Текст книги "Золушка для босса (СИ)"

Автор книги: Алёна Амурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4. Дети против Королевы

У меня перехватывает дыхание.

Зрелище Царевичева в объятиях своей жены доставляет такую душевную боль, как будто меня швырнули в ледяную прорубь. Сердце спотыкается, и в горле застревает вздох.

Наверное, в этот момент я издаю какой-то звук… потому что Царевичев резко оборачивается. При виде меня, застывшей в дверях, его лицо заметно каменеет. Более того, оно ещё и бледнеет настолько, что становится очевидным – мой босс испугался.

Ни разу в жизни его таким не видела. Он выглядит, как человек, которому только что вынесли неминуемый суровый приговор. И обжалованию этот приговор не подлежит.

Я бесшумно выдыхаю. От его реакции на мое появление болезненная тяжесть в груди вдруг куда-то исчезает, и мне становится легче. Намного легче.

Он быстро делает шаг в мою сторону и так же быстро останавливается. Как будто любое его резкое движение может спугнуть меня, а то и вовсе – заставить пуститься в бега. Вижу, как дёргается на его крепкой шее кадык, когда он сглатывает.

– Катя, – произносит хрипло и отрывисто. – Я не… черт, это не то, что ты думаешь.

Ангелина за его спиной победно и самоуверенно усмехается. Ее красивые миндалевидные глаза злорадно поблескивают под роскошно-длинными наращенными ресницами.

Я перевожу на нее взгляд и впервые четко понимаю, какой дурой была вчера, когда с лету поверила ее словам. Безоговорочно, на сто процентов. И самое ужасное в том, что могла бы поверить и сейчас.

Если бы до увиденного поцелуя не подслушала разговор.

– Катя… – тише и как-то обречённо, что уже совсем на него не похоже, повторяет Царевичев.

– Да, я слышу тебя, Артём, – киваю ему задумчиво. – Это не то, что я думаю.

Интересное ощущение. Какой-то прям… диссонанс когнитивный. Как будто весь мир вдруг стал шиворот навыворот. Я застала босса за поцелуем с его женой, а он оправдывается именно передо мной… словно его жена – я, а не она.

– Милый, ты не против, если я погуляю с нашим сыночком? – вмешивается Ангелина небрежно-мурлыкающим тоном довольной кошки.

Судя по ее расслабленности, она уверена, что окончательный разрыв между мной и Царевичевым – это вопрос нескольких минут наедине.

Господи, как же мерзко! Избалованная и беспринципная жена Царевичева реально считает меня самой наивной идиоткой на свете. Впрочем… наверное, так оно и есть.

– Костик, сладулечка мой, пойдем с мамочкой! – воркует она безбожно фальшивым тоном. – Покажи мне свои игрушки.

Мальчик всё ещё топчется на пороге, глядя на свою биологическую мать как-то странно, с лёгким подозрением. Так дети обычно смотрят на своих относительно дальних родственников, которые вроде бы им неплохо знакомы, но в целом безразличны.

Потом он косится на меня, словно мысленно спрашивая разрешения. Ангелина подмечает его немой вопрос мгновенно и сердито поджимает губы.

– Костя! – строже и холодней цедит она.

Помедлив, я киваю малышу, и тогда он интересуется:

– А можно, Настя пойдет с нами?

– Настя… а кто это? – хмурится блондинка.

– Это девочка нашей Кати, – Костя показывает пальцем на мою Настюшу, которая едва видна под прикрытием двери и откровенно подслушивает.

Жена Царевичева мгновенно делает неверные выводы и с презрением хмыкает:

– М-да… ты не умеешь выбирать прислугу, Артём. Нянька с прицепом – это очень неэффективный выбор.

– Ангелина, – со сдержанной злостью в голосе говорит Царевичев, – ты хотела погулять с Костей. вот и погуляй. Прямо сейчас. Только за ограду не выходите.

Уловив нехороший тон босса, его жена мигом соображает, что выбилась из нужной роли. И с мило-показной покорностью кивает:

– Как скажешь, дорогой. Да я бы даже и если захотела выйти, охрана твоя не выпустит У тебя тут пропускная система, как в Кремле, ей-богу. Какие-то проблемы с бизнесом, что ли?

– Иди уже!

– Молчу-молчу, не сердись, милый.

Она берет Костю за маленькую ручку и тащит его к выходу. По ее стремительной походке сразу видно человека, который не привык заниматься детьми и эгоистичен до крайности. Потому что ей даже в голову не приходит подстроиться под короткие детские шаги. В итоге Косте приходится буквально бежать за ней трусцой, чтоб не упасть.

Он оглядывается на Настюшу и делает большие заговорщицкие глаза. Моя сестрёнка сразу же выпускает дверь и шустрым бесшумным мышонком бежит следом за ними по коридору.

М-да, Ангелина и не подозревает, что ее ждёт на прогулке. Эти двое деток, когда оказываются вместе, способны иногда свести сума своими шалостями.

– Катя… посмотри на меня, – произносит босс.

Я перестаю прислушиваться к затихающему топоту и оглядываюсь на Царевичева.

Наконец-то мы с ним наедине.

Он не спускает с меня глаз. Сверлит взглядом так напряженно, как будто от визуального контакта зависит вся его жизнь.

– Я понимаю, что ты мне не веришь и теперь вряд ли вообще когда-нибудь поверишь, – глухо говорит он. – Но я действительно разведусь с женой. Мое заявление уже отправлено. А то, что ты сейчас видела. это недоразумение. Ангелина просто провоцирует тебя, понимаешь?

Я смотрю на него молча.

Мне очень хочется сказать, что их разговор с женой – не секрет для меня, хочется его успокоить. но после переосмысления собственной глупости я опасаюсь действовать на эмоциях.

Сомнения хоть и ослабли, но всё так же терзают меня изнутри. Чувствую себя легкомысленным мотыльком, который летел на яркий свет самой прекрасной любви… а попал в ловушку тисков между личными принципами и чувствами.

Нельзя показывать свою слабость. Нельзя дать понять, как сильно я люблю его.

Потому что мой босс – хищник по натуре. Он может в любой момент соблазнить меня с такой лёгкостью, что я и опомниться не успею. В этом я уверена. А вот в том, состоится ли развод – уверенности гораздо меньше.

Мою молчаливость Царевичев трактует как-то по своему и недобро сощуривается.

– Нет Катя. Если ты надумала снова сбежать, то не выйдет У охраны есть четкие указания – не выпускать тебя никуда без моего разрешения.

От изумления перед таким наглым посягательством на мою свободу у меня непроизвольно приоткрывается рот.

– Не выпускать? Ну, знаешь ли… это уж слишком. Я не твоя собственность, Артём.

– Ты не собственность, – соглашается он и тут же опровергает сам себя: – Но ты моя. И точка.

– Да ты… ты просто… просто… – я шевелю губами, не в силах подобрать слов. – А как же моя семья?! Подруга? У нас с Настей есть отец, между прочим! Он будет переживать «наверное», – мысленно заканчиваю я фразу, но Царевичеву об этом знать необязательно.

– Твой отец пьет третий день со своей женой, – буднично сообщает Царевичев. – Ему не до твоих проблем.

– Откуда ты знаешь?

– Мои ребята незаметно присматривают за ним. На тот случай, если понадобится вызвать неотложку и откачивать твоего отца. Потому что бухает он в таких количествах, что это опасно для организма.

– Он всегда так пьёт и… неважно! Артём, ты не можешь запереть меня у себя дома, как какую-то домашнюю зверушку! Это же.

– Тише, тише… – Царевичев вдруг оказывается рядом и притягивает меня к себе. – Никто никого не запирает, маленькая моя. Я просто хочу защитить тебя. хочу, чтобы ты осталась рядом со мной. И я за тебя… боюсь.

Последнее слово мой босс выговаривает с таким трудом, как будто признаваться кому-то в своих страхах – это невероятная сложность.

Я прикрываю глаза и всего на одно мгновение позволяю себе насладиться кольцом его надёжных и таких искушающих объятий.

– Нельзя защитить от всего на свете… – шепчу ему в грудь.

Делаю глубокий вдох и сама уже не понимаю смысл своих слов. Они вдруг становятся неважными и далёкими… потому что мужской запах заполняет мои ноздри. и безумно волнует, будоража самые запретные и тайные желания.

– Не будем о грустном, – тихо говорит Царевичев, и я чувствую прикосновение его туб к своим волосам на макушке. – Так что, побег отменяется? Остаёшься?

– Да, – коротко отвечаю я и с усилием отстраняюсь от него, чтобы отойти подальше.

– Всё нормально, Артём. Я уже успокоилась.

С некоторой заминкой, но босс всё же разжимает свои руки. Однако его взгляд не отрывается от меня ни на секунду. Так же, как и я не уверена в его разводе, так и он сомневается, что я не сбегу.

Господи, как же хочется снова вернуться к нему, прижаться к сильной груди и признаться: «Я люблю тебя, Артём». Но нельзя… нельзя… потому что я так не могу.

Уважение к себе потерять очень легко, а восстановить гораздо труднее.

Ведь это признание – прямая и короткая дорога в его постель прямо сегодня, здесь и сейчас. Я чувствую это каждой своей клеточкой.

Стоим и молчим оба. Я смотрю в пол, а мой босс – на меня.

– Почему твой отец так сильно пьёт? – нарушает наконец тишину Царевичев.

До чего же он проницателен… Сразу заметил, как я напряжена и мгновенно сменил тему на более безопасную.

– Папа… – я на секунду задумываюсь. – Папа просто несчастный человек. Он неплохой… но слабый. Безответственный. И в некотором смысле, пожалуй, даже талантливый, только рисует всякую гадость. Хоррор, как сейчас принято это называть… Ну и его картины никто не покупает, вот он и расстраивается постоянно. Сначала рисует, потом получает отказы и пьет. А потом по новой.

За окном большой гостиной внезапно раздается сердитый женский крик.

– Да чтоб вас! – орет Ангелина и добавляет к своей фразе пару крепких словечек, однозначно не для детских ушей.

Мы с Царевичевым переглядываемся и, не сговариваясь, одновременно срываемся с места.

Во дворе перед особняком застаем довольно комичное зрелище. Красавица-блондинка стоит на садовой дорожке в своем серебристо-белом платье, гневно взирая на хихикающих детей. А по ее подолу некрасивыми кляксами пестрят следы от пулек с краской.

Похоже, на беду Ангелине, Костя решил именно сегодня опробовать новый набор для детского пейнтбола.

– Как теперь эту гадость с платья вывести?! – истерит она.

– Можно отдать в химчистку, – советую я издали.

– Да пошла ты! Нашлась тут самая умная.

– Ангелина, угомонись, – резко осаждает ее босс, подходя к Косте с Настей, чтобы забрать у них игрушечные пистолеты. – Уверен, в твоём гардеробе полно других платьев.

Она впивается в него сузившимися глазами, готовая вот-вот зашипеть, как рассерженная кошка, – но всё же умудряется задавить свою истерику на корню в считанные мгновения. Ну да, разве ж можно столько усилий по налаживанию отношений загубить мимолётным всплеском эмоций.

– Ладно, – неохотно бросает Ангелина. – Ты прав, милый. Мне нужно срочно переодеться и ехать на первый показ.

– Уже устроилась на работу?

– Тимур был рад, что я решила сотрудничать с его агентством… Что ж, я побежала. Ещё увидимся.

Когда она проходит мимо меня, направляясь по дорожке к высоким монолитным воротам, то вдруг спотыкается. То, что это сделано специально, я понимаю в следующую секунду, услышав ее ненавидящие слова, сказанные вполголоса:

– Он не разведется со мной, дура малахольная! А даже если он и разведется, то на такой, как ты, точно не женится. Я тебе гарантирую.

Глава 5. Мачеха-шантажистка

После визита Ангелины мы с боссом разговариваем мало. Я занимаюсь детьми и постоянно думаю о ее последних словах, а Царевичев собирается уехать по делам.

Перед самым отъездом он перехватывает меня в коридоре возле лестницы как раз в тот момент, когда я хочу улизнуть в свою гостевую спальню, и требовательно спрашивает:

– Точно сбегать не будешь?

– Точно, – бурчу я, глядя себе под ноги.

– Тогда я скажу охране, что ты можешь выходить из дома. Но только в сопровождении.

Я быстро поднимаю на него глаза. Царевичев смотрит на меня и мрачно, и нежно одновременно. Красивые твердые губы кривит невесёлая усмешка.

– Я не такое чудовище, как ты, наверное, думаешь, Катя. Ты свободна… но только рядом со мной, пока Филин не будет пойман, – сообщает он и, помедлив, хмуро добавляет: – Я хотел сказать тебе ещё раз насчёт Ангелины и того поцелуя. Это всё не…

– Она будет жить здесь? – поспешно перебиваю я.

Мне ужасно не хочется обсуждать затронутую им тему, да и вообще говорить о чувствах. Это всё бессмысленно, пока он женат.

Заметно, что босс воспринимает мое нежелание слушать его по-своему, в самом негативном ключе, потому что его лицо мрачнеет ещё больше. А на щеках играют желваки.

– Нет, – жёстко отвечает он. – Она будет жить в моей городской квартире, и это не обсуждается.

– У меня создалось другое впечатление. И что ты будешь делать, если она снова заявится?

– Ее сюда не пустят в мое отсутствие. Не волнуйся, я с ней разберусь. Катя… верь мне. Ты должна мне верить.

– Посмотрим. Хорошего тебе дня, Артём.

Я осторожно обхожу его, чтобы пойти к себе в комнату. Чувствую преграждающее движение его руки и ловко уклоняюсь в сторону.

Царевичев предостерегающе бросает мне вслед:

– А я твоему слову верю. Так что не вздумай убегать.

В гостевой спальне меня накрывает глухое раздражение. Верить! Легко ему говорить. Он привык заводить самые разные отношения с женщинами и менять их как перчатки. И воспринимает мир гораздо проще, с потребительской позиции делового человека. Ты мне, я тебе.

А я так не могу. Мне нужно нечто большее, чем приятное времяпровождение без серьезных обязательств. Так что Ангелина своими словами попала в мое самое болезненное место.

Жужжание моего старенького кнопочного мобильника из сумки отвлекает от унылых мыслей. На экранчике светится знакомый отцовский номер. Надеюсь, это знак, что он наконец вышел из последнего запоя и снова малюет свои жутковатые картины.

Однако вместо привычно вялого папашиного голоса я слышу деловито-базарный говорок мачехи.

– Привет Катерина. Как дела?

– Нормально, – отвечаю с неприятным удивлением. Ничего хорошего от этой хитрой алкоголички ждать не приходится.

– Вот что я подумала, дорогая моя… – вкрадчиво начинает Альбина. – Надо бы тебе и об отце своем вспомнить. Тяжело ему живётся на одном пособии, денег на пропитание ему выдели по-родственному, а?

– Пусть завязывает с выпивкой и на работу устроится, – холодно говорю я. – он достаточно и один на моей шее сидел. А теперь у него появились вы, вот и решайте свои семейные проблемы без меня. Вы же сами говорили, что теперь будете главной в доме.

Но мой упрек мачеха ожидаемо пропускает мимо ушей.

– Быстро ты отца родного забыла! И дочурку его младшую к рукам прибрала, против него настроила!

– Альбина, – устало вздыхаю я. – Хотите бесплатный совет? Не знаю, как и на что вы раньше жили, но если за счёт своих мужчин, то с папой такая схема не прокатит. Он не умеет зарабатывать деньги и не сможет вас содержать. Устройтесь на работу сами, пока он все остатки пособий не спустил на пойло.

Но мачеху мой ответ лишь возмущает до глубины души.

– Мала ещё советы старшим раздавать! – грубо рявкает она, теряя остатки напускной вежливости. – Раз по-хорошему не хочешь помочь, будет по-плохому!

Я хмурюсь, не очень понимая, что она имеет в виду.

– По-плохому – это как?

– А вот так! Отец родной воспитать нормально старшую дочулю не сумел, выросла тварь неблагодарная. Так хоть младшую получится от его кривого воспитания избавить. Может, она у знающих людей научится старших уважать и не пойдет по стопам своей старшей сестрицы! А то у тебя только и можно выучиться, как нос повыше задирать!.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Что за бред?

Меня стремительно охватывает плохое предчувствие. Все эти намеки насчёт кривого воспитания могут означать лишь одно.

– ВСЁ ты понимаешь, деточка! Службу опеки я натравлю на вашу жалкую семейку! – торжествующе объявляет Альбина, безошибочно почуяв в моем голосе слабину. – Отца твоего родительских прав лишат за беспросветное пьянство и прочие шалости, а мелкую вашу Настьку-несмышленыша в государственном детдоме закроют, поняла? А там знаешь, какие порядки системные строгие? Взвоет твоя спиногрызка избалованная, вот сама увидишь!.

– Они не сделают этого, – ровно говорю я, но чувствую, как холодеет мое лицо и немеют губы из-за отхлынувшей крови. – Я оформлю опеку на себя как совершеннолетняя близкая родственница.

– Да кто ж ее тебе отдаст, дурында? – в трубке раздается издевательский смешок – У тебя ни кола, ни двора нет своего! А там у них для опеки все по-серьезному требуют – и жилье нормальное, и доход соответствующий. На папашину квартиру даже не надейся!

Между нами повисает неприятное молчание. То есть неприятное оно для меня, а для Альбины – полное надежд и жажды поживиться деньгами. Потому что это – прямой и откровенный шантаж.

– Ну так что? – торопит она. – Бабла дашь? Мне надо косарей тридцать для начала.

Ого! Для начала… Ну и аппетиты у тётеньки.

– Мне надо подумать, – хмыкаю я, не желая вступать в необдуманную дискуссию.

Хватит уже импульсивных поступков, наломала дров за последний месяц.

– Думай до вечера! Я сама звякну. Либо только тебе… либо сначала тебе, а потом в службу опеки. Решение за тобой, деточка!

И мачеха бросает трубку.

Стою посреди комнаты столбом в легком шоке от ее агрессивного наскока. И на душе противно так, что прям физически тошнит. Конечно, и речи быть не может о том, чтобы за молчание платить деньги алчной папашиной женушке. Но… что-то предпринять точно нужно.

Потому что со службой опеки шутки плохи.

До самого вечера я брожу по особняку в состоянии глубокой задумчивости. Детьми занимаюсь практически на автомате. Никаких иных вариантов, кроме одного– единственного, у меня нет. В законах и вообще во всяких юридических делах я мало что понимаю, а если сесть и начать в этом разбираться прямо сейчас, то на это уйдет масса времени.

Так что… надо обращаться за помощью к Царевичеву. Он бизнесмен и должен чувствовать себя в этой теме, как акула в воде. Только он сможет уладить всё так, чтобы Настюша осталась под моей опекой официально и больше никогда не была поводом для шантажа. Если он скажет, что это реально, то я раньше Альбины рвану оформлять для папаши лишение родительских прав! Хотя бы просто ради того, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.

– Ты чего такая нервная? – спрашивает домработница Люся и косится на меня своим всё ещё пятнистым от недавнего фингала глазом.

– Да мне с Артемом Александровичем надо поговорить срочно, – рассеянно отвечаю я. – Дело очень важное.

– Да ты не переживай, Катерина, – она поглаживает меня по руке. – Он все твои проблемы махом решит. Ты ж для него как свет в оконце, это всем видно. Ну-ну, не смущайся… Иди лучше, отдохни, набегалась-то с детьми на прогулке! А я Артёму Александровичу сразу скажу, как он вернётся, что у тебя к нему срочный разговор.

– Спасибо, – благодарно киваю я и поднимаюсь наверх, чтобы ополоснуться в ванной по-быстрому. После прогулки и догонялок с Костей и Настюшкой на свежем воздухе вся одежда пропиталась потом, так и липнет к телу.

Теплый душ хорошо смывает тревожные мысли и успокаивает. Даже слишком. Приятные потоки воды щекочут мою мокрую кожу и струятся по всем изгибам тела, воскресая в памяти жаркие ласки. и последовавшее за ними безумие блаженства… Вместо обрюзгшей физиономии мачехи перед моим внутренним взором появляется другое лицо – мужественное, красивое, волевое… Медовые глаза смотрят на меня так пламенно и нежно, что влюбленное сердце тает в груди, как карамелька на солнцепёке. Я невольно улыбаюсь этой своей фантазии.

А потом слышу громкие шаги в глубине особняка. Размеренные, уверенные, четкие.

Типичные шаги моего босса.

Он вернулся!

Обрадовавшись и заторопившись, я впопыхах смываю с себя ароматную мыльную пену и вылезаю из душа. Нашариваю банное полотенце одной рукой, обертываюсь им, а на голову наматываю полотенце поменьше, чтобы мокрые волосы не лезли на глаза.

Надо успеть переодеться и поговорить с Царевичевым, пока мачеха не позвонила снова!

С этой мыслью я сразу бегу в сторону гардероба, который стоит возле входа в гостевую спальню. Но добраться до него не успеваю. Дверь без предупреждения распахивается, ощутимо мазнув по моему правому боку и заставив потерять равновесие.

– Извини, – отрывисто говорит Царевичев, придерживая меня за плечи как-то чересчур сильно. – Забыл постучаться. Мне сказали, что у тебя ко мне срочный разговор.

Я выпрямляюсь и поднимаю глаза к его лицу Почему-то оно кажется очень тревожным и жёстким, как будто босс дико злится на меня за что-то и еле сдерживается, чтобы не начать трясти.

Причина выясняется сразу же.

– Ты всё-таки хочешь уйти, Катя? – напористо осведомляется он. – Настолько сильно не хочешь находиться со мной в одном доме? Совсем сдурела?

– Да нет же! У меня к тебе более важный разговор! – я с досадой вырываюсь из плена его рук.

А затем с ужасом чувствую, что незаметно размотавшееся банное полотенце соскальзывает с меня.

И тяжелой влажной тряпкой падает на пол.