Текст книги "Скорбный дом Междуречья (СИ)"

Автор книги: Алевтина Варава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Алевтина Варава
Скорбный дом Междуречья

Пролог

Нужно было купить молоко, и как только она могла забыть? Пушинка обожает печенье с молоком. Может быть, стоит вернуться? Что хуже – заставить пятилетнюю крошку ждать мамочку в два раза дольше или лишить любимого угощения?

Следовало идти за молоком. Долгие годы после она вспоминала этот секундный и такой малозначимый выбор.

Выбор, который сделала неправильно.

Если бы только она пошла купить молоко…

Отсчитала пять ступенек вниз в затхлом тёмном подъезде, распахнула ржавую, плохо выкрашенную дверь, набрала в грудь морозный воздух и заспешила к магазину. Всего двадцать шагов до угла и потом ещё семь.

Молоко. Оно могло бы изменить всё.

Но Полина подняла руку и нажала на кнопку лифта.

Удар тока был сильным. Очень сильным. Кто-то подпалил пластик зажигалкой и оголил пружину внутри. Но всё же удар должен был быть слабее, а не застлать всё вокруг искрами и наполнить жутким тошнотворным запахом палёного мяса. И воплем. Диким, нечеловеческим воплем, который продолжал звенеть в ушах, разрывая барабанные перепонки.

Кто-то с силой стискивал её правую руку. До боли. Словно бы выжимая косточками внутри из мяса кровь.

– Давай! – рявкнул злой, незнакомый и свирепый голос. – Ну! Эдна!

Её встряхнули за руку, так сильно, что чуть не оторвали от земли. Дыхание испарилось. Глаза, которые Полина не закрывала, распахнулись на её искажённом лице.

Сфотографировали, в сотую долю секунды, ирреальную, безумную картину: седой старик с обугленной по локоть рукой, выпростанной вперёд, парящий в воздухе в полуметре над полом. Стены из неровного камня, будто бы это пещера. Факел чуть выше и левее головы старика: вдетый в крепёж на стене, он чадил, и смоляные капли падали на пол, образуя горящую лужицу.

Это от руки старика исходила тошнотворная вонь сгоревшего мясного рулета.

Рядом, стискивая её ладонь, высился раскрасневшийся полубезумный мужчина в камзоле и штанах галифе. Он тыкал в старика пальцем и дёргал Полину так, словно её до сих пор сотрясает удар тока.

– Тупая бесполезная дрянь! Ну! Давай! – снова проревел, брызгая слюной, он.

И тогда Полина начала кричать…

* * *

Дорогие читатели! Если вы заметили опечатку, ошибку или, упаси боже, ляп в текстах, пожалуйста, пишите об этом в личку или в комментарии! Всякая запятая должна знать своё место. Для облегчения цитирования в текстах отключена защита от копирования, но это доступно только в браузере (не в приложении).

Глава 1
Домой

Полина кричала истерически и дико, расширенными глазами таращась на парящего старика, а тот начал медленно опускаться на каменный пол. И вдруг она краем сознания зафиксировала девочку лет десяти, прятавшуюся у старика за спиной. Он держал её здоровой рукой.

А потом из глаз умеющего летать обожжённого человека ударила молния, и осатанелый мужчина едва успел, навалившись на Полину и сбив её с ног, от этой молнии увернуться. Разряд угодил в высокий пещерный свод, пустив по нему трещины. Мелкие камешки посыпались с дробным звоном, а следом часть скалы съехала, опустилась вниз, грозя обвалиться.

– Хочешь нас убить⁈ – проревел неизвестный, снова стиснув Полинину руку.

Она ударилась копчиком и левым локтем, скорее всего, подвернула ногу, в её голове нарастал гул. Этого не может происходить. Всё это – невозможно! И так реально.

Старик уставился на повреждённый свод пещеры, и трещина побежала дальше, очертила неровный круг над головой Полины и её мучителя. Безумный мужчина изогнулся, что-то достал из высокого сапога и метнул в сторону девочки. Кажется, кортик вонзился в несчастного, перепуганного ребёнка в районе бедра. Старик охнул, обернулся, загораживая собой пострадавшую.

А осатанелый мужчина наконец-то выпустил руку Полины, возможно, сломанную, ухватил её за локоть и потащил, силясь поднять на ноги:

– Бежим!

С необходимостью этого действия мысли спорить не возникло. От каждого соприкосновения с неровным полом боль пронзала левую лодыжку и катилась выше обжигающей дрожащей волной. Мужчина волок Полину вперёд полутёмными пещерными коридорами. Происходило что-то ирреальное.

Необходимость бежать и растущая боль вымели мысли прочь.

А потом она увидела свет впереди. Нужно только вырваться к людям на улицу, позвать на помощь… Неимоверным усилием Полина метнулась вбок, и мужчина разжал пальцы. Наплевав на боль, она понеслась к свету, набирая в грудь воздуха, чтобы кричать.

Выскочила на площадку и едва успела затормозить перед обрывом.

Невозможным обрывом очень высокой отвесной горы. В лощине клубился густой туман цвета охры. Из него впереди выныривали другие скалы. Над туманом в воздухе у самого плато парил золотистый огромный таз, в котором ёжилось перепуганное зеленовато-серое существо с огромными глазищами – тремя, неравномерно растыканными по всему, наверное, лицу.

Осатанелый мужчина нагнал Полину и грубо схватил за волосы, дёрнув назад. Возможно, это и помешало ей в итоге упасть. Он подхватил её под руки и едва ли не зашвырнул в таз, но тот не полетел оттого в бездну.

– Домой! – проорал мужчина существу.

Оно послушно вскинуло перепончатую лягушачью лапку, стукнуло по тазу, и у Полины всё обвалилось внутри, словно бы она понеслась вниз в вагончике американских горок. Она закрыла глаза и снова начала кричать, пока не охрипла. Голоса не стало.

Таз «причалил» к скале, стукнувшись о неё так, что пассажиры вздрогнули, и свирепый мужчина тут же двинул существо сапогом, наказывая за неосторожность.

Здесь всё словно бы было оборудовано для стоянки: деревянные мостки по бокам заставлены похожими летательными посудинами, на высоких столбах горят факелы, ступени, начинающиеся чуть поодаль, поднимаются к арке нависающего громадой замка.

– Чего ты добиваешься⁈ – просвистел мужчина, схватив Полину за плечи. – Ты действительно считаешь, что это смешно⁈ Мы могли погибнуть! Ты этого хочешь⁈ Может быть, столкнуть тебя в небыль⁈ Эднара! Что ты язык проглотила, дрянь⁈ – Он рванул её за волосы назад, высоко запрокидывая голову. – Отвечай своему отцу!

– Отпустите, – едва слышно прохрипела Полина почти пропавшим голосом.

Из-за безумности происходящего страх накатывал волнами: то захватывая её всю, то отступая прочь полностью.

– Ты очень пожалеешь об этой выходке!

Нужно проснуться. Нужно очнуться от кошмара. Это как сон, когда ты осознаёшься в фантазии, но никак не можешь её остановить. Нужно проснуться. Проснуться, проснуться…

– Проснуться… – прошептала она.

И застыла, уставившись на то, что приближалось по «пристани».

Каменное человекоподобное существо, метра в два ростом, широкое и громоздкое, грохотало, прогибая своим весом деревянные доски. Оно было сюрреалистичным до головокружения.

– Запри эту дрянь! – рявкнул Полинин мучитель и с усилием приподнял её за плечи над поверхностью парящего таза.

Каменные руки легко подхватили парализованную ужасом ношу. Полину закинули на твёрдое огромное плечо и понесли – под своды замковой громады, по тёмным безумным коридорам, через широкие комнаты…

Этого не может происходить на самом деле. Всего этого нет. Не может быть.

Проснуться. Она вспомнила. Её ударило током. Наверное, она потеряла сознание… И всё это… Пушинка! Пушинка ждёт дома одна!

Полина попыталась оттолкнуться от каменной спины на вытянутых руках. Та, которую сжимал безумный мужчина раньше, отчаянно болела. Как же проснуться?..

– А-а-а-а-а, – провыла она хриплым стоном.

А потом существо оказалось в комнате, опустило Полину на ковёр. И оглядело бесстрастно, но внимательно.

– Пришлю Рюмплина с лекарским саквояжем, – проговорило оно ровным глухим голосом. – Мисс голодны?

Полина обхватила себя за плечи и начала раскачиваться, упёршись коленями в узорчатый ковёр.

Издавая странный скрежещущий звук, каменное существо развернулось и вышло, чуть пригнувшись в дверном проёме.

Полина затравленно огляделась. Всё такое реальное… Её ударило током. Может быть, она впала в какое-то бредовое состояние? Кто-то должен был обнаружить её… Наверное, вызвать «скорую». Её бы забрали в больницу… Господи, Юля! Её дочка закрыта дома совсем одна! Они сняли квартиру так недавно… Успел ли кто-то из соседей запомнить, что у неё есть дочь? Сможет ли сопоставить известие о том, что новую жилицу нашли без сознания на первом этаже, с тем, что в квартире на восьмом может быть закрыт маленький ребёнок?

Люди так мало внимания обращают друг на друга в больших городах…

Нужно очнуться. Нужно прийти в себя.

Сон должен закончиться. Но если это кома…

Юля – довольно самостоятельная девочка. Она умеет брать еду из холодильника и даже пользоваться микроволновой печкой. Она может подставить табуретку к раковине на кухне, если в графине закончится вода, и знает, что наполнять его нужно непременно из маленького краника фильтра. В холодильнике есть глазированные сырки, пирожки с капустой, отварная картошка и на крайний случай кастрюля с супом. Пушинка сотню раз видела, как мама кладёт суп в тарелки и нагревает в микроволновке. Она должна сообразить, что делать, если будет действительно голодна…

Но куда раньше, чем придёт очередь супа, наступит ночь. За окнами стемнеет, а мама так и не вернётся из магазина.

Пушинке некому позвонить, чтобы позвать на помощь.

Догадается ли она открыть окно и попробовать кого-то позвать? Услышит ли кто-то крик маленькой девочки с восьмого этажа?

Преодолеть дверь Юля не сумеет: закрытая на ключ снаружи, она становится несокрушимым барьером для пятилетней крошки.

Что будет с её ребёнком?

Нужно очнуться. Вырваться из этого безумия. Развеять лихорадочный бред. Бред. Бред…

Полина встала на четвереньки, а потом медленно поднялась на ноги. Левая распухла и отчаянно болела. Она снова села на ковёр и расшнуровала замысловатую обувь, впивающуюся сейчас в начавшую синеть кожу.

К ноге прилила волна боли, и на глазах выступили слёзы.

Хромая, Полина кое-как добралась до узкого каменного окна. И уставилась на густой охряный туман, похожий на кисель. Отсюда, с высоты, не было видно, что он – дымное облако, и казалось, что пространство заполнено небывалой по цвету мутной водой.

Всё такое настоящее. В комнате пахло духами или цветами, каким-то сладковатым тяжёлым ароматом, не вяжущимся с действительностью. С безумной невозможностью того, что окружало Полину, не было способно увязаться ничего.

Она провела здоровой левой рукой по каменной кладке. Холодная и шершавая, она на боковинах окна была к тому же влажной, покрытой росистым налётом, – и пальцы окрасились рыжими каплями.

Полина вздрогнула из-за гулкого сильного удара за спиной и отскочила, неосторожно опершись на больную ногу, – у неё снова выступили слёзы.

В дверном проёме стояла высокая очень разгневанная девушка в платье с бордовой, стоящей колоколом, длинной юбкой и шлейфом позади – его Полина разглядела, когда девушка уже стремительно вошла в помещение и встала перед ней, уперев руки в бока.

– Что ты задумала⁈ – завизжала она. – Что ты опять надумала, Эдна⁈

– Я не…

– Если ты снова всё разрушишь… – девица на несколько секунд зажмурилась, стиснув зубы, и медленно втянула носом воздух, а потом распахнула глаза, старательно изображая на лице доброжелательность. – Сестра, прошу тебя, будь милосердной. Дай мне выйти замуж и вырваться отсюда. Матушка вскоре понесёт дитя. Я уверена, что она не оплошает вновь! Я чувствую это! Потерпи немного, пожалуйста! Если ты ещё раз всё разрушишь… – По лицу неизвестной прошло что-то вроде судороги. – Я умоляю тебя, Эдна, не вытворяй такого до моей свадьбы! Потом… потом, видит древний Туман, можешь устраивать что угодно! Но дай мне спастись. Прошу тебя. Я… я не знаю, что он предпримет теперь, после этого… он велел написать Ирвару о том, что грядущий приём будет перенесён. Если он вновь отложит церемонию… Ну зачем, зачем ты вытворила это именно сейчас⁈ – вдруг сорвалась девица на крик, и её глаза блеснули яростью.

– Я не понимаю… – Полина отступила вплотную к окну, опять потревожив повреждённую ногу. – Не понимаю, кто вы…

– Какая же ты тварь, – выдохнула девица. – О древний Туман, какая же ты всё-таки тварь… Пожалуйста! Имей хотя бы немного сочувствия! Не начинай сейчас. Только не сейчас!

– Этого не происходит. Этого нет на самом деле, – забормотала Полина и впилась пальцами в подоконник за спиной, всей душой надеясь, что он начнёт таять, как туман, вместе со всем окружающим. Надеясь очнуться – на грязном, заплёванном полу около лифта или на больничной койке. Или в постели рядом с Пушинкой, поняв, что всё это просто кошмарный сон… Невероятно реалистичная, яркая полуночная грёза.

– Отец не позволит тебе выбрасывать свои фокусы. Ему нужны деньги. Ему тоже нужна моя свадьба! Слышишь⁈ Этот бесполезный цирк не поможет тебе! Прошу тебя, Эдна, одумайся! Моли у него о снисхождении! Поклянись быть послушной! Солги, если хочешь, Туман тебя поглоти! Но лги до церемонии! Пожалуйста! Ну какая тебе разница, когда бунтовать⁈ Это ведь ничего не изменит для тебя! Эдна!

– Меня… зовут Полина…

– За что же ты меня так ненавидишь? – отчаянно замотала головой девица. – Я же не виновата в том, что родилась первой! Почему ты мстишь мне, а не маменьке, мне, а не отцу? В чём повинна перед тобой я⁈

– Кхм-кхм.

Она резко оглянулась, и за пышным колоколом платья Полина увидела приземистое живое существо, похожее на то, что управляло летучим тазом, но, кажется, всё-таки другое. В лягушачьих лапках оно сжимало что-то вроде ларца.

– Дозвольте помочь барышне, Его Сиятельство говорят, что она пострадала.

– Лучше бы он велел её выпороть! – просвистела девица и устремилась вон из комнаты, больше на Полину не взглянув.

– Где болит, барышня?

Полина вжалась в оконный проём. Пятиться было некуда. Существо сделало к ней несколько шагов и поставило сундучок на пол.

А потом повреждённая нога сама собой вытянулась вперёд.

Полина снова заверещала. Это было так неожиданно, что она отшатнулась от собственной ноги, которую словно бы держало что-то невидимое, и потому ударилась головой о мутное стекло, внезапно прорвавшееся, как бумага.

Полина подалась в сторону, пытаясь перевернуться, и едва не вывихнула ногу ещё и в бедре.

Кошмарное приземистое создание тоже испугалось, оно сделалось словно бы ниже ростом, оплыло куда-то в ковёр, а незримые тиски отпустили Полину. С трудом подтянув больную ногу на подоконник, она вжалась в боковину оконной впадины.

И неверящим взглядом уставилась перед собой.

Существо на полу казалось резиновым или песчаным. Нижняя часть его тельца слилась с цветом ворса, будто ковёр обернулся болотом, а монстрик тонул в нём.

– Ох, барышня, дайте Рюмпину помочь вам, пожалуйста! Князь будет гневаться пуще прежнего!

– П-п-помогите, – проскулила Полина.

У неё начинался озноб. Левая нога и правая рука раздулись, и от них по телу разливался жар. Счёсанная во время падения кожа саднила. Болела каждая косточка… И всё это вокруг, оно не должно, не может происходить. Она не должна такого видеть. Нет-нет-нет…

Цепляясь за мысли о дочери, Полина плотно сомкнула глаза.

– Ох, барышня, не стоит вам снова жмуриться, – пропищал голосок монстрика. – Скверная затея, барышня. Ох, скверная ваша придумка…

Внезапно лодыжка вновь зажила своей жизнью, вывернулась в сторону без всякого Полининого желания, прокатила по телу волну боли, а потом её словно бы стиснуло что-то холодное. Полина только сильнее сжалась, смыкая глаза до цветастых разводов.

Правая рука тоже конвульсивно двинулась, и её окутал холод. Ледяные змейки потянулись по коже Полины под одеждой. Она попыталась их стряхнуть, но это не прекращалось. Сколько ни жмурься. Сколько ни закрывай глаза и не сжимайся, пытаясь просочиться сквозь несуществующую, невозможную, выдуманную стену…

– Родители будут говорить с вами спустя четверть часа. Приготовьтесь, – пискнуло сквозь пульсирующий мрак существо.

Потом стало тихо.

Полина сосчитала до ста и приоткрыла один глаз.

В комнате было пусто.

Рука и нога вернулись к правильным размерам, опухлость исчезла, кожа из синюшной стала прежней. Ссадины на теле пропали без всякого следа, словно по волшебству.

Она сидела на подоконнике утопающего в охряном тумане замка, одетая в полотняный серый комбинезон, в одной сандалии, в совершенно пустой чужой комнате, которой не может быть. Сквозь прорванную прозрачную бумагу на окне в лицо бил влажный сладковатый бриз.

Потом снаружи пролетело что-то вроде огромной бабочки, на ходу превратившись в бирюзовую длинноклювую птицу.

Пушинка дома одна уже как минимум три часа.

А может, намного дольше…

Глава 2
Каратели

Когда растекающийся человечек появился вновь, Полина наотрез отказалась идти за ним куда-либо. Она вжалась в оконную выемку и зажмурилась, изо всех сил уговаривая себя проснуться.

Сколько карлик ни причитал и ни сулил беды, Полина не слушала. Она напрягала уши так, чтобы шум заглушал слова хотя бы отчасти.

Потом существо ушло.

Наваждение не отступало. Что же делать?

Этот проклятый сон не прекращался. Но если начать следовать его правилам, станет только хуже. Может, выпрыгнуть из окна? Не этого, тут каменные прутья, но где-то ведь должно быть окно, которое подойдёт?

Если она умрёт, сновидение прекратится. И она проснётся? Или нет?

Дверь комнаты медленно приоткрылась, и Полина снова в страхе вжалась спиной в камень.

Никогда раньше во снах она не помнила настоящее, да ещё и столь чётко. Всегда прежде подсознание окунало в мир, в котором она якобы была родной. Полина жила по законам своих снов. Она редко помнила их детали, но если вдруг что-то всплывало по пробуждении, то знала наверняка – её не смущало неправдоподобие происходившего. Сомнений не возникало. Сейчас впервые Полина так чётко понимала, что спит, и одновременно – что так спать не может. Но это ведь единственное возможное объяснение. Не могла же она оказаться в фантастической стране? А если бы вдруг и оказалась – её уж точно не принимали бы тут за какого-то местного!

Бред, бред, бред…

– Эдна, отец послал меня к тебе, – проговорил усталый женский голос.

В комнату вошла пожилая дама в старинном платье. Похожие надевали Полинины одноклассницы на выпускной. Сама она прощалась со школой в джинсовом комбинезоне. Полина никогда не хотела стать принцессой.

Пришедшая была напряжённой, натянутой, словно струна. На её лице застыло какое-то странное выражение, словно бы мимические мышцы окаменели в перманентной скорбной гримасе. Глаза казались тусклыми.

Но по крайней мере она была человеком.

Наверное.

– Вы – тоже моя сестра? – вымучено проговорила Полина и тут же разозлилась на себя: нельзя идти на поводу у наваждения. Каким бы оно ни было реалистичным.

– Эдна, ты ведёшь себя глупо, – процедила женщина. – Ведь ты же сама знаешь, что бывает, если… – она сделала над собой усилие, – если злить твоего отца. Я слышала… он послал за карателями, Эдна. Если к утру ты не смиришь себя, не попросишь прощения и не возьмёшься за ум… Он отправит тебя в красный дом, если ты сама не… Как ты не понимаешь?

– Мне всё равно. Красный дом, фиолетовый. Я сплю. – Полина перевела взгляд на каменную кладку. Между кирпичиками полз паучок, и вдруг на ходу он вытянулся, удлинился и оказался ящерицей.

Она закрыла глаза.

– Бунтовать бессмысленно. Он всё равно тебя сломит. Пощади сестру. Я… полагаю, что я в тягости. – Женщина сделала красноречивую паузу. Полина открыла глаза. Незнакомка сложила руки на своём животе. – Понимаю, что ты теряешь надежду, – не дождавшись ответа, заговорила она. Всё так же напряжённо. Неискренне. – Но мы будем молить духов подарить семье ещё одну дочь. Отпусти свою сестру. Будь милосердна. Ведь так ты не поможешь себе, ты только погубишь ещё и её. – Незнакомка сделала новую паузу, а потом добавила тихо: – И меня. Пожалуйста.

Полина снова зажмурилась.

– Эдна, когда ты сможешь выйти замуж, ты… Не все такие, как твой отец. – Слова, слетавшие с губ визитёрши, походили на заученный текст. В них почти не было эмоций. – Из вас всех обречена только я. Если дело Ариазы не сладится, мы не сможем позволить себе невесту для Прадэрика. От тебя зависит слишком многое. Пожалуйста. Ты никому не сделаешь лучше. Эдна! Дочь никогда не становится свободной до брака. Помочь ей может только сестра. Это природа вещей. Ты не сможешь ничего изменить. Прошу тебя…

На ночь комнату заперли. Полина устала. Она была голодна. В туалет пришлось ходить в ночной горшок из фаянса, и она даже не сразу отыскала его под кроватью, когда такая потребность назрела в первый раз. Позже ёмкостью довелось воспользоваться по-крупному, и от неё начала исходить неприятная вонь. Крышечка прилегала неплотно и до конца не спасала.

Заниматься подобными делами во сне было странно и страшно. Заниматься таким тут, в аномальном мире, где пауки мутируют в ящериц, а бабочки – в птиц, где с ковром сливаются рассыпчатые карлики, – было страшно втройне.

Казалось, что из темноты – в комнате имелись свечи, но не было спичек, чтобы их зажечь, и тусклый свет исходил только от парящего в потемневшем небе мерцания, – в любой момент может выскочить что угодно.

Лучше бы оно уже выскочило и прикончило её. Чтобы проснуться.

Воздух комнаты словно дышал, наполненный сладким запахом охряного тумана.

Притрагиваться к мясу и овощам, которые принесло на подносе трёхглазое существо, умеющее нырять в ковры, не хотелось, но позже голод всё-таки сыграл решающую роль.

Полина не узнавала овощи по фрагментам, а мясо – по вкусу. То и то было странным.

Может быть, не было и удара током? Она просто спит? И Пушинке ничего не угрожает?

В конце концов, разве в кнопке лифта может быть такое сильное напряжение, чтобы человек потерял сознание? Чтобы его перемкнуло видеть кругом безумный реалистичный бред?

Но ведь и сон таким не бывает.

Полина ущипнула себя за руку. До синяка.

Уставилась на кожу, наливающуюся багрянцем.

Она не любила фэнтезийные сюжеты. Пушинка тоже – дочка смотрела мультики для мальчишек: с трансформерами, а не с единорогами. В свои пять лет Пушинка хотела стать парикмахером, а потом – открыть свой салон.

Полина пошла работать сразу после школы. Она сама обеспечивала себя и свою дочку. С тех пор как мамы не стало. Папы у Пушинки не было никогда. И он был ни к чему. Полина родила Пушинку для себя, чтобы скрасить подкрадывающееся одиночество.

Почему эта баба в кринолине считает, что обязательно нужно выходить замуж? Ерунда и предрассудки! Полина прекрасно…

Она задрожала. Лихорадочно попыталась вспомнить, кем работает. Она ведь точно работает. Но…

От сладкого запаха начала пульсировать голова.

Что-то… продаёт? Или…

Полина сжала виски пальцами.

Нужно вырваться отсюда. Вырваться…

Те, кого натянутая женщина называла карателями, прибыли на рассвете. Полина всё-таки смогла уснуть, когда над охряным туманом вокруг замка сгустилась голубая дымка и потемневшее небо начало светлеть.

Карателей прибыло двое. Они, как и каменный монстр, имели форму относительно привычную и ростом походили на людей. Но кожа одного была ярко-жёлтой, а второго – бирюзовой. Она не гладко обтягивала тело, а топорщилась, словно бы существа состояли из крупных виноградин. Поверх невообразимых наростов они носили одежду, похожую по фасону на то, во что были разряжены здешние люди.

Каратели особенно не церемонились. Один схватил Полину за плечи и вскинул над кроватью, а второй своими мягкими лапами сжал лодыжки. И Полина поняла, что не может шевелиться, словно бы её парализовало.

– В красном доме тебе вправят мозги, девочка. Только от тебя зависит, сколько ты там пробудешь, – проговорил вчерашний мужчина, по-видимому, считающий Полину своей непокорной дочерью, и склонил голову с явственной угрозой.

Его силуэт высился за спинами покрытых наростами чудищ. Дурман не отошёл из-за того, что Полина несколько часов поспала. Бред усиливался…

Как и куда каратели свою пленницу повезли, она не поняла, потому что на одеревеневшее тело натянули плотный полотняный мешок. Она парила в воздухе, и тело без опоры всё время било тревогу, отправляя мозгу сигналы SOS.

Путешествие оказалось долгим.

От левитации скоро начала кружиться голова, Полину мутило, но желудок не желал сокращаться, хотя каждый миг казалось, что вот сейчас-то её и вывернет наизнанку. Вскоре сквозь ткань потянуло тёплым сладким воздухом, и кожа стала влажной. По комбинезону расползались мокрые пятна.

Всё внутри затекло и болело. Отчаянно хотелось поменять положение. Ткань тёрлась о лицо, и оно начало чесаться. Что собираются с ней делать? В этом кошмаре все ощущения были такими настоящими.

Нужно вернуться в реальность, вернуться в реальность…

Если она не сможет двинуться, она сойдёт с ума. Мочевой пузырь набух и давил до боли. Потом Полина почувствовала влагу, и из уголков глаз покатились слезинки.

Чесалась рука. Что-то лёгкое село на колени, сжало их остренькими коготками, а потом вспорхнуло, и сквозь просветы ткани мелькнула огромная тень. Глаза болели. Она не моргала уже, наверное, час, и белки высохли, замутились, в них разгорался огонь…

Когда с Полины наконец-то сдёрнули мешок, а тело получило возможность двигаться, она была ни живой, ни мёртвой от изнеможения. Прижав руки к глазам, несчастная замотала головой. Во рту пересохло. Виски давили, словно бы их стягивал обруч.

И вдруг она почувствовала, что одежда буквально распадается, осыпается песком.

Полина взвизгнула, распахнула опухшие, ещё плохо видящие глаза и попыталась прикрыться. Тут же откуда-то сверху полилась вода, она была холодной, неприятной. Но немного привела мысли в порядок.

– Вытирайся и надевай робу, – проговорил рядом чей-то голос, но Полина не успела разглядеть, чей: когда она обернулась, в выложенной гладкими камешками комнатушке оказалось пусто.

Над головой пленница увидела ветки, из бамбуковой трубки, которая лежала на них, капала вода. На сучке висела махровая тряпица и платье из грубой холщовой ткани.

В комнатушке два на два метра не было ни окон, ни дверей, это походило на замурованный склеп.

Ахнув, Полина бросилась ощупывать стены.

Приступ внезапной клаустрофобии царапнул сознание узнаванием. Она что, боится замкнутых пространств? Разве? Вроде бы у Полины никогда не было подобных страхов… Иначе она бы не ездила в лифте. Не нажала бы ту треклятую кнопку…

Если это, конечно, реальное воспоминание…

Потому что… детали предшествовавшего теперешнему бреду дня ускользали куда-то прочь. Она ходила в магазин. Забыла молоко. Но что было утром? Какое было число? Сейчас декабрь. Скоро Новый год. Недавно они с Пушинкой наряжали ёлку.

Была ли Полина на работе? Или должна была идти завтра?

Стоять мокрой и голышом даже в замурованном склепе оказалось очень некомфортно, и она потянула доморощенное полотенце, насухо растёрла дрожащее от холода тело, а потом, завернув в тюрбан волосы, надела одёжку: скорее это было не платье, а что-то вроде халата-полотенца для пляжей, только из очень неприятного, грубого материала.

Нижнего белья или обуви в комнатушке не нашлось.

А потом вдруг не стало и самой комнатушки: стены ирреально ухнули в разные стороны, Полина закричала, а пространство вокруг стало белым и бесконечным, в нём очертились лавка, стул. Следом проступили стены, пол и потолок из деревянных досок. Последней нарисовалась дверь и тут же открылась.

– Пусть это прекратится, пусть это прекратится, пожалуйста, пусть это прекратится, – зашептала Полина, обхватив себя руками.

В возникшую комнату деловито вошло высокое невозможное существо, похожее на замковых карателей: виноградно-шариковое, только красное. Одетое в пурпурный халат, напоминающий римскую тогу.

Особенно отталкивающим и в то же время завораживающим было лицо: карателей Полина по понятным причинам не рассмотрела. Бугристое, оно притом имело все необходимые анатомические детали: нос, глаза, рот. Веки у монстра были мясистые, без ресниц. Бровей и волос у него не имелось, но по бокам продолговатой головы торчали заострённые эльфийские уши, длинные, поднимающиеся над волнистой лысиной.

Невозможно было не таращиться на всё это.

– Скажи на милость, чего ты добиваешься? – поинтересовался пупырчатый монстр высоким скептическим голосом. – Ты ведь понимаешь, что сейчас будет?

Полина помотала головой. Ноги подкосились, и она опустилась на лавку.

– Ну в самом деле, Эдна. Неужто тебе нравится у нас? – Существо взялось за спинку стула, передвинуло его и село напротив Полины.

– Мне не нравится, – прошептала она голосом, полным слёз. – Я хочу домой.

– Это отлично! – воспрянул монстр, и красная кожа на его лице стала более насыщенной. – Ты будешь слушаться своего отца? Пойми, если ты снова устроишь нечто подобное, а он обратится к нам, мы будем вынуждены тебя наказать. Покушение на жизнь родителя – это очень весомый проступок. Но князь д'Эмсо проявил недюжинное милосердие. Признаться, я удивлён. Но полагаю, что он просто смертельно устал от всего этого. Эднара, официально уведомляю, что ты сможешь избежать кары и донесения в совет Пяти, если никогда впредь не выкажешь непослушания. Мы сможем ограничиться профилактической промывкой с закупоркой на денёк, а может быть, два. Возможно, я порекомендую тебя дополнительно охладить. Уже лично от себя, и тут решение принимать твоему отцу, но я умею быть убедительным. Это во благо. Чтобы ты не вздумала соскучиться по красному дому. Но поверь, деточка, полноценная кара за покушение на родителя никогда не выветрится из твоей памяти. И твоё тело тоже её не забудет, как бы искусно не постарались послушки́. Тебе очень повезло, что твой отец проявил…

– Нет у меня отца, – перебила Полина. – Он маму бросил сразу после моего рождения!

– Отец – и бросил женщину, которая ему девочку подарила? – хохотнул монстр. – Вот надо же. Ты сможешь в полной мере использовать свою фантазию, когда матушка произведёт на свет твою сестру, и ты сама пойдёшь под венец, Эдна. Сможешь сочинять детям отменные сказки. Но пока что довольно. – Его голос, посуровевший на последней фразе, снова стал издевательским: – Или ты возомнила себя надом? А? Скажи-ка, Эдна, ты дочь человеческая али над?

– Че-человеческая. Обычная, – простонала Полина так, словно бы уговаривала чудовище.

– И что же, отец родной тебя бросил? Девочку? Что же это он так? – тон невообразимого собеседника преисполнился иронической заботливости.

– Может, это мама его выгнала. Я не знаю. Я просто хочу домой.

– Ну час от часу не легче! Жена мужа выгнала? – опять развеселился монстр.

– Какой там, на фиг, муж! – разозлилась вдруг Полина. – А мама, чтобы вы знали, была очень сильной, пока не заболела! Сильной и самостоятельной! Но опухоль…

– Твоя матушка хворает? – удивился пупырчатый.

– Моя мама умерла пять лет назад! Я хочу домой. У меня дочка в квартире, маленькая. Если я не вернусь, с ней или беда случится, или служба опеки потом заберёт! Нельзя было оставлять её. Но Юля уже большая, она может посидеть несколько часов без взрослых, она не боится, может поиграть и даже пообедать, тут ничего такого, но если кто-то узнает…