить все равно не будете…

Обычно я рассказываю клиенту не все, что вижу. Только то, что он сам хочет знать. Ответы только на те вопросы, которые задает сам потом, после того, как я скажу все по основной проблеме. Во-первых, за лишнюю информацию не платят, а во-вторых, зачем клиенту знать, к примеру, когда он умрет, если сам он не хочет этого знать?

Тенле же я говорила все, что видела. Не из вредности, а потому, что увиденного было мало и только по делу. Его нить жизни отличалась от других, серых и порой тусклых. Мало где возьмет да проскользнет яркая, насыщенная событиями жизнь. Ах, как интересно разглядывать такие жизни! Но, сидя в салоне, рассматривать приходилось обычные серые, ведь и шли ко мне простые сельчане и горожане, заинтересованные в вопросе денег, удачи и любви.

А еще нить Тенлы казалось бесконечно длинной. Особенно по сравнению с другими нитями. Неужели все мифы правда и оборотни действительно бессмертны?

– Кроме жены, в твоей жизни будет еще много женщин. Они, в общем-то, и раньше были. И у нее будут другие мужчины. Не сказать, что вашу совместную жизнь можно назвать семейной, скорее это будет сделка. Сделка, заключенная не вами.

Обычная картина. Родители договорились, дети поженились. Да треть браков в Лефии такие, правда, их все меньше. Все больше родители перестают принуждать детей к браку, предпочитая, чтобы они сами выбрали себе спутника жизни.

– Развода я не вижу. Может, потом, но пока его нет… – вздохнула я. Выданная по минимуму информация кончилась. Карты тоже не могли ничем не помочь, хотя и теснились на столе чуть ли не в два ряда. – Можешь задавать вопросы.

– Будет ли брак… счастливым?

Я пригляделась. Счастьем тут и не пахло, но скандалами и горечью тоже. Бартер, сделка. Три ребенка, все довольны. Но не счастливы.

– Это нельзя назвать браком. Может, ты и будешь счастлив, но от брака… от супруги это зависеть не будет.

– А от детей?

Дети… Маленькие золотистые облачка счастья. Так недолго летят около нитей родителей, а потом отправляются в самостоятельное плавание. Три пока слабо светящихся огонька. Тоже оборотни. Вот здесь счастье было – легкое, нежное, неослабевающее… Дети это счастье. А долгожданные дети – счастье особенное.

– Да, – коротко выдала я.

– Все, вопросов больше нет, – встал из-за стола Тенла.

И линия вспорхнула из рук. Будто ее и не было. А мне так хотелось рассмотреть ее поближе, как диковинку, как редкий алмаз чистой воды. Я задула свечу и сгребла карты. Чувство опустошенности было неприятно. Как будто у ребенка отобрали новую игрушку, которую только что купили и даже дали подержать в руках.

– Это все? – спросила я. – Что-то быстро кончились вопросы.

– Все, что я хотел знать, – зевнул оборотень. – Большего и не надо.

Тасуя колоду, я пожала плечами. Редкий случай, обычно люди хотят знать всего и побольше.

– Иди топи баню, – напомнила я. – Еще четыре дня осталось.

– Иду, – буркнул Тенла и, накинув меховой жилет, вышел во двор.

Я любовно перетасовала колоду и положила ее мешочек. Как ни странно, смерть из нее не выпала, и я успокоилась, понадеявшись, что это если не окончательная победа, то хотя бы передышка.

Недочитанный романчик ждал меня на кровати. После первой бани я без зазрения совести переселилась на большую кровать в отдельной комнате. К тому же вдобавок выяснилось, что Тенла храпит, как минотавр и разговаривает во сне. Это дало мне дополнительный стимул к переселению в другую комнату.

В книге к дочери баронессы снова кто-то лез в окно. На этот раз не граф, а аж конюх. Дочь баронессы и здесь не поскупилась на плотские утехи и парень вылез (точнее, выпал) из окна осчастливленный донельзя.

Я так и провалялась с книжкой весь обед. А под вечер решила сходить в «Пивоманию», в которую пригласил давешний стражник. Вряд ли Урша будет носиться так поздно вечером по улицам, так что можно спокойно выйти в город. В крайнем случае можно наврать, что не смогла уехать.

Открыв шкаф, я принялась ворошить вещи. Жаль, что оставила у Аритты одну из своих самых красивых юбок и кожаный коричневый пояс, сшитый на заказ. Почему-то я была уверена, что они мне не понадобятся. Теперь и в харчевню пойти не в чем.

– Ты куда? – округлил глаза Тенла, окидывая взглядом комнату. Половина вещей из шкафа была сгружена на кровать, кое-что валялось на полу.

– Да вот, в харчевню один стражник пригласил, думаю, в чем пойти, – задумчиво ответила я, разглядывая зеленую юбку с подозрительными пятнами по подолу.

– Как «пригласил»? – не понял оборотень.

– Как-как, обычно. В «Пивоманию», там сегодня менестрель столичный выступает.

– И ты согласилась?

– А почему бы и нет?

– Я иду с тобой.

– Зачем? – опешила я.

– Итиль, тут тебе не Левва. Здесь если девушек и приглашают куда-то, то идти надо обязательно вместе с близким родственником.

– Что за чушь!

– Это не чушь. Придешь одна – прослывешь доступной, – наставительно вещал Тенла.

– Глупость какая-то, – фыркнула я. – Я же не мещанка какая-нибудь, а магичка!

– Ты извини меня, конечно, но ты по виду даже не ведьма, а девчонка, учащаяся на ведьму.

Я посмотрела в зеркало, висящее на стене. Белила Трега делали лицо свежее и… моложе. Да и без белил сама я в двадцать два года выглядела максимум на восемнадцать, из-за чего ко мне обычно обращались не «госпожа магичка», а «госпожа ведьма».

– Ну и что, – гнула свое я. – Мне все равно, что там обо мне будут говорить! Я хочу выпросить у стражника плакатик!

– Чего? – удивился Тенла. – Какое такой плакатик?

Эх, не умею я держать язык за зубами.

– С некроманткой, – прошептала я. – С непохожей на меня, около будки на доске позора висит.

– Зачем он тебе? – откровенно засмеялся оборотень. – Перед сном любоваться?

– Да, любоваться. Правда, очень нужно! – умоляюще посмотрела на него я.

– И из-за этого ты решила сходить в харчевню с каким-то стражником?!

– Я не понимаю, почему нет?

– Он тебе так понравился?

– Тенла, не нуди, – закинула я юбку обратно в шкаф и выудила другую, коричневую. – В «Пивоманию» менестрель приезжает, почему бы не сходить, не послушать?

– Идем вместе. И без всяких стражников.

– А плакатик? – жалобно сказала я.

– Да найду я тебе этот плакатик!

– Обещаешь?

– Обещаю. Все, отстань. Пойду собираться.

– Это кто еще к кому приставал! – по-детски крикнула я ему вдогонку.

Закрыв за Тенлой дверь, я продолжила поиски подходящего наряда. Как назло, все более-менее приличные юбки были либо чем-то испачканы, либо совсем не подходили для похода в харчевню. Плюнув на образ романтичной девушки (стражник мне теперь все равно не светит), я влезла в штаны для верховой езды, которые практически не снимала от самой избушки Сины и Трега. Хорошо хоть они были чистые, успела постирать вчера в бане.

– Вот сразу видно, что ты идешь не на свидание к стражнику, – ухмыльнулся оборотень, без стука входя в комнату.

– Чем тебе не нравится? – спросила я, вертясь перед зеркалом.

– Нравится, все нравится. Пошли.

– Мне кажется, ты мне врешь и говоришь, что тебе нравится только потому, чтобы я быстрее собралась! – возмутилась я, глядя на скучающее лицо Тенлы.

– Итиль, мы вообще сегодня куда-нибудь пойдем? – вздохнул русоволосый. – Напяливай жилет и пошли! Ты в этих штанах всю дорогу ходишь, я разве хоть раз сказал, что они мне не нравятся?

– Так я не спрашивала, – кисло заметила я.

Тенла закатил глаза к потолку и вышел из комнаты. Расчесав волосы и заплетя их в косу, я в последний раз скептически посмотрела на себя в зеркало и крикнула:

– Все, иду!

Из кухни послышался вздох облегчения.

День становился все короче, и когда мы вышли из дома, я невольно удивилась уже наступившим сумеркам. Вместе с ними пришел и холод. Через пять минут я замерзла до костей, проклиная себя за то, что одела жилет, а не осеннюю куртку. Слава всем богам, «Пивомания» находилась совсем недалеко от северных ворот, сразу за первым же перекрестком. Проезжая здесь днем, я обратила внимание на это красивое здание, на площадке перед которым под ярким тканевым тентом теснились деревянные столики. Правда, ввиду осени поесть на открытом воздухе желающих было совсем мало. Сейчас же столики были убраны – то ли на ночь, то ли уже до весны.

Несмотря на пошлое название, харчевня внутри была очень приличной. Пиво здесь разливали прямо из больших деревянных бочек. Но и стоил здесь напиток из хмеля и солода на порядок выше, чем в харчевнях классом ниже. Народу в большом, хорошо освещенном зале теснились много. Около входа в кухню было возведено что-то вроде низкого помоста с лесенкой – наверное, именно с него столичный менестрель и будет петь песни. Но пока менестреля не было, и на помосте возвышался только стул.

Я поначалу растерялась и замерла в дверях: места в зале не было. За вторым от входа столиком сидела целая толпа стражников, и который именно из них пригласил меня послушать менестреля, я уже не помнила. К счастью, проблему решил Тенла. Он отвел приказчика в сторону и о чем-то тихо с ним поговорил, после чего тот проводил нас к свободному столу в самом центре зала с табличкой «заказано».

– Как ты это сделал? – удивилась я, усаживаясь на стул.

– Сунул ему три ома, – осматриваясь по сторонам, сказал оборотень.

– Три серебряных?! – опешила я.

– Ты же хотела послушать менестреля!

– Ну да, – поежилась я. В зале было тепло, даже жарко, но я все никак не могла отогреться.

– Я вычту полтора ома из долга, – коварно улыбнулся Тенла. – Еще пару раз сюда сходим и я тебе ничего не буду должен.

– Еще баня, – мрачно напомнила я.

Между тем в кухонном проеме появился худой бледный парень в кожаных штанах и с гуслями в руках. Оглядев толпу презрительным взглядом, он неспеша взошел на помост и сел на стул. Я покраснела, снова увидев острые кончики ушей, выглядывающие из-за волос. Это был тот самый эльф, которого утром я приняла за девушку.

Парень бережно положил на колени гусли и осторожно провел по струнам. Народ в зале затих, приготовившись слушать песню. Я тоже затаила дыхание. Картинно подняв небесно-голубые глаза к потолку, эльф завел первый куплет.

Не знаю, о чем была его песня. Он пел на староэльфийском, а я и эльфийский-то знала не слишком хорошо. Когда эльф окончил, я шепнула на ухо присмиревшему оборотню:

– Ты понял, о чем была песня?

Тот вздрогнул и нехотя шепнул в ответ:

– О любви матери к умершему ребенку. Грустная песня.

– Ты что, знаешь староэльфийский? – удивилась я.

– Немного.

Я посмотрела на Тенлу и решила больше ничего не спрашивать. Какой-то другой он стал после этой песни. Сколько же ему лет? Вопрос о возрасте постоянно висел у меня в голове, но спросить я так и не осмелилась. Наверняка оборотень все равно не ответит или отшутится.

Эльф завел новую песню. Народная лефийская мелодия частушек ввела меня в ступор – как это, эльф и частушки?! Остальные слушатели, видимо, решили также, и первую частушку парень пропел в абсолютной тишине. На второй ему робко начали подпевать, а к двадцатой уже горланили так, что заглушали гусли. Кое-кто выскочил из-за столов и даже начал танцевать.

Последняя частушка оказалась матерной. От изумления я раскрыла рот. Вот так эльф!. Я, конечно, не раз видела эльфов в своей жизни, но частушек, тем более матерных, в их исполнении не слышала ни разу. Просветитель Миэсел, чистокровный эльф, что вел у нас в Академии на первом курсе Теорию Магии, всегда вел себя подчеркнуто сдержанно. С тех пор в голове напрочь засело: эльфы холодны и горделивы.

Судя по реакции, остальной народ видел эльфов разве что на картинках. После частушек следующим трем песням был обеспечен успех. Допев последнюю балладу, эльф объявил перерыв и слез с помоста. Зал тут же зашумел. Забегали туда-сюда подавальщицы, разнося заказы. Застучали столовые приборы, забулькало пиво – впечатленный народ спешно набивал свои желудки.

Ковыряясь в тарелке, я одним глазом посматривала на Тенлу. Тот пил пиво, думая о чем-то своем. Меня так и подмывало порасспрашивать его о некроманте, о возрасте и о том, откуда он знает староэльфийский.

– Итиль, ты так смотришь на меня, что становится страшно, – усмехнулся оборотень.

– Сколько тебе лет? – не выдержала я.

– Зачем тебе?

– Ну… Интересно!

– Много.

– Откуда ты знаешь староэльфийский?

– Дед учил.

– Де-е-ед, – протянула я, немного удивившись ответу. – Он у тебя что, эльф?

– Конечно нет, что за чушь, – Тенла допил пива и подозвал подавальщицу: – Еще темного!

После короткого перерыва менестрель снова взобрался на помост и затянул узнаваемую старую балладу. Подперев подбородок рукой, я слушала и попивала светлое пиво из большой кружки. Пиво было вкусным и крепким, песня – печальная, и втайне я радовалась, что сижу за столом в обществе оборотня, а не какого-то стражника.

Через некоторое время я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. На душе заскребли кошки. Набравшись смелости, я нагло посмотрела влево. За соседним угловым столиком в обществе двух щедро покрытых татуировками троллей сидел темноволосый мужчина. Последний буравил меня взглядом неприятных светло-желтых глаз. Судя по одежде и украшениям, он был магом, а тролли рядом – телохранители. Город Янек снова меня удивил, ведь тролли в Лефии были редкостью. Не только по причине того, что их общины находились очень далеко, на самом юге Сусловских гор, но и потому, что после многовековых и кровопролитных междоусобиц их численность сильно уменьшилась.

Я вопросительно приподняла бровь. Мужчина усмехнулся и перевел взгляд на помост. Тролли глумливо перебросились фразами, скорее всего очень пошлыми. Поджав губы, я отвернулась. Вот еще, обращать на всяких внимание.

– Что такое? – спросил Тенла.

– Ничего. Просто этот тип на меня странно смотрит, – пожаловалась я.

– Какой?

– Вон, слева, с троллями.

Оборотень украдкой посмотрел в сторону соседнего столика и прошептал:

– Нам лучше уйти.

– Почему? – удивилась я. – Он уже не смотрит.

– Этот тип из тайной службы короля.

– С чего ты взял?

– Я знаю этих троллей. Они работают на королевских магов.

– Ну а я-то при чем? Пусть он себе служит в этой тайной службе, нам-то что! Или тебя разыскивают?

Тенла тремя глотками опустошил кружку.

– А не твоя ли физиономия по всей Лефии красуется на каждом позорном столбе? С тремя родимыми пятнами щеке, которые ты замазываешь?

– Тихо ты, – шикнула я, – это не я. Просто эта женщина на меня сильно похожа.

– Или ты на нее.

– Или я на нее. Но я-то на самом деле не некромантка!

– Это я уже понял. Но вот знает ли об этом тот тип из тайной стражи?

Я тихо ойкнула. В последние дни я совсем расслабилась, позабыв о некромантке – больше сжечь меня никто не пытался, хотя по ночам все равно снились село Гладильники и его радикально настроенные жители. Плакат на позорной доске у ворот стражников совсем посеял во мне твердую уверенность, что с некроманткой меня никто больше не спутает.