Текст книги "«Если», 2011 № 06"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Марина и Сергей Дяченко,Аркадий Шушпанов,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Николай Романецкий,Борис Руденко,Сергей Шикарев,Пол Корнелл,Дмитрий Витер,Владимир Семенякин,Юджин Мирабелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

2038 год

– Я начинаю думать, что Хемингуэй никогда не поднимался на такую высоту, – заметил Рэй Гловер. – В конце концов, он был пьяницей и далеко не атлетом. Я в отличной форме, а все равно страдаю одышкой.

– Он же писатель, – сказал Джим Донахью. – И вполне возможно, все выдумал. В конце концов, в «Зеленых холмах Африки», до сих пор продающихся как документальная книга, он обязательно натыкался на кого-нибудь, желающего подискутировать о литературе, всякий раз, когда прятался где-нибудь в кустах и ждал, пока мимо пройдет животное. Но никто еще не назвал его за это брехуном.

– Если проедетесь вдоль побережья, то до сих пор найдете с полдюжины отелей, похваляющихся, что «Хемингуэй здесь ночевал», – вставил Горман. – Судя по тому, что о нем рассказывают, он приходил выпить в бары этих отелей, а потом засыпал прямо за стойкой.

– Все равно, разве не станет сенсацией, если мы найдем того леопарда? – спросил я.

– Мы уже нашли нечто в тысячу раз более существенное, – ответил Донахью. – Может, десятку профессоров литературы и важно, был тот леопард настоящим или Папа его выдумал. Но если это, – он указал на замороженное тело, – то, о чем мы все думаем, мир ожидает настоящая сенсация.

– А может, это снежный барс? – спросил Гловер. – Помню, как-то видел такого в зоопарке. Вполне правдоподобная версия, разве нет?

– Найдите здесь снежного барса – вот вам и сенсация, – ответил Горман. – Они обитают только в Азии.

– Это так, профессор? – спросил меня Гловер.

– Доктор, – поправил я. – Или просто Тони. Да, это так. Снежных барсов в Африке нет.

– Если бы они тут водились, Папа не стал бы утруждаться и сочинять эту историю, – добавил Горман.

– А я вот думаю, – протянул Донахью, – не мог ли он увидеть издали нашего инопланетного приятеля и принять его за леопарда?

– Даже если предположить, что тело пролежало здесь так долго… Если Папа оказался настолько близко, что разглядел тело, то почему он не прошел последнюю сотню метров, чтобы проверить, кто это? – спросил Горман.

– Был слишком пьян? – предположил Донахью.

– Будь он так пьян, он бы его не увидел. Или не запомнил, – возразил Горман.

Я заметил, что Бонни не прислушивается к нашему разговору (хотя ничего интересного в нем и не было), а пристально разглядывает тело.

«Все они ошибаются, – думала она. – Важно не то, что он делал на Килиманджаро, а что он вообще делал на Земле. Я не вижу никакого оружия. Даже сумки или кобуры, где оно могло находиться. И уж конечно, он пришел сюда не для того, чтобы полюбоваться вершиной горы – а даже если так, то почему не Фудзи, Эверестом или хотя бы пиком Пайка? Почему эта гора? Какой секрет он пытался раскрыть? И никто из нас еще не сказал ни слова о том, что его правая рука словно тянется вперед. К чему? Что могло привлечь сюда безоружного пришельца?»

Бонни Херрингтон стала пятым слепцом.

Что увидела оператор

Его звали Квачама, и он посвятил жизнь поискам бога. Не того, кого ищут телепроповедники и верящие в воскрешение христиане. Нет, они были не ближе к богу, чем любой человек на улице. Фактически, если они неправильно поняли его знамения и распространили их в массы, то были еще дальше.

На его родной планете бог не упоминался никогда. Его раса верила в самодостаточность и упорный труд, они отвергали дары, прекрасно обходились без симпатии или прощения. И понятие о верховном божестве в их обществе никогда не удерживалось, даже если когда-либо и возникало.

Впервые на идею о боге он натолкнулся в школе, когда изучал разумные расы других планет, и она его восхитила. Если бог есть, то почему он создал эту Вселенную только для того, чтобы наполнить ее такими страданиями и столь многочисленными трудностями? Было ли его целью, чтобы каждый разумный вид преодолел эти препятствия? Если да, то почему столь многие терпят неудачу? А если нет, то зачем он вообще создал разумные существа? Почему он позволил одним расам расщепить атом, одолеть болезни и овладеть космическими полетами, в то время как другие так и остались привязанными к своим планетам, жалкие и примитивные?

Тогда самый очевидный вопрос, который следует задать верующим: если бог не проявил себя полностью, если ваши братья до сих пор страдают и умирают, то почему вы продолжаете в него верить? Но Квачама продвинулся дальше этого вопроса. Он понял, что искренне верит в бога или в какое-то его проявление и хочет встретиться с ним лицом к лицу, чтобы спросить, почему он позволяет кому-либо страдать, терпеть в чем-либо неудачу, голодать или умирать.

И всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы отыскать бога, встать перед ним и потребовать ответа.

Первой планетой, которую он посетил, стал Белларнус, расположенный в самом центре звездного скопления Немактон. Это был водный мир, покрытый океаном с редкими точечками островов. Здесь доминировала раса разумных морских млекопитающих, похожих на дельфинов. Они утверждали, что их бог обитает в подводном замке на глубине двух миль под северным магнитным полюсом. Квачама вывел свою лодку в точку над замком, облачился в подводное снаряжение, прыгнул в океан и поплыл к замку. Осторожное погружение заняло почти четыре часа, но когда он достиг места, где должен был находиться замок, то увидел лишь песок и камни. На подъем к поверхности ушло втрое больше времени: Квачама опасался кессонной болезни. Забравшись в лодку, он рассказал о пережитом дельфину, плававшему неподалеку.

– А! – последовал ответ. – Бог не пожелал, чтобы ты его отыскал. Он может перемещать свой замок по всему миру, куда захочет.

– Но почему он не захотел, чтобы я его нашел?

– На это может ответить только сам бог. Оставайся здесь. Я уверен: как только бог решит, что ты не причинишь ему вреда, он вернется.

– Если он бог, то я по определению не могу причинить ему вреда, – возразил Квачама.

– Тогда, наверное, у него имелась иная причина, чтобы переместить свой замок.

– А ты лично этот замок видел?

– Я не религиозен. И у меня никогда не возникало причины его искать.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто его видел?

– Возможно. Но в приличной компании такие темы не обсуждаются. Он же бог, в конце концов.

Приняв решение, Квачама начал снимать водолазное снаряжение.

– Спасибо, что просветил меня, – сказал он дельфину.

– Так ты не будешь ждать бога?

– Нет.

– Ничего. Он сам знает, как тебя найти.

– Посмотрим.

То был первый из двадцати семи миров, которые он посетил. Он искал в джунглях Селамуна, в бескрайней пустыне Тиланбо, в подземных пещерах Джебба и всегда приходил к заключению, что на этой конкретной планете бог не живет.

Его веру это не поколебало, но Квачама стал гораздо циничнее относиться к утверждениям самопровозглашенных представителей божества, равно как и верующих. Тем не менее у него не имелось иной альтернативы, кроме продолжения поиска. Каждое утро и каждый вечер он молился, но бог никогда не давал ему знать, что слышит его молитвы, и никогда не являлся Квачаме. Однако это лишь сделало их встречу лицом к лицу еще важнее.

Он едва не погиб в поясе астероидов между шестой и седьмой планетами в системе Аматиро. Ему показалось, что он на мгновение увидел бога на Цинтрепе, но заблудился в лабиринте коридоров и туннелей под Великим храмом. А к тому времени, когда он отыскал дорогу обратно в тронный зал Всемогущего, тот был уже пуст. Никто так и не появился в зале все двенадцать дней, которые он там прождал.

Квачама осознал, что неотвратимо стареет, что у него нет неограниченного запаса времени на поиски бога в бесконечном числе миров. И решил, что отныне будет делать выбор тщательнее, как следует изучать каждую новую планету и посещать ее только в случае высокой вероятности присутствия бога.

По этим критериям Гретеп, Промандиос, Човност и Литания выглядели весьма обещающе. Увы, ни одна из этих четырех планет не оправдала его ожиданий. Теперь его все больше охватывало отчаяние – у него кончались деньги, силы, истекало время.

И тут он обнаружил Землю.

Он давно слышал об этой планетке, обитатели которой вели между собой бесконечные войны, но оставались изолированными от остальной Галактики, потому что все еще пребывали в технологическом младенчестве. Впрочем, сама планета была очень симпатичной – зеленой и золотой, с приемлемой силой тяжести и атмосферой.

Но больше всего его восхитило иное. На всех других планетах была или единственная религия, или вовсе никакой. А на Земле их существовало множество, и в книгах описывались личные встречи с богом (в одной из главных даже имелись свидетельства очевидцев о смерти распятого бога). Это и стало для него ключевым доказательством: разве могли бы адепты стольких религий утверждать, что бог обитает здесь, если бы в этом не было хотя бы толики правды?

Он провел неделю, корпя над священными книгами, и еще столько же изучал географию и культуру планеты. Квачама сознавал, что не может сойти за человека, но выяснил на практике, что его внешность легко маскируется перчатками и плащом с капюшоном. В таком виде его примут за служителя культа, и он сможет беспрепятственно перемещаться в большинстве святых мест.

Он записал из архивов кое-какие аудиофайлы, надеясь выучить местный язык, и с ужасом обнаружил, что языков здесь сотни. Компьютер посоветовал ему овладеть, пусть и в минимальном объеме, английским, французским, испанским, арабским и китайским – тогда он сможет хоть как-то объясняться и понимать других обитателей планеты. К счастью, языки давались ему легко, и с помощью компьютера он осваивал их все шесть недель полета к Земле.

К тому времени у него уже был готов список мест, где следовало побывать, отсортированных по степени важности. Включив маскировочное устройство корабля, он сел на Синае, надел заранее подготовленный плащ с капюшоном и, путешествуя пешком по ночам и прячась днем, в конце концов добрался до Голгофы. Там не было никаких указателей на конкретное место, где столько людей видели бога или его земное воплощение, но Квачама хорошо подготовился и сумел определить, где когда-то стоял крест. Он пришел туда глухой ночью. Осмотревшись и убедившись, что подслушать его некому, он спросил:

– Бог, ты здесь?

Ответа не последовало, и он сообразил, что задал вопрос на родном языке. Тогда он повторил его на английском и арабском, но снова не услышал ответа. Квачама задумался: может, к богу следует обращаться только на арамейском, древнем языке, на котором разговаривали во времена распятия? В итоге он решил, что вряд ли, иначе на арамейском все говорили бы до сих пор.

Он был разочарован, но не обескуражен и через два дня уже стоял на склоне Олимпа, обращаясь и к богу вообще, и к Зевсу. Оба, если и существовали, проигнорировали его.

Далее он направился в Рим. Похоже, тут не имелось единого мнения о том, где живет Юпитер, поэтому он ходил от развалин одного храма к развалинам другого, обращаясь к богу из руин зданий, существовавших еще до того, как Юпитер вышел из фавора, а в сердцах людей его заменил Иисус.

Спустя две недели и еще одиннадцать фальстартов он оказался в Африке – последнем континенте, где еще мог рассчитывать на успех. Когда он увидел размеры египетских руин, у него возникло ощущение, что он приближается к цели – ведь храмы в Карнаке, Эдфу и Ком-Омбо наверняка были построены как жилища всевышнего. Он побывал в каждом из них, взывая к богу солнца Ра, чтобы тот заговорил с ним. Ра так и не отозвался, но Квачама уходил не сразу, а пытался вызвать на разговор Анубиса, Гора и Осириса – с тем же успехом.

Он все больше ощущал, как стареет и слабеет его тело, и знал, что это его последняя планета, его последний шанс задать те вопросы, ответы на которые он жаждал получить всю свою жизнь. Квачама попытал удачи в Абу-Симбеле, не получил ответа и пошел на юг.

Имелось много вариаций ислама, но Квачама уже побывал в Мекке и других святых городах. Поскольку он не получил там божественного отклика, а времени оставалось немного, он решил больше не искать бога Мухаммеда в Африке. Но компьютер сообщил ему о некоторых других религиях, у каждой из которых имелся свой бог, или собственная интерпретация того же бога, и Квачама решил, что они достаточно отличаются от тех религий, с которыми он уже ознакомился, поэтому имеет смысл потратить на них несколько из оставшихся у него попыток.

Первой в списке значилась гора Кириньяга, известная поселенцам и туристам как гора Кения. Но его не интересовали туристы и поселенцы, большинство которых поклонялись богу христиан и евреев, уже отвергшему попытки общения. Кириньяга была священной горой народа кикуйю, потому что на ее вершине жил их бог Нгаи.

Отыскав ровный и пустой участок на высоте трех с половиной тысяч метров, он посадил там корабль и включил маскировку. Антилопа бонго и ее жеребенок с любопытством взглянули на пришельца, когда он спустился из люка. Квачама посмотрел вверх и увидел покрытую льдом вершину примерно в двух километрах над собой. Да, подъем не будет прямым или легким, особенно в темноте (он по-прежнему принимал меры, чтобы никто его не увидел, поскольку эта планета еще очень долго не будет готова к межзвездным контактам), но с этим он уже примирился. Раньше он совершил бы такой подъем за ночь, максимум за две. Но это «раньше» было тридцать пять лет назад. А сейчас у него уйдет почти шесть дней, если подниматься ночью, а днем прятаться.

На высоте четырех километров растительность стала редеть, и скоро ее совсем не останется. Но Квачама устал, ему не хватало воздуха, и он пошел даже медленнее. Вершины он достиг лишь на восьмой день и огляделся, отыскивая признаки того, что здесь живет бог.

– Нгаи, ты здесь? – спросил он. – Я должен поговорить с тобой, а времени у меня осталось мало.

Но если Нгаи и находился здесь, то решил не отвечать.

Квачама провел возле вершины еще день – и чтобы набраться сил, и чтобы дать Нгаи шанс передумать, если он все же здесь, но прячется.

Ничего не дождавшись, он начал спускаться. Добравшись до корабля, он рухнул на койку и проспал двое суток. А проснувшись, понял: следующая попытка станет последней, поэтому место надо выбрать особенно тщательно.

Компьютер считал, что лучший из оставшихся ему шансов – бог зулусов. Но еще до того, как оправиться в Наталь, Квачама понял, что есть религия, похожая на религию кикуйю – в племени, много раз воевавшем с кикуйю и никогда не проигрывавшем. Племя называлось масаи, а их бог Эн-Каи жил на вершине самой большой горы континента – Килиманджаро.

Он стал собирать дополнительные сведения, но его разум уже опережал компьютер. Нгаи и Эн-Каи. Кириньяга и Килиманджаро. Чем больше он размышлял, тем больше склонялся к мысли, что в религиозном плане кикуйю были лишь бледной тенью масаев. Он велел компьютеру дать ему раскладку религиозных предпочтений кикуйю. Двадцать один процент были приверженцами традиционной религии, а семьдесят девять – обращены в одну из форм христианства. Потом запросил те же данные по масаям. Девяносто три процента верили в Эн-Каи, и лишь семь оказались христианами.

Теперь он знал, почему не получил ответа на Кириньяге. Как масаи покорили кикуйю, так и Эн-Каи победил ложного бога Нгаи, который даже пытался украсть его имя. Значит, он отправится на Килиманджаро и в конце поисков, растянувшихся на всю жизнь, наконец-то найдет бога и получит ответы.

Квачама посадил корабль на одном из нижних склонов, включил маскировку и зашагал к вершине. Когда он пересекал лужайку, на него напал слон, и Квачама едва успел забраться на дерево. Слон простоял под деревом четыре часа, но в конце концов потерял к нему интерес и побрел по своим делам. Тогда Квачама слез с дерева и опять направился к вершине.

Он увидел леопарда, затащившего добычу в развилку древесных ветвей, но зверь не обратил на него внимания, и Квачама пошел дальше. Его энергия иссякала, тело постоянно болело, и Квачаме было уже все равно, увидят его или нет. Он решил, что будет подниматься и ночью, и днем, останавливаясь лишь, когда усталость или боль станут настолько сильны, что идти дальше без отдыха он уже не сможет. А как только сумеет, пойдет дальше.

За три дня он поднялся до границы леса. Там он последний раз обернулся и ступил на ледник.

Вскоре силы опять его покинули, и он присел отдохнуть. Съежившись, посмотрел на склон горы, потом обвел взглядом саванну. «Тут должно находиться жилище бога, – подумал он. – Кто еще мог бы сотворить такую потрясающую гору или такое величественное окружение для нее? И все прочие его создания живут на Килиманджаро вместе с людьми. Наконец-то я нашел место, которое искал все эти годы».

Он решил, что пора двигаться дальше, приготовился встать… и обнаружил, что не способен. Попробовал снова, однако ноги отказывались ему повиноваться.

«Я умираю, – подумал он. – Наверное, даже хорошо, что я останусь на горе бога, которого наконец-то отыскал».

И когда его зрение начало затуманиваться, ему показалось, будто он видит, как к нему приближается нечто ослепительно яркое.

«Я ждал тебя, – услышал он в голове слова этого сияния. – Теперь мы наконец-то поговорим».

У Квачамы не хватило сил встать, но он протянул к Эн-Каи руку.

2038 год

Джим Донахью закончил фотографировать и убрал камеру в футляр. Но Бонни Херрингтон еще работала: вместе с Рэем Гловером они подходили к каждому члену экспедиции и брали у него интервью, интересуясь не только реакцией на обнаруженное тело, но и тем, как опрашиваемые идентифицируют данное существо.

Я заметил, что Чарлза Нджобо раздирают внутренние противоречия. Он хотел заявить, что это создание с другой планеты, но мучительно осознавал и то, о чем нам постоянно напоминал: он представляет правительство Танзании и не хочет делать заявления, которое не понравится правительству, если окажется не соответствующим истине.

Я снова обошел тело и попытался сообразить, какого черта оно делает выше границы леса на самой высокой горе континента.

Инопланетный альпинист, поднявшийся на Килиманджаро из спортивного интереса? Но у него нет горного снаряжения (во всяком случае, я его не вижу рядом с телом), и уж если он сумел проделать путь до этой горы из какой-нибудь звездной системы, то мог пролететь и еще дальше, до Гималаев. Эверест километра на три выше.

Может, охотник? Если он прилетел на Землю более семидесяти пяти лет назад, Танзания в то время просто кишела дичью. Стада антилоп исчислялись миллионами, зебры были почти столь же многочисленными, а большая пятерка – слоны, носороги, львы, буйволы и леопарды – водилась в изобилии как в саванне, так и на горе.

Но у него нет оружия, рядом никаких следов лагеря, а если он и добыл какие-нибудь трофеи, то их мог позаимствовать кто-либо из постоянных жителей горы или случайный альпинист. Однако, если бы они нашли трофеи, то почти наверняка обнаружили бы и труп.

Весь мой опыт и знания указывали: он не был уродом или мутантом, рожденным на Земле. Ни человек, ни обезьяна, ни любое иное существо из нашего мира не могло породить то, что сейчас лежало передо мной. Он наверняка из мира, относительно сходного с нашим. Будь там сила тяжести намного выше, он имел бы более толстые конечности и, наверное, ходил бы на четырех ногах, а если тяготение ниже, его тело оказалось бы тоньше и длиннее. Его мир должен быть кислородным – он не прошел бы и двух шагов, не говоря уже о подъеме на гору, если бы не мог дышать нашим воздухом. Я предположил, что он способен усваивать какую-нибудь местную растительную или животную пищу, поскольку не видел никаких признаков того, что он прибыл с достаточным запасом своей еды – хотя этого я не узнаю наверняка, пока мы его не разморозим и не изучим зубы и содержимое желудка. Уши у него чуть крупнее наших, глаза закрыты, но примерно такого же размера, как у людей. Вытянутое вперед лицо намекает, что запахи для него важнее, чем для нас, но даже это останется лишь предположением, пока мы не начнем изучать его в лаборатории.

Ко мне направлялись Бонни и Рэй.

– Ваша очередь, профессор, – радостно заявила Бонни.

– Называйте меня доктором, – сказал я. – А еще лучше, Энтони или Тони.

– А как насчет док?

Я пожал плечами:

– Не возражаю.

Рэй протянул руку и закрепил микрофончик на воротнике моей куртки.

– На этот счет не волнуйтесь, – успокоила Бонни. – В кадре его не будет видно.

«С какой стати меня это должно волновать?» – подумал я, но лишь улыбнулся в ответ.

– Итак, давайте перейдем сразу к главному, док, – начала она. – Что вы думаете о нашем открытии?

– Оно может оказаться очень важным, – осторожно ответил я. – Разумеется, нам придется исследовать материал в лаборатории, прежде чем мы сможем прийти к каким-либо определенным заключениям.

– Джим Донахью упорно называет его «человеком с Марса». Не хотите ли это прокомментировать?

– У Джима богатое воображение, – улыбнулся я. – Пришелец не с Марса.

– Откуда же он?

– Понятия не имею!

– Есть ли у вас предположения о том, что он здесь делал?

– Ждал, пока его обнаружат и изучат.

– А кроме этого? – уточнила Бонни с легким раздражением в голосе. – Почему это существо, кем бы оно ни было, забралось на самую высокую гору Африки?

«Потому что оно здесь», – захотелось ответить мне.

– Честно, Бонни, не знаю. Ученые не делают скороспелых заключений.

Через минуту она завершила интервью, откровенно разочарованная, и направилась к Нджобо.

А я смотрел на инопланетянина, и в голове моей снова и снова вертелась фраза: «Потому что он здесь».

Я был шестым слепцом.