Текст книги "За кулисами в Турине (СИ)"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Наверное. Может, все-таки вор залез?

– Никогда не лезли, а сейчас полезли? – спросил аббат.

– Разрешите сказать? – выступил Мятый, – То есть, благословите.

– Благословляю, – кивнул аббат.

– Наверняка вслед за богачами понаехало щипачей и домушников со всей округи. И все слышали, что к вам сюда чего только не везут. Кузня просто стоит в стороне, и дверь у нее одна. Никто же не подумает, что в кузне человек спит. А из трубы весь день дым шел. То есть, что-то куют. Что ни куй, все денег стоит. Я так думаю.

– Ладно, – сказал аббат и оглядел свое войско, – На ночь ставим караул. На мистерию все не едем. Есть желающие остаться?

– Я останусь, – сказал Пьетро.

– Еще? Никого? Не будет добровольцев, вечером сам назначу. Отец Жерар, извините Христа ради за ложные подозрения.

– Господь простит, и я прощаю, – поклонился отец Жерар.

– Всех благословляю работать. Давайте по местам, на сегодня полно задач.

4. Глава. 26 декабря. Давай не будем говорить про золото

Владельцы замка Монкальери никогда не планировали устраивать там приемы и турниры. Как-то так исторически сложилось, что Турин не стал центром дипломатии и рыцарской культуры. Даже в самом Турине замки и дворцы периодически приходили в запустение, после чего наследникам приходилось серьезно вкладываться в восстановление и модернизацию.

Но господа рыцари жить не могут без своих любимых занятий. Поэтому небольшое поле, даже, скорее, не поле, а площадка неподалеку от замка столетиями предназначалась для конных и пеших упражнений. И без того каменистый грунт за годы утоптали до состояния мостовой, вода в этом месте не скапливалась и землю в грязь не превращала. Две дорожки с барьерами, четыре огороженных площадки для пеших боев, скамейки для зрителей амфитеатром на пологом склоне. Нормально. Бывает хуже.

Правда, шатры для переодевания пришлось втыкать где попало, на неровных склонах и вдоль дорожки, ведущей от замка, но это по большому счету ерунда. Господин приказал поставить шатер, а ломать голову, куда и как его воткнуть, – не господское дело.

Фредерик оставил все свое имущество, всю одежду и доспехи на переправе в Парпенезе. Что-то на том берегу, что-то на севшем на мель пароме. Походный костюм он сменил в Генуе на недорогой темно-красный костюм юноши из высшего общества. Не то краденый, не то снятый с покойника, не то купленный незадорого, не исключая всех условий сразу. Но в целом приличный и ушитый по фигуре.

За Кармину ее вещи в дорогу собирал Симон. За день до того, как родительский дом сгорел, Кармина вышла замуж и переехала к мужу, который квартировал у алхимика. Поэтому у нее было с собой и дорогое платье со свадебной церемонии, и повседневная одежда, и теплые вещи. Даже шерстяной плащ с рукавами, украденный у кого-то из высшего общества, купленный незадорого и ни разу не надетый из-за страха встретить прежнего владельца. Также Симон положил в дорогу и шкатулку с дорогими аксессуарами.

На турнир, где будут ломать копья короли и герцоги, придворное общество одевалось как на праздник. На этом фоне Фредерик и Кармина выглядели как приличные горожане из Турина. Горожане, крестьяне и всякие там паломники тоже хотели посмотреть турнир, но площадка не предполагала, что столько зрителей разместится даже стоя. Поэтому Карл Добрый распорядился окружить ристалище стражей и всякую бедноту не пускать.

Фредерик и Кармина прошли, что называется, на грани. Не столько благодаря одежде, сколько благодаря обаянию и хорошим манерам. А может быть, помог только дукат, который Фредерик сунул начальнику караула. Но может быть, и дукат не помог, а сыграло то, что они пришли рано, до столпотворения, когда стража начала заворачивать всех, кто не выглядит как Благородный Рыцарь или Прекрасная Дама.

Лучшие места, на которые могла претендовать непридворная публика, это места на склоне, выше «амфитеатра» или рядом с ним. Фредерик помог подняться Кармине. Не слишком высоко, но хотя бы ровная земля под ногами.

– Я тут подумала, – сказала Кармина, – Тебе пока не стоит говорить про то золото, которое сейчас в аббатстве?

– Почему? – удивился Фредерик, – Я не буду скрывать его от дяди Максимилиана.

– Ты расскажешь, когда Симон отдаст тебе золото. Не раньше.

– Но почему?

– Потому, котик, что пока у тебя нет золота, у тебя нет золота. Нельзя давать надежду другим людям строить планы в расчете на то, чего нет и, возможно, не будет. Твой дядя в деле с очень большими людьми, и он не должен в своих расчетах опираться на активы, которых на самом деле пока нет и может вообще не быть.

– Думаешь, Симон обманет? С ним же Пьетро, а у нас Маринелла.

– Я вчера говорила с Маринеллой. Она жила в Генуе напротив алхимика, поэтому очень переживает за Симона. Алхимия – довольно опасное занятие. У них постоянно что-то взрывалось. То окна выбьет, то через крышу какая-то штуковина улетит, то и вовсе пожар.

– Аббатство сто раз освящено-переосвящено. Ничего там не будет, там Господь хранит и все ангелы.

– Там добрым католикам ничего не будет. К колдунам это не относится. Может быть, наоборот, все эти заклинания, которыми заколдовано золото, разгневают Господа. Слушай, а почему мы просто не облили слитки святой водой?

– Симон их там как раз сбрызгивает святой водой. Святая вода катализирует реакцию трансмутации, которая проходит с поглощением большого количества тепла.

– Ничего не поняла.

– Я тоже. Я Симона цитирую. Они с Пьетро проводят какие-то горячие ритуалы в кузнице.

– Помнишь кузницу в Тортоне? Там так бахнуло, что зрителям не поздоровилось.

– Симон там умышленно сделал ошибку, чтобы сбежать.

– Что, если он сделает еще какую-то ошибку, только случайно? И взлетит на воздух не один кирпичик, а все заколдованное золото? Его там во сколько раз больше? В семьдесят?

– Да, слушай, – Фредерик умножил тортонский взрыв на семьдесят и впечатлился, – Не соберем потом ни Симона, ни Пьетро, ни золото.

– Ни аббатство, – добавила Кармина, – Расскажи дяде, как съездил в Пьяченцу, как вернулся через Геную и как забрал меня, потому что потом некогда будет еще раз ездить в Геную. А про золото скажешь ему, когда золото будет у тебя под кроватью.

– Хорошо. Только мы вчера решили, что я сам к нему подходить не буду. Ты расскажешь.

Долго ждать не пришлось. В один из квадратов для пешего боя зашли двое рыцарей. Дядю Максимилиана нельзя не узнать по походке. И он одет в известный Фредерику «старый» аугсбургский доспех, в котором сражался еще на турнире в Ферроне два года назад.

– На дяде тот доспех, который мы оставили в лагере, – сказал Фредерик, – Потому что дядя повез наш груз не в Кремону через Пиццигеттоне, а в Монцу. Получается, что до Монцы он тоже доехал, но порознь с Тодтом.

– Он, кажется, ранен, – сказала Кармина, – Он сейчас снял берет, чтобы надеть подшлемник, и у него забинтована голова.

– Вот почему он отстал.

– Хорошо, когда есть верные люди, которые могут доделать работу даже если начальник не стоит над душой.

– У Тодта начальник непосредственно Господь Бог. И он как раз стоит над душой, – улыбнулся Фредерик, – Мы для того и клянемся Господу, чтобы выполнять обещанное независимо от того, смотрят ли на нас люди.

– Я имела в виду не верность, а компетентность, – сказала Кармина.

Поединок закончился. Фредерик отметил, что бойцы сражались формально и без особого желания победить. Если поведение сэра Энтони объяснялось тем, что он потерял много крови, то дядя не сказать, что поддавался, но бил слабовато и не успевал защищаться. Как будто он ранен в левую руку.

Трое рыцарей, стоявших у ограждения, заговорили с дядей Максимилианом.

– Похоже, они договариваются о следующих поединках, – сказал Фредерик, – Значит, к дяде нам пока не подойти.

– Он же не пойдет подряд из боя в бой. Можно подойти, пока он отдыхает, – ответила Кармина.

– Не пойдем. Я узнал этих рыцарей. Это миньоны командующего Оде де Фуа. Сразу трое. У дяди что-то пошло не так, хотя он и довез золото.

– Он довез не более половины.

– Если бы не он, армия бы не получила нисколько.

– Не знаю, как у дворян, а купцы считают, что плох тот обоз, которые довозит половину груза. Сухопутные купцы. Когда снаряжают морскую экспедицию в Африку, в расчеты закладывают вероятность потери по меньшей мере одного корабля. Надо здраво оценивать риски.

– Видишь ли, дорогая, рыцари не купцы и не руководствуются расчетом, когда вызывают кого-то на поединок. Я думаю, здесь какая-то интрига, связанная с дамами.

Они двинулись за дядей Максимилианом, держась на расстоянии, чтобы он не видел.

– Стой, – сказал Фредерик, – Его оруженосцы могут нас узнать, а мы не совсем готовы. И я не пойму, почему у него в оруженосцах доктор Бонакорси, которого мы оставили в Марселе, и старший егерь Марио, которого мы оставили в замке Круа.

– Вот, смотри, и дама появилась, – сказала Кармина.

Фредерик тоже видел даму в синем платье, но не торопился комментировать.

– Эта дама – случайно не тетя Шарлотта? – спросила Кармина, – Ведет себя как жена.

– Откуда она здесь? Мы оставили ее в замке Круа, когда поехали на войну.

– Она или не она?

– Она. Я не понимаю, почему она здесь?

– Ты же сам по пути говорил, что здесь не протолкнуться от высшей знати.

– Да, но когда бы ты знала, сколько во Франции носителей герцогских графских титулов. Здесь просто тесно. В Кале высшей знати было в сто раз больше. Сюда приехали далеко не все.

– Значит, каждому из гостей здесь в сто раз легче пробиться к королю?

– Да. Наверное, тетя Шарлотта приехала еще раз побороться за замок. Ой, как она огорчится, когда узнает, что я женился!

– Если бы ты не женился, то вы с дядей бы не выполнили миссию, которую на вас возложил коннетабль. Насколько я понимаю придворную иерархию, коннетабль важнее, чем какой-то судья. Особенно во время войны.

– Вчера был прием у короля в замке Монкальери, – вспомнил Фредерик, – На следующее утро после приема миньоны де Фуа договариваются о бое с дядей Максимилианом, хотя он хромает и ранен. Произошло что-то нехорошее. Я думаю, лучше пока к дяде не подходить.

– Давай тогда я подойду к тете Шарлотте. Вряд ли за ней следят. А если следят, то встреча со скромно одетой дамой вызовет меньше подозрений, чем встреча с мужчиной. Если мне кто-то упадет на хвост, как говорят у нас в Генуе, то среди всей этой публики они ничего не сделают, а на выходе с ристалища ты их от меня отгонишь.

– Давай, – вздохнул Фредерик, – Но она наверняка сердится на меня, а тебя и вовсе не знает. Может, я все-таки сначала тебя ей представлю?

– Ты уверен, что она на тебя не будет ругаться так, что все ристалище к вам повернется? Думаю, дядя Максимилиан сказал ей, что женил тебя в Генуе.

– А на тебя не будет?

– Если и будет, то разговор на повышенных тонах между дамами не интересен никому кроме дам.

Пока Фредерик и Кармина обсуждали общую версию без упоминания золота, герольды приступили к проверке доспехов и оружия.

– Смотри, – Фредерик потянул жену за рукав, – Тот самый монах, который чуть не отбил у меня весь груз вместе с разбойниками. А в Генуе притворялся, что на нашей стороне. Лживая скотина.

– Брат Витторио, – подтвердила Кармина, – Он меня узнает.

– Скажи тете Шарлотте, что он на самом деле не за за нас.

Брат Витторио увлек Максимилиана в церковь.

– Я пойду, – неуверенно сказала Кармина.

Фредерик перекрестил ее.

– Ты меня благословляешь как священник? – удивилась она.

– Я почти священник. Немного недоучился, – напомнил он.

Фредерик спрятался за деревьями и смотрел, как Кармина разговаривает с тетей Шарлоттой. Вроде бы даже не поругались.

Кармина вернулась.

– Кажется, я произвела впечатление. Думала, будет хуже.

– Как там у них?

– Плохо. Дядю Максимилиана хотят убить за то, что он привез мало золота. И тетя Шарлотта просила кое-что кое-кому передать. Идем обратно на турнир.

По пути Кармина рассказала остальные подробности.

– Мы послезавтра сможем отдать еще кучу золота, – сказал Фредерик, – И опись от епископа. Там написано, что он принял, но нет указаний, на каких условиях. Может, у него еще можно будет забрать золото, если на него надавить.

– Кто может надавить на епископа? – удивилась Кармина.

– Папа. Тривульцио даже не кардинал. Его можно сместить, а можно и произвести в кардиналы.

– Но Папу еще не выбрали. Если будет снова Медичи…

– А если Колонна или Фарнезе?

– Надо отдать пергамент. Пока идет конклав, он может дорого стоить. А если ждать до конца конклава, то может стать бесполезным.

– Так говоришь, будто золото отдавать не надо.

– Надо, но после пергамента. Та сторона должна взять на себя обязательства по благодарности дяде Максимилиану. Пока что ваше командование ведет себя хуже разбойников. Одно дело, когда курьер получил груз по описи и довез не полностью. Другое – когда вассал, можно сказать, клад нашел, и сдает его сеньору, а в ответ получает…

– … алебардой в висок. Я тебя понял. Отдадим тете Шарлотте опись и посмотрим, как она договорится.

– Если бы сегодня убили не Маккинли, а твоего дядю, ты бы не передумал отдавать золото? Или если завтра его таки добьют?

Фредерик вздохнул.

– Это золото короля. Не мое, не дяди и не де Фуа. Если я покажусь с ним к де Фуа, то меня ждет судьба дяди. Если я понесу его королю, то меня арестуют и допросят. Но скорее всего, до того, как я что-то скажу, меня убьют посланники королевы-матери. Тем более, здесь, на земле ее брата.

– Другие варианты?

– Если я пока никому его не отдам, то надо отвезти золото в надежное место. В замок Круа везти нельзя, потому что если мы не найдем способ расположить к себе короля, то замок скоро станет не наш. Я до сих пор не нашел времени, чтобы принять одно наследство, которое хранится у Гуаданьи в Лионе. Когда переговоры закончатся, все гости из Франции поедут по домам через Шамбери и Лион. Мы встанем в чей-нибудь обоз, спокойно доберемся до Гуаданьи и сложим там наше золото.

– И будем ждать чего-то?

– Будем ждать, пока тетя Шарлотта и дядя Максимилиан не договорятся с коннетаблем или с королем.

– А если они не договорятся?

– Если дядя больше не будет вассалом короля Франции, если король выгонит его, или он сам отъедет, то и у меня не будет обязательств перед королем. Мы вернемся в наш семейный замок в Штирии, где глава семьи – мой отец, который вассал императора.

– Если король отлучил рыцаря от своего двора и лишил его замка, то король больше не в праве претендовать на добычу этого рыцаря? Даже на долю от добычи?

– Не в праве.

– То есть, мы заберем золото себе?

Фредерик вздохнул, но не оспорил.

5. Глава. 26 декабря. Давай не будем отдавать дукаты

В «лагерь» у генуэзских шатров Кармина могла бы пройти как к себе домой. Многие верные люди Восьми Семей посещали «У Мавра» наравне с беззаконниками. Впрочем, в Генуе граница между законом и отсутствием оного была весьма прозрачной, и многие люди меча пересекали ее без зазрения совести в обе стороны, а иные и жили прямо на ней.

Могла бы, но не пошла. Потому что многие, или как минимум, некоторые, могли бы узнать ее и вспомнить, что тот самый де Круа присутствовал на ее свадьбе как родственник со стороны жениха. Стало бы очень подозрительно, почему близкая родственница де Круа сдает его явным недоброжелателям.

Поэтому выполнять просьбу Шарлотты отправился Фредерик. Он тоже рисковал, что его узнают, но в меньшей степени. Это в Генуе голубоглазый блондин большая редкость. В Турине среди местных тоже, но сюда съехались и парижане, и даже немного немцы. Сойти за оруженосца из свиты Маргариты Австрийской несложно, когда ты выглядишь как немец и говоришь с немецким акцентом.

– Могу я поговорить с тем, кто у вас главный? – вежливо спросил Фредерик.

– Зависит от Вашего титула, мессир, – вежливо ответил охранник.

– Мой титул слишком известен, чтобы его называть. Я принадлежу к свите Ее Высочества Маргариты Австрийской. Сюда меня направил некий брат Витторио из Генуи. Монах-демоноложец, что бы это ни значило.

– Который носит меч поверх сутаны?

– Он самый. Не то, чтобы он меня прямо благословил сюда пойти. Между делом он обронил пару слов, что здесь могут заплатить за сведения о некоем Максимилиане де Круа, – сказал Фредерик.

– Господин немного занят…

– Я готов поговорить с менее занятым доверенным лицом вашего господина.

– С кем-то конкретным?

– С тем, кто уполномочен заплатить за ценные сведения.

– Фернандо Пичокки, – представился незаметно подошедший генуэзец.

Определенно, это человек меча. Фредерик чувствовал таких по походке, по тому, как размещено оружие на поясе и по расположению рук.

– Десять дукатов, – сказал Фредерик.

– Пять. Исключительно потому, что я не уполномочен платить больше.

– Пять вперед, и остальное когда осознаете важность того, что я скажу.

– Согласен.

Фредерик не требовал какого-то особо честного слова или обязательств. Пичокки тоже не опускался до подобной ерунды. Если в моральных ценностях человека есть несколько уровней нерушимости клятв, следует ожидать, что фальшивы вообще все его слова, включая и обещания, и намерения. Если же человек не пустобрех, то требовать дополнительного уровня ответственности это оскорбить его и уронить себя в его глазах.

– Максимилиан де Круа после сегодняшнего инцидента на турнире попросил об убежище викария Пандольфо Медичи, сославшись на достигнутую в Генуе договоренность с епископом Инноченцо Чибо. Он уже собирается, и сегодня же со всем обозом переедет из Монкальери во дворец епископа. На завтра у него назначена аудиенция у Ее Высочества, где он даст показания в пользу Медичи, – сказал Фредерик.

Пять дукатов еще лежали в ладони Пичокки.

– Берите, мессир, – сказал он, – И Вам не составит труда пояснить, в чем Ваш интерес передавать это нам?

Фредерик протянул руку, и Пичокки как бы пожал ее, передавая монеты.

– Из соображений личной неприязни, – сказал Фредерик.

Пичокки знал, что де Круа остановились у Маргариты Австрийской. И слышал, что гость представился оруженосцем из ее же свиты.

– Из-за бабы?

– Из-за дамы! То есть, не ваше дело.

Для простолюдина нормально назвать бабой некую гипотетическую женщину, про которую не сказано в явном виде, что она дама. Для дворянина женщина, из-за которой могут поссориться два благородных рыцаря, уже дама просто из-за этого обстоятельства.

– Вызвали бы его на дуэль, – предложил Пичокки.

– Он граф.

– Думаете, спрятался бы за титул?

– Ordnung muss sein, – сказал Фредерик по-немецки, – Вам, простолюдинам, не понять, что у благородных людей есть правила, которые нельзя нарушать. Во всяком случае, нельзя нарушать первому.

– Зачем Вам тогда эти деньги? – спросил Пичокки, – Вы же не еврей, чтобы заработать на том, чтобы подгадить своему же врагу.

Он выразился невежливо, но и оруженосец только что смешал его с дерьмом.

– Простолюдины не ценят бесплатное, – ответил Фредерик.

– Это не мои деньги, – пожал плечами Пичокки, – Это деньги моего господина.

– Да мне плевать, – Фредерик раскрыл ладонь с монетами, – Важно не то, сколько чьих денег ты отдал за сведения. Важно то, что ты понял, что эти сведения стоят денег.

Пичокки потянулся за деньгами, но Фредерик отодвинул руку.

– Что, сэкономить решил? Спишешь все десять?

– Подумал, что ты хочешь демонстративно бросить в меня монетами в знак своей неподкупности.

– Могу и бросить.

– Бросай.

– Жопа слипнется.

Пять золотых дукатов вроде бы и не деньги, когда у тебя на три порядка больше. Но это достаточно большие деньги для простого оруженосца. Не разрушит ли легенду высокомерный жест?

– Еще бы, – презрительно сказал Пичокки, – Видел я свиту Маргариты Австрийской. Тебя тем не приметил. Костюмчик-то с чужого плеча и ни разу не парадный. За пять дукатов своего сдал.

– Не твое собачье дело!

– Сколько дашь, чтобы я не пошел к этому графу и не настучал на тебя?

– По морде дам перчаткой и по заднице плетью.

– Ты что такой дерзкий?

Пичокки взялся левой рукой за ножны, а правую потянул к мечу, но оружия не коснулся. Чтобы не обвинили, что он схватился за оружие первым.

– Сначала доложи господину, а потом я тобой займусь, – сказал Фредерик.

– Что, и за ваш порядок не спрячешься?

– За порядок не прячутся. Порядок соблюдают.

– Я ведь простолюдин, а ты целый… кто, кстати? Невелика шишка, если тебе с простолюдином не зазорно драться.

– Не твое собачье дело. Я и так снисхожу, соглашаясь на поединок с тобой вместо того, чтобы зарубить тебя прямо здесь как бешеную псину.

– Может, зарубишь?

– Кто тогда доложит сеньору? Я пришел сюда не для того, чтобы просто проткнуть болтливого дурака. Иди, докладывай. У тебя, может быть, смысл всей жизни в этом докладе.

– Ну ты наглый. Что, если я пойду, а ты убежишь?

– Благородные господа никуда не торопятся.

– А если тебя благородный долг позовет?

– Тогда докладывай быстрее. Благородные господа не любят ждать простолюдинов. Бегом, засранец!

Пичокки поджал губы, но дальше спорить не стал и ушел. Вернулся довольно быстро.

– Слушай, как там тебя, я сейчас не могу.

– Нисколько не удивлен, – высокомерно ответил Фредерик, – Но не настаиваю на поединке прямо сейчас. Тебя озадачили в связи с моими сведениями?

– Да.

– Так беги и выполняй. Я тебя потом найду. Ты знаешь, где тут подходящее место для дуэли? Впрочем, нет. Сам выберу. С тебя станется захотеть сдохнуть на скотобойне или на берегу выгребной ямы.

Фредерик вернулся к Кармине.

– Как прошло? – спросила Кармина.

– Отлично. Они засуетились. Не знаешь, кто такой Фернандо Пичокки?

– Один из лучших мечей Генуи, а что?

– То-то я подумал, что он слишком заносчив для простолюдина.

– Ты с ним поссорился?

– Ну да. Много себе позволяет. Я, наверное, не слишком удачную легенду придумал, и костюм у меня не самый роскошный, но это не повод сравнивать меня с евреем и с предателем и обвинять в бедности.

– Котик, ты нарвался на дуэль с Фернандо Пичокки? Господи, ты совсем не понимаешь! Он же тебя убьет!

– Или я его.

– У тебя даже доспехов нет! Ладно бы ты надел под плащ нагрудник или кольчугу. Слушай, возьми денег и купи себе что-нибудь, пока не поздно. Обязательно купи перчатки. Дуэлянты часто жалуются на отбитые пальцы.

– Где я сейчас куплю доспехи?

– Да здесь же, на турнире. Когда у нас в Генуе арбалетный турнир, то всегда приходят арбалетные мастера. Не уверена, что в Турин приехали оружейники, но ты цены в городе видел? Наверняка сейчас где-нибудь в уголке сидит барыга, которому господа рыцари сдают задешево запасное железо, чтобы заплатить за съемный угол. Хочешь, я тебе помогу торговаться?

– Ты разбираешься в доспехах?

– Нет, котик, я разбираюсь в торговцах. Идем!

– Подожди-ка. Мы только что похоронили доброго сэра Энтони Маккинли. Он как раз носил кольчугу под накидкой и перчатки с кольчужным верхом.

Фредерик видел, что коня покойного и турнирные доспехи забрали его двое оруженосцев. Наследников в обозримых окрестностях у шотландца не было, а на родину покойного итальянец и француз точно не поедут. Понятно, что и рыцарский конь, и доспехи и прочее движимое имущество рыцаря стоят столько, что простолюдину половины этого хватит, чтобы купить какое-нибудь прибыльное дело в хорошем городе, заплатить взнос в гильдию и жениться. Только вот сначала надо это все как-то легально продать и поделить деньги.

Кармина предположила, что Маккинли остановился у каких-то друзей из Генуи. Прогулялась без Фредерика вдоль шатров и узнала, что у Адорно. И вот, кстати, эти двое. Турнирный комплект уже продали, а насчет коня распустили слух и сейчас показывают его потенциальным покупателям. Та самая кольчуга, перчатки и одежда рыцаря лежит на квартире в Турине.

– Как тебе этот конь? – спросила Кармина.

– Хороший, – ответил Фредерик, – Я его знаю еще по Милану. Фризская порода. Не слишком большой, не слишком злой. Он старше, чем Паризьен дяди Максимилиана, научен всему, чему положено, и сам знает, что делать в бою и на турнире. Вот этот тощий мужик так до сих пор и служит конюхом у сэра Энтони. То есть, служил до сегодня.

– Этот конь лучше или хуже, чем твой рыцарский конь?

– У меня сейчас нет боевого коня. Была пегая кобыла, Пятнышко, но она осталась на берегу По у Парпанезе, – Фредерик вздохнул, – Пришлось второй раз ее бросить и снова из-за золота. Думал, положу золото к ростовщикам в Пьяченце и вернусь за ней. Не вышло.

– Тогда купи коня. Ты же рыцарь, тебе положено. И требуй скидку, потому что сразу наймешь конюха. С крышей и столом.

– На какие шиши?

– На золотые дукаты.

– Это не мои деньги. Я же говорил.

– Какую сумму ты обязался доставить?

– Никакую. Но все знают, что у меня…

– Никто не знает, что у тебя что-то есть. То, что у тебя было, ты сдал епископу Пьяченцы и можешь это доказать.

– Ладно. Допустим, никто пока не знает. Но ты уверена, что по нашим следам никто не идет? Никто из тех, кто об этом знал или знает, не забудет, что перед Рождеством где-то в Генуе пропали семьдесят пять тысяч золотом. В Тортоне на кладбище могила Иеремии Вавилонского рядом с могилой Фабио Моральи, который как раз шел по золотому следу. И в Турине тот же Иеремия Вавилонский нанимается к аббату и что-то льет в кузне аббатства. Нас найдут. И лучше, если я к этому времени добровольно передам золото дяде Максимилиану и тете Шарлотте. Дальше они сами разберутся.

– С одной стороны, ты прав, – задумчиво сказала Кармина, – Но с другой стороны, сильно ошибаешься.

– Это с какой?

– Семьдесят пять тысяч.

– Это четверть от трехсот.

– После того, как Лис Маттео положил золото в те сундуки и бочонки, его уже стало не триста тысяч. Наверняка они взяли себе на расходы. Просто не могли не взять. Сколько-то отдали капитану галиота.

– Ну да.

– Потом вы с дядей раскидали золото на четыре телеги. Вы его не доставали, не пересчитывали и не взвешивали. Просто на глазок.

– Да.

– Потом дядя Максимилиан принялся раскидывать монеты на дороге. Потом то, что он не раскидал, прибрали к рукам французы. Потом у них золото отобрали Пьетро Фуггер, Симон и кто-то еще. Спрятали у алхимика и тратили на свое усмотрение. Ты знаешь, сколько они потратили?

– Нет. Сколько?

– Не знаю. Но Симон собирался жениться. Он купил подарки семье невесты и еще, кстати, заплатил долг за Пабло Публикани, начальника смены стражи у западных ворот. Сто семьдесят три дуката.

– Ох.

– Потом Симон и Иеремия заколдовали слитки. А дукаты повезли так, в мешочках, спрятав среди вещей. Ты уверен, что они не оставили ничего на черный день в своих подземельях?

– Не знаю.

– Сколько у нас дукатов?

– Семь тысяч в нетронутых мешочках и один начатый.

– А слитков?

– Должно быть тысяч на пятьдесят. По весу у нас даже больше, только они заколдованные.

– Ну и где твои семьдесят пять?

Фредерик сдержался, чтобы не чертыхнуться.

– Просто отдай слитки, по ним хотя бы более-менее сойдется баланс. А если тебе кто-то предъявит за дукаты, то ты все равно не сможешь доказать, сколько ты получил и сколько потратил. Лучше, чтобы у тебя был конь, доспехи, оружие и верные люди. Поэтому покупай этого коня, покупай все остальное, что осталось от сэра Энтони, и нанимай его людей. Обещай кров, стол и фураж. Они сюда точно не пешком пришлепали из Борго-Форнари.

– Ты права. Жаль, конечно, что мы не довезли все золото…

– Не жалей. Люди, которым вы его везли, вложили сколько-то в это дело?

– Не все имеет цену в деньгах.

– Они рискнули честью, жизнью, деловой репутацией? Давали клятвы?

– Нет.

– Вот видишь. Все, что человек получает, не прикладывая к этому усилий, ему посылает Бог. Человек не вправе предъявлять претензии Господу, что тот ему мало послал. Он должен быть благодарен за каждый дукат, который получил, но не заработал.

– Ты у меня такая умная. Даже я бы лучше не сказал.

– Даже ты? Рыцарей учат богословию?

– Я учился на священника. А тебя кто учил?

– Пьетро так говорил, когда покупал краденое.

Кармина первым делом дала четверть дуката часовому, чтобы он говорил всем интересующимся, что конь уже продан. Потом начала торговаться. Нельзя же показывать первому встречному, что у них с Фредериком денег куры не клюют. Глазом моргнуть не успеешь, как эти двое на поминках ужрутся в стельку и, стоя на столе, будут орать на весь кабак, что мессир Фредерик фон Нидерклаузиц богат как королевский интендант.

Купила коня, наняла обоих невольных наследников. Конюха звали Жакуй, выглядел он лет на двадцать с небольшим. Собирался осесть в родном Провансе и жениться. Как только разбогатеет. Служил уже третьему рыцарю, до сих пор нажил только кобылу. Умный парень вложил все деньги в непородистую, но очень годную нерожавшую лошадку, планировал крыть ее боевым конем и задорого продавать жеребят. Жакуй уже успел размечтаться, что продаст все наследство и уедет во Францию. Кармина сказала, что можно ехать во Францию за свой счет и с риском нарваться на разбойников, а можно ехать туда же на полном пансионе и без малейшего риска. Жакуй тут же с ней согласился.

Оруженосца звали Андреа, и он происходил из бедной, но благородной миланской семьи. Может быть, даже не соврал. Теперь уже не проверишь. Андреа был на пару лет моложе Фредерика, и со страхом думал о том, что Жакуй его обманет при расчете, а если не обманет, то придется самостоятельно добираться к родителям в Милан, в середину войны. Он сразу обрадовался, когда Кармина предложила ему наняться к знакомому рыцарю, которого покойный Маккинли в последние дни не раз помянул добрым словом. Как владелец половины наследства, Андреа настоял, чтобы Жакуй пошел навстречу покупателям. В итоге конь по имени Санглие достался Фредерику за половину рыночной цены.

До Турина два часа шагом в одну сторону и столько же обратно. Со старшим конюхом семьи Адорно договорились, что Андреа поедет вместе со всеми в комнату сэра Энтони охранять его вещи, а Жакуй с Санглие переночуют уже в Тестоне у Фредерика.