Текст книги "Невеста (ЛП)"
Автор книги: Али Хейзелвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Дорогим Тао и Саре. Я бы не смогла сделать этого без вас, да и не захотела бы.
Пролог
Этот брак будет проблемой.
Она будет проблемой.
Наша война, война между вампирами и оборотнями, началась несколько столетий назад. Она стартовала с жестоких вспышек насилия, достигла апогея в проливающихся потоках разномастной крови и закончилась жалким писклявым аккордом – свадебным тортом со сливочным кремом в тот день, когда я впервые встретила своего мужа.
Что, по совпадению, также стало днём нашей свадьбы.
Не совсем то, о чём мечтают в детстве. Но и я не мечтательница. О замужестве я задумывалась лишь однажды, ещё в мрачные детские годы. После нескольких слишком суровых наказаний и неудачного покушения на убийство, мы с Сереной придумали план грандиозного побега. Он должен был включать дымовые завесы, угон машины нашего репетитора по математике и демонстрацию неприличного жеста нашим опекунам в зеркало заднего вида.
– Мы заедем в приют для животных и возьмём одну из тех лохматых собак. Купим мне замороженного льда, и немного крови тебе. И исчезнем навсегда на территории людей.
– А меня пустят, если я не человек? – спросила я, хотя это было далеко не самой слабой стороной нашего плана. Нам обеим было по одиннадцать. Никто из нас не умел водить. Мир между видами на Юго-Западе буквально зависел от того, чтобы я сидела тихо и не рыпалась.
– Я за тебя поручусь.
– Этого будет достаточно?
– Я выйду за тебя! Подумают, ты человек – моя человеческая жена.
Как для предложения, это звучало неплохо. Поэтому я торжественно кивнула и сказала: «Я согласна».
Однако это было четырнадцать лет назад, и Серена так за меня и не вышла. Вообще-то, её уже давно нет. Я сижу здесь одна, с огромной горой дорогих свадебных сувениров, которые, будем надеяться, заставят гостей не замечать отсутствия любви, генетической совместимости или даже предварительного знакомства между мной и женихом.
Я попыталась устроить встречу. Предложила своим людям, чтобы они предложили его людям вместе пообедать за неделю до церемонии. Выпить кофе накануне. Стакан воды из-под крана утром – что угодно, чтобы избежать неловкого приветствия в присутствии священника. Моя просьба была передана Совету вампиров и закончилась телефонным звонком от одного из помощников. Его тон был вежливым, но при этом явно намекая, что я чокнутая.
– Он оборотень. Очень сильный и опасный оборотень. Только логистика обеспечения безопасности на такой встрече будет…
– Я выйду замуж за этого опасного оборотня, – спокойно отметила я, и в трубке раздалось смущённое покашливание.
– Он Альфа, мисс Ларк. Слишком занят для встреч.
– Занят чем…?
– Своей стаей, мисс Ларк.
Я представила его в домашнем спортзале, неутомимо качающим пресс, и пожала плечами.
Прошло десять дней, а я до сих пор не познакомилась со своим женихом. Вместо этого я превратилась в проект требующий согласованных усилий со стороны междисциплинарной команды, чтобы выглядеть готовой к свадьбе. Маникюрша колдует над моими ногтями, придавая им форму овала. Косметолог с наслаждением шлёпает меня по щекам. Парикмахер волшебным образом прячет мои заострённые уши под паутиной русых косичек, а визажист рисует поверх моего лица другое, интересное, утончённое и со скулами.
– Это произведение искусства, – говорю я ему, изучая новые черты в зеркале. – Вам место в Гуггенхайме. (прим. пер.: музей искусства в США)
– Знаю. И я ещё не закончил, – отчитывает он меня, прежде чем окунуть большой палец в горшок с темно-зелёной мазью и провести им по внутренней стороне моих запястий. Основанию шеи с обеих сторон. Моему затылку.
– Что это?
– Просто немного цвета.
– Для чего?
Послышалось фырканье.
– Я потянул за ниточки и изучил обычаи оборотней. Вашему мужу это понравится. – Он уносится прочь, оставляя меня наедине с пятью странными метками и новой формой скул. Я втискиваюсь в свадебный комбинезон, который стилист умолял меня не называть «кигуруми», а затем за мной заходит мой брат-близнец.
– Ошеломляюще выглядишь, – произнёс Оуэн ровным, недоверчивым тоном, косясь на меня, будто я фальшивая десятидолларовая купюра.
– Это была командная работа.
Он жестом приказывает мне следовать за ним. – Надеюсь, они заодно сделали тебе прививку от бешенства.
Предполагалось, что церемония являлась символом мира. Именно поэтому, в трогательном проявлении доверия, отец потребовал присутствия вооружённой охраны, состоящей исключительно из вампиров. Оборотни отказались, что привело к неделям переговоров, затем к почти разорванной помолвке и, наконец, к единственному решению, которое могло бы сделать всех одинаково несчастными: пригласить людей.
Напряженная атмосфера, а тут ещё и это. Одно место, три вида, пять веков конфликта и ни капли добросовестности.
Люди в черных костюмах, сопровождающие нас с Оуэном, похоже, разрываются между тем, чтобы защитить нас и убить самим, лишь бы покончить с этим. В помещении они носят солнцезащитные очки и бормочут себе под нос забавные кодовые слова: «Летучая мышь летит к залу церемонии. Повторяю, с нами Летучая мышь».
Жених, без тени изобретательности, «Волк».
– Как думаешь, когда твой будущий муж попытается тебя убить? – спросил Оуэн, глядя прямо перед собой. – Завтра? На следующей неделе?
– Кто знает.
– В течение месяца, это точно.
– Точно.
– Остаётся только гадать, похоронят ли оборотни твоё тело или просто, ну знаешь, съедят его?
– Только и остаётся.
– Но если ты хочешь прожить чуть подольше, попробуй бросить палку, когда он начнёт тебя терзать. Говорят, они любят приносить…
Я резко останавливаюсь, вызвав небольшой переполох среди агентов.
– Оуэн, – говорю я, поворачиваясь к брату.
– Да, Мизери? – ответил он, удерживая мой взгляд. Внезапно с него сползает маска безразличного, обиженного комика, и он больше не легкомысленный наследник моего отца, а брат, который пробирался ко мне в кровать всякий раз, когда мне снились кошмары, который клялся защитить меня от жестокости людей и кровожадности оборотней.
Прошли десятилетия.
– Ты знаешь, что произошло в последний раз, когда вампиры и оборотни попробовали объединиться, – говорит он, переходя на Язык.
Конечно, знаю. Астра упоминается в каждом учебнике, хотя и с совершенно разными трактовками. День, когда пурпур нашей крови и зелень крови оборотней слились воедино, такие же яркие и прекрасные, как распустившийся цветок, в честь которого была названа резня.
– Кто, чёрт возьми, согласится вступить в политический брак после этого?
– Я, по всей видимости.
– Ты будешь жить среди волков. Одна.
– Верно. Вот как работает обмен заложниками. – Вокруг нас агенты спешно поглядывают на часы. – Нам пора идти…
– Где тебя одну растерзают, – Оуэн стиснул зубы. Это так не похоже на его обычную беспечность, что я хмурюсь.
– С каких это пор тебя это волнует?
– Зачем ты это делаешь?
– Затем что альянс с оборотнями необходим для выживания…
– Это слова отца. Не по этой причине ты согласилась на это.
Да, не по этой, но я не собираюсь этого признавать. – Возможно, ты недооцениваешь убедительность отца.
Он понижает голос до шёпота. – Не делай этого. Это смертный приговор. Скажи, что передумала – дай мне шесть недель.
– Что изменится за шесть недель?
Он колеблется. – Месяц. Я…
– Что-то не так? – мы оба вздрогнули от резкого тона отца. На долю секунды мы снова дети, которых ругают за само существование. Как всегда, Оуэн приходит в себя быстрее.
– Не-а, – на его губах снова появляется пустая улыбка. – Просто давал Мизери пару советов.
Отец пробирается сквозь охранников с лёгкостью вкладывает мою руку в свой локоть, словно не прошло и десяти лет с момента нашего последнего физического контакта. Я заставляю себя не отшатнуться.
– Ты готова, Мизери?
Я наклоняю голову набок. Изучаю его суровое лицо. Спрашиваю, больше из любопытства:
– А имеет ли это значение?
Должно быть, нет, потому что вопрос остаётся без ответа. Оуэн молчаливо наблюдает за нашим уходом, затем кричит нам вслед: «Надеюсь, ты взяла валик для ворса. Слышал, они линяют».
Один из агентов останавливает нас перед двойными дверями, ведущими во внутренний двор. – Советник Ларк, мисс Ларк, минутку. Они к вам ещё не совсем готовы.
Мы стоим бок о бок несколько неловких мгновений, затем отец поворачивается ко мне. На каблуках, указанных стилистом, я почти достигаю его роста, и его взгляд легко встречается с моим.
– Улыбнись, – приказывает он на Языке. – По мнению людей, свадьба – самый прекрасный день в жизни невесты.
Мои губы дёргаются. Во всём этом есть что-то абсурдно смешное.
– А как насчёт отца невесты?
Он вздыхает. – Ты всегда была излишне непокорной.
Мои недостатки ни от кого не скроешь.
– Назад дороги нет, Мизери, – добавляет он беззлобно. – После завершения обряда обручения ты станешь его женой. (прим. пер.: данный обряд подразумевает собой связывание шнуром, лентой или тканью скреплённые руки пары, таким образом символизируя их обязательства друг перед другом)
– Знаю, – меня не нужно успокаивать или подбадривать. Я была непоколебима в своей приверженности этому альянсу. Как и не склонна к панике, страху или внезапным переменам чувств. – Я уже делала это раньше, помнишь?
Он изучал меня несколько мгновений, пока не открыли двери в то, что осталось от моей жизни.
Это идеальная ночь для проведения церемонии на открытом воздухе: гирлянды, лёгкий ветерок, мерцающие звёзды. Я делаю глубокий вдох, задерживаю его и слушаю свадебный марш Мендельсона в исполнении струнного квартета. Согласно сообщениям энергичной организаторши свадеб, которая закидывала мой телефон ссылками, по которым я не переходила, альтист является членом филармонии у людей. «Входит в тройку лучших в мире», – написала она мне, добавив больше восклицательных знаков, чем я использовала во всех своих сообщениях с рождения. Должна признать, звучит неплохо. Даже несмотря на то, что гости растерянно оглядываются по сторонам, не понимая, что делать, пока перегруженный работой сотрудник не показывает им жестом, чтобы они встали.
В этом нет их вины. Свадебные церемонии, начиная с века эдак назад, стали исключительно человеческой традицией. Вампирское общество вышло за рамки моногамии, а оборотни… понятия не имею, что у них там происходит, поскольку я никогда даже не была в присутствии одного из них.
А если бы и была, то меня бы уже не было в живых.
– Пойдём, – отец хватает меня под локоть, и мы начинаем идти к алтарю.
Лица гостей со стороны невесты знакомы, но смутно. Море стройных фигур, немигающие сиреневые глаза, острые уши. Сомкнутые губы, прикрывающие клыки, и наполовину жалостливые, но в основном брезгливые взгляды. Я замечаю нескольких членов из ближайшего окружения отца, советников, которых я не видела с детства; могущественные семьи и их отпрысков, большинство из которых лебезили перед Оуэном и издевались надо мной, когда мы были детьми. Никого из присутствующих нельзя было бы даже отдалённо назвать другом, но в защиту того, кто составлял список гостей, моё отсутствие значимых отношений, должно быть, стало небольшой проблемой при заполнении мест.
А ещё есть сторона жениха. Та, от которой исходит жар, чуждый моему виду. Та, что желает моей смерти.
Кровь оборотней несётся по венам быстрее, громче, её запах медный и незнакомый. Они выше вампиров, сильнее вампиров, быстрее вампиров, и никто из них, похоже, не в восторге от идеи, что их Альфа женится на одной из нас. Их губы презрительно кривятся, когда они смотрят на меня, вызывающе, злобно. Их ненависть настолько сильна, что я чувствую её привкус на своём нёбе.
Я их не виню. Я никого не виню за то, что они не хотят быть здесь. Я даже не виню за шёпот, ехидные комментарии или тот факт, что половина гостей здесь так и не поняли, что звук разносится дальше, чем кто-то из них думает.
– …целых десять лет она была Залогом у людей, а теперь это?
– Спорим, ей нравится внимание…
– …остроухая кровопийца…
– Ей и двух недель не протянуть.
– Скорее двух часов, если эти животные…
– …либо раз и навсегда стабилизируют ситуацию в регионе, либо снова развяжут полномасштабную войну…
– …думаешь, они действительно будут трахаться сегодня ночью?
У меня нет друзей слева, а справа только враги. Поэтому я беру себя в руки и смотрю прямо перед собой.
На моего будущего мужа.
Он стоит в конце прохода, спиной ко мне, слушая кого-то, кто шепчет ему на ухо – возможно, своего шафера. Я не могу разглядеть его лицо, но знаю, чего ожидать исходя из фотографии, которую мне дали несколько недель назад: красивый, поразительный, неулыбчивый. Волосы у него короткие, насыщенного каштанового цвета, стриженные «под ёжик», черный костюм идеально сидит на его широких плечах. Он единственный мужчина без галстука, и при этом ему удаётся выглядеть элегантно.
Может, у нас общий стилист. Неплохое начало для брака, я полагаю.
– Будь осторожна с ним, – шепчет отец, губы едва шевелятся. – Он очень опасен. Не перечь ему.
Это именно то, что мечтает услышать каждая девушка за три метра от алтаря, особенно когда жёсткая линия плеч жениха уже выглядит недовольной. Нетерпеливой. Раздражённой. Он даже не удосуживается взглянуть в мою сторону, словно я ничего не значу, словно у него есть дела поважнее. Интересно, что шепчет ему шафер? Может, точную копию предупреждений, которые получила я.
Мизери Ларк? Не нужно быть осторожным. Она не особо опасна, так что можешь смело перечить ей. Что она тебе сделает? Бросит в тебя валик для ворса?
Я тихо фыркаю, и это ошибка. Потому что мой будущий муж это слышит и наконец поворачивается ко мне.
Душа уходит в пятки.
Ноги заплетаются.
Шёпот стихает.
На фотографии, которую мне показали, глаза жениха казались обычного, ничем не примечательного голубого цвета. Но когда они встретились с моими, я осознала две вещи. Первая: я ошибалась, на самом деле у него странные бледно-зелёные глаза, почти белые. Вторая: отец был прав – этот мужчина очень, очень опасен.
Его взгляд скользит по моему лицу, и я тут же подозреваю, что ему, должно быть, не показывали фотографий. А может, ему просто не было интересно посмотреть на свою невесту? В любом случае, он недоволен мной, и это очевидно. Только вот жаль, что в разочаровании людей я уже собаку съела, и сейчас меня это не волнует. Его проблемы, если ему не нравится то, что он видит.
Я расправляю плечи. Нас разделяет небольшое расстояние, и я ловлю его взгляд своим, не отрывая, и именно так я вижу, как всё происходит в реальном времени.
Зрачки расширяются.
Брови хмурятся.
Ноздри раздуваются.
Он смотрит на меня, словно я сделана из опарышей, и делает один глубокий, медленный вдох. Затем ещё один, резкий, в тот момент, когда меня подводят к алтарю. Его лицо искажается в гримасе, которая на мгновение кажется необъяснимо потрясённой. Я же знала, я знала, что оборотни не любят вампиров, но это выходит за рамки. Это похоже на чистое, сильное, личное презрение.
«Не повезло тебе, приятель», – думаю я, вздёргивая подбородок. Я снова делаю шаг вперёд, пока мы не оказываемся друг напротив друга, на неприлично близком расстоянии.
Двое незнакомцев, которые только что встретились. Собираются пожениться.
Музыка стихает. Гости садятся. Моё сердце отбивает вялый ритм, даже медленнее обычного, из-за того, как жених возвышается надо мной. Наклонившись вперёд, он изучает меня, словно абстрактную картину. Я наблюдаю, как его грудь жадно вздымается, словно он хочет… вдохнуть меня. Затем он отстраняется, облизывает губы и продолжает пристально смотреть.
Он смотрит, смотрит и смотрит.
Молчание затягивается. Священник откашливается. По двору прокатывается волна озадаченных бормотаний, медленно переходящих в липкое, знакомое напряжение. Я замечаю, что шафер выпустил когти. За мной Ваня, глава охраны отца, обнажает клыки. Ну а люди, конечно же, тянутся за оружием.
И всё это время мой будущий муж не отрываясь смотрит на меня.
Поэтому я подхожу ближе и шепчу: – Мне всё равно, насколько тебе это не нравится, но если ты хочешь избежать второй Астры…
Его рука молниеносно поднимается и смыкается на моём предплечье. Даже сквозь ткань рукава меня шокирует жар его кожи. Его зрачки сужаются, превращаясь во что-то иное, звериное. Инстинктивно я пытаюсь вырваться из его хватки, и… это ошибка.
Мой каблук цепляется за булыжник, и я теряю равновесие. Жених останавливает моё падение, резко обхватив меня за талию. Под действием силы тяжести и его непреклонной решимости я оказываюсь зажата между ним и алтарём, его грудь прижимается к моей. Он заключает меня в клетку, пригвождает к себе и смотрит сверху вниз, словно забыл, где находится, а я – добыча, готовая к поглощению.
– Это возмутительно… О, боже мой! – священник испуганно восклицает, когда жених рычит в его сторону. Позади себя я слышу Язык смешанный с английским, а с ними панику, крики, хаос, рычание шафера и отца, гневные возгласы людей, чьи-то рыдания. «Ещё одна Астра на подходе», – думаю я. И мне действительно следовало бы что-то предпринять, я сделаю что-нибудь, чтобы остановить это, но…
Запах жениха ударяет мне в нос.
Всё остальное отходит на второй план.
«Хорошая кровь, – шипит нелепость мой древний инстинкт. – Из него бы вышел такой отличный источник крови».
Он делает несколько быстрых вдохов подряд, наполняя лёгкие воздухом, притягивая меня к себе. Его ладонь поднимается от моей руки к впадинке горла, надавливая на одну из моих меток. Из глубины его груди раздаётся гортанный звук, от которого у меня слабеют колени. Затем он открывает рот, и я понимаю, что он собирается разорвать меня на части, растерзать, поглотить…
– Ты, – произносит он, голос низкий, почти неслышный. – Какого чёрта ты так пахнешь?
Меньше чем через десять минут он надевает мне на палец кольцо, и мы клянёмся любить друг друга до самой смерти.
Глава 1
Три дня подряд лил непрекращающийся ливень, когда он, наконец, вернулся со встречи с главарём шайки Большого Изгиба. Двое его заместителей уже находились у него дома, ожидая с настороженными лицами.
– Женщина-вампир… она отказалась.
Он хмыкнул, вытирая лицо. «Умно с её стороны», – подумал он.
– Но они нашли ей замену, – добавил Кэл, положив на стойку папку из манилы. – Всё здесь. Хотят знать, одобряешь ли ты её.
– Действуем по плану.
Кэл фыркнул, Флора нахмурилась.
– Не хочешь взглянуть на…
– Нет. Это ничего не меняет.
Всё равно они все одинаковые.
За шесть недель до церемонии
Она объявляется в моём офисе стартапа ранним вечером четверга, когда солнце уже село, и весь коллектив вынашивает планы причинить тяжкие телесные повреждения.
Мне.
Сомневаюсь, что я заслужила такую лютую ненависть, но понимаю её причины. Поэтому, вернувшись к своему столу после короткого совещания с менеджером и увидев, во что превратили мой степлер, я не устраиваю сцен. Честно говоря, плевать. Девяносто процентов времени я работаю удалённо и редко что-то печатаю. Кого волнует, что кто-то измазал его птичьим дерьмом?
– Не принимай близко к сердцу, Мисси, – сказал Пирс, прислонившись к перегородке нашей кабинки. Его улыбка больше напоминала ухмылку «смазливого торговца подержанными автомобилями», чем улыбку «обеспокоенного друга» – даже его кровь пахла машинным маслом.
– Не буду. – Одобрение окружающих – мощный наркотик. Мне повезло, у меня не было возможности подсесть. Если я в чём-то и преуспела, так это в том, чтобы рационализировать презрение сверстников ко мне. Я тренировалась, как юные пианисты-виртуозы: неустанно и с самого раннего детства.
– Не парься.
– А я и не парюсь. – В буквальном смысле. Я едва владею необходимыми железами.
– И не слушай Уокера. Он сказал совсем не то, что ты думаешь.
Вполне уверена, что через весь конференц-зал он проорал именно «мерзкая сучка», а не «сочный персик», но кто знает? (прим. пер.: в ориг. это созвучные словосочетания – «nasty bitch» и «tasty peach»)
– Это часть работы. Ты бы тоже злилась, если бы кто-то провёл тест на проникновение на твоём файрволе, над которым ты корпела неделями, и взломал его за… сколько, час?
На самом деле, это заняло где-то треть этого времени, даже учитывая перерыв, который я сделала в середине, осознав, насколько быстро я взламываю систему. Я потратила его на онлайн-покупки новой корзины для белья, потому что чёртов кот Серены, похоже, спит в моей старой каждый раз, когда мне нужно стирать вещи. Я отправила ей сообщение с фотографией чека и текстом: «Ты и твой кот должны мне шестнадцать долларов». Потом села и стала ждать ответа, как всегда.
Он не пришёл. Да я и не ожидала, что придёт.
– Люди это переживут, – продолжал он. – А ещё ты никогда не приносишь обед, так что не стоит беспокоиться, что кто-то плюнет в твой судочек, – он разражается хохотом. Я поворачиваюсь к монитору компьютера, надеясь, что он уберётся восвояси. Ох, как же я ошибаюсь. – И если честно, это отчасти по твоей вине. Если бы ты больше общалась… Лично мне нравится твоя загадочная, тихая аура одиночки. Но некоторые воспринимают тебя отстранённой, будто ты считаешь себя лучше нас. Если бы ты постаралась…
– Мизери.
Когда я слышу, как меня зовут по имени – настоящему – на долю, исключительно глупую секунду, я испытываю облегчение от того, что этот разговор закончится. Затем я вытягиваю шею и замечаю женщину, стоящую по другую сторону перегородки. Её лицо смутно знакомо, как и черные волосы, но только сосредоточившись на её сердцебиении, мне удаётся узнать её. Оно медленное, как бывает только у вампиров, и…
Ну.
Блин.
– Ваня?
– Тебя сложно найти, – говорит она мне мелодичным и низким голосом. Я на мгновение задумываюсь о том, чтобы стукнуться головой о клавиатуру.
Но потом решаю ответить спокойно:
– Так и было задумано.
– Я так и думала.
Я массирую висок. Ну и денёк. Что за гребаный день. – И всё же, ты здесь.
– И всё же, я здесь.
– Ну привет, – улыбка Пирса становится ещё более мерзкой, когда он поворачивается, чтобы похотливо взглянуть на Ваню. Его взгляд окидывает её высокие каблуки, поднимается по прямым линиям её тёмно-синего брючного костюма, останавливается на её полной груди. Я не умею читать мысли, но он так напряженно думает «МИЛФА», что я практически это слышу. – Ты подруга Мисси?
– Можно сказать и так, да. С тех пор, как она была ребёнком.
– О, боже мой. Расскажи-ка, какой была малышка Мисси?
Уголок губ Вани дёрнулся. – Она была… странной и трудной. Хотя часто полезной.
– Подожди, вы двое родственники?
– Нет. Я правая рука её отца, глава его охраны, – сказала она, глядя на меня. – И её вызвали.
Я выпрямилась в своём кресле. – Куда?
– В Логово.
Это не редкость – это неслыханно. Не считая редких телефонных звонков и ещё более редких встреч с Оуэном, я годами не общалась с другими вампирами. Потому что никто не выходил на связь.
Мне следовало бы послать Ваню куда подальше. Я больше не ребёнок, которого отправили с глупым поручением: возвращаться к отцу с какими-либо ожиданиями, что он и остальные из моего народа не будут полными придурками – это пустая трата времени, и я это прекрасно понимаю. Но, видимо, эта бестолковая увертюра заставляет меня забыть об этом, потому что я слышу, как спрашиваю: – Зачем?
– Придётся поехать и узнать самой, – улыбка Вани не достигает глаз. Я щурюсь, словно ответ вытатуирован у неё на лице. Тем временем Пирс напоминает нам о своём несчастном существовании.
– Дамы. Правая рука? Вызывают? – он смеётся громко и раздражающе. Мне хочется стукнуть его по лбу и сделать ему больно, но я начинаю испытывать лёгкое беспокойство за этого дурака. – Вы, девчонки, увлекаетесь ролевыми играми или…
Наконец он замолкает. Потому что когда Ваня поворачивается к нему, никакая игра света не могла скрыть сиреневый оттенок её глаз. Ни её длинные, идеально белые клыки, сверкающие в свете электрических ламп.
– Т-ты… – Пирс несколько секунд переводит взгляд с меня на неё, бормоча что-то невнятное.
Именно тогда Ваня решает испортить мне жизнь и щелкает на него зубами.
Я вздыхаю, пощипывая переносицу.
Пирс крутится на пятках и бежит мимо моей кабинки, сбивая горшок с фикусом Бенджамина.
– Вампир! Тут вампир… На нас напал вампир, кто-нибудь позвоните в Бюро, кто-нибудь позвоните…
Ваня достаёт ламинированную карточку с логотипом Бюро по связям между Людьми и Вампирами, которая даёт ей дипломатическую неприкосновенность на территории людей. Но смотреть на неё некому: в офисе началась паника, большинство коллег кричат и уже спускаются по аварийной лестнице. Люди топчут друг друга, пытаясь добраться до ближайшего выхода. Я вижу, как Уокер выскакивает из туалета с клочком туалетной бумаги, свисающим с его брюк, и чувствую, как опускаются мои плечи.
– Мне нравилась эта работа, – говорю я Ване, беря в руки обрамлённый полароид с изображением меня и Серены и покорно запихивая его в сумку. – Она была лёгкой. Они купились на мою отмазку о нарушении суточного ритма и разрешили мне приходить по ночам.
– Мои извинения, – говорит она. Без тени сожаления в голосе. – Пойдём со мной.
Мне следует послать её куда подальше, и я это сделаю. Пока же я поддаюсь любопытству и следую за ней, поправляя по пути несчастный фикус Бенджамина.
Логово по-прежнему остаётся самым высоким зданием на севере города, и, возможно, самым примечательным: кроваво-красный постамент, уходящий под землю на сотни футов, укрытый зеркальным небоскрёбом, который оживает на закате и засыпает в предрассветные часы.
Однажды я привела сюда Серену, когда она попросила показать ей сердце территории вампиров, и она уставилась разинутым ртом, поражённая плавными линиями и ультрасовременным дизайном. Она ожидала канделябры, тяжёлые бархатных портьеры, заслоняющие смертоносное солнце, и трупы наших врагов, свисавших с потолка, из вен которых высосана кровь до последней капли.
Картины летучих мышей в честь наших крылатых предков – рукокрылых. Гробы, ну просто потому что.
– Мило. Просто я думала, будет больше… металла? – задумчиво произнесла она, ничуть не испугавшись того, что она единственный человек в лифте, полном вампиров. Это воспоминание заставляет меня улыбнуться даже спустя годы.
Гибкие пространства, автоматизированные системы, интегрированные инструменты – вот что представляет из себя Логово. Не только коронная жемчужина нашей территории, но и центр нашего сообщества. Место для магазинов, офисов и поручений, где любой из нас может легко получить всё, что ему нужно, от неотложной медицинской помощи до разрешения на использование земли и пяти литров крови первой положительной. А на самых верхних этажах, строители выделили место для частных помещений, некоторые из которых были куплены самыми влиятельными семьями нашего общества.
В основном моей семьёй.
– Следуй за мной, – говорит Ваня, когда двери со свистом открываются, и я повинуюсь, в сопровождении двух охранников Совета в форме, которые определённо здесь не для моей защиты. Немного обидно, что со мной обращаются как с чужачкой в том месте, где я родилась, особенно когда мы идём вдоль стены, увешанной портретами моих предков. Они меняются с течением веков, от масляных и акриловых красок, до фотографий, от серых до кодахромовых и цифровых. Неизменными остаётся выражение их лиц: отстранённые, высокомерные и, честно говоря, несчастные. Власть – нездоровая штука.
Единственный Ларк, которого я узнаю по личному опыту, это тот, что ближе всего к кабинету отца. Мой дедушка уже был стар и немного тронутый слабоумием, когда родились мы с Оуэном, а моё самое яркое воспоминание о нём – это тот раз, когда я проснулась посреди ночи и обнаружила его в своей спальне, указывающего на меня дрожащими руками и кричащего на Языке, что-то о том, что мне суждена ужасная смерть.
Справедливости ради он не ошибался.
– Сюда, – говорит Ваня, тихо постучав в дверь. – Советник ждёт тебя.
Я изучаю её лицо. Вампиры не бессмертны: мы стареем, как и любой другой вид, но… чёрт. Кажется, она ни на день не постарела с тех пор, как сопровождала меня на церемонию обмена Залогом. Семнадцать лет назад.
– Тебе что-то нужно?
– Нет, – я поворачиваюсь и тянусь к дверной ручке. Колеблюсь. – Он болен?
Ваню, похоже, это позабавило.
– Ты думаешь, он позвал бы тебя сюда из-за этого?
Я пожимаю плечами. Не могу придумать ни одной другой причины, по которой он захотел бы меня видеть.
– Для чего? Чтобы посочувствовать? Или найти утешение в любви своей дочери? Ты слишком долго находилась среди людей.
– Я думала больше о том, что ему нужна почка.
– Мы – вампиры, Мизери. Мы действуем ради блага большинства, или никак.
Она исчезает, прежде чем я успеваю закатить глаза или выдать ей то «пошла ты», которое собиралась сказать. Я вздыхаю, бросаю взгляд на охранников с каменными лицами, которых она оставила позади, а затем захожу в кабинет отца.
Первое, что я замечаю, – это две стены из окон, именно этого и добивался отец. Каждый человек, с которым я общалась, считает, что вампиры ненавидят свет и наслаждаются темнотой, но они сильно ошибаются. Солнце может быть для нас запретным, всегда токсичным и смертельным в больших количествах, но именно поэтому мы так его жаждем. Окна – это роскошь, потому что их нужно покрывать невероятно дорогими материалами, которые фильтруют всё, что может нам навредить. А окна такого размера – самые вычурные символы статуса, демонстрирующие династическую власть и неприличное богатство. А за ними…
Река, разделяющая город на Север и Юг – на нас и на них. Всего несколько сотен метров отделяли Логово от территории оборотней, но берег реки усеян наблюдательными вышками, контрольно-пропускными пунктами и сторожевыми постами, находящимися под строгим круглосуточным наблюдением. Существует только один мост, но доступ к нему строго контролируется с обеих сторон, и, насколько я знаю, ни одно транспортное средство не пересекало его задолго до моего рождения. За ним расположено несколько охранных зон оборотней и густая зелень дубового леса, который тянется на юг на многие мили.
Я всегда считала разумным то, что они не строят гражданские поселения рядом с одной из самых кровопролитных границ на Юго-Западе. Когда мы с Оуэном были детьми, до того как меня отослали, отец застал нас размышляющими о том, почему штаб-квартира вампиров расположена так близко к нашим самым смертоносным врагам. «Чтобы помнить, – объяснил он. – И чтобы напоминать».
Не знаю. Даже спустя двадцать лет мне это всё равно кажется довольно паршивым решением.
– Мизери, – отец заканчивает печатать на сенсорном мониторе и встаёт из своего роскошного стола из красного дерева. Он не улыбается, но и не холоден. – Рад снова видеть тебя здесь.
– Ну да, скажешь тоже. – Последние несколько лет были благосклонны к Генри Ларку. Я осматриваю его высокую фигуру, треугольное лицо и широко посаженные глаза, и понимаю, как сильно я на него похожа. Его светлые волосы немного тронуты сединой, но по-прежнему идеально зачёсаны назад. Я никогда не видела отца с другой причёской, как и не видела его менее безупречно одетым. Сегодня рукава его белой рубашки на пуговицах, возможно, и закатаны, но сделано это тщательно. Если он хочет, чтобы я подумала, будто это непринуждённая встреча, то у него ничего не вышло.
