Текст книги "Подземный мир и живая вода (СИ)"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

15. Глава. Очередной заход в сундук

Факелы уже давали больше света, чем заходящее солнце, но солнце опускалось медленно. Еще половина над деревьями.

Вольф принюхался.

– Оксана рядом, – сказал он достаточно громко, чтобы Ласка услышал.

– Конечно, – ответил Ласка, – Она сюда с мужем приехала.

– Ее муж перед нами, она сама в доме, и с ней Ян-мельник. Не знаю, как они спелись, но Ян здесь не нас спасать пришел, а Люциуса пограбить.

– Этим скажем?

– Да. Нам надо дожить до заката.

– Хватит болтать! – на связанных посыпались удары палками.

– Эй, народ, – крикнул Ласка, – Пана Люциуса грабят! Ведьма Оксана, жена вон того здорового, и полюбовник ее Ян-мельник, что в прошлый раз приходил, да меня подставил!

– Перед смертью не надышишься? Время тянешь? – спросил Атаман.

Да они про черта-то не поверили, хотя сами видели.

– Тот сундук заговоренный и открывается только днем! – крикнул Вольф, – Я-то знаю, два раза с ним сталкивался. Им надо успеть открыть его до заката.

– А потом еще попыхтят на сундуке! – крикнул Ласка.

Атаман оглянулся.

– Ну, если врете…

– Мабуть, я проверю? – спросил Богдан.

– Давай. Одна нога здесь, другая там.

– Без мене не починайте, – и парень убежал в дом, забыв закрыть за собой дверь.

Из дома послышалась мужская ругань и женский визг.

– Смотри-ка, не обманул, – сказал Атаман, – Как и догадался.

Муж с женой довольно быстро начали мириться, совершенно не понижая громкость.

– У меня все готово, – доложил палач, подергав веревки.

Ласка весь сжался снаружи и даже внутри.

Атаман обвел взглядов своих.

– Кароль, возьми парней, посмотри, что там.

– Я и так слышу.

– Дурак. Они про Оксану не соврали, и бить ее было за что. Что сейчас Ян-мельник делает?

– Без меня не начинайте, – Кароль махнул ближним друзьям, и втроем они побежали к дому.

– Попался! – раздалось оттуда.

В дверь вышел Кароль, а за ним двое тащили под руки почему-то босого Яна. Под левым глазом у того наливался здоровенный синяк, и левая половина лица выглядела сильно краснее правой.

– Ты смотри, какая добыча! – удовлетворенно сказал Атаман, – Вяжите его к столбу.

– Как казнить будем? – спросил Кшиштоф.

– Никак. Только пытать. Он же одновременно мельник, колдун и вор. Представь, какие с него отступные можно взять.

Сразу несколько человек радостно присвистнули.

Тут солнце, не желая видеть жестокую казнь, привстало на цыпочки, посмотрело через верхушки сосен, вздрогнуло и свалилось за горизонт. Едва погас последний луч, как с треском разошлись веревки, которыми привязали Вольфа. Колечко, сплетенное Оксаной из разрыв-травы, пригодилось. Все оглянулись на него, а он от столба прыгнул на стол, который как раз накрывали слуги. Схватил нож, воткнутый в бок печеного поросенка, свалился на утоптанный снег, перевернулся и превратился в огромного волка.

Первая реакция это удивление, вторая – опасность. Как кабана никто не испугался, так никто не испугался и волка. Клинки полетели из ножен.

Волк сразу же бросился в горло Атаману. Атаман ударил мечом, но с одного удара оборотня не остановить, если только это не четкий укол в уязвимое место. Волк врезался ему в правую руку, сбил на снег, и через мгновение из перекушенного горла к небу брызнул фонтанчик крови. Как недавно заметил Кшиштоф, клык это не сталь и не свинец. Даже не серебро.

Оборотень, конечно, страшный зверь. Особенно, когда внезапно напрыгивает из ниоткуда, а ты один и без оружия. Но чего бояться воину, у которого в руках верный клинок, вокруг толпа товарищей, а в брюхе плещется горилка? Даже если кто и дрогнул внутри, то снаружи этого не показал.

Тварь окружила вооруженная толпа. Как бы ни держала удар волчья шкура, но при такой плотности клинков ее изрубят в капусту.

– Вольф! – крикнул Ян, – Открой сундук и беги! Там дубинка!

Ян выкрикнул еще какую-то ерунду на латыни. Ласка не понял, а Вольф понял. Оборотень оттолкнулся задними лапами, перелетел над головами быстрее, чем сообразили поднять сабли, и бросился в дом. За ним рванулись почти все душегубы. Остались принявший командование Кшиштоф, палач рядом с Лаской и еще двое.

Доминго спикировал с виселицы на плаху и перекусил веревку на правой руке Ласки. Палач выхватил саблю, попугай перекусил веревку на левой руке и отлетел в сторону.

– Ах ты бесова птица! – палач повернулся спиной к плахе, следя за облетающим его полукругом попугаем.

Ласка прикинул, что дотянется, хотя ноги и привязаны, и прыгнул палачу на спину. Обхватил его за шею и под правую руку. Доминго тут же налетел слева, вцепился палачу в волосы и клюнул в висок. Похоже, насмерть.

К ним уже бежали часовые Яна и Бенвенуто, но Доминго в два щелчка перекусил веревки на ногах, и Ласка поднялся с саблей палача.

Через закрытое окно второго этажа вылетел Вольф, рухнул в сугроб и выбрался оттуда, оставляя красный след за собой.

– Развяжи меня! – крикнул Ян, – Или твоим друзьям тоже конец!

Вольф на трех ногах подбежал к Яну и перекусил его веревку.

Из дома раздались звуки ударов и страшная ругань. Душегубы толпой повалили наружу, отмахиваясь саблями и прикрывая головы. Вокруг них летала знакомая Ласке дубинка.

Ян посмотрел на дубинку сквозь пальцы, выкрикнул какое-то заклинание в три слова и добавил:

– Дубинка, бей всех, кроме этого, этого и этого! Не пускай душегубов в дом! Парни, в дом отходим!

Ласка неплохо продержался с чужой саблей против двоих. Сторожить связанных пленников Атаман назначил не самых сильных бойцов. Потом появилась дубинка, и душегубы отступили вглубь двора, отмахиваясь саблями уже от нее.

Доминго подлетел и перекусил веревки у Бенвенуто. Ласка вбежал на крыльцо и взял свою саблю, которая лежала на груди мертвого Казимира. Дубинка отогнала душегубов на пару десятков шагов от дома и куда-то спряталась.

Вольф доковылял до ножа, обернулся и побежал голым к дому, прикрываясь ворохом своей одежды.

– Дубинка их на какое-то время задержит. Может и надолго, но не до утра, – сказал Ян, закрывая вход в дом со двора, – Пан Кшиштоф всяко умнее, чем деревяшка.

– Я вообще ничего не понимаю, – сказал Бенвенуто на латыни и показал на Яна, – Кто он и зачем он тут?

– Могу рассказать, – ответил Ян тоже на латыни, хотя и с польским акцентом.

– Я бы сначала сундуком занялся, – сказал Вольф.

– Он с закатом засыпать начинает. Ты чудом успел. Сейчас должен уже спать.

– Я тебе ни на маковое зерно не верю, – сказал Ласка, – Идём наверх.

– Что-то я не помню, чтобы из дома выбегали Богдан и Оксана – сказал Вольф, – Не там ли они.

Вольф подошел к увешанной оружием стене и снял с одного из крюков свой корд, отобранный днем. Бенвенуто там же взял свой верный меч. Все поднялись на второй этаж. Разгромленная комната когда-то была господской спальней. Посередине стоял сундук, а рядом с ним сидел на полу Богдан.

Добротный сундук высотой по пояс человеку. Из темного дерева, с полукруглой крышкой, выпуклыми боками и на четырех резных ножках, стилизованных под рысьи лапы. От двери казалось, что сундук это злорадно улыбающаяся морда с широким покатым лбом, ртом по всю ширь и без ушей. Как жаба, только еще и с носом, нависающим надо ртом. Но если подойти поближе, то видно, что сундук никакая не морда, а со всех сторон изукрашен резьбой на тему зверей и птиц, пасущихся на ветвях деревьев. И никакой у него не нос, а кованая петля с навесным замком.

Богдан тупо посмотрел на пришедших, как будто на него свалилось еще большее горе, чем трое вооруженных врагов и один безоружный.

– Что ты грустный такой? – спросил Ласка.

– Оксану сундук зъил, – ответил Богдан.

– Так открой.

– Не открывается.

– Расскажи-ка подробнее.

– Что рассказывать-то? Сами все знаете. Ты сказал, я побег. Воны целуются, и ось этого лапы у моей жинки на жопе. Я йому дав леща. И Оксане так, подлещика. Вона на кровать впала. И так добре впала, що я не стерпев. Жинка вона мене або хто?

– А что Ян тут, замок сломанный, ничего?

– Я свою руку знаю. Полежал бы ще цей Ян. Про сундук вообще нема про що беспокоиться. Крышка закрыта, чого ще треба. Я жупан та пояс скинув, жинку кохаю, прибегае Кароль з хлопцами. Анджей бы начал шутки шутити и советы подавати, а Кароль лишний раз не нарывается. Хлопцы з нас смутились, Яна забрали. Тут Оксана задихала-задихала, я прискорився, прибегае вовк. Вовк не вовк, навить и перевертень. Я подумав с жинки слезти, шаблю подняти, да и всыпати тварыне по саме не балуйся.

– Что же не слез? – спросил Вольф.

– Та вона каже «не останавливайся». Шо я поделаю, не останавливаться же. Та и добре, що не став. За вовком раз – и хлопцы. Вовк видкрыв сундук та у викно прыгнув. Сундук палицю выплюнув, та вылетела и давай всих бити.

– А ты?

– Та Оксана побачила палицю, у ней аж все сжалося. Куди я с нее поденуся, поки не кончу. Ну мени прилетило по спине пару раз, и палиця за хлопцами вниз пишла. Вона ж тупая палка, ни глаз ни ушей, чем думает, непонятно.

– Думает она, – сказал Ян, – Немного, но думает.

– Ей из сундука-то плохо видно, хто снаружи сундук открывае. Зрозумила, поди, что всяко не ми з Оксаною, та не нас першими бити.

– Вроде того, – раскрывать образ действия дубинки Ян не хотел.

– Потим чую с двору «Не пущай их в дом», дивлюся на Оксану, а вона теж усе зрозумела. Що не нас з нею бити будут, мы-то вже в доми. Вона выгнулася, я свое дело зробил, свалився. Оксана прыг до сундука, видкрыла, а вин раз – и ее зьил.

– Как съел? – удивился Ласка.

– Вы не дивитеся, що сундук дубовый з оковками. Вин якось вперед подався, крышку пидняв, та весь выкривився, як не дубовый, а живой. Хвать, – и нема Оксаны. Я його видкрываю, та вин не видкрывается и рычит.

– Да он у меня добрый, – сказал Ян, – Пошутить решил. Я его на такое не заговаривал, это уж он сам.

– Как она открыла? – спросил Ласка, – Сундук разве не должен защищать сокровища?

– Ему надо заветное слово сказать, чтобы он открылся. Я Вольфу слово крикнул, а он сундуку сказал. Поэтому сундук его не съел, а просто открылся и выпустил дубинку. Оксана слова не знала. Сундук мог бы не открываться вовсе, но решил пошутить.

Ян наклонился к сундуку, что-то шепнул и попытался поднять крышку.

– Я уже уснул, – ответил сундук сонным голосом, – Утром приходи.

– Утром так утром, – Ян повернулся к Богдану, – Но ты не бойся, если пополам не перекусил, то лежит внутри живая-здоровая.

– Не задохнется? – спросил Вольф, – Знаю случай, когда вот так вор в сундуке спрятался, а крышка притертая. Несколько дней лежал. Пока совсем уж адски не завонялся, найти не могли.

– Не должна, – неуверенно ответил Ян.

Богдан заплакал, размазывая слезы по лицу.

– Ведьмы живучие, – успокоил его Ян, – Отродясь не слышал, чтобы ведьма задохнулась. Они даже в воде не тонут.

– А утром что будет? – спросил Ласка.

– Откроется, – ответил Ян, – То есть, для меня откроется.

– Если они раньше не найдут как перехитрить дубинку, – мрачно сказал Вольф, – А наши лошади у них на конюшне.

– Если я доберусь до конюшни, то расколдую Элефанта, и мы с ним уведем весь табун, – сказал Ласка.

– Зачем? – спросил Ян.

– Чтобы утром поменять на живую воду, а весь остальной сундук пусть оставят себе.

– Не обманут при обмене? Уйти живыми дадут?

– Они нас убить хотели за то, что мы слишком много знаем, – сказал Вольф.

– Что-нибудь придумаем, – сказал Ласка, – Ян, пока расскажи, откуда ты тут взялся. Может, на мысль наведешь.

– Дело давнее, история длинная, – вздохнул Ян.

– Про наше с тобой дело я уже рассказывал. Давай дальше с того места, как ты сбежал, – сказал Вольф.

– Эта сабля на удачу заговорена.

– Знаю, на Кощееву.

– Ух ты! Вот из-за нее у вас, значит, все и началось.

– Что началось? – недовольно спросил Ласка, – Про саблю знаю, я уже и с Кощеем поговорить успел.

Ян рассказал такую историю:

Я, пока мельницу не купил, думал, что вода течет, колесо крутится, с мужиками приказчики торгуются, а сам буду только сидеть да покрикивать. Хрен там. С тех пор, как эту дубинку закончил, ложки простой не вырезал. Все хлопоты какие-то, ничего само не делается. Хоть женись, право слово.

С Люциусом я после неудачной попытки вконец рассорился. Вернулись лешие и кикиморы, в компании с бесами стали меня донимать еще больше. Я уже и к батюшке бегал, и к ксендзу. Все лето мучился. Ладно, хоть сапоги-скороходы пригодились. Как узнал, что шалят, ноги в сапоги сунул, плетку в руки, два шага и на месте. Я в монетках серебряных дырки провертел и ими плеть усилил. Как, бывало, перетяну поперек хребта, так и дым пойдет и серой запахнет.

По осени поймали мы с одним молодым монахом беса. И бес признался, что они бы может и сами ушли с моей мельницы, но Люциус не разрешает. Тогда я решил, что все-таки его ограблю. В сапогах-скороходах сбегал на разведку и посмотрел, нельзя ли еще раз заглянуть в сундук. Но Люциус добавил защиты, и спальня стала сплошным мороком, в котором сундук не обнаруживается, а заклинание на увидеть чары глаза жжет от того, сколько тут чар.

Я ушел, несолоно хлебавши, да Люциус как-то учуял, что я у него побывал, и не стерпел. Напустил на меня душегубов. Мало мне бесов, так еще эти теперь. Сам-то я в сапогах-скороходах убежал, верхами не догнали. Но дом и мельницу обобрали, слава Богу, не пожгли.

Я побежал в Краков бить челом Твардовскому как старшему колдуну в Польше. Он, если вы не знаете, автор основополагающего учебника по колдовству и энциклопедии наук. Где это видано, чтобы колдун на колдуна разбойников натравливал? Я колдую и ты колдуй. Хочешь по-мирскому? Так я и ответить могу по-мирскому. У тебя бумаги-то на поместье в порядке, чтобы по-мирскому внимание привлекать? Весь его морок вокруг поместья только до первого ксендза продержится.

Душегубы догнали меня в Кракове через Подземье. Но я их заметил первым, и на глаза не показался. Зато немного помог Твардовскому, и он мне рассказал про уязвимое место Люциуса. Про то, что он должен поставить черту тридцать и три желающих продать душу, что последняя сделка завершится как раз в этот день, и что остался шанс ее переиграть. Тут же и Оксана мне под руку попалась.

Черт, да-да, тот самый, которого вы сегодня прогнали, так и сказал, что Люциус поедет в ад, а нечистый на его месте паном поживет. Я подумал, что сундук останется на месте, тут я им и займусь. Оксана, чтобы выкупить душу мужа, Богдана, того здорового, отдала черту какой-то колдовской перстень. Говорит, подарила тебе пояс, было такое? И ты взял от ведьмы пояс для ценностей? Вот ты простак. Пояс сбросил Оксане нитку, которую она подобрала и за нее вытащила перстень. Перстень она отдала черту, но с этой ниткой.

Оксана с мужем, Анджеем, Кшиштофом и Атаманом позавчера прибыла к Чорторыльскому. Через Подземье не рискнули. Черт-Люциус вместе с личиной пана взял его привычки и положил перстень в ту же сокровищницу. Мог бы надеть, да побоялся. Дальше нам с Оксаной оставалось только сидеть и ждать, пока он надолго уйдет из дома. Прокрасться при хозяине мы уже решили не рисковать.

Вы еще спрашиваете, зачем это все Оксане, если она сама добыла перстень и сама душу мужа выкупила? Потому что она поумнее мужа будет. От черта надо бежать. И по возможности не с пустыми руками. Я ей предложил поделить добычу из сундука, она тут же согласилась.

Я оставил Оксане сапоги-скороходы и сказал, где меня искать в соседней деревне. Оксана как-то договорилась, чтобы мыши ей доложили, когда Люциус надолго уйдет из дома. Ведьма как есть. У меня на мельнице мышей полно, но я с ними договориться не могу.

Мыши сказали ей, что пан нечистый улетел в ад лечиться и до заката точно не вернется. Оксана надела сапоги-скороходы и бегом за мной. Я сапоги переодел, посадил ее на шею и бегом обратно. Внутри дома сапоги снял, в них ходить – только стены сшибать.

Оксана сказала слово, и нитка вытянулась к ней от невидимого сундука. На этом и морок закончился, сундук перестал быть невидимым. Немецкий замок она открыла разрыв-травой. Но мы поругались. Кто-то рассказал Оксана про дубинку. Не вы, случайно? Конечно, я так и знал. Ведьма сообразила, что дубинка начнет бить того, кто откроет сундук. И кто-то ей зачем-то рассказал, что мое колдовство может не сработать на дубинку. Вот зачем?

А что делать? Второй раз на те же грабли? Не желал я ей никакого зла, ну стукнет ее дубинка разик, но я успею заветное слово сказать. Если дубинка не ей, а мне, как в тот раз, в морду даст, так Оксане бы быть по-настоящему битой. Как тебе, Вольф, тогда.

Когда ведьме чего-то надо от мужчины, она делает что? Да не зелье, дурни! Глазки строит. Я сам не понял, как, но мы только что ругались вполголоса, спорили, кто должен открыть сундук, и вдруг мы уже целуемся, и мои руки на ее заднице.

Успел увидеть, как у нее расширились глаза, она отпихнула меня, ахнула, и свет погас. Очнулся уже во дворе привязанным к столбу. Дальше сами знаете.

16. Глава. Ночь. Переговоры

Дубинка бы, конечно, не смогла отбить нападение на дом с разных сторон, но дом закрыт изнутри, и там сидят трое серьезных противников. Умный Кшиштоф не стал посылать душегубов, чтобы они лезли в окна с разных сторон. Их просто перерезали бы по одному. Он отправил всех греться в дома прислуги и на конюшню, а сам обошел господский дом и почти придумал хороший план штурма.

От размышлений его отвлек вопрос, заданный с немецким акцентом.

– Есть кто живой? Могу я поговорить с паном Люциусом Чорторыльским? – спросил всадник подъехавший с улицы.

– Герр Фредерик фон Нидерклаузиц? – с некоторым удивлением спросил Кшиштоф.

– Пан Кшиштоф Шафранец! – поприветствовал его Фредерик, – Извините, что засветло не успели, погода ужасная.

За забором стояли четыре фургона с характерными крышами Особого Департамента Службы Обеспечения. И несколько лошадей. Как пить дать, рейтары сейчас заряжают все, что можно зарядить.

– Чем обязаны вашему визиту? – спросил Кшиштоф.

Он не был уверен, но догадывался. Жена Богдана приехала на огнедышащем коне. Конь одурманенный ведьмовством, явно краденый. За ней гнался французский рыцарь. Французы наняли немцев?

– Какие у нас отношения с ведьмами? – почему-то спросил Нидерклаузиц.

– У вас не знаю, а у нас ровные. Ведьмы сами по себе, мы сами по себе.

– Где конь?

– У нас, – ломать комедию было ниже достоинства Кшиштофа.

– Это конь из венской конюшни императора. Отдадите по-хорошему или рассмотрим другие варианты?

– В доме стоит сундук, а в сундуке есть одна вещь, которая мне нужна. Сундук ночью спит и откроется только с рассветом. Отдадите мне ее, и забирайте коня.

– Я немного не понял, – Фредерик искренне удивился, – Тебе нужна какая-то вещь, которая принадлежит пану? И сам пан ее не отдаст?

– Пан в аду. За него уже недели три панствует его черт, и так ловко, что мы не заметили подмены. Черта одна шибко умная птица пыталась изгнать латинским экзорцизмом, но слова не были сказаны до конца.

– Случайно, не красный попугай с зелеными крыльями?

– Он самый.

– Значит, старины Люциуса нет, и сундук он забрать не успел. Но сундук в доме, а вы почему-то снаружи. Кто внутри?

– Ты не слишком много вопросов задаешь?

– Я могу просто зайти в конюшню и забрать своего коня. Думаешь, у меня с собой меньше сил, чем у тебя?

– А я могу обеспечить коню пулю в голову раньше, чем ты туда зайдешь.

– Хорошо. Но если тебе нужен сундук, и тебя не пускают в дом, то может быть, я смогу договориться? Я приехал в такую даль за своим конем, а чужого мне ничего не надо.

– Попробуй.

Кшиштоф мог бы и сам пойти на переговоры. Но слишком не доверял тем, кто закрылся в доме. Московит, Ян-мельник, оборотень, какой-то итальянец со странным чутьем на чертей и говорящая птица, читающая экзорцизмы. Тем более, что сундук можно будет открыть только утром, а эти все не знают, что за колдовские штуки лежат в сундуке, и не знают, что с ними делать. После того, как пан Люциус вместо живой воды дал им страшного яда, вряд ли они поверят гарантиям душегубов.

Нидерклаузиц направился к дому, но Кшиштоф схватил его за рукав.

– Что?

– Стой, дом охраняет летучая дубинка.

– Эй, в доме! – крикнул Фредерик по-польски и повторил по-немецки и на латыни.

– Кто там? – ответили на немецком.

– Меня зовут Фредерик фон Нидерклаузиц, я служу императору и у меня к вам деловое предложение. Могу я войти?

– Освети свое лицо!

Фредерик махнул рукой, подбежала девушка с ярким алхимическим факелом.

– Входи!

– Дубинка, пропусти немца! – крикнул другой голос.

В большом зале Фредерик с некоторым удивлением встретил знакомых ему Ласку Умного, Вольфа Стопиуса и красного попугая, выловленного летом из Дуная. Итальянец представился как Бенвенуто Белледонне, вольный художник. Местный простолюдин представился как Ян-мельник. Попугай представился как Доминго, скромная птица инкогнито.

Первым делом обменялись рассказами, как поневоле засидевшиеся гости пана Чорторыльского и визитер издалека дошли до такой жизни. Потом перешли к делу.

– Я так понимаю, вам нужно просто уйти отсюда? – сказал Фредерик.

– Я отдал королевскую грамоту, но мне все еще нужна живая вода, – ответил Ласка.

– Живая вода в сундуке, а сундук откроется утром, – добавил Ян.

– Наши кони и вещи в конюшне, а конюшня у душегубов, – сказал Ласка, – И я им не доверяю.

– Я могу быть гарантом сделки, – сказал Фредерик, – Вы открываете сундук, забираете живую воду. Пан Кшиштоф из сундука забирает какой-то еще предмет. Отдает вам коней, и с утра вы уезжаете. Я забираю Элефанта.

– Спасибо! Но в сундуке не только живая вода, а еще украденный у меня перстень царя Соломона, – сказал Ласка, – А чужого мне не надо.

– Забираешь и перстень. Договорились?

– С кем? Разве конюшня у вас?

– Разрешишь пану Кшиштофу войти?

– Да.

Фредерик вышел на крыльцо и позвал Кшиштофа. Ян приказал дубинке и этого пропустить.

– Господа, я понимаю, что вы друг другу не доверяете, но я буду гарантом ваших добрых намерений, – сказал Фредерик, – Первая договаривающаяся сторона на рассвете забирает своих коней и все свои вещи, привезенные сюда. Кроме того, забирает из сундука перстень царя Соломона. Кроме того, забирает из сундука настоящую живую воду.

– Грамота на виленское воеводство в сундуке, – сказал Кшиштоф.

– Пана нет, – ответил Ласка.

– Пана пока нет, – поправил его Кшиштоф, – Грамоту отдашь мне. Герр Нидерклаузиц, подтвердите, что я не черт.

– Подтверждаю. Перед нами стоит пан Кшиштоф Шафранец из Песковой Скалы герба Старыконь собственной персоной. Если вам это важно, он юридически и фактически мертв с восемьдесят четвертого года.

– Определенно, он не черт, потому что не изгоняется экзорцизмом, – сказал Доминго.

– Верю, – сказал Ласка, – Видели, не изгоняется.

– Жалованная грамота на виленское воеводство остается второй договаривающейся стороне, – продолжил Фредерик.

Ласка и Кшиштоф кивнули.

– Вторая договаривающаяся сторона на рассвете получает поместье пана Люциуса Чорторыльского в целости и сохранности и сундук пана Люциуса со всем имуществом, кроме перстня и живой воды.

– Там еще ведьма лежит, – сказал Ян, – Кому ее? И что с моей дубинкой?

– Чья ведьма? – спросил Фредерик.

– Жена Богдана из наших, – ответил Кшиштоф, – Та, что твоего коня пригнала.

– Пан Ян забирает свою дубинку, – продолжил Фредерик.

– Согласны.

– Я забираю ведьму и огнедышащего коня Элефанта.

Кшиштоф не посчитал нужным вступиться за жену Богдана. От ведьм одни неприятности. Пару дней, как тут, и всех баб перессорила. И жен душегубов, и любовниц, и шлюх с постоялого двора, и даже с местной ведьмой Балбутухой полаялась.

– Ведьму-то зачем? – спросил Ласка.

– Она украла моего коня. Мне очень интересно, почему ведьмы хотят начать войну с нами, и причем тут пан Люциус.

– Какую еще войну? – удивился Кшиштоф, – Нет никакой войны.

– Вот и я хотел бы знать. С паном Чорторыльским поговорить не вышло, поговорю хотя бы с ведьмой.

– Ведьму забирай, – сказал Кшиштоф, – Но с ее мужем сам решишь.

– Решу. Где он?

– У сундука сидит, горюет, – ответил Ласка, – Сожжете ее, как у вас принято?

Ласка сначала пожалел Оксану, но потом разозлился на нее, когда вспомнил про перстень, вспомнил заодно про массовое побоище в Кракове и про Элефанта, которого она украла у Рафаэллы и до сих пор держит в неволе заколдованным. Герр Нидерклаузиц почти месяц в седле из-за нее провел. Или меньше, наверняка через Подземье ехал. Интересно, Рафаэлла с ним? Скорее всего. Вряд ли у него есть еще один наездник для Элефанта.

– Не сожгу, – ответил Фредерик.

– Точно?

– Точно, – Фредерик не стал говорить, что не будет жечь Оксану, потому что обещал отдать ее принцу мышей Томашу. Но Томаш ее точно не сожжет, так что тут честно.

– Забирайте. По рукам?

– По рукам, – ответил Кшиштоф.

Кшиштоф открыл дверь и крикнул своим, что он отлично договорился, но до утра надо всем ночевать на конюшне и смотреть, чтобы никто посторонний не входил, и ни одна лошадь чтобы не пропала.

Потом высокие договаривающиеся стороны поднялись на второй этаж.

– Что это вы тут у меня делаете? – спросил сидевший на сундуке Люциус Чорторыльский, – Грабите?

Как его называть, если известно, что это не тот самый пан Люциус, а какой-то черт в его шкуре? Хочет называться паном, назовем паном. Другого имени все равно никто не знает.

Пан или черт где-то подлечился и выглядел как новый. Как вполне себе шановный и даже местами ясновельможный пан. Без рыла, рогов и копыт.

Богдан забился в угол и безуспешно пытался притвориться мебелью.

– Могу спеть, – сказал Доминго.

– Мы тебя разве не изгнали? – спросил Ласка.

– Не успели. Я сам сбежал, а это другое. Сам сбежал, сам вернулся. Смотрю, вы в мой сундук залезть хотите. Ян, опять за старое?

– Кто бы говорил про старое. На запруде до сих пор бесы, – ответил Ян.

– Сундук, что они украли?

– Я сплю, – недовольно проворчал сундук.

– Ну ответь, убудет от тебя?

– Пока ничего, – сонным голосом ответил сундук, – Даже добавили немного.

– Вот я вас проучу, – сказал Люциус, – Я ведь все слышал, как вы договаривались. Раскатали губу на мое наследство. Кшиштоф, к тебе тоже относится.

– Хлопцы были пану клиенты, а пан в аду. Перед тобой же у них обязательств нет.

– Как нет, а души?

– Души проданы, выгода получена, сделки закрыты. Договаривайся по новой, если есть, что предложить.

– Атаман мой верный человек.

– Ты что, его в Аду не встретил?

– Как? Кто?

– Пришел серенький волчок, укусил за бочок.

– Этот? – Люциус повернулся к Вольфу.

Вольф кивнул.

– Не надо вам меня злить! – сказал Люциус и щелкнул пальцами.

В углах появились другие черти, всего с десяток или больше.

– Прямое вторжение? – спросил Нидерклаузиц, – Кто разрешил?

– Грамотный, да?

– Грамотный.

– А вот так? – Люциус щелкнул пальцами, комната расширилась, и в ней появились удивленные душегубы, – Хлопцы…

– Минутку, – Фредерик поднял руку, – В деревне отряд Службы Обеспечения. С боевой алхимией, феей и драконом.

– И что?

– Разнесем поместье к чертовой… к твоей бабушке. На святого Георгия никто из твоих парней не тянет, так что заодно и без клиентов останешься. Побираться как пойдешь, под личиной Люциуса?

– Воеводская должность не для погорельца, – добавил Ласка.

– Оброс ты мирским, – сказал Люциусу один из чертей, – Нехорошо.

– Давно ни кочергу, ни вилы в руках не держал, – сказал другой,

– Кончай баловаться, идем домой, – сказал третий.

– Аскеты нашлись! – возмутился Люциус, – Вам нимбы не жмут? Крылышкам не тесно? Я тут тридцать лет и три года одному худородному грешнику служил, его в люди вывел! Могу я паном пожить в свое удовольствие?

– Мирские дела с мирянами и решай, – ответил старший черт.

– Решишь с ними. Заявились тут, мое добро без меня делят.

– Предлагаю турнир. Победитель получает все, – сказал Фредерик, – И не вздумай сказать рыцарю, что турнир это сделка.

– К тебе тоже относится, – Фредерик посмотрел на Ласку, – Не посмотрю, чтоб сын друга. Поединок для рыцаря это никакая не сделка, а Божий Суд.

– Турнир есть азартная игра, с которой связаны все семь грехов, – назидательно сказал один из чертей.

– Ваша родная стихия, – хмыкнул Кшиштоф.

– И что, вы все против меня одного? – спросил Люциус.

– Поединками. Без общего бугурта. Делимся на партии, каждая выставляет бойцов. Пеший бой на мечах или на древковом оружии. Конный бой с копьем или с мечом.

– Что получает победитель? – спросил Ласка.

– Всё, – ответил Фредерик, – Живую воду, жалованную грамоту, перстень царя Соломона, ведьму Окс-Анну, огнедышащего коня Элефанта и чего там пан Кшиштоф Шафранец себе хотел взять из сундука. Сундук и все его остальное содержимое остается пану Люциусу Чорторыльскому независимо от результата турнира.

– Сапоги-скороходы, которые тут на полу лежат, добавим к призам, – сказал Люциус, – А то вот этот вот будет говорить, что они его по праву.

– И сапоги-скороходы, – согласился Фредерик, – Семь призов. Хорошее число. Делимся на партии.

– Чур, Служба Обеспечения считается за одну партию, но только те, кто с тобой приехал, – сказал Люциус и ткнул пальцем в Ласку, – Чтобы вы все против меня не объединились.

– Мы с Вольфом и Бенвенуто за вторую, – сказал Ласка, – Чертей бояться, водки не пить.

– Хлопцы, кто со мной? – спросил Кшиштоф, – Или кому с чертом лучше?

– Предатель, – зашипел Люциус.

– Предатель ворует, а я играю, – парировал Кшиштоф.

Душегубы перешли за спину Кшиштофа.

– Раз про прямое вторжение речь не идет, то моя братва участвует, – сказал Люциус и обвел руками чертей.

Никто из них не возразил. Где кто видывал, чтобы черти отказывались от азартной игры, связанной с семью грехами.

– Где будем биться? – спросил Кшиштоф, – У нас же глушь, ни барьера, ни площадки под конный бой. Перед домом луг под снегом, до утра не утопчешь.

– На первом этаже, в зале, – ответил Люциус.

– Конный турнир с барьером?

– Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу тебе более, рыцарь, до черт знает каких пределов!

Регламент турнира предложил Люциус. Все согласились, потому что никакого подвоха никто не увидел.

Каждая партия выставляет четырех бойцов. Всего шестнадцать бойцов и четыре тура на выбывание.

Бойцы записываются по одному от партии в четыре подгруппы. Чтобы в первом и втором туре точно встретить соперника, а не своего. После первых двух туров из каждой подгруппы выходит один боец. Если в третий, полуфинальный, тур от какой-то партии попадут два бойца, их надо поставить не друг с другом.

Выбор оружия на усмотрение поединщиков, споры решают старшие партий голосованием. При раскладе два против двух решают дамы. Дам найдем, какой турнир без дам.

Пока старшие договаривались, во двор втянулся весь обоз Службы Обеспечения. Рейтары пополам с душегубами выставили караулы, а все, не задействованные в караулах, вошли в зал и там сгруппировались, не исключая, что в ближайшее время придется сразиться друг с другом.