Текст книги "Ангел от Кутюр"

Автор книги: Алимжан Тохтахунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– При чём ту Настя?

– Ты потерял голову из-за неё. Я только-только похоронил мать, мне не хотелось бы навсегда распрощаться и с отцом… Твоя русская улетела в Москву. Всё к лучшему. Не думал же ты, что ваши отношения растянутся на годы? Или ты строил долгоиграющие планы?

– Нет, – упавшим голосом ответил Жан-Пьер и впервые с пугающей ясностью понял, что он страшно привязался к Насте. Она успела заполнить всё его существо – если не целиком, то в значительной степени, вытеснив все прочие ожидания. Незаметно для себя де Бельмонт сделал её маяком своих ожиданий. Осознанно он не строил никаких планов, но оказалось, что глубоко в душе шла активная работа, личная территория расчищалось для Анастасии Шереметьевой, изгонялось всё лишнее. Эту работу Жан-Пьер вёл в тайне от себя самого и теперь ужаснулся её результатам.

***

В квартире было тихо. После аскетической больничной обстановки де Бельмонту показалось, что он попал в пространство, заполненное миллионом ненужных предметов.

– Мне пора, отец, – сказал Антуан, обняв отца. – Звони, если что понадобится…

Жан-Пьер молча кивнул. Дверной замок за его спиной защёлкнулся. Оставшись в квартире один, де Бельмонт вдруг испытал облегчение. Он устал от врачей, от их назойливого внимания, устал от вежливости навещавших его знакомых, устал от заботы Антуана, устал от своей усталости. Сейчас никто не мешал ему.

Он поиграл связкой ключей в кармане, медленно повернул голову и взглянул в зеркало. Он был прежний, только правая рука в тяжёлом гипсе. Под гипсом чесалось, хотелось отодрать его. В больнице ему помогали одеваться, теперь придётся самому. Де Бельмонт недобро улыбнулся своему отражению, решив, что отрежет ножницами у нескольких рубашек правый рукав, чтобы облегчить процесс одевания по утрам.

Он повернулся и направился к двери. Левой рукой отпирать замок было не очень привычно.

– У жизни, оказывается, есть много сторон, – усмехнулся де Бельмонт.

Выйдя на улицу, он пошёл в ближайшее кафе. Хозяин поприветствовал его и принялся расспрашивать о самочувствии. Де Бельмонт попросил вина. Всё было по-прежнему.

Он положил перед собой телефонную трубку и после недолгого раздумья набрал номер Насти. Вчера и позавчера он пытался дозвониться ей, но никто не отвечал. Жан-Пьер решил, что она обиделась на него: ждала, а он не приехал, как обещал, не отвёз в аэропорт. Скорее всего она понятия не имела об аварии и теперь не брала трубку, затаив обиду.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Винсент Дюпон, французский агент Анастасии Шереметьевой, не возражал против встречи. Он занимал небольшой кабинет, сидел возле распахнутого окна и курил. При появлении де Бельмонта он быстро встал, радушно улыбаясь, и предложил гостю стул. На его ухоженном узком лице, обрамлённом гладкими чёрными волосами, блестели голубые глаза. «Линзы», – подумал де Бельмонт.

– Приятно, что вы не теряете интерес к нашему агентству, месье де Бельмонт. Я читал, что вы попали в серьёзную аварию. Как ваша рука?

– Месяц носил гипс, чертовски устал от него. Два дня назад сняли, – улыбнулся де Бельмонт, активно шевеля пальцами правой руки. – Нелегко быть одноруким, скажу я вам.

– Могу представить. Однажды я сломал указательный палец, тоже на правой руке. А у вас-то похлестче история. Чашечку кофе желаете?

– Пожалуй.

Винсент отдал распоряжения секретарше и посмотрел на гостя.

– Интересная у вас профессия, месье де Бельмонт. Всегда завидовал журналистам и писателям. Без них человечество лишилось бы своей истории. Кто записывает? Кто пересказывает? Кто переосмысливает? Писатели и журналисты. Они – хозяева слова.

– А политики?

– Нет, месье де Бельмонт, политики занимаются не тем, у них свои игры. Они остаются в истории только потому, что о них кто-то напишет. В ваших силах вознести любого из нас на недосягаемую высоту или пригвоздить к позорному столбу. Вы можете вписать имя человека в историю, а можете навсегда вычеркнуть его.

– Мне кажется, вы слишком хорошо думаете о людях моей профессии.

– Так или иначе, но вы встречаетесь с интересными людьми: с кинозвёздами, уголовниками, политиками, сыщиками, спортсменами, учёными…

– С фотомоделями, – подсказал де Бельмонт.

– Смею предположить, что вы пришли ко мне из-за фотомоделей. Кто вас конкретно интересует? Анастасия Шереметьева? – Винсент Дюпон бросил сигарету в пепельницу. – Угадал?

– Угадали, – спокойно ответил де Бельмонт.

– Читал вашу статью о ней. Что могу сказать? Браво! – Винсент протянул руку к стеллажу и достал журнал, на обложке которого красовался портрет Шереметьевой. – Не каждому посчастливится прочитать о себе столько лестных слов. Интересно, она видела?

– Не знаю.

– Вы не можете связаться с ней?

– Да, – кивнул де Бельмонт.

– Прескверный характер у этой девчонки, – недобро улыбнулся Дюпон. – Если бы не спрос на неё, она бы получила от меня коленом под зад давным-давно… Послушайте, месье де Бельмонт, она уехала в Москву, и я понятия не имею, вернётся ли она сюда.

– Но у вас с ней контракт? – уточнил Жан-Пьер.

Секретарша внесла поднос с чашками. Обворожительно улыбаясь, поинтересовалась, нужен ли де Бельмонту сахар, нужно ли молоко. Он отрицательно покачал головой.

– Да, у нас подписан контракт, – кивнул Винсент, – но Шереметьева почему-то не торопится приехать.

– Может, у неё проблемы со здоровьем, – предположил Жан-Пьер, – и она скрывает?

– Дьявол её побери! Эта девчонка столько крови попортила мне своим характером. Ведь она ангелом была в самом начале. А вот чуть расправила крылышки, тотчас начала воду мутить. Если бы не такой спрос на неё, я бы… Но она приносит большие деньги… Впрочем, теперь уж не знаю, приносит ли. Неделю назад ей следовало уже быть здесь и готовиться к показу. Где её черти носят!

– В Москве…

– Это мы с вами думаем, что она в Москве, месье де Бельмонт, но там ли она? Я не смог ни разу застать её ни дома, ни на мобильнике. У меня есть предчувствие, что она влюбилась, завела какой-то роман, и теперь скрывается.

– Это невозможно! – сказал де Бельмонт.

– Почему? Молодая и красивая стервочка. Ради таких слетаются охотники со всего мира. Во время показов за нашими девочками такая охота идёт! Мужчины за ней хвостом ходят, целыми косяками: и сутенёры, и жиголо всякие, и фотографы, и новоявленные модельеры, и просто любители молоденьких сучек… А что она? Разве из мрамора? Молодость, как вы знаете, склонна к непостоянству, к внезапности. Сегодня увлекается одним, завтра – другим… Насколько мне известно, вы отдыхали с ней.

– Да, мы вместе ездили на море.

– Не увлечься такой девчонкой мог только кусок льда. Все заглядываются на неё. Понимаю, это в порядке вещей. Но теперь забудьте её. Если между вами что-то было, то лучше считайте это… ну, что ли, летним романом, не более того. Сигарету не желаете?

Де Бельмонт не ответил.

– Думаете, что её сердце принадлежит вам? – спросил Винсент. – Нет, месье де Бельмонт. Она могла подарить его вам на пару недель или пару месяцев, но не на всю жизнь. Она не знает, что такое целая жизнь, зато хорошо знает, что такое сегодняшний день. Она знает, что такое слава, которая сегодня есть, а завтра от неё не остаётся ничего.

– Вы плохо думаете о ней, месье Дюпон, – хмуро отозвался Жан-Пьер.

– А вы думаете о ней слишком хорошо. Ангел она для вас? Ангел от кутюр? Да вы просто слепы, простите за прямоту. У вас туман перед глазами. Ничего ангельского в Шереметьевой нет. Вы не представляете, как она подставила меня и на какие деньги я налетел из-за её последнего каприза. Кстати, она была с вами в то время. У неё намечалась съёмка, а она путешествовала. Она предпочла отдых работе! И мне кажется, что вы тому виной, месье де Бельмонт. Благодаря вам она разленилась не в меру, остыла к работе. Разумеется, каждый имеет право на капризы, но всему есть мера.

Жан-Пьер залпом выпил кофе.

– Как мне найти её? – спросил он.

– Понятия не имею. – Винсент закурил, глядя в глаза де Бельмонту. Минуту-другую он молчал, затем взял телефон со стола, пролистал записную книгу и выписал на листок бумаги несколько номеров. – Вот её домашний телефон в Москве, вот телефоны некоторых подруг в Париже. Попытайтесь, если вам хочется пощекотать себе нервы.

– Благодарю вас.

– Но не обольщайтесь, месье де Бельмонт. Если она решила вычеркнуть вас из списка друзей, вы не пробьётесь к ней.

Жан-Пьер кивнул и вышел, пряча в кармане список телефонов…

Сев в машину, он несколько раз набрал номер Настиного мобильника, но она не ответила, тогда он позвонил ей на московскую квартиру. Трубку подняла женщина, вероятно, её мать. Она не поняла ничего из того, что пытался объяснить ей Жан-Пьер, и он с досадой отключился.

В течение дня он дозвонился по всем телефонам, которые дал ему Винсент Дюпон, но никто из Настиных подруг не смог внятно ничего сказать. Они отвечали только одно: Анастасия Шереметьева улетела в Москву месяц назад.

– Это я и сам знаю, – ворчал де Бельмонт.

Но как-то вечером, работая дома над журнальной статьёй, де Бельмонт услышал телефонный звонок. Он открыл кожаный портфель, откуда доносился звук, и достал трубку.

– Алло?

– Это ты? – услышал он голос Насти. – Это твой телефон? Ты где?

– В Париже, – растерялся он. – Мой телефон разбился, пришлось взять новый номер. А попал в аварию. Мы с Антуаном ехали к тебе.

– Я слышала что-то об этом. Ты в порядке сейчас?

– Да, у меня всё хорошо. Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Я искал тебя.

– Я же не знала, что это твой номер, Жан-Пьер.

– Ну да, – кивнул он, – конечно… Настя, почему ты не в Париже? Ты не вернёшься?

– Жан-Пьер, дорогой мой, мне придётся задержаться в Москве ненадолго.

– Проблемы с визой?

– Нет, всё в порядке. Просто домашние дела. Я позвоню, когда куплю билет.

– Но как долго мне ждать? Настя?!

– Ещё недельку… Милый, как хорошо, что мы поговорили. Ты не представляешь, как я скучала без тебя первое время.

– А сейчас? – спросил он и даже испугался своего голоса, настолько взволнованным он был.

– Ты же понимаешь… Время лечит, дорогой. Кроме того, я знаю, что скоро увижу тебя. Как Париж?

– А что с ним будет? Он по-прежнему на берегах Сены.

– Мне очень скучно без твоего голоса. Я привыкла слушать тебя целыми днями. Ты так много дал мне, Жан-Пьер. Ты такой замечательный! Всё, больше не могу говорить, а то останусь без денег. Я позвоню тебе! Целую!

Де Бельмонт подчинился ей и отключил телефон.

«И как мне раньше не пришло в голову, что Настя не отвечала на звонки, потому что не знала, что звоню именно я. Разумеется, не знала, ведь у меня поменялся номер. Эта авария столько всего поменяла… Какой же я тупица! Почему не послал ей SMS? Ну теперь всё в порядке… Какой у неё голос! Боже, какой у неё очаровательный голос! Она сказала что-то про домашние дела, а я даже не поинтересовался, в чём проблемы. Может, ей нужна помощь… Ладно, завтра спрошу, потому что завтра я обязательно поговорю с ней…»

Окрылённый разговором, он почувствовал огромный прилив энергии. Не зная, куда излить её, он оделся и вышел на улицу. Вечер уже сгустил краски, зажглись фонари, и де Бельмонт чувствовал себя очень уютно. Зайдя в кафе, он взял вина устроился возле окна, с блаженством созерцая вечернюю жизнь. Всё казалось ему прекрасным, а лица прохожих были необыкновенно красивы. Вчера на улице не встречалось таких лиц.

«Я взрослый человек и давно научился владеть собой. По крайней мере, так мне казалось. Но вот я поговорил с девушкой, о которой мечтаю, и мир изменился в одно мгновение. Мир стал добрым и светлым, хотя ничто вокруг на самом деле не изменилось. Усталые лица, сгорбленные фигуры, но они кажутся мне прекрасными. Как легко нами манипулируют наши чувства…»

– Месье де Бельмонт? – услышал он за спиной.

Жан-Пьер обернулся. Перед ним стоял молодой человек с приятной улыбкой на лице.

– Простите, что беспокою вас, – извинился юноша, – увидел вас случайно и решил подойти. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Вы журналист?

– Да.

– И вы думаете, я поверю, что вы столкнулись со мной случайно? – засмеялся де Бельмонт.

– Вы правы, я подкарауливаю вас не один день.

– Мечтаете взять у меня интервью?

– Это была бы огромная удача, – воскликнул юноша.

– Интервью со знаменитостью. Что ж, вы правильно мыслите… Если сделаете хороший материал, перед вами распахнуться двери многих журналов. Надеетесь прославиться?

– Не сразу, конечно, но надеюсь, – ответил молодой человек.

– Да, слава манит всех. Но не все понимают, что слава недолговременна. Она возносит вас на крыльях, а потом отпускает, чтобы вы летели сами. Но далеко не каждый умеет летать. Люди привыкают к вашему имени, вашему лицу, вашему голосу, они привыкают даже к вашим мыслям. И тогда вы начинаете искусственно подогревать поддерживать свою славу, пуская в ход сплетни и скандалы, не понимая, что это уже не имеет никакого отношения к вашей былой славе. Так что будьте готовы к неожиданностям, юноша, к взлётам и палениям, после которых, возможно вы уже не подниметесь не только в небо, но даже на ноги… Вы ещё не публиковались?

– Нет.

– Понятно. Что ж, будем считать, что сегодня вам выпала удачная карта.

– Вы готовы поговорить со мной?

– Я к вашим услугам, – кивнул Жан-Пьер, чувствуя распиравшее его счастье.

– Месье де Бельмонт, все знают, что вы славитесь строгостью. Ваши статьи не щадят никого. Если вы симпатизируете кому-то, то не скрываете этого, а если не любите, то даёте волю своей нелюбви.

– Не спорю, всё так.

– Это ваш принцип? Или что?

– Это мой характер… Кстати, как ваше имя?

– Александр Вадим, – молодой человек привстал и поклонился.

– Угостить вас вином, Александр?

– Спасибо, не откажусь.

Де Бельмонт заказал ещё вина и вернулся к беседе.

– Как я уже сказал, у меня такой характер. Я читал, что у меня много врагов. Это не правда. У меня нет врагов, потому что с врагами надо воевать, а я не воюю и не воевал никогда. Война и вражда предполагает какие-то цели, уничтожение ради чего-то. У меня нет таких целей. У меня вообще нет целей. Я просто живу. Слово и мысль – это почва, на которой я существую. Это мой воздух. Если кто-то не нравится мне, это не значит, что я становлюсь его врагом. Ну вот не нравится мне ваша одежда, например, ваша рубашка. Неужели ваша рубашка должна считаться моим врагом? У каждого есть свой вкус, не так ли? Моё отличие от всех остальных заключается в том, что я искренне описываю мои чувства. Знакомлюсь с людьми и рассказываю о них. Смотрю фильм и рассказываю о нём: что понравилось, что не понравилось и почему. Мне это интересно, потому что я рассказываю о себе на самом деле. Моя любовь или нелюбовь – это я сам, а не те, о ком я рассказываю.

– Как неожиданно всё, что вы сейчас сказали, – признался Александр.

– Я же сказал, что вам повезло. У меня хорошее расположение духа сегодня, ответил Жан-Пьер и вдруг понял, что заметно охмелел.

– А в чём причина?

– Вот об этом я умолчу, – засмеялся де Бельмонт.

– В последнее время вас преследовали неудачи.

– Разве? – удивился Жан-Пьер.

– Смерть жены, страшная автокатастрофа…

– Смерть бывшей жены, молодой человек. Тут есть разница, вы не находите?

На мгновение де Бельмонт вспомнил, какой весёлой была Ирэн в первые годы их совместной жизни, как она смеялась, какие у неё были глаза… Теперь её нет. Это странно, но её смерть, так потрясшая его, теперь казалась чем-то нереальным. Ирэн словно и не умирала, она жила где-то, но Жан-Пьер не знал её адреса.

– Да, вы правы, – согласился Александр.

– Что до автокатастрофы, то вот я перед вами живой и улыбающийся. Вы видели, как выглядел автомобиль? Смятая консервная банка! И вы называете это неудачей? Да такое везение говорит лишь о том, что Господь оберегает меня и хранит для каких-то важных дел. Мой сын вышел из той аварии с одной царапиной на лбу! Нет, вы определённо не смыслите ничего в жизни, юноша…

– Возможно, мой жизненный опыт…

– Возможно, ваш жизненный опыт, а возможно, мой. Вчера на тот же ваш вопрос я ответил бы совсем иначе. А сегодня, сейчас, у меня прекрасное настроение, я полон надежд, мне хочется работать, хочется жить, хочется ждать. Вы знаете, что такое ожидание?

– Терпеть не могу ждать, – недовольно покачал головой молодой человек. – Для меня это худшее наказание.

– Понимаю, понимаю… Но ждать можно по-разному. Несколько часов назад я терзался ожиданием, оно изводило меня. Я весь превратился в это кошмарное состояние. Ничего не осталось в жизни, кроме ожидания. Я ждал, охваченный беспокойством, полный тревоги и безнадёжности… А теперь вот я жду с радостью, потому что я жду счастья. Завтрашний день… ну, пусть не завтрашний, а послезавтрашний день сулит мне радость. И я жду его. Да, время будет тянуться медленно, но оно доставляет удовольствие. Вы меня понимаете? Теперь ожидание превратилось в предвкушение. Вы понимаете, о чём я говорю?

Молодой человек кивнул.

– Что-то я не в меру разболтался, – засмеялся Жан-Пьер. – Когда подготовите материал, не забудьте принести его мне. Проверю, что вы насочиняли.

– Разумеется, месье де Бельмонт.

– Разумеется, – беззлобно передразнил Жан-Пьер, направляясь к выходу. – Знаю я этих молодых…

Вернувшись домой он скинул башмаки и, не включая свет, забрался с ногами на диван. Минут пятнадцать он блаженствовал, глядя за проплывавшими по потолку пятнами и вслушиваясь в звук проезжавших автомобилей. Затем щёлкнул выключателем, зажглись лампы, комната озарилась. Жан-Пьер поднялся и прошёлся по комнате. Ему хотелось разговаривать, хотелось поделиться своим состоянием, хотелось слушать других и сравнивать их чувства со своими. Остановившись перед книжным шкафом, он вытащил наугад книгу. Это оказалась Франсуаза Саган. Он раскрыл книгу и прочитал: «Тому, кто любит жизнь, никогда не хватит слов, чтобы её описать. Красота дня, очарование ночи. Головокружение от вина и от чувственных наслаждений. Скрипки нежности, азарт работы, здоровье. Немыслимое счастье проснуться утром, имея впереди целый день, огромный день, полный радостей и забот. И можно упиваться им, пока сон, подобно смерти, не скуёт тебя неподвижностью до следующего утра. Никогда я не найду слов, чтобы отблагодарить небеса, или Бога, или мою мать за то, что я явилась в этот мир, где всё для меня: свежесть простыней и их помятость, близость с любовником и одиночество, серо-голубой океан, ровная гладкая, прямая лента дороги и музыка всех радиостанций…»

Он захлопнул книгу.

– Никогда не хватит слов, чтобы рассказать жизнь и передать состояние счастья, – прошептал он.

***

Первые три дня после Настиного звонка промчались быстро. Жан-Пьер был поглощён работой, целиком отдавался встречам и долгим разговорам, строил планы. О Насте он вспоминал только дома, оставаясь наедине с собой. Вспоминал спокойно, с удовольствием, уверенный в скорой встрече. На четвёртый день ему захотелось набрать её номер, но он не поддался соблазну. К концу пятого дня желание услышать её голос сделалось почти нестерпимым, но де Бельмонт заставил себя думать о чём-то другом. Однако к концу недели нетерпение взяло вверх.

– Алло, Настя?

– Жан-Пьер, дорогой! – радостно защебетала она в трубку. – Как славно, что ты позвонил.

– Когда ты едешь?

– Куда?

– В Париж.

– Ах, ты про это… Нет, сейчас пока не получается.

– Не получается? Но ты сказала, что прилетишь через неделю! – опешил он.

– Наверное, ты чего-то не понял. Или я брякнула глупость. Нет, не могу сейчас. Тут дома всякие дела…

– Но у тебя контракт. Я разговаривал с Винсентом Дюпоном, он говорит, что…

– Мерзкий тип этот Винсент, – оборвала Настя. – Не хочу слышать ничего о нём. Я здесь, в московском агентстве просила, чтобы мне дали другого агента. Этот Дюпон сведёт меня с ума, если я продолжу работу с ним. Ты слышишь, Жан-Пьер?

– Слышу, – растерянно ответил де Бельмонт. – Когда же ждать тебя?

– Я позвоню.

– Настя!

– Я обещаю, Жан-Пьер. Ты мне не веришь? Какие же вы, мужчины, смешные!

Она сказала что-то ещё и быстро закончила разговор, сославшись на дороговизну мобильной связи.

Де Бельмонт отключил телефон и тупо уставился на свои руки. Большой палец всё ещё лежал на кнопке и подрагивал.

«Как же так? – оторопело рассуждал Жан-Пьер. – Она говорит так, будто её совершенно не интересует работа. Она билась за неё, упорно шла вперёд, преодолевая все выпавшие на её долю невзгоды, а теперь и слышать не хочет… Капризы? Это возможно, но разве кто-нибудь позволяет себе капризы в начале карьеры? Не понимаю! Я отказываюсь понимать эту девчонку!»

На следующий день ему звонил Винсент Дюпон, интересовался, удалось ли связаться с Шереметьевой.

– Удалось.

– Она собирается в Париж?

– Говорит, что собирается, – сухо ответил Жан-Пьер.

– И всё?

– И всё…

Повесив трубку, де Бельмонт впервые подумал, что Настя могла затягивала с приездом из-за Дюпона. Если у неё не сложились отношения с Винсентом, она, в силу своего характера, могла серьёзно заупрямится. А если подыскать ей другой вариант?

Де Бельмонт набрал номер Мериваля.

– Марсель, здравствуйте, это де Бельмонт.

– Рад слышать вас, Жан-Пьер! Вы в Париже? Как здоровье? Я слышал про вашу аварию.

– Да, нелепая история. Всё по моей вине. Торопился.

– Не похоже на вас.

– Иногда я делаю глупости.

– О, это хорошо. Глупости, если они, конечно, без страшных последствий, свидетельствуют, что мы ещё далеки от старости. Не так ли?

– Совершенно верно, Марсель.

– Как ваша подруга?

– Анастасия?

– Прелестное существо, – с удовольствием крякнул Мериваль.

– Я насчёт неё и звоню.

– Вы никогда не обращаетесь с просьбами, Жан-Пьер. Рад буду оказать услугу.

– У Анастасии возникли трения с её здешним агентом, и мне кажется, что она тянет с возвращением в Париж из-за этого. А у неё контракт. Это грозит санкциями. И вот я подумал, может, можно найти ей другую работу?

– Можно перекупить её контракт. Я поговорю об этом с друзьями. Устроим её в один из ведущих парижских домов моды. Не переживайте, Жан-Пьер, не переживайте за вашу красавицу. Всё будет в полном порядке, никто не обидит её…

Вечером де Бельмонт позвонил Шереметьевой. Она долго не брала трубку. Де Бельмонту показалось, что он увидел каким-то особым зрением, как она вертела в руках телефонную трубку и взвешивала, есть ли смысл отвечать на звонок.

– Алло? Жан-Пьер, это ты?

– Настя, я сегодня разговаривал с Марселем Меривалем. Помнишь его?

– Да, ты познакомил нас в Сан-Тропе, на яхте. Помню, помню, это тамошний мафиози?

– Не надо так, милая, – остановил её де Бельмонт. – Это уважаемый человек, а повторять про него всякие сплетни…

– Я лишь хотела уточнить, правильно ли я помню.

– Правильно. Настя, я разговаривал с ним о тебе.

– Вот как? Зачем?

– Объяснил, что у тебя возникли трения с твоим парижским агентом.

– Теперь он продырявит Винсенту голову? – засмеялась девушка.

– Пожалуйста, выбирай слова. Никто никому не будет ничего дырявить. Он сказал, что найдёт тебе подходящую работу. Возможно, организует тебе прямой контракт с одним из модельных домов Парижа.

– Правда? Это здорово! Просто сказка!

Де Бельмонт услышал, как она восторженно заговорила по-русски, вероятно, объясняя кому-то стоявшему рядом услышанную новость.

– Настя! Когда ты приедешь? Я должен дать ответ Меривалю.

– Я попытаюсь быть как можно скорее.

– Это слишком неопределённо. Нельзя ли точнее?

– Ну… через пару недель, дорогой. Спасибо тебе за заботу. Ты удивительный человек. Всё, целую тебя. Мне тут мешают разговаривать. Спасибо ещё раз…

Через неделю он позвонил ей сам.

– Ну что? Когда ждать тебя?

– Понимаешь, – неуверенно ответила она, – тут у меня так всё складывается, что я не могу сказать что-либо наверняка. Я позвоню тебе, ладно?

– Ты помнишь, что я договорился с Меривалем?

– Помню, я всё помню. Не беспокойся.

– Но ведь сроки… Он звонил мне, интересовался, где ты…

– Я в Москве

– Подожди, – бредовая мысль пронеслась в его голове, – может, ты вообще не хочешь приезжать? Ты бросила работу?

– Ну что ты, Жан-Пьер! Просто не могу сейчас.

– Почему? Что с тобой?

– Потом объясню… При встрече…

– Но когда? Когда мы увидимся? Когда ты приедешь?

– Пока не знаю… Прости, у меня сейчас дела…

– Ладно, я перезвоню.

– Сама перезвоню тебе вечером!

– Я хочу видеть тебя. Когда ты приедешь?

– Ты несносен, – заливисто засмеялась она, – как все французы.

Однако Настя не перезвонила ни вечером, ни утром, ни следующим вечером.

***

– Франция наводнена толпой, жаждущей рекламы. Этим господам до смерти хочется дать интервью. Много новых, ещё не известных никому имён, но они готовы платить нам, чтобы мы рассказали о них. Чтобы ты рассказал о них. Твоё имя, твоё слово, твоё внимание сразу сделают их известными, – говорил главный редактор.

Де Бельмонт слушал его и раздражался. Ничто и никто не мог в те дни раздражать Жан-Пьера больше, чем главный редактор. Любой разговор о работе выводил его из себя. За последнюю неделю работа стала ненужной, нелепой, бессмысленной. Могло ли вообще что-то иметь смысл, когда начинали рушиться надежды на встречу с Настей?

– Зачем ты говоришь мне всё это? – фыркнул де Бельмонт.

– У меня в столе лежат два заказа, Жан-Пьер. Эти люди хотят, чтобы ты делал с ними интервью. Они готовы раскошелиться.

– Кто они?

– Начинающие певички.

– Хорошо поют?

– Понятия не имею, – брезгливо пожал плечами главный редактор.

– Ты же знаешь моё правило: я пишу только о тех, кто интересен лично мне, – возразил де Бельмонт.

– Так познакомься с ними, послушай их, побеседуй. Может, они заинтересуют тебя?

– Лучше я проинтервьюирую полковника.

– Какого полковника?

– Который вышвырнул на днях свою жену из окна, – огрызнулся де Бельмонт. – Видел вчера телевизионный репортаж об этом.

– Брось. Раньше тебя не интересовали сумасшедшие.

– Теперь интересуют. Нам нужны сумасшедшие, чтобы мир не стал пресным и картонным. Нам нужны безумства, чтобы мы не превратились в роботов. Нам нужны чувства в конце концов!

– Жан-Пьер, что с тобой? Чем занята твоя голова?

– Любовью.

– Что? Ты серьёзно?

– Никогда не был так серьёзен, чёрт возьми! И вообще это моё дело. Не надо совать нос в мою личную жизнь!

– Разве я сую нос? Почему ты злишься?

– Ты не поймёшь… Мне надо уехать… Надо… Воздух нужен мне меньше, чем эта поездка.

Главный редактор нахмурился.

– Долго ли будешь отсутствовать? – спросил главный, постукивая пальцами по стоявшей перед ним чашке.

– Неделю.

– Далеко едешь?

Де Бельмонт не ответил, только сжал губы. Назови он Москву, любой из его окружения догадался бы, в чём дело.

– Что ж, ладно, Жан-Пьер… Только вот что я скажу тебе… Ты читал, что случилось с Тибо Демьяном?

– Читал. Почему ты спрашиваешь?

– Знаешь, что довело его до ручки?

– Что?

– Женщина. Несчастная любовь.

– Откуда ты знаешь? – насторожился де Бельмонт.

– Он заходил сюда перед тем, как устроить тот цирк.

– Заходил к тебе?

– Ты же оставил ему визитку. Он решил позвонить не тебе, а прямо в редакцию. Я пригласил его. Он перестал работать с военными, потому что влюбился. А она была отъявленной пацифисткой. Вот ради неё Тибо и сломал свою карьеру.

– Но он говорил, что ему не нравилось…

– Чушь. Всё ему нравилось. Он же авантюрист по натуре, разве ты не помнишь? Ползать в бронежилете под пулями и с упоением рассказывать об этом – вот его призвание. Он пошёл на поводу у своей девчонки. Кстати, она тоже молодая.

– Почему «кстати»? – процедил де Бельмонт.

– Прости, не так выразился. Тибо встретил молодую вертихвостку, она вскружила ему голову. Под влиянием момента он даже какой-то манифест антивоенный написал. Был скандал… А потом подружка сбежала от него.

– Почему?

– Почему сбегают молодые девчонки? Деньги у него кончились! Он стал искать работу, но без результата. Из военного ведомства кто-то кому-то позвонил, и для Тибо был почти всюду перекрыт кислород. Он начал пить. Ты видел его.

– Значит, он был у тебя.

– Был. Я предложил ему взяться за две темы. Он согласился, даже взял аванс. А через два дня устроил стрельбу. Подозреваю, что аванс он пустил на покупку револьвера.

– Вот, оказывается, как всё было… А я уже винил себя, что не дал ему денег.

– Если бы ты дал ему больше, он устроил бы стрельбу раньше.

Де Бельмонт опустил голову на руки.

– Я устал. Я отдыхал всё лето, а теперь у меня нет сил, – прошептал он.

– Даю тебе неделю. Не больше. Потом я сяду тебе на шею и не слезу с тебя, – жёстко сказал главный редактор. – Не хочу, чтобы ты сломался, как Тибо.

– Что?

– Да, из-за девчонки!

Де Бельмонт хотел ответить, но сдержался.

– Это было бы глупо и непростительно, – подвёл черту главный. – Странно, что сильные люди легко проходят через серьёзные испытания, но спотыкаются на сущей ерунде…