Текст книги "Пари на мажора (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Если Корнееву не понравится то, что я разболтала его другу, и он будет опять рычать, то притворюсь глухой.

– Серьезно? Ого! Не узнаю Мирона. Он так всегда бесился, когда твой отец звонил. Колись, как ты его усмирила?

Бесился, да? Становится как-то грустно от этого.

– Мы просто…

– Так, Суханов, используй свой нос по его прямому назначению – дыши. Не суй его туда, куда не следует, – выпаливает Лея, вытаскивая меня из неловкой ситуации. – Рассказывай, какое веселье у вас там намечается и почему ты до сих пор нас не пригласил?

– Я и не собирался. Гуляевым вход запрещен. Правило такое. Сам его придумал и не посмею нарушить. Кстати, даже табличку заказал. Твое лицо в перечеркнутом круге. В инсту добавлю, не забудь лайк поставить.

– Ты ведь шутишь?

Я знаю, когда Лея злится. Это легко понять по тому, как она начинает нервно дышать. Сейчас она вела себя по-другому. Глаза потускнели, она пальцами вцепилась в подушку, смотря в пол.

Что происходит?

– Кирилл, пожалуйста, не надо так.

Боже, она плачет, что ли?

– Надо мной же все смеяться будут. А я… А я просто хочу помочь своей подруге освоиться в городе. Ей это нужно, чтобы родители не забрали домой. А ты хочешь… Ладно, забудь. Не бери в голову и делай все, что считаешь нужным.

Сначала я ничего не поняла.

Расстроенная Лея и улыбающийся Суханов.

Спустя минуту ситуация не изменилась. Лея всхлипнула, а Кир заржал.

– Какой же ты идиот!

– А ты думала, я поведусь на твои слезы? Гуляева, мы с тобой не первый год знакомы. Все твои уловки уже давно известны.

Лея резко подрывается с дивана и взглядом просит меня присоединиться к ней.

– Да и пофиг. Тусуйтесь там со своими мартышками, раз они важнее подруг детства. Знаешь, не ожидала я такого от тебя.

Теперь она тянет меня к двери и постоянно оборачивается.

– Смотри… – шепотом говорит. – Раз. Два. Три.

– Ладно! – за спиной слышу голос Кира и разворачиваюсь. – Адрес скину. Если Корней спросит, то я вас не звал.

Эй, а почему Суханов ко мне обращается?

16.

– Так, остановись, развернись и дуй домой, – командует Гуляева. – Я же сказала, что скоро приеду с лекарствами. Чего ты сама поперлась?

– Да все со мной нормально, – сиплю в ответ, убирая телефон от лица, чтобы прокашляться. – Обычная простуда. Не приезжай. Заразишься, потом я себя виноватой чувствовать буду.

– Я не врач, конечно, но, судя по твоему голосу, ты умираешь. В таком состоянии надо дома лежать, а не по улицам шататься. О чем ты только думаешь?

У меня и вид такой же. Краше только в гроб кладут. Утром, подойдя к зеркалу, чуть не упала. Глаза красные, нос тоже покраснел и раздулся, а уж про цвет кожи и говорить ничего не хотелось.

– О чае с лимоном. А из ингредиентов у меня только вода. Да и таблеток надо купить, единственную пачку с порошком выпила ночью.

– Блин, не понимаю, где ты простудиться умудрилась? Мы же вчера с тобой весь день вместе были.

– Были, – зачем-то киваю и тут же морщусь от резкой боли в голове. Так, понятно, наклоняться и кивать запрещено. – Поэтому и говорю, чтобы ты ко мне не приезжала. Один раз пронесло, на второй – точно заболеешь. Я тут сама справлюсь. Не переживай.

– Угу. Справишься. Мы с тобой минут десять разговариваем, а ты до сих пор до аптеки не дошла. Заблудилась?

В голове тут же промелькнули слова Корнеева: если ты заблудишься, меня первого отправят на твои поиски. Интересно, он и правда пойдет искать? Найдет?

Вот до чего болезнь людей доводит. Они бредить начинают.

Ну, какой, на фиг, Корнеев в моей голове, если эта самая голова трещала так, будто сейчас лопнет?

– Не заблудилась я. Просто аптека рядом с домой оказалась закрытой. Иду в следующую. Где-то здесь видела вывеску, когда мимо проезжала.

– Ой, вот все через одно место.

Ну, начинается. Знаю я Лею. Сейчас она начнет рассказывать про вселенское зло, тайны и заговоры, а я не в том состоянии, чтобы слушать и поддакивать.

– Вижу вывеску. – Удача все-таки частично на моей стороне, ведь вывеску я и правда вижу.

Отлично. За очередной обман не буду гореть в костре.

– Ладно. Будешь дома, сразу отпишись. И звони, если что-нибудь понадобится. Телефон всегда у меня в руках, сама знаешь. Так маме своей и передай, чтобы она лишний раз не волновалась.

Ну все, до этого момента мои глаза просто так слезились, а от заботы подруги я сама хотела разреветься.

Ненавижу болеть.

Адское состояние, когда ты перестаешь быть человеком и становишься вареным овощем, покусанным микробами.

Эх, сейчас бы рядом с мамой оказаться. Она бы меня быстро на ноги поставила. Одно ее присутствие лучше любой самой сильнодействующей таблетки. Лучше всего, что смогли придумать ученые. Это же мама. Обнимет, и все плохое уходит. Мысленно представила, как она сейчас накрыла бы меня пледом, присела рядом и ласково гладила по голове, рассказывая о том…

– Девушка, вы или говорите, или не задерживайте очередь, – посторонний голос как удар по темечку. Я сначала и не поняла, что это ко мне обращаются. – Что у вас?

– Простуда. Наверное.

– Господи, – фыркает женщина в белом халате, демонстративно задрав голову. – Я спрашиваю, какое лекарство вам нужно?

– Что-нибудь от головы. – И следом добавляю: – Пожалуйста.

Закатив глаза, будто я два века порчу жизнь ее семье, она разворачивается и, открыв шкаф, достает из него красную коробочку.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Спасибо.

– Товары по акции…

– Нет. Не нужно.

– Вы посмотрите сначала. Вот этот сироп хороший. Возьмите, хорошо при болях в горле помогает.

Теперь я начала жалеть о том, что не дождалась Лею.

– Больше ничего не нужно.

– Скидочная карта…

– Да пробейте вы уже! – за моей спиной раздается знакомый грозный рык, и я тут же оборачиваюсь. Корнеев. Кажется, он стал еще выше. Или это меня земля притягивает?

– А ты… Что… – теряюсь, не зная, что сказать. – Я за тобой не следила! Клянусь!

В ответ Мирон лишь закатывает глаза, отодвигая меня в сторону. Завороженно – ну, я все-таки больна, мне позволительно – слежу за каждым движением парня. Вот он достает телефон, и через секунду слышен писк оплаты. Затем он забирает ту самую красненькую коробочку из рук противного фармацевта и убирает ее в задний карман брюк.

Это же мне не снится?

Одним движением дотрагиваюсь до локтя Мирона и оттягиваю его кожу.

Парень дергается.

– Мамаева, ты… Держи ручонки при себе.

Он настоящий!

Ну, рычит и бесится как настоящий. А там не знаю… Я перестала доверять своей фантазии.

– Прости. Я подумала, что ты мой глюк. Ты и правда здесь. – Даже улыбнулась. Потом жалеть, конечно, буду, но сейчас хотелось. – Стоп! А что ты здесь делаешь?

– А что люди могут делать в аптеке? – огрызается в ответ, подхватывая меня под руку. – За борщом пришел. Наверное, закончился. Пошли.

И я пошла. Молча, без выкрутасов. Так хорошо стало. Идешь, а тебя поддерживают. И уже не так страшно, что свалишься, а через тебя кто-нибудь переступит и мимо пройдет.

Молчать перестала только тогда, когда Мирон меня к машине своей подвел и открыл дверь.

– Особое приглашение нужно? – его бровь выгибается, когда он смотрит на меня.

– Хочешь подвезти меня?

– Есть такая мысль. Но могу и передумать.

Блин, ну чего он и сейчас весь из себя самоуверенный? Еще и взгляд холодный. Мне и так холодно. Могу и в ледышку превратиться.

– Спасибо, – бурчу в ответ и опускаюсь на сиденье.

У меня просто закончились силы. Если Мирон сейчас пойдет в атаку, то я и защититься не смогу. Поэтому, как только он садится рядом, я разворачиваюсь к нему и начинаю говорить:

– Давай сегодня не будем ругаться. Пожалуйста. Не хочу давить на жалость, но мне сейчас не до наших стычек. Хорошо?

Вот это ляпнула.

Не думала, что скажу.

Если Корнеев начнет смеяться, молча выйду из машины. Честное слово, я не в том состоянии, чтобы продолжать войну.

– Я и не собирался с тобой ругаться, Василиса, – спокойно отвечает он, а спустя секунду твердо добавляет: – Пристегнись.

Какой командир. Но делать нечего. Выполняю приказ.

– А ты не боишься заразиться?

– Переживаешь за мое здоровье?

Ерничает, что ли?

– Скорее, за свое. Ты же меня потом в лесу закопаешь, если с соплями проснешься.

– Хорошая идея. Запомню ее.

И замолчал. Через несколько минут машина остановилась. Уже приехали? Огляделась по сторонам. Точно нет. Ну, все. Можно начинать откусывать себе язык. Испугала парня, он побоялся, что может заразиться, и решил выкинуть меня из машины.

Сама виновата.

К Мирону претензий нет.

– Мне выходить, да?

– Сиди. Один схожу.

С этими словами он выходит из машины, а мне остается только разглядывать его спину, не понимая, что вообще происходит. Куда Мирон пошел? Почему я осталась и пялюсь на него? Блин, от кучи вопросов голова начала болеть еще сильнее.

17.

Часики тикали, каша в голове варилась, а Корнеева все не было.

Минута, еще одна, за ней другая. Когда уже со счета сбилась и от скуки начала разглядывать салон машины, взгляд зацепился за бутылку минеральной воды, брошенную на заднее сиденье. А голова моя все еще болела, между прочим. И если бы не Мирон со своей помощью непонятной, то я бы давно уже приняла заветную таблеточку у себя дома и, свалившись на диван, начала бы считать овечек. Но нет же…  На помощничка-бегуна нарвалась. Бросил меня в машине, свалил не пойми куда, поэтому сам виноват, что я его без воды оставлю. В конце концов, не в пустыне живет. Пойдет и новую купит.

И вот, как только я закинула таблетку в рот, собираясь водичкой ее запить, заметила Корнеева. Так еще и не одного. С барышней. Стоят, воркуют, а меня это взбесило так, что вена на лбу вылезла. На минуточку, я тут умираю уже. Вот уже чуть-чуть, и все – встречусь с Пушкиным, а он, бабник двуногий, нимфу свою разглядывает, будто других дел больше нет.

Алло! А я? Я тут! Рядом. В машине твоей сижу, чурбан ты бесчувственный.

В общем, пальцы на автомате сжали открытую бутылку, вода фонтаном начала стекать по моим ногам. Ох, мама, моя мама. Конец мой близок. Я еще от шока рот открыла, мол, ну, все, за длинный язык не влетело, а за мокрые чехлы точно голову открутит, и именно в этот момент таблетка решила выскочить наружу.

Ну, отлично. Мало того, что нос у меня сейчас как у клоуна в цирке, так еще теперь и штаны мокрые. Вспомнив весь лексикон отца, проговариваю под нос каждое его любимое словечко, будто заклинание читаю, и, выдохнув, начинаю думать, как избежать участи стать ссыкухой в глазах Мирона.

Увидев пачку салфеток, тянусь к ним, бедром задевая все, что можно задеть в машине. И сигналка сработала, и дворники в разные стороны качаться начали, а в конце вообще какой-то мерзкий звук по салону разнесся. Когда зажмурилась, поняла, это мой писк.

Конечно, не могло такого случиться, чтобы Корнеев не заметил, как его машина в консервную банку трансформироваться собралась. Я даже через стекло его взгляд на себе чувствовала. Смотрел так, будто у него прямо сейчас камни из почек выходят. Причем все сразу.

И вместо того чтобы бежать, пока не поймали, в мою голову лезли совсем не умные мысли. Например, девчонка, которая провожала Мирона взглядом, кто она? Новая фрау? Еще одна? Но как же Оля? Пинка получила? А сколько всего баб у Корнеева?

Ой, а вот и сам Корнеев.

– А я тут… Это… – сглатываю, пытаясь руками прикрыть мокрые штаны. – Водичку пью.

– Молодец!

Вроде и похвалил, а чувство такое, что это и не похвала вовсе.

– Наверное, – неуверенно пожимаю плечами, замечая, что нимфа никуда не делась. – Ну, я пойду тогда. У тебя дела важные, да и мне отлежаться нужно.

Другими словами: разойдемся мы с тобой, Корнеев, как в море корабли. Только я поплыву к теплым берегам, а ты – в пасть акулы.

– Сидеть! Сказал же, что отвезу домой, значит, отвезу.

– Угу. И когда же это случится? М? Корнеев, я же не бульдог, чтобы машину твою сторожить. Если хотел с девчонкой встретиться, мог бы сказать, и я сама бы до дома добралась. А так… Глупо все как-то получается.

– Ты не можешь спокойно пять минут в машине посидеть? – неожиданно бросает он не совсем дружелюбно. – Все залила здесь.

Его какая змея укусила? Совсем офигел, что ли?

Минуту назад у меня жар был, а после таких слов сразу похолодела.

– Думаешь, я специально воду разлила? Делать мне больше нечего. Попить хотела, а бутылка… – И замолчала. Ну не буду же говорить, что у меня нервный тик случился, когда я его с девушкой увидела. – Если не веришь, посмотри на мои штаны. Если бы я и хотела салон твой облить, себя бы я поливать точно не стала.

Голову отвернула и руки с колен убрала.

Зачем? Да бес попутал. Шептал на ухо: «Покажи да покажи!» Ну, я и показала.

А Корнеев как заржет. Громко так, заливисто. Мне, как человеку, который никогда не слышал его смех, даже жутко стало. На секунду. Потом его ржание взбесило. Ей-богу, будто ребенку в детском саду мизинец показала.

– Не смешно!

Думаете, прекратил?

Не-а.

Еще сильнее начал.

Обиделась я, конечно, руки сами к ручке потянулись с мыслями: «Катись ты, Корнеев, в страну диких коз и валяйся под их грязными копытами».

– Ты уверена, что хочешь по улице так идти? – уже спокойно переспрашивает парень.

– Лучше так, чем твое гы-гы слушать. Ой, все. Нимфу свою ток предупреди, что на мокром сидеть придется. Хотя… Не предупреждай. Мне все равно.

Посмотрела бы я, как он над ней ржать будет. Или он только надо мной смеется?

В ответ Корнеев сел за руль и пристегнулся.

– Сейчас помолчи! – рявкнул и остановился напротив знакомой своей. Эй, а чего в лице сразу изменился? Где тот Гринч, который при каждой встрече крадет мое Рождество? Почему кому-то достается милый Корнеев, а мне – зеленый и злобный гоблин? – Лиль, на завтра перенесем. Надо эту больную домой отвезти.

– Конечно, – весело защебетала она, меня разглядывая. – Звони. Я дома. Ты знаешь.

Я отказываюсь понимать современные отношения.

Ну как можно отпустить своего парня, или кем они там друг другу приходятся, с другой девчонкой? Или мой вид опасений у нее не вызывает? Пф-ф-ф. Это она меня еще не видела. Я еще ого-го какая. Правда, когда не болею.

– М-да, Корнеев, быстро ты Олю свою забыл, – на эмоциях брякнула я. – Хоть это и не мое дело, но мог бы…

– Да! Не твое дело.

Это он меня так заткнул?

Плохо получилось, если честно. Даже слабость мой рот не закроет.

– Так, я же за тебя переживаю. Сегодня одна, завтра другая. О здоровье своем подумай. Вот я на сто процентов уверена, что когда-нибудь одна из подружек к тебе с кирпичом нагрянет, по башке даст, и будешь ты дули воробьям показывать. Опомнись, пока не поздно.

Ой, нашла с кем разговаривать. Сейчас же опять рычать начнет, а потом мне все-таки придется в мокрых штанах по улице рассекать.

– Ты про себя говоришь? С кирпичом в руках я только тебя могу представить.

А он меня уже представляет?

Хм. Как интересно!

– Не. Твоя мама мне этого не простит, – вздохнула я. – Кстати, а как ты в аптеке оказался?

– Только не надо думать, что я за тобой следил, – сухо ответил он. – У матери был, а у нее такой же нос, как и у тебя. Заставила заехать за какой-то бурдой, чтобы в овощ не превратился. Захожу, а там ты мычишь.

Теперь понятно, кто меня заразил.

Тетя Наташа!

Ну, и все сходится. Корнеевы живут неподалеку.

– Не мычала я. Просто… Никогда еще в одиночестве не болела. Мама всегда рядом была и папа. И чай принесут, и пледом накроют. Если надо, и обнимут. А тут одна, и… В общем, спасибо, что с той теткой разобрался. Я как-то растерялась.

– Не за что.

– И спасибо, что подвез, – продолжаю, когда узнаю знакомый подъезд.  Уже приехали. – И за воду извини. Я правда…

– Мамаева, заканчивай. Не люблю я вот это вот. Подвез и подвез. Меньше трепись потом об этом, и тогда все норм будет.

– Да я и не собиралась никому рассказывать. И вообще, мне первый раз захотелось искренне тебя поблагодарить, но ты опять все испортил.

Что за человек, а?

– Ладно! Благодари!

Э-э-э! Чего это он?

– А я уже закончила. Слушать надо было.

Упустил момент. Вряд ли такое еще раз повторится.

– Раз сказала, тогда пошли.

– К-куда?

– Домой к тебе. Растрогала ты меня, Мамаева. Никто не должен болеть в одиночестве. Посижу с тобой, пока подружка твоя не приедет.

Что он сейчас сказал?

Корнеев собрался со мной посидеть?

То есть он в квартиру поднимется?

Ой, зря я вчера поленилась мусор выкинуть и посуду помыть.

18.

– Мамаева, честное слово, я постарею, пока ты дверь откроешь, – неожиданно раздается за моей спиной голос Корнеева, и я тут же всем телом почувствовала, как парень навис надо мной. – Кто у тебя там? Любовника прячешь, что ли? – скучающим тоном выдал Мирон. Вот же… Чурбан самоуверенный. Привык людей по себе судить? Плохая привычка.

– Пакет с мусором и посуда грязная на столе. А если бы там любовник был, то, уж поверь, Корнеев, тебя

быя тогда и на порог бы не пустила.

Ух! Как грозно сказала! Парень даже шаг назад сделал, испугавшись рядом с такой грозой стоять. Правильно. Нечего надо мной висеть. Я и на расстоянии понять могу, как он вкусно пахнет. Необязательно ради этого об меня тереться.

А чего придумал еще? Пф-ф-ф. Любовника я прячу.

Да я… Я… Ой, опять начинаю заводиться. Ну, ей-богу, как дура себя веду. Резко дверь открыла и тут же перестала париться из-за беспорядка в доме. Если Корнееву надо, ему и причины не нужны, чтобы выставить меня самым плохим человеком. Еще в квартире не оказался, а уже обозвал меня вертихвосткой, которая любовников по углам раскидала. А сам же, наглый пес, то с Олей зажимается, то к другой бежит. Молчал бы лучше.

Я пока ключ из замочной скважины вытаскивала, заклинило чертову железяку, гость мой непрошеный уже в дом заскочил и разуться успел.

Ну, дает. Ему бы наглость в кредит раздавать и на проценты жить. Что за человек?

– Располагайся, гость дорогой. Чувствуй себя как дома. Но не забывай, что ты в…

– Ага, – буркнул себе под нос и в комнату поплелся, будто он и правда у себя дома и это я его покой нарушила, завалившись в гости без приглашения.

Первое желание – возмутиться и показать человеку, кто, в конце концов, здесь хозяин. Но вместо этого я глубоко вздыхаю и смотрюсь в зеркало. Гостеприимные люди так себя не ведут. Тем более после того, как Корнеев застукал меня в своей спальне, будет как-то глупо говорить ему не хозяйничать на моих квадратных метрах.

Придется терпеть.

Интересно, он у меня надолго?

В лоб спросить у него об этом я не решусь, поэтому поплелась следом и парня нашла на кухне. Он лениво шкафы открывал и каждый раз глаза закатывал. Когда же очередь дошла до холодильника, так вообще фыркнул и громко захлопнул дверь.

– Голодной смертью решила умереть, Мамаева? Одна трава и яйца. Ты чем питаешься? Святым духом?

А вот это уже наглость. Я руки по бокам выставила и задышала, как разъяренный медведь.

– Ну, прости, Корнеев, что у меня здесь не ресторан. Какая катастрофа! Я же не знала, что ты решишь ко мне в гости зайти, поэтому скатерть-самобранку и не расстелила. В следующий раз предупреждай за год вперед, чтобы я хоть как-то подготовилась.

– Потом не говори, что я первый орать начинаю, – равнодушно пожимает плечами Мирон, по-хозяйски включая чайник. – Если бы сказала, что у тебя здесь голяк, могли бы хоть в магазин заехать.

– Угу. Тебе и скажешь. Да ты за каждое сказанное слово готов с меня шкуру содрать. Я не стала рисковать последней.

– Кто? Ты? Не стала рисковать? Если за каждое слово у тебя волос выдирать, то ты минут через десять уже ходила бы лысой. Поэтому не надо передо мной бедную обиженку разыгрывать. Знаю я тебя, – хмыкнул он. Ух, как завелся. И как теперь выключить этот разговорчивый аппарат?  – Рисковать она не стала.

– Ну, я не виновата, что ты на меня так действуешь, Корнеев.

– Ну, я тоже в этом не виноват.

Ах, он так заговорил?

– Знаешь… Знаешь что?

– Что?

– Пей чай, или что ты там пить собрался, а я пойду лягу. Не буду на тебя тратить свои последние силы.

Тут же развернулась и пошла. Хотела еще дверью хлопнуть, мол, взял, гад и обидел девушку, но тот, кто ремонтом в квартире занимался, решил кухню без двери оставить. Пришлось мысленно хлопать так, что в реале аж зажмурилась, а потом топать к дивану. На случай если Корнеев решит меня найти, он точно в моей спальне не окажется.

Личное это все-таки.

И знаете, он нашел.

Только сначала на кухне посуда загремела, потом что-то металлическое на пол упало под гортанный рык Корнеева, а уж после этого и сам парень пожаловал. Да не с пустыми руками. С кружкой заявился, которую передо мной на столик поставил и взглядом приказал выпить. Зыркнул на меня, типа, не выпьешь, на голову кипяток вылью. Так я тут же и принялась пить. Корнеев же странный. И правда вылить может.

– Вот ответь мне, Мирон, ты чего сегодня такой добренький?

– Удивлена?

– Не-е. Скорее, напряжена. Это пугает, если честно. То ты меня ненавидишь и бесишься, стоит мне только перед глазами твоими появиться, то ты до дома меня подвозишь и чай завариваешь. Это странно!

– Если бы я заболел, ты бы сделала так же?

Мирон развалился на диване и, повернув голову, просверлил меня взглядом.

Ох, ну и вопросы у него.

Сам ведет себя как пришелец, и вопросы у него такие же инопланетные.

И что я должна ответить?

– Честно – не знаю, – пожимаю плечами и делаю еще один глоток чая. Хм, и где он у меня чай нашел? Я утром искала и не нашла. – Возможно, мне бы и захотелось тебе хоть чем-нибудь помочь, но я бы не рискнула. Не похож ты на человека, который примет помощь от девчонки. Тем более от меня. Вот от других, может быть. От Оли, например. Или от новой дамы сердца. Кстати, она не обиделась, что ты ее из-за меня кинул?

Эй, что с его бровью? Чего она так выгнулась?

– С чего ты взяла, что я ее из-за тебя кинул?

Так-так-так. Опять ляпнула не подумав. Надо учиться точнее выражаться и быстрее соображать, чтобы в будущем опять не пришлось так выкручиваться.

– Вы так мило щебетали, а потом ты ее бросил и рванул спасать машину. Еще и пришлось что-то там на завтра перенести.

Что-то там… Угу. И дураку понятно, чем будет заниматься красивый парень с девчонкой.

Ой, это же не мое дело.

– Мамаева, ты в курсе, что сейчас покраснела и у тебя на лбу все мысли транслируются? Если бы я собирался заняться тем, о чем ты подумала, я бы точно не оставил тебя сидеть в моей машине. Ясно?

Чего?

Что у меня там на лбу транслируется?

Надо срочно прикрыть. Ну, я и прикрыла. Ладонью. А Корнеев заулыбался.

– Ага. Только чуть выше. До сих пор строчка бежит: «Спалилась».

– Что за бред? Нет там никаких строчек. Чего пристал ко мне?

– Я? Мамаева, это ты вопросы начала задавать. Я думал, ты спать будешь, а ты болтать опять вздумала.

Судя по красноречивому взгляду, я его и правда достала. Но он тоже хорош. Спать я буду. Угу. Размечтался. Если я усну, а он что делать будет? Не-не, Вася не настолько умом тронулась, чтобы спокойно спать рядом с Корнеевым.

– Ну и ладно. Не хочешь разговаривать – дело твое. – Я лишь глаза закатила, мол, приставать к тебе уж точно не буду.

Даже как-то грустно стало.  Конечно, не глупая, с самого начала понимала, что с Корнеевым под чаек косточки знакомым перемывать не будем, периодически жалуясь на тяжелую жизнь, но и молчать как-то не собиралась. И как теперь себя вести? Вроде в своем доме нахожусь, а по ощущениям словно на кладбище пришла. Тишина-а-а, и конца ей, кажется, нет.

Пледом накрылась и на Мирона даже не посмотрела. Телевизор, может, включить? Смотреть не буду, пусть на фоне хоть кто-то разговаривать будет. Так, а с Корнеевым по поводу выбора программы советоваться надо? То есть, он же вызвался скрасить мое больное одиночество, мне как-то не хотелось, чтобы он рядом со мной от скуки умер. Очень сомневаюсь, что он к такому движу привык. Плед, телевизор и чай. Мажоры, наверное, зевать начинают, когда такие слова слышат.

– Ты чего вертишься, Мамаева? – спросил парень после того, как я раз десять к нему повернулась, открывала рот и сразу же отворачивалась, не решаясь вопрос задать. – Мешаю тебе, что ли?

– С чего ты взял? – выдохнула и все-таки всем корпусом к нему развернулась, с головой в плед укутываясь. Ох, теперь точно как в домике. А тех, кто в домике, по правилам трогать запрещено. – Просто не хочется, чтобы ты потом Суханову жаловался, как чуть от скуки не умер на моем диване. Хочешь, фильм посмотрим? Выбирай любой. Мне непринципиально, что смотреть.

– Мне все равно, Вась. Смотри что хочешь.

И губы поджал, будто я ему не фильм предложила посмотреть, а поцеловаться. Серьезно, вот так все и было. Только на меня зыркнул, так сразу и поджал. Зачем, спрашивается? Чтобы я на это действие внимание обратила и пялиться начала? Так я и без этого иногда посматривала. Не специально, само как-то выходило. Вот многие девушки в первую очередь обращают внимание на руки парней или на их глаза, а я – на губы. Правда, недавно стала приглядываться. Вот если вспомнить, то у бывшего губы были как у утки. Нижняя больше верхней. Сейчас память подкинула кусочек воспоминаний, и прям фу-фу-у-у. Кря-кря в чистом виде. А у Корнеева… У него все гармонично. Даже ложбинка имеется.

– В телевизоре, Мамаева, – доносится до меня мужской голос будто из тумана. – Там смотри все что захочешь. На меня так смотреть не надо.

– Корнеев, ты, что ли, жена арабского шейха, раз на тебя смотреть запрещено? Прости. Не знала. В следующий раз буду разрешение спрашивать. В письменном виде.

Я, конечно, затараторила, но это от стресса. Меня с поличным поймали, а отмазываться, типа, я не на тебя смотрела, а сквозь тебя, вообще глупо. Это даже позорнее, чем то, что Мирон мой взгляд заметил.

Спалилась.

Второй раз за день.

Старею, что ли?

– Опять ты ерничаешь.

Корнеев тяжело выдохнул, плечи расправляя. Ну вот опять. Сам внимание к себе привлекает, а потом пыхтит от возмущения. Само собой, я еще несколько секунд и плечи его разглядывала. Опять же, не по своему желанию, просто отвернуться было сложно.

– А ты не красуйся, тогда я и ерничать не буду. Сам сидишь с видом: посмотрите на меня, я такой красавчик накачанный, лучший из лучших. А я девушка. И как бы ты меня ни бесил, все равно девушкой останусь. У нас, знаешь… В природе заложено парней разглядывать. Так что – терпи. Никто тебя не просил симпатичным таким быть. Если есть претензии, то это к своим родителям обращайся. Они тебя таким сотворили.

Я говорила, а глаза Мирона становились все шире и шире. Когда они уже стали размером примерно как пятирублевая монетка, я заткнулась. Громко так ладошкой рот прикрыла, чтоб наверняка.

Ох, мама дорогая, что с твоей дочерью творится. Весь ум растерять умудрилась.

– Хорошо! – покраснев, громко выдохнула. – Сама фильм выберу.

Сказала и отвернулась. Не вижу его, уже хорошо.

– Это с каким я видом сижу?

Блин, надо было еще и уши заткнуть.

– Забудь о том, что я сказала, – бурчу себе под нос, громкость на телевизоре прибавляя. – У меня жар. Все, что говорю, бред человека с температурой.

Документальный фильм про инопланетян показывают? Ой, как интересно.

– Красавчик накачанный?

Какой неугомонный. Теперь прицепится.

Так, а что с его голосом? Обиделся, что ли?

– Прям ты себя таким не считаешь.

– Смотря в зеркало, в любви себе не признаюсь.

– Ой, хватит заливать, Корнеев. Знаю я, как все парни себя любят.

– Откуда? – в мой лоб прилетает неожиданный вопрос. – Или ты сейчас меня со своим бывшим сравниваешь?

Сравниваю с кем? С бывшим?

Нашел кого вспомнить.

– Он тебе покоя не дает, что ли? Спать мешает? Не первый раз уже его вспоминаешь. Думаешь, меня это задевает? Вообще нет. Ровно. Вот если я начну про Олю твою говорить, тебя это хоть как-то обидит?

– Нет. Но после расставания с ней я не переехал в другую страну.

О чем он?

С каких пор переезд считается преступлением?

Вообще, что такое началось?

– Я переехала! Все бросила и переехала. Что здесь такого? Нельзя было?

– Да можно, – Мирон небрежно пожимает плечами. – Твой выбор. Если тебе стало лучше после переезда, то все отлично. Тебе же стало? М-м? Мамаева? Сейчас лучше?

Ну и вопросы у него. Прям завалил.

19.

Вообще, я Корнеева узнавать перестала. Где вредный Мирон и кто этот любитель обнажить души? Подменили! Точно говорю, подсунули мне другую версию, а настоящий Корнеев сидит где-нибудь на дереве с биноклем и угорает надо мной.

Если честно, не была я готова к таким переменам. Тем более к подобным вопросам. Тоже мне, диванный друг. Сначала рычит, а потом делает вид, будто и не орал никогда и вообще всю жизнь дружили и на соседних горшках сидели.

Можно, конечно, включить театралку, закатить истерику, мол, да кто ты такой, ничего я тебе не скажу, и вообще, катись колбаской. Но что в итоге? Опять поругаемся, орать начнем, и тогда конец перемирию. Да и я же вроде как поспорила на Корнеева. Как он на меня потом смотреть будет после еще одного скандала?

– В разы! – честно признаюсь после минутного мозгового штурма. – Но дело не в бывшем, если ты опять его вспомнил. Дело во мне. Здесь я себя по-другому чувствую. Более свободной, наверное. Папу своего я безумно люблю, но с контролем он перегибает иногда. Ну, ты же знаешь, какой он. Сам с ним общался. А дома все еще страшнее. «Куда идешь? Во сколько вернешься? Давай я тебя подвезу». Еще и бесится, когда я отказываюсь. А тут… Здесь все другое. Переехать – было правильным решением. Об этом я не жалею.

– О чем тогда жалеешь? – переспросил Мирон.

Кровожадная улыбка сама на лице появилась, когда я направила указательный палец на Корнеева.

– О том, что нарвалась на Гринча.

– Гринч? Я?

Глаза парня заметно округлились. Шок, что ли, или очередная вспышка ярости? Хотя… Если приглядеться, то пар из ушей не валит. Да и глаза не покраснели. А вот губы сжались. Это не к добру. Ну, ясно все. Обиделся парень. Понятное дело, небось девчонки его с Брэдом Питтом сравнивали, а какая-то сопливая Мамаева обозвала зеленым гуманоидом. У него там, наверное, самооценка уже начала вещички паковать вместе с даром речи.

– Ой, да ладно тебе. Не обижайся. Гринч – это же не обидно. В конце фильма он вообще добрым стал. Вдруг и ты по его стопам пойдешь. Потом бац: и мы с тобой уже лучшие друзья. Можешь себе такое представить?

– Нет! – рявкает парень. – Чушь несешь, Мамаева.

– Почему чушь сразу? Я считаю, что дружба между мужчиной и женщиной существует.

– Да мне без разницы, что там и у кого существует. Лично я с тобой дружить не собираюсь.

А вот это обидно.

Знаете, когда симпатичный парень говорит такое тебе прямо в лицо, девичье сердечко больно сжимается.

И кто он после этого? Гад же! Бессердечный гад.

– И зря. Из меня хороший друг получится. Я соображаю быстро. Твоя мама мне доверяет. Считай, всегда отмажу. А еще…

– Заканчивай! Друзей в другом месте ищи. Подальше от меня. Понятно?

И опять мне его тон не нравится. Ну почему он не может быть вежливым? Мы же не в зоопарке с ним, где одна обезьяна отобрала банан у другой. Грубиян! Но симпатичный.