Текст книги "Гадалка. Карта Смерти (СИ)"

Автор книги: Алина Жигулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

«Итиль выехала в Приогон, по дороге ее перехватит Грейта. Все хорошо, я отдал ей свою лошадь. Итиль выздоровела, родинки удалось замазать белилами – ничего не видно. Ее никто не узнает. Трег».

От сердца немного отлегло. Раз молодой маг пишет, что все в порядке, значит, все в порядке. Он не станет врать. Конечно, лучше было бы не передавать Итиль из рук в руки, а приставить к ней тех же Сину и Трега, но Амия не сомневалась, что тогда девочка обо всем догадается.

С Грейтой в Академии у них были довольно напряженные отношения, и теперь леди боялась, что Итиль не захочет с ней даже разговаривать. Но девчонка обещала что-нибудь придумать. Грейта была из бедной многодетной семьи и деньги им очень даже не помешают – леди платила ей большие деньги за то, что она проводит ее дочь до укрытия. Небольшой домик на хуторе Высоком в Огонских лесах должен стать надежным убежищем на время всей этой неразберихи.

– Госпожа, налить еще чаю? – спросила Виесса.

Леди вздрогнула, оторвавшись от мыслей. Свернув письмо, она сказала:

– Не нужно, Виесса. Можешь идти спать.

Служанка, поклонившись, вышла из комнаты. Амия убрала письмо в секретер, закрыла его на ключ и наконец легла в кровать. Сердце, глухо бухавшее в груди, понемногу утихало. Леди закрыла глаза, собираясь уснуть, но в голове все равно теснились обрывки воспоминаний, грустных и горьких.

…– Я уволилась, – просто сказала дочь.

– Что?! – От неожиданности леди пролила чай себе на платье. – Ты с ума сошла! Почему?

– Мне надоело все это. Не вижу смысла, – все так же спокойно ответила Итиль и отпила из чашки.

– Да ты хоть представляешь, скольких сил и нервов мне стоило выбить для тебя это место?! Да многие продали бы душу черту, чтобы получить место в королевской канцелярии!

– Вот пусть и продают. Мне это не нужно.

– Итиль!..

– Я все решила, мама.

– Я сейчас же отправлю письмо господину Кардегу и восстановлю твою должность!

– Не стоит, мама.

– То есть как это?! – завизжала так, как не подобает леди, Амия. – Ты – моя дочь и должна меня слушаться! Если я сказала, что ты должна строить свою карьеру в канцелярии, значит…

– Мама, – устало перебила ее Итиль. – Я не буду работать в канцелярии.

– А что же ты собираешься делать? Сидеть у меня на шее?

– Я уезжаю.

– Куда? – опешила леди Амия.

– Пока не знаю.

– Ты сошла с ума! Куда ты уедешь?!

– Мама, не кричи, пожалуйста. Я уезжаю завтра утром.

– Я тебе запрещаю!!

– Мама, мне не пятнадцать лет, чтобы ты могла мне что-то запретить, – с этими словами Итиль встала и ушла в свою комнату…

Она соврала и уехала поздно ночью, не удосужившись разбудить мать. Прислуга тоже спала мертвым сном – кто-то подмешал всем снотворное.

Леди Амия всхлипнула и, зарывшись лицом в подушку, наконец-то заснула. Часы с резными львами по бокам показывали три часа утра.

Глава 6

В носу прочно поселился запах крови. Я пыталась не обращать на него внимания, забыть, но ничего не получалось. А еще перед глазами стоял темный маг, всего за несколько мгновений превращающийся в белую труху…

Сбруя от ножен непривычно резала плечи. Хотелось бросить их, но душила жаба. За такие на оружейном рынке дадут хорошую цену, даже если я ошибаюсь и они не эльфийские.

Дорога пошла в гору – Янек был расположен на невысоком холме, лес по обочине становился все реже и реже, стал чисто сосновым. Я вдыхала свежий хвойный воздух и еле-еле передвигала ноги. Бессонная ночь и усталость давали о себе знать.

Рассвет тронул небо у горизонта яркими красками. Похолодало, легкий морозец с азартом щипал нос и щеки, леденил пальцы. Мы ехали в полной тишине от самой поляны. Оборотень молчал, я тоже. После всего мне хотелось только одного: спать. Неважно, на кровати или на голой земле. Да хоть с трупом в обнимку.

Ближе к городу, после перекрестка мы все чаще стали обгонять обозы, всадников и пеших путников, торопившихся в город к открытию ворот. Я мысленно похвалила себя за то, что успела намазать на щеку белила, прежде чем впереди показалась первая повозка. До Янека уже давно должны были докатится плакаты с изображением некромантки, так что рисковать не стоило.

Тенла ехал сзади, постоянно зевая мне над ухом. Я нервно вздрогнула и наконец решилась спросить:

– Так кто был этот некромант?

– Зачем тебе вообще надо это знать?

– Мне интересно.

– Только и всего?

– И еще я думаю, что он имеет какое-то отношение к некромантке, которую все ищут и которая похожа на меня.

– Он назвал тебя «госпожой», – напомнил Тенла. – Я сначала думал, что это просто обращение, но когда увидел родинки…

– А сразу ты их не увидел? – поразилась я, трогая щеку.

– Я думал, ты просто испачкалась. Ты же до этого без родинок была, откуда я знал?

– Ну да. Так что с некромантом?

– Его звали Дот, а ведьмака-приспешника – Айкен. Это все, что я о нем знаю.

– Что он от тебя хотел?

– Согласие, – с усилием выдавил из себя оборотень. – Понимаешь, он был не совсем некромант. Темный маг, прошедший первую ступень на пути к некромантии. Так называемый инициированный…

– И что?

– На первую ступень ему помог взойти я…

Тенла говорил долго, временами останавливаясь, чтобы подумать. Я слушала, затаив дыхание.

…С темным магом, который искал оборотня для помощи в варении какого-то магического зелья, Тенлу познакомил приятель, старый скупщик краденых артефактов Пакис. Платили за дачу унции крови в зелье много, сто эглей. И оборотень купился на непомерный гонорар, поскольку дела его шли совсем плохо.

Маг должен был взять кровь из надреза при каком-то особом ритуале. То, что в ритуале присутствует темная магия, Тенла понял только тогда, когда будущий некромант уже взял кровь и добавил в котелок. От черноты в магии у него слезились глаза и чесались уши, хотелось выть во весь голос. Оборотень еле-еле пересиливал себя и облегченно вздохнул, когда ритуал окончился.

Но из ста эглей Тенле заплатили только двадцать, мотивируя это тем, что эта только первая часть одного ритуала. Во вторую часть, которая намечалась через полторы недели, оборотень должен был отдать (обязательно по своей воле) темному магу конечность. Что будет на третьем ритуале, в глаза ему так и не сказали, но он итак догадывался.

Хоть при регенерации тканей новая лапа должна была отрасти за два месяца, Тенла поспешил удрать – предварительно опустошив кошель ведьмака, в котором было еще пятнадцать эглей и с десяток серебряных. На них он и попался: оказывается, кошель был заговорен под поиск. По нему некромант с приспешником его и нашли. Тенле снова удалось унести от них лапы, но магические раны, которые он при этом получил, были несовместимы с жизнью. Если бы не я, через несколько суток оборотень бы скончался.

– Ты спасла мне жизнь, – сказал напоследок Тенла. – Я тебе должен.

Я промолчала и не стала больше ничего спрашивать.

Некромантия – самое страшное порождение магии, была запрещена еще три века назад. Но темное дело до сих пор живо. Слишком высок искус, слишком большую власть сладко обещали и обещают ушедшие в подполье некроманты. На самом деле все было не так прекрасно. Сами обряды требовали много жертв, некроманты нуждались в крови, а поднятые ими зомби сжирали целые села. У некроманта, прошедшего полную инициацию, отсутствовало живое тело. Лишь голые кости, кое-где изредка обтянутые тонкой высохшей кожей. Ходячие скелеты без души, ведь последняя тоже отлетала вместе с плотью.

После крупной резни некромантами и их созданиями – вампирами и зомби, случившейся второго морозня четыре тысячи пятьсот двадцать второго года в самую лютую стужу, королем и парламентом было принято решение объявить некромантию вне закона. Городок Тузень на границе с Тардонией, который начисто был выкошен некромантами, был переименован в Страдалец. Тысячи людей каждый год приезжают к обелиску посреди заново отстроенного и населенного города, чтобы почтить память ушедших…

Те из некромантов, кто сумел выжить, бежали в страны, где некромантия еще была разрешена. Но с каждым годом таких стран становилось все меньше и меньше. Теперь официально на материке она была разрешена только в Ейве, стране эльфов, но была обнесена очень суровыми правилами.

– А эта некромантка… Почему она похожа на тебя? – после некоторого молчания спросил оборотень.

– Не знаю, – пожала плечами я. – Это странная история…

– Расскажи.

– Зачем тебе знать?

– Я же все тебе рассказал.

Хоть мне и не нравилось это утро откровений, я все выложила Тенле начиная от того, что все последние три дня в Тасшобе из моей колоды под вечер все время выпадала «опасность», а а в последний раз выпала и «смерть».

Оборотень слушал внимательно, на удивление ни разу не перебивая. А у меня на душе становилось все легче. Все-таки нельзя держать все в себе, надо обязательно кому-то рассказать – случайным попутчикам, подсевшему в харчевне незнакомцу или просто почти ставшему другом оборотню…

Когда солнце показалось у края, на горизонте завиднелись шпили Янека. Крепость у города была новой, недавно отстроенной в новомодном стиле. Темно-красный кирпич делал крепостную стену похожей на детскую игрушку. Издали Янек чем-то напомнил мне Тардонию на открытках, хранившихся у матери в шкатулке вместе с бросовыми украшениями. Сторожевые башни, украшенные высоко уходящими в небо шпилями, натолкнули на мысль о магических собирателях. Скорее всего, это они и были. Развивающемуся городку требовалось много магической энергии. Без нее везде никуда.

К сожалению, на созерцании внешней крепостной стены мое знакомство с городом пока закончилось. Едва мы заехали в пригород, где теснились серые хибарки с разбитыми огородами, как Тенла, сидевший сзади, ожил и сказал мне прямо в ухо:

– На следующем перекрестке направо.

Я опять вздрогнула и буркнула в ответ что-то нечленораздельное. Но мысль о том, что нормальная постель и баня совсем рядом, очень порадовала. Слишком много в последнее время выпало на мою долю приключений. Надеюсь, что скоро они закончатся – некромантку поймают, и меня больше никто не захочет попытаться сжечь на костре, а по кустам не будут сидеть оборотни, за которыми охотятся темные маги..

– Ты мне еще баню истопить должен, не забывай, – напомнила я Тенле.

– Не забыл, – хмуро ответил оборотень и зевнул. – Только сначала поспать бы.

– Ага, не помешало бы, – следом за ним мой рот тоже раскрылся в зевке.

– Сейчас уже приедем.

«Сейчас» растянулась на добрых полчаса. Сонная утренняя улочка с понуро бредущими в стадо коровами, подгоняемыми не менее сонными хозяйками, все никак не кончалась. Нужный дом обнаружился в самом конце – у небольшого мутного пруда с затянутой ряской поверхностью. Большой, добротный, только забор по сравнению с соседскими был слишком высок. Плотно подогнанные друг к другу доски были обвиты хмелем, несмотря на осень, все еще зеленым.

– Это твой дом? – спросила я.

– Почти, – туманно ответил Тенла.

Я не стала переспрашивать. Сил на это уже не оставалось.

Достав из кармана ключ, оборотень вставил его в замочную скважину в калитке. Я слезла с Бретты и смотрела на это с иронией. Фу-ты ну-ты. Дому для полной радости только собаки во дворе не хватает. Хотя зачем Тенле собака? Он и сам с хвостом.

От калитки к крыльцу вела красивая, мощеная серым камнем, дорожка. По бокам доцветали поздние синие астры. Сад утопал в тени деревьев: здесь были и низкорослые южные вишни, и раскидистые яблони, и сливы. А в углу скромно шелестела на ветру молоденькая береза. Летом, наверное, здорово привязать здесь гамак и залечь на часок-другой с каким-нибудь фолиантом.

На двери дома красовался большой замок по типу того, что я видела на воротах Погорелого Рвища. Только совсем новый, с большой непонятной руной – даже мне пришлось бы хорошенько потрудиться, чтобы снять его с петель. От дома вообще разило какой-то странной магией, эдакой смеси природной и гномьей, возможно, из-за какого-нибудь охранного артефакта.

– Вот так крепость, – присвистнула я, наблюдая за тем, как Тенла возиться с открытием замка.

– Крепость не крепость, но в случае чего пересидеть здесь можно, – пожал плечами оборотень. – Заходи.

Я шагнула в распахнувшуюся дверь. Запах в доме был жилым, никакой затхлости. Только хозяев было не видно.

– А где хозяин дома? – спросила я.

– Я хозяин, – коротко ответил Тенла.

Подавив ухмылку, я зашла в просторную горницу и кинула сумки. Какая разница, чей это дом? Главное, здесь можно поспать. А позже и искупаться.

Оборотень пошел задать корма лошади, так что никто не мешал мне обследовать дом полностью. Горница, две спальни – одна с большой, на полкомнаты, кроватью, другая с тремя узкими по углам, – кухня, выполнявшая и роль столовой. Отоплялось все это хозяйство одной печью, в горнице был сооружен очаг. Миленько, жить можно. После домика Сины и Трега, затерявшемся в лесу, и постоялых дворов – лучше и не придумаешь.

Печь была еще чуть теплой, как будто кто-то ее недавно топил. Я прислушалась к ощущениям, но магии от нее не чувствовалось. Действительно топили. Только кто?

Ложиться грязной в большую чистую кровать мне не позволили совесть и чертово воспитание. Поэтому я, сняв с себя одежду, улеглась на одну из узких кроватей. Только спать…

В предсонном состоянии я еще слышала, как гремит на кухне посудой оборотень. Но потом и он затих, не иначе как тоже заснул. Ночь выдалась тяжелой не только для меня. Ему досталось не меньше, а может, и больше.

Я проснулась от резких звуков, доносящихся с улицы. Очухавшись ото сна и открыв глаза, я поняла, что прямо под окном кто-то рубит дрова. Наверное, Тенла, если не появились другие обитатели дома.

Потянувшись и сладко зевнув, я оделась и подошла к окну. В раму, к моему удивлению, было вставлено стекло – толстоватое, но гладкое. Левая часть окна была раскрыта настежь. Я выглянула на улицу и наткнулась взглядом на оборотня.

Несмотря на более чем прохладную погоду – все-таки на дворе уже правила бал осень, – его верхняя часть тела была обнажена. Длинные волнистые волосы, забранные в хвост, щекотали лопатки. Серые исподние штаны были забраны в высокие сапоги. Правда, последние подкачали – слишком пыльные и старые. Ну прямо не парень, а игрушка. Любая девка пустит слюни, глядя на то, как он рубит дрова. А у меня при виде голого торса Тенлы побежали мурашки – от холода.

Оборотень между тем почувствовал, что на него смотрят, и повернулся к окну.

– Что, нравлюсь? – иронично изогнув бровь, спросил он. – Предложение о совместном походе в баню еще в силе.

– Тебе не холодно? – вздрогнув, спросила я. Словно в ответ на мой вопрос, дунул ветер.

– Да нет, – пожал плечами он. – Баня будет часа через два.

– Почему так долго? – возмутилась я.

– Долго? Хочешь быстро – топи сама.

Надув губы, я оторвалась от окна и пошла умываться. Честно говоря, я и не рассчитывала, что баня будет так скоро. Но можно же хоть немного повредничать?

Поспала я хорошо, часов эдак восемь. За это время оборотень успел истопить печь и приготовить обед. Я достала из печи горшок и, открыв крышку, понюхала содержимое. Пахло вкусно, тушеным мясом и картофелем. Подчерпнув ложкой особо аппетитный кусочек, я отправила его в рот и зажмурилась. Вроде есть можно, авось не отравлюсь.

Через пять минут горшок наполовину опустел. Я облизнула ложку и закрыла крышку. Все-таки при всем голоде стряпня Тенлы оставляла желать лучшего. Мясо было слишком разваренным, картошка сухой, а добавленная для остроты неведомая специя до отвращения жгучей. Что-то подобное я пробовала в детстве, когда мы с матерью путешествовали в Амарас, маленький городок южнее Тасшобы, славящийся целебными солеными озерами. Острая пища степняков давно стала притчей во языцех, только вот я пикантности острых приправ не понимала.

– Обедаешь? – бодро спросил оборотень, входя на кухню. На голый торс он успел натянуть меховой жилет, так что смотреть на него теперь было не холодно.

– У тебя явный кулинарный антиталант, – заявила я, роясь в буфете на предмет съестного.

– Антиталант? А почему тогда ты съела полгоршка? – подняв крышку, со смешком спросил Тенла.

– Голодна была, – честно ответила я и радостно улыбнулась: в углу лежал пряник. На вид не слишком свежий, но вроде съедобный.

Нахмурившись, оборотень выхватил ложку и попробовал картофель. Я хмыкнула, ведь вместе с картошкой в ложку попала еще и горошина приправы.

– Фу-у-у, – отплевываясь, протянул оборотень. – И как ты смогла съесть половину?

– Говорю же, голодная была, – хихикнула я.

Весело насвистывая, я отправилась в спальню. Так и непрочитанный любовный роман лежал в сумке, мозоля глаза. Дочитать и все-таки узнать, залезет ли граф в окно дочери баронессы, не было времени. До сегодняшнего дня.

С комфортом устроившись на кровати и прихватив пряник, я раскрыла книгу и погрузилось в чтение. Хвала небесам, граф дополз до окна дочери баронессы и глава закончилась эротической сценой, причем столь откровенной, что пару раз я поперхнулась пряником и покраснела. Даже не верилось, что этот любовный роман я взяла почитать у Сины. Неужели она такое читает?

– Баня готова, – зашел в комнату Тенла, оторвав меня от книги на самом интересном месте. – Давай только быстрее, я тоже хочу попариться.

– Ишь ты какой деловой, – пробурчала я. – Сколько хочу, столько и буду там сидеть. Баню ты по договору топил для меня.

– Тогда, может, все-таки пойдем вместе? – игриво предложил Тенла. – Я тебя попарю…

– Нет, я париться не хочу. Там есть большая бадья?

– Есть, но мы двое туда не залезем.

– Зато одна я залезу, – зевнула я и закрыла книгу.

Вытащив из сумки полотенце и чистое белье, я бодро прошагала к выходу. Книжку решила взять с собой. Авось Сина не убьет меня, если ненароком ее намочу.

– Итиль, – окликнул меня оборотень.

– Что? – оглянулась я, держа под мышкой сумку.

– Я тебе совсем не нравлюсь?

– Ну-у… Нравишься… – растерялась я.

– Как мужчина?

– Э-э… Ну…

– Ладно, иди, а то баня остынет, – с досадой сказал Тенла.

Я круто развернулась и вышла. Вопрос оборотня поставил меня в тупик. Нравится он мне или нет? Пожалуй, да. Вроде бы.

Мучаясь вопросом, я открыла дверь бани и вдохнула банный воздух – насыщенный водой, пахнущий березовыми вениками. Все мысли тут же выветрились из головы. В предбаннике было довольно холодно, и я, быстро стащив с себя одежду, нырнула внутрь. Наконец-то настал час припасенного эльфийского мыла.

Бадья в бане нашлась, и какая: примерно в мой рост, но узкая. Тенла был прав – вместе тут мы бы с ним не поместились. Да если бы и поместились, я бы вряд ли согласилось на такое предложение. Эх, слышала бы оборотня моя мама!. Она бы от такого нахальства упала в обморок и не приходила в себя минимум час.

Наполнив бадью водой, я кинула в нее кусок мыла, источающий легкий хвойный аромат. Эльфы знали свое дело: хоть мыло и не было предназначено для разведении пены в отдельно взятой бадье, шапка переливающихся пузырьков образовалась на поверхности уже через минуту. Я нырнула в это великолепие, улеглась поудобнее и расслабилась. Вот оно, блаженство!

На следующий день с утра я решила сходить посмотреть на Янек, а заодно и заглянуть на местный рынок. Как выяснилось вечером, Тенла сварил вчера в горшке последние припасы, и есть нам теперь было нечего (кроме целого пакета острой приправы…).

Оседлав Бретту, я с полчаса искала дорогу к городским воротам. Дом Тенлы находился в глубине улочек пригорода, и запутаться здесь было несложно. Вернуться домой и обратиться за помощью к оборотню мне не позволяла гордость. Я облегченно вздохнула, когда наконец вышла к воротам. Теперь бы еще найти дом, когда буду идти обратно с рынка.

У черных резных ворот было не протолкнуться. Какой-то предприимчивый крестьянин, привезший в город на продажу фураж, не хотел платить ввозную пошлину и громко возмущался, задерживая очередь. Я встала в сторонке и начала рассматривать ворота, которые сами по себе были произведением искусства. Над воротами, на арочном своде был нарисован грозный мужчина с нахмуренными бровями – бог Гор Арутувент. По обе стороны от лика – его дочери, беловолосые богини: горных ручьев Калшахен и ветров Зашима. Ничего удивительного в этом не было. На другой стороне реки Яньки, напротив города, возвышалась горная гряда Полуэцких гор. Невысокие и старые, как небо, горы пользовались большим почетом среди населения города и окрестностей.

– Эй, госпожа магичка, проходите! – крикнул мне один и стражников.

Я вздрогнула и тронула поводья. Надо же, в кои-то веки меня назвали магичкой, а не ведьмой. Мысленно сжавшись под пристальным взглядом стражника, я прошла сквозь ворота и припустила по улице. Почему он так смотрит? Может, заметил мое сходство с разыскиваемой некроманткой?

Обернувшись, я посмотрела на стражника. Тот, заметив взгляд, улыбнулся и подмигнул. Внутри меня сразу все расслабилось. Облегченно вздохнув, я повернулась обратно и продолжила путь.

Тенла вчера вечером объяснял, как пройти к рынку, но я все его объяснения забыла и поначалу несколько стушевалась: куда же мне идти? К счастью, власти города разорились на указатели. Почти новые прямоугольные таблички с подписями, стрелочками и рисунками (для неграмотных) висели практически у каждого перекрестка. Это стало для меня приятной неожиданностью. Городок мне все больше нравился – молодой, активно развивающийся, шумный. От него веяло свежестью и новизной.

Убедившись, что не заблужусь, я решила немного пройтись по городу. Благо, на улице установилась хорошая погода. Моросивший ночью дождь начисто вымыл мостовые, мощеные странным, неизвестным мне камнем: серым, с ярко-красными тонкими прожилками.

Улицы радовали глаз новыми домами, отстроенными в одном стиле. Кое-где все еще велась активная стройка, стояли леса, стучали рабочие. Я вдруг вспомнила Левву – многогранную столицу, где каждый житель считал своим долгом построить дом, отличный от соседского. Помпезные колоны чередовались с авангардом, барокко и модерном… В Янеке же на первый взгляд все дома казались одинаковыми. Возможно, сходство было не только из-за одного стиля, но и из-за того, что все они были построены из одного материала, темно-красного камня. Но на самом деле каждый дом имел индивидуальность – если это слово вообще применимо к домам.

Я вертела головой в разные стороны, как ребенок, которого впервые привели в цирк. В последний раз, когда я приезжала в Янек, он выглядел совсем по-иному. А ведь прошло пятнадцать лет, и эти годы сильно изменили небольшой провинциальный городок, превратив его в быстро растущий и процветающий. Он полностью обновился, лишь в центре стояли несколько зданий, которые я помнила по прошлой поездке – церковь Всех Богов, часовня Владычицы Смерти и городское магическое управление. Последнее было изрядно подновлено и блестело новыми чистыми стеклами. Сколько же денег выделил король на роскошное обустройство бывшего захудалого городка?

Перед тем, как поехать на рынок, я решила зайти в часовню. Маленькое здание утопало в зелени близлежащего парка. Круглая, с белоснежным куполом, даже нарядная – изнутри она была темной. Серые полупрозрачные занавеси кутали окна, защищая от света. В зале стоял полумрак. Две свечи горели у северной стены, где располагался алтарь. От него пахло кровью; должно быть, недавно здесь проводили жертвоприношение какой-нибудь мелкой зверюшки типа кролика или курицы.

– Вам помочь? – тихо спросила девушка в черной хламиде, возникшая словно из ниоткуда. Прислужница Смерти, следящая за часовней, поняла я.

– Нет, не нужно, – улыбнулась я.

Прислужница кивнула и отошла. Когда-то Аритта рассказывала мне, что будучи юной и глупой, тоже хотела стать прислужницей. Затухающий культ Смерти как никогда нуждался в новых служителях. Но помешала этой затее любовь – Аритта влюбилась в Стрея, который позже стал ее мужем. Но до сих пор моя бывшая хозяйка очень религиозна и ни один выходной день не пропускает, чтобы не сходить в алтарную часовню в Тасшобе.

Я перевела взгляд на алтарь и прочитала надпись, написанную на древнелевинском: «Владычица придет за каждым из нас, будь ты хоть король, хоть бедняк, хоть купец. Она придет, когда настанет время…» Зябко поежившись, я бросила серебряный ом в ящик для подаяний и вышла из часовни. Все-таки пессимисты эти прислужники. Зачем все время помнить, что все мы рано или поздно умрем?

Я пнула подвернувшийся под ноги камушек и взобралась в седло. Алтарная часовня оставила после себя гнетущее впечатление. Как будто окунулась в холодную темную воду.

Как назло, перекладин с указателями поблизости нигде не было. То ли я забрела в ту часть города, которую хозяйственный градоправитель не успел ими облагородить, то ли я их не видела. Потоптавшись на месте десять минут, я окликнула проходящую мимо красивую беловолосую девушку в новеньких, с иголочки, кожаных штанах:

– Извините, госпожа! Вы не знаете, в какой стороне рынок?

Госпожа обернулась, окинула меня презрительным взглядом голубых глаз и выдала сочным басом:

– Рынок вон там, через четыре квартала выйдете на указатель. Только я мужчина.

– Ой… – вырвалось у меня.

Только сейчас я заметила, что из-за неприлично распущенных для столь юной девушки волос выглядывают острые концы ушей. Эльф, надо же!

– Спасибо! – опомнившись, крикнула я ему в спину.

Тот неоднозначно махнул рукой и удалился. Я проводила его взглядом, отметив прямо-таки женскую походку. Мужчины так точно не ходят. Да и штаны на нем были явно не унисекс – недавно, еще в Тасшобе, я присматривала себе подобные в лавке готовой одежды и чуть не сгрызла все ногти, узнав, сколько они стоят – целых пятнадцать эглей.

Вот так провинциальный Янек, даже эльфы по улицам ходят. Причем без оружия, только на поясе у эльфа висели небольшие ножны. Эльфы и в столице-то большая редкость. Что же забыл южный житель в далекой северной Лефии?.

По-моему, последний вопрос я произнесла вслух. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив никого, кто бы услышал мои сказанные вслух мысли, я влезла на Бретту и отправилась туда, куда мне указал эльф. То есть на рынок.

На шумном, наполовину крытом базаре царила толчея. Я привязала лошадь к платной коновязи и пошла бродить между рядов, глазея на выставленную снедь. Выбор здесь был огромным. И всевозможная рыба всех сортов, привезенная с северного океана. И различные сыры: и тардонские, и гномьи, привезенные с Сусловских гор, и даже дорогие эльфийские, выложенные на прилавке маленькими кусочками. Чуть подальше продавались мясо и живая птица. А уж фруктов и овощей было пруд пруди – как-никак, осень, пора сбора урожая.

От такого количества еды не получавший с вечера и маковой росинки желудок недовольно заурчал. Купив у лоточницы пирожок с рыбой, я жадно откусила от него и зажмурилась от удовольствия.

– Итиль! – закричали где-то сбоку.

Я поперхнулась и закашлялась. Урша?!

– Деточка, неужели это ты?!

В полной седовласой женщине с цветастым платком на голове я еле узнала бывшую однокурсницу матери. Пятнадцать лет добавили ее лицу морщин, а глазам мудрости. Урша подлетела ко мне с ретивостью молодого бычка, чуть не сметя с дороги. Я и глазом не успела моргнуть, как оказалась в ее крепких объятьях.

– Ох, боги, я так за тебя волновалась, – всплакнула Урша, – как пришло письмо от Амии, так места себе не находила…

– И я тоже рада Вас видеть, – невпопад промямлила я.

– Деточка, как же ты выросла! Такая махонькая была, а сейчас…

Похоже, Урша меня совсем не слушала. От нее разило жареным луком и какими-то специями наподобие той, которой вчера испортил обед Тенла. Я стояла и ждала, пока она меня отпустит.

– Ох, деточка! Как же ты здесь оказалась? – наконец оторвавшись от меня, спросила Урша.

– Да я вот… В Приогон ехала, решила небольшой крюк сделать и…

– Крюк? – глаза знахарки расширились.

– Да, – как можно глупее улыбнулась я. – Думала, Янек недалеко от него, дай, думаю, заеду, посмотрю… Город-то как разросся, совсем другой стал…

Я замолчала. Урша недоверчиво посмотрела на меня и робко улыбнулась.

– Ну, крюк у тебя большой выйдет, – протянула она. – Но все равно молодец, что заехала! Идем ко мне, я тебя накормлю, чаю попьешь! Нашего, тардонского!

Робко кивнув, я последовала за знахаркой. Та не переставала говорить о целебных и тонизирующих свойствах тардонского чая. Давно не чувствовала себя так глупо. Словно я снова та маленькая девочка, которая мать неизвестно зачем возила по всей стране.

Дом Урши почти не изменился. Низенький, одноэтажный, он нелепо жался к крепостной стене в самом конце тихой улочки, засаженной высокими тополями. Ступив на узкое крыльцо, я едва не отпрянула назад от запаха. Жареным луком, казалось, здесь провонял даже огород. В прошлый раз здесь пахло точно также, только не так сильно.

В маленькой кухоньке было душно. Через давно не мытые и местами побитые стеклянные окна рвался дневной свет. Урша убрала со стола большой букет сушеных трав и кивнула:

– Садись, детка, сейчас чаек будет.

Странно, но в доме знахарок обычно пахнет специфическим запахом, даже если растения сушатся непосредственно на рабочем месте. У Урши же травами не пахло, хотя на полках вовсю сушилось разнотравье. Я оглядела завалы сухих, подсушенных и еще совсем живых растений и присвистнула. Знахарка наверняка снабжает зельями и отварами полгорода. Неплохо было бы пополнить у нее свой запас. Спина и голова болели уже не так сильно, но все же лишний пузырек «Облаков Облегчения» мне не помешает.

– Наш, тардонский, душистый, – Урша поставила передо мной чашку красно-коричневого чая. – Небось как от маменьки сбежала, такого не пила!

Я глотнула обжигающий напиток и с усилием проглотила. Никогда не понимала, что такого особенного нашла в этом чае мать. Кислый, с горьким привкусом и вдобавок совершенно невкусный, когда хотя бы чуть-чуть остынет. Мама потребляла его литрами в день, выпивая пятнадцать-двадцать чашек. А когда нервничала – еще больше.

– Ну, рассказывай, – двумя глотками выпив весь чай в чашке, сказала Урша.

– Что рассказывать?

– Как вляпалась-то? Кто эта девушка, которую все ищут?

– Понятия не имею, – вздохнула я. – Сама впервые в Гладильниках на столбе увидела.

То, что на этом столбе меня хотели сжечь, я предпочла умолчать.

– Так похожа на тебя, – покачала головой знахарка. – Матушка твоя разнервничалась, как узнала…

– Думаю, матушка гораздо лучше меня знает, кто эта девушка, – холодно сказала я. – Она из Квизов.

– Калшахен с тобой, детка, – всплеснула руками Урша. – Нельзя так думать о матери!

– А как можно?

– Как твоя мать может иметь отношение к некромантии? Что ты вообще говоришь? Она, наоборот, заботиться о тебе, как может! Только вот ты…

– Только вот я этой заботы не хочу, – мрачно перебила я.