Текст книги "Золушка для босса (СИ)"
Автор книги: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 28. Утро с сюрпризом
Утром я просыпаюсь в полном одиночестве.
На какое-то мгновение при взгляде на незнакомый потолок сердце пронзает испуг – что это за место? А затем я вспоминаю вчерашний вечер и утыкаюсь лицом в подушку, глупо и безудержно улыбаясь.
Наволочка из темно-синего шелка слабо пахнет знакомым ароматом мужского парфюма и неуловимо особенного, волнующего запаха, который присущ только Царевичеву. Хочется тискать подушку до бесконечности, но ещё больше меня тянет узнать, куда подевался он сам. Смутно припоминаю, что вчера он устроил меня уже в полудрёме на кровати, а потом сбросил с себя прямо на пол мокрую одежду и лёг рядом, прижавшись вплотную и покалывая щетинистым подбородком мою шею.
Интересно, как давно он покинул постель?
Я медленно потягиваюсь перед тем, как встать, и окончательно просыпаюсь. Нежиться на восхитительных шелковых простынях, конечно, безумно приятно, но времени уже… – я бросаю короткий взгляд на электронное табло часов над черным экраном «домашнего кинотеатра», который висит на стене напротив кровати, – десять с половиной часов утра.
Ого! Вот это я, что называется, хорошо поспала. Даже и не припоминаю, когда в последний раз просыпалась в такое позднее время. Наверное, это было ещё в те далёкие времена, когда я только заканчивала школу и не могла себе позволить где– то работать в две смены. Хотя и тогда мое утро в самом позднем случае начиналось примерно в тридцать минут девятого, а никак не за десять!
Что ж, наверное, стресс и переутомление последних двух дней серьезно подкосили суточный ритм моего организма, вот он и решил наверстать упущенное.
Восстановить свой внутренний баланс.
Сажусь в постели и зову из тишины роскошной спальни.
– Артем! Ты здесь?
В ответ – ни звука. Кажется, в этой огромной двухуровневой квартире с головокружительной панорамой тридцать третьего этажа совершенно никогошеньки нет.
Одиночество невольно вызывает у меня некоторое беспокойство. Я уже почти дозреваю позвонить Царевичеву, но с досадой понимаю, что родного кнопочного телефона-то своего лишилась с концами. Филин выкинул его, когда похитил меня возле модельного агентства Лебедь!
Впрочем, до серьезного уровня это беспокойство вырасти не успевает. Как только я встаю с кровати, приятный женский голос, который накануне сообщал мне о том, что ванна уже наполнена, произносит:
– Доброе утро, уважаемая Золушка. Вас ожидает одно непросмотренное видеосообщение от хозяина квартиры. Желаете включить его прямо сейчас?
Пару секунд я сижу в немом ступоре, хлопая глазами. А потом на меня накатывает смех.
Система «умного дома», блин!
Наверное, Царевичев перед уходом изменил в домашней программе слово– обращение на своё любимое «Золушка», а первоначальный вариант скорее всего произносился как «уважаемый гость» или вроде того. И теперь в сочетании со сказочным именем обращение звучит как-то странновато.
– Да, – выдавливаю я из себя сквозь неудержимый смех. – Желаю! Очень желаю. Прямо сейчас!
– Принято, – невозмутимо-мягко откликается электронный голос.
И огромный видеоэкран на стене сразу же вспыхивает изображением любимого лица. Видимо, во время записи видеосообщения Царевичев сидел в гостиной на первом уровне квартиры, потому что за его спиной я вижу короткую барную стойку и одинокую кофейную чашку на ней.
– Доброе утро, Катя, – говорит он с улыбкой. – Мне нужно на некоторое время съездить кое-куда по важному делу. Но у меня есть просьба к тебе. Как встанешь и спустишься вниз… кстати, горячий завтрак ждёт тебя там на столе. Так вот… сразу как позавтракаешь, надень платье, которое висит в гардеробной. Твои туфли тоже там. Когда будешь готова, спускайся вниз. На выходе из подъезда тебя встретит мой водитель и охрана. Тебе надо сесть в машину и ни о чем никого не спрашивать, потому что это мой для тебя сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится.
Огромный видеоэкран снова становится черным, а я ещё с минуту сижу на шелково-синей постели с ощущением пронзительного трепетного счастья. И от этого на душе немного страшно, потому что именно такие чувства переполняли меня поначалу в тот роковой вечер в ресторанном комплексе «Дворец», где всё в итоге пошло наперекосяк А то, как отвратительно он закончился, до сих вспоминать больно.
Нет не нужно сейчас думать об этом. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Всем плохим мыслям – кыш из моей головы!
Я энергично встряхиваю волосами и подхожу на мгновение к прозрачной стене спальни с самым прекрасным видом, который я когда-либо наблюдала. Сегодня замечательная погода – солнечная и ясная. А от зрелища осенней городской панорамы у меня кружится голова.
– Всё будет хорошо! – уверенно заявляю я всему утреннему городу и решительно направляюсь в гардеробную, которую ещё накануне приметила рядом со спальней Царевичева.
Переливчато-голубое сияние «Золушки-стайл» заметно уже на подходе через приоткрытую дверь. Иду к нему, словно к небесному маяку через пространство своего эмоционального хаоса, и пальцы подрагивают от беспокойного волнения. Хрустально-голубые туфельки тоже там – стоят на полу возле вешалки и загадочно мерцают.
Сюрприз. Царевичев обещал мне какой-то сюрприз.
Что бы это могло быть? Ещё одна вечеринка. Все эти тайны и романтика, конечно, очень интригуют и будоражат воображение, но именно сейчас я предпочла бы больше ясности и уверенности в завтрашнем дне.
Чтобы не напрягать себя ожиданием и самыми разнообразными догадками, я собираюсь на выход с прямо-таки солдатской быстротой и завтракаю тоже впопыхах. Так что в итоге умудряюсь уложиться аж в двадцать минут.
Кода я выхожу из подъезда в своем сказочном облачении, консьержка высовывается из своей будки наружу, чтобы посмотреть мне вслед через окно. А дети на площадке во дворе дружно начинают шушукаться, и кое-кто достает смартфон, чтобы сделать пару снимков.
Заметив активность юных папарацци, я сгребаю подол небесно-голубого платья повыше и тороплюсь к черной машине.
– Доброе утро, Екатерина Николаевна! – здоровается водитель, и двое охранников– дуболомов на заднем сиденье вразнобой вторят ему.
– Доброе! – я ныряю в салон автомобиля и быстро прикрываю за собой дверцу. – Куда едем?
– Простите, Екатерина Николаевна, босс нам запретил рассказывать об этом… но вы не беспокойтесь. Всё под его контролем.
– А ну да. Я забыла, – смущенно киваю водителю, который неловко ёрзает от невозможности ответить мне по существу.
Место, куда мы в итоге приезжаем, отлично мне знакомо, хоть я и бывала там всего один раз.
Это старинное, хорошо отреставрированное трехэтажное здание с резными наличниками на окнах. То самое, в котором располагается частная картинная галерея ушлого элегантного усача-предпринимателя Аристарха Егоровича.
И меня накрывает запоздалым осознанием.
Ну точно же! Ведь у моего непутёвого отца, но жутко – в буквальном смысле жутко, талантливого художника должна быть выставка для любителей самого чудовищного хоррора!
Глава 29. Художник нарасхват
Вся подъездная дорога перед зданием галереи забита дорогими иномарками. На крыльце стоит несколько маленьких групп из странновато одетых людей, которые расслабленно болтают и посмеиваются между собой. Одни похожи на каких-то мрачных готов, другие просто на пафосно модных неформалов… но большинство из них – это прямо-таки чувствуется во всех манерах и по внешнему лоску, – явно привыкло жить на широкую ногу. При одном взгляде на них сразу возникает мысль: это какая-то светская тусовка.
Едва Я выхожу из машины и осторожно расправляю свой подол, от крыльца слышится радостное восклицание:
– Катька!
Я оборачиваюсь.
Ко мне бодро шагает, чуть ли не бежит моя подружка Людка, ничуть не беспокоясь о своих ногах на высоченных каблуках. В последний раз я видела ее на юбилейной вечеринке в очень дурном настроении из-за неудачной интрижки с женатым мужчиной, и пересечься нам с тех пор как-то было недосуг.
Однако сейчас кажется, что у нее всё в порядке. Умело накрашенное лицо с кошачьи хитрыми глазами светится довольством, а на ярких губах играет знакомая мне многозначительная улыбочка. Так Людка обычно улыбается, кода уже наметила себе очередного кандидата в свое «обеспеченное светлое будущее» и готовится брать его штурмом.
– Привет, Кать! Классно выглядишь! – частит она на ходу, уже приблизившись. – Поздравляю, подруга, безумно рада за тебя, честное слово! Ты заслуживаешь счастья, как никто другой!
Я только раскрываю рот, чтобы спросить, с чем она меня поздравляет, как Людку догоняет знакомый вальяжный хозяин галереи.
– Людочка, прелесть моя, за вами и не угнаться! – пыхтит он, а потом переводит на меня восторженный взгляд. – Катенька, здравствуйте! Какая вы красавица, глаз не оторвать. Поздравляю вас с грядущей…
– Воры! – властно перебивает его предостерегающий голос Царевичева, и Аристарх Егорович немного растерянно умолкает.
– С чем меня поздравляют? – подозрительно спрашиваю я.
– Э-э… – мнется в ответ хозяин галереи и начинает усиленно чесать нос.
Людка громко откашливается, как-то странно глядя на своё непосредственное начальство, а потом вдруг хватает хозяина галереи за руку и ахает.
– 0, блин! Кажется, я ногу на этих каблуках подвернула… Аристарх, пожалуйста, помогите мне добраться до фойе. Мне срочно надо присесть. Артём Александрович, вы нас извините… Кать, мы позже ещё увидимся.
И парочка очень быстро удаляется прочь. Причем Людка с неестественной для «подвернувшего ногу» человека идёт на полшага впереди хозяина галереи, буквально таща его за собой на буксире.
Я хмыкаю, глядя на это бегство от ответа в чистом виде.
– Артём, что за тайны тут у вас?
Царевичев сгребает обе мои руки в ладони и подносит к своим губам. Смеющиеся медовые глаза пристально и восхищённо наблюдают за мной поверх моих пальцев, а затем их тыльную сторону обжигает короткий поцелуй.
– Моя красивая девочка, – произносит он бархатно-низким вибрирующим голосом. – В этом платье ты действительно похожа на невинную Золушку на балу… которая очень скоро станет отнюдь не невинной принцессой.
Чувствую, как мои щеки наливаются жаром румянца от его сравнения. И в памяти сразу же всплывают самые интимные подробности вчерашнего вечера.
– Если ты хотел меня отвлечь от вопросов, то тебе это удалось, – отвечаю ему не без смущения.
– Всему свое время, Катя. Пойдем поздороваемся с твоим отцом. Он уже внутри.
Былой гулкой тишины в великолепном длинном зале с колоннами как не бывало. Помнится, при последнем моем визите в старую квартиру отец упоминал, что количество желающих посетить выставку перевалило за сотню.
И теперь эта сотня с лишним странных ценителей искусства хоррора толпится и кучкуется перед множеством устрашающих картин. Все стены художественной галереи увешаны ими. Похоже, папаша приволок сюда всё, что десятками лет бесхозно складировалось у нас в подсобке. И ещё сверху дорисовал несколько экземпляров на скорую руку.
Я искоса поглядываю на Царевичева, и меня мало-помалу начинает будоражить смутное предположение. Возможно, это безумие, но после непонятных оговорок, Людки и Аристарха Егоровича мне начинает казаться, что я пришла не на выставку, а на собственную помолвку. Потому что других вариантов, почему меня можно поздравлять, я даже не представляю.
Сердца касается легкий трепет.
Господи… неужели на этой выставке Царевичев официально объявит всем о том, что сделал мне предложение? В принципе логично, ведь тут присутствует и мой отец, как самый близкий старший родственник.
– Артём, а Настюша тоже здесь? – осторожно спрашиваю я, чтобы проверить свою догадку.
– Нет она вместе с Костей сейчас в игровом зале «Дворца» развлекается в детской маскарадной программе с аниматорами, – отвечает Царевичев, не переставая реагировать на летящие со всех сторон из эксцентричной светской тусовки оклики и кивки приветственным наклоном головы. – За ними присматривают. Аристарх напомнил, что тема выставки не соответствует ее возрасту и вообще-то он прав. Не беспокойся, Катя, они отлично там повеселятся. Я им даже вашего древнего эрдельтерьера Люси разрешил с собой взять в зал.
Я прыскаю, представив шок престарелого хромого пса, которого дети наверняка затащили попрыгать на батуте или покататься с надувной горки. И ужас нашего склочного управляющего Горыныча, который наблюдает порчу ресторанного имущества собачьими когтями.
– Катюша! – отвлекает меня от внутренних размышлений папашин голос. – Девочка моя, красавица, иди сода!
Я удивленно вглядываюсь в толпу, выискивая взглядом сгорбленную фигуру отца. Обращение звучит как-то странно – слишком пафосно и чувствительно для обычной его грубовато-быдловской манеры разговора. Даже и не упомню, называл ли он меня когда-нибудь Катюшей. Я для него неизменно была только Катюхой. Впрочем, как и моя сестрёнка всегда звалась Настюхой.
– Не туда смотришь, возьми правее, – подсказывает Царевичев и немного разворачивает меня.
И я сразу вижу среди готично-гламурной толпы группу мужчин в нормальных деловых костюмах. Они стоят возле большой горизонтальной картины с двумя гротескно непропорциональными монстрами. Один из этих персонажей в глубоко депрессивном пароксизме рыдает, отвратительно разбрызгивая вокруг себя сопли, и скребет скрюченной лапой щеку. А другой безразлично топчется рядом на кривых ногах и ковыряет когтем в широкой ноздре. Помнится, эту картину папаша намалевал как-то поутру, когда находился в дикой депрессии и страдал от жестокого похмелья. Ну и от безденежья тоже. Рисовал и громко сокрушался, что никто его не понимает.
Что ж, теперь таких «понимающих» у него целая галерея.
Самих мужчин я узнаю довольно быстро – это партнёры Царевичева из корпорации Сэвэн во главе с пугающим Батяниным. Среди них присутствует даже Морозов с белой больничной повязкой на голове. С виду он кажется здоровым, но глубоко погруженным в самого себя, отстраненным и далёким. Очень далёким.
Между Морозовым и Бояркой стоит какой-то прилизанный стиляга в возрасте и оживлённо поглядывает в нашу сторону. А на его руке висит вертлявая дамочка в маленьком черном платье и улыбается – зазывно, но при этом как то покровительственно.
– Морозова уже выписали из больницы? Так быстро?
– Нет, он сам выписался, под свою ответственность, – Царевичев качает головой и тихо цедит вполголоса: – Идиот С травмами головы шутки плохи. Волчарин уже шепнул, что у Морозова были краткие провалы в памяти. Тут серьезной реабилитацией попахивает, а золотой голос нашего города по выставкам бегает. Батянин сегодня уже грозился его насильно в частную клинику строгого режима запихнуть.
– Удачи ему с этим. Ладно, а где мой папа? Никак не пойму.
– Так вот же он, прямо возле Морозова стоит с одним из спонсоров выставки.
Я ошеломленно таращусь на престарелого стилягу… и вдруг понимаю, что это и есть мой пьянчужка-отец.
Но его совершенно невозможно узнать, настолько сильно он преобразился! Шикарный черный смокинг, сиреневый шелк рубашки, какой-то модный галстук с черепами. лицо чисто выбрито и кажется свежим а волосы тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в крохотный стильный хвостик, как у киношного гангстера.
Вблизи он вообще смотрится молодцом-огурцом. И не подумаешь ведь, что запойный алкаш.
– Папа? – говорю ему, неуверенно приглядываясь.
Он кивает, лучась бесконечным довольством от собственной жизни и откровенно наслаждаясь происходящим вокруг его картин ажиотажем.
– Не признала, доча? Так я и думал! Богатым буду.
– Николай, – жеманно обращается к нему вертлявая женщина, демонстрируя повадки светской львицы, – познакомь меня со своей дочерью. У вас поразительно перспективное семейство, как я погляжу… – при этих словах ее одобрительный взгляд перескакивает с меня на Царевичева.
– Моя дочь Катерина! – торжественно представляет меня папаша, потом поворачивается к женщине. – А эта восхитительная леди – главный спонсор нашей выставки. Беатриса Исааковна! Когда Аристарх разослал мое портфолио заинтересованным лицам, то она первая сумела разглядеть потенциал моих картин. И я бесконечно благодарен ей за это.
Вертлявая Беатриса кивает и с демонстративной благосклонностью вдруг подносит свою руку к папашиному лицу. На мгновение он теряется, непривычный к таким манерам, но смысл жеста доходит до него быстро. И он старательно лобызает холеную ручку, унизанную драгоценными кольцами.
– Коля! – знакомым пронзительным голоском произносит кто-то рядом. – Милый, тебя одного жене и на минуту оставить нельзя!
Между мной и Царевичевым проворно протискивается к папаше мачеха Альбина и хватает его за свободную руку, как бы в противовес той, за которую уцепилась спонсорша Беатриса Исааковна.
– Альбиночка, – неловко кашляет папаша. – Я тут общаюсь со спонсором… немного занят.
На лице мачехи отражается мощная борьба противоречий. Инстинктивная угодливость перед женщиной с высоким социальным статусом… и ревность.
Глаза ее так и бегают от резко похорошевшего супруга к самоуверенной светской дамочке и обратно. Понять ее волнение несложно – потому что даже мне невооружённым глазом заметно, что Беатриса Исааковна имеет на моего отца какие-то личные виды. С прицелом на необременительную интрижку, как минимум, чтобы держать перспективного художника на коротком поводке.
– Коль, – снова начинает она всё тем же пронзительным голоском, в котором мне чудятся нотки назревающей паники, – я всё понимаю, но удели мне немножко времени! Эта галерея. Ведь такое событие в нашей жизни.
– У тебя что-то срочное, Альбиночка? – с рассеянной заботливостью уточняет мой отец.
В этот момент Беатриса Исааковна невзначай смахивает то ли пылинку, то ли волосинку с его пиджака, и он с простодушной благодарностью кивает ей.
Глаза мачехи нехорошо сужаются.
– Я всего лишь хочу отметить твой успех, Коленька! – идёт она в атаку, метя в самую главную отцовскую слабость. – Я украду тебя всего на пару минут чтобы поздравить, у меня и подарок есть. Тот самый, о котором ты мечтал на прошлом месяце, когда кинцо про красивую жизнь вдвоем смотрели помнишь? Все последние деньги ухнула, чтоб порадовать тебя, – и с этими словами она намекающе постукивает по узкому горлышку миниатюрной марочной бутылки в приоткрытом нарядном пакетике, который держит в руке. – Жидкое золото, смекаешь? Один глоточек, и ты в раю. Так что твоя мечта воплотилась, и она в моих руках, Коль, Идём, чутка отметим, а?
Не дожидаясь реакции, она дёргает моего папашу в свою сторону, и тот издает крякающий звук.
Оказывается, Беатриса Исааковна так и не выпустила его локоть из цепких рук, и обе дамы неожиданно очутились в положении спортсменов, которые решили сыграть в перетягивание каната.
В этот момент я неожиданно подмечаю быстрое переглядывание спонсорши с Царевичевым. Беатриса Исааковна делает слегка вопросительный кивок подбородком на растерявшийся объект женского соперничества… а Царевичев отрицательно-коротко качает головой.
– Дорогая Альбина, не стоит расслабляться во время выставки, – сразу же говорит она вслух. – Сейчас очень важный момент общения с ценителями искусства! Кстати, Николай… а помните, вы упоминали про картину, которую любили так сильно и переживали, что она никому не зайдет?
– Да, – оживляется папаша, мгновенно оторвав жадный взгляд от заветного «жидкого золота» в бутылке, и с надеждой спрашивает: – Неужели она хоть кому-то показалась… э-э… достаточно интересной..?
– Достаточно интересной? – кокетливо смеётся спонсорша выставки. – Вы шутите! Эту вашу картину считают самой перспективной изюминкой в хорроре нынешнего года! Это мне по секрету шепнул наш главный художественный критик. Да, и к слову говоря о мечте в чьих-то руках… а хотите, я прямо сейчас вас с ним познакомлю? Он подробно и профессионально поведает нам, в чём именно видит особенную ценность вашего творения.
Глаза моего папаши загораются маниакальным огнем того художественного фанатизма, которым отличаются непризнанные, но очень амбициозные гении.
– Да-да, я только за, Беатриса Исааковна! – с жаром соглашается он и дергает локтем, чтобы отцепить его от рук Альбины. – Это чрезвычайно важное для меня знакомство!
– Можете звать меня Без.
Парочка исчезает в толпе, оставив нас с Царевичевым в компании зло сопящей мачехи. Я молчу, шокировано переваривая только что увиденную сцену виртуозного увода мужика из-под власти жены.
Глава 30. Свадебный хоррор
– Катенька! – поворачивается ко мне взвинченная Альбина, явно намереваясь втянуть меня в свою маленькую войну. – Ты не могла бы сказать своему отцу, что…
– Сейчас неподходящий момент, – спокойно прерывает ее Царевичев. – Вот-вот начнется онлайн-аукцион картин, и у меня прямо сейчас запланирована небольшая речь.
Он кивает ей с заметной прохладцей и тянет меня прочь, оставляя мачеху в бессильной одинокой злобе сжимать бутылку с невостребованным «жидким золотом».
– Артём, у тебя действительно запланирована речь или это был предлог уйти? – любопытствую я.
Царевичев искоса смотрит на меня и улыбается.
– Мне не нужны предлоги, чтобы избавиться от компании тех, кто абсолютно неинтересен, Катя, – пожимает он плечами с будничной уверенностью человека, который привык, что все его желания исполняются по умолчанию. – И да, у меня действительно запланирована речь. Подожди меня здесь.
Он усаживает меня на диванчик-софу, от изогнутых ножек которого веет отреставрированной стариной, и куда-то уходит.
Передо мной – небольшое возвышение, вроде полутораметровой крутой сцены высотой с одну ступеньку. Видимо, ее именно так и используют, когда проводят в художественной галерее частные аукционы картин. Именно на это и намекает несколько элегантных диванчиков, в числе которых и есть тот, на котором я восседаю, как на троне.
Вижу, как посетители выставки мало-помалу тоже начинают подтягиваться к этой сцене, сразу же заняв свободные сидячие места. И тут я невольно подмечаю одну странность.
Рядом со мной на диванчике есть ещё одно свободное место, а все люди поголовно, включая одиночек, упрямо продолжают стоять. Как будто над моей головой висит ярко-красный транспарант с надписью: «Садиться рядом запрещено».
Но всерьез задуматься над этой непоняткой я не успеваю. На сценку энергично вышагивает хозяин галереи Аристарх и быстро поправляет миниатюрный микрофон на лацкане своего пиджака. Затем торжественно произносит:
– Дорогие друзья, минуточку внимания! Счастлив всех приветствовать на десятой выставке этого сезона «Новые горизонты хоррорам. Перед нами сверкнула сверхновая звезда талантливого художника Николая Тихонова, чьи картины цепляют каждого при первом же взгляде. И это чистой воды феномен! Как знают уже многие из вас, это мероприятие, о ужас… могло не состояться… – и тут он добавляет в голос тончайший флер умеренного пафоса, -..если бы не известный предприниматель и меценат нашего города Царевичев Артём Александрович! И мы попросим его сказать пару слов в честь открытия выставки. Прошу вас, Артём Александрович!
Светская тусовка вокруг меня откликается на эти слова энергичными аплодисментами и оживлёнными шепотками. И почему-то меня вдруг накрывает таким глубоким волнением, как будто на сцену с речью должен выйти не Царевичев, а я сама.
Кстати, в отличие от меня, он кажется совершенно спокойным. Появляется из толпы, которая синхронно расходится перед ним, как по мановению волшебной палочки, и с кривоватой усмешкой на красивых губах поворачивается ко всем лицом.
– Спасибо, Аристарх, – негромко говорит он, и его низкий бархатный голос разносится по длинному залу через точно такой же миниатюрный микрофон на лацкане пиджака, как и у хозяина галереи. – Приветствую всех. Долгожданный аукцион начнется совсем скоро. Вижу, что вы уже на низком старте, поэтому буду максимально краток. Вы знаете, как тесен бывает мир… и судьба талантливого художника Николая Тихонова сложилась так, что он просто не мог открыть для себя новые горизонты хоррора и добиться известности. Именно поэтому мы с Аристархом и спонсором выставки Беатрисой назвали так мероприятие – «Новые горизонты хоррора». И я рад, что немного поспособствовал тому, чтобы талант обрёл свой шанс на славу. Кстати… Николай! Покажитесь тем, кто пришел сюда благодаря вашим впечатляющим картинам.
После секундной задержки из передних рядов тусовки не очень решительно, но с большим энтузиазмом вышагивает мой папаша. Так забавно и радостно видеть его таким – похорошевшим-помолодевшим от неожиданной популярности, свалившейся на него нежданно-негаданно с потолка.
– Спасибо, Артём Александрович! – неловко благодарит он прямо на ходу и, оказавшись на сцене, начинает нервно переминаться.
На его лице прямо-таки черным по белому нарисовано смятение закомплексованного обывателя, который не привык выступать перед толпой глазеющих на него людей.
– Я бы тоже хотел сказать вам «спасибо», Николай, – кивает Царевичев и переводит на меня взгляд, вроде бы серьезный, но с искорками мягкого веселья в медовой глубине.
– Пожалуйста, – машинально отвечает палаша, а затем озадаченно крякает. – А за что?
– За то, что мир, как я уже говорил, тесен, – говоря это, Царевичев продолжает смотреть на меня неотрывно и так гипнотически нежно, что у меня от волнения ускоряется пульс и бьётся где-то в ушах, горячо и быстро. —..и за то, что в нём существует такое чудо, как ваша дочь.
Чувствую, как ко мне дружно устремляются взгляды всех присутствующих, и вспыхиваю от смущения. Папаша выглядит ничуть не лучше – стоит с приоткрытым ртом и переводит удивленный взгляд с меня на Царевичева и обратно. Похоже, до этого момента он даже и не задумывался, какие именно отношения связывают меня с моим боссом.
Эх, папа – такой папа! Какой же он у меня непутёвый родитель.
Зато Царевичев держится по обыкновению уверенно и с усмешкой обращается к залу:
– Друзья, как насчёт того, чтобы немного разбавить ваш хоррор старой и доброй романтической классикой?
В ответ раздается одобрительный гул. Кто-то даже хлопает а затем справа прилетает залихватски азартный выкрик Боярки:
– Давай, Темыч! Сделай это!
– Артем Александрович, – я не вполне уверен, что понимаю, в чем дело, – осторожно бормочет мой папаша. – Особенно насчёт романтики.
– Сейчас поймёте, – поворачивается к нему Царевичев. – А дело в том, что романтика – дело тонкое. И как это банально ни звучит, любовь творит чудеса. Так, что впервые в жизни мне хочется, чтобы всё было правильно. Именно так, как это принято было когда-то, если мужчина не только любит женщину. но ещё и уважает ее. Итак, Николай, скажу вам прямо. Я люблю вашу дочь и хочу попросить ее руки. Как насчет вашего отцовского благословения?
Пара мгновений глубокой тишины, наступившей в переполненном зале картинной галереи, прекрасно гармонирует с изумлённой физиономией папаши.
Я и сама потрясенно застыла на месте и могу только хлопать глазами, взирая на Царевичева. Конечно, у меня были смутные подозрения насчёт предложения о свадьбе, но я даже не представляла, что всё произойдет так публично.
И настолько восхитительно-архаично.
Приходится украдкой даже ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что это не сон.
Но невероятное ощущение древней сказочности всё равно не проходит. Ведь кто в наше время спрашивает разрешения жениться у родителей своей девушки?
Сижу на своем одиноком диванчике-софе и мну повлажневшими от волнения пальцами небесно-голубой подол своего платья. Чувствую, как многие из тех, кто стоит по соседству, оценивающе на меня поглядывают… особенно возбужденно шушукающиеся дамочки из светской тусовки.
– Благословения? – растерянным эхом повторяет тем временем мой папаша, глядя на меня, и бормочет ошеломленно: – Ну, я-то как бы не против, конечно, с чего бы мне быть против… я только за… совет да любовь, как говорится. Только вы бы у Катюхи лучше спросили, Артём Александрович, а? Это ж ей за вас замуж идти.
Всё ещё перевариваю происходящее, но автоматом отмечаю, что на стрессе сюрприза я снова стала для него простецкой «Катюхой», а не слащаво– проникновенной «Катюшей».
– Благодарю, Николай, – усмехается Царевичев и явно продуманным жестом извлекает из внутреннего кармана пиджака маленькую серебристую коробочку. – С вашего благословения, я так и сделаю.
Ну да, сделает он. Второй раз. Первое предложение-то уже было, только делалось оно, когда я лежала перед ним голышом в джакузи! Только другим об этом, и в особенности моему отцу, знать и правда незачем.
Когда Царевичев спускается с маленькой сцены и идёт прямо ко мне, у меня перехватывает дыхание. И неожиданно я совершенно перестаю остро воспринимать пристальное внимание толпы – слишком глубоко, мощно и всецело меня волнует приближение того, кто стал для меня целым миром. Глубоко любимым и будоражаще сказочным.
Он останавливается передо мной, и я инстинктивно делаю неловко-нервное движение, чтобы подняться. Однако Царевичев удерживает меня за руку. и опускается передо мной на одно колено, словно какой-то средневековый рыцарь.
На его ладони лежит раскрытая серебристая коробочка с двойным вкладышем, на котором чистым золотом сияют два обручальных колечка. Их нежный блеск завораживает, и я тихо вздыхаю от переизбытка чувств.
Сердце бьётся где-то в горле, а в голове лишь одна внятная мысль: сейчас мне сделают публичное предложение руки и сердца. И от осознания этого факта хочется то ли провалиться сквозь землю, то ли счастливо рассмеяться.
Царевичев улыбается, наблюдая за мной с откровенным удовольствием. А вся светская тусовка увлеченно наблюдает за ним. Удивительно, насколько точно когда– то я сравнила его с киношным актером из-за его голливудской внешности, ведь со своим демонстративным предложением он играет на публику так виртуозно, будто учился этому годами.
Но Царевичев лучше актера. Потому что он не просто играет эффектную романтическую сцену ради меня, а вкладывает в нее душу – искренне и правдиво.
Я чувствую это всем сердцем, когда смотрю в его глаза.
– Ну что же, Катя, – чуть насмешливо произносит он, ничуть не скованный своей коленопреклоненной позой, – твой отец одобрил мою кандидатуру, – А как насчет тебя? Готова стать моей женой?
Он протягивает мне коробочку с кольцами ближе, и я вглядываюсь в затейливую резьбу с бриллиантовыми вкраплениями. На внутренней кромке сверкает какая-то надпись.
«Эта Золушка – только для босса».
– Ух ты! – вырывается у меня с непроизвольным смешком, и я вскидываю глаза на Царевичева – Ну и собственник же ты, Артём.
– Не волнуйся, мы с тобой прекрасно гармонируем, – усмехается он и указывает на второе кольцо. – Взгляни сюда.
При виде надписи на мужском экземпляре обручального кольца я чувствую, что моя улыбка расползается совсем уже до ушей.
