Текст книги "Клетка для разума (сборник)"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 72 страниц)

Марен поставил свой "прыгун" на стоянке и направился к воздушному такси. На этой машине была табличка "Занято", но посвященные знали, что это была рейсовая машина Дворца. Это такси было единственным законным транспортным средством для поездки к Великому Судье. Агент спецслужбы, который вел машину, был одет как все воздушные шоферы. Он и Марен хорошо знали друг друга, но тем не менее Главнокомандующий назвал пароль этого дня и причину своего визита. Офицер с серьезным видом запросил из Воздушного Контроля Дворца подтверждение, и лишь когда оно было получено, такси взлетело.

Глава 11

Такси погрузилось в смог, образованный дымами заводов и испарениями лачуг Города Прапсп. Когда оно достигло сердцевины этого облака, ему внезапно преградила путь вертикально взлетевшая патрульная машина Контроля. Она сияла белизной, и все в её очертаниях, вплоть до самых мелких деталей, говорило о высочайшей скорости. Голос по радио протрещал: "Назовите себя!" Марен и водитель выполнили приказ, и такси смогло продолжить свой полет. Над такси и под ним пролетали другие аппараты, но их, должно быть, предупредили, потому что оттуда никто не спросил, по какой причине Марен и таксист находятся в запретной зоне.

Наконец, Марен увидел зелень парка и маленькие постройки разбросанные между деревьями. Дальше виднелась лужайка, в центре которой стрелка показывала на табличку с надписью "Приземляйтесь здесь". Пилот посадил такси на бетонную дорожку, такси по инерции прокатилось и остановилось перед деревьями, загораживавшими дворец. Марен молча вышел из машины.

Трудно было поверить, что он находится в самом центре Города Прапсп. Легкий ветерок скользил по его лицу и заставлял тихо шелестеть листву. Этот мирный пейзаж скрашивал некоторый аскетизм домашнего быта Великого Судьи. Может быть, диктатор лишь играл роль неприхотливого в домашней жизни человека, но у Марена эта простота всегда (и даже сегодня, когда у него было достаточно забот) вызывала ощущение, что он прилетел сюда отдохнуть и восстановить силы.

Дэвид направился к умело замаскированной решетчатой ограде, попутно отметив про себя, что часовые по традиции были одеты в форму прапспов. Диктатор использовал на своей службе как в секретных, так и в несекретных делах огромное количество этих отверженных.

Может быть, потому, что Великий Судья и сам находился вне сообщества обычных людей, он считал необходимым пользоваться для выполнения своих честолюбивых замыслов всеми силами, которыми располагал?

Эта идея была не из тех, которые могли погрузить Марена в бездну размышлений, однако его сознание на мгновение отметило сходство этого предположения с его предыдущими мыслями, и Дэвид автоматически признал за этими... созданиями право на место в обществе. Говорили, что Слейтер, когда десять лет назад занял свою должность, попытался поставить возле Великого Судьи своих людей. Его доводы явно ничего не изменили в образе жизни главы государства.

Правду говоря, правитель – странный человек – выбрал своими защитниками и слугами отверженных! Но в данном случае прапспы, похоже, опровергли свою репутацию злобных и коварных существ. Несомненно, дело в том, что место при диктаторе позволяло им обрести чувство собственного достоинства.

Офицер охраны с рыбьими глазами, встретивший их у входа, был довольно красив... по-своему.

– Господин генерал, мисс Делинди Даррелл желала бы немного побеседовать с вами перед тем, как вы присоединитесь к гостям. Вы найдете её в личном бассейне, – объявил он.

Марен поблагодарил этого человека кивком, потому что был не в силах произнести ни звука. "Что-то должно произойти", – думал он, идя в указанное ему место. Они встретятся впервые с тех пор как... Он вздрогнул и сделал усилие, чтобы перевести свою мысль на другое. "Смогу ли я убедить её прийти ко мне?"

Делинди обсыхала на солнце, и вода стекала струйками по её телу. Она была одна, и это было восхитительно. Сияющая улыбка ясно говорила о том, как она рада снова увидеть Марена. Она протянула руки навстречу Дэвиду, и он сжал её ладони в своих. Делинди разглядывала его, и в глубине её зрачков плясали веселые огоньки. Но в её голосе были тоска и тревога, когда она попросила Марена:

– Я хочу, чтобы ты послезавтра увез меня с собой в Азию. Можешь ты это сделать?

Пока она говорила эти слова, с ней произошло поразительное превращение. Маска радости спала! Делинди дрожала всем телом. Марен видел, как лихорадочно пульсировала артерия на её горле, как быстро поднималась и опускалась её грудь и вздрагивала от волнения ладонь.

– Умоляю тебя, подумай об этом, – прошептала она. – Ох! Если меня спросят, почему ты здесь, что я отвечу?

– Дети... Как поживают... – он запнулся и начал снова. – Как поживают наши дети?

– Великолепно!

Делинди слабо улыбнулась. Пульс на её горле перестал биться, дыхание стало нормальным, и на щеки вернулся румянец. Она улыбнулась ещё раз, более горячо и естественно.

– Милый, я так счастлива, что ты спросил меня о них. А теперь тебе лучше уйти, – и она выпустила его руки из своих.

– Я был бы рад взять тебя с собой, – тихо и быстро сказал Марен.

Он вернулся назад тем же путем, которым пришел, и теперь дрожал он. Значит, вот в чем было дело: Делинди хотела полететь вместе с ним на георгийскую границу накануне войны. Подозревает ли она, что там готовится наступление?

Завтрак был подан в маленьком особняке, построенном, как удостоверяла надпись на пилястре террасы, из гранита, привезенного со всех четырех сторон света, причем из каждого карьера было поставлено не более шести блоков. Эту постройку подарило Великому Судье в знак благодарности население одной старой европейской страны, завоеванной восемь лет назад. Все сооружения, которыми был уставлен парк, были такими же дарами, и каждое из них было образцом великолепного вкуса.

В углах зала с высоким потолком, вдали от оркестра был накрыт стол на восемь человек. Больше десятка слуг-прапспов стояли на своих местах возле кухни. Гости, пробуя ликеры, ждали начала завтрака в глубине этой гостиной. Марен узнал среди них драматурга, знаменитого музыканта, карточного игрока. Остальных было труднее подвести под какую-нибудь категорию. Каждый выглядел образцовым светским человеком: мастера разговора, умелые рассказчики, наделенные тем гибким, но неглубоким умом, который позволяет рассуждать о больших проблемах, совершенно не беспокоясь о том, как их решить. Для Марена георгийская кампания была делом, от которого зависел его престиж, а для этих людей, если бы они знали о ней, была бы просто темой для застольной беседы.

Гости обменялись с Мареном положенными приветствиями. Драматург предложил ему стакан. Дэвид уклонился от одного или двух замечаний по поводу своей личной жизни и принялся изучать тех, кого Великий Судья попросил явиться на свое празднество.

Главнокомандующего интересовала загадка его собственного приглашения. Строго говоря, оно было излишним. Обсуждать георгийскую кампанию? Об этом не могло быть и речи. К тому же, если только не отменить приказ о наступлении, Великому Судье было слишком поздно изменять план атаки, состоявший из огромного множества действий и передвижений.

У двери возникла суматоха, и в зал вошел человек, очень мало отвечавший обычному представлению о диктаторе. Он был раздражителен до того, что никому никогда не приходило на ум спорить с ним: или человек был согласен с господином, или прощался с жизнью.

Марен всегда разделял мнение Великого Судьи. Он заключил с самим собой странный компромисс, основанный на том, что он считал полным принятием целей диктатора, и свободно перемещался в границах этих общих принципов, принимая решения и действуя без страха вызвать злобу великого человека.

Иван Проков, более известный под прозвищем "Великий Судья", был красив. Ростом он был около шести с половиной футов. Диктатор был одет в рубашку из розового шелка и брюки из такой же ткани, но белого цвета, а вокруг шеи небрежно повязал галстук, тоже белый. Лицо его чем-то напоминало морду льва. От Великого Судьи исходила сила, подчиняющая себе других, но этот ореол власти был сочетанием внешних признаков, а они обманчивы. Поприветствовав жестом остальных гостей, он бросился к Марену, протягивая ему обе руки.

– Дэвид! – горячо воскликнул Великий Судья, схватив своего гостя за руку и увлекая за собой к столу, – начнем сейчас же – у вас совсем нет времени.

На этом разговор между ними практически прекратился: потом оба только подключались к светской беседе других участников завтрака.

Марен, у которого впереди была тяжелая работа, торопливо поглощал восхитительную смесь из устриц, плова и овощей под соусом. Все остальные углубились в оживленную дискуссию на тему, нужно ли теперь же, не откладывая, начать исследование того, побеждают или терпят поражение группистские законы и правила жизни и, если нужно, кто должен руководить этим исследованием.

"Кто направил разговор по этому пути?" – задавал себе вопрос Марен, который не мог не отметить, что многие из сказанных здесь слов, если бы они прозвучали в суде, автоматически были бы основанием для обвинительного приговора. Он не помнил, чтобы при нем когда-нибудь было высказано столько бунтарских мыслей в присутствии Великого Судьи.

Эта мысль, как вспышка света, мгновенно раскрыла перед Мареном правду: его испытывают! Должно быть, речь в защиту Траска вызвала какие-то подозрения у диктатора.

Душу Марена терзало необычное для него беспокойство: он впервые оказался в таком положении. Два раза, пользуясь перерывами в беседе, он поднимал глаза – и встречал остановившийся на себе внимательный взгляд Великого Судьи. Во второй раз хозяин дома спросил: "Каким организациям или лицам вы поручили бы это исследование, Дэвид?"

Теперь, зная, что это испытание, Марен с полнейшим спокойствием ответил:

– Я без колебания выбрал бы Медельина и Слейтера.

Великий человек фыркнул со смеха:

– Вот мысль, которая не пришла бы мне в голову! – искренне признался он.

– Желаете ли вы, чтобы я изучил этот вопрос и представил вам доклад примерно через две недели, считая с сегодняшнего дня?

Брови Великого Судьи сдвинулись.

– Неплохая идея, но у меня есть для вас гораздо более важные поручения. Мы поговорим об этом потом, – и Великий Судья с задумчивым лицом переключился на еду. Позже он первый посмотрел на часы и воскликнул:

– Вам пора в путь, Дэвид! Желаю удачи!

На этом завтрак закончился.

На обратном пути Марен размышлял о том, что произошло. Его пригласили, чтобы понаблюдать за ним. Великий Судья, обеспокоенный позицией, которую занял его Главнокомандующий в деле Траска, пожелал как следует прощупать его. Трудно предугадать последствия этого экзамена. Да и совершенно бесполезно ломать над этим голову! В любом случае на данный момент мнение о нем Великого Судьи было второстепенной проблемой. Марен должен был выполнить поручение, потерять время и выиграть время.

Глава 12

Около двух часов дня Марен увидел ракетодром. Это была база, укрытая в глубине долины в двадцати милях к северу от столицы. Основной корпус представлял собой низкое и плоское здание без всяких украшений, похожее сверху на обструганную доску. Оно имело тот унылый вид, который характерен для военных городков. Население долины целиком состояло из солдат, и все здания в ней были предназначены для военных целей. Севернее, там, где местность становилась неровной, находилась стартовая площадка. Сам самолет-ракета стоял под защитным навесом огромной постройки, похожей на оборонительное сооружение.

После того, как "прыгун" коснулся земли, суета вокруг чудовищных размеров самолета с укороченными крыльями, похоже, ускорилась и стала лихорадочной. С высоты эта картина казалась почти спокойной, но по мере приближения Марен все больше воспринимал её как муравейник, где беспорядочно двигались во все стороны хлопотливые машины, тянувшие за собой пустые прицепы, полные прицепы, или не тянувшие ничего.

Возле трапа, приставленного к самолету, стояла группа людей. В центре её находился некто высокий и хорошо сложенный с мальчишеским лицом, чуть дальше двое мужчин постарше, сохранявшие на лицах бесстрастное выражение, и четвертый, который улыбался, несмотря на печаль в глазах. Последний протянул Марену свое удостоверение: это был одетый в штатское офицер Контроля. И он же, указав на молодого, объявил:

– Вот тот, о ком вам говорил господин Слейтер!

Из-за рева двигателей, гула голосов, криков и мелькания двигавшихся взад и вперед людей и машин Марен не расслышал часть последовавшей за этим формулы представления. "Представляю вам... (следующее слово потонуло в шуме) Бернли". Марен пожал руку молодому силачу, который был на несколько дюймов выше своих спутников. Новичку было самое большее двадцать лет, и на первый взгляд он не имел никакого сходства с Великим Судьей. Его лицо напомнило Марену чье-то другое, знакомое, но у Главнокомандующего не было времени думать об этом. Проворные маленькие тягачи рычали, перетаскивая грузы. Люди постепенно исчезли в бетонных укрытиях, и площадка вокруг огромного самолета-ракеты опустела.

– Можно взлетать, как только вы пожелаете, господин генерал, – сказал на ходу пилот.

– Я бы лучше поднялся на борт, – пробормотал Бернли, бросая робкий взгляд на Марена. Его спешка была почти грубой: Бернли рванулся к трапу с такой скоростью, словно боялся, что его не возьмут в самолет, если он отстанет. Марен пошел за ним более медленным и спокойным шагом. Что он будет делать с этим Бернли? На его взгляд, новичок был не способен к самостоятельным решениям. Люди такого типа могут испытывать вспышки ума и энергии под действием страха, но доверять им командные должности было бы безумием. Марен был разочарован: Великий Судья останется недоволен.

Усевшись рядом с мальчишкой, Главнокомандующий добросовестно пристегнулся ремнем безопасности. Пилот, несомненно, ждал лишь его, чтобы поднять машину в воздух, потому что двери тут же с мягким шорохом закрылись и сиденья бесшумно откинулись назад; потом послышался приглушенный рев реакторов, и толчок придал машине фантастическое ускорение, которое сохранялось в течение нескольких минут, требовавшихся самолету, чтобы набрать высоту.

Вдруг реакторы замолчали, и аппарат полетел как ракета в верхних слоях атмосферы по параболе.

Когда он начал опускаться, Марен повернулся к своему молодому спутнику. Бернли закрыл глаза, откинул голову назад и полностью расслабился. Его вид тронул сердце Марена, отцовские глаза обнаружили сходство, которого не осознал ум. Если этот мальчик считается сыном Великого Судьи, для того это равносильно признанию отцовства. Ох, Великий Судья, уж не обманул ли вас кто-то? Конечно, результаты любовных игр аккуратно регистрируются, но в те далекие времена в их организации было меньше порядка, и ни один архивист не мог поручиться за то, как женщина провела ночь перед открытием игр.

– Как вас зовут?

– Дэвид.

– Вот как! Значит, мы тезки.

– Конечно, господин генерал, меня ведь назвали в вашу честь!

Марен оцепенел от изумления, но быстро овладел собой и углубился в воспоминания о первых играх. Тогда нашлось много охотниц бросить ему вызов, и хотя в семнадцать лет он по закону ещё не имел права участвовать в любовных состязаниях, в то время существовало достаточно способов обойти правила, чтобы решительный молодой человек, воспользовавшись влиянием своей матери, мог выйти на старт. Для соблюдения внешних приличий на лицо Дэвида был наложен грим, делавший его старше. Возбуждение, эгоизм молодости и большой запас жизненных сил помогли ему одержать две победы и оплодотворить двух женщин.

Марен наклонил свое сиденье так, чтобы лучше видеть молодого человека. Тот густо покраснел от смущения.

– Расскажите мне о себе!

Дэвид Бернли рассказал историю своей жизни. Он вырос в маленькой общине на западном побережье у своей матери Этель Бернли вместе с двумя другими её детьми.

– Я был любимым ребенком в семье, – уточнил он с некоторой гордостью. – Мама после вас ни разу не встретила никого такого же восхитительного. Она повторяла это на все лады, и не думаю, чтобы эта похвала принесла много пользы Джорджу и Саре!

Джордж и Сара – это, конечно, два других ребенка, но Марен не стал спрашивать об этом: он был в ярости от того, что не мог вспомнить ни одну из двух первых женщин, от которых имел детей.

– Мама работала в яслях, поэтому я видел её очень часто и не чувствовал себя покинутым, как другие дети. Они, конечно, не находятся там все время, но...

– А где вы учились?

– В колледже. Сейчас у меня каникулы до сентября. Я пишу диплом по политэкономии.

Дэвид Бернли отдал себя в распоряжение правительства на время каникул, но он не предполагал, что его отправят на задание "вместе с его собственным отцом".

– Я, конечно, указал ваше имя в документах и, может быть, именно это сыграло роль. Но все равно я был так удивлен...

Было совершенно очевидно, что их встреча умело организована. И Марен подумал, что несмотря на все старания уменьшить значение отцовства, люди упорно продолжали мыслить прежними представлениями и желали, чтобы отцы и сыновья постоянно были рядом друг с другом. Они совершенно не принимали всерьез официальную точку зрения, по которой это считалось семейственностью, а возврат к отжившей свое системе брака снова сделал бы женщину рабыней мужчины.

Правительство выплачивало матерям пособие на воспитание детей из фонда, в который вносили деньги все мужчины страны без исключения победившие в любовных играх или проигравшие в них, квалифицированные работники и люди с низкой квалификацией.

Матери должны были сами заботиться о своих детях, но благодаря общественным детским учреждениям они освобождались от семейных обязанностей на определенное количество часов в неделю. На протяжении недели мать сама по согласованию с персоналом детского учреждения распределяла это время наиболее удобным для неё и ребенка образом. Женщины могли делить недельную норму пребывания ребенка в яслях или детском саду на части, но минимум часов под присмотром общественных нянек был обязателен для ребенка, так как закон запрещал женщинам целиком посвящать себя обязанностям матери.

Эта система, которая предполагала хорошее знание положения женщины в прошлые эпохи и воплощала идею освобождения женщины, была прекрасна, но Марен вспомнил, что исследование, проведенное по поручению Совета, показало, что тридцать восемь процентов жителей страны обоих полов пыталось неофициально жить семьями. Приспосабливаясь к установленным порядкам, они придумывали десятки ухищрений, позволявших мужчинам, женщинам и детям быть вместе: иногда мужчина снимал комнату у женщины, иногда жил в соседнем доме, иногда через дорогу от своего семейного очага.

– Как быстро мы летим! Сколько времени занимает этот перелет? услышал Марен рядом с собой голос своего молодого спутника.

Главнокомандующий не успел ответить. Уже достаточно долго их аппарат спускался по длинной плавной кривой. Внезапно сиденья выпрямились, и в следующее мгновение зарычали, извергая потоки энергии, тормозные реакторы. Разговаривать было совершенно невозможно, и Марен закрыл глаза, проклиная случай, который заставил семейные связи ворваться в его судьбу в самую важную неделю в его жизни и мешать ему заниматься делами.

В прошлом Дэвид Марен очень редко и нерегулярно интересовался своими детьми. Он вспомнил, как однажды, из любопытства пожелав узнать, какое потомство произвел на свет, он попытался проявить внимание к одному молодому человеку трех лет от роду, а тот все время отцовского визита был в бешенстве и не переставал орать.

Очень многозначительная реакция – мальчик интуитивно понял, что Дэвид Марен представлял из себя в области чувств.

Глава 13

Когда они приземлились, вокруг была полная темнота: здесь, в глубине Сибири, ещё не рассвело, и землю можно было различить сверху лишь по обширной сети разноцветных огней. Среди этих светящихся точек находился лагерь одной из бесчисленных армий Великого Судьи, окружавших георгийские горы. Лагерь "А" был фактически создан ещё в конце третьей атомной войны, но количество находящихся в нем солдат и техники со времени его основания неуклонно возрастало, и в последние три года накопленные в нем военные силы стали значительными. За эти двадцать лет, среди которых были годы с самыми суровыми зимами из всех когда-либо отмеченных, в "городе" под названием Лагерь "А" развился ряд постоянных инфраструктур. Сейчас темнота все скрывала, но Марен знал, что в эту систему входили бетонированные дорожки, ангары для самолетов, несколько больших посадочных площадок и – что было ещё ценнее в таком удалении от центров – площадка для приземления ракет.

Самолет-ракета с заглушенными реакторами вынырнул из мрака под пронзительный кошачий визг разрываемого воздуха. Хотя магнитная аппаратура не годилась для этих крупных аппаратов и случай, когда такое чудовище с обрубками крыльев приземляется на малой скорости, никогда не предусматривался, пилот и наземный радар вступили в тесное взаимодействие между собой, чтобы успешно выполнить трудную операцию – посадку при скорости пятьсот миль в час. Перед самым прикосновением машины к земле шасси выдвинулись из своих гнезд. Колеса при этом крутились с ужасающей скоростью, чтобы смягчить эффект отрывания, который испытывали шины. Долго, очень долго – так по крайней мере казалось пассажирам – аппарат летел над самой землей. Колеса едва касались бетона, из сопел вырывалось пламя, но автоматическая система компенсации обеспечивала самолету устойчивость.

Когда скорость была уменьшена с помощью сложных и идеально согласованных действий электронных приборов, пилот перешел на ручное управление. Аппарат сделал разворот, свернул на вспомогательную полосу, по инерции, с заблокированными тормозами подъехал к ярко освещенному зданию и остановился так тихо, что Марен, который ещё был в напряжении, не сразу понял, что буйство бешеной силы прекратилось.

– Ура! – воскликнул молодой Бернли.

Свистящий шорох открывающихся дверей. Марен спустился по трапу на землю и представил своего молодого спутника группе офицеров и гражданских лиц – своих подчиненных. В Лагере "А" было 4.20 утра. "Сколько из этих людей покинули постели, чтобы встретить меня?" – подумал Марен.

Прибывших уже ждали автомобили, которые доставили их к огромному зданию Ставки Главнокомандующего. Марен сразу же направился в библиотеку в сопровождении своего сына, которому он подал мысль ознакомиться с политическими и экономическими проблемами Георгии.

– Я особенно хотел бы, чтобы в ближайшие дни вы изучили документацию по структуре исполнительной власти в Георгии и составили для меня список влиятельных должностных лиц: имена, должности и важность их функций внутри системы.

– Я сделаю все, что в моих силах, – оживленно ответил молодой человек. – Кроме того, у меня уже есть данные общего характера по этому вопросу.

Покинув библиотеку, Марен вместе со специалистами приступил к проверке многочисленных электронных устройств и измерительных приборов, закрепленных под каждым сиденьем в конференц-зале. Перед группой электронщиков стояли две задачи. Во-первых, некоторые из участников совещания не знали ни слова по-английски. Для них нужно было сделать понятным выступление Марена, подключив к их шлемофонам электронные системы перевода. Эти аппараты действовали по тому же принципу, что телефоны и автоматические пишущие машинки: звуковые колебания преобразовывались в электрические импульсы, которые активизировали матрицу, выбиравшую слова и их формы, а та включала механизм воспроизведения получившегося текста. Но была ещё и другая задача: выследить шпионов. Марен убедился, что его техническая команда достаточно квалифицирована, чтобы извлечь пользу из данных, полученных от стоящих под сиденьями датчиков. Потом он пил кофе в компании своих гражданских сотрудников и офицеров. При этом ему сообщили, что большинство георгийских агентов уже прибыло сюда. Обратно их доставят по воздуху и сбросят на парашютах в нескольких пунктах, а оттуда каждый будет добираться домой кто как сумеет. Несомненно, некоторые будут схвачены по дороге. Информация, которую противник сможет получить от них, придет слишком поздно, и власти не успеют принять какие-либо эффективные контрмеры.

Марен никого не порицал, но сделал вывод: шпионская сеть Великого Судьи уже раскинута здесь. Лучше сейчас же предупредить Дэвида Бернли, чтобы он не вступал в разговор с незнакомыми людьми.

Вошел курьер.

– Господин генерал, аудитория начинает заполняться!

Марен встал.

– Я только переоденусь в форму. Когда все займут места, сразу же предупредите меня.

Он прошел в комнату, переоделся и направился в библиотеку по лестнице, которая начиналась в подвальном этаже, где хранились старые архивы, а кончалась в маленьком вестибюле библиотеки. Но у входа Марен остановился за шторами, закрывавшими дверь: он услышал голос своего сына:

– И что тогда будет?

– Ничего, – ответил мужской голос. – Мы хотим только загипнотизировать его с помощью медикаментов и закодировать против войны. У нас нет лишнего времени, и мы так или иначе должны начать. Слушайте меня внимательно: когда кончится собрание, мы используем вас, чтобы заманить его сюда. Вы будете связаны, так что у него не возникнет никаких подозрений...

Марен рискнул слегка раздвинуть шторы и осторожно заглянуть в библиотеку. Бернли сидел за столом, и над ним наклонялся очень смуглый высокий мужчина лет тридцати. Лицо Дэвида было бледным и выражало растерянность и отчаяние. В нескольких шагах от них другой враг, коренастый и коротконогий, с электроразрядным пистолетом в руке наблюдал за дверью, выходившей в большой вестибюль напротив аудитории. Этот казался настолько же нервным, насколько его соучастник был спокоен.

Марен снял с предохранителя свой электропистолет, мускулы его лица напряглись. Он не чувствовал никакой жалости к этим двоим. Они сами сделали выбор: предпочли энергетическое оружие, выстрел которого ударяет как молния, менее опасному газовому нейтрализатору. Что ж, пусть будет так, как вам угодно, господа!

Одним точным движением Марен выстрелил во врага, который был вооружен. Тот рухнул на пол. Его голова превратилась в обугленную массу. Затем Главнокомандующий армиями Великого Судьи вышел из своего укрытия и снова выстрелил, на этот раз по сообщнику убитого. Одежда врага задымилась, он повернулся на месте и медленно упал на пол.

– А теперь перейдем к нам с тобой, Дэвид! – угрожающе произнес Марен. Его голос дрожал от гнева. – Побеседуем немного. Ты...

Он не договорил. Молодой человек наблюдал за уничтожением своих мучителей, разинув рот, но взгляд его быстро перемещался, следуя за развитием событий, и все поведение Бернли говорило о внимании и настороженности. Но вдруг выражение лица Дэвида-младшего изменилось: огонь, горевший в его глазах, погас, бдительность исчезла. Бернли, словно придавленный огромной усталостью, свалился грудью на стол и замер без движения.

"Грохнулся в обморок!" Марен подумал об этом с презрением, но слабость молодого офицера была для него большим ударом, чем предательство: его родной сын – трус и кисейная барышня! Гнев жег Главнокомандующего как раскаленное железо.

Он сгреб в кулак аккуратно причесанные волосы Бернли, поднял за них его голову и с размаху залепил ему звонкую пощечину.

"У меня нет лишнего времени. Я должен до начала собрания узнать обстоятельства этого дела и решить, как быть с этим мальчишкой".

Дав волю своему гневу, Марен ещё несколько раз ударил по безжизненному лицу. Но прикосновение к нему мгновенно насторожило этого человека с богатым жизненным опытом, хорошо знакомого со всеми видами обмороков, – Марен почувствовал под рукой потерявшую упругость вязкую плоть.

Почувствовал признаки смерти!

Удивленный этим, он разжал руку и схватил мальчика за запястье: пульса не было. Марен усадил тело сына в кресло, наклонился над ним, прижал ухо к его груди – и медленно выпрямился.

К растерянности и недоверчивому изумлению, которые он испытал в этот момент, добавилось другое чувство. Это было не горе. И даже не мысль, что смерть сына, о котором он ещё несколько часов назад не знал совершенно ничего, должна была бы причинить ему горе. Нет, Марен знал причину своего душевного смятения: сломана одна из его ветвей.

Ребенок – это твое продолжение в будущем. У мира Великого Судьи была своя трагедия: семьдесят процентов мужчин терпели поражение в любовных играх, и закон лишал их права продолжать поток жизни, который лился из глубины веков. Род побежденных обрывался: одним ударом был положен конец великой игре случая – произвольному сочетанию генов между собой.

Когда прошло первое потрясение, Марен снова был в состоянии думать. И действовать тоже. Он взял трубку: "У телефона Дэвид Марен. Немедленно направьте врача в библиотеку. Кроме того, срочно пришлите мне санитарную машину и отделение охраны".

Наконец-то короткая передышка! Разве мало было случаев, когда люди умирали на его глазах – в основном под пыткой, иногда от слишком большой дозы газа или какого-нибудь препарата, – но врачи, специально обученные реанимации людьми из Контроля, оживляли их.

Марен опустился на колени возле трупа того врага, который был выше ростом, и начал его обыскивать. Связка ключей, записная книжка, ручка, бумажник, где не было ничего, кроме небольшой суммы денег, и носовой платок – вот все, что он нашел. Марен положил книжку себе в карман и собрался проделать со вторым трупом то же, что с первым, но тут стала открываться дверь. Когда она распахнулась, Марен был уже на ногах, а его нейтрализатор в боевом положении. Но вошли всего лишь охранники – шесть солдат под командой сержанта. Сержант с первого взгляда понял, что произошло.

– Возьмите под охрану двери и окна! – приказал он своим людям. Потом он повернулся к Марену: – Врач будет здесь с минуты на минуту. Что случилось, господин генерал?

Марен предпочел оставить вопрос без внимания: он не хотел никому открывать подробности случившегося.

– Этот молодой человек скончался, очевидно, из-за нервного потрясения. Насколько мне известно, физически он не подвергся никакому насилию. Врач должен сделать все возможное, чтобы он вернулся к жизни. И избавьте меня от этих трупов!

– Есть, господин генерал!

Марен разрывался на части, не зная, как быть дальше. Наступало время идти на собрание, но уйти из библиотеки он не решался: если Дэвида Бернли удастся воскресить, мальчик может сказать что-нибудь такое, что вызовет подозрения.