Текст книги "На перекрестках фэнтези"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Виталий Зыков,Наталья Турчанинова,Елена (1) Бычкова,Андрей Уланов,Анастасия Парфенова,Дмитрий Казаков,Роман Афанасьев,Олег Синицын,Михаил Кликин,Юрий Погуляй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Страж недоверчиво взглянул мне в глаза и отпрянул, обожженный остатками золотого света, некогда наполнявшего Асгард и Ванахейм. Его напарник, более опытный, проверил мою личность косвенным методом – по мощности ауры. После чего открыл Врата и сделал приглашающий жест. Я поблагодарила легким кивком и вошла.

Я была готова к последовавшему взрыву – это сработала сигнализация, устанавливаемая Слугами Колеса на Врата. Таков их обычный метод поимки тех, на кого по каким-либо причинам объявлен розыск. Грубо, но достаточно просто и эффективно.

После этого передо мной обнаружилась еще одна дверь, отмеченная печатью Колеса. Я вошла и оказалась лицом к лицу с ним.

Старший из Мастеров Колеса, Орион Провидец. Сын одного из титанов, лишившийся зрения при Гигантомахии[8]8
  Война гигантов (гр).


[Закрыть], впоследствии он заслужил признание Высших Сил и был взят на небо – работать называемым в его же честь созвездием…

Я мало знала о дальнейших событиях, и вряд ли кто-то во Вселенной знал больше моего. Мне было известно лишь то, что Орион каким-то образом вошел в союз с силами, сменившими прежних богов Эллады, и обыграл их в их собственной игре, заполучив чуть ли не все их могущество – и добрую половину слуг. Один из них, Габриэль, вскоре поднялся до положения его помощника и также получил титул Мастера Колеса.

Почему именно Колесо? Трудно сказать. Таков был Знак новой Силы, так Орион именовал Судьбу. Лично я по-прежнему полагала настоящим Знаком Судьбы Пустоту-Вирд, однако кто знает – ведь у Судьбы вполне мог оказаться не один лик.

– Ты принесла мне некоторые проблемы, – проговорил Провидец.

Фраза, вероятно, должна была расцениваться как смесь предупреждения с угрозой; услышав ее, я просто обязана была пасть на колени и молить о прощении, которое Мастер Колеса, немного поломавшись для приличия, конечно, подарил бы несказанно осчастливленной таким поворотом дел «жертве».

Увы, я обманула его ожидания.

– Готова исправить причиненный ущерб, если, конечно, то действительно был ущерб, а не вынужденное исполнение собственных обязанностей, – сказала я.

Орион покачал головой, тщетно стараясь скрыть восхищение подобной наглостью (так, во всяком случае, он это расценивал).

– Ты опоздала к началу Игры.

– У меня имелись свои причины. Каков будет штраф?

– Сама рассчитай – Игровой Кодекс тебе известен.

– Хорошо, – кивнула я. – Возражений нет. Какие-нибудь ограничения в Поле Сил?

– Выбери подчиненный тебе народ.

Взглядом испросив разрешения, я придвинула к себе Доску, изменила режим поиска и направила ее в нужное место. Так, следы ведут к… а теперь изменить ракурс… есть!

На Доске возникла фигура Героя, связанного линиями власти с несколькими пешками, олицетворявшими старейшин племени. Героем этим был Фрит Ледяной Туман, бывший командир дружины Улля, а племенем – остатки войск Асгарда, которые я успела вывести из битвы, когда результат Рагнарока уже был известен.

– Вот они, – проговорила я.

Орион повернул Доску, просмотрел предысторию избранников, удивленно поднял брови и взглянул на меня, ожидая пояснений, которых не последовало.

– Ладно, – хмыкнул он. – Но ты более не будешь богиней.

– Согласна.

– Более того, они не должны считать тебя воскресшей Фрейей.

– Пусть так. Мое новое имя – Искательница. И я дам им новую религию, чтобы они забыли прежних богов – Асов.

– Годится, – согласился Провидец. – Итак, твоей новой силой будет Природа. Возьми, – он достал откуда-то пухлый фолиант в зеленом переплете, – это тебе на первое время.

Я поморщилась. Терпеть не могу изучать магию по книгам. Но другой возможности, судя по всему, мне не представится…

* * *

Заснеженная пустошь. На юге – мертвый лес, под пушистым снежным одеялом выглядящий примерно таким же мирным, как секира в бархатном чехле. На севере – холмы, населенные таким количеством нечисти, что даже им – бывалым бойцам, пережившим Рагнарок, – пришлось несладко. Пробиваться назад – чистое самоубийство, а ведь на них лежит немалая ответственность. В отряде более половины женщин и детей, однако с этим-то как раз проблем нет: оружие за нужный конец умеют держать-все. Хуже всего то, думал Фрит, что нас слишком мало.

– Они идут с запада! – крикнула Риз, самая остроглазая из валькирий. – Вооружены чем-то вроде алебард, доспехов нет.

– Сколько? – спросил Ледяной Туман.

– Много. Где-то вдесятеро против нас.

Проклятие! И ведь ни одного места вокруг, где можно было бы укрепиться…

– Клином – и вперед! – прохрипел Фрит.

Как всегда перед боем, голос напрочь покинул его, чтобы вернуться в самый разгар сражения, когда необходимо быстро прореагировать на изменение обстановки и отдать приказ. Впрочем, отряд состоял из весьма опытных бойцов, которые нуждались лишь в самом минимуме указаний.

Ощетинившись копьями, топорами и мечами, железный клин северян двинулся на врага. Фрит шел впереди, однако в его руках было иное оружие – тяжелый деревянный посох. Это выглядело по меньшей мере странно, но Ледяной Туман никогда не обращал внимания на такие мелочи, как непонимающие взгляды. Его самого это оружие вполне устраивало, а большего не нужно ни одному воину.

Двести шагов…

В рядах противника началось какое-то движение. Где-то позади их огромной орды что-то определенно происходило, и вражеский командир пытался спешно перегруппировать отряд, чтобы одновременно отразить обе атаки. Сил у него для этого вполне хватило бы, но вот с временем случилась мелкая неприятность. Уяснив это, Фрит скомандовал «Бегом!» – чем больше неприятностей у врага, тем лучше дела у его бойцов.

А в тылу неприятеля явно кипел бой, причем бой магический. Налево и направо разили зеленые молнии, глухо чавкала грязь, в которой вязли беспомощные враги, свистели ледяные стрелы. Северяне издали устрашающий боевой клич и врубились в толпу со своей стороны: кто бы ни дрался там, он был противником их противников, а значит, почти что другом.

Круша кости и черепа вращающимся посохом, Ледяной Туман пробивался вперед. Две валькирии, Гуннхильд и Вигдис, слаженно орудовали копьями и щитами, прикрывая его с боков; спину предводителя охранял Вига-Торвальд, размахивающий тяжелым топором с такой легкостью, словно то был простой ореховый прутик. Построение северян нарушилось, но дисциплина в рядах врага уже исчезла, так что это не имело значения.

Увернувшись от ржавого лезвия алебарды, Фрит ловким тычком проломил ребра зазевавшемуся противнику, отбросил его под удар другого и на долю секунды обомлел, утратив всякую способность соображать. От следующего выпада его спас лишь инстинкт: натренированные руки сами подставили посох, блокировав удар, а копье валькирии в тот же миг пронзило нападавшему горло.

– Да что на тебя нашло? – с упреком произнесла Гуннхильд, высвобождая острие. – Чего зеваешь?

Ледяной Туман не ответил.

Менее чем в двадцати шагах от него стояла светловолосая женщина среднего роста, чертами лица очень похожая на любую из северянок; тончайшее плетение стальной кольчуги окутывало стройное тело, не оставляя воображению почти никакого простора, зато подкидывая работу вылезающим из орбит глазам – мужским, разумеется. То ли незнакомка израсходовала свой запас колдовской силы, то ли просто не желала пользоваться ею сверх необходимого, но сражалась она сейчас отобранной у одного из врагов тяжелой алебардой, используя ее как своеобразную косу.

Восхищение Фрита смешалось с первобытным ужасом, когда он осознал, что неизвестную воительницу-чародейку видит только он…

* * *

Подумать только, богиня вынуждена сражаться врукопашную! Да любой скальд скорее вырвал бы себе язык, чем согласился бы сложить сагу о таком!

Нет, о подвигах Одина, Тира, Тора, Фрейра и даже Локи на ратном поприще сложено достаточно песен. Многие бойцы Севера обрели известность исключительно из-за того, что им «посчастливилось» напороться на клинок одного из Асов… Но чтобы бога ВЫНУДИЛИ драться простым оружием, ВЫНУДИЛИ отказаться от использования своего могущества? Никогда бы не поверила… если бы не испытала сама.

Лимит. Предел разрешенного.

Игровой Кодекс, раздел пятый, статья двадцать четвертая, пункт третий. «В пределах одного сражения применение большего количества манна-ресурсов, чем то обусловлено описанным в пп. 7 – 11 статьи 23 статусом Игрока, НЕ ДОПУСКАЕТСЯ»[9]9
  Манна-ресурс – термин, обозначающий условное количество всякой волшебной энергии, используемой составителем Кодекса, которым, по всей вероятности, был сам Аркан.


[Закрыть].

Но чтобы описанные в какой-то книжице правила обрели физическую мощь и блокировали мои способности?

Теперь я начала понимать, почему Игроку дозволено столь многое. И почему он властен делать то, на что не смеет замахнуться никто другой его уровня сил. Потому что использовать ВСЮ эту власть не позволяет все тот же Кодекс. Причем не позволяет в прямом смысле этого слова. Правила нельзя нарушить – не потому, что это чревато неприятностями со стороны «надзирателей за порядком», сиречь Арбитров. О нет, причина куда проще и куда страшнее.

Став Игроком, я перешла в принципиально другую систему мироздания, где правили Законы Игры, записанные в Игровом Кодексе. В Асгарде и Девяти Мирах многие из них также действовали, но превыше любых правил у нас была воля. В первую очередь – воля Одина, потом – собственная воля каждого из Асов, потом – воля любого смертного. Не напрасно волю считали инструментом магов и чародеев: ни один вселенский закон не мог противостоять волевому усилию.

Воля Вирд, говорил Один-Скиталец, когда не желал признавать авторство идеи, единственно верной и не нравившейся ни ему самому, ни окружающим. Я всегда считала это своего рода лицемерием, однако теперь начала думать, что в провидческом Источнике Мимира владыка Асгарда узрел больше, чем поведал нам…

Отшвырнув искореженную алебарду, я выхватила у одного из ледовых эльфов длинный меч и тут же «поблагодарила» его коротким пинком в грудь, отбросив неудачника на острие алебарды его собрата. Круговой взмах; один из противников, возомнивший себя грозою амазонок, бросился на меня со спины и даже успел пройтись тесаком по кольчуге. Рыцарский кодекс чести был писан не для таких сражений; опираясь на меч и притворно осев на одно колено, я с силой выбросила правый кулак, попав четырьмя дюймами ниже пояса. Он признал аргумент настолько весомым, что выронил нож и обеими руками ухватился за уязвленное место. Я решила избавить эльфа от дальнейших страданий, что и проделала с помощью его же оружия.

Вскочив, я еще некоторое время рубилась в кольце врагов и наконец заметила тех, ради кого, собственно, и пришла сюда. Один из них смотрел на меня – и видел! Хотя еще до того, как открыть Врата, я наложила чары, отводящие глаза любому смертному…

Фрит Ледяной Туман, вспомнила я. Вождь дружины Улля. Герой.

Все воины Асгарда – герои. Валькирии, сражавшиеся по обе стороны от Фрита, также были героинями – при жизни. За что и получили посмертную участь воинов. В моем войске.

Я, конечно, немного изменилась, но они должны были узнать меня, едва увидев. Почему же только Ледяной Туман смотрит на меня, причем смотрит так, словно пытается вспомнить нечто упорно ускользающее из памяти? Или он никогда полуголой бабы не видел?

Ладно, решила я, потом разберемся, после того, как покончим с этой шайкой ледовых эльфов. И кто только, хотела бы я знать, подарил этим уродцам такое название? Что у них общего с нашими альвами, сидхе Логрии или Дивным Народом Арды?

* * *

Когда остатки противников бежали, Фрит предоставил своим помощникам заботу о раненых и наблюдение за горизонтом, а сам подошел к ожидавшей его воительнице – по-прежнему невидимой для остальных северян.

– Я знаю тебя, – молвил он, не тратя времени на приветствие.

Она кивнула.

– Только откуда? – продолжил Ледяной Туман. – Покинув нашу разрушенную отчизну, мы прошли долгий путь. На этом пути мы встретили многих, но людей среди них не было. Так откуда ты?

– Ты видел меня, Фрит, – сказала она, – и видел достаточно часто. Последний раз мы встречались на поле Вигрид, когда я поручила тебе вывести остатки войск Асгарда через Бифрост в иной мир.

Лицо седого воина на мгновение стало одного цвета с запятнанным кровью снегом.

– Гос…

– Не надо, Фрит. Сейчас – не надо. Среди вас еще живут те, кто помнит мое имя и облик. Я не хочу давать им ложных надежд.

Ледяной Туман опустил голову:

– Значит, Асы побеждены.

– Да, – подтвердила Фрейя, – и Девятью Мирами правит Лис Локи. Правда, он оказался лучше, чем мы о нем думали, но все равно остался тем, кем был. Я не прощу ему измены и когда-нибудь рассчитаюсь сполна! Но не теперь. Я более не богиня, Фрит. И не имею права выдавать себя за ту Фрейю, которую вы знали.

– Я не понимаю…

– Ничего, я объясню тебе все, потому что мне нужна твоя помощь. Ваша сила – сила всего вашего народа – поможет мне собрать собственную мощь, чтобы я смогла когда-нибудь встать против Локи и нанести удар. Это случится не скоро – пройдет еще не одно столетие, – но так будет, обещаю!

– Не нужно обещаний. Я увижу это. Искательница удивленно вскинула правую бровь:

– Ты стал провидцем, Ледяной Туман?

– Нет, – слабо усмехнулся северянин, – я обрел вечную жизнь. Не бессмертие, не Дар Воскрешения, но вечную жизнь, подобно йотунам или Асам.

– Как это случилось? – спросила Фрейя, чуть помолчав. Фрит заговорил, а в голове Искательницы эхом прозвучал отрывок из совсем иного рассказа:

«Узнай же забытый временем Лэнг по вечно пылающим злобным огням и отвратительному клекоту чешуйчатых Шантаков, парящих в вышине; по завываниям На-Хага, томящегося в ночных пещерах и наполняющего человеческие сновидения странным безумием; и по храму, сложенному из серого камня подле логова Мрачных Всадников Ночи, где в вечном одиночестве обитает Носитель Желтой Маски…» (Абдул аль-Хазред «Ал Азиф»)

– Вот так, – наконец завершил свой рассказ Ледяной Туман. – Мне еще повезло: я ушел живым. Сигмунд и Ран ушли мертвыми, и нам пришлось убивать их вторично. Тяжкое испытание…

– Итак, ты должен вечно служить ненавистному тебе мертвому богу, который в конце времен восстанет из небытия и подарит твоему телу смерть, забрав душу в свой ад?

– Именно таков был приговор.

* * *

Я улыбнулась. Было ли это первое испытание для Игрока, каковое предусматривал Кодекс для вступающего в должность Властителя? Или просто Колесо Судьбы подкинуло мне этот шанс, словно извиняясь за суровую необходимость ограничить меня в прочих средствах?

Все это было далеко не так важно, как найденный мною ответ.

– Я могу изменить эту участь, – сказала я.

В глазах Фрита вспыхнула надежда. Увидеть свет надежды у того, кто пережил крушение собственной системы мироздания… это было потрясением, но потрясением приятным.

– Твоя власть превосходит мощь проклятия Гастура Змеезубого? – выдохнул Ледяной Туман.

Я покачала головой:

– Нет. Но я знаю, какому богу ты можешь служить, не опасаясь за свою душу. Кстати, таким образом ты даже вернешь один старый долг – те, кто должны были его оплатить, этого уже сделать не смогут никогда… Этот бог – Имир.

Седой Герой, еще не знавший о своем титуле, застыл подобно камню, обдумывая услышанное. Идея ему понравилась.

– Имир, из тела которого был сотворен мир… Да, это достойный выбор. Но как мне служить тому, кто умер задолго до того, как Тор и Один сотворили людей?

– Очень просто. Поведай своим людям о том, что именно благодаря Имиру, пожертвовавшему собой, мир вообще существует. Асов же можешь назвать кем-то наподобие младших богов, павших в смертельной битве со своими отцами-гигантами… Короче, попробуй стать кем-то вроде странствующего проповедника – у тебя получится, потому что говорить нужно только чистую правду.

Фрит вновь усмехнулся:

– Это мне по нраву. Но… ради чего все это?

Я поняла, что он просто не осмеливается задать прямой вопрос. И рассказала все, что могла рассказать без риска подставить собственного Героя.

– Скоро вы покинете пределы Хладных Пустошей, – добавила я, – и войдете в более гостеприимные земли. Там я и присоединюсь к вашему отряду, так чтобы все видели это. Вскоре ты достигнешь порога стоящего там Храма Имира, сложишь с себя полномочия вождя и примешь обет служения; впрочем, Имир не Белый Бог и не потребует от тебя никаких глупостей. А новым вождем буду я. Выбор будет сделан всем народом, так что никто ничего не сможет заподозрить. И лишь сколько-то там лет спустя, когда наше странствие подойдет к концу и мы ступим на землю новой родины, я открою вам, что являюсь Владычицей. К тому времени мое имя утратит для вас свое прежнее звучание, и все подумают, что я принимаю имя одной из богинь Асгарда просто для того, чтобы сделать вам приятное.

– Что за новая родина? – удивился Ледяной Туман.

– Я сама еще не знаю. Но путь проложен, и мы придем туда. Годом раньше, годом позже – не имеет значения. Теперь я буду держаться рядом; в случае чего приду на помощь. В этих краях много нечисти, и еще больше – тех, что желают стать таковой.

– Желают?!!

– Лучше не спрашивай, – вздохнула я, – мой ответ тебе совсем не понравится, а стать Истребителем Нечисти у тебя нет ни возможности, ни времени…

Это было давно.

Фрит с той поры успел дважды заслужить благосклонность Имира и ненависть прочих Богов Льда, за что и поплатился – он не смог переступить Ледяную Стену, ограждающую Джангар (главный из материков Светлой Стороны Арканмирра) от земель вечного холода, и остался замурованным в ее толще. Время от времени я вытаскивала его оттуда, но каждый раз Герой возвращался к месту своего заточения. Иногда добровольно, иногда – после долгих битв с посланцами Хладных Пустошей.

А я, Фрейя Искательница, стала полноправной правительницей этого странного народа, потомков валькирий и воинов Асгарда. Они утратили тягу к морю, частично – самоубийственную страсть к битвам по малейшему поводу и без повода, однако сохранили ту главную черту суровых жителей Севера, которая пронизывала все легенды о Девяти Мирах. Прежним остался тот неукротимый дух, благодаря которому о северянах говорили: ни один из них не уступит дороги собственному богу, столкнувшись с ним на узкой горной тропинке…

Теперь я – повелевающая силами Природы Фрейя, Владычица Готланда; так мои подданные назвали новую отчизну, чем меня немало позабавили [10]10
  Готланд – остров в Балтийском море, самый восточный из принадлежащих викингам.


[Закрыть]. Мы были связаны не только формальностями Кодекса: став Владычицей Готланда, я принесла традиционную клятву на крови, а кровное братство – это одна из тех опор, каких ни одному Кодексу и ни одной Игре не сломать.

Впрочем, даже без этого я бы никогда не нарушила слова… Во-первых, это было бы невыгодно; во-вторых, бессмысленно. Наконец, попросту глупо. Обманывать вообще нехорошо, но обманывать своих же? Сам Отец Лжи, Локи, никогда не обманывал своих. Пока Асы были для него своими…

Итак, начало было положено.

Впереди ждала Игра.

И месть.

АЛХИМИК

Мысль изреченная есть ложь.

Дао Дэ Цзин

Мерцание.

Слова.

Зловещий шорох.

И мыслей рассыпающийся ворох бросается в спасительную тьму, где сложен тайных страхов черный порох, где доблести фитиль истлеет скоро…

Молчание.

И строчки древних рун.

Сплетая слов цветистых полотно, мне не забыть того, что не дано найти в словах мне радости спасенья от прошлого…

А, к черту!

Все одно, слова мои – как кислое вино, не принесут и капли облегченья…

Имел богатства я, и мощь, и власть. И к знаний чаше припадал я всласть, и видел на коленях пред собою весь мир… Безумец, обреченный пасть!

Коль ясный разум замутняет страсть – спасенья нет. Ни богу, ни герою…

Метания над морем черных слез, дурманящий напев и запах роз…

Нет! Я не сдамся сумраку былого, я не уйду тропой ушедших грез!

Хотя порою тысячи заноз саднят слабее брошенного слова…И был огонь, и гордый звон мечей, и голоса разодранных ночей, и холод смерти…

Вижу я доселе глаза ее средь меркнущих свечей, и кровь струится с яростных бичей, впивающихся в ноги, в руки, в тело…

Туман.

Скрип заржавевшего замка.

И тяжесть кандалов невелика. Но разум скован многократно хуже, и тех цепей не распилить никак.

У всякого найдется друг иль враг. Но иногда ни друг, ни враг не нужен…

Подземный ход.

Как ветер, волен я.

И острием разящего копья вонзается песок в лицо.

Надежды… Как вас изгнать из храма бытия, как превозмочь обман и сладкий яд? Как можно стать мне тем, кем был я прежде?

Кристалл, подобный солнцу. Синий дым. Как два кольца становятся одним, цепь образуя из отдельных звеньев, так сам себе я стал и господин, и раб…

Рождался ли под солнцем джинн, что собственные воплощал стремленья?

Слова, слова… Бесплодные слова.

И кружится от чада голова, и в чаше бытия я дно увидел, добравшись до пределов естества.

Увяла плоть, как в засуху – трава. Но сердцем не простил я той обиды.

И брошен клич. И ястребы песков слетелись, чуя золото и кровь.

Над градом белым тьма вдруг воцарилась.

И стрелы молний из-за облаков крушили стены, тысячи веков служившие оплотом тайной силы…

Насытились и пики, и мечи, и стрелы…

А в сверкающей ночи ворочаются Спящие – до срока, ведь от Дверей не найдены ключи!

До кости пробирает крик: «Молчи!»

Крик мной провозглашенного пророка.

И бедство в окровавленный рассвет, и преданный забвению обет, и втоптанные в пыль дирхемы чести… Я, тьмы изгнанник, жажду видеть свет?! Безумье? Прихоть? Нет, увы, о нет… Таков закон расплаты. Или мести.

Шербет горчит, как хинная кора. И стены башни, как полог шатра, качаются от ветра.

Безрассудство – бросаться в бездну рока. Жизнь – игра. Для каждого своя придет пора вкушать инжир от дерева Искусства…

Вновь ожиданье.

Стоны. Вой гиен.

Текут года, но ветер перемен обходит стороной мои владенья.

Я бури ждал – а получил лишь тень от собственных, чуть выщербленных стен. Желал конца – а получил виденья.

Я видел Сфер иных осиный рой, и адских легионов прочный строй. И зыбкие, но верные проходы за Грань Миров, где ждет меня покой или еще один неравный бой за место под чужим под небосводом…

Я видел то, что ранее считал легендами. Пока не потерял уверенность в своих глазах и чувствах. Я знаю, как в руках крошится сталь. Я знаю, как осколками зеркал свести с ума…

Я видел суть. Там пусто.

И я ушел – туда, куда вела тропа из закопченного стекла. Туда, где мог надеяться и веррть.

И пусть черна надежда, как смола, и пусты все кривые зеркала.

Пока я жив – закрыты эти Двери.

И худший враг свой – как всегда, я сам.

Я никогда не верил чудесам, и не поверил в то, что избран роком, судьбою иль Аллахом…

Небеса пусть судят по делам – не по слезам, что льет клепсидра лжи…

Лжи и порока.