Текст книги "Золушка для босса (СИ)"
Автор книги: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 24. Развод по-хорошему
Когда в дачный поселок за Филиным приезжает гранитный Артур Короленко в компании сурового Батянина и полиции, у похитителя на лбу уже красуется здоровенная шишка – последствие неоднократного контакта с половником Ревы Виссарионовны.
– Я на тебя заяву накатаю за причинение физического ущерба, маразматичка престарелая! – орет ей Филин в гордо выпрямленную спину, когда та покидает вместе с внучкой место происшествия.
«Красная беретка» с тревогой оборачивается, и Волчарин громким скучным голосом возражает:
– Не накатаешь. У тебя свидетелей нет. Лично я ничего не видел, а ты? – обращается он к Царевичеву.
– Я заметил только, как молодой здоровый мужик преследовал беззащитных женщин и при нападении сам врезался в половник, – понимающе усмехается тот.
Филин зыркает на него исподлобья особенно люто.
– Веселишься, Тёма? – угрожающе бросает он. – Ну-ну. Отсыпал бы мне денег расстались бы тихо-мирно, и я бы поделился с тобой одной очень ценной информацией. А теперь локти кусайте всей вашей компашкой! Великолепная семерка, ля! А как по мне, то вы все – жалкие шестерки, понял? Шестерки Бати, которые знать не знают, кто под них копает на самом деле! И какая крыса завелась под самым его носом! Думаешь, я смог бы без надёжной крыши так долго скрываться от бойцов Короля?
Царевичев хмурится – слова бывшего партнёра встревожили его, – и сообщает:
– Ты можешь пойти на сделку с Батей, Серёга. Если хочешь облегчить свою участь в тюрьме. Он вполне может присмотреть для тебя местечко с комфортными ненапряжными условиями. Без шуток.
– Пошел ты со своим комфортом! Меньше, чем на амнистию, я не согласен.
– Ты лучше с Батей торгуйся, а не со мной, – пожимает плечами Царевичев и кивает на въезд в дачный поселок. – Вон он едет уже.
Он оставляет меня в сером микроавтобусе одну всего на минуту, чтобы сказать Батянину пару слов, а возвращается уже вместе с Короленко. Тот серьезно втолковывает ему что-то вполголоса на ходу.
Они останавливаются неподалеку от машины, не замечая, что дверь закрыта неплотно, и до меня доносится:
– Замешана Ангелина. Мы жучки на неё удачно повесили. Много интересного по телефону успела наболтать, когда с Филиным связывалась. Кстати, это она из оцепления в «Горной Сказке» его вывезла на своей машине. Лебеда так неудачно дёрнул сотрудников новое платье для Кати привезти, вот она и воспользовалась легендой.
– Да, я уже в курсе, – брезгливо морщится Царевичев. – Волчарин сказал. Ты его на разведку отправил, а я его перехватил. Мы сюда вместе прибыли.
– Быстро на нужный дачный поселок вышли, – одобрительно хмыкает Короленко. – Повезло. Тут в окрестностях города их штук пять, не меньше. Я думал, вы прочесывать их будете часов двенадцать, не меньше.
– Не повезло, нам подсказали вовремя. Девчонку с чебуреками помнишь?
– Помню. Удивляюсь, как Волчара не загрыз ее за такой позор.
– Она тоже с характером. Сама на него вышла и записку от Кати передала. Мы не стали разбираться, сунули ее в машину и сюда рванули.
Помолчав, Короленко спрашивает:
– Как Катя? Досталось ей?
– Обошлось… кажется, – голос Царевичева становится ощутимо напряжённым. – Давай закроем эту тему, Артур. Я сам еще не говорил с ней толком.
– Понял, не вопрос. А с женой твоей что делать будем? Решать тебе.
– Ангелина мне больше не жена, – холодно отрезает Царевичев. – Одна лишь юридическая фикция которую наконец то можно легко аннулировать. Доказательства ее соучастия у тебя с собой?
Понимающе кивнув, Короленко извлекает из внутреннего кармана пиджака маленькую черную флешку и роняет ее в открытую ладонь Царевичева.
– Держи. Это копия для тебя. Удачного развода, друг.
Тёмно-синий внедорожник к дачному поселку подгоняют через полчаса после прибытия Батянина с Короленко, так что негостеприимную лесную зону мы покидаем уже на нём.
Я устраиваюсь на заднем сиденье, кутаясь в теплый мягкий плед, и Царевичев сразу притягивает меня к своему плечу. Вопреки обыкновению, он не стал садиться за руль сам, а поручил вести машину тому же охраннику, что и пригнал ее.
Почему-то меня неимоверно клонит в сон, и из-за этого очень трудно удержать глаза открытыми. Но я кое-как держусь. Слишком сильно мне хочется осознать, почувствовать… поверить, что мой любимый человек рядом. Что угроза больше никогда не увидеть его и не обнять миновала.
– Артём… – проговариваю я медленно, улыбаясь и наслаждаясь звучанием его имени. – Мой Артём.
Язык во рту ворочается еле-еле, как в бреду. Но этот бред такой приятный и опьяняющий. Чувствую себя заторможенной. А ещё мне как-то зябко, и я постоянно вздрагиваю. Царевичев нежно прижимается губами к моему виску, и я удивляюсь вслух: – Странно… почему мне так холодно?.. Плед вроде теплый.
– Катя, у тебя адреналиновый отходняк, – заботливо говорит он. – Из-за стресса.
– Как Настюша? – запоздало спохватываюсь я и делаю попытку выпрямиться, но Царевичев мягко пресекает ее.
– Ни о чем не волнуйся, маленькая. Настя в полной безопасности. А тебе нужно поспать. Сейчас мы приедем домой, и ты сможешь отдохнуть.
– Да, я плохо спала ночью, на чердаке было сыро и грязно, – вспоминаю я с содроганием и отвращением. – Может, простыла.
Дыхание Царевичева согревает меня теплом уже где то в районе макушке. Я жмурюсь от блаженства, как кошка, которую приласкал властной рукой любимый хозяин. Внедорожник уже выехал на ровный асфальт оживленной трассы, и неприятная лесная тряска прекратилась. Тихий гул мощного двигателя в его недрах убаюкивает меня, как гипнотическая колыбельная.
Какой прекрасный звук… Он принадлежит миру моего босса, и теперь я обожаю его.
От переизбытка чувств у меня вырывается какой то ненормальный смешок, вздыхаю и уютно утыкаюсь носом в широкую грудную клетку Царевичева.
– Катя… – сдавленно произносит он и сглатывает. Сердце в его груди ускоряется и отдается гулким ритмичным биением на моей щеке. – Ты пока не засыпай, хорошо?
– Почему? – сонно любопытствую я.
– Мы сейчас заедем кое к кому. Всего на пять минут И я хочу, чтобы ты всё услышала, лично услышала, а не на словах.
– Обязательно прямо сейчас?
– Да. Позже может и не представиться такого случая… хотя, конечно, это зависит от тебя.
– К кому заедем?
– К Ангелине.
– А, понимаю… – бормочу невнятно и повторяю подслушанные слова Короленко: – Ангелина замешана в похищении.
– Да. И ее судьба полностью в твоих руках, – Царевичев осторожно отстраняется и, словно для наглядного подтверждения своих слов, подносит мои ладони к губам и целует их. – В твоих нежных маленьких ручках.
Я недоуменно моргаю, глядя на него.
– В каком смысле?
– В прямом. Ангелина – соучастница Филина и легко может получить уголовное наказание. Если ты захочешь, она сядет в тюрьму. Как пожелаешь, Катя.
От этих слов у меня даже сонливость немного отступает.
– Мне не нравится принимать такое важное глобальное участие в чужой судьбе. И особенно в судьбе твоей жены, – хмуро замечаю я и, помедлив, спрашиваю: – А если бы ты принимал решение сам, то как бы ты поступил?
Равнодушно пожав широкими плечами, Царевичев отвечает:
– Если бы она похитила кого-то другого, не тебя, и дело касалось только меня, то я бы отправил ее за решетку без раздумий. Но… есть ещё наш общий сын Костя. И, хотя он не привязан к Ангелине, она всё равно его мать. Я бы скорее всего заключил с ней контракт по которому она навсегда уезжает из города. Без возможности вернуться. Но сначала в ускоренном порядке отказывается от родительских прав в мою пользу.
– И добровольно разводится с тобой? – подхватываю я, понимающе сощурившись. – Звучит очень грамотно. И расчётливо. Ты настоящий бизнесмен, Артём. Умный, продуманный… и холодный.
Царевичев вдруг порывисто притягивает меня к себе и жарко шепчет на ухо:
– Но не с тобой, Катя. Только не с тобой… И поэтому то, что она планировала сделать, я бы не спустил никогда. Но я хочу, чтобы у тебя было полное право решить ее судьбу лично… Возможно, сейчас ты не понимаешь, как это важно для тебя самой, чтобы жить спокойно. Но позже ты поймёшь это. Почувствуешь.
Чувствую себя нежной карамелькой, тающей на жарком солнце.
Как же невыразимо приятно осознавать, а главное, чувствовать, себя такой особенной для этого потрясающего мужчины! Настолько особенной, что он готов принять любую ответственность за мои импульсивные желания, которые могут повлиять не только на его жизнь, но и на жизнь его сына.
Обнимаю Царевичева обеими руками и глубоко вдыхаю его будоражащий мужской запах. Чувствую, как он водит губами по моему виску, касается мочки уха. И по моей шее бегут мурашки блаженства. Так хорошо.
Надо принять наконец решение и сказать что-то, но мысли в голове слишком хаотичны. И волнение от дурманящей близости Царевичева ясности им совершенно не прибавляет.
– Мне надо подумать… может быть, посмотреть ей в глаза. Может…
– Артём Александрович! – окликает водитель. – Приехали.
– Хорошо, – коротко кивает Царевичев, отстраняясь, и внимательно вглядывается в моё растерянное лицо. – Катя, ты как? Все нормально? Если ты не хочешь идти, то…
– Всё хорошо, Артём, я пойду с тобой, – сообщаю я и даже чувствую от своих слов облегчение. – Посмотрю на неё, определюсь с решением. И ты прав… мне надо самой всё услышать.
Выходим на улицу из внедорожника. Прохладный осенний воздух дует в лицо терпкой свежестью и помогает очнуться от сонливой усталости.
Передо мной рвется в небо бесконечная монохромно-рельефная многоэтажка – чудо инженерного произведения искусства. В нашем городе таких всего три, и все стоят рядышком в окружении зелёного паркового массива, куда без пропуска жильца просто так не попасть. И немудрено! Вокруг всё слишком красивое, дорогое и ухоженное, чтобы быть доступным для широкой массы городских жителей.
Чего тут только нет.
Уличная спортивная площадка на широкой веранде, где поблескивают тренажёры – отнюдь не уличного типа, а профессионального, как в элитном фитнес-клубе.
Рядом ещё на одной открытой веранде из темного дерева расположена барная стойка с креслами, столиками и непромокаемыми мягкими пуфами. Вдоль дорожек расставлены самые настоящие статуи животных в полный рост, а детская площадка поражает разнообразием и вычурностью игровых комплексов.
Самих детей тут немного, но и они сами похожи на куколок Нарядно одетые, розовощекие и гуляют под присмотром мам и нянечек Последних от первых, кстати, легко отличить. Все нянечки одеты просто и практично, а мамочки больше напоминают эффектных моделей и сидят на лавочках, болтая по телефону или зависая в соцсетях.
Заметив, как оживлённо я верчу головой, Царевичев поясняет:
– Здесь у меня городская квартира, но я в ней не живу. Обычно приглашаю туда гостей, если они появляются.
– Почему не живёшь? – удивляюсь я. – Здесь здорово.
– Мне больше нравится жить в особняке. Не люблю, когда вокруг слишком много соседей, – морщится он.
Внимательно смотрю на него и ловлю себя на мысли, что Царевичев напоминает мне льва-одиночку. Такие, как он, действительно не терпят суеты вокруг. Она их слишком раздражает.
Дверь подъезда ближайшей многоэтажки издает мелодичный писк, и раздается быстрый цокот каблучков. Правда, он вдруг резко затихает, и Царевичев хмыкает, глядя поверх моего плеча.
Прослеживаю направление его взгляда… и вижу Ангелину, которая стоит на полушаге, как цапля. А ее рука крепко сжимает ручку большого розового чемодана на колесиках. На прекрасном побледневшем лице – выражение лёгкой паники и недоумения.
– Артём. – выдыхает она, нервно косясь в мою сторону и быстро отводя глаза. – Не ожидала тебя здесь увидеть.
– Здравствуй, Ангелина, – бесстрастным голосом произносит Царевичев. – Куда-то торопишься?
Она вздергивает подбородок повыше и растягивает губы в прохладной улыбке, но я прямо-таки нутром чувствую исходящее от нее напряжение.
– Да, я решила немного развеяться. Пару дней отдохнуть на Бали, подумать о жизни. А может вообще махну на Фиджи или Ибицу. Или вообще на Филиппины. Решу в турагентстве, сейчас как раз полным-полно горящих путёвок. А ты почему здесь?
– А я решил помочь тебе определиться с местом отдыха, – Царевичев вдруг притягивает меня к себе и сплетает наши пальцы воедино. – Только решающий голос в выборе самого лучшего для тебя места… пожалуй, не за тобой и даже не за мной. Всё зависит от Кати.
Ангелина впивается в меня колючим неприязненным взглядом.
– И что это значит? – спрашивает она ледяным голосом. – Мне не нравятся такие шутки, Артём! Если ты решил таким образом уговорить меня развестись, то в очередной раз ошибся.
– Хватит, – прерывает ее Царевичев. – Игры закончились, Ангелина. Я знаю, что ты спуталась с Филиным, и слышал всё, о чем вы с ним договаривались вчера.
– Ты блефуешь, – презрительно фыркает блондинка, однако голос ее слегка подрагивает, выдавая истеричную нервозность. – Не надо навешивать на меня чужие грехи, это уже ни в какие ворота не лезем. Разбирайся, кто похитил твою драгоценную официантку, но меня в это не смей впутывать, ясно?!
Царевичев молча извлекает из кармана свой мобильник и легонько пробегается пальцами по сенсорному экрану. Потом нажимает боковую кнопку динамика.
В тихом пространстве двора-парка звучат гудки набираемого номера, а затем почти сразу же раздается манерно-капризное контральто Ангелины:
«Серж… ну как? Получилось?»
«Всё нормас, Ангелина, угомонись. Нафига ты меня дёргаешь? Сказал же, сам наберу! – отзывается раздраженный голос Филина. – Мне ещё следы заметать».
«Я хочу, чтобы эта официантка поплатилась за то, что влезла в мою жизнь! Ты обещал. И ты мне должен, забыл? я вывезла тебя из ловушки Волчарина! Уж будь „любезен" держать меня в курсе» – отчитывает сообщника блондинка.
«Мне пока некогда заниматься ею. Сначала надо с Тёмки твоего бабла срубить, пока он не очухался. А потом ещё с боссом своим покумекать..»
«Мне плевать, что тебе там надо. Я хочу получить видео, где эта дура размазывает сопли и визжит о пощаде! Всего одно видео, Серж. А потом она должна исчезнуть. И да, если ты сделаешь себе приятное и попользуешься ею перед тем, как выбросить, то будет тоже неплохо.»
«Лина, я с девкой Тёмы обязательно разберусь, – зло отвечает Филин. – Но только завтра, а не сегодня. Ты останешься довольна, гарантирую. У тебя всё?»
«Нет, не всё – Ангелина тоже заводится и вдруг импульсивно заявляет: – А знаешь, я приеду. Хочу сама всё увидеть! куба ты забурился? Забыла, как эти дачи называются.»
«Ты дура? – взрывается Филин. – По мобиле о таком болтать! Идиотка… жди, позже с тобой свяжусь сам. Сам, сказал!»
На этом связь прерывается.
Я смотрю на жену Царевича расширенными глазами. От разговора, записанного жучком Короленко, у меня волосы буквально дыбом встают. Так-то и раньше было понятно, что ничего хорошего от похитителя ждать не придется, но услышать озвученный план со всеми ужасами – это в разы страшнее.
Ангелина прикрывает глаза, не выдержав лютого взгляда Царевичева. По ее лицу разливается такая мертвенная бледность, что она кажется похожей не на человека, а на красивую восковую куклу.
– Чего… – сглатывает она и откашливается, чтобы продолжить прерывистым голосом: – Чего ты хочешь? Артём, пожалуйста… я не хочу в тюрьму! Я не смогу там… давай договоримся! Всё… всё, что угодно… развод… помнишь, ты хотел развод по-хорошему? Добровольно, Артём!
– Договариваться тебе надо не со мной, – грубо обрывает ее Царевичев.
– А-а… с кем? – запинается она и в смятении прикрывает рукой свой дрожащий подбородок, словно удивляясь, чего это он так трясется.
– С Катей.
Коротко бросив этот ответ, Царевичев ободряюще сжимает мне руку и подчёркнуто отступает в сторону.
Ангелина переводит на меня откровенно панический и умоляющий взгляд.
Поразительно, насколько сильно изменилось выражение ее ярко накрашенных глаз, с того момента, как она прослушала компромат на себя… Просто небо и земля!
Стиснув зубы, я смотрю на нее с нескрываемым отвращением. Блондинка подмечает это моментально. Она с торопливым усилием выдавливает из себя:
– Катя, пожалуйста. прости меня!
И неожиданно падает передо мной на колени.
Глава 25. За что боролась, на то и напоролась
Поверить не могу, что это происходит!
Гордая самовлюблённая топ-модель, которая всегда так презрительно задирала нос, теперь заискивающе смотрит на меня снизу вверх. И самое противное в нашей ситуации то, что Ангелине фактически даже не пришлось уговаривать свое эго сделать это. В смысле – унизиться передо мной.
Потому что я не чувствую в ней той глубинной эмоциональной ломки, которая бывает у людей, когда им приходится делать что-то категорически неприемлемое. для них самих.
Жена Царевичева – надеюсь, очень скоро уже бывшая! – настолько расчётлива по натуре, что ей не зазорно постоять на коленях ради более важной задачи: избежать Уголовного наказания. Помнится, моя подруга Людка как-то говорила, что такое поведение частенько встречается у тех, кто привык во имя своих целей ежедневно ходить по чужим головам. Ну и всячески подлизываться к тем, кто может быть им хоть чем-то полезным – властью, связями или одноразовой услугой.
– Встаньте, – говорю ей, поморщившись. – И давайте без драматизма.
Поколебавшись, она кивает и поднимается на ноги гораздо более буднично, чем падала коленями на тротуар. Последствия ее импульсивного поведения уже красуются на ее тонких капроновых чулках расползающимися зацепками.
– Катя, ты меня пойми, – с ненатуральной задушевностью произносит она, цепко наблюдая за выражением моего лица. – Когда я приехала сюда, надеясь наладить жизнь с мужем, и поняла, что он решил развестись… у меня был нервный срыв. Я хваталась за любую возможность удержать его! А потом Серж сам позвонил мне и попросил о помощи… клялся, что сумеет решить любые мои проблемы! И я ему поверила.
Я прерываю ее вопросом:
– Это вы отвлекли человека из моей охраны, чтобы заманить мою сестру, несмышленого ребенка, в ловушку к Филину?
– Сестрёнку? О! А я думала, это твоя дочь.
– Это сейчас неважно, – говорю с досадой. – Ответьте на вопрос. От этого зависит ваше будущее.
– Нет-нет, это не я, – мгновенно открещивается блондинка. – Серж упоминал, что в охранном агентстве Короленко у него есть кто-то свой. И он действовал с их помощью, а я тут ни при чём.
– Лина, не надо юлить и врать, – вмешивается Царевичев. – Девочка уже сообщила нам о том, что это ты ее выманила из гардеробной. Сказала ей, что якобы внизу ее ждем мы с Костиком.
– И вы поверили детской выдумке? Мало ли кого она могла увидеть.
– Перестань, – жёстко перебивает Царевичев. – Не хочешь признаться по-хорошему? Ладно. Но у нас есть ещё и свидетельница, которая видела тебя возле входа в гардеробную. Одна из ассистенток Лебеды.
Ангелина бросает на него яростный взгляд, но перед угрозой новых доказательств возражать больше не осмеливается.
– Да, это я выманила девчонку! – кисло сообщает она. – Серж попросил, пришлось срочно импровизировать.
Я на секунду прикрываю глаза и стискиваю кулаки. Так и хочется заорать на эту стерву: «За что?! За что вы так поступили с невинным беззащитным ребенком? Как вы могли? Вы же мать, у вас есть свой ребенок.»
Но затем резко вспоминается, что мать из Ангелины никакая. А привязанность к сыну – нулевая… если совсем не минусовая.
Да уж, не женщина, а инопланетянка какая-то яйцекладущая. Вроде марсианской кукушки. Снесла яйцо и кому-нибудь подбросила… А может, она просто социопатка?
– Мне вас не понять, – сухо констатирую я в конце концов после затянувшегося молчания.
Ангелина крепко сжимает ярко накрашенный изящный рот. Глаза ее так и шарят по моему лицу в поисках хоть какого-то слабого места и шанса на отмазку, но я стою с хмуро-каменным видом и отстраненно прикидываю, что мне делать с этой бессердечной «инопланетянкой».
Тогда она заискивающе косится на Царевичева.
– Артём, ты же понимаешь, если я сяду в тюрьму, то это может испортить жизнь Костику… нашему сыну! За его спиной друзья будут болтать, что его мать уголовница.
– Будет тяжеловато… но Костя это переживет – холодно отвечает он. – А вот если бы ваши с Филиным планы осуществились, то я бы обеспечил тебе не просто срок в тюрьме, но и самое неприятное там место пребывания. Можешь на меня не смотреть, Ангелина, я уже сказал – всё зависит от Кати.
Смотрю на замкнутое лицо Царевичева и каким-то внутренним чутьем улавливаю, как неприятна ему сейчас официальная супруга. Быть связанным с женщиной, которую пришлось подкупить только ради того, чтобы она не избавилась от сына до рождения… это тяжкая ноша. Угнетающая и сковывающая, словно кандалы. Только теперь эту ношу мы с ним делим на двоих.
Что ж… пожалуй, в моих силах скинуть ее с наших плеч побыстрее и вдохнуть жизнь полной грудью.
– У меня тоже есть к тебе один вопрос, Лина… – вдруг добавляет Царевичев. – Мы нашли Морозова на заброшенной лесной дороге возле «Горной сказки» без сознания. Это вы с Филиным постарались? Отвечай.
– Я не… – вскидывается Ангелина, но он предостерегает:
– Без вранья. И в глаза мне смотри.
Она несколько секунд бегает взглядом по его холодному лицу, потом, видимо, приходит к выводу, что игра не стоит свеч. И с крайней неохотой цедит:
– Да! Я встретила Матвея на главной дороге, кода вывозила Сержа из вашей западни. Но он сам виноват! Зачем-то остановил меня и начал расспрашивать, давно ли я видела Филина.
Повисает пауза. Блондинка шевелит губами, явно стараясь подобрать обтекаемые формулировки для своей подлости, но Царевичев не даёт ей возможности вывернуться:
– Дальше!
– Я не могла пустить его в свою машину, чтобы поговорить, иначе он бы увидел на заднем сиденье Сержа. Поэтому сказала, что у меня неисправен прикуриватель и попросилась в его фольц… – она снова умолкает и кусает губы, смазывая помаду.
– Продолжай.
– Я ничего такого не планировала! Матвей всегда был мне симпатичен, клянусь тебе, Артем! Просто… так получилось… Мы сели в его машину, поговорили. Но я сильно надымила, поэтому он оставил передние двери открытыми. Серж. – сглатывает она. – Он подошёл к нему со спины и ударил. Объяснил это тем, что каждая минута на счету и некогда тратить время на болтовню. Я была возмущена, это правда, Артём! Кричала ему. что такая подстава мне не нужна… и тогда Серж предложил просто сказать частичную правду, если Морозов потом очнётся. Насчёт того, что я ничего не знала, а беглец появился неожиданно и потом снова исчез.
– Морозов очнулся, – хмуро сообщает Царевичев, играя желваками. – И уже рассказал, что перед тем, как потерять сознание, был вместе с тобой. У него травма головы… к счастью, несерьезная.
– Спасибо, что сказал. Я переживала за него… – Ангелина заискивающе улыбается и принимает феноменально обманчивый вид робкой девы в беде, которая остро нуждается в мужском покровительстве.
Я наблюдаю за ней с недоверчивым сожалением. С такими способностями к преображению ей бы стоило строить карьеру не топ-модели, а киноактрисы.
– Мне очень жаль! – повторяет Ангелина, нервно ломая руки, и переводит взгляд с отвернувшегося Царевичева на меня. – Правда, жаль! Давайте договоримся. Я готова пойти на любую сделку, чтобы избежать тюрьмы, серьезно!
Я скрещиваю руки на груди:
– И вы готовы доказать это делом?
– Да! – с жаром кивает она.
– Хорошо. Подождите, мне надо кое-что уточнить.
– Конечно-конечно. Я подожду, сколько понадобится!
Мы с Царевичевым отходим от нее на несколько шагов в сторону, и я ловлю на себе вопрошающе-внимательный взгляд любимых медовых глаз.
– Так что ты решила, Катя? – тихо спрашивает он, мягко убирая с моего лица растрёпанные осенним ветерком пряди волос. – Только не жалей ее. Она не стоит твоей жалости, мой ангел.
– Я знаю… – шепчу в ответ и чувствую, как снова на меня наваливается огромная бесконечная усталость. Так хочется лечь и отдохнуть, но пока ещё нельзя. – Артём, если ее будут судить по закону, то какой может быть вынесен приговор?
Царевичев изучающе вглядывается в мои глаза, но вопросов не задаёт, а просто отвечает:
– Всё зависит от тяжести обвинений… и профессионализма адвоката. Видишь ли, формулировки в этом деле имеют огромное значение. Если ты обвинишь ее в самом злостном и активном соучастии с Филиным… то есть по групповому сговору. Да ещё и с железобетонными доказательствами, то она сядет за решетку лет на пять минимум. А если сделаешь упор на Филина и упомянешь Ангелину вскользь, чтобы ее соучастие вызывало вопросы… хороший адвокат может убедить судью, что она действовала импульсивно или сама была обманута преступником. И тогда ей дадут условный срок.
– То есть в тюрьму она не сядет? – уточняю я.
– Не сядет. Останется отбывать срок на свободе под государственным надзором. И скорее всего ей назначат исправительные работы без возможности отказаться.
Несколько секунд я размышляю над словами Царевичева. А что, неплохое решение.
– Отлично. Думаю, этот вариант устроит всех. Ангелина не уйдет от наказания, останется с судимостью… но и в тюрьму не сядет, как того и хотела. А ты можешь устроить так, чтобы ей назначили исправительные работы в качестве младшей официантки? Мне кажется, ей было бы полезно поработать в сфере обслуживания и почувствовать, каково это, когда тебя считают тряпкой для вытирания ног Царевичев вдруг мягко прижимает меня к себе, и я слышу, как он тихо смеётся.
– Катя, ты действительно ангел… – шепчет он мне на ухо. – Ангел возмездия. Страшный и неумолимый. Ты понимаешь, что это наказание может стать для Ангелины хуже, чем тюрьма?
– Не уверена, – бормочу я. – У нее слишком гибкое чувство собственного достоинства… прямо-таки гуттаперчевое.
– Не волнуйся об этом, – Царевичев нежно проводит кончиками пальцев по моей щеке. – Я позабочусь о том, чтобы наказание стало серьезным испытанием для пределов ее гибкости. Пожалуй… стоит сделать суд открытым и пригласить на него СМИ. В том числе и ее любимые французские. Былую репутацию с такой судимостью у нее уже не получится вернуть. А желание быть чистенькой, популярной и востребованной – ее слабое место.
– Но сначала надо решить ещё один вопрос.
– Какой?
Не отвечая, я улыбаюсь сощурившемуся Царевичеву и решительно возвращаюсь к Ангелине. Она нетерпеливо переминается на месте, старательно изображая смирение и раскаяние.
– Вы не сядете в тюрьму, – объявляю ей прямолинейно, и блондинка облегчённо вздыхает – Только при одном условии.
– Каком?
– Прямо сейчас вы поедете с Артемом, напишете добровольное заявление о разводе.
– Без проблем!
– И заверите у юриста заявление о желании отказаться от родительских прав в пользу мужа.
– Хорошо, – пожимает плечами Ангелина и настороженно интересуется: – И это всё?
– Если будет нужно что-то ещё с вашей стороны, Артем проинструктирует вас сам.
– Отправляйтесь с ним… прямо сейчас. А я доберусь в особняк на такси.
– Не стоит – Царевичев осторожно приобнимает меня за плечи. – Пока я буду разбираться с Ангелиной, отдохни в моей квартире. Позвони своей Настюше, поговори с ней… а потом, кода придёшь в себя, мы отправимся домой. Я постараюсь вернуться к тебе до вечера. Договорились?
Поколебавшись, я киваю.
– И правда, незачем малышке видеть меня в таком состоянии. Вдруг мой потрепанный вид напугает ее и расстроит? Я должна вернуться к ней свежей, бодрой и уверенной в себе.
– Вот и отлично. Идём.
Царевичев вызывает своего охранника-водителя, чтобы тот проводил Ангелину в машину, а сам ведёт меня сначала в просторный светлый подъезд с чрезвычайно вежливой консьержкой в униформе, а затем в абсолютно прозрачный лифт.
Тут уж даже усталость не мешает мне ощутить детский восторг, когда мы взлетаем в небо вдвоем, держась за руки и глядя на золотисто-рыжий осенний парк под ногами. И все тридцать три этажа я зачарованно любуюсь пейзажем.
– Потрясающе, – говорю тихо. – Тут как на персональном аттракционе. Такой красивый вид.
– Очень красивый.
Я бросаю на Царевичева быстрый взгляд из-под ресниц и заливаюсь румянцем.
Он совсем не обращает внимания на восхитительный пейзаж за прозрачными стенами кабины. Стоит рядом и смотрит на меня с такой тоскливой жадностью, что жар от его взгляда буквально обжигает.
Не могу вымолвить ни слова. Наши взгляды прикипели друг к другу, и любые слова кажутся лишними. И сладкое напряжение между нами концентрируется так быстро, что мне чудится даже звук опасно потрескивающего электричества.
Когда двери лифта раскрываются, Царевичев достает из кармана связку ключей и протягивает мне.
– Квартира триста тридцать первая, Катя. Отдыхай… Я вернусь.
Я сжимаю звякнувшую связку, и она холодит мои пальцы рельефным металлом. В горле совсем пересохло от волнения. Молча смотрю на Царевичева через захлопнувшиеся прозрачные створки, пока он не уносится вниз.
И от безумной любви и тяги к нему сердце щемит так, что на глаза наворачиваются слёзы.
– Возвращайся, Артём… – шепчу в светлую пустоту тридцать третьего этажа. – Я буду ждать.
