Текст книги "Невеста (ЛП)"
Автор книги: Али Хейзелвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Глава 29
Проблем накопилось много, его стая нуждается в нём как никогда, но он не может думать ни о чём, кроме неё. Он понимает, почему некоторые Альфы дают обет безбрачия и отказываются от любви.
Она отвлекает его. Его чувства к ней, они мешают ему сосредоточиться.
Есть кое-что, что я никогда, никогда не позволю себе пережить. Вплоть до того дня, когда сыграю в ящик, вплоть до того момента, когда я исчезну в небытии материи: за все те недели жизни среди оборотней, мне ни разу не пришло в голову спросить, куда девается их одежда, когда они обращаются в волков.
Это так, так глупо с моей стороны.
И вот, после самой страшной ночи в моей жизни, сидя на лестничной клетке Логова, пока Габи обрабатывает колотую рану на моей ключице, оставленную ножом отца, я просто не могу отпустить эту мысль.
– А ты думала, их шмотки тоже будут меняться при обращении? – Алекс опирается на перила. Он торчит здесь только ради того, чтобы поиздеваться надо мной. Или, может, ему действительно интересно – не пойму. Знаю только одно: скучаю по временам, когда он меня боялся.
– Ты думала, в итоге получится волк в маленьком вязаном свитере и бабочке? Просто для ясности, это то, чего ты ожидала?
– Не знаю, чего я ожидала. Но топик Серены был разорвана и висел на шее, и я просто говорю, что было жутко видеть, как розовая тряпка болтается на ней, пока её зубы впиваются в горло Вани, – я тру лицо ладонями, надеясь стереть из памяти последние два часа. Когда я снова поднимаю взгляд, Людвиг, Кэл и ещё несколько замов идут по коридору к кабинету отца. Они останавливаются перед нами, и…
Мы все знаем, что они допрашивали Мика. Интересно, там всё ещё похоже на Астру: пурпурная и зелёная кровь разбрызгана по всем стенам. Самый отвратительный из цветков, нарисованный пальцами самого жуткого ребёнка в мире.
– Она всё ещё говорит об одежде? – спросил Людвиг.
Алекс кивнул с глубоким вздохом. Габи сдержала улыбку.
– Просто хочу узнать, что, чёрт возьми, она думала, произойдёт с их одеждой, – пробормотал Кэл.
– Я не думала, – сказала я, защищаясь.
– Очевидно, – пробормотал Алекс.
– Разве ты не должен меня бояться? И вообще, что ты здесь делаешь? – Должно быть, это самое большое количество оборотней на территории вампиров.
– Было решено, что IT-специалист может пригодиться, и откровенно говоря, ты больше не внушаешь страха.
– Я всё ещё могу высосать тебя досуха, зануда.
Оуэн появляется и прерывает нашу перебранку.
– Ты закончила, Мизери? Ты нужна мне на минутку.
Я молча последовала за ним вниз по лестнице, бросив последний взгляд на Алекса. Во время драки Оуэну немного досталось: фингал под глазом – любезность Вани, а может, того рыжеволосого охранника, который его сюда привёл. Судя по тому, как он себя держит, подозреваю, что вся его правая сторона тоже в синяках. Когда мы сворачиваем в тёмный коридор и оказываемся вне зоны слышимости, я тихо спрашиваю:
– Ты в порядке?
– Это я должен у тебя спросить.
Я обдумываю это. – Мне было бы легче, если бы я могла поговорить с Сереной.
– Она с рыжей. С девушкой, а не с парнем.
– С Джуно. Я знаю.
– Похоже, с превращением в зверя и обратно у неё пока возникают проблемы, и она всё ещё учится контролировать свои… хрен его знает, волчьи порывы. Рыжая забрала её на пробежку, чтобы…
– Знаю, – повторяю я, всё ещё беспокоясь. – И это не «превращение».
– Что ты имеешь в виду?
– Оборотни предпочитают термин «обращение».
Он смотрит на меня с таким видом, будто я зубрила в первом ряду и ору: «Учитель, спросите меня!». Затем он останавливается перед закрытой дверью.
– Я видел твоё лицо, когда вошёл в кабинет. Ты же думала, я собираюсь тебя кинуть, не так ли?
Я борюсь с желанием отвести взгляд. – Ты ведь пришёл держа моего мужа в плену.
– Это была его идея. Я позвонил ему примерно через час после того, как вы уехали – нам наконец удалось достать запись взлома в квартире Серены.
Вот почему Лоу ушёл после того, как мы… лучше не думать об этом.
– Дай угадаю – это был Мик.
Он кивает. – Я показал Лоу записи, и он сразу его узнал. Мизери, он просто взбесился.
– Да, Мик и Лоу давно знакомы…
– Нет, он взбесился, потому что знал, что ты с Миком. Я-то думал, что твой мужичок довольно уравновешенный парень, а на деле от него кровь стынет в жилах.
Я не стала отрицать это. – И что вы сделали?
– Оборотни всё ещё следили за губернатором, чтобы узнать, что он предпримет дальше, и он сделал звонок отцу. В тот момент стало ясно, что они вместе что-то замышляют, и Мик им помогает. Лоу велел мне позвонить отцу и солгать. История заключалась в том, что после того, как вы с Миком исчезли, Лоу связался со мной, чтобы найти тебя, думая, что я могу помочь, но вместо этого я взял его в плен. Остальное ты уже видела, – он подозрительно смотрит на меня. – Опять же, это была его идея.
– Я ничего не сказала…
– Я не собираюсь тебя кидать, Мизери.
Я киваю, чувствуя почти родство со своим близнецом. Это давно забытое, но знакомое чувство. – Как и я.
– Прекрасно, тогда, – он указывает на дверь. – Ты готова? – он не говорит, кто там внутри, но я уже знаю.
На Лоу пара джинсов, которые он, должно быть, где-то нашёл, и больше ничего. Он неторопливо повернулся к нам, когда мы вошли, но продолжил спокойно опираться на стену. В нескольких футах от него стоит стул, а к нему прикован вампир.
Отец.
Он весь в крови, в основном пурпурной, но, опять же, как и я. Как и Оуэн, и все остальные, кто был в кабинете во время бойни. Когда Алекс появился на месте происшествия, его первым вопросом ко мне было, не разжигает ли вся эта кровь мой аппетит. Как только мы вернёмся на территорию оборотней, я собираюсь размазать блинчик по внутренней стороне унитаза и спросить его о том же.
Если я когда-нибудь вернусь к оборотням.
Мы с Лоу встретились взглядами – всего на миг, но за этим мгновением скрывалось слишком многое. То, что происходит между нами, слишком взрывоопасно, чтобы не отвести взгляд сразу.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
Нет. – Да. А ты?
– Да, – он имеет в виду «нет», но сейчас это неважно.
Отец сидит с завязанными глазами, наверное, чтобы какой-нибудь придурок не забрёл сюда и не поработил себя. Наушники, которые они на него надели, должно быть, шумоподавляющие, но он точно знает, кто в комнате, по одним только сердцебиениям и запаху крови. Его головорезов нет, как и его силы. Впервые во взрослой жизни он беззащитен. Я закрываю глаза и жду, чтобы меня захлестнули хоть какие-то чувства.
Ничего.
– Можно? – вежливо спрашивает Оуэн, показывая на отца. Лоу кивает, спокойно наблюдая за тем, как он срывает повязку и наушники. Оуэн приседает на корточки. Впервые я вижу такое взаимодействие: мой брат – активная, движущая сторона, а отец – сдержанный и неподвижный. Слабый. Поражённый.
Они смотрят друг на друга. Молчание первым нарушает отец:
– Я хочу, чтобы ты знал, что я сделал бы это снова, – его голос звучит слишком твёрдо, неестественно спокойно в такой ситуации. Мне бы хотелось посмотреть, как он будет умолять о пощаде, как его непоколебимая праведность и храбрость, основанные на глупых убеждениях, начнут трещать по швам. Хотелось бы, чтобы он хоть немного пострадал, хотя бы в конце. Чтобы за всё содеянное ему воздалось по заслугам.
И тут мне больше не нужно ничего хотеть. Потому что, задумчиво кивнув, Оуэн ухмыляется. Очень широко.
– Достаточно честно. Что я хочу, чтобы ты знал, – обещает он, тихим, но чётким тоном, – что заняв твоё место в Совете, я усердно поработаю над тем, чтобы разрушить всё дерьмо, которое ты построил за последние несколько десятилетий. Я заключу альянсы с оборотнями и людьми, которые будут выгодны не только нам. Сделаю всё возможное, чтобы способствовать перемирию между ними. А когда в этом регионе воцарится мир, а влияние вампиров практически сойдёт на нет, я возьму твой гребаный прах и развею его там, где раньше были границы и точки входа. Чтобы оборотни, люди и вампиры могли ходить по нему, даже не осознавая этого. Папочка, – он снова улыбается, хищно, пугающе.
Вау. Мой брат… вау.
– Мизери, хочешь что-нибудь сказать этому жалкому куску дерьма, пока он тебя ещё слышит?
Я открываю рот, но потом передумываю и закрываю его.
Что я могла ему сказать? Есть ли хоть что-то, что причинит ему хотя бы сотую долю той боли, которую он причинил мне и тем, кого я люблю? Может, только: – Не-а.
Оуэн посмеивается, а на лице Лоу отражается смесь нежности и веселья. Отец не доставляет нам удовольствия, не бьётся в агонии, не осыпает нас оскорблениями и никак не теряет самообладания. Но его взгляд встречается с моим, прежде чем исчезнуть за повязкой. В нём есть оттенок поражения, и я говорю себе, что, возможно, он понимает: я буду думать о нём как можно меньше и так долго, как смогу.
– Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал? – спрашивает Лоу, когда отец больше не может нас слышать. Вопрос должен быть адресован Оуэну, но он смотрит на меня. Возможно, это не лидер, действующий от имени своего народа, а оборотень, задающий вопрос своей…
Я опускаю голову. Нет. Я даже думать об этом слове не буду. За сегодняшний вечер его и так достаточно истрепали и втоптали в грязь.
– Что будет, если он останется в живых? Да и вообще, что будет, если его убьют? Будут ли последствия?
– Пока нет официального органа, регулирующего отношения между оборотнями и вампирами, – добавляет Лоу. – Предполагаю, решать вопрос возмездия или наказания твоего отца или того, кто его казнит, будет Совет вампиров. Тот, кто займёт его место, тоже будет иметь право голоса.
– Значит, Оуэн.
Они обменялись взглядами. И после секундного колебания, Лоу произносит: «Или ты».
К моему шоку, Оуэн кивает. И оба смотрят на меня с ожиданием.
– Парни, вы думаете, я хочу быть частью Совета?
Лоу молчит. Оуэн пожимает плечами. – Не знаю. А ты хочешь?
Из меня вырывается смешок. – Что всё это значит?
– Отец ещё несколько десятилетий назад решил, что я стану его преемником, – говорит Оуэн с совершенно серьёзным видом. – Думаю, нам пора перестать делать то, что он говорит.
– Ты хочешь сказать, если я захочу это место, ты отдашь его мне?
– Я… – он проводит языком по своим клыкам. – Я бы не обрадовался. И предупреждаю – нашим это не понравится. Но им придётся признать, что ты сделала для вампиров больше, чем любой из них, и в конце концов, они смирятся.
Я не знала, что Оуэн может быть таким здравомыслящим. Это настолько озадачивает, что я ловлю себя на мысли о том, чтобы остановиться и всерьёз задуматься о мире, где я могла бы стать своей среди вампиров, пускай и в качестве их вынужденного лидера. Не было бы одиночества, не было бы ощущения отверженности, я бы наконец-то чувствовала себя на своём месте. Привлекательность этого…
Нулевая, если не меньше. Честно говоря, к чёрту вампиров.
– То, что ты сказал раньше, – обращаюсь я к Оуэну, – о сотрудничестве с оборотнями и людьми. Ты ведь это серьёзно, правда? Ты не просто издевался над отцом?
– Конечно, – он хмурится, возмущённый. – Мы с Лоу практически лучшие друзья.
Недоуменный взгляд Лоу слабоват для подтверждения статуса лучших друзей.
Оуэн фыркает. – Спасибо за доверие. Меня невероятно вдохновляет знать, что Альфа оборотней и его невеста, которая к тому же моя чёртова сестра, считают, что я буду отличным лидером. Поддержка высшего класса, не иначе. Засранцы.
Я улыбаюсь. Губы Лоу тоже дёргаются. Наши глаза встретились, и напряжение стало ещё более острым, словно вот-вот разразится буря. По позвоночнику пробежало возбуждение, похожее на электрический ток, а внутри меня словно прорвалась плотина после долгой засухи. Это пугало, то, что висело в воздухе между нами. Нужно было срочно это прервать.
– Можно… у меня есть вопросы, – торопливо говорю я. – Где сын Мика?
– Я и Оуэн послали на его поиски нескольких человек, – говорит Лоу. Он проводит рукой по затылку, выглядя опечаленным.
– А Мик? Что с ним будет?
Его лицо становится непроницаемым. – Я дам тебе знать, когда решу.
– А Ана? Мой отец…
– …так и не узнал, где она. Она в безопасности.
Меня захлёстывает облегчение. – Я рада.
– Она вернётся, как только ситуация разрешится. Ещё что-нибудь хочешь узнать?
Я поджимаю губы, досадуя, что сейчас не время и не место для дальнейших вопросов. Жаль, что мы не одни.
Я твоя пара?
Ничего, если это не имеет значения? Ничего, если я хочу ею быть?
Сколько из того, что ты сказал, что я сказала, что все сказали, было правдой? Должна же быть хоть какая-то часть правдой, верно?
– Нет, – я бросаю взгляд на Оуэна. Он либо не понимает, как сильно я хотела бы, чтобы он оставил нас наедине, либо ему всё равно. Скорее всего, второе.
– Я так и не услышал, что бы ты хотела, чтобы я сделал с твоим отцом, – мягко говорит Лоу.
Я бросаю взгляд на стул. Отец, как всегда, сидит с безупречной осанкой, но с заострёнными ушами спрятанными за наушниками и слегка растрёпанными белыми волосами, он может сойти за человека. Как пали могучие.
Может, я и вправду монстр. Может, он этого заслужил. Может, и то, и другое. И всё же я говорю: – Мне всё равно. Решайте сами.
Проходя мимо Лоу, я касаюсь его тыльной стороной ладони, и по руке пробегает волна нескрываемого тепла.
Сжав дверную ручку, я всё ещё чувствую его жар на пальцах. Не оборачиваясь, добавляю:
– Если не возникнет крайней необходимости, можете никогда не говорить мне, на чём вы остановились.
Я засыпаю в своей детской спальне, что становится самой странной вишенкой на торте этой совершенно безумной ночи.
В течение месяца перед свадьбой я часто бывала в Логове, но никогда не заходила сюда. На самом деле, я не была здесь с тех пор, как ненадолго вернулась на территорию вампиров после окончания срока в качестве Залога. Комната довольно чистая, и мне интересно, кто протирал пыль с пустых полок или менял лампочки, и по чьему приказу. Я открываю пустые ящики и неиспользуемые шкафы. Примерно через час после восхода солнца я ложусь спать.
Моя кровать выполнена в вампирском стиле: тонкий матрас на полу и деревянная платформа примерно на три фута выше, идеально подходящая для защиты от света. «Перевёрнутый гроб, в общем», – так выразилась Серена, когда впервые увидела её, и я до сих пор немного её за это ненавижу. Но кровать восхитительно удобная, и я сокрушаюсь по поводу того, что никогда не могла найти ничего подобного на территории людей, не говоря уже о землях оборотней. И тут, перед тем как заснуть, я задумываюсь, а имеет ли это вообще значение? Что будет со мной дальше? С приходом Оуэна к власти, будет ли вообще необходимость в браках по расчёту между нашими народами?
Нет. Так что, возможно, я вернусь в свою квартиру. И к тестированию на проникновение. Но я бы лучше вышла на солнце, чем снова работать с этим… как его там… Пирсом, да – чем снова работать с Пирсом. Так что, наверное, мне стоит обновить резюме и…
Я просыпаюсь за сорок минут до заката, рядом со мной лежит чьё-то тело. Тёплое, очень мягкое, и такое знакомое.
– Заведи себе свою кровать, сучка, – сонно бормочу я, поворачиваясь к Серене.
– Ни за что, – она зевает во весь рот, совершенно не думая о своём зловонном дыхании и моём бедном носе. – Ну и?
– Ну и? – я поднимаю руку, чтобы протереть глаза, и всё ещё чувствую запах вампирской крови под ногтями. Нужно принять душ.
– Давай просто покончим с этим, – начинает она. – Я знаю, ты злишься, но…
– Погоди. Я не злюсь.
Она удивлённо хлопает глазами. – О.
– Я не собираюсь… Я не злюсь, обещаю.
Она вглядывается мне в лицо. – Но?
– Никаких «но».
– Но?
– Ничего.
– Но?
– Чёрт возьми, я же сказала тебе…
– Мизери. Но?
Я зажмуриваю глаза до тех пор, пока не появляются золотые пятна. Боже, ненавижу, когда меня так легко читают. – Просто… почему?
– Почему, что?
– Почему ты мне не сказала?
Она прикусывает внутреннюю сторону щеки.
– Точно. Так вот. За последний год или около того, я хранила от тебя невообразимое количество секретов, и я не уверена, о каком именно ты говоришь, поэтому…
– О главном, – мой голос бесцветен. – О том, что ты на самом деле, ну знаешь… Ещё один чёртов вид?
– А-а, – она морщит нос. – Точно. Ну что ж.
– Я думала, ты мне доверяешь. Я считала, что ты можешь поделиться со мной всем, что наша дружба нерушима, но, возможно…
– Я доверяю. Правда доверяю. Просто… – она вздрагивает. Затем массирует лоб ладонью. – Я не была уверена, понимаешь? Особенно в начале, моё тело вело себя так странно, появились непонятные ощущения, и всё это казалось сумасшествием. Я не знала, мерещится ли мне, и это было именно то, о чём лучше не думать и просто молиться, чтобы всё прошло. А потом, когда я действительно начала подозревать… Ну, во-первых, вы ребята ненавидите оборотней.
Я ахнула, смертельно обиженная. – Я не ненавижу.
– Ты всё время шутишь о них.
– О каких шутках речь?
– Да ладно тебе. Они гоняются за почтальонами, помешаны на белках. Помнишь ту ночь, когда мы встретили ту мокрую собаку, которая так ужасно воняла…
– Это была шутка. В то время я и знать не знала, как пахнут оборотни!
– Да, ладно, – она делает глубокий вдох. – Кровь у меня красная. И когда твой отец похитил меня, я всё ещё не могла обращаться. Я не была уверена. Тогда я понимала лишь то, что происходит что-то странное, ужасное и одновременно потрясающее, и клянусь, Мизери, всё, о чём я думала последние полгода: а что если я умру? Что, если эта штука внутри меня убьёт меня? Что тогда будет делать Мизери? Неужели я потащу её за собой, неужели я стану причиной смерти моей сестры, человека, который мне дороже всего на свете, единственная, о ком я чёрт возьми забочусь, из-за этой нашей странной созависимости, и…
Я протягиваю руку и беру её ладонь в свою, как мы делали в детстве.
Серена замолкает. Останавливается. Затем, через несколько мгновений, продолжает, её голос становится намного тише.
– В последние три месяца у меня было много времени. Очевидно. И на чердаке была камера наблюдения, но у неё было несколько слепых зон. Раньше мне казалось, что мне нужна информация. Я изучала возможность того, что я могу быть оборотнем, или кем-то ещё, как обычно исследовала бы материал для статьи. Но оказавшись одна, всё, что я могла делать – это исследовать себя. Попытаться почувствовать это. И я тренировалась. Обращение похоже на напряжение мышцы, только эта мышца находится ещё и в мозгу. И я до сих пор не понимаю, что со мной происходит, что во мне от оборотня, а что от человека, но…
Она делает глубокий вдох.
Ещё один.
И ещё один, и я сжимаю её руку.
– Ну так вот, – она не плачет, но я слышу слезы в её голосе. – Можешь ли ты… Можешь ли ты снова стать моей единственной лучшей подругой во всём этом гребаном мире, кровосука?
Я улыбаюсь.
Потом смеюсь.
А потом смеётся она.
– Ты говоришь так, будто мы когда-нибудь переставали.
Вот теперь она плачет, и я бы тоже плакала, но не могу. Вместо этого я продвигаюсь вперёд, сталкиваясь миллионом локтей, и обнимаю её.
Она обнимает меня в ответ, ещё крепче.
– Ты можешь быть кем угодно, и ты всё равно будешь моей подругой. И у меня никогда не будет проблем с тем, что ты оборотень, – говорю я ей в волосы, которые свалялись от грязи. Боже, этому волчонку нужна ванна не меньше, чем мне. – Более того, думаю, я могу быть влюблена в одного из них.
Глава 30
Ему могли послать кого угодно. Любого вампира. Но послали именно её. Стечение обстоятельств. Игра случая.
Следующие три дня я не вижу Лоу.
Точнее: я вижу Лоу. Несколько раз. Даже постоянно. Но это не тот Лоу, который тусовался со мной на крыше, готовил мне ванны и однажды откинул мои волосы назад, чтобы посмотреть на кончики ушей, а потом прошептал себе под нос «красивая». Это всегда Лоу в роли Альфы. Обсуждающий срочные дела. Курсирующий между территорией оборотней и вампиров с Кэлом и ещё несколькими замами на буксире. Проводящий закрытые совещания с Оуэном и Мэдди Гарсиа, в которых мне не хочется участвовать, но при этом я ловлю себя на том, что хотела бы.
Мы с Сереной неразлучны, будто нам снова по двенадцать, и мы корпим над тригонометрией. Совершаем долгие, приятные прогулки в сумерках, молча наслаждаясь обществом друг друга. Шутим по поводу того, что она может по желанию отрастить шерсть на локте. Торчим в моей комнате: Серена читает обо всём, что произошло, пока её держали в изоляции, а я, сонно хлопая глазами, разглядываю черные точки на потолке, пытаясь понять, то ли это крошечные жучки, то ли просто грязь.
Каким-то образом я всегда ошибаюсь.
– У нас есть хорошие реестры генетического тестирования, – говорит Джуно, когда приходит поболтать с Сереной. – Мы можем попытаться выяснить, кто был твоим родителем-оборотнем. По крайней мере, из какой стаи и своры они родом.
Серена смотрит на меня, словно чего-то ищет, и моё первое желание – подбодрить её. Но потом я замечаю, как её горло судорожно дёргается, раз, другой.
– Может, тебе стоит ещё подумать, – говорю я, и она кивает с облегчением, будто ей нужно было моё разрешение, чтобы даже просто взвесить это.
На неё это не похоже, такая нерешительность. С другой стороны, Серена уже не та. Её месяцами держали одну на чердаке без окон, да ещё и после того, как она начала подозревать, что, возможно, принадлежит к другому виду. Серена засыпает в неурочное время, а потом ворочается во сне, и за последнюю неделю я видела её плачущей чаще, чем за все десять лет нашего знакомства. Серена кажется… не сломленной, но рассеянной. Хрупкой. Меняющейся.
Позже тем же вечером, рассеянно заплетая косу и глядя в окно, она бормочет:
– Интересно, можно ли мне провести какое-то время с оборотнями? Просто посмотреть, как они живут. – Мне приходит в голову, что Джуно – первая из сородичей Серены, кто её не похищал, не держал в заточении и не бросал.
– Мне нужно кое-что спросить у Лоу, – говорю я Оуэну на следующий день, когда ловлю его между заседаниями Совета. Он хмуро смотрит на сенсорный экран в кабинете отца. Пятна крови так и не убрали – или, может быть, убрали, но эти тёмно-бурые отметины навсегда въелись в поверхность, став постоянными напоминаниями. – Где он?
– Наверное, у себя дома.
– Когда он вернётся?
– Не знаю, – он выглядит напряженным, словно постоянно проводит рукой по волосам. Власть ему пока не идёт. – Переговоры пока приостановлены, так что не скоро.
– О, – мои глаза расширяются, и Оуэн наконец-то поднимает взгляд.
– Что?
– Да ничего. Просто я думала, что вернусь с ним? Я же там живу.
– А ты хочешь?
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе не обязательно там жить, если ты не хочешь.
– А как же альянс?
Он пожимает плечами. – На следующей неделе Совет будет официально голосовать по параметрам нашего альянса с оборотнями. До тех пор мы с Лоу единодушны, и никто из нас больше не будет требовать от тебя или Габи выступать в роли Залога.
– Сомневаюсь, что Совет одобрит…
– Совет позволил отцу провернуть кучу незаконных дел, и теперь они судорожно делают вид, что ничего не знали. Даже если бы они не пытались прикрыть свои задницы, я предлагаю им условный альянс с оборотнями и людьми. Так что да, они одобрят всё, что я им скажу. – Ладно, может, я ошибалась. Власть ему определённо идёт. – Габи уже вернулась на территорию оборотней. Ты можешь жить где захочешь, так что позволь мне спросить ещё раз: ты хочешь жить с Лоу?
Это настолько откровенный, прямой вопрос, что я могу только уклониться от него другим.
– Он что-нибудь говорил?
– Например?
– Например, хочет ли он, чтобы я… ожидает ли он, что я… Он что-нибудь говорил?
Он одаривает меня беспощадным взглядом. – Я тебе не колонка советов.
Я склоняю голову набок. – А выглядишь именно так.
– Вон из моего кабинета.
Выхожу из кабинета, чтобы избежать летящего в меня пресс-папье, на которое он явно поглядывает. Тут я понимаю, что так и не узнала того, за чем пришла. Быстро принимаю решение: возвращаюсь обратно, краду ключи от машины Оуэна, и спустя пару минут мы с Сереной уже мчимся по дороге, пересекая мост на фоне бледнеющего солнца, садящегося за дубами. У меня нет никаких дипломатических документов, но когда я называю своё имя, оборотень на контрольно-пропускном пункте сканирует моё лицо и пропускает нас.
Я высаживаю Серену у Джуно и улыбаюсь, наблюдая, как они резвятся в лесу в волчьем обличье, а ветер развевает волны по их мягкой шерсти. Общение с сородичами – именно то, что нужно сейчас Серене, и я рада этому поспособствовать. Кроме того, я испытываю невероятное облегчение от того, что она просит о помощи, а не замыкается в себе.
– Напишите, когда закончите гоняться за кротами, нюхать друг другу задницы или чем вы там занимаетесь, – кричу я им вслед. – Я еду к Лоу!
Его дом, как обычно, не заперт, но внутри непривычно пусто. Я стягиваю обувь и поднимаюсь по деревянной лестнице, размышляя, доставляют ли мне по-прежнему автоматически пакеты с кровью. Когда я снова увижу Ану? Воссоединятся ли когда-нибудь Серена с Искоркой/Сильвестром?
Мой желудок опускается, когда я вхожу в свою комнату. Она выглядит необитаемой, даже больше, чем когда я только сюда переехала. Мои безделушки, книги, фильмы и даже часть одежды снова сложены в коробки.
Мне здесь больше не рады. Меня выселяют.
Наверняка есть причина. Лоу просто так не выгнал бы тебя.
Но я не могу заставить себя не переживать. В груди неприятно тянет, и даже если меня не выгоняют напрямую, меня всё равно постепенно отталкивают. Я выполнила свою задачу, и…
– Мизери?
Я оборачиваюсь, и моё сердце замирает.
Лоу. Смотрит на меня в тёплом свете потолочного освещения. Не то чтобы улыбается, но на его лице расцветает радость от того, что видит меня. На нём кожаная куртка, руки по бокам, немного напряжены. Словно он сознательно их там держит.
– Привет.
– Привет, – отвечаю я с улыбкой. Он улыбается в ответ. Затем наступает молчание, достаточно долгое, чтобы я вспомнила наш последний разговор наедине.
Слишком долго.
– Я не была уверена, могу ли я… Надеюсь, я не вторгаюсь?
– Вторгаешься? – его радость от встречи сменяется замешательством, которое затем переходит в суровое понимание. – Ты живёшь здесь.
Я не спрашиваю: «Живу ли?», потому что это прозвучало бы неуверенно, плаксиво и, возможно, немного пассивно-агрессивно, а я только что вспомнила, что я не такая. По крайней мере, не с Лоу.
– Я подвезла Серену, и мне кажется, было бы здорово, если бы она и Ана смогли встретиться. Это могло бы пойти на пользу Серене, и наоборот. Сомневаюсь, что они единственные полу-оборотни, но…
– Насколько нам известно.
Я киваю. – Ты не возражаешь?
Он чешет челюсть. Его борода сейчас длиннее, чем когда-либо за все то время, что я его знаю. Какими были для него эти последние несколько дней?
– Я планирую рассказать Ане о её родителях, как только Коэн привезёт её обратно. Я собирался отложить этот разговор на потом, но слишком много людей уже знают, и я не хочу, чтобы она узнала об этом от кого-то другого. После этого я был бы рад, чтобы она встретилась с Сереной. И, конечно, Серена всегда желанный гость среди нас. Она часть нашей стаи, если она этого хочет. Я поручил Джуно навещать её, пока меня не было, но теперь, когда я вернулся, я организую встречу, чтобы все объяснить.
– Вернулся?
– Разбирался с Эмери.
Мои глаза расширяются. – Ого?
Он тихо смеётся и прислоняется плечом к двери. – Именно.
– Мы подозревали не того оборотня, не так ли?
– В том, что касается Аны. У нас наконец-то достаточно доказательств, чтобы привлечь Эмери к ответственности за действия Лоялистов, включая взрыв в школе три месяца назад. Я ездил сообщить ей, что будет трибунал. Но что касается моей сестры… – выражение его лица мрачнеет. – Это не её вина, если я решил поверить Мику.
– Вы нашли его сына?
– Да. Они вместе, под усиленной охраной. Пока не знаю, что буду делать, – он сжимает губы.
– Мне правда жаль, Лоу, – говорю я сдавленным голосом. – Я знаю, как сильно ты ему доверял.
– С любым другим оборотнем я бы понял, что он мне лжёт. Но Мик… его запах сильно изменился. Он стал кислым, горьким и подавляющим, но я решил, что это горе. Потеря пары и сына может повлиять на любого.
Я делаю шаг ближе, желая утешить его, не совсем понимая, как. В конце концов, я просто повторяю совершенно неадекватное «Мне жаль». Я пытаюсь продолжить, распутать клубок слов, который так плотно давит мне на живот, но звук умирает у меня на губах. Я оцепенела, неспособна говорить связно.
– Это на тебя не похоже, – говорит он с тонкой улыбкой.
– Что не похоже?
– Не говорить прямо то, что думаешь.
– Верно. Да, – волна раздражения накатывает на меня. Я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы её отогнать. – Было легче быть честной с тобой, когда я думала, что ты тоже честен со мной.
Он хмурится. – Ты можешь быть со мной честна, Мизери. Всегда.
Я выдыхаю с нетерпением, затем марширую к нему, готовая атаковать. Останавливаюсь только тогда, когда оказываюсь так близко, что ему приходится наклонить шею, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Зачем мне это, а? Чтобы ты использовал мои самые глубокие раны и то, что знаешь о моём прошлом, чтобы ранить меня, когда решишь меня оттолкнуть?
Он выглядит удручённым воспоминанием о том, что он мне сказал, словно это причинило ему столько же боли, сколько мне.
– Прости, – шепчет он.
– Ты солгал, – обвиняю я. – Ты всё это сказал, и всё из этого было ложью.
Он не отрицает этого, что злит меня ещё больше. Вместо этого он делает глубокий, медленный вдох, пока не наполнит лёгкие воздухом.
– Почему? – подталкиваю я его. Когда ответа нет, я поднимаю руку к его лицу. – Я могу заставить тебя сказать правду, – плоская часть моего большого пальца надавливает ему между бровей. – Я могу подчинить тебя.
Его улыбка печальна. – Ты уже сделала это, Мизери.
Я зажмуриваю глаза. Затем открываю их и спрашиваю: – Я твоя пара?
– Я имел в виду то, что сказал, – спокойно отвечает он. – Не стоит использовать слова оборотней, значения которых ты не понимаешь.
– Точно, – я сердито разворачиваюсь на пятках и ухожу. К чёрту это. Если он не хочет, чтобы я использовала слова оборотней, то не должен был их мне говорить.
– Мизери, – рука Лоу смыкается на моём запястье, останавливая меня на месте. Когда я пытаюсь вывернуться, он обхватывает меня за талию, притягивая обратно к себе.
От него исходит обжигающий жар. Его щека царапает кожу на изгибе моей шеи, посылая волну мурашек.
Я слышу, как он снова вдыхает, на этот раз не сдерживаясь.
– Мои чувства. Мои мечты. Мои желания… Они мои, Мизери. Не тебе с ними разбираться.
Я пытаюсь вывернуться из его хватки, разъярённая. – Конечно, они твои. Что это вообще значит…
– Это значит, что я не хочу, чтобы ты принимала решения, исходя из моих потребностей. Я не хочу, чтобы ты была со мной из чувства долга, из страха, что я буду несчастен без тебя. – Как же хочется мне увидеть его глаза. Его голос одновременно хриплый, грубый и тихий, будто кто-то вложил в него все свои чувства, а потом попытался их скрыть. – На свадьбе, когда ты впервые оказалась рядом, я был зол. В ярости от того, что по какой-то злой шутке судьбы обрёл пару, которую я никогда не смогу полюбить по-настоящему. Я жаждал тебя всем своим существом, и в то же время чувствовал себя твоим пленником. Но потом я начал проводить с тобой время. Начал узнавать тебя, и ты сделала меня счастливее. Сделала меня лучше. Ты пробудила во мне желание стать собой, со всеми моими гранями, даже с теми, которые я считал давно забытыми. И однажды утром я проснулся и осознал, что даже если бы ты не источала самый чарующий аромат на свете, я бы всё равно не стал хотеть тебя меньше.
