Текст книги "Подземный мир и живая вода (СИ)"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Первое, чему Гаэтано научился в человеческой жизни, это супружеский долг. Их вторую супружескую ночь было слышно на весь постоялый двор, а утром Рафаэлла мало что не светилась от удовольствия. С ведьмой это дело не может не получиться у любого мужчины.

Наверняка его пугала утрата прежней неуязвимости и абсолютное неумение постоять за себя. Пан Кшиштоф Шафранец защитит его от любого врага. Но кто защитит от поноса, от мозолей или даже от холода?

На портрете Рафаэлла вышла писаной красавицей, как в жизни не каждый день выглядит. Гаэтано получился скорее женственным, чем мужественным, но легко узнаваемым. Юношу, похожего на ангела, можно писать как девицу, а девиц маэстро писать умел.

Немцы тоже собирались уезжать из Глубокого следующим утром. Нидерклаузица на Рождество не водили в церковь, а носили на носилках. С Божьей помощью он пошел на поправку, но Симон решил, что не стоит торопиться везти лежачего больного. Лучше провести лишние сутки в тепле и без тряски.

Ласка заглянул поговорить вечером. Рафаэлла предсказуемо поселилась в одной комнате с мужем, а Симон, как лечащий врач, с утра до вечера не отходил от Фредерика. Ночью его сменял специалист по послеоперационному уходу Бонакорси, которого на день закрывали в гробу.

Пациент лежал с полузакрытыми глазами. Спит? Дремлет? Ладно, может алхимик на какие-то вопросы ответит.

– Мне показалось, или вы и правда водите дела с чертями? – спросил Ласка Симона.

– Напрямую нет, – ответил алхимик, – Через посредников бывает.

– Зачем?

– Стоит ступить шаг в колдовской мир, и сразу понимаешь, что ты стал ближе к чертям.

– Да, есть такое, – не смог не согласиться Ласка.

– Дальше очевидно. Если будешь притворяться, что чертей для тебя как бы не существует, долго не проживешь. Встанешь на позицию монахов, которые готовы уничтожить любого чертознатца, долго не проживешь. За монахами стоят силы, которые не намерены защищать людей, лезущих в тонкий мир ради наживы или из жажды познания. А так… Например, пану Твардовскому из Кракова служит черт. Пану захотелось волшебное зеркало из Подземья, чертям туда хода нет. Мы достали зеркало, а Твардовский нам сильно помог в другом деле. Или доктор Иоганн Георг Фауст, известный чертознатец, великий некромант и содомит. Тоже не смог пройти мимо Подземья и кое-кому там задолжал так, что и черт не поможет.

– Понятно, – Ласке идея сотрудничать с чертями через посредников все равно не нравилась, но ни богословских, ни практических аргументов у него не было, поэтому он решил перевести тему.

– Вы всегда возите с собой порошок от колдовского огня и все такое прочее?

– Что-то всегда, что-то по обстоятельствам, – ответил алхимик, – Этот порошок мы с Фьореллой сделали против Элефанта. Когда идешь за огнедышащим конем, надо готовиться гасить колдовское пламя. Испытали на драконе, сработало.

– А если бы колдовское пламя у Ядвиги оказалось другой природы и не погасло?

– Знаешь польскую пословицу «Пан или пропал»?

– Знаю.

– Смелый малый, – прошептал Фредерик, – Весь в отца.

Проснулся и разговаривает. Пошел на поправку?

– Как сердце? – спросил Ласка.

– Стучит. Крови во мне маловато. Своей много вытекло. Хорошо, что вы из печени василисков выжали. Без крови сердце что есть, что нет.

– Слава Богу. А я до сих пор голову ломаю вот над чем. Почему Кощей не попытался убить тебя сразу или вызвать на поединок и убить? Он важная фигура и должен был сидеть на Сейме на последнем заседании перед рождественскими каникулами. Неужели он испугался нашего оружия?

– Мы с Кощеем никогда раньше не встречались, – ответил Фредерик, – Я слышал про него, он, наверное, слышал про меня. Но откуда ему было знать, что рыцарь, который живет между Аугсбургом и Веной, перед Рождеством появится в гостях у Чорторыльского? Кто-то предсказал ему про перстень, и он пришел за перстнем.

– Кощей спрашивал про перстень у меня под Логожеском за три дня до того, как я добрался до Чорторыльского. Но перстня у меня уже не было. Куда потом мог пойти Кощей, чтобы узнать про него?

– Очевидно, что он отправился на закрытие Сейма перед каникулами. Там он снова встретил того предсказателя. Подземный Сейм собирается очень редко и только по очень важному поводу. Туда съезжается весь колдовской мир. Даже те, кто не голосует по делам Меднобородого, приезжают из любопытства. Надо полагать, и первое предсказание про перстень было верным, пусть и недостаточно точным. Это ты увез перстень от султана, и за тобой надо было следить, чтобы прийти к нему.

– Но про тебя ему ничего не предсказали.

– Уверен, что как раз предсказали. И предсказали правильно. Нострадамус не ошибается. Он написал, что я не доживу до Рождества, но тот, кто меня убьет, будет в Аду раньше меня. Так оно и вышло.

– Разве Кощей попадет в ад после смерти? Я правильно понимаю, что он не человек, а души есть только у людей?

– Пророчества обычно оставляют простор для толкований. Кощей, наверное, предположил, что каким-то колдовским образом мой убийца обязательно попадет в Ад, даже если он будет не человеком. За неимением души Кощей бы не стал там вечно мучаться в каком-то кругу. Его бы непременно отправили обратно. Но в Аду нет времени, а Подземье там недолюбливает. Так что он вернулся бы домой лет так через триста, когда его трон уже бы занял кто-то другой и корнями врос на это место.

– Точно? Откуда ты знаешь, что было бы так?

– Может, и не так. Может, черти другую гадость бы придумали. Худшее, что может случиться с высшими сущностями Подземья, это попасть под власть дьявола.

– Вы все настолько верите в пророчества?

– Не каждому пророчеству стоит верить, но Мишель не ошибается. Ранее он предсказал, что Меднобородый погибнет в этом году. Его погубит длинный язык того, кто ездит на огнедышащем коне. Мы думали, что это намек на Кощея с его конем, но скорее это относилось к тебе.

– Я в апреле сказал Станиславу Больцевичу, что надо делать Радуне. А еще Нострадамус говорил мне тогда у вас в Вене, что меня могут поставить в такие условия, чтобы я сам себе отрубил голову. Вроде глупо звучит, но в Крыму так и получилось. Тебе не страшно было узнать от него про свою судьбу?

– Страшно.

Оба немного помолчали.

– Если понадобится еще кровь василисков, – вспоминл Ласка, – То недалеко от Люблина в Подземье живет гном Бернхард, к которому Беренгар-пружинщик на свадьбу ездил. Беренгар выехал на ослах, а приехал на василисках. Может, живые в стойлах стоят, а может гномы их и по частям продадут.

– Спасибо. Отцу поклон передавай. От Армана жди письма. Даст Бог, вылечим.

Утром, когда Ласка вывел коня, чтобы ехать в Волынь, он встретил во дворе готовых к отъезду немцев.

Рафаэлла сама бы не подошла попрощаться. Ее принес на спине Элефант.

– Прощай, говорящий человек, – сказал конь, – Чует мое сердце, с этой красавицей не соскучимся.

– И овес будет? – пошутил Ласка.

– Да какой овес, – отмахнулся конь, – Главное в жизни – кураж, а не сидеть в четырех стенах и по воскресеньям бабку в церковь возить.

– Прощай, – сказала с седла Рафаэлла, намеренно не глядя в глаза.

– Прощай, – ответил Ласка, не стараясь встретиться взглядом.

На том и разъехались. Он немного загрустил и утешился только тем, что не за невестой и ездил. Тем более, не за чужой невестой. Наверное, она права. Как смотреть в глаза прошедшей страсти? Для этого надо быть совсем уж ведьмовой ведьмой, как Оксана.

В Волыни Анджей уже навел порядок в доме Чорторыльского. Точнее, слуги и холопы навели порядок. Разговорчивый Анджей объяснил местным, что душегубы под его, Анджея, мудрым руководством и благодаря его, Анджея, знакомству с немцами победили огромное войско местной нечисти и избавили честной народ от неописуемого количества упырей, русалок и прочих кикимор, заодно и от оборотней.

Крестьяне поначалу отнеслись скептически, но против фактов не попрешь. Тела и остатки тел водяных, леших, упырей и русалок, не убранные со двора, истаяли на солнце. Но не вспыхнули и исчезли, а пролежали достаточно долго, чтобы любопытные успели оценить, с какими силами нечисть атаковала усадьбу. Также и по количеству ведущих к усадьбе следов на снегу, в том числе, больших волчьих, понятно было, что битва выдалась не как баран чихнул.

Те, кому досталось прибираться в неосвященном доме, рассказывали, что внутри творился сущий ад. Раз была битва, то кто-то командовал. Мертвого Атамана слуги видели за день до атаки нечистиков, и все знали, что убил Атамана оборотень. Кшиштоф, как успели увидеть самые смелые, с утра еще стоял перед домом, замороженный в глыбе льда. Пана Люциуса никто из уборщиков не видел ни живого, ни мертвого. Не Богдан же командовал.

Ласку и батюшку с дьячком из Глубокого Анджей принял как дорогих гостей. Ласку поселил в лучшей комнате, а божьи люди разместились у сельского старосты. Батюшка на следующий же день за неимением церкви отслужил службу в доме старосты и отчитал за упокой по длинному списку.

После заката вернулся Чорторыльский. Его, получается, все-таки помариновали в приемной. Могли бы подержать там и дольше, несмотря на то, что долг перед феей он уже оплатил сам. Следом за хозяином зашел сундук, негромко топая ножками. Ласка с Анджеем еще сидели за столом у камина.

– Здравствуй, пан Люциус, – сказал Анджей.

– Анджей? – Люциус не поздоровался, – Где все?

Слуги-то и повара были на месте, а вот шляхтичей за столом не хватало.

– Богдан уехал, остальные на погосте.

– Почему дом засран?

– Что могли, отмыли. Щелкни пальцами, будет как новый.

– Лентяи, пся крев.

Чорторыльский обернулся, глядя вокруг сквозь пальцы.

– Ложечки мои серебряные где? Посуды половины нет. Вино мое вы тут бочками пили? Селедку сожрали! И отряд отборных душегубов как корова языком слизнула. Даже на погосте никого не осталось! Для чего старый Люциус, по-твоему, приказывал вас, дураков, не отпевать и с оружием хоронить?

– Не знал, что пан некромант.

– Он думал, еще научится.

– А ты некромант?

– Не умничай, шут гороховый.

– Нехорошо шляхтича песьей кровью и шутом ругать, – сказал Анджей и не по-доброму прищурился.

– И что ты мне сделаешь?

– Брошу все и уйду в монахи.

– Один хрен, в ад попадешь, – хмыкнул Чорторыльский.

– И в аду буду молитвы петь, чтобы всем чертям вокруг икалось.

– Ну и пошел вон тогда! Москаля с собой забери, видеть его не хочу!

– Вот как? А не пойти ли тебе самому?

– Меня из моего же дома гонишь?

– Дом не твой, а покойного пана. Ты чорт нечистый и лукавый, самозванец в панской шкуре.

– Да? А бумаги на кого?

– Бумаги вспомнил? Я тебе кто, законник? Я, если ты забыл, разбойник и душегуб. Поэтому ты выйди вон, а хочешь дом обратно, бей челом судье, воеводе, каштеляну, да хоть и великому князю. Будешь со мной судиться, я тебя еще побожиться перед судом заставлю, что дом по праву твой.

– Кем ты себя возомнил!

Пан-черт схватился за саблю.

Анджей выстрелил ему в лицо освященными серебряными пулями из двуствольного рейтарского пистолета.

– Это ты кем себя возомнил! – сказал Анджей воющему черту, на котором сразу же проявилось рыло и рога, – Надел жупан, думаешь, пан? Нечисть в шкуре шляхтича никакой не шляхтич.

– Я тебе еще покажу-у-у, – завыл черт, которому, похоже, и правда было больно.

– Покажет он, пся крев, – усмехнулся Анджей и посмотрел на Ласку.

Ласка уже взял со стола кувшин. Покрутил его и плеснул в пана Чорторыльского святой водой. От святой воды пан и вовсе превратился в черта с копытами и хвостом.

– Exortiamus te, kurwa!

Анджей вытащил сзади из-за пояса плеть, на которую по совету Ласки навязал серебряных монеток, и погнал черта куда глаза глядят. Глаза у нечистого после пуль и святой воды глядели плохо. Люциус побился рогами об стены, уронил на себя несколько мечей и плюхнулся в камин.

Сундук спокойно ждал, пока пан покинет помещение. Не его же серебром стегали. Ласка подошел к сундуку, вытащил из рукава скрученный в жгут шелковый пояс, присел и обвязал заднюю ножку.

– Это мне зачем? – спросил сундук.

– Оберег тебе. На счастье, – ответил Ласка.

– Не врешь?

– Вот те крест.

Черт сообразил, что дверь от камина слева, и убежал, оставив после себя черный след на полу. Сундук поспешил за ним.

– Что пан думает делать дальше? – спросил Ласка, когда Анджей вернулся за стол.

– Казну панскую и бумаги по мелким делам Кшиштоф мне передал, а важные бумаги у Люциуса в сундуке остались. Судиться с ним мне не по зубам. Нутром чую, законников позовет. И в сундуке у него найдется сокровищ, чтобы с кем угодно против меня сговориться. Землю я на монастырь перепишу. Пускай черт с попами сутяжничает, эти своего не упустят. Движимое имущество в Полоцке и в Минске распродам, а панская казна, лошади и арсенал мне самому пригодятся.

– Для чего? На службу пойдешь?

– Какую мне, душегубу, службу? Соберу ватагу висельников, выйдем на большую дорогу, да позажигаем напоследок. Душа продана, мимо ада не пролечу. Пусть за мной, как за паном Кшиштофом, сам король гоняется. Пусть мою голову в Кракове на площади рубят. Глядишь, и в аду веселее буду сидеть. Как легендарный грешник, который и самого черта ограбил. Как тебе?

Ласка вздохнул. Вроде и не его дело, будет ли порядок на литовских дорогах. Вроде и не его дело спасать душу разбойнику. По уму, так взять бы саблю, да снести голову Анджею прямо сейчас, не дожидаясь королевского палача. Как батюшка дома говорил, за каждого разбойника добру молодцу один грех спишется.

С другой стороны, сев за стол и преломив хлеб, голову рубить? Может, оно и по уму, но как-то не по совести.

– Ты душу выкупить не хочешь? – спросил Ласка.

– Это как? К Люциусу на поклон идти, будь он неладен?

– При тебе ведь черти говорили, что души не им самим в кошель складываются, а договор заключается при их посредничестве с самим дьяволом?

– Допустим. Дьявол меня тем более не примет. Что я могу ему предложить? Другие души? Да пошел он!

– Не только души, – Ласку озарило интересной идеей, – В Подземье чертям хода нет, а диковины оттуда им бывают нужны. Пану Твардовскому из Кракова служит черт, а волшебное зеркало у пана из Подземья. Почему бы тому же Шарому или другому черту не рассчитаться твоим договором на душу за какую-нибудь колдовскую диковину? Разбойничьих душ, знаешь, в Аду полно, а диковины из Подземья – штучные.

– Снова черту за душу служить? Обманет же лукавый.

– Пойди к Нидерклаузицу. Он не обманет. У них есть счетная книга, в которой записаны обязательства дворян Подземья друг перед другом и перед прочими сущностями. И немцы эти обязательства умеют по кругу списывать. У Нидерклаузица на носу война за корону для Ядвиги, он как раз много верных людей потерял, а за тебя пан Кшиштоф слово замолвит. Хотел ватагу набрать кого не жалко, так набери для немца.

– Ик! Анджей даже немного протрезвел, – Где они? Догнать успею?

– Вчера утром выехали на Минск из Глубокого. Везут раненого, поедут медленно. Верхом одвуконь до Минска догонишь.

Утром Анджей сорвался за немцами. А к вечеру следующего дня вернулся Вольф. Оборотень увел стаю обратно к замку под Браславом и там присвоил все лавры за победу над местной нечистью и нечистью Подземья. Пришлось малость погрызться, но отбился и набрал большой авторитет среди остзейских вервольфов, Благодаря сердцам ведьм или сердцу принца Ахупора, он в обращенном виде стал сильнее, чем привык быть. Но исключительно в обращенном виде. В человеческой ипостаси так и выглядел лет на сорок, и старая одежда нигде не жала.

30. Глава. Дом, где тебя всегда ждут

– Поворотись-ка сын! Экий ты неловкий! Что это на тебе за мужицкий тулуп!

– Ну тебя, старый, – вступилась мама, – Смотри как вымахал-то на немецких харчах! Завидный жених! Невесту случаем не привез?

– Поистерлась моя епанча, да и невесту не привез, – смутился Ласка, – Но за чем ехал, я привез. Вы, поди, думали, не пора ли за упокой свечи ставить?

– Нет! – с улыбкой сказал Устин, – Летом письмо пришло от Федора Нижнего из неметчины.

– От кого?

– От Фредерика фон Нидерклаузица. Он, хитрая голова, как услышал, что я тут жив-здоров, написал императорскому посланнику в Москву. Тот кинул клич по московским немцам, и Отто Бауэр сказал, что Устина Умного хорошо знает. Посланник Отте письмо передал, а тот уже мне.

– Ох и ругался старый, – сказала мама, – Говорил, дескать, не дальше ляхов, а непутевого аж в Париж понесло. Оседлал коня, поскакал по московским полякам спрашивать, кто такой Люциус Чорторыльский. Ох и сердитый приехал. Поклялся, коли ты не вернешься, этого пана на воротах повесить.

– По осени второе письмо Отто передал, – сказал Петр, – Что ты аж в Крым ходил и вернулся не по кусочкам. Что император тебе службу дал на полста рублей. Федор просил не серчать, мол, не принято на неметчине императорам перечить.

– Я смотрю, ты не один, – сказал Павел, – Кто с братом к нам в гости из дальних стран пожаловал?

– Вольф Стопиус из Риги, аптекарский приказчик, – представил Ласка первого спутника.

Немец шагнул вперед.

– Здравствуй, друг Вольф, – сказал Устин.

– Докторов мы тут уважаем, – сказал Петр.

– Бенвенуто Белледонне, латинский богомаз и мастер женского портрета.

Итальянец, услышав свое имя, чинно поклонился.

– Здравствуй, друг Бенвенуто, – сказал Устин.

– Красавец писаный, не только за портреты тебя дамы жалуют, – добавила мама.

На плечо Ласке сел огромный ярко-красный попугай.

– Доминго, птица божья, – представил его Ласка, – Молитвы поет, чертей изгоняет.

– Здрравствуйте, люди добрррые! – попугай удивительно быстро осваивал языки.

– Ух ты, говорящая птица! – мама восхитилась как маленькая девочка, – А чем его кормить?

– С сопррроводительной документацией!

– Пан Богдан Забодай с женой Оксаной, – продолжил Ласка.

– Здоровеньки булы.

– Очень приятно.

– Приехал к великому князю в рейтары наняться.

– Нет у князя рейтар, – сказал Петр, – Давай к нам, мы на Москве дела делаем и вопросы решаем.

– Подумаем, – ответила за Богдана Оксана.

– Погоди-погоди, а что у вас за лошадь беременная без седла? – спросила мама, – И какая большая!

– Толстушка, племенная кобыла из конюшни короля Франциска. Подарок мне от Его Величества.

– Игогогого! Фыр! Фыр!

– Овса на нее не напасешься, – сказал Петр, но без жадности и по-доброму.

– Саблю-то пропил, али как? – пошутил Павел.

– Сломал, – потупился Ласка.

– А обломки? – спросил отец.

– Потерял.

– Мою возьмешь. Куда мне, слепому, булатная сабля.

– Ну-ка, батя, садись. Мы тебе сейчас глаза закапаем.

– Что за шутки!

– Никаких шуток.

Петр и Павел подхватили отца под локти и усадили на крыльцо. Ласка достал пузырек, а Вольф Стопиус достал стеклянную трубочку.

– Не моргай! – мама пальцами раздвинула батины веки, – Расшаперь глазища!

Вольф опустил трубочку в пузырек, зажал ее сверху пальцем и уронил по паре капель в каждый глаз. После этого все отошли и замерли, молча ожидая, пока Устин проморгается.

– Вижу, – удивленно сказал отец, – Вижу! Как в молодости не видел. Спасибо, сынок!

На радостях Устин устроил пир на весь мир. И автор там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало.

Послесловие

Методы испытаний, допросов, пыток и казней ведьм почерпнуты из реальной истории, но на точную реконструкцию не претендуют. Следователи Генрих и Якоб – вымышленные персонажи. Епископ настоящий.

Виленского воеводу Сигизмунд так и не назначил до 1542 года. Юрий Радзивилл умер в апреле 1541 года, и на следующий год должность воеводы получил известный дипломат Ян Глебович, известный в том числе и тем, что поддерживал королеву Бону. Шут Станчик – историческая личность.

История про город Рим и пана Твардовского написана на основе польских сказок. Шарый еще не раз устроит пану какой-нибудь Рим на жизненном пути. Первое путешествие Твардовского на Луну написано по мотивам его последнего путешествия туда.

Черт, живущий под личиной пана, который продал душу, позаимствован тоже из историй про Твардовского.

Доктор Иоганн Георг Фауст – историческая личность. С точки зрения властей Нюрнберга, «великий содомит и некромант». Принято считать, что погиб примерно в 1540/1541 году в результате неудачного алхимического эксперимента. Легенды о нем, как о колдуне, связанном с потусторонними силами, появляются с 1587 года.

Многострадальная деревня Волынь выбрана под логово душегубов «по сумме баллов» и не связана с историей или фольклором Волыни реального мира.

Кшиштоф Шафранец – легендарный польский рыцарь-разбойник. Обезглавлен в 1484 году. По фольклорным сведениям, иногда встает из могилы и навещает свой старый замок.

Магические способности фей, явно превосходящие таковые у ведьм, написаны под впечатлением от итальянских сказок XVI века.

Внешний вид, названия и некоторые особенности монстров Витебской губернии описаны в основном по книге «Нечистики» 1907 года издания, повествующей, вы не поверите, как раз о потусторонних сущностях Витебской губернии.

Вынзезбошек позаимствован из путевых заметок дружины «Южная Русь» и не является современной авторской выдумкой. В первоисточнике путешественник на парусно-гребном судне среди прочих заметок пересказывает фольклор Восточной Польши, записанный со слов местного жителя. Первая и вторая авторские публикации в сети утрачены, но копий полно.

Волчье Рождество упоминается в книге Олауса Магнуса середины XVI века, с привязкой к «замку на границе Литвы, Латвии и Курляндии». Браслав взят просто как близкий географический ориентир.

Мороз Иванович, он же Морозко, он же Мороз Красный Нос, он же Дед Мороз, он же Генерал Мороз, как антропоморфное воплощение Зимы и Холода у русских, никогда не был ни каноническим фольклорным персонажем, ни выдумкой кого-то из писателей. Это персонаж по мотивам авторских и народных сказок XIX века. Тех же сказок, из которых у меня взяты и Кощей, и подземный мир, и Буря-Богатырь, и огнедышащие кони с берегов реки Смородины, и многое другое.