Текст книги "Пари на мажора (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– У мамы есть такая.

– Я же ей отправляла. А вот смотрите… Здесь мы на Новый год собирались. Мирон тогда всем доказывал, что Деда Мороза не существует, и, когда его увидел, побежал бороду ему отрывать. Оторвал же. Назар только присел, а наш как прыгнет на него. Вы с Леей в слезы, а этот ходил довольный. Доказал же.

А-а-а, так вот почему я Мирона раньше Гринчем называла. Он мою новогоднюю сказку украл.

Блин, хотела гадом его за это сейчас назвать, но что-то язык слушаться перестал.

– Что это за костюм на мне? – задал вопрос Корнеев.

– Где? А-а-а, костюм снеговика.

– На яйцо похож, – буркнул и страницу перевернул.

– Между прочим, я этот костюм своими руками делала. Без претензий, пожалуйста.

Боже, и правда похож.

Так смешно стало, а потом резко перестало, когда меня Корнеев за бедро ущипнул.

– Ай!

– Что такое? – распереживалась тетя Наташа.

– Да, Мамаева. Что такое?

Вот же… Гринч. Раз гадом не могу назвать, остановлюсь на зеленом паразите. Тем более он на него сейчас очень похож. Такая наглость. Ни один мускул на лице не дрогнул. Актер.

– От нахлынувшей ностальгии аж сердце защемило, – оправдывалась я. – Теть Наташ, а вы этот костюм, случайно, не сохранили на память? Или хотя бы шапочку. Такая милая. Сделали бы фото до и после. Сейчас это модно.

Аха-ха, дождалась.

Мускул дрогнул.

Получил фашист гранату. За доставку можно не расписываться.

– Ой, точно нет. Мирон соком облился… Выкинули в тот же день.

Эх, жаль. А то я уже представила, как буду натягивать эту шапочку на голову Корнеева, а потом пытаться сфотографировать.

Гуляева бы умерла со смеху. И я с ней. За компанию.

Удивительно, что сам парень никак не прокомментировал мои слова. Никаких вздохов, рычаний. Промолчал. Уставился в альбом и что-то там разглядывал.

Ну, и я заглянула. Интересно же.

– А здесь мы что делаем? – спросила я, смотря на снимок, где мы с Корнеевым с какими-то палками в руках стоим.

– Где? – женщина наклонилась к нам. – А-а-а! Стул вы сломали. Сначала прыгали с него, а потом с палками пришли. Мы так и не поняли, как у вас это получилось.

– Серьезно? – засмеялся Мирон, косо смотря на меня. Клянусь, он и правда в голос смеялся. – Еще и стул?

27.

Все как-то резко замолчали. Даже тетя Наташа паузу взяла, хотя она и понятия не имела о том, чем мы с ее сыном на столе занимались и как потом этот стол собирали, чтобы выбросить. А я так вообще зависла и готова была в диване себя закопать.

Страшно представить, что мы с этим стулом делали. Вдруг мне Корнеева обнять захотелось? Сама и полезла. В детстве я это дело любила. Эх! Испугала парня, а он потом боялся со мной играть.

Чуть голову повернула, а Мирон на меня смотрит. Не улыбается, просто смотрит, будто что-то говорит, только я его не понимаю. Даже неловко как-то стало.

Заговорить у нас с ним получилось только тогда, когда его мама на секунду отошла.

– Корнеев, чего ты на меня так смотришь? Не сможешь ты доказать, что я и тогда на тебя запрыгнула.

– Обычно я на тебя смотрю. Не придумывай. И доказывать ничего не собираюсь. Знаю же, что запрыгнула.

От возмущения появилось желание по носу ему щелкнуть. Правда, тетя Наташа вернулась, и пришлось нам на нее переключиться. Отбой! Насилие переносится на другое время. Может, это даже и к лучшему. Корнеев не услышал то, что я сказать ему хотела. А именно то, что он индюк с самомнением, которое по размеру больше индийского слона.

Пф-ф-ф.

Запрыгнула на него.

А ничего, что я маленькая была и чисто физически от моего веса ничего не могло сломаться? Тем более стул деревянный.

Или он мечтами своими поделился?

Вот сидит теперь и представляет, как я с детства мечтала о том, что с поцелуями на него накинусь. Планировала. Момент выжидала. Даже переехала только ради этого.

Ведь на самом деле все не так было. До переезда я и не вспоминала Мирона. Периодически его имя всплывало за семейным столом, но только оно из папиного рта вылетало. Я же и не представляла, что в скором времени Корнеев станет для меня кем-то бо́льшим, чем просто сын друзей моих родителей.

Хотя если на него посмотреть, то ничего удивительного и не произошло. Красивый же. Мало кто устоит. Никогда не считала себя той, кто на смазливую мордашку ведется, но… Блин, я и не ведусь. Он же меня не этим зацепил. Другое что-то. Необъяснимое. Тут слов не подобрать, даже если постараться. Он наглый, вредный, но даже эти качества его красят.

Сидела в самолете и думала, что по прилете закроюсь в квартире и просижу там до конца света, проклиная Пита и ему подобных паразитов. А что в итоге? Да я про бывшего и не вспоминала толком. После вчерашнего вообще злость прошла, вместо нее остался какой-то маленький осадок благодарности. Если бы не он… Ох, хорошо, что все так получилось.

Все, что ни делается, все к лучшему. Так мама говорила, пытаясь меня успокоить, но я тогда не поняла смысл ее слов. Не осознавала, как боль может быть лучше чего-то. Теперь поняла.

Дошло!

И вроде легче стало, но все равно казалось, что этого недостаточно. Хотелось большего. Не просто поить Корнеева чаем, а затем фотографии на диване разглядывать. Хотелось хоть какого-то понимания происходящего. Кто мы друг другу? Сама ведь понимаю, что после единственного поцелуя парой не становятся. Но… Кто же?

Сейчас вижу, что хоть он и участвует в разговоре с матерью, но все равно периодически на меня смотрит. Это ведь не просто игра мажора. Конечно, возможно, он и с другими себя так же ведет, но я от других отличаюсь. Точно отличаюсь. И я сейчас не сравниваю себя с ними. Это глупо. Само собой, есть красивее, выше, умнее. Просто Мирон без всех конечностей останется, если обидит меня. И он об этом знает. Я слезы вытру и сама за пилой пойду. Никого о помощи не попрошу, сама справлюсь.

И опять взгляд падает на его руки. Указательным пальцем стучит по картонной крышке, какой-то ритм отбивая.

Может, ему помощь нужна?

В чем?

И тут до меня доходит. Он же пытался сразу уйти, но я остановила, поэтому мы и застряли на этом диване. Кажется, пришло время придумывать план бегства. А это будет сложно, учитывая, сколько коробок с альбомами тетя Наташа притащила.

– Знаете, наверное, вы идите, – выдает женщина, а у меня от неожиданного поворота рот на автомате открывается. – Куда вы там собирались, а я прилягу. Ночь тяжелая, потом еще эта больница. Надо поспать.

Первая мысль: перепрыгнуть через коробки и бежать к двери. Решила так не делать. Нас освободили, и мне не пришлось ничего придумывать для этого, можно подождать и уйти красиво.

– Все нормально? – спросил Мирон. – Если что – сразу звони.

– И мне звоните.

– Какие у меня няньки заботливые, – улыбнулась женщина. – Мирон, пока вы не ушли, принесешь мне плед? Перед телевизором полежу.

Прежде чем уйти, Мирон на меня посмотрел.

Волнуется?

Неужели не хочет оставлять меня со своей матерью?

Что за глупости?

Кивнула, мол, я в порядке, а только через секунду поняла, что его волнения были ненапрасными. Как только женщина на меня посмотрела своими хитрющими глазами, сразу и поняла.

Надо было самой за пледом бежать.

– Я знаю этот взгляд, Василиса!

– Что? Какой взгляд?

– Вот этот!

Показалось, что она мысленно в ладоши захлопала.

– Значит, пока я думаю, как помирить наших с Майей детей, они уже сами помирились. Да не просто помирились, они…

Не-не-не. Не надо вслух.

Это же самый настоящий спойлер. Я сама до этого момента дойти хочу.

– Хитрая вы женщина, тетя Наташа, – заявляю, выпрямляя спину. – Сына сплавили, чтобы заставить меня покраснеть. Не ожидала я от вас такого.

– Чего? Я просто сказала, что по взгляду все поняла. Можешь не отрицать. Не обманешь человека, который сам через это прошел.

– Вас так же в углу зажали с вопросами?

Думаете, ее смутили мои слова?

Не-а.

Корнеева в ответ лишь ухмыльнулась.

– Почти. Только на кухне дело было. И я тогда тоже обманывать пыталась.

– Вам поверили?

– Сделали вид, что поверили. Потом уже свекровь сказала, что врать – не мое.

– Повезло вам, – протянула, улыбаясь при этом. – У вас хотя бы вид сделали, а у меня… Жаль, что не все такие понимающие, как ваша свекровь.

– Васька! – ахнула она.

– Ну чего вам стоит притвориться, что вы никаких взглядов не заметили? Хотя бы сейчас… Просто… Я сама не разобралась.

Мама Мирона понимающе кивнула.

– Ну, когда разберешься, мне расскажешь? Мы же с тобой друзья.

– А вы друзьям все рассказывали?

– Знаешь, у меня такая подруга была, она бы меня за одно слово прибила бы.

Серьезно?

Все-таки мне с Гуляевой повезло.

Хотя и она меня прибьет, если узнает про сломанный стол.

К счастью, Мирон вернулся, и наш странный разговор закончился. Встав с дивана, я подошла к женщине и, быстро чмокнув ее в щеку, все-таки перепрыгнула через коробки и рванула к выходу.

– М-да, Корнеев, – заговорила, когда Мирон дверь на ключ закрыл. – Я и правда будто на смотринах была.

– И как тебе?

– Для первого раза… Нормально.

Судя по округлившимся глазам Мирона, он не такого ответа ждал.

– Для первого раза? Серьезно? Мы сейчас вернемся, и тебе придется заново через все это пройти. И обещаю, когда придет очередь фотографии со сломанным стулом, молчать я не буду.

– С ума сошел? Да я и так с трудом выжила. Стоило тебе выйти, как твоя мама сразу с вопросами накинулась. – Беру секундную паузу, собирая мысли в одну кучу. – Между прочим, ей кажется, что ты на меня как-то по-особенному смотришь. Ей показалось?

– Да? Так и сказала?

Пожимаю плечами.

– Так и сказала. Слово в слово. Зачем мне обманывать?

И правда, зачем я это делаю?

28.

Переспрашивать не стал, взял за руку, дождался, когда двери лифта раскроются, и к машине повел.

– Куда мы? – интересуюсь, когда уже села, пристегнулась и мысленно согласилась поехать на необитаемый остров, вокруг которого акул полно, мечтающих съесть меня. В общем, меня мало волновало место назначения, но спросить все-таки надо было.

Когда Мирон повернул голову, мой телефон предательски завибрировал в руке, отвлекая парня и меня в том числе.

Эх, Лея, как же ты не вовремя.

Первое желание – сбросить вызов. Потом смогу перезвонить и объяснить, что была сильно занята и не могла ответить. Второе… Его не было. Мне не захотелось быть той, которая ради парня забивает на многолетнюю дружбу.

– Прости, я отвечу, – сообщаю Мирону, который просто кивает в ответ. – Да. Привет.

– Ты, наверное, сейчас с тетей Наташей, и извини, что отвлекаю, но буду наглой и попрошу тебя выйти в другую комнату. Есть разговор.

Лея – сама серьезность. Не стоит и гадать, о чем именно она хочет поговорить.

– Все нормально. Говори. Меня никто не слышит.

Склонив голову, Мирон усмехнулся.

В ответ на это пожимаю плечами, мол, прости, но так надо.

– Отлично! Вернешься домой, не удивляйся, когда увидишь там наглую обезьяну на диване. Это я ее там закрыла. Вась, пойми, пришлось. Довел меня так, что я готова была… В общем, если нагадит на диване, я оплачу чистку.

Мирон улыбнулся. Подслушивает, что ли?

– Не переживай, Суханов уже освободился.

– Как освободился? В смысле? Я его сама на ключ закрыла.

– В прихожей была еще одна связка.

– Бли-и-ин! – замычала подруга. – Как он ее нашел? Хотя не отвечай. Это же Суханов. Он и из ада сможет выбраться, а тут всего лишь квартира. Когда домой поедешь?

– Я… – в горле моментально пересохло. – Пока не знаю еще. А что?

– Хотела встретиться. Из-за этого гада чешуйчатого мы так и не поболтали. Нормально, если где-то через час к тебе подъеду?

Ой-ой-ой.

Час?

Это же так скоро.

Корнеев дотрагивается до моего плеча и качает головой. Ну, точно подслушивает.

– Давай чуть позже, – с какой-то радостью в голосе отвечаю я и тут же себя одергиваю. Рано радоваться – плохая примета. – Тетя Наташа принесла целую коробку с фотографиями, пока все пересмотрим… Давай я позвоню, когда освобожусь, и ты приедешь. Хорошо?

Я не до конца поняла взгляд Мирона, но с точностью могу сказать, что мои слова его не обрадовали.

Почему? Что я не так сказала?

Может, показалось?

На всякий случай еще раз на парня посмотрела. К сожалению, он уже отвернулся.

– Ладно, – выдыхает подруга. – С тетей Наташей все в порядке?

– Да-да, – торопливо заверяю подругу. – Ей уже лучше. Я перезвоню.

Машинально опять посмотрела на Мирона. Что-то он молчаливый. Или даже расстроенный. Неужели и правда обиделся? Блин, мои слова – такая мелочь. Ну, серьезно, что я должна была сказать? Что я с Мироном в его машине и мы собираемся поехать куда-то? Нельзя о таком по телефону сообщать. Тем более Лея не в курсе, что мы с Мироном общаемся. У нее инфаркт случится, когда узнает.

– Поехали?

– Скрываешься от Гуляевой? – прилетает встречный вопрос.

– Нет! Конечно нет.

– Почему тогда сказала, что ты сейчас рядом с моей матерью?

– Так проще. Лея не стала задавать лишних вопросов.

– Каких?

– Разных. Подробных. Личных. Это же Лея. Ей и так все интересно, а тут…

– Что тут?

Как же все сложно.

Становится еще сложнее, когда Мирон начинает внимательно следить за каждым моим движением.

– Я и ты, – пытаюсь объяснить всю ситуацию. – Представь ее реакцию. Шок. Она бы не отстала, пока не узнала бы, как так вышло, что мы куда-то вместе поехать собрались.

– Я и ты. Что здесь такого?

– И правда не понимаешь?

– Не понимаю, Мамаева. Ты просто обманула человека. Скрыла, что ты со мной. Почему?

– Я не обманула. Вернее, не совсем обманула.

– Нет, Василиса. Это и есть обман. Еще и мать приплела сюда.

Если честно, настолько гадко мне еще никогда не было. В какой-то степени я себя виноватой чувствовала. Мирон ведь прав. Подругу я обманула, скрыла, с кем рядом нахожусь. Но еще я понимала, что этотД обман не так страшен. Во мне живет непонимание, с каждым разом его становится больше, поэтому меня и бросает из стороны в сторону.

Наверное, надо с этим покончить.

– А что я должна была ей сказать? М? Что между мной и Мироном происходит что-то странное? Я же сама не понимаю, что происходит. Мы вечно ругаемся, спорим, кричим друг на друга, а потом все резко меняется, мы спокойно общаемся, сидим в одной машине… – Делаю паузу, набирая воздуха в легкие. – Мы даже целовались! Я не успеваю следить за событиями. Поэтому проще сказать, что я с твоей мамой фотки твои детские разглядываю, чем пытаться ответить на миллион вопросов. Ответов-то я не знаю.

– Зачем вообще перед кем-то отчитываться?

– Потому что люди волнуются, переживают. И Лея, и мама твоя. Тетя Наташа сразу изменения заметила. Думаешь, она просто так этот альбом притащила?

– Притащила и притащила. Мы посмотрели и ушли. Все.

– Если она у тебя спросит, что происходит, что ты ей ответишь?

– Что это не ее дело.

И правда сможет так сказать? Не ее дело? Мирон говорил, что не любит, когда кто-то вмешивается в его личную жизнь. Получается, я часть его личной жизни?

С ума сойти.

– Но я так не смогу.

– Потому что тебе важно мнение других людей? Вась, это глупо. У каждого есть своя жизнь, глупо подстраиваться под чужое мнение.

Корнеев замолкает, а я не нахожу слов, чтобы ему ответить. Не знаю, что сказать. Он, конечно, прав. Только я не считаю, что подстраиваюсь под кого-то.

Наверное, мы просто не поняли друг друга.

Машина трогается с места, а в салоне продолжает висеть тишина.

Блин, я так не могу.

– Ты обиделся? – тихо шепчу я. – Ничего же страшного не произошло.

– Не придумывай. Я не обиделся. Но давай договоримся, что ты больше не будешь делать вид, будто я невидимка. Если я рядом, значит, я рядом. Не моя мать или кто-то еще, а я.

Отчитал так отчитал.

Стыдно стало, признаюсь.

– Договорились. Но, если, например, Гуляева мне потом скажет, что видела тебя с какой-нибудь Олей, или Таней, или Клавой, я буду всем говорить, что ты предатель и тебя надо повесить на дубе в центральном парке. Ты же это понимаешь?

– Понимаю.

– И ты не против?

– Висеть на дубе? – переспрашивает с усмешкой, а затем делает паузу. – Я против. Насчет всего остального… Почему-то кажется, что мне это не нужно. Больше не нужно.

Странно, но я поверила каждому сказанному слову. У Мирона и голос изменился, когда он говорил. Стал таким искренним, что не поверить было невозможно.

– Так, куда мы едем?

Улица казалась какой-то знакомой.

– В кафе. Со вчерашнего дня ничего не ел, да и ты, наверное, тоже. Голодная?

– Ага. Немного.

Вот бы сейчас… Торт? Отбивную? Суп?

Стоп!

Секунду!

То самое кафе, где Мирон часто зависает со своими друзьями? Он меня туда везет?

Говорю же, знакомая местность.

Вот здесь мы с Леей шли, когда Мирон остановился и предложил нас подвезти. Только что мимо него проехали. Завернули. Да. Это кафе.

– Почему ты выбрал именно это место? – спрашиваю, когда машина останавливается.

– Ты же здесь была. Что-то не понравилось?

– Почему? Понравилось. – Угу, если забыть ту стычку с Олей. – Я просто подумала…

– Если хочешь, мы поедем в любое другое. Разницы нет. Но я не скрываюсь от знакомых, если ты об этом думаешь.

Да. Угадал. Но лучше от этого мне не стало. Получается, я скрываюсь от близкой подруги, а Мирон – нет.

29.

Что вообще происходит? Почему Мирон сейчас в моих глазах выглядит смелым рыцарем, а я сама в этот момент похожа на трусливого зайца, которому кто-то ухо оторвал? Меня будто закинуло в киношную вселенную с плохим сценаристом. Хорошо еще, что режиссер хороший попался. Сейчас, наверное, в кадре Корнеев, который внимательно смотрит прямо мне в глаза, не отводя взгляда. Затем кадр меняется, и вот уже на экране я, отворачиваюсь к окну, жмурюсь и прикусываю губы. Дождя только не хватает, для общей картинки.

А так…

Самая настоящая мыльная мелодрама.

Тем временем пауза слишком затянулась.

– Давай здесь останемся. Мне тоже непринципиально.

– Уверена?

Кивнула.

Синхронно мы с Мироном выходим из машины. Молча заходим внутрь. Не знаю, что творилось в его голове, но я в этот момент думала лишь о том, как в прошлый свой поход сюда чуть не огребла от его подружки. К счастью, знакомых наглых лиц не увидела, поэтому, не тормозя, двинулась к свободному столику, за которым мы с Леей и сидели.

– Не-не. Нам в другую сторону.

Взяв меня под руку, Мирон уверенно повел нас к лестнице на второй этаж. Здесь обстановка была иной. Мы будто не на другой этаж поднялись, а в хорошем ресторане оказались. Вот и белые скатерти, и хрусталь на столах, мне даже как-то некомфортно стало из-за своего внешнего вида. Рваные шорты и майка на одно плечо – наряд для похода на фудкорт, а здесь даже официантка солиднее выглядела.

– Лея не говорила, что лестница на первом этаже ведет в другой мир.

Подведя меня к столу, Мирон отодвигает стул.

– Не думаю, что она здесь была.

– Да ладно? Гуляева и не была?

– Поверь, в городе много мест, куда Гуляевой вход воспрещен. Если захочет, все равно не пропустят.

– Почему?

– Не догадываешься?

По его ухмылке мне даже гадать не приходится.

Проделки Суханова!

Свою догадку я озвучивать не собираюсь, в ответ лишь просто закатываю глаза, мол, я все поняла и не удивлена. А вообще, меня почему-то обрадовал тот факт, что я сижу в месте, куда не каждый может попасть. И я сюда не вломилась. Не пришлось подкоп рыть, чтобы под туалетом проползти. Меня сюда пригласили. Довели до стола и даже стул отодвинули.

Жаль, что сейчас проводник в телефон свой уткнулся. Кто вообще эти телефоны придумал? Всю романтику убивают.

– Мамаева, какие еще шторы я должен у тебя в квартире повесить? – его брови иронично выгнулись дугой.

– Шторы? – уставилась на парня, быстро прикидывая в уме все варианты. Их нет. Ничего не понимаю.

– Ага. Мать пишет, что тебе срочная помощь нужна. И если я тебе не помогу, откажется от меня и заставит взять другую фамилию.

Мирон протянул свой телефон, показывая сообщение его матери.

О, господи. У женщины там точно жар.

Дочитать не успеваю, как теперь мой смартфон начинает вибрировать.

Открываю сообщения и прикрываю рот рукой. Тете Наташе срочно надо в больницу. Перегрелся человек.

«Васька, лови момент».

Какой еще момент?

О чем она?

– Смотри, – Мирон качает головой, прочитав послание своей мамы. – А ты умеешь? Ну, шторы вешать?

Фантазия вмиг подкинула картинку обнаженного торса Корнеева в серых спортивных штанах, стоящего на стремянке с вытянутыми вверх руками. Картинка была настолько реалистичной, что я даже успела разглядеть каждый мускул, захлебнуться слюной, и только потом наконец-то очнулась.

У-у-у. Что-то жарко стало.

– Это так сложно?

– Не знаю. Я никогда не пробовала.

Посмотрев друг на друга, мы одновременно убираем телефоны в сторону. Я свой вообще выключила. Знаю я тетю Наташу. Не отстанет же. Так и продолжит про какой-то момент мне рассказывать. А мне уже хватило. До сих пор не могу из головы выбросить нарисованный воображением торс Мирона.

– Что-нибудь выбрала?

Ага. Тебя в серых трениках.

Но так я никогда в жизни не скажу, поэтому пришлось опять открывать меню и выбирать.

Блин, вот что со мной такое?

Была же нормальной девчонкой. Главное, адекватной и серьезной. А сейчас только о глупостях и думаю. И еще краснею от своих же мыслей. Никогда со мной такого не случалось.

– Василис, с тобой все нормально?

– М? Да. А что такое?

– Ты покраснела. Если опять температура поднялась, то давай сразу поедем…

– Мирон? – закричал откуда-то женский голос. – Корнеев! Каждый раз удивляюсь, как же ты на отца своего похож. Только волосы Туськины.

Я замерла.

Мирон поморщился.

Обернулась и, когда увидела идущую к нам женщину, выдохнула. Не стоит переживать, что на меня опять кинутся. Тетка эффектная, конечно, но старовата для Корнеева. Мне так показалось.

– Вика, привет, – закатив глаза, Мирон все-таки поздоровался. – Мама не говорила, что ты снова в городе.

– Она и не знает, – протягивает тетка, бросая на меня мимолетный взгляд. – Я ей звонила вчера, она трубку не взяла.

– Перезвонит. Наверное.

Женщина Вика фыркнула.

– Ну, раз встретились, я присяду? – не дожидаясь ответа, отодвигает стул. – Расскажешь, как подруга моя поживает. Заодно и спасешь меня от участи обедать в одиночестве. Муж задерживается, а я одна сидеть за столом не хочу.

Чего?

Вот наглая бабенка. Пусть одна сидит и ждет. Чего к нам лезет?

Я уже собралась ее взглядом испепелить, как вдруг рука Мирона накрыла мою.

– Не, Вик, не получится. Девушка у меня очень культурная. Не любит, когда кто-то с набитым ртом разговаривает.

А вот теперь женщина – тетка – Вика оглядела меня с ног до головы.

– Ой, девушка? Я подумала, что это сестра твоя какая-нибудь дальняя. Ну, или бывшая одноклассница.

Сестра?

Сестра Мирона?

Ничего противнее в жизни не слышала.

Мы с Мироном переглянулись.

– Вик, ну ты серьезно, что ли? На нее посмотри. Сразу же понятно, что мы не родственники. У нас в семье таких красивых нет.

Уж не знаю, что Корнеев задумал, но все его слова мне нравились. Так бы слушала и слушала.

А вот тетенька поморщилась. Видимо, она бы с удовольствием поспорила с Мироном и доказала бы ему обратное, но решила показаться умной, поэтому и промолчала. Жаль. Тогда бы у меня появился повод ответить ей. А так молчать приходится. Но, скажу я вам, молчу я тоже с достоинством. Спину выпрямила, ногу на ногу закинула, пальцы Корнеева мну, будто массажист со стажем. Пусть не думает, что наткнулась на бедную овечку. Пусть знает, что в любой момент ей ответочка прилететь может.

И вот шанс познакомиться поближе с женщиной не заставил себя ждать. Пока она думала, в ее сумке кто-то заскулил. Сначала мне показалось, что это она сама звуки издает, но кто-то гавкнул, и все сомнения улетучились. Так реалистично может гавкать только собачка. Хотя я бы поставила на то, что тетка и на такое способна.

– Кто там у тебя? – это Корнеев спросил, на сумку поглядывая.

– Тиффани, – гордо заявила Вика, демонстрируя нам песика с розовым бантом на голове.

В любой другой день я бы умилилась, видя эту картину, но сейчас сработал совершенно не тот рефлекс. Надо спасать Мирона! Он же до ужаса боится маленьких собачек.

– Так, женщина, зверя своего уберите, и побыстрее, – грозно заявила, а сама посильнее руку Корнеева сжала, мол, не бойся, рядом с Васей не пропадешь. Я рядом, и сейчас все закончится. – Сюда нельзя с животными.

– Кто сказал?

– Я говорю. Живо на выход, пока я охрану не позвала.

– Как ты со мной разговариваешь?

– Нормально я с вами разговариваю. Даже на «вы», если не заметили. Поэтому, пока еще на дружеской ноте, прошу вас уйти.

Так, Корнеев немного на стуле отодвинулся. Ближе к окну, подальше от зверя. Смотрит на меня, будто не верит в происходящее. Чего он? Я же помню про его страх. Не забыла.

Голову поворачиваю и взглядом на собачку натыкаюсь. Какие глазки. Бантик еще этот.

Прости, щеночек, но я Корнеева выбираю.

– Мирон, дорогой, объясни своей подружке, что со мной нельзя разговаривать в таком тоне.

Она меня не понимает, что ли?

Как еще разжевать?

Гав. Гав.

– Охрана! – заорала, когда ничего умнее придумать не могла из-за отсутствия времени. – Охрана!

– Ты что творишь? – снова визжит. – Мирон!

– Да чего вы к нему прицепились? Я с вами общаюсь! Я! Со мной разговаривайте. И шаг назад сделайте, пока я вас не сдвинула.

Ладно, может, и перегнула немного, но я же за Корнеева беспокоюсь. Страх, он такой, потом кошмары замучают. По себе знаю. Если паука увижу – все. Сон пропадает, и везде эти гады мерещатся.

– Девочка, ты мне угрожаешь, что ли? Да я таких, как ты…

Ой, разговорилась.

– Нет. До угроз я еще не дошла. Но к этому все идет. Еще раз: или вы уносите своего зверя, или я выношу вас. Выбирайте, пока есть возможность.

Наверное, по моему лицу было понятно, что я здесь не шутки шучу, потому что тетка все-таки отошла. Ух, а гонора сколько было. Но с такими только так и надо. Свой гонор показать, только тогда поймут, что лучше не связываться. Зря она с собачкой пришла и назвала меня сестрой Мирона. Ох, зря.

Так, а чего она стои́т?

– Охрана!

Гав.

– Замолчи! Мирон, ты собираешься хоть что-то сказать?

Корнеев ухмыльнулся.

– А должен? По-моему, Василиса все сказала. Вик, расходимся. Я тебе не советую против Мамаевой идти.

– Мамаевой? – удивилась Вика. – Подожди… Дочь Глеба? Ну и семейка.

Оу, она и отца моего знает?

Так бы узнать откуда, но тетенька голову задрала и гордо к лестнице потопала.

Убедившись, что она все-таки уходит, а не отходит, чтобы натравить на нас свою злую собаку, я вернулась обратно на свое место.

Смотрю на Мирона, а он смеется.

На стуле откинулся, ноги вытянул и смеется.

– Корнеев, что с тобой?

– Со мной? Со мной ничего. А вот ты, Василиса… Моя семья годами не может от нее избавиться, а у тебя за несколько минут получилось. Ка-а-ак?

– Не смейся.

– Я не смеюсь.

Ага. Ну я же вижу. Не слепая. Даже не сдерживается. Ржет как конь.

– Прекрати, или я не поленюсь и верну ее.

– Не. Не надо.

И правда ржать прекратил.

– То-то же. И вообще, мог бы и спасибо сказать.

– За что?

– В смысле? Она же с собакой была.

– И что? Я видел. У нее их две, кажется.

Это прикол какой-то?

На всякий случай еще раз повторяю:

– У нее в сумке была маленькая собачка. Тиффани. Она ее сама так назвала.

– Я видел, – все так же спокойно отвечает он.

Смотрю на парня недоверчивым взглядом.

– Так, Корнеев, ты издеваешься надо мной? Ты же собак маленьких с детства боишься. И я тебя только что спасла.

– Чего? – наклонился он. – Кого я боюсь?

На актерские курсы ходил, что ли? Почему так убедительно удивляется? Или с памятью проблемы? Так ничего. Мне несложно напомнить.

– Ты сам мне об этом рассказывал. Давно. Мы тогда у вас на даче были, и змея выползла. Я разревелась, убежала, ты за мной побежал и про собаку рассказал.

Так все и было. Я запомнила.

– А-а-а, – заулыбался человек с амнезией.

– Наконец-то! Дошло! Теперь можешь и спасибо сказать.

Да-да. Пусть благодарит. Если бы тетка сама не ушла, я бы и правда ее вывела.

– Спасибо, конечно, но я тогда наврал. Пришлось, чтобы тебя успокоить. Собак я не боюсь. А вот тебя в роли защитницы – да, возможно.

30.

Я замерла и даже про Вику думать перестала. Неужели это правда? Вот это позор! Я же чуть на тетку с кулаками не накинулась, а, получается, могла бы даже не орать на нее. Блин, Корнеева убить мало. Он же понял, что я только из-за собаки его знакомую собиралась с лестницы спустить. Не зря же подальше от нее отодвинулся. И вот все он понял, но промолчал. Не остановил меня. Хотя мог. Миллион раз мне рот затыкал, а тут решил насладиться представлением.

– Знаешь, Корнеев, это был первый и последний раз. Больше такого не повторится. Даже если собака твою пятку грызть будет, я мимо пройду и даже не оглянусь. Вот так вот!

– Обиделась?

– Нет. Просто дурой себя выставила и все, – улыбаюсь шире обычного. – На что тут обижаться?

Мирон внимательно посмотрел мне в глаза.

– Если скажу, что мне понравилась твоя забота, ты перестанешь дуться?

Ага. Конечно ему понравилось. И с чего должно не понравиться?  Да у Корнеева заботы этой столько, что можно бесплатно раздавать. Небось каждая девчонка о нем заботится. Ему не привыкать.

– Я не дуюсь.

– Да? Значит, мне показалось, – хмыкнул парень. – Но я повторюсь: мне понравилось то, что ты сделала.

– Верю. Сам же сказал, что у вас не получалось от тетки избавиться. А у меня как-то вышло.

– Мамаева, я не об этом, – бросает он, демонстративно закатывая глаза. – К Викиным закидонам все уже привыкли и давно перестали обращать на нее внимание. Меня больше удивило, что ты не забыла тот наш с тобой разговор. Когда это было? Лет сто назад.

– У меня память хорошая. Да и ты не посторонний человек. Так что… Нет ничего удивительного в моем поступке. Забей.

– И то, что ты готова была ради меня выкинуть Вику вместе с ее собакой в окно, тоже не должно удивлять?

– Не-а. Говорю же, забудь и никому не рассказывай. Хотя я уверена, что твоя мама об этом точно узнает. Вот она удивится. Может, мне надо первой с ней поговорить?

– Вась, мама давно пропускает мимо ушей то, что слышит от бывшей соседки, – успокаивающе говорит Мирон. – Если бы не пропускала, то я бы и не родился. И к тому же ты за меня биться собиралась. За единственного сына. Плюсуем к этому ее последние сообщения, и получим…

– Ты о чем?

Ой, тут пришлось сделать удивленное лицо, будто я не поняла ход его мыслей. Все я поняла. И про «лови момент» помню.

– О том, что тебе шторы нужны. – У Мирона было такое выражение лица, словно он мысленно мне язык показал. – Думаю, нам надо ехать и выбирать.

Правда, что ли? Вот так возьмет и поедет со мной? За шторами? Захотелось улыбнуться.

Что я и сделала, в общем.

– Боишься всю оставшуюся жизнь прожить под другой фамилией? Хотя… Я бы с удовольствием посмотрела, как бы девчонки за тобой бегали, будь ты не Корнеевым, а каким-нибудь Пупкиным.

– Думаешь, дело в фамилии?

Ох, черт.

Подловил!

Нет, конечно. Фамилия здесь ни при чем. Он бы и Пупкиным мне понравился. И не только мне.