Текст книги "Полуночные тени. часть 2 (СИ)"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Что?.. – Анегард тряхнул головой, отгоняя зловещее ощущение. Надо же, в какую ерунду вылилась грызущая со вчерашнего дня тревога!
– Завтра день Прядильщицы, – напомнил об очевидном Игмарт. – И полнолуние.
– Вижу, что полнолуние, – вскипел Анегард. Он сам не знал, на кого больше злится сейчас: на Герейна, Игмарта, короля, себя? Просто злился. Злость – отличное средство от глупых страхов. – О том, что полная луна в ночь Старухи зло будит, можешь не рассказывать, помню. И что? Каким боком это нас касается? Ты нелюдь в гости ждешь или саму Хозяйку тьмы? Я думаю, с нас и азельдорской стражи довольно будет. Или Герейна с отрядом.
– Герейна… – Игмарт оторвал наконец взгляд от луны, повернулся к Анегарду. – Я ухожу.
– Куда?
– В храм. Завтра днем вернусь.
– Зачем?
Ночь Старухи… Анегард невольно поежился: в животе словно ледяные пальцы заворочались, завязывая в узел кишки. Что делать в храме в ночь Старухи в полнолуние?!
– Хочу взглянуть на Герейна. Если ты прав насчет нелюди, он там будет.
– С чего бы ему?..
– Не знаю. Не знаю, но уверен, понимаешь? Тянет меня. Чутье. Что-то там этой ночью случится! Он без мага теперь…
Что ж, может, и прав королевский пес, снова прав. Если нелюдь «держал» маг, если Герейн знает, как перехватить власть над стаей, если нужна для этого помощь Темной – лучше этой ночи времени не найти.
– Ты понимаешь, на какой риск идешь?
Глупый вопрос. Королевский пес не может этого не понимать.
– Не чутье тебя тянет, а ненависть твоя. Или его.
– Может быть.
Анегард беспомощно пожал плечами. Ясно же, что отговаривать бесполезно. Игмарт не совета спрашивал, он просто поставил в известность. Оказал, бесы его дери, любезность.
– Я с тобой.
Сейчас скажет: нужен больно, щенок неопытный, только мешать станешь. У Лотаров нет чутья, но что-то несомненное, явственное, такое же настоящее и необоримое, как полная луна над головой, подсказывает: «буду нужен». Может, спину прикрыть, может, подставить плечо. Или просто оказаться рядом, когда понадобятся лишние глаза, руки и клинок.
– Ладно, – Марти едва заметно усмехнулся, и Анегард подумал: а может, он того и хотел? Просто сам просить не стал? – Только вперед не лезь. – Еще один взгляд на луну, еще одна усмешка, невесть кому адресованная: так и кажется, что прямиком Хозяйке тьмы. – Предупреждай Мано, бери оружие и вперед. Жду тебя в конюшне.
Десятнику Анегард всего не рассказал – незачем пока. Сообщил, что едут с королевским псом разведать подходы к Герейну, а не вернутся – значит, Герейн оказался опасней, чем ждали, тогда пусть Зигмонд командует, когда прилетит. Взял меч, самострел; помедлив несколько мгновений, послушался неясного предчувствия и сунул в сумку фляжку с боевой настойкой.
Игмарт уже заседлал своего гнедого и смотрел на Лотара со злым нетерпением.
– Сейчас, – нетерпение заразно, подумал Анегард, вот только тревога почему-то гложет все сильней. У Лотаров нет чутья, не стоит брать в голову глупые страхи. Это все безделье виновато, безделье и ожидание. – Готов.
– Едем.
Чей-то внимательный взгляд защекотал спину.
– Игмарт?
– Чего тебе?
– Не боишься, что за нами проследят?
– Отстанут.
И откуда бы такая уверенность.
Лес надвинулся, обнял, сомкнулся за спинами. Ранние сумерки, едва заметные в деревне и на опушке, сгустились, как будто ночь надвинулась одним рывком. Марти обернулся, объяснил вполголоса:
– В такую ночь здешний народ по домам сидит и молится. Даже самые отъявленные душегубцы. Никто за нами не пойдет. Разве что поглядят, в какую сторону двинулись. Держись за мной, Лотар. И вот что, можешь проследить, чтобы кони не заржали?
– Хорошо, – ответил Анегард сразу на все. Сейчас он рад был отдать командование более опытному, да что там – просто старшему. Собственный гонор, с которым отстаивал главенство, показался глупым и смешным. Когда-нибудь он станет командовать по праву, но сейчас – рано. Не заслужил.
Тропа казалась наезженной, хотя кому бы здесь, спрашивается, ездить. Разве что контрабандисты – намного более распространенное ремесло, чем до сих пор думал молодой Лотар? Гнедой Игмарта шел резвым кентером, Анегард держался на два корпуса позади. Ветер стих. Луна плыла впереди, и чудилось, что корявые жадные пальцы все-таки схватили ее и теперь тянут в разные стороны, пытаясь разорвать, разделить… Анегард тряхнул головой. Защити, Звериная матерь! Полнолуние – плохое время для людей, трижды правы те, кто сидит сейчас дома, за крепкими засовами, с молитвами в мыслях и на устах. Каких только страхов не причудится под неверным светом «волколачьего солнышка», не зря же оно светит мертвым в нижнем мире, там, где хозяйничает Старуха.
Вскоре Игмарт свернул с тропы. Дальше кони шли шагом: редкий перелесок, длинная луговина между холмами, русло ручья… Текучая вода успокоила тревогу; Анегард смотрел, как разбивается под копытами отражение налившейся светом, уже не вечерней, а ночной луны, и слушал тишину. В лесу тишина была тревожной, здесь же – сонной, спокойной, почти зимней.
Игмарт придержал гнедого, дождался, пока Анегард подъедет вплотную. Спросил:
–Сможешь коней удержать, если Герейн в храме чары станет плести? Я слышал, кони темной ворожбы не любят. Удержишь? Может, лучше оставить? Тут недалеко деревня есть.
– Сам же говорил, нельзя по деревням.
– Коней на одну ночь – можно. Там верный человек живет.
Анегард думал недолго.
– Оставим тогда. Удержать я удержу, но драться не смогу. И ты прав, темные чары коням не на пользу.
Марти кивнул:
– Тогда сейчас сворачиваем к деревне. Ты меня ждешь на краю леса, я отвожу коней, дальше на своих двоих. Оттуда уже недалеко. И, Лотар. Знаешь первое правило ночной разведки?
Анегард усмехнулся: так ясно вспомнились отцовские наставления. Барон Эстегард Лотарский провоевал почти всю жизнь: то с врагами, то с мятежниками, то, бесы б его драли, с Ульфаром…
– Тишина.
– Верно. Тишина, что бы ни происходило. Едем.
Тишина, плеск воды под копытами, хруст гальки, позже – хруст сухой, насквозь промерзшей травы. Предзимье все быстрей перетекает в зиму; если возвращаться будут рано утром, ручей наверняка окажется прихвачен ледяной корочкой. Тишина, слабый запах печного дыма: деревня недалеко. Там уже спят: честные селяне и встают, и ложатся с солнцем.
Но вместе с печным дымом от деревни долетал явственный отзвук тревоги и страха. Жуткие сны, мысли о крови и смерти. Ненадолго же помогла текучая вода.
Королевский пес остановил гнедого, как и говорил, на краю леса. Полная луна заливала серебром перепаханное в зиму поле, серые камышовые крыши приземистых селянских домишек, темную полосу раскисшей дороги. Анегард спешился. Сказал тихо, передавая повод:
– В деревне нехорошо. Тревожно.
– Понял, – кивнул Игмарт. – Уйди с открытого места и жди.
Ждать пришлось долго – или это ночь и тревожная, неспокойная тишина заставляли время нестись вскачь? Анегард десять раз успел пожалеть, что отпустил королевского пса одного, не расспросил, к кому тот идет, что делать, если не вернется. Тишина уже не казалась ни мирной, ни тревожной, а была откровенно зловещей. Даже ни одна собака не взбрехнула, а уж селянские пустобрешки чужих не пропустят! Сгинул там Игмарт, что ли, сквозь землю провалился прямиком в нижний мир? Сколько нужно времени, чтобы дойти до деревни, найти нужного человека, незаметно с ним переговорить, оставить коней, вернуться? Не так уж мало, наверное. Рано паниковать.
Паниковать вообще нельзя.
Марти вернулся, когда Анегард готов был идти в деревню на поиски. Разумеется, молодой барон не стал признаваться в собственном глупом паникерстве и даже удержал рвущееся на язык «почему так долго?». Только отметил про себя – нужно учиться ждать, чувствовать время, учиться хладнокровию, бесы бы драли хладнокровие это. Для владетельного барона не очень-то нужно, в своих землях он и так управится. А вот на войне… Одни боги знают, сколько войн предстоит, да и не только на войне, на самом деле. Как Зигмонд ругал его за горячность после королевского суда! А у матушки хладнокровия хватило – неудивительно для змеи! – вот и вышла победительницей.
– Идем, – оборвал сумбурные мысли Игмарт. – Здесь недалеко. По лесу ходить умеешь?
Смеется он, что ли?
– Я в лесу вырос.
– Хорошо. Держись за мной.
Легко сказать – держись. Одно дело вырасти в лесу, и совсем другое – знать именно этот лес. Игмарт, очевидно, знал. Анегард едва поспевал за королевским псом, то и дело оступался с почти незаметной тропинки, спотыкался о корни, увязал в цепких густых кустах. Тогда Игмарт останавливался, поджидая незадачливого спутника, и в его молчании Анегарду чудилась злая насмешка. Навязался, мол, на мою голову.
Благо, как и обещал королевский пес, путь не был долгим. Анегард, занятый исключительно тем, чтобы не нашуметь, запутавшись в очередных кустах, вдруг уткнулся в спину Игмарта и замер, сообразив: пришли. Непрочный заслон голых деревьев не мешал видеть поляну. Луна светила так ярко, каждую травинку видно, каждую трещинку на древних алтарях. Анегард слегка отшагнул вбок, чтобы видеть храм целиком, весь алтарный круг. И едва удержал вскрик.
Залитая ярким лунным светом поляна, круг алтарей, и у одного, черного – две фигуры. И еще две поодаль. Чутье не обмануло королевского пса – этой ночью в храме и в самом деле что-то происходило. И уж наверняка – ничего хорошего!
Двое рядом с алтарем, двое поодаль. Дальние – очевидно, стражники. Переминаются с ноги на ногу, жмутся на самом краю леса, и кажется, дай им волю – припустят прочь со всех ног.
А ближе, у черного алтаря…
Владетельный барон Готфрид Герейн, собственной персоной. Четкий красивый профиль, могучий разворот плеч, сильные руки и ощутимая волна страха, злобы и ненависти – Марти едва не захлебнулся этой волной. Даже не сразу понял, что происходит. Или, быть может, это просто его душа воспротивилась пониманию: при всей ненависти к дяде Игмарт не ожидал увидеть такое. Не ждал, что барон Герейн, подлец, мерзавец и убийца, будет стоять у алтаря Прядильщицы, намотав на кулак косу какой-то девицы и готовясь перерезать ей горло. Примериваясь, как встать удобнее, чтобы волна крови выплеснулась точно на алтарь и, не приведи боги, не заляпала одежду и сапоги.
Марти сам не понял, как в руке оказался нож – тот самый, заговоренный, заветный, что всегда с собой. Раньше было два, но второй остался в горле убитого мага.
Полнолуние – как во сне. Зыбкий свет, заливающий поляну так ярко, что отчетливо видна каждая травинка, каждая трещинка на старом алтаре, прядка, выбившаяся из девичьей косы. Блестят пряжки на перевязи Герейна, голодными волчьими глазами сверкают камни в рукояти кинжала, серебряной пеной сверкает кружево воротника. И тихо, так тихо, как только в кошмарном сне и бывает. Герейн запрокидывает девчонке голову, а та – хоть бы пискнула.
– Великая, прими…
Короткий взмах, хрип. Кровь в свете луны тоже видна отчетливо, хотя и кажется черной. Впрочем, кровь мерзавца, убийцы и предателя и должна быть черной, разве нет?
Рукоять ножа косо торчит из горла барона Готфрида Герейна, черная кровь заливает кружево воротника. Игмарту кажется – мир застыл, время остановилось, замерли боги, не веря. Убийство в храме – молча, все равно что со спины, совсем не по обычаю. Распрощайся со своими планами, королевский пес. Слышишь, как смеется над тобой луна, солнце мертвых, нежити и смерти?
Завизжала девчонка, и наваждение рухнуло. Выпал из руки Герейна кинжал, звонко стукнув о черный камень алтаря. Завалилось следом тяжелое тело. Рванулась прочь девчонка; переглянувшись, попятились и исчезли стражники. А в крови Игмарта Герейна багровой пеной вскипало тяжелое, душное, муторное знание: Старуха приняла жертву.
2. НАСЛЕДСТВО
Говорят, у богов лучше не просить. Очень уж любят они вывернуть людские мольбы по-своему, исполнить вроде бы и по словам просящего, но так, что лучше бы и вовсе не исполнялось. Поэтому, если уж решился уповать на помощь свыше, над каждым словом нужно трижды подумать и взвесить.
Но, обращаясь к богам, мало кто помнит об этом. Неудивительно: слишком часто в храм бегут тогда, когда своих сил уже нет, а здравый разум затуманен отчаянием.
Боги это знают.
Говорят еще, что коварней всех прочих Старуха-Прядильщица, Хозяйка тьмы. И чары ее, магия на крови, лишь отражение Ее зловредной сути. Молчат о другом: кровавая магия, как и сама кровь, в равной мере – смерть и жизнь. Молчание, как это обычно бывает, породило забвение, страх победил былое знание – двойной страх, перед дурным норовом богини и перед королевским судом. Творящих колдовство именем Старухи ждет жестокая казнь.
Вот только нигде не сказано, что делать, если просил у Хозяйки тьмы – один, а дала она – другому.
Игмарт стоял над телом врага – и не верил. Слишком быстро, слишком неожиданно. Не так должна свершаться месть! Черная кровь впитывалась в черный алтарь, почему-то Марти видел это отчетливо, будто не глухая ночь стояла, а ясный солнечный день. Гладкая поверхность черного камня, черные пятна на белом кружеве воротника, белое лицо, искаженное предсмертной злобой. Серебристые блики на темной листве, серебряные пряжки на темном камзоле, серебряные накладки на рукояти и ножнах тяжелого, под стать хозяину, меча. Лунная пена на багряном вареве Хозяйки тьмы, скрип ее неостановимого веретена и злорадный хохот: «Жертва принята, да будет так, так, та-ак…»
Подошел Анегард, сказал хмуро:
– Поздравлять тебя, что ли… барон Герейн?
И тут Марти прорвало.
Он ругался, как не ругался никогда, самой черной божбой, какую только мог припомнить, хрипло, страстно и зло, не сдерживаясь, не опасаясь, что услышат ненужные уши. И с каждым словом, с каждым выплюнутым в ночь проклятием до него все яснее доходило: попался. Сам себе расставил ловушку, не успев убить на два или три мгновения раньше, подгадав ненароком в тот самый миг, когда эта сволочь, эта мерзостная сволочь, проклятущий родственничек, просил богиню о милости и обещал плату. Вот и заплатил, чтоб ему вечность посмертия в кровавом котле вариться! Кровью Герейнов. Общей с Игмартом кровью! А значит…
Докажет ли королевский пес Игмарт свое право на баронство и замок, пока что вилами по воде писано, а наследство от дядюшки уже получено, не откажешься. Теперь бы еще узнать, что за наследство. О чем именно просил мерзавец темную богиню? Навряд ли о хорошем!
Разбираться с этим придется отдельно. Но Марти всей своей шкурой, всем песьим нюхом на опасность ощущал – так, как, наверное, «слышат» Лотары – присутствие жадной и голодной силы, готовой сорваться и броситься на жертву по первому его, барона Герейна, знаку. Рвать, убивать, пить горячую кровь.
– Э-э… господин? – негромкий оклик заставил отпрыгнуть и схватиться за меч. Марти прищурился, силясь разглядеть говорившего. Два стражника переминались с ноги на ногу на краю поляны. Странное дело, вроде ж убежали?
Анегард развернулся так, чтобы не мешать в случае схватки. Марти криво усмехнулся, вставая в позицию. Вряд ли барон Герейн набирал в свою стражу трусов или неумех, но почему-то эти двое не казались хоть сколько-нибудь опасными противниками.
– Господин, – повторил стражник, – вы теперь наш новый хозяин?
– Новый барон Герейн, – резко поправил Игмарт. Выпрямился, вбросил меч в ножны. – Раз уж вернулись, подойдите и заберите эту падаль. Все же родственник, похоронить надо… Как он меня когда-то, – злорадная кривая ухмылка исказила губы, запоздавшее бешенство затянуло мир багровой пеленой. Игмарт резко выдохнул, загоняя вглубь непрошенные чувства. – Лошади ваши где?
Стражник молча ткнул рукой в сторону леса.
– Я позову, – предложил Анегард. – А ты бы расспросил их пока.
И то верно, подумал Марти. Дожили, теленок мокроусый королевского пса учит. Подошел к дяде, выдернул нож. Крови на лезвии не осталось. Ни на лезвии, ни на камне алтаря, только на кружевном воротнике, таком же белом, как лицо убитого.
Соберись, приказал себе Марти, ты королевский пес, а не сопля, и труп этот у тебя не первый. Да, плохо убил: в храме, да еще и на алтарь Хозяйки тьмы кровь пролил. Но что уж теперь, дело сделано, жалеть поздно. Сейчас важно, чтоб самого следом за дядей разлюбезным не отправили, и Лотара с ним за компанию.
Герейновские стражники по-прежнему мялись шагах в десяти. Теперь Игмарт разглядел их: оба средних лет, с простоватыми крестьянскими лицами. Боятся. Понять бы только, кого именно боятся – его, незнакомца, убившего их господина, или, по привычке, прежнего Герейна, а может, ночь в храме и кровавая жертва нагнали страху? Что ж, выясняй, королевский пес.
– Сколько раз, – медленно и веско спросил Игмарт, – вам нужно повторять приказы?
Дальнейший разговор пошел в усвоенной Игмартом от капитана манере. Аскол был мастер пропесочивать нерадивых подчиненных, почему не воспользоваться наукой. Марти говорил медленно и веско, не повышая голоса, а стражники бледнели, потели и сглатывали, боясь открывать рот. Еще бы: выдумывать, чем припугнуть, без надобности, состав преступления налицо, ни один суд колебаться не станет. Герейн собирался принести кровавую жертву, а эти двое – знали, охраняли, а может, и несчастную девчонку волокли. Соучастие во всей красе.
– В общем, так, – завершил Игмарт разнос, – прикрыть вас от королевского гнева я не обещаю, но попробовать могу. Если докажете делом, что верны не прежнему барону Герейну, а мне и его величеству. Понятно или объяснять нужно?
Стражники попались понятливые: совсем уж дураков Герейн, похоже, не держал. Тут же, положив ладони на алтарь Воина, поклялись в верности, поручились за остальной гарнизон: «Кроме Дирриха, капитана нашего, и Улле, мажордома, оба у его милости в доверенных ходили. Да маг еще, но этого…» – замялись: наверняка поняли уже, что именно он, их новый господин, мага и прихлопнул. Марти кивнул. Прихлопнул, и хвала богам, проще замок взять будет.
При одной мысли о герейновом маге внутренности скрутило в ледяной клубок. Бывает же: убить убил, а ненависть жива. Еще бы раз попался в руки, убил бы снова.
– Ясно, – процедил, – берите труп, и поехали. Поможете с Диррихом и Улле разобраться, считайте, прощены.
– Не скалься так жутко, – чуть слышно посоветовал Анегард, – они и без того напуганы. Что, поедешь во владение вступать?
– Да, – Игмарт сглотнул вставший вдруг в горле комок. – Ты дорогу обратную сам найдешь?
– Конечно, – вроде как даже обиделся Лотар. – В лесу не заблужусь.
– Хорошо. Тогда я в замок с этими, – мотнул головой на стражников, привязывавших к седлу труп бывшего господина, – а ты со своими утром подъезжай.
– Справишься один? А то ведь, если тебе там кинжал в спину всадят…
– Лотар, ты не понял, что произошло? Они меня теперь боятся, как его боялись. Наследство… И чую я, что именно с этим наследством нам с тобой и разбираться.
– Разберемся, – пообещал Анегард. – Ты, главное, позаботься, чтобы против наследничка свои же не взбунтовались да не зарезали.
– Не взбунтуются, – снова оскалился Игмарт. – Иначе им перед королем не только за бунт отвечать, но и за кровавую магию.
– Сам не влипни, умник, – Анегард почему-то поглядел вверх. – Ты их чувствуешь?
– Что-то есть, – Марти пожал плечами. – Злое что-то. Не пойму пока. Говорю ж, с тобой вместе разбираться надо. Твой дар нужен.
– Ладно, – Анегард взял под уздцы своего коня, поглядел еще раз в небо, покачал головой: – Полнолуние, плохое время. Ты о них лучше вообще пока не думай, а то как окажется, что они из твоих мыслей команды слышат, не расхлебаем.
– Почему из мыслей? – растерялся Марти.
– А как, по-твоему, они… А, – Лотар махнул рукой, – ты ж не знаешь, верно. Вспомни, как Рихар в дороге засады разгонял. Если они страх прямо в разум наводят, не сказано, что у хозяина из разума приказ не прочтут, доходит?
Да, только такого ему и не хватало для полноты ощущений. Чтоб дядюшке за такое наследство в котле у Старухи не мерзнуть!
– Понял. Постараюсь. Давай, Лотар, утром жду.
Марти промедлил перед тем, как сесть в седло: казалось, чего-то он не сделал, что-то забыл. Мерзкое ощущение, а главное – чреватое неприятностями, если и в самом деле упустил что-нибудь важное. Но понять, в чем проблема, не получалось, и в конце концов он тряхнул головой, отгоняя противное чувство, и махнул рукой:
– Вперед.
Успокоенные Лотаром кони шли неторопливым шагом, труп их не пугал, хоть и умер Герейн нехорошей смертью. Ночь едва поворачивала к рассвету, тропа вилась вверх по пологому склону холма, лес расступался, смутной громадой темневший впереди замок еще не знал, что его прежнему хозяину придется отныне довольствоваться тесным саркофагом в семейном склепе. Песье чутье молчало: похоже, смена власти обещала пройти гладко.
Усмирить коней оказалось трудно, как в до сих пор памятные Анегарду дни первого появления Зигмондовой стаи. Приученные и к охоте, и к бою животные паниковали, их ужас захлестывал Анегарда с головой, и немалых трудов стоило даже себя удержать в руках. Слишком пристально смотрела в их сторону Хозяйка тьмы, это люди не всегда чувствуют Ее взгляд, а твари – чуют безошибочно.
Когда Анегард стоял посреди Зигмондовой стаи, и чужая жажда крови, тоска и злоба сводили с ума, ему казалось, что ничего страшнее он в жизни уже не встретит. Если, конечно, вообще выживет. Теперь понял – то были цветочки. Стае Зигмонда повезло с вожаком, став тварями, его люди не утратили разум. Они смогли вернуться. Здесь твари были те же, вряд ли Рихар ошибся, да и сам Анегард ощущал их так же, как тех. Но человеческий разум давно оставил их, сменившись вечным ненасытным голодом. Даже не звери: зверь, задрав добычу, насыщается, а этим не насытиться уже никогда. Сколько ни дай им крови, все будет мало, все лишь подстегнет жажду. Вот, значит, что готовила для Зигмонда Хозяйка тьмы, проклиная ослушника…
Никогда раньше молодой барон Лотар не задумывался о запрете, оградившем Старуху от людского поклонения. Спроси кто, ответил бы: не нашего ума дело, нам довольно знать, когда и как можно подходить к Ее алтарю. А почему иначе – нельзя, то вопрос к храмовникам. Может, подумал бы еще втайне, что виной тем запретам – потаенный страх смерти, в котором стыдно признаваться вслух.
Теперь понял: не в людских страхах дело, а верней, не только в них. Боги грозны, каждый из них может осерчать. Но сотворить с людьми подобную гнусность… Анегард смотрел на труп Герейна и жалел, что для мерзавца все уже кончено. Что нельзя убить его еще раз, а потом воскресить снова и отдать королевскому правосудию, не знающему снисхождения к адептам Прядильщицы. За такое и десяти казней мало.
В храмах и возле храмов обостряется родовой дар. Лотар чувствовал жажду крови, не человеческую и не звериную, слишком острую и ненасытную даже для нелюди. Но за этой жаждой, за отчаянным желанием вспороть клыками чужое горло ему отчетливо виделась сеть, сплетенная из нитей проклятия, власти, приказов и ожидания. Из неведомого живым нижнего мира, через черный алтарь к стае, от стаи – к прежнему Герейну, а через того – к Игмарту. Вот уж досталось королевскому псу наследство, упасите боги! Вряд ли он такого ждал. Спросить бы, чует ли угрозу своим песьим нюхом. Но ему не до того, с живыми бы разобраться. Мертвец, богиня и нелюдь никуда не денутся, а герейновские стражнички или сломаются сейчас от угроз – вполне, кстати, весомых угроз, ничуть не пустых! – или замок придется штурмом брать.
Анегард едва не рассмеялся собственным мыслям: какой штурм, сломаются, уже ломаются, и, быть может, не только угроза призрачного королевского правосудия тому причиной, но и очень даже известная обоим сила, что стоит за кровью Герейнов. Чувствуют они или просто знают? Судя по повадкам их прежнего господина, знают. И боятся, сильно боятся.
Анегард их понимал, его тоже раздирал сейчас лютый, отчаянный, постыдный для мужчины страх. За Игмарта: ощущает ли сам королевский пес, как бьется о границы его разума чужая и чуждая сила? Что станется с ним, если не устоит? Превратиться в слепое орудие Хозяйки тьмы – хуже судьбы не придумаешь. За себя: не оказаться бы вдруг рядом со спятившим убийцей, в воле которого – безжалостная стая кровопийц. За Сьюз: любит ведь сестренка этого дурного парня, хоть и не понять, за что, а любит! Правда, упрямства у Игмарта уже хватило однажды на то, чтобы устоять под чарами запретной кровавой магии. Пусть с помощью Зигмонда, но ведь иной, послабее, мог бы той помощи и не дождаться! Глядишь, продержится и в этот раз.
Игмарт закончил строить герейновских стражников, отправил их прибрать труп, и Лотар снова уловил всплеск голодной, слепой злобы. Не хотелось отпускать парня в одиночку, но все же от его «ты со своими утром подъезжай» накатило постыдное облегчение. Слишком тяжело было ощущать беспрерывно этот голод – и не сойти с ума. Анегард отчаянно хотел передышки.
Королевский пес уехал, еще раз напомнив, что ждет людей Лотара утром, а Анерагд задержался. Хоть и жутко было оставаться здесь в одиночестве, но при первом же шаге прочь от храма ясность уйдет, сменившись обычным чутьем на тварей, не больше. Стоял, вглядываясь в переплетение нитей, связавших Игмарта с проклятой стаей, вслушиваясь в разлитые над миром ощущения. Жажда крови, ожидание жертвы и слепая покорность воле того, кто жертву укажет. Воле хозяина, Игмарта. Но только ли его? Нить, протянутая к трупу прежнего Герейна, истончилась и потемнела, однако не исчезла – а значит, смерть не положила конец его служению Прядильщице. Не зря говорят, что Старуха не отпускает свою добычу. Если промедлит с приказами нынешний Герейн, как знать, не вспомнит ли стая волю прежнего господина? А то, глядишь, вовсе сорвется с поводка, и неизвестно, какой поворот хуже.
А где-то совсем далеко, в недоступных для живого слоях мира, там, куда уходила темная нить, притаился другой голод и другая жажда – разумная, могущественная и оттого куда более злая. По силам ли человеку справиться? Отправляясь искать непонятную нежить, молодой барон Лотар ждал чего угодно, но только не Хозяйку тьмы в противниках.
Перед тем, как уехать, Анегард подошел к алтарю покровительницы Лотаров. Положил ладонь на теплый камень, сказал:
– Благодарю тебя, Звериная матерь, за дар. Не оставь и дальше, защити, дай силы справиться.
Почудился ли тихий вздох в ответ? Говорят, несладко придется тому, кто попадет под пристальный взор нескольких богов сразу, но еще говорят, что не любят боги спорить из-за смертных.
Обратный путь показался слишком длинным. Ночь душила, пугала, пыталась увести с тропы, и не покидало ощущение, что кто-то из герейновой стаи летит над головой, сужая круги. Конь нервно прядал ушами, всхрапывал, норовя понести. Вот интересно, как прежний Герейн своих коней успокаивал? Постоянно чуять рядом жаждущих крови тварей – хоть человек, хоть зверь умом тронется.
Пока добрался до деревни, сам едва не рехнулся. Мано ждал; Анегард бросил ему повод, сказал:
– Обиходь, сил нет, – и, едва добравшись до постели, рухнул, не раздеваясь и не снимая сапог. Только теперь заметил, что его бьет мелкая лихорадочная дрожь, а рубашка насквозь промокла от пота. Натянул на себя край одеяла, как смог: шевелиться не осталось сил. Жаждущая крови тварь все так же ощущалась где-то близко, но теперь, под крышей, в защищенном стенами и оберегами доме, на нее можно было не обращать особого внимания.
Вошел Мано, пробормотал:
– Что за ночь, не иначе, бесы по небу пляски водят. Выпьете, господин?
– Давай.
Крепкая бражка согрела, уняла дрожь и вышвырнула из головы чужой злобный голод. Анегард сел, потянул на плечи одеяло. Спросил:
– Наши все по домам, никто с девками по сеновалам не кувыркается?
– Нынче и девки по домам, и местные мужички, даром что удалью хвалятся. Дурная ночь. – Мано тоже приложился к фляжке. – Королевского парня где потеряли, господин?
– Тревожишься? – через силу усмехнулся Анегард. – С ним, с придурком, ни беса не сделается. Убил Герейна. Утром ждет нас в замке.
– Че-его?! – Мано вытаращил глаза.
– Дай еще хлебнуть, – Анегард взял у десятника фляжку, допил остававшиеся там несколько глотков. – Ты знал, что барон Герейн – его дядя?
Рассказывать пришлось долго, но Анегард, пожалуй, был даже рад. Заснуть все равно не сумел бы, а так – не заметил, как и ночь прошла. К тому же Мано и впрямь должен знать, что к чему. Удалось ли королевскому псу задуманное, ждут в замке друзья или враги, пока одним богам ведомо. Молодой барон Лотар не хотел вести своих людей на верную гибель, а у десятника и опыта куда больше, и мозги на месте, глупо от его совета отказываться.
– Что же, – дослушав, Мано встряхнул пустую фляжку, вздохнул с досадливым сожалением, – одно хорошо, королевское поручение, считай, выполнили. Какая нежить тут балует, теперь знаем, ежели чего, можем и вернуться. За подмогой хотя бы. Вряд ли добрый наш король всерьез думает, что с эдакой напастью управится десяток бойцов, да без мага?
– Не нам гадать, что думает король, – Анегард лег, закинул руки за голову. – Но одно ясно, он ждет, что я из шкуры наизнанку вывернусь ради прощения себе и отцу. Лучше бы нам справиться самим.
– Выше головы всяко не прыгнешь, господин, – Мано, похоже, был напуган. А если не напуган, то уж точно озадачен.
– Я Зигмонда позвал. Если это тебя успокоит.
– Правильно, – обрадовался десятник. – Это вы, господин мой, верно решили. Кому еще с эдакой нежитью и разбираться, как не ему!
– Осталось дождаться, – буркнул Анегард. В голове шумело от выпитого и бессонной ночи, и, уж перед собой чего таиться, он тоже был напуган. Не меньше Мано, а может, и больше. Однако наследнику благородного рода не к лицу страх, тем более – перед боем. С кем бы ни был этот бой.
