Текст книги "Золушка для босса (СИ)"
Автор книги: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 26. Примерка хрустальной туфельки
Я останавливаюсь на пороге и аккуратно прикрываю за собой дверь.
В квартире Царевичева стоит такая тишина, что аж в ушах звенит. Со стороны соседей – что от стен, что от потолка или пола, – не доносится ни малейшего шума. И это так странно для меня. В папашиной квартире соседские жильцы всегда давали о себе знать либо громким шарканьем и кашлем, либо дробным топотом детских ножек Или яростной руганью… А здесь не только людской суеты за стенами не слышно, но и даже бытовой шум от системы водоснабжения отсутствует.
Не знаю, почему, но у меня сердце замирает от непонятной робости в этом безлюдном пространстве.
Наверное, это из-за чересчур явной роскоши интерьера. Сияющий мрамор, темное дерево, металлический декор с панно из полудрагоценного камня, море глянца всё это подавляет меня. В особняке у Царевичева обстановка более домашняя и уютная, как в добрых семейных фильмах под Рождество. А здесь всё кажется чужим и холодным.
Иду вперед, осторожно ступая по идеально чистому паркетному полу. Притормаживаю возле биокамина и с любопытством подмечаю, что эта квартира – двухуровневая. Первый уровень здесь похож на оригинальную смесь делового кабинета, гостиной и мужского паба с высокой барной стойкой. Наверное, по логике вещей на втором уровне находится спальня. И ванная.
Кстати, вот она-то мне и нужна!
После ночи, проведенной на грязном вонючем матрасе в плену у Филина, мне кажется, что я вся покрылась коркой грязи и плесени. Без нормального горячего душа с мылом и мочалкой это неприятное ощущение никак не прогнать.
Нарисовавшаяся цель быстро помогает мне справиться с синдромом робкой самозванки.
Я влетаю на второй уровень по ступенькам с диодной подсветкой и останавливаюсь. От прозрачных стен с головокружительной панорамой города у меня дух захватывает:
М-да уж. Дизайнер этой безумно красивой квартиры – сумасшедший. Но меня совсем не удивляет, что Царевичев с сыном здесь не живет. Разве можно комфортно спать на кровати с ощущением, что прилёг над пропастью? Особенно маленькому ребенку?
А вот ванная тут просто очаровательна. Сплошной мраморный минимализм, и джакузи.
Как только мой взгляд падает на нее, душевая кабина неподалеку уходит в полный и окончательный игнор. Это же просто мечта, а не ванна! Буду смывать с себя ужас похищения в ней – решено.
Пока вода набирается, я нахожу на стене трубку домашнего телефона и с замирающим сердцем звоню в особняк Царевичева. Гудки идут всего несколько секунд, но мне кажется, что проходит целая вечность, прежде чем домработница принимает звонок.
– Люся, здравствуйте! – радостно приветствую ее и слышу в трубке аханье.
– Катерина! Это ты? Живая! Слава Богу, я уж переволновалась, – взволнованно частит она. – Да и Настюша с Костиком места себе не находят, постоянно о тебе спрашивают. Как ты?
– Со мной всё хорошо, – заверяю ее и дрогнувшим голосом прошу: – Позовите к телефону мою малышку, пожалуйста.
– Сейчас, сейчас.
Из трубки доносится какой-то грохот как будто домработница что-то уронила. Потом дробный стук шагов и шорохи перекрываются восторженным детским воплем:
– Катя!!! Ура! Костя, иди сюда!
Мы болтаем совсем недолго – минут десять от силы. Смеемся, немного плачем, шутим на грани лёгкого и чуточку истеричного веселья. А потом я слышу, как из ванной доносится приятный роботизированный голос, как в навигаторе автомобиля:
– Ваша ванна наполнена. Подача воды отключена. Приятного купания.
От изумления меня открывается рот.
Офигеть! В этой квартире ещё и какая-то автоматизированная «умная система» работает.
– Катя, – зовёт из трубки любопытный голос Настюши, – ты что, на космическом корабле?
– Нет, – смеюсь я. – А почему ты так решила, солнышко?
– Мы с Костей сегодня умный мультик смотрели. Там дети летели на ракете, а робот говорил им, что приготовил ванну, чтобы спать всю дорогу до звёзд. Анабе…анабя… – запинается сестрёнка.
– Анабиоз? – подсказываю я. – Кажется, кто-то решил смотреть мультик не по возрасту, Настюш.
– Это Костик выбирал! Он сказал, что сегодня мы космонавты и будем смотреть только про космос.
– Ладно, космонавт, – улыбаюсь я. – Мне пора в свою ванну с анабиозом. Увидимся завтра, хорошо?
– Хорошо, – скучнеет малышка и жалобно просит: – Не бросай меня больше, Кать.
– Ни за что, – горячо обещаю я.
Настроение после разговора до того приятное и оптимистичное, что тело кажется волшебно лёгким. Я медленно раздеваюсь, балдея от ощущения теплой плитки пола на босых ногах, а потом со вздохом блаженства позволяю себе скользнуть в бурлящую, приятно горячую воду.
Как же замечательно чувствовать щекотку гидромассажа и чудесный аромат пены…просто потрясающе! Вода нежно перекатывается по коже, ласкает пузырьками и журчит что-то свое, умиротворяющее… убаюкивающее.
Сплошной кайф и невероятное расслабление, особенно когда закрываешь глаза и полностью погружаешься в собственные восхитительные ощущения.
Щелк, щелк, щелк!
Тройное эхо открываемого дверного замка проникает в мое сонное сознание резко, как звонок будильника.
Я подскакиваю на скользкой поверхности джакузи и барахтаюсь, ничего не соображая… а затем с головой ухожу под мягко бурлящую воду. Выныриваю почти сразу же и хватаюсь за бортик, кашляя и отплевываясь.
Кошмар! Я уснула прямо тут… в ванной… и до сих пор лежу тут голая… а Царевичев уже вернулся!
– Катя, ты ещё не спишь? – доносится из-за неплотно прикрытой двери. – Я уже здесь, маленькая.
Судорожно стискиваю мокрые пальцы на бортике джакузи.
Оказывается, если ты сидишь в теплой воде беззащитно раздетая и едва проснувшаяся, то волнующе низкий голос любимого мужчины становится для тебя материальным. В буквальном смысле. Он проникает через дверную щель вкрадчивой тенью и каждой своей бархатистой нотой ласкает твою кожу, скользит от нежных мочек ушей вниз по шее… затем по ложбинке к солнечному сплетению мимо отчаянно колотящегося сердца… и ныряет в маленькие волны джакузи с игривыми пузырьками к самому сокровенному, У меня непроизвольно сжимаются колени от тихой сладкой дрожи внутри. Мышцы бедер слегка сводит.
Никак не могу заставить себя встать и закутаться в полотенце, потому что в голове мгновенно всплывают слова: «Если ещё раз встретишь меня в полотенце, то назад дороги не будет.»
И всё же я открываю рот, чтобы отчётливо хрипло – то ли после сна, то ли от волнения… а может, от этих двух факторов одновременно, – крикнуть:
– Я в ванной, Артём! – и торопливо поднимаюсь из воды.
Спешка играет со мной дурную шутку. Наверное, кода сон сморил меня в джакузи, я случайно положила руку на встроенную в бортик мыльницу. И брикетик чисто мужского антибактериального мыла соскользнул от моего касания на дно ванной. Я бы этого и не заметила, но именно сейчас моя пятка встречается там со злополучным куском мыла… и нога едет в сторону так внезапно, что новое падение я осознаю уже в полёте спиной назад.
Плюх.
Из джакузи поднимается двойная волна маленького цунами и под грохот моего упавшего тела выплёскивается на пол по обе стороны широких бортиков. Успеваю услышать только звучный всплеск на полу а затем вода смыкается надо мной бурлящей теплой массой. Как в дурном дежавю, я снова барахтаюсь на дне ванны, но на сей раз выбираюсь из нее не сама.
Сильные руки обхватывают меня за плечи, помогая сесть. Ничего не вижу перед собой, тру глаза и беспрестанно, надрывно кашляю.
А потом слышу над ухом напряжённое:
– Катя, ты в порядке?
Я застываю с зажмуренными глазами и прижатыми к лицу ладонями.
Осознание опасной мужской близости оглушает меня. Чувствую прикосновение его рук на моих плечах, как обжигающее клеймо.
Он здесь.
Артём Царевичев здесь… рядом со мной, крепко держит меня в своих объятиях, не обращая внимания на то, что его одежда медленно намокает спереди от такого близкого контакта.
Я слышу, как тихо бурлит в джакузи оставшаяся вода.
Ощущаю, как холодит обнаженную влажную кожу спины лёгкий сквозняк из приоткрытой двери, заставляя ее ощетиниться мурашками.
Вдыхаю еле уловимый и такой будоражащий аромат мужского парфюма… как тогда, в вип-ложе ресторанного комплекса, когда я думала, что мы смотрим друг на друга в первый раз.
И медленно отвожу со своего лица ладони, чтобы снова увидеть его красивые медовые глаза.
– Спасибо, что поддержал, – тихо говорю ему, напрягая всю силу воли, чтобы отогнать невыразимое смущение из-за собственной наготы. – Я… подскользнулась на мыле.
– Всегда пожалуйста, – хрипло отвечает Царевичев, цепляясь неотрывным взглядом на мое лицо и не опуская его ниже моего подбородка ни на миллиметр. – Готов поддерживать тебя в любое время дня и ночи. Только позови.
– Как… Ангелина? – спрашиваю я, абсолютно не понимая, почему это делаю именно сейчас, когда сижу перед ним в таком откровенном виде.
Голова с каждой секундой кружится всё сильней, и дыхание сбивается, как от быстрой ходьбы. А Царевичев… дышит так же неровно. И смотрит.
Как же пронзительно он на меня смотрит! Боже.
– Мы подписали бумаги о разводе через моего знакомого судью, – отстраненно произносит он, и я вижу, как расширяются его зрачки, когда взгляд останавливается на моих губах. – А с другими. другими вопросами… мы разбираться будем завтра, когда она смирится с тем, что ее ждет. Волчарин раньше времени проговорился.
– Сильно скандалила? – зачем-то уточняю я и лихорадочно облизываю пересохшие от волнения губы.
Царевичев следит за движениями кончика моего языка с таким интенсивным вниманием, как будто от этого зависит его жизнь.
– Сильно, – эхом произносит он. – Очень сильно. – Жаркая интонация, с которой звучат эти слова, создаёт волнующую иллюзию, будто мы говорим о чем-то интимном… и погружает меня в какое-то безумно лёгкое и феерически приятное состояние. Как если бы я хлебнула волшебного зелья и обрела способность летать.
– Катя… – Царевичев медленно поднимает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке.
Что-то падает на пол с громким стуком между ним и бортиком джакузи.
Я машинально опускаю туда взгляд и вижу пакет, из которого выпали туфли. Очень знакомые и красивые голубые туфли с густой россыпью мельчайших хрустальных капель на всей поверхности носков.
Те самые, которые я швырнула в Царевичева на лестнице в праздничный вечер, прежде чем сбежать в парк.
Мысли в моей голове окончательно приобретают структуру полного хаоса. Меня буквально разрывает от тройственного желания – то ли срочно чем-нибудь прикрыться, то ли сократить расстояние между нами… толи задать вопрос.
Зачем он притащил в квартиру эти несчастные «хрустальные» туфли?
Царевичев тоже смотрит на упавший пакет, потом молча отстраняется и зачем-то подбирает сверкающие туфли с пола. А я сразу же пользуюсь этим мгновением, чтобы быстро подтянуть колени к груди, обхватить их руками и почувствовать хоть какую-то иллюзию прикрытости.
Понимаю, что у меня всё равно получается эдакий вариант лайтовой обнаженки, но сейчас некогда об этом размышлять. Всё тело горит от смущения и невыразимо приятного волнения.
Поднимаю глаза на Царевичева, стоящего передо мной с туфлями в руках, и невольно улыбаюсь странному выражению его лица. На нем застыла противоречивая смесь досады и восхищения, а взгляд жадно скользит по моим плечам и рукам, которые лежат на коленях замком.
– Катя, ты поразительная девушка, – вдруг сообщает о медленно и задумчиво. – Не знаю никого, кто с такой невинной лёгкостью испытывал бы грани мужского терпения и оставался таким наивно чистым. Знала бы ты, о чем я сейчас думаю.
Он говорит со мной о своих потребностях, осознаю я. Говорит так нежно и голодно, что у меня внутри впервые рождается трепетное, типично женское желание поддразнить желанного мужчину. И слышать, как он заявляет, границы его терпения легкой провокацией.
Только на сей раз надо сделать это с полным пониманием происходящего и его последствий.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Артём, – с тихим весельем сообщаю ему, и его медовые глаза вспыхивают.
– Да неужели? – он непроизвольно дёргается немного вперёд, как будто находится под непреодолимой силой магнетического притяжения, и останавливает себя сам, уперевшись рукой в мокрый край джакузи. – И о чем же… по-твоему… я думаю?
– О туфлях, – невинно киваю я на только что подобранную им обувь. – Ты ведь так их любишь. Даже спишь с ними в обнимку. Жениться на них случайно не собираешься?
– Нет у меня другие планы, – серьезно отвечает Царевичев, но уголки его губ подрагивают, выдавая улыбку. – Может, у тебя и на этот счёт есть догадки?
– Конечно! Думаю, ты планируешь жениться на той, чьим ножкам… – и тут я запинаюсь.
Шутки шутками, а мне всегда была присуща глубокая внутренняя неуверенность в себе.
То ли из-за воспитания, то ли из-за неизменного чувства социального унижения, в котором я росла… но самоуверенно заявлять некоторые очень важные для меня вещи я попросту не могу.
Даже в шутку.
Ведь в глубине подсознания у меня всегда таился и таится страх а вдруг я ошибаюсь? Вдруг сейчас мой любимый босс холодно рассмеется и скажет, что я слишком много о себе возомнила? И женитьба сразу после развода – это слишком серьезный шаг для него..?
– Ну что же ты замолчала? – вкрадчиво напоминает о себе Царевичев. – Ты движешься в правильном направлении, моя Золушка. Потому что я и правда планирую жениться на той, чьим ножкам… – он неожиданно погружает руку в бурлящую воду джакузи и властно хватает меня за щиколотку, чтобы вздернуть ее вверх, и с нескрываемым вожделением припечатывает: – …придутся впору эти туфельки.
Рукав его рубашки намок по самый локоть, и с него ручьями стекает вода, но Царевичев не обращает на это никакого внимания. Он смотрит мне в глаза, удерживая плененную ногу на весу… и хозяйски поглаживает мою кожу на месте захвата большим пальцем.
Я хочу что-то сказать, но не могу. От волнения языку меня попросту онемел.
– Давай проверим, Катя, – тягучим низким голосом предлагает он.
А затем с мучительной медлительностью надевает на мою ногу туфлю, которая в мягком свете ламп надо мной кажется действительно хрустальной.
Глава 27. Босс всегда берет своё
Декоративные капли прозрачных кристаллов на поверхности носка сияют и рассыпают тысячи бликов, отчего джакузи кажется наполненным не водой, а чистым прозрачным светом.
Я любуюсь этим зрелищем, как завороженная. И стоит мне шевельнуть кончиком туфли, как блики хрустального света возобновляют свою чехарду на воде.
– Будь моей женой, Золушка, – тихо произносит Царевичев, и я чувствую его пристальный взгляд на своем лице – Выходи за меня. Выходи.
Он вдруг жадно прижимается губами к моей щиколотке, которую так и держит одной рукой. Я прерывисто вздыхаю от неожиданности и широко распахнутыми глазами смотрю на него в полном смятении. В его порыве столько любви и страстного преклонения, что оставаться равнодушной просто нереально.
И мне кажется, что этот обжигающий поцелуй не просто ставит любовное клеймо на моей коже. Он как будто начинает жить своей жизнью и поднимается всё выше… от щиколотки к колену… от колена к бедру.
Пока не расцветает жарким пламенем в центре моего живота.
В это же мгновение у меня сбивается дыхание. Грудь вздымается так, будто мне не хватает кислорода, а во всем теле и голове просыпается самое чудесное безумие в моей жизни. Оно просыпается вместе с новой Катей – той, у которой на глазах сбываются самые потаённые мечты о счастливой любви. И тогда я понимаю.
Вот оно, моё чудо. Только руку протяни и возьми.
– Катя… – шепчет Царевичев, продолжая увлечённо целовать мою ногу. – Ты выйдешь за меня, маленькая?
Так и не услышав от меня ни единого слова, он поднимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза и настойчиво проговорить:
– Не бойся этого, Катя. Всё нормально. Тебе достаточно просто сказать.
– Да! – горячо выдыхаю я.
А затем совершенно неожиданно даже для самой себя хватаю Царевичева за руку и втягиваю прямо в джакузи.
Выражение лица Царевичева, оказавшегося в бурлящей теплой воде в рубашке и брюках – к счастью, пиджак он успел сбросить в гостиной, – надо видеть. Там настолько нетипичные для босса эмоции, что он становится вдруг похожим на радостно замершего мальчишку, который заполучил страстно желаемый подарок раньше обещанного срока.
Он лежит на мне пару мгновений, отфыркиваясь от капель и уперевшись обеими руками в бортики, чтобы не утопить меня. Под его массой я так сильно погрузилась в воду, что на поверхности могу держать одно лишь лицо, и цепляюсь за Царевичева обеими руками и ногами, как приклеенная. Мысли и эмоции пребывают в совершенном хаосе, но от нашего совместного падения я немного прихожу в себя.
И теперь меня так и подмывает спрятаться от собственной сумасбродной выходки на самом дне джакузи.
– Катя, ты… – начинает он и мотает мокрой головой, словно не может подобрать слов. – У тебя удивительный талант делать мне сюрпризы.
Зрелище облепившей его тело рубашки с галстуком и прилипших ко лбу потемневших волос над сверкающими медовыми глазами завораживает меня своей шокирующей странностью. В самом деле, увидеть такого самоуверенного и властного мужчину принимающим ванну в деловом костюме – очень необычно.
Дико, и восхитительно.
Чувствую на своих бедрах шероховатое прикосновение его брюк под водой и волнующе упругое давление, значение которого ни с чем невозможно перепутать.
По красивым губам Царевичева проскальзывает понимающая усмешка, когда он замечает, как густо я краснею от осознания его сильной мужской реакции на мое тело. Он подгребает меня к себе плотнее и вдруг одним гибким умелым движением переворачивается. Я и глазом моргнуть не усеваю, как мы меняемся местами. И теперь именно я оказываюсь лежащей на нем сверху.
Его глаза так близко, что в их глубине я вижу своё отражение. Оно кажется испуганным и смущенным одновременно.
Царевичев чуть надавливает мне на затылок, и наши лица соприкасаются.
– Что же ты так оробела, моя смелая девочка? – шепчет он в мои тубы и, не дожидаясь ответа, немедленно захватывает их глубоким уверенным поцелуем.
Вихрь дурманящих ощущений снова охватывает мой разум и чувства. Дрожу в его руках, бессильно распластавшись на широкой груди, и мучительная, острая пустота внутри требует заполнить ее немедленно, здесь и сейчас.
У меня вырывается тихий жалобный стон, и Царевичев жадно ловит его.
Я так самозабвенно наслаждаюсь терзающими меня умелыми губами, что осознаю медленное движение его ладони вниз по моей спине только в тот момент, когда она надавливает мне на поясницу и ныряет ещё ниже, в бурлящую теплую воду.
Вздрагиваю и, непроизвольно отстранившись, вся сжимаюсь.
– Это моё… – Царевичев собственнически прикусывает мочку моего уха, и я ощущаю на щеке жар его дыхания одновременно с нежными и властными ласками его руки там… под водой. – Ты принадлежишь мне, Катя. Скажи это. Скажи это вслух.
– Я… принадлежу… – послушно повторяю за ним слабым голосом и, не успев договорить, захлебываюсь вздохом от пронзительной сладкой дрожи.
Меня накрывает потрясающее фееричное дежавю бесконечного блаженства. Как будто я вернулась в тот праздничный вечер во «Дворце», когда Царевичев неожиданно распластал меня на столе, обезоружив откровенными и бесстыдными прикосновениями.
Только в тот раз наслаждение почти сразу же сменилось мучительным стыдом, а сейчас его нет. Я чувствую только очень приятную расслабленность, а тело кажется легким, как воздушное пёрышко.
– Маленькая моя… любимая… – выдыхает Царевичев дрогнувшим голосом. – Моё отзывчивое чудо!
Слабость и какая-то ватная усталость вдруг наваливается на меня так неудержимо, что я роняю голову на плечо Царевичева. Бешеное биение его сердца отдается мне куда-то в шею, и у меня возникает сильнейшее чувство неловкости. Потому что свидетельство мужского желания по-прежнему остаётся более чем ощутимым.
Ничего, сейчас я всё исправлю, и мы продолжим.
– Артём, – нежно шепчу ему в шею с полузакрытыми глазами, ловя губами яростный пульс. – Я люблю тебя… очень люблю… и мечтала сказать об этом очень давно. Ты ведь знаешь об этом?
– Теперь знаю.
Он произносит это ровным голосом, но руки, сжавшиеся вокруг моей талии властным кольцом, свидетельствуют о весьма бурной эмоциональной реакции на мое признание.
– А как давно? – уточняет он.
– Думаю… с того утра, как ты спас меня от Вадима.
Царевичев слегка встряхивает меня за плечи, и я приоткрываю один глаз, чтобы покоситься на него.
– Жестокая. Ты долго мучила меня неведением.
– Ну, я не была уверена, что ты относишься ко мне так же серьезно, – поясняю ему с улыбкой. – Я слишком сильно отличаюсь от твоего окружения. Как и ты от моего. И я до сих пор не уверена, что это хорошая идея насчёт ну, выйти зате…
Царевичев быстро прикладывает палец к моим губам.
– Никогда больше не сомневайся во мне, Катя. Ты поняла?
Его требование звучит так безапелляционно и категорично, что мне становится смешно.
– Да, Артём Александрович, – нежно и сонно бормочу я, а потом неожиданно для себя зеваю. – Как пожелаете, мой босс.
– Эй, да ты совсем засыпаешь! – тихо сообщает Царевичев и как-то странно хмыкает над моей головой – то ли досадуя на самого себя, то ли потешаясь.
– Нет-нет, – отрицаю я очевидное, не открывая глаз, но старательно борясь со сном. – Я хочу, чтобы ты…
– Уложил тебя в постель и дал возможность оправиться после похищения, – прерывает меня Царевичев со смешком. – Нет, Катя, мы не будем этого делать сегодня. Ты слишком устала.
– Думаешь? – я снова зеваю.
– Знаю.
Мое тело взлетает вверх, подхваченное сильными руками, и нежится в этой любовной колыбели, изнемогая от блаженства. Я просто уплываю в сон, чувствуя мягкое прикосновение мужских губ к своему виску… и в какой-то момент, из далёкой и прекрасной реальности слышу вздох Царевичева и его красивый низкий голос:
– Спи, моя радость. Но не забывай, что твой босс всегда берет своё, рано или поздно. И завтра ты это поймёшь.
