Текст книги "Красный олигарх (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Нэпман 1. Красный олигарх

Пролог
Две смерти

Кожаное кресло «Гольфстрим G450» чуть заметно вибрирует под спиной. Я смотрю на свое отражение в черном экране планшета. Худощавое лицо, цепкий взгляд серых глаз, едва заметная седина на висках. Типичный представитель высшего менеджмента – такой образ я культивирую намеренно. Люди охотнее доверяют тем, кто выглядит как профессор, а не как хищник.

В этом вся суть моего метода – никогда не выглядеть опасным. Я не угрожаю, не повышаю голос, не использую грубую силу. Зачем? Есть более элегантные способы.

Взять хотя бы историю с заводом в Нижнем Тагиле. Главный инженер, несгибаемый коммунист старой закалки, отказывался подписывать акт о списании оборудования. Два месяца я методично собирал информацию о его семье. Оказалось, у дочери – проблемы с поступлением в медицинский. Один звонок ректору, пара намеков о возможных грантах на исследования. Вопрос решился без единой угрозы.

Три развода за плечами – результат осознанного выбора. Каждый брак был частью комбинации, каждый развод открывал новые возможности. Первая жена познакомила с нужными людьми в министерстве, вторая обеспечила выход на европейских партнеров, третья – дочь влиятельного силовика – помогла решить проблемы с уголовным делом против компании.

Детей нет, и это тоже стратегия. Я слишком хорошо знаю, как используют наследников в нашем бизнесе. Помню, как Крестов сломался, когда его сына задержали в Лондоне с кокаином. А ведь казался таким принципиальным, когда отказывался продавать свой пакет акций.

Кстати, о Крестове. Смотрю на экран планшета – сорок процентов акций Уральского металлургического почти у меня в кармане. Два года подготовки, безупречная комбинация. Сначала – слух о готовящейся проверке его офшоров в Сингапуре. Затем – анонимный донос в налоговую от «обеспокоенного миноритария». Параллельно – тонкая работа с его женой. Достаточно было случайно показать ей фотографии мужа с молодой любовницей в Ницце. И в завершение – предложение о «спасительной» сделке от меня.

Любой человек – это набор слабостей, нужно только уметь их находить. Жадность, страх, тщеславие, похоть – базовые рычаги никто не отменял.

Но есть более тонкие инструменты. Например, комплекс вины у людей из низов, пробившихся наверх. Или желание доказать что-то давно умершему отцу у «золотой молодежи». Я коллекционирую эти слабости, как другие собирают марки или монеты.

В салон заглядывает второй пилот, Игорь. Отличный кадр – после того, как я помог его брату решить проблемы с долгами, его преданность абсолютна. Люди не ценят прямую помощь, но становятся вечными должниками, если «случайно» узнают, что ты втайне спас их близких.

– Господин Северов, у нас странные показания в левом двигателе.

Что-то в его голосе заставляет мои внутренности сжаться. За двадцать лет в бизнесе я научился чувствовать опасность нутром.

Как тогда, в девяносто восьмом, когда интуиция заставила меня улететь из Москвы за день до дефолта. Или в две тысячи восьмом, когда я успел вывести активы за неделю до кризиса.

Смотрю на швейцарские часы – 16:43. До встречи с советом директоров остается час. Последняя формальность перед закрытием сделки.

– Насколько все серьезно? – Мой голос спокоен.

Внешне я всегда спокоен. Помню, как три года назад пришлось сдать своего партнера следователям. Мы вместе начинали бизнес, я крестил его детей. Но он стал слишком опасен. Я улыбался, глядя ему в глаза, пока он рассказывал о планах на будущее, а через час его уже вели в наручниках.

– Температура выше нормы, давление падает. Похоже на разрушение лопатки турбины, но индикация ведет себя… странно.

В кармане пиджака вибрирует смартфон. Зашифрованный канал для особо важных сообщений.

Я использую его редко – только для действительно деликатных переговоров. Как тогда, когда нужно было слить компромат на губернатора через третьи руки.

Медленно читаю текст: «Сделка заблокирована. Все счета заморожены. Соболезную. К.»

Крестов. Ублюдок все-таки переиграл меня. Восхищаюсь помимо воли – комбинация безупречна.

Дождался, пока я выведу все активы в живые деньги. Заманил в ловушку с этой чертовой сделкой. И теперь наносит последний удар.

Самолет вздрагивает сильнее обычного. В салоне мигает свет, загораются аварийные лампы. Даже в этом чувствуется почерк Крестова – никакой грубости, никакой прямой угрозы. Просто «несчастный случай» над водохранилищем. Как изящно – никаких следов, никаких концов. Лед, вода, обломки. Комар носа не подточит.

– Отказ левого двигателя! – доносится голос командира. – Правый работает нестабильно, начинаем снижение.

Внизу темнеет замерзшее Пироговское водохранилище. Впереди огни Москвы, но я уже знаю – не дотянем.

Профессионально сработано. Наверняка подкупили техников. Интересно, сколько он заплатил? Или нашел другие рычаги давления? Надо было тщательнее проверять персонал.

В динамике сухой треск – отказывает электроника. Теперь и резервные системы.

Качественная работа, ничего не скажешь. Вспоминаю, как сам организовывал похожий «несчастный случай» для конкурента в 2019-м. Правда, тогда обошлись автомобильной аварией.

На льду вижу черные точки – рыбаки. Забавно, эти люди даже не догадываются, что являются свидетелями завершения многолетней партии. Как и я не догадывался, подписывая утром последние документы, что моя собственная стратегия обернется против меня.

Первый удар несильный – закрылки еще держат. Командир пытается спланировать. Профессионал, жаль его.

Интересно, знал ли он? Нет, вряд ли. Крестов не работает с исполнителями напрямую.

Второй удар – крыло цепляет верхушки сосен. Металл стонет, обшивка трещит.

В салоне появляется дым. А ведь это был красивый гамбит – использовать его же жену против него. Классический ход, но как элегантно разыгран…

Последняя мысль приходит с удивительной ясностью – даже в этой ледяной могиле я свободнее, чем в лагере на Урале, куда меня пытались загнать. Крестов хотя бы дает мне чистый выход. Профессионал.

Темнота. Острая боль в груди. Холод.

И вдруг – яркий, режущий глаза свет.

– Очнулся! Позовите доктора! – голос молодой медсестры звучит издалека. Запах йода и карболки бьет в нос.

Примитивная медицина – первая мысль, которая приходит в голову. За такими запахами обычно следуют большие взятки главврачу.

Пытаюсь сфокусировать взгляд. Белый потолок, трещины на штукатурке, тусклая лампочка под жестяным абажуром.

Все выглядит как дешевая театральная декорация. Первобытные условия… хотя, постойте.

На стене отрывной календарь с красным углом, серп и молот. Крупные цифры складываются в невозможную дату: «16 января 1928 года».

Мой аналитический ум мгновенно начинает просчитывать варианты. СССР, НЭП. Частная собственность еще существует. Огромные возможности для того, кто знает будущее.

Надо мной склоняется врач с седыми усами и пенсне на цепочке. Типичный представитель старой интеллигенции – такие особенно падки на лесть и уважительное отношение. Полезная информация на будущее.

– Как вы себя чувствуете, товарищ Краснов? Вам крупно повезло – пуля прошла навылет.

Последнее, что успеваю заметить перед тем, как провалиться в забытье – газета «Правда» на прикроватной тумбочке. Передовица о достижениях НЭПа. И маленькая заметка в углу: «Покушение на известного промышленника – бандиты будут найдены».

Сознание гаснет, но внутри уже работает привычный механизм анализа и планирования.

1928 год. Время больших возможностей и смертельных рисков. Время, когда делаются состояния и ломаются судьбы. Время, когда правильная манипуляция может изменить ход истории.

А я ведь знаю, что будет дальше. Знаю все ходы в этой партии. Знаю все слабости будущих игроков.

И теперь у меня есть шанс переиграть не просто одного человека, а целую эпоху. В конце концов, базовые инстинкты людей не меняются – меняются только декорации. А я умею играть на этих инстинктах лучше всех.

Губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Кажется, судьба дает мне не просто второй шанс. Она дает мне в руки все козыри. И на этот раз я не проиграю.

Глава 1
Первые шаги

Пульсирующая боль вырвала меня из тяжелой дремоты.

Правая часть тела горела огнем. Каждый вдох отзывался острым спазмом под ключицей – пуля явно задела что-то серьезное. В горле пересохло, голова кружилась.

Ощущения непривычные – в прошлой жизни я калечил людей только чужими руками.

– А, вы очнулись, голубчик! – пожилой доктор в круглом пенсне приблизился к кровати, поскрипывая начищенными ботинками. Хорошая кожа, довоенное качество – отметил я машинально. – Как себя чувствуете?

– Бывало лучше, – я попытался улыбнуться, но вышла скорее гримаса. – Воды…

– Анна Сергеевна! – позвал доктор. – Принесите воды нашему пациенту. И морфий пора.

– Нет, – я покачал головой и тут же пожалел об этом. Комната закружилась. – Морфий не надо. Нужна ясная голова.

– Как знаете, – доктор снял пенсне и протер его платком, явно дореволюционная привычка. – Я Иван Петрович Савельев, ваш лечащий врач. Знаете, вам действительно повезло. Пуля прошла в миллиметре от подключичной артерии. Еще чуть-чуть…

Молодая женщина в белом халате принесла воду в стакане с серебряной подставкой. Интересная деталь – в обычной советской больнице такого не встретишь. Значит, частная клиника, а это уже информация о финансовых возможностях Краснова.

– Анна Сергеевна – наша старшая сестра, – представил доктор. Женщина кивнула, помогая мне приподняться. Ее движения выдавали хорошее воспитание – явно из бывших.

– Где мои вещи? – спросил я, справившись с водой. Каждый глоток давался с трудом.

– Вот ваш портфель, – Анна Сергеевна указала на тумбочку. – Все как было. А костюм… костюм пришлось разрезать, уж простите. Слишком много крови.

Я смотрел на коричневый портфель, пытаясь сосредоточиться. Немецкая кожа, латунные замки, инициалы «Л. К.». Солидная вещь. Такие детали многое говорят о владельце.

– Может, вам стоит отдохнуть? – в голосе Анны Сергеевны слышалась профессиональная забота.

– Позже, – я протянул здоровую руку к портфелю. – Сначала дела.

– Вот она, нынешняя молодежь, – добродушно проворчал Савельев. – Все в делах да в делах. А ведь еще вчера без сознания лежали.

– Сколько я здесь? – спросил я, борясь с замком портфеля.

– Третий день пошел, – доктор присел на край ккровати. – Вас привезли в среду вечером, всего в крови. Думали, не выживете. Но молодой организм, хорошее здоровье… А вот с рукой придется повозиться. Месяц минимум на восстановление.

Я наконец справился с замком. Внутри портфеля обнаружился целый архив – бумаги, папки, записные книжки. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять – настоящий информационный клад.

– Позвольте, я помогу, – Анна Сергеевна ловко подложила мне под спину еще одну подушку. От нее пахло карболкой и чем-то цветочным, видимо, духи. Дорогие, иностранные, еще одна деталь для анализа.

– Благодарю, – я начал просматривать документы, игнорируя нарастающую боль в плече.

Первым делу изучил паспорт. Краснов Леонид Иванович, 1903 года рождения. Из мещан. Женат… нет, вдовец – карандашная пометка на полях. Образование – Московское техническое училище. Неплохо.

Разрешение на предпринимательскую деятельность – целая стопка документов. Два завода в губернии, склады, магазины. Членство в промышленном союзе. Все чисто, все по закону, значит, есть связи в новой власти.

– А знаете, – доктор явно хотел поговорить, – я ведь вашего батюшку помню. Достойнейший был человек, Иван Михайлович. Я у него на фабрике еще до войны врачом служил. Все для рабочих делал. И больницу построил, и школу.

Я слушал вполуха, углубившись в изучение записной книжки. Имена, адреса, пометки на полях. Шифр простой – я такие в девяностые разгадывал. Вот это интересно «П. К. из ГПУ, 10 тысяч в месяц». Значит, были свои люди и в органах.

Боль усиливалась, перед глазами начали плыть круги. Но я не мог остановиться.

В боковом кармане портфеля нашлась еще одна книжка – счета, расписки, долговые обязательства. Краснов, похоже, никому не доверял – все записывал сам, мельчайшим почерком.

– Вам точно не нужно обезболивающее? – Анна Сергеевна заметила, как я морщусь.

– Попозже, – я уже добрался до папки с банковскими документами. Три счета в разных банках, один в Риге. Умно. И все на разные документы, еще умнее.

– Ну-с, пора делать перевязку, – Савельев поднялся. – Анна Сергеевна, приготовьте все необходимое.

Я хотел возразить, но тело предательски ослабло. Папка выскользнула из вспотевших рук.

В висках стучало. Последнее, что я успел заметить перед тем, как медсестра начала снимать повязку – список каких-то шифрованных телеграмм. Надо будет изучить их позже. Внимательно изучить.

Перевязка оказалась мучительной. Каждое прикосновение к ране отзывалось острой болью, но я заставлял себя наблюдать и запоминать. На прикроватной тумбочке стоял добротный германский термометр «Медикус», рядом – ампулы морфия от «Русского общества торговли аптекарскими товарами». Частная клиника явно не экономила на медикаментах.

– Воспаление небольшое, – Анна Сергеевна работала быстро и аккуратно. На запястье поблескивали часики «Буре», необычная роскошь для медсестры. – Но вам действительно нужен покой.

Я молча терпел, продолжая изучать бумаги здоровой рукой. Записная книжка Краснова оказалась настоящим сокровищем.

Помимо списка должников, там обнаружились пометки о поставках оборудования с Крупповского завода. Частичная предоплата, контракты, схемы финансирования через Русско-Латвийский банк.

– А вот и машинка ваша, – доктор Савельев указал на портативный «Ремингтон», стоявший у окна. – Принесли вчера, секретарь ваш приходил. Беспокоился очень.

Секретарь? Интересно. В документах о нем ни слова. Надо будет прояснить этот момент.

– Иван Петрович, – я сделал паузу, дожидаясь, пока Анна Сергеевна закончит с повязкой. – А что еще говорил секретарь?

– Да разное, – доктор присел в венское кресло. – О делах больше. Что-то про поставки угля для заводов, про проблемы с профсоюзом… А главное – про какой-то важный контракт, который вы должны были подписать.

Я насторожился. В папке как раз лежал черновик контракта с Кузбассом на поставку коксующегося угля. Цены в нем были подозрительно низкими.

– Кстати, о посетителях, – Анна Сергеевна собирала использованные бинты в никелированный лоток. – Сегодня утром приходил человек из ГПУ. Очень интересовался, когда вы придете в себя.

– Высокий, в кожанке? – наугад выстрелил я, но промазал.

– Нет, небольшого роста, в штатском. Представился как товарищ Рожков.

Я быстро перелистал записную книжку. Вот оно – «Р. из 2-го отдела, особые условия». И сумма рядом – приличная.

Голова кружилась все сильнее. Савельев что-то говорил про режим и диету, но я уже не слушал.

В портфеле оставалась еще одна папка – коричневая, с потертыми углами. Внутри обнаружились фотографии – несколько групповых снимков, сделанных на «Фотокор». Какие-то банкеты, деловые встречи. Сзади – подписи с датами.

– Вам бы отдохнуть, – Анна Сергеевна поправила подушку. От халата сильно пахло духами. – Скоро ужин.

– Да-да, – я разглядывал фотографию, на которой Краснов пожимал руку какому-то военному. На заднем плане виднелся автомобиль «Руссо-Балт». – Скажите, а мою машину не привозили?

– Привозили, – доктор усмехнулся. – Паккард-одиночка, весь в пулевых отверстиях. Стоит во дворе.

Я кивнул. В документах нашелся и договор на покупку этого «Паккарда». Дорогая игрушка для нэпмана. Значит, дела шли хорошо.

Боль постепенно затихала. Действовало лекарство, которое Анна Сергеевна все-таки добавила в стеклянную капельницу «Русского технического общества».

Я откинулся на подушки, прикрыл глаза. В голове крутились обрывки информации, складываясь в общую картину.

В найденных бумагах обнаружилось немало интересного. Два металлургических завода – один с мартеновскими печами, второй с прокатным станом, купленным у «Общества механических заводов Братьев Клейн». К документам прилагались подробные схемы цехов, списки оборудования, договоры на поставку угля из Кузбасса.

Отдельная папка посвящена зарубежным контактам. Переписка с германскими заводами велась через торгпредство. Какие-то хитрые схемы с комиссионными, поставки запчастей для станков через Ригу, договоры о технической консультации. В углу каждого документа – пометки карандашом: суммы, даты, инициалы.

– Завтра придет следователь, – Савельев направился к двери. – Вам нужно набраться сил.

Я рассеянно кивнул, продолжая изучать документы. В кармане пиджака, висевшего на спинке кровати, нашелся еще один любопытный документ – членский билет Промышленного союза. На обороте карандашом написаны цифры – похоже на шифр от несгораемого шкафа «Сан-Галли».

За окном темнело. В палате горела только настольная лампа с матовым плафоном, отбрасывая тени на стены. На столике лежала свежая «Торгово-промышленная газета», главная статья о достижениях советской индустрии. Рядом – потрепанный справочник «Вся московская промышленность» с закладками на нужных страницах.

Я еще раз перебрал в уме найденную информацию. В кожаной папке обнаружился список членов правления «Промышленного союза металлистов», с адресами и пометками о связях. Отдельно – списки инженеров с иностранными патентами, чертежи каких-то новых механизмов.

Особый интерес вызвала записная книжка в сафьяновом переплете. Там, помимо обычных записей, нашлись зашифрованные заметки о встречах с важными людьми. Кто-то из ВСНХ, какие-то профсоюзные деятели, инженеры с «Красного путиловца». У каждого – свои слабости, свои потребности. Краснов явно умел вести учет чужих грехов.

Внимание привлек конверт с бланками «Госбанка». Внутри – выписки со счетов, какие-то кредитные договоры, расписки. Суммы впечатляли. Часть денег проходила через «Общество взаимного кредита», часть – через кооперативный банк. Умно придумано – не все яйца в одной корзине.

– Пора принимать лекарство, – Анна Сергеевна вернулась с подносом, на котором стояли пузырьки и мензурки. От нее пахло спиртом и йодом.

Я послушно проглотил горькую микстуру. Завтрашний разговор со следователем требовал ясной головы.

Тем более, материала для торга теперь было предостаточно. Интересно, знает ли товарищ из ГПУ о некоторых особенностях финансирования профсоюзного движения на заводах?

Засыпая, я мысленно раскладывал найденную информацию по полочкам. Связи в госаппарате, промышленные активы, зарубежные контакты, компромат на нужных людей…

Неплохое наследство досталось мне от Краснова. А главное – я точно знаю, что будет дальше. Знаю, кто выживет в грядущей буре, а кто сгинет. Осталось только правильно разыграть эти карты.

Губы сами растянулись в усмешке. В кармане халата лежал сложенный вчетверо список членов заводского комитета – с адресами и характеристиками. Даже в 1928 году люди остаются людьми. У каждого есть свои слабости, свои тайные желания, свои скелеты в шкафу. А я умею на этом играть – неважно, в какой эпохе.

Последнее, что я увидел перед тем, как провалиться в сон – стопку накладных с печатью «Главметалла». Завтра будет интересный день. Очень интересный.

Утро началось с тупой боли в плече и нового визита доктора Савельева. Пока он менял повязку, в палату вошел невысокий человек в потертом пиджаке и круглых очках – секретарь Краснова, Семен Артурович Головачев.

– Леонид Иванович, я принес документы, которые вы просили, – он положил на тумбочку объемистую папку. Даже беглого взгляда хватило, чтобы заметить печать «Главметалла» на верхнем листе.

– Давайте посмотрим, – я поморщился от боли, принимая более удобное положение. – Что там у нас на заводах? Я сейчас после ранения и лекарств туго соображаю, голова совсем не варит, все запамятовал, как старик, так что рассказывайте с подробностями, не стесняйтесь.

Семен Артурович понимающе кивнул и достал пачку бумаг:

– Первым делом – проблемы с мартеновским цехом на Первом заводе. Печи Коломенского завода требуют капитального ремонта. Главный инженер Соколов предлагает модернизацию по проекту их конструкторского бюро, но…

– Но профсоюз против, – закончил я за него, просматривая отчеты. – Боятся сокращений?

– Не совсем, – секретарь удивленно поправил очки. – Рябов из профсоюза как раз за модернизацию. Проблема в том, что наши старые мастера не доверяют коломенским новшествам. Говорят, лучше бы немецкое оборудование купили.

Это интересно. Я просмотрел технические характеристики. Коломенские печи по конструкции напоминали германские «Демаг», но адаптированы под русский уголь. Хорошее решение – в будущем именно такой подход станет стандартом в отрасли.

– А что конкретно предлагает Соколов?

– Модернизацию по новой схеме. У коломенцев есть разработка – регенеративная система с измененной конструкцией головок. Обещают экономию топлива на тридцать процентов. И главное – все запчасти наши, не нужно валюту тратить.

Я задумался. В моем времени российская металлургия долго расхлебывала последствия увлечения импортным оборудованием. А тут появляется шанс пойти другим путем.

– Семен Артурович, а что у нас с Коломной по финансам?

Секретарь зашуршал бумагами:

– Есть задолженность за последнюю поставку. Но они готовы войти в положение. Тем более, их технический директор Зворыкин…

– Что Зворыкин?

– У него сын учится в Промышленной академии. Говорят, есть сложности с защитой диплома.

Я невольно усмехнулся. Некоторые вещи не меняются в любую эпоху.

– Понятно. Что еще?

Следующий час мы разбирали производственные проблемы. Два завода, формально независимых, но связанных общей логистикой. Первый с мартеновскими печами, второй с прокатным станом. Узкое место – поставки угля. Но если перейти на коломенскую схему, расход топлива снизится.

– А вот данные по себестоимости, – Семен Артурович протянул мне исписанный мелким почерком лист. – С учетом транспортных расходов.

Я быстро пробежал глазами цифры. Коломенский завод находился всего в ста верстах, по Оке можно наладить поставки в навигацию. А зимой – по железной дороге. Гораздо удобнее, чем везти оборудование из Германии.

– Что с кадрами для новых печей?

– Коломенцы предлагают прислать своих мастеров для обучения персонала. И берутся спроектировать новый нагревательный колодец под наш прокатный стан.

Любопытно. Я вспомнил, что в тридцатые годы Коломенский завод станет одним из лидеров советского машиностроения. Похоже, здесь понимают, куда ветер дует.

– А что наш товарищ Рябов думает о коломенских специалистах?

– Одобряет. Говорит, русская инженерная школа себя еще покажет.

Я кивнул. Вот и зацепка для работы с профсоюзом. Патриотизм всегда был хорошим инструментом для манипуляций.

– Хорошо, Семен Артурович. Еще два вопроса. Первый – кто в Москве курирует Коломенский завод? Второй – как там дела у товарища Зворыкина-младшего с дипломом?

Секретарь понятливо улыбнулся:

– Разрешите, я уточню детали и вечером доложу?

Когда он ушел, я откинулся на подушку. Голова гудела от обилия информации, плечо ныло. Но картина складывалась интересная. Свои производители, свои технологии, короткое плечо логистики. И главное – возможность выстроить долгосрочные связи с перспективным предприятием.

Я потянулся к блокноту, морщась от боли. Нужно записать первые мысли по реорганизации. А еще – прикинуть, как использовать историю с сыном технического директора. В конце концов, помощь в получении образования – куда более элегантный способ создания обязательств, чем прямые взятки.

Будущее постепенно вырисовывалось. И оно было куда интереснее, чем простое копирование западных образцов.

Еще я думал, как так случилось. Меня почти не удивило, что я переродился в другом теле. В другое время, в прошлом.

Скорее всего, это потому что я попал в свою родную стихию. Как будто ничего не изменилось. Только опять предстоит пройти знакомый путь. От рядового коммерсанта до генерала финансового мира.