Текст книги "За кулисами в Турине (СИ)"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Ламберто стряхнул с руки Марту и направил кинжал на Кокки. Тот покачал головой и посмотрел направо, а потом налево. Ламберто проследил за его взглядом. Монегаск справа оседал с петлей на шее, его глаза уже закатились. Гвидо встретил взгляд Ламберто, скинул удавку, ввинтился задом между двумя почтенными тетеньками и исчез из виду. Монегаск слева упал на колени и схватился за правое бедро. Светлый чулок потемнел от крови. Кто-то из толпы, возможно, и сам дон Убальдо, ткнул его острым ножом в уязвимое место, нырнул обратно в людское море и там потерялся.

Эй! – крикнул Ламберто, наставив кинжал на Кокки, – Все два шага назад!

Толпа зароптала.

– Ты не устроишь резню в Рождество на площади! – крикнул Кокки, чтобы все слышали, – Стража!

Вряд ли ближайший стражник находился достаточно близко, чтобы услышать. Ламберто стражи и не боялся. Но вокруг среди простолюдинов прятались не меньше двух вооруженных врагов.

– Назад – негромко сказал он своим.

Краем глаза увидел, что невысокий мужчина подал Марте руку, она поднялась, и они вместе пытаются уйти в толпу. Марта довольно крупная и не может ввинтиться на раз-два.

– Стой! – приказал он Марте и протянул к ней левую руку.

Марта отпрянула, а Кокки сделал шаг вперед, выставив перед собой кинжал.

– Со мной тебе понадобятся обе руки, – сказал он, – И еще две, чтобы прикрыть спину.

Монегаски сами соображали, что против агрессивной толпы надо вставать спиной к спине. Раненый в ногу похромал за спину рыцаря, а раненый в руку присел и похлопал по щеке задушенного. Тот открыл глаза и приподнялся на локте.

Ламберто повернулся правым боком к Кокки, левым глазом стараясь не упустить из виду Марту.

– Взять ее! – скомандовал он своим.

Но у раненых ничего не вышло. Толпа шатнулась и втянула в себя Марту. Она похоже, нагнулась и скинула коричневый шаперон, оставшись в платке. Ламберто потерял ее из виду.

Кокки отсалютовал клинком, убрал кинжал в ножны и тоже растворился в толпе.

4. Глава. 25 декабря. Враги идут по следу

Дорогой Друг времени даром не терял. Он имел все основания утверждать, что французский рыцарь на самом деле работает на Медичи.

Максимилиан де Круа до похищения королевского золота уже обозначил себя в одной генуэзской истории. В той самой, где он поссорился по неизвестной причине с де Вьенном и с Энтони Маккинли.

По следам де Круа шел капитан Габриэль Гримальди по прозвищу Морской Кот. Габриэль успел написать письмо, в котором сделал следующие выводы:

…Епископа тогда (в Ферроне в 1519 году) убил какой-то священник, пожелавший остаться неизвестным. В игру вмешался Святой престол, а отвлекал внимание молодой граф-консорт де Круа.

…Марта Циммерман, она же Марта Крафт стреляла в Виолетту в Ферроне. Мы посчитали, что это она из ревности, а Виолетта просто из мести представила ее французам как папскую шпионку. Но Марта бежит в Рим, а после появляется именно в Генуе, как будто она действительно работает на Медичи и знала о наших переговорах.

…Итак, все вышеупомянутые – Марта Циммерман, Максимилиан де Круа, экипаж «Санта-Марии» связаны между собой, замечены ранее в совместных действиях в интересах Папы Медичи и в настоящий момент совместно ведут против нас войну.

Тот же характерный почерк противников Дорогой Друг увидел и в истории с золотом. Modus operandi Максимилиана де Круа это отвлечение внимания от профессионалов, действующих в его тени. Надо полагать, сначала он напоказ побегал по городу, отвлекая внимание от банды похитителей, а потом принял у них королевское золото и повез его в Пьяченцу в обход Тортоны. Пьяченца на то время ближайший к Генуе город, не контролируемый французскими или союзными Франции войсками. Главным представителем власти там после освобождения от французов считался епископ, епископы подчиняются Папе, а последний Папа был из Медичи и расставлял на значимые посты своих сторонников.

Сложив все упомянутое, Дорогой Друг принял Медичи за основного противника, потому что на Медичи указывали все косвенные улики при неимении прямых.

Для полноты картины пригодились и показания Энтони Маккинли, который удачно оказался под рукой. Приехав в переполненный Турин, шотландец принялся искать знакомых по Генуе. Нашел и напросился в соседи, на забыв, как порядочный человек, щедро скинуться на жилье.

Шотландец чувствовал за собой некоторую вину. Он все-таки состоял на службе у французского губернатора Генуи и уехал на каникулы самовольно, не только не спросив разрешения, но и не поставив в известность.

Поэтому Маккинли рассказал Дорогому Другу все обстоятельства задержания телеги с золотом. Как задержал и как передал де Ментону. Как узнал, что де Круа ушел от погони. Как погнался сам и опоздал к бою на переправе в Парпанезе. Как был ранен в бою с разбойниками.

Маккинли умолчал про Вогеру, Фредерика и Пьяченцу. После того, как он узнал, что Максимилиан де Круа вез золото в армию короля, и что это был настолько большой секрет, что Макс предпочел потерять четверть груза, но не признаться, шотландец по соображениям чести, совести и вассального долга перед Его Величеством взял на себя обязательство хранить доверенную ему тайну.

– Есть основания считать, что это золото проскочило мимо Вас обратно в Геную, а потом снова в Тортону, – сказал Дорогой Друг.

– И после этого Вы будете утверждать, что правы были те жалобщики, которых я останавливал для досмотра? Да я вообще каждую телегу буду шерстить, как вернусь, – ответил Маккинли.

– Полагаю, не стоит более утруждать столь достойного рыцаря столь низкой задачей. У нас на носу война. После каникул вернетесь в Геную, примете под начало кусок городской стены, сколько-то солдат и будете готовиться к обороне.

– Почту за честь.

Семья Гримальди уже не первый век входила в круг высшей аристократии Генуи. За пределами собственно города Геную Гримальди владели сеньорией Монако, состоявшей из нескольких рыбацких деревень, удобной бухты и неплохой крепости. На то время Монако не княжество и не герцогство, а просто крепость, порт и окрестности.

Во 1297 году Франческо Гримальди взял эту крепость, войдя туда с несколькими воинами, переодетыми в францисканцев. С тех пор семья Гримальди не раз теряла и возвращала Монако, но в итоге Франциск I признал суверенитет Монако под властью Гримальди, и французская Генуя, конечно, не стала его оспаривать. Сражаясь за Монако, Гримальди не ушли из высших кругов Генуи и до сих пор считались одной из Восьми Семей.

К концу 1521 года герцог Монако Лучиано I сохранял свой титул уже шестнадцать лет. Семья в целом состояла из нескольких ветвей, и вымирание роду Гримальди совершенно не грозило.

Еще до отправления в Геную Лучиано Гримальди получил новость о гибели одного из признанных бастардов семьи. Габриэль Морской Кот поссорился с оставшимся без капитана худшим экипажем Средиземного моря, взял на абордаж «Санта-Марию» у побережья Корсики и проиграл вчистую. Победители оправдали звание самого некомпетентного экипажа и пришли на захваченном’Зефире' в Марсель.

Габриэль занимался контрабандой пряностей во Францию, и в Марселе это отлично знали. Внаглую зашедший в порт «Зефир» привлек столько внимания, что затмил даже слухи о разграблении французской таможни в Генуе двумя днями раньше.

Если бы Габриэля покарало французское правосудие, то Лучиано не стал бы ничего предпринимать по этому поводу. Обстоятельство непреодолимой силы, да Габриэль сам и виноват. Но когда ты владетель, и твоего родственника убивают какие-то слабые мира сего в личном конфликте, нельзя оставить это безнаказанным.

Верные люди установили, что в Марсель «Зефир» зашел, потому что «Санта-Мария» была зафрахтована французским рыцарем Максимилианом де Круа на рейс из Генуи до Марселя. «Зефир» конфисковали за контрабанду, команду приговорили к повешению, а рыцаря отпустили. Кроме рыцаря тем же рейсом в Марсель из Генуи прибыла некая Марта Циммерман, которую опознали как вдову героя Мариньяно Маркуса Крафта, и тоже не задерживали.

Лучиано уверенно предположил, что конфликт с Габриэлем возник не у простолюдинского экипажа, а у фрахтователя. Направляясь на переговоры в Турин, он заглянул в Геную и спросил Дорогого Друга, кто такой Максимилиан де Круа и какое к нему отношение имеет Марта Циммерман.

Оказалось, что и рыцарь, и дама подозреваются в шпионаже и вредительстве в пользу Медичи. Как минимум. А еще в чернокнижничестве и предательстве короля Франции. Дополнительно к этому, дама еще в розыске за нападение на французскую таможню и за убийство служащего Банка. Рыцарь в розыске за побег из-под ареста. По его и ее души уже в аду котел поставлен греться.

– То есть, если мы их просто и бесхитростно убьем, ни в Генуе никто не огорчится, ни во Франции не заплачет? – спросил сеньор Лучиано.

– Если поймаете их первыми, делайте с ними что хотите, – сказал Дорогой Друг.

Гримальди пожал плечами. В принципе, положение немного обязывало помахать кулаками и отправить убийц. Но стоит ли суетиться, когда недругов и так ищет королевское правосудие, а когда найдет – не то голову отрубит, не то сожжет.

Каково же было удивление Лучиано, когда загадочная кампфрау, которая должна бы бежать, куда глаза глядят, обнаружилась в Турине.

Задачу заняться Мартой получил Ламберто. Сводный брат Габриэля, хороший фехтовальщик, который по живости характера не сидел дома в Монако, а подался во французскую армию. Ламберто отпросился встретить Рождество с семьей и приехал в свите де Фуа. Что ж, пусть покажет, что может послужить и семье, а не только французам.

Первую попытку Ламберто провалил. Оказалось, что Рыжую прикрывает не только генуэзский фехтмейстер, а еще не менее двух сообщников прятались в толпе. Можно было догадаться, что разбойница, чья голова стоит сто дукатов, не работает одна. Мужчина еще мог бы навредить уважаемым людям на такую сумму в гордом одиночестве, но не женщина.

Сеньор поставил задачу. Рыжая должна быть найдена и поймана. Монах, по счастью, после боя никуда не делся. Он толкался в толпе неподалеку и все видел. Но сам, конечно, не полез. Может, потому что трус. Может, потому что монашеская сутана обязывает не тыкать в людей ножиками, стоя посреди толпы на соборной площади рождественской ночью.

– Ты знаешь, где она живет? – спросил Ламберто.

– Не-а, я же не местный, – ответил монах.

– Знаешь, у кого спросить из местных?

Монах пожал плечами. Ламберто уже собрался плюнуть и попрощаться, как монах сподобился ответить.

– В Турине есть Ночной Король. Зовут его дон Убальдо. Никакой он не дон, конечно, а простолюдин и разбойник. Но если кого искать, то он найдет. Мы в Генуе, если надо найти человека, идем к таким донам, а не в городскую стражу. Хотя можно и через стражу зайти, конечно. Идете к декурионам с толстым кошельком, а дальше как договоритесь.

«Начальник города», который занимается организационными вопросами, в Турине назывался декурион. Понятное дело, что живущий за горами герцог не будет вникать в городское хозяйство. Декурионов в Турине полагалось два, их выбирали горожане каждый год без продления на второй срок подряд.

К декурионам Ламберто конечно бы не пошел. Как человек из свиты Оде де Фуа, он находился в конфронтации с савойским домом. Знал ли об этом весь Турин? Может и не знал. Но если Рыжую не получится поймать тихо, а выйдет стычка с трупами и каким-то побочным ущербом для города, то стража доложит декуриону, а декурион доложит герцогу, который как раз в городе. Герцог тогда выставит претензию или сеньору Монако, или королю Франциску, которые тоже оба в Турине.

– Откуда ты, монах, знаешь про Ночного Короля? – спросил Ламберто, – Ты же не местный.

– Я служу Его Преосвященству епископу Турина, – гордо ответил монах, – Мне положено здесь все знать. В высшем-то обществе отец Инноченцо лучше меня понимает, а на грешной земле откуда ему знать, чем живет епархия. Я тут и таверны знаю, и бордели, и фехтовальные школы. Из первого и порекомендовать могу, если хотите. Второе пока не распробовал, а третье здесь так себе. В Генуе лучше.

– Тогда веди меня к этому дону Убальдо.

– Сегодня? Ночью? Он наверняка в церкви. Или здесь на площади.

– Так найди его здесь.

– Не могу, – развел руками монах, – Где живет, знаю. В лицо ни разу не видел.

– Завтра утром встречаемся на этом месте и ведешь меня к нему.

– Только не утром, а в полдень. Чтобы дон Убальдо выспался и не сердитый был.

Монах не подвел. Явился на место встречи с каким-то мужиком, на поясе у которого висел большой нож. Ламберто, конечно же не пришел пешком из Монкальери, а приехал верхом и в сопровождении слуги.

– Это Арчи, – сказал монах, – Он покажет дорогу. Оставьте лошадей, здесь близко.

Ламберто, монах и Арчи пошли к дону. Слуга повел лошадей за ними и остановился на выходе из городских ворот. Не стоит с двумя лошадьми в поводу плутать по местам обитания преступников.

Дон Убальдо обитал в относительно приличном каменном доме в предместье, которое местные называли «Гадюшник». От ворот пришлось шлепать по лужам относительно недолго. Окрестности выглядели мрачновато, но не настолько подавляюще, как плохие кварталы Генуи или даже Парижа. Земли вокруг Турина хватало, и не было необходимости прижимать дома вплотную друг к другу. Предместье выглядело как большая тесная деревня. Где-то за домами, наверное, и для огородов места хватало. На скамейке перед дверью дона сидел нищий в лохмотьях.

– Мы пойдем, – сказал монах, – Нечего тут толпиться. Вы, мессир, не думайте, что Вас тут подрежут или кошелек сопрут. Здесь все знают, что если кто по делу к дону, того трогать нельзя.

Ламберто кивнул и бросил нищему монетку.

– Что угодно господину? – спросил нищий.

– Есть дело к дону Убальдо.

– Вот прямо дело, которое делать надо? Может, жалоба какая на обиды от людишек?

– Я уже всех простил, кто меня обидел. Посмертно.

– Правильно, мессир. Христос прощать заповедовал, а торопиться с прощением не заповедовал. Дон Убальдо Вас примет.

Дон оказался примерно таким, как и ожидал Ламберто. Пожилой, молчаливый, хитрый. Начал торговаться с двадцати дукатов. Сошлись на восьми.

– Последнее слово восемь, – сказал дон Убальдо, – Простое дело, сложное дело – неважно. За мелочь пальцем не шевельну. Уважать не будут. Если бы Вы наняли мальчишек или нищих, или еще каких бездельников, вышло бы дешевле. Декурион взял бы дороже. Герцог и вовсе взял бы не деньгами, если Вы понимаете, о чем я.

– Сроки?

– Ну, город большой, приезжих много…

– День.

– Людей мало, все заняты…

– Два?

– Два не два, может и три. Может и четыре.

– Не хочешь браться, так и скажи.

– Почему не хочу? Хочу. Спешить не хочу. А за слова я отвечаю. Четыре дня.

– Можно быстрее?

– Как Бог даст. Даст быстрее, значит можно. Не даст быстрее, сходите в собор, поторопите его.

По мнению Ламберто, пары дней хватило бы с запасом. Город маленький, не Генуя. И высоких рыжих баб с ведерными сиськами наверняка не десяток. Так и сказал.

– Так ведь не одна и найдется, – парировал дон Убальдо, – Сиськи господа рыцари любят. Надо же будет каждую проверить, кто откуда. Или как найдем какую рыжую, сразу за Вами посылать? Завтра и вовсе турнир. Биться будете?

– Буду.

– Ну вот, какая Вам завтра рыжая. Послезавтра мистерия. Смотреть будете?

– Наверное, буду.

– Наверное! Король будет, герцог будет! И все рыцари будут. И мои люди будут, и ваша Рыжая будет. Дальше день избиения младенцев…

– Младенцев избивать не буду, и рыжая не будет.

– Даст Бог, тогда и найдем. Еще какие приметы скажете?

– При ней телохранитель, мастер меча. Антонио Кокки из Генуи.

– На мечи не полезем. Не наш профиль. Это уж Вы сами как-нибудь.

Ламберто недовольно поджал губу. В Париже и в Генуе в ответ на «мастера меча» непременно бы стали расхваливать каких-нибудь знакомых браво, которым мастера мечей на задний зуб. И четыре дня безбожно много. Даже в Генуе можно найти человека за два. Этот старикашка просто набивает себе цену для солидности. Жаль, что больше не к кому обратиться.

Не успел Ламберто отойти за пару поворотов, как его догнала красивая молодая женщина.

– Мессир! Постойте!

– Сеньорита? – обернулся Ламберто.

– Мне надо Вам кое-что сказать.

– Слушаю.

– Рыжая, которую Вы ищете, снимает комнату в Немецком подворье. Это постоялый двор в северном предместье, по дороге от ворот Палатин к мосту. Держат немцы. Ее зовут Марта.

– Благодарю.

– Мастер меча, которого Вы обоснованно боитесь…

Ламберто скривился, но промолчал.

– … Сегодня не будет ее охранять. Поспешите.

– Благодарю еще раз.

Ламберто демонстративно сунул пальцы в кошелек. Он не хотел начинать разговор о цене, но дал понять, что готов заплатить.

– Вы уже заплатили. Но не говорите никому, что я сама вышла рассказать Вам.

– Благодарю.

Ламберто кивнул, и женщина поспешила обратно.

«Похоже, я ошибался», – подумал Ламберто, – Получается, что старик запросил времени с запасом, но работать начал сразу. Первым делом собрал своих ближних и спросил про Рыжую. Повезло, что кто-то про нее знал. Эта красотка должна была передать кому-то, чтобы тот сбегал за мной, но побежала сама. Почему? Потому что тот, кого она должна была послать, куда-то подевался? Нет. Потому что я благородный рыцарь, и она хотела сама поговорить со мной. Красивая, хотя и простолюдинка. Надо было пофлиртовать для приличия.

Ламберто вернулся к мосту, сел на лошадь и поскакал сначала посмотреть на Немецкое Подворье, потом за подмогой в лагерь. Одному ловить врага, который знает тебя в лицо, не так-то просто. Узнает и убежит.

Угробив вчера троих человек из свиты сеньора, Ламберто не мог обратиться к нему же за подкреплением. То есть, мог, кто же ему запретит. Но не хотел позориться. Свита у Лучиано Первого и так довольно скромная даже по меркам неофициальных переговоров.

Взять каких-нибудь солдат из эскорта, с которым прибыла делегация из действующей армии во главе с де Фуа, он тоже не мог. Потому что задача мести за члена семьи Гримальди армию короля Франции не затрагивает примерно никак. Нет, можно поискать добровольцев на мокрое дело за деньги. Но у солдат есть вертикаль власти, с которой надо делиться. Денег сеньор на наемников не выделил.

Пригласить друзей? Слуг? Друзей с их слугами? Неплохой вариант, но где сейчас друзья? Не сидят по норам. Кто к турниру готовится, кто, мало ли, с дамой, и кто-нибудь обязательно около сеньора суетится.

Поэтому Ламберто уповал строго на собственные силы и верных людей. Сгонял в Монкальери и забрал в дополнение к своему конюху еще оруженосца и двоих парней «подай-принеси», а пожилого камердинера сначала не хотел брать, потом решил, что кто-то должен присмотреть за лошадьми.

Рыцари на войне живут не столько на королевское жалование, сколько на доходы от земель. Кто половчее, водит компанию с высшими аристократами и живет на подачки. Без слуг рыцарю никак. Максимилиан де Круа, например, до того, как сорвался налегке в Геную, держал в военном лагере и конюхов, и камердинеров, и кузнеца, и специального человека для ухода за доспехами, и повара с поварятами, и портного, и прочей прислуги еще с десяток, и управляющего всем этим хозяйством. И в Турин на светские мероприятия он поехал с женой, которая озаботилась привезти прислугу из замка.

Ламберто же потащил с собой в переполненный город всего пять человек. И то думал, что много, потому что оруженосцу досталось спать на полу у кровати рыцаря, конюху – в сене на конюшне, а прочим на чердаке вперемешку со слугами других рыцарей. Зато все свои, все монегаски, при необходимости смогут отбиться от чужой прислуги или от солдат-дебоширов.

С отрядом из четырех вооруженных слуг Ламберто прибыл на Немецкое Подворье. Кроме своих людей, он рассчитывал на помощь других постояльцев. Вот двое рыцарей, наверяка здесь со свитой. Сидят, в шахматы играют. Откуда они? Шамбери, судя по гербам.

– Господа, я Ламберто Гримальди, рыцарь короля Франциска.

– Очень приятно, – ответили оба.

– Прошу простить за беспокойство. Я прибыл, чтобы задержать проживающую здесь лазутчицу наших недоброжелателей.

– Кого?

– Высокую даму, одетую по моде ландскнехтов.

– А. Так забирайте. Она не с нами.

– Вы можете оказать содействие.

– Можем. Но не хотим, – ответил рыцарь, который пока что выигрывал, – Если только сыграете с нами.

– Какие ставки?

– Во сколько Вы цените наше содействие, столько и ставьте.

Ламберто нахмурился. Поставить мало, значит обидеть рыцарей. Поставить много, значит остаться на мели. Хотя деньги – пыль, приходят и уходят. А поручения сеньоров следует выполнять. Может, четырех помощников сегодня хватит там, где вчера не хватило троих? Тем более, что мастер меча отсутствует.

– Начнем с четверти флорина за партию, – предложил второй рыцарь, – Как проиграем по пять, так и пойдем вместе.

Ничего себе. Выиграть у них пять флоринов это двадцать партий. Пара дней игры. Этот рыцарь считать-то умеет?

– Вы, сударь, задумали длинный турнир, – сказал Ламберто, – Мне бы управиться побыстрее. Нас с вами, как благородных рыцарей, сегодня ждут в Монкальери.

Первый задумался. Второй тоже.

– Сходите, поймайте Вашу лазутчицу, а потом по партии сыграем, – сказал первый.

– Она сидит у себя на втором этаже, – сказал второй, – Не видел, чтобы она выходила. Если закроется на засов, то будет неловко. Двери здесь крепкие, а начнете рубить – хозяева будут скандалить.

– Но двери тут открываются вовнутрь, а петли для засова прибиты двумя гвоздями, – сказал первый, – Сколько у Вас солдат?

– Четверо.

– Выбьют.

Ламберто пожал плечами и направился к лестнице.

– Ничья? – предложил первый рыцарь.

– Ничья, – охотно согласился второй.

Оба встали и последовали за Ламберто посмотреть на силовое задержание.