Текст книги "Пари на мажора (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Мама так и сказала.

Недолго думая, перемещаю голову на его плечо, заполняя легкие его парфюмом.

Боже, как же хорошо.

Мирон пошевелился.

– Заряжай телефон, чтобы я всегда мог дозвониться, – прошептал он, утыкаясь носом в мои волосы. – Я подумал, что Гуляева спрятала тебя в подвале своего деда, чтобы от меня подальше. Понятия не имел, что могу так нервничать.

– Нет. Она не прятала. Я сама спряталась.

– Почему?

Позвоночник прошибает разрядом тока. Я привстаю и, скрестив ноги, сажусь напротив Мирона.

– Потому что я сделала то, за что сейчас мне очень стыдно.

Мирон не реагирует. Продолжает внимательно изучать мое лицо.

– Помнишь, как тебя бесили вечные звонки моего отца?

Кивает.

– Но у тебя была возможность сбросить или вовсе не отвечать, а у меня такой возможности не было. Папа все-таки. Отвечать в любом случае приходилось. А звонков было много. В миллион раз больше, чем тебе. Он переживал за меня, и частично я это понимала. Хотелось, конечно, свободы, но я знаю, как сильно он меня любит и как волнуется, поэтому пыталась хоть как-то его успокоить, но не получалось. Ему мало было слов о том, что со мной все в порядке. Не верил. Решил, что забрать меня домой – идеальный вариант. Но я домой не хотела.

Я не собиралась обвинять отца в своем поступке. Нет. Никто меня не заставлял спорить.

Глядя на Мирона, я решила, что правильнее будет начать с самого начала.

– Поэтому стала думать над тем, как остаться. И тут ты… – Я сглатываю, рассматривая свои пальцы. На парня стараюсь пока не смотреть. Слишком рано. – И твои наезды. Знаешь, как меня бесил твой игнор? Уверена, даже не догадываешься. А потом ты стал меня во всех смертных грехах обвинять. Это тоже… Не самые приятные воспоминания в моей жизни.

Сейчас, когда вспоминаю наш первый конфликт на кухне Корнеевых, становится даже весело. Это тогда я жутко злилась, выслушивая несправедливые обвинения, спустя время, когда я поближе узнала Мирона, кажется, что тогда мы даже мило беседовали. Просто на повышенных тонах. Просто смотря друг на друга как на врагов.

Все было мило.

– Прости, – Мирон пододвинулся и накрыл рукой мою ладонь. – Вся та ситуация…

– Нет. Нет. Нет. Тебе не надо извиняться, – тут же тараторю я. – Я прекрасно понимаю тебя. Наверное, сама бы на всех кричала, если бы меня заставляли делать то, чего мне совсем не хотелось. А тебя заставляли. Я знаю. Папа может.

Мирон молчит. Я только чувствую, как его пальцы продолжают гладить мою кожу.

– Понимаешь, я не знала, что делать. С одной стороны папа давил, а с другой ты дожимал. И как-то при разговоре с твоей мамой она сказала одну фразу: «Глеб успокоится, если убедится, что ты в надежных руках». Это не цитата. Но смысл ее слов я именно так и восприняла. Если папа будет думать, что мы с тобой вместе, он будет спокоен, значит, счастлив, а когда он счастлив, меня он обычно не трогает.

– И? Ему мало того, что мы вместе?

Я закусываю губу.

– Он не знает.

– Я сам ему позвоню и объясню ситуацию. Обещаю, домой он тебя не заберет. Если только ты сама не захочешь уехать.

– Не захочу. Конечно не захочу, – пытаюсь улыбнуться, но ком в горле мешает мне это сделать. – Только дело не в этом.

– А в чем? Василис, я тебя не понимаю. Наверное, жестко туплю, но ты можешь нормально объяснить, к чему весь этот разговор? Мы вместе. Что еще нужно?

Так я пытаюсь объяснить.

Видимо, плохо получается.

– Тогда я не знала, что мы будем вместе. Даже не догадывалась об этом. Поэтому… Я поспорила с Леей.

Тишина.

Мы просто смотрели друг на друга.

По лицу Мирона было невозможно понять, как он отреагировал на такую новость.

Боже, как же сложно!

И стыдно.

– Сказала, что влюблю тебя в себя. Лея не поверила, посмеялась, меня это так зацепило, что я решила поспорить с ней.

– Что сделать? Поспорить?

Киваю.

В этот момент меня успокаивало и радовало только одно – Мирон не убрал свою руку.

– Глупо! Знаю! И мне очень стыдно за это. Но клянусь тебе, этот спор остался только на словах. Сказала и забыла. Нет, пару раз вспоминала, конечно, но я ничего не делала. Честно-честно. Ты мне веришь?

Вместо положительного ответа, на который я сейчас очень надеялась, поэтому и вцепилась в его пальцы, как за спасательный круг, Мирон отодвинулся от меня и отошел к окну.

34.

Я смотрю на очертания его фигуры и не знаю, что мне делать. Подойти? Извиниться? Зарыдать, размазывая сопли по щекам, надеясь, что получится его разжалобить? После разговора с тетей Наташей мне стало легче. Появилась надежда, что Мирон все поймет и за свой не самый умный поступок мне светит несколько шуток, прозвище дуреха, а потом столько обнимашек, сколько никогда еще не было. Именно об этом я и думала, когда засыпала. А сейчас все переигралось, и на смену спокойствию пришла паника.

– Это все? – его голос в темноте как гром в солнечную погоду. Громкий и неожиданный. – Спор и все?

Мирон развернулся ко мне, и, даже не видя его лица, я точно знала, что он пристально смотрит на меня.

– Мирон, я даже не помню, на что мы спорили! Кажется, мы не подумали об этом, – запричитала как под гипнозом. – Давай посмеемся. Ты умеешь смеяться. Я видела несколько раз. Давай? Прямо сейчас плюнем на все и забудем. Это же такая глупость. По мне же видно, что я сама в тебя влюбилась, а не из-за какого-то дурацкого спора с подругой.

Не реагирует.

– Ну скажи хоть что-нибудь.

Молчит.

Что, если он сейчас уйдет?

Что, если все закончится, не успев начаться?

– Пожалуйста, – жалобно протянула. – Мне и так сложно, а твое молчание…

Ну все, слезы уже на подходе.

– Значит, влюбилась?

Вибрацию его голоса я даже на расстоянии почувствовала.

А затем и самого парня рядом с собой, когда он быстрым шагом оказался возле меня, присев рядом.

– И из-за этого я весь вечер и полночи не мог тебя найти? Василиса, что у тебя в голове творится?

Я замерла, не зная, что ответить.

– Опять ты начала загоняться на пустом месте. Ну, поспорила. Главное, выиграла же. Победила. Я твой! Советую в следующий раз спорить хотя бы на деньги. В двойном плюсе будем.

Обхватив меня за талию, тянет к себе, а сам падает на подушку. Не успеваю понять, как мы оказываемся уже в горизонтальном положении, моя рука на его животе, а он сам откидывает мои волосы в сторону, носом прижимаясь к шее.

– Я и так в плюсе, – шепчу себе под нос, а потом резко подрываюсь, когда до меня доходит смысл его слов. – Подожди! Ты не злишься?

– Должен? – тянет меня обратно к себе. – Красотка поспорила на меня. Неудивительно, но приятно.

Пихаю его в бок.

Прям увидела, как самомнение раздулось.

Эх, и тут права была тетя Туся.

– Я переживала. Боялась, не представляя, как ты отреагируешь.

– Теперь успокоилась?

Не хочется, но я все-таки отодвигаюсь от Мирона, чтобы увидеть его лицо.

– А ты точно не злишься?

Несмотря на то, что я своими глазами видела, мне все равно нужно было услышать четкий ответ.

– Злюсь! – усмехается он. – Я в ярости. Ты в моей комнате, лежишь на моей кровати, и до сих пор в одежде. Почему я это терпеть должен? Исправь все! Немедленно!

На слове «злюсь» я уже задыхаться начала, а когда услышала продолжение, еще хуже стало.

Вот ведь…

Неужели я и правда покраснела? Опять?

– Мирон! – щипаю его за колено так, что синяк точно останется. – Я же серьезно!

– Кто сказал, что я шучу? – пробурчал так, будто я несу полный бред. – Вась, у меня и раньше не получалось на тебя злиться, а сейчас тем более не получится.

– Сейчас? Не получится? И не получалось?

– Не-а, – качает головой. – Хотелось думать, что от тебя надо избавиться, напугать, чтобы сама к отцу сбежала и от меня все отстали, но… Потом понял, что не хочу этого. Еще до того, как ты заболела, решил, что сначала узнаю тебя, а уж потом решу: выгонять или себе оставить. – Он смеется, когда я замахиваюсь для очередного щипка. – Мало того, что спорит на меня, так еще и избивает. И как такую можно отпустить?

– Не отпустишь? – осторожно спрашиваю у него.

– Нет. Пока искал, думал, с ума сойду. На звонки не отвечала, дома тебя не было, Гуляева вне зоны доступа. Я столько себе придумал. Пока не понял одно: когда найду, от себя не отпущу.

Мирон нежно поцеловал мою макушку, а мне от таких слов рыдать захотелось. Сердце так защемило, дышать перестала.

– Хорошо хоть матери додумался позвонить.

– Она рассказала, что я здесь?

– Не специально, – усмехнувшись, ответил Мирон, прижимая меня к себе. – Я предполагал, что она знает, где ты находишься. Когда сказал, что скоро приеду, она начала меня отговаривать. Меня! Убеждала приехать утром. А такого никогда не было. Я мог в любое время приехать домой, а тут… Несложно было сложить два и два. И вот ты тут…

– Я хотела утром тебе позвонить и рассказать.

– До утра я бы поседел, Мамаева. Знаешь, сложно жить, когда не знаешь, где находится твой любимый человек и что с ним произошло. Очень сложно.

Мирон договорил и замер. Я, кстати, вместе с ним. Эта возникшая пауза не была той, от которой мороз по коже. Эта пауза была окрыляющей. С ней и без слов можно все понять и сделать выводы. Например: если кто-то тебя бесит, не факт, что так будет всегда. Возможно, через какое-то время вы с этим человеком будете лежать в обнимку и дышать полной грудью. Ну, еще один вывод: Корнеев без меня не может.

Да-да.

Сам так сказал. Подушки и тумбочка не дадут соврать.

Ы-ы-ы-ы! Отец узнает, в обморок упадет. Теперь уж точно не получится дочь домой вернуть. Никто меня не отпустит.

Эх!

– Я не пряталась от тебя. Просто мне нужно было время, чтобы разобраться во всем. Убедиться, что моя голова и сердце не воюют друг против друга.

– Убедилась? – еле слышно переспросил он. – Не воюют?

– Не-а. Все спокойно, и все счастливы.

– Почти. Есть у нас с тобой еще одно дело.

Я открыла рот.

– Шторы, Василиса. Их срочно нужно повесить. Я не усну, пока они валяются в моей машине.

– Что? – смеюсь. – Какие шторы? Время…

Разворачиваю руку Мирона, чтобы посмотреть на часы.

– Еще даже семи нет. Подожди! Во сколько ты приехал?

– Около двух. А что?

– Но я проснулась…

– Да-а-а, ты заставила меня посидеть над тобой. Один раз чуть с кровати не спихнула. – Наклоняет голову так, что мы соприкасаемся лбами. – Если бы ты так мило не сопела, я бы тебя еще ночью разбудил.

Это получается, Мирон не спал всю ночь?

Был со мной рядом?

Ох.

– Почему вместе со мной не уснул?

Никто не забыл, что лицо Мирона было в сантиметре от моего? Так вот, судя по его взгляду, ответ мне не понравится. Или слишком сильно понравится. Я еще не поняла.

– Потому что сон – это последнее, о чем я думал, когда ты вертелась рядом со мной.

Поняла!

Ответ понравился.

Улыбаясь, сама потянулась к парню, но меня тормознули на полпути. За плечи так ухватились, мол, это ты чего, девка, удумала? Я не такой.

– Если мы здесь что-нибудь сломаем, а мы, как оказалось, мастера в этом, мать нам такого не простит.

Быстрый поцелуй в губы. Еле заметный. Еле ощутимый. Но мне хватило, чтобы в голове все помутнело.

Мирон резко встал и протянул мне руку.

– Куда ты? – выдохнула, когда подушка опустела.

– Это имеет значение?

Как можно хоть что-то ответить, когда на тебя смотрят с таким обожанием? От такого взгляда и руки перестают слушаться, и ноги. Вместо слов я встала, схватившись за ладонь Мирона.

– Нет. Не имеет.

Корнеев улыбнулся, и это была самая фантастическая улыбка на свете. Та самая, от которой крышу сносит. Если бы он не держал меня, я бы точно улетела в неизвестном направлении.

– Знаешь, я столько времени злился на твоего отца, а сейчас готов позвонить ему и поблагодарить.

– Прямо сейчас?

– Нет уж, – хмыкает, заглядывая мне в глаза. Ох, черт. – Я так долго ждал, Василиса, что разговаривать больше не могу.

В сотый раз за этот вечер у меня дыхание перехватывает.

Все тело потянулось к Мирону. Губы раскрылись, но я знала, что лучше не начинать то, что не сможешь завершить.

Точно не здесь.

Точно не рядом с мамой Мирона.

Подальше. Там, где будем только мы одни.

– Спорим, сейчас нет пробок? – лукаво улыбаюсь я, пальцем прикасаясь к плечу парня.

– Я с тобой на другое готов поспорить.

Из квартиры мы выходили тихо, как воры, но с пустыми руками. Мирон пошел первым, потянув меня за собой. Все тело дрожало. В крови бурлил адреналин. Перед собой я видела только спину Мирона, больше ничего. Лифт ждали, прижимаясь друг к другу. Была игра, в которой нет победителей. Все происходящее как в тумане. Не помню, как мы добрались до квартиры. Не помню, в какую сторону Мирон кинул ключи. Не помню, как скидывала обувь. Не помню, в какой момент до меня дошло, что мы не в моей комнате.

– Хочешь, расскажу свой секрет?

Прижимаясь спиной к стене, услышала голос Корнеева.

– Да. Хочу.

– Когда увидел тебя в своей спальне, первой мыслью было – надо придумать что-то, чтобы мама нас оставила вдвоем. С трудом сдержался.

Я обнимаю его руками и притягиваю к себе.

– Сейчас мы одни, – протягиваю, а потом в голове мелькает картинка – чемодан. – Одни же? Никаких скелетов под кроватью нет?

– У меня есть только ты. Больше никого и никогда. Только ты, моя Мамаева. Больше – никто не нужен.

Я шумно выдохнула, когда его горячие губы обожгли мои.

Меня накрывает. Нас накрывает. Каждое прикосновение – новая вспышка света в глазах. Голодный взгляд Мирона разрывал мое сердце и тело на тысячи маленьких осколков.

Еще один поцелуй. Долгий. Опьяняющий. До дрожи.

Я задыхалась от каждых новых ощущений.

Стон сорвался с губ, и мне захотелось большего.

Кожа горела, и я выдохнула, когда осталась без футболки.

– Мамаева, ты самый настоящий идеал.

Ловлю на себе восхищенный взгляд Мирона. Боже, сейчас я и правда чувствовала себя идеальной. А еще самой счастливой и самой желанной.

Новое касание, от которого хотелось кричать.

Громко, не боясь, что нас могут услышать.

– Мирон, пожалуйста…

Позвоночник прошибает разряд тока, когда парень подхватывает меня на руки и уже через секунду опускает на кровать. Нежно. Бережно. Будто я самый настоящий хрусталь.

Он отодвигается, а я выгибаюсь к нему навстречу.

Боже!

– Сейчас я понимаю, почему мне было так тяжело засыпать на этой кровати. С того самого дня я мечтал видеть тебя рядом. Раздевать тебя. Смотреть, как ты смущаешься. Слышать твое дыхание. Прикасаться…

– Мирон… – громко выдыхаю ему в рот, немного смущаясь.

Кажется, я уже начала сходить с ума.

Клянусь, мне это безумно нравилось.

35.

Обессиленная, я падаю на диван. Сил больше нет. Дышу с трудом. Глаза закрываются. Единственное желание – отключиться и не приходить в себя ближайшие сутки.

– Я больше не могу! – вздыхаю, устало поправляя волосы. – Я правда больше не могу. Ты меня вымотал!

– Можешь!

Его взгляд буквально кричит: вернись ко мне. Чего? Не-не-не. Мотаю головой, мол, закончи сам. Я – пас.

Смеется.

Блин, вот откуда в нем столько энергии? Мирон спал всего лишь несколько часов днем. Сейчас он должен выглядеть как зомби, падать от усталости, но нет. Бодрый, веселый и весь из себя молодец какой. А я как лапша, которую горе-повар переварил и превратил в клейкую массу.

Мне стыдно должно быть, но я слишком устала, чтобы последние силы на стыд тратить.

– Нет. Не могу. Остановимся на этом моменте. Продолжим завтра. Или послезавтра. Или через месяц. Вообще, если уж быть откровенной, мне на год хватило впечатлений.

– Не может она, – бурчит в ответ. – Поднимайся давай. Я без тебя тут не справлюсь.

Я тяжело вздыхаю.

– Справишься, Корнеев. Я в тебя верю.

Тем более он сам вызвался вешать чертовы шторы, я его не просила. Наоборот, как могла, пыталась отговорить. И в кино предлагала сходить, и на его удобном матрасе поваляться, смотря тупую комедию с длинноногой блондинкой в главной роли. В отказ. Я даже хотела позвонить его маме, чтобы узнать рецепт ее фирменных блинов. Думала, хоть еда заставит его одуматься.

Упертый Корнеев.

Оказывается, пока меня искал, не одно обещание сделал, а два. Еще было: если найдет, то шторы в этот же день повесит.

Честный он. Сказал – значит сделал.

А я вот сижу уставшая, рук не чувствую и не понимаю, почему он обещал, а я страдать должна?

– Ой, ты там одну петельку пропустил, – протягиваю, разглядывая его голую спину. Эх, отличной идеей было спрятать пульт от кондиционера. Да, я тоже высыхала от духоты, но ради того, чтобы поглазеть на Корнеева без футболки, готова и жару вытерпеть. – Давай-давай. Потом еще маму твою позовем, чтобы она оценила работу сына.

Я улыбнулась, Мирон – нет.

Спрыгнул со стремянки и ко мне направился.

Не спрашивая, приподнял меня, усадив к себе на колени.

– Да-а-а, так мне точно удобнее. Если бы раньше знала про твои удобные коленки, то еще на празднике Кира сдвинула бы Олю, чтобы использовать тебя в качестве стула.

– Тогда Прокудин остался бы с разбитым носом.

– М? Почему?

– Он к тебе еще тогда подкатывал. Я видел.

Признание вызывает во мне всплеск эмоций.

– Все-таки смотрел!

– И не я один, – Мирон закатил глаза. – Пришлось отцу твоему звонить. Объяснять ситуацию. Хорошо, что он мужик понятливый. С двух слов все понял.

– Сдал меня, – утыкаюсь в его шею, прикусывая кожу зубами. – Не стыдно было ябедничать?

– Не-а. Совесть не мешала спать. Зато теперь никому звонить не придется, – самодовольно заявляет он. – Ты – моя. И я на шаг от тебя не отойду. Вчера как чувствовал, что не надо тебя отпускать. Надо было с тобой пойти.

Заводит мои руки за спину, возвращая легкий укус в плечо. Не больно, очень даже приятно.

– Ты чего делаешь? – наигранно возмущаюсь я, надеясь на повтор. – А как же шторы?

– Шторы потом. Через месяц. Или через десять лет, когда я научусь держать себя в руках, находясь рядом с тобой. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоило сдерживаться все это время. После сломанного стола… Не мог о другом думать. Только о тебе, Мамаева. Не мог тебя из головы выбросить. Даже сейчас думаю, хоть ты и рядом со мной.

Я не могла дышать. От признания Мирона в груди что-то сжалось, а затем с искрами разлетелось по разным сторонам.

– Мне кажется… – Прижимаясь к его груди, я слышу, как бешено бьется сердце Мирона. – Больше не надо сдерживаться.

Наши губы сами находят друг друга. Нежно, осторожно, смелея все больше с каждой секунды. Потом уже в ход идут руки. Прикосновения Мирона вызывают дрожь во всем теле. Я наслаждалась ими, откинув голову, позволяя ему провести дорожку из поцелуев до шеи, затем ниже.

– Мне и десяти лет не хватит, Василиса.

В животе начинает бурлить радость. И мне же мало будет. И двадцати лет не хватит, чтобы научиться спокойно реагировать на Мирона. Я это знаю. Просто чувствую.

Спустя несколько часов, когда силы окончательно покинули меня, я все равно не могла оторваться от Корнеева. Была жизненная необходимость лежать с ним рядом и не отпускать.

– Вась, а может, к черту эти шторы? У меня дома новые висят.

– Ты хочешь сказать…

– Переезжай ко мне. Прямо сегодня. Сейчас. Я помогу тебе собрать вещи. Только самое необходимое.

– Так скоро? – Мысленно я уже визжала от восторга и кидала в сумку все, что на глаза попадается, но в действительно же немного испугалась. – Ты уверен?

Мирон приподнял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

– Я уверен, что всегда хочу быть с тобой рядом. Засыпать и просыпаться. Ты этого не хочешь?

– Хочу. Конечно же хочу. Но…

– Нет никаких но, Василиса. Я не позволю им быть. Запрещаю.

Господи, от этой уверенности у меня голова кругом. Еще несколько часов я радовалась тому, что мы с Мироном вместе. А сейчас я уже представляю, как буду рассказывать родителям о том, что переезжаю к парню.

Ой. Родители!

– Надо позвонить папе. – Не видя себя в зеркале, точно знаю, что в глазах моих читался испуг. – Маме. Тете Тусе сказать. А еще Лее. Она же…

– Тш-ш-ш, – его палец замирает в сантиметре от моих губ. – Успокойся. Я сам поговорю с твоим отцом.

Что?

– Нет. Я сама хочу. Понимаешь, он от меня должен это услышать. И у тебя как раз будет возможность спрятаться в каком-нибудь бункере. Я спасу тебя от его ярости.

Я смеюсь, представляя реакцию отца.

До крови не дойдет, но мата будет много.

– Не придумывай. Он нормально воспримет новость о том, что его дочь теперь со мной.

Тут да. Мирон прав. Папа его обожает. Но его точно добьет новость о том, что я перееду жить к парню.

– Спорим, что теплого приема не будет? – хихикая, протягиваю ладонь.

– Вась, я тебя люблю, поэтому любой прием переживу.

Сердце выпрыгивает из груди.

– Взаимно, Корнеев, – спустя секунду немого молчания выдаю я.

– И все? Взаимно? Так просто? Вась, мне этого мало.

– Нет. Не все. Я… – Так, Василиса, соберись. Самый классный парень в мире сказал тебе три прекрасных слова, не тупи, пожалуйста, сейчас. – Конечно, я тоже тебя люблю.

Мирон улыбнулся.

– Тогда я готов спорить с тобой на что угодно.

О, да-а-а.

Пари на мажора было.

Теперь намечается пари с мажором. С моим мажором.

Я немного нервничаю, выходя из машины Мирона. Подъезжая к кафе, я увидела в окне Лею, одиноко сидящую за столиком, и на душе сразу же так тоскливо стало, хоть бери и вой.

Когда она позвонила ночью, предложив встретиться, я готова была сорваться в ту же секунду. К черту все недопонимания, я забыла наш последний с ней разговор. Просто вычеркнула его из памяти, считая, что дружба важнее всего.

– Пойти с тобой? – доносится до меня голос Мирона. – Гуляева «обрадуется».

Я не стала рассказывать ему про наш с подругой конфликт. Зачем? Не было смысла. Мы ведь во всем обязательно разберемся, и Мирон никогда не сможет назвать Лею плохой подругой, которая не поняла и не поддержала в одном важном моменте.

– Если ты пойдешь, то у нас не получится перемыть все твои кости.

Мирон ухмыляется, будто я сказала что-то смешное.

– Отмой одну и возвращайся. Я тебя здесь подожду.

Киваю, потому что спорить не хотелось.

Войдя внутрь, я сразу же отыскала глазами Лею. Опустив голову, она разглядывала свои руки и, словно почувствовав мой взгляд, обернулась и застыла.

Да, я ее очень понимаю.

У самой ком в горле застрял. Хотелось побежать к ней и обнять, но что-то сдерживало. От чего выть захотелось еще сильнее.

Надо собраться.

Подруге в разы труднее и сложнее, чем мне.

– О, ты кофе заказала, – присаживаюсь, улыбаясь во весь рот. – На дороге така-а-ая пробка. Еле объехали.

– Васька, прости меня, – почти прокричала Лея. – Прости, пожалуйста. Я такая дура. Вместо того чтобы попросить совета, вылила на тебя всю желчь. Не знаю, что на меня нашло. После каждого слова пыталась себя остановить, но не могла. Понесло, а у меня, как оказалось, совсем нет тормозов. Самой плохо было, я еще и тебе плохо сделала. Клянусь, мне очень-очень стыдно. Как только в такси села, сразу же хотела назад вернуться и попросить прощения.

– Почему не вернулась?

– Страшно стало, Вась. Столько слов, столько обвинений… Только через час набралась храбрости позвонить тебе. Когда ты не ответила, я думала, все. Конец. К тебе поехала. Всю дорогу проговаривала, как извиняться буду. Я так испугалась, что ты больше не захочешь со мной дружить.

– Все хорошо, – беру ее за руки. Пальцы такие холодные. Ледяные. И это, когда такая жара на улице. – Я не злюсь. Честно. И тогда не злилась. К тете Наташе поехала, а там телефон сел.

– Я знаю. Слышала, как Мирон с мамой разговаривал.

Удивилась я так, что Лея сразу заметила.

– Да, мы с ним у тебя дома столкнулись. Когда я ему сказала, что ты из-за меня пропала, подумала, что он меня убьет. А он успокаивать начал. Представляешь? Говорил, что мы с тобой во всем разберемся и что он обязательно тебя найдет.

– Он не говорил.

– Это я его попросила, – тут же заверяет подруга. – Не хотела, чтобы вы обо мне вспоминали при встрече.

Пришло время коллективных слез.

– Мир? – выставляю палец вперед, как в детстве.

Вместо того чтобы повторить за мной, Лея подскакивает и, сев рядом, обнимает меня.

– Вась, спасибо. Так было страшно, пока сидела здесь одна. Я же без тебя не смогу. Корнееву придется потесниться. Стану пятой лапой в вашей паре.

– Он будет счастлив, – смеюсь, и мы обе знаем, что я вру. – Расскажешь, что тогда у тебя произошло?

Подруга тяжело вздохнула.

– Суханов – идиот. Вот что произошло. Обозвал меня избалованной истеричкой. Потом добил, мол, ему надоело за мной бегать и он умывает руки. А я ведь не просила бегать за мной. Вел бы себя как нормальный парень, мне бы не пришлось истеричкой быть.

– Может… Когда-нибудь поговорим о вас?

Мне показалось, что девушке надо выговориться.

После этого всегда становится немного легче.

– Давай не сейчас. Не хочу о нем вспоминать, да и… Мирон твой на подходе. – Выпрямив спину, Лея смахнула слезинку с щеки. – Корнеев, сразу говорю, за дружбу я буду бороться. Не будешь отпускать Ваську ко мне, я к ней приклеюсь. Или перееду, что еще хуже для тебя.

Брови Мирона приподнимаются.

– Ладно, забирай свою красавицу. Мы с ней потом встретимся. Да? – с надеждой спрашивает она.

– Конечно. На новоселье.

– Ты переезжаешь? – охает она.

– Да-а-а. Вещи в машине. – Наклоняюсь к подруге и шепчу: – Я тебе потом все расскажу.

Лея понимающе кивнула.

– И как? Все мои кости теперь чистые? – поинтересовался Мирон, когда мы шли к машине. – Наговорились? Я больше ждать не мог.

– Ага. Самые чистые из всех чистых. Икотой не страдал, пока ждал меня?

– Уши горели. Считается?

Останавливаюсь и неожиданно для самой себя прижимаюсь к парню, тут же чувствуя его руки на своей спине.

– Что такое? Вась, только не говори, что вы с Гуляевой опять на что-то поспорили.

Молчу и не спешу с ответом.

– Василиса?

Какой нетерпеливый. Надо успокоить парня.

– Если я в будущем и буду спорить, то только с тобой. Обещала же.

А я буду.

Точно знаю.

Эпилог.

POV Мирон

Василиса нервничает. Ее выдает звонкий голос, нервные движения рук и то, как она постоянно кусает губы. За то время, что мы живем вместе, я успел хорошо узнать эту девчонку. Например, сейчас она борется сама с собой. С желанием дождаться и обнять родителей или же бросить всех собравшихся гостей и сбежать из этого дома.

Она не подает вида. Помогает моей матери накрыть на стол, о чем-то шепчется с подругой, но ее напряжение я вижу даже с другой стороны комнаты.

– Ты как? Нервничаешь? Коленки трясутся? – отвлекаясь от разговора с отцом, Назар разворачивается ко мне.

Самый популярный вопрос этого месяца. Все с ума стали сходить, после того как Мамаевы сообщили нам дату своего прилета.

Этот день настал.

– Корней, а ты помнишь, как мы гоняли знакомиться с отцом Тусенции? Ух, я думал, нас на подъезде из танков расстреляют. Мирон, а батя твой подготовился.

– Как?

– Так с бабулями своими поехал. Они бы его и от танков, и от метеорита спасли. От прапора бы мокрого места не осталось, если бы он против их внучка пошел. Кстати, пока не поздно, может, позвонишь все-таки деду? Время есть.

– Зачем? – устало переспрашиваю, продолжая наблюдать за Василисой. Моей Василисой.

– В смысле? – уже в голос ржет батя Сухого. – Танк у него попроси. Спокойнее будет.

– Назар, отстань от парня. Взрослый. Сам разберется.

Спасибо, отец. Хоть на людях не стал мне морально помогать. Вчера на кухне поймал меня, намереваясь по-мужски поговорить. Свалил я оттуда, даже про Васькин чай забыл.

– Где они уже? – интересуется отец.

– Едут. Самолет час назад приземлился.

Глеб СМС скинул с кучей восклицательных знаков. Пугает, что ли? Так не получилось. Ради Василисы мне ничего не стоит вытерпеть встречу с ее взволнованным и немного нервным, так все говорят, отцом.

От громкого звона резко поворачиваю голову и вижу, как Васька, уронив стакан на пол, прикрывает рот руками.

Срываюсь с места, не обращая внимания на комментарии Назара за моей спиной.

Абсолютно неважно, о чем он там говорит. Важнее всего – она. Мамаева. Моя Васька, которая побелела вся от волнения. И ведь не слушает. С утра пытаюсь ее успокоить, но, если она накрутила себя, гипноз не поможет.

– Пойдем со мной.

– Куда? Мирон, подожди. Здесь стекло. Надо убрать.

Какая же она упрямая.

И красивая.

– Кто-нибудь уберет. Гуляева! – кричу ее подруге. – Помнишь, неделю назад ты меня из моей комнаты ночью выгнала?

– Помню! – раздраженно бурчит.

– За это придется поработать. Убери стекло. Васе надо свежим воздухом подышать.

Та смотрит на Василису, затем на пол, потом снова на мою девушку. Наверное, в ее голове что-то щелкает, и она кивает. А вот сама Мамаева двигаться не собирается.

– Я в порядке. Нельзя уходить. Нужно еще ножи принести и…

Чего?

Ножи?

Ну уж нет.

Пусть другие этим занимаются.

– Выбирай: выходишь сама или я выношу тебя на руках.

Оглядывается по сторонам. Да, устроим мы представление. Мать всех друзей собрала. Людей больше, чем на городской площади в Новый год.

– Неси! – шепотом выдыхает и улыбается.

На слабо берет?

Серьезно?

Какой бред.

– Мирон, я же пошутила. – Не дает и дотронуться до себя. За руку просто берет. – Куда пойдем? В твою комнату?

– Без разницы.

Идет первая, здороваясь с кем-то на ходу. Я за ней бреду. Уже вошло в привычку идти туда, куда она хочет. По-другому уже не будет. Огромная потребность быть с ней рядом. Любовь? Никогда в нее не верил. Считал, что только родителям повезло. Сейчас же, смотря на Василису, понимал – я тот еще счастливчик. Мне повезло. Встретить ее, влюбиться, быть с ней. Чертовски повезло.

– Они с минуту на минуту будут здесь, – тараторит, и мне приходится прижать ее к стене, чтобы хоть как-то переключить на себя внимание.

– Я знаю!

– Давай сбежим! Какая разница, когда встретимся? Можем и завтра. Правда? Они все равно две недели здесь пробудут.

– Хорошо. Давай.

Если ей так станет легче, то я согласен и на побег.

– Ключи у меня в кармане. Машина рядом с подъездом. Уходим?

Секундная пауза.

– Или останемся?

Какая же она все-таки трусиха. Со стороны и не скажешь. Бойкая, веселая, за словом в карман не полезет, а внутри… маленький заяц.

– Хочешь уехать, мы уедем. Мне все равно, что могут подумать люди. Я хочу, чтобы ты наконец-то успокоилась. Это самое важное сейчас.

Вдыхает и выдыхает, а потом дарит мне невинный поцелуй, который через несколько часов перестанет быть невинным. Надо всего лишь подождать.

– Корнеев, я тебя так люблю.

– Если любишь, тогда успокойся. Невыносимо видеть, как ты изводишь себя.

– Ты не понимаешь. Вдруг папа что-нибудь скажет, и тогда…

– И что? – перебиваю, пальцем приподнимая ее подбородок, чтобы она увидела мои глаза. – Даже если он что-то и скажет, что это изменит? Ничего! Мы всегда будем вместе. Всегда. Не разъедемся, не разбежимся, ты моя навечно. Этого не изменить. Привыкай.

Улыбнулась. Наконец-то успокоилась. По глазам это вижу.

– Мирон, я пойду. Из Леи так себе работник, а твоя мама одна не справляется. А ты пока… – прикусывает губу, делая вид, что думает. – Скучай по мне. Ты же скучаешь?

– А ты как думаешь?