Текст книги "Dung beetles"

Автор книги: Алексей Алешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Артёмка поднялся на крыльцо, привычным усилием потянул на себя огромную дубовую дверь с циклопической медной ручкой и немедленно проскочил в образовавшуюся щель. Дверь за его спиной привычно запечатала выход.

– Ползи, навозник! – От удара в спину Артём упал, растянулся на полу, из открывшегося портфеля высунулись учебники.

– Хорошо не разлетелись, как в прошлый раз. – Подумал мальчик. – А то пришлось бы снова за ними по всему коридору бегать, собирать, пока эти бы их пинали.– Он молча поднялся, втряхнул учебники в портфель, застегнул его, повернулся к толкнувшему его ученику.

– Новенький? – Спросил Артём стоявшего напротив него парня, тот был на голову выше и на два класса старше.

– А тебе-то что? Навозник.

– А-а… – Протянул Артём. – То-то я и смотрю – дурак.

Парень немедленно схватил его за лацканы пиджака и подтянул к себе.

– Чо?! А ну на колени и молись, навозник!

– Ну так и есть – дурак. – Вслух констатировал Артём. – Попробуй тронь, боль проходит, гордость остается, а тебе потом всю жизнь боятся.

– Что ты сказал! – Взревел старшеклассник замахиваясь.

– Оставь его, Толян, он псих. – Остановил кто-то.

– Ладно, гуляй, зассанец. – Толян отпихнул мальчика, от чего тот снова упал, старшеклассники загоготали.

– Зассанец, так зассанец, как скажешь. – Артёмка поднялся, подобрал портфель и молча отправился в столовую.

В школе его не ненавидели и не презирали, просто он был чужой, не такой как они, городские. Он не интересовался их детскими шалостями, не пробовал курить, не задирал девчонок, никогда не сбегал с уроков, у него всегда было выполнено домашнее задание, и он с удовольствием брался за дополнительные работы: готовил доклады, собирал гербарии и прочее. Они считали, что это из желания подмазаться к учителям, наивные – лишь желание занять себя в бесконечно скуке единственного деревенского ребенка. Лишь одно бесило его и давало одноклассникам неистощимый повод для издевок – въевшийся запах навоза. В первом классе Артёмка плакался тогда еще живой бабушке на издевательства одноклассников и то, что они его дразнят жуком-навозником. Бабушка выслушивала, гладила по голове, но ничего кроме утешения предложить не могла.

– Не плакай, Темочка. – Говорила она. – Это они от скудоумия. У коровки навоз чистый, хороший, им и дом, и душу почистить можно. А жучок тот добрый, он тлю проказливую пужаить, живет и зла никому не делает.

Артёмка успокаивался. И так изо дня в день, из четверти в четверть. Потом привык и перестал обращать на обидное прозвище внимание, представляя себя, то бледнолицым в плену у индейцев, то пакея в деревне маори, то Ермаком у кераитов. Эта «защитная реакция души» работала без сбоев, а тело нужно было лишь спрятать в библиотеке, до самого начала уроков.

В пятом классе он наткнулся в школьной библиотеке на книгу об индийских религиях, где не без удивления нашел подтверждение словам бабушки: оказалось, веды, коровий навоз считают весьма полезным и практичным, им мыли не только дома, но и храмы, школы-гурукулах. Более того, отвары из коровьего пометы, использовали как лекарство от головной боли и бессонницы. Артёмка рассказал о своей находке бабушке, она рассмеялась.

– Темочка, да на Руси в деревнях отродясь избы с коровьим пометом мыли, да с ним же стирали. После него и в доме дух хороший, как в поле свежекошеном, да спится на таких простынях как на сеновале. А тебя, когда маленький болел, завсегда коровьими лепешками грели, от кашля до сих пор еще ничего лучше не придумали.

– Вот оно! – Подумал Артём, и через неделю на уроке биологии читал доклад о коровьем навозе.

Класс, временами осекаемый учителем, хохотал в полный голос. Это был первый и последний раз когда Артём сбежал с уроков. Он не мог остаться в школе, убивающее чувство несправедливости заставило убежать к его телепортационному камню, забиться под него и хрипло стонать от подавляемых рыданий. Здесь, под камнем, он вспомнил о недавно прочитанной в рубрике «Иностранная литература» книге Томаса Харриса «Красный дракон». Здесь же, решил больше никогда не плакать. Запах навоза стал его «шестым пальцем левой руки», месть – смыслом жизни, знание – орудием мести. Ганнибал Лектер – его героем.

С тех пор он проводил все неурочное время в библиотеке, но уже не читая все подряд, от Александра Дюма, до журнала «Мурзилка», а выбирая книги по химии, физике, философии, психологии и прочим наукам, как кашалот планктон глотая знания.

Первый случай для применения полученных знаний не заставил себя долго ждать. Расшалившиеся, оставшись без надзора в столовой, одноклассники затеяли кидаться в Артёмку омлетом. В качестве объекта для расправы он определил самого сильного, вечно задиравшего его, классного «авторитета», Серегу.

– Немедленно прекрати и извинись. – Спокойно сказал Артём.

– А то что? – Серега аж опешил от такого заявления этого замухрышки.

– Превращу тебя в омлет. – Так же спокойно заявил Артём.

– О-ба-на! Пацаны, да у навозника совсем крыша съехала! – Заржал Серега, схватил остатки омлета и запустил в Артёма.

– Я тебя предупредил. – Сказал увернувшись Артём и спокойно пошел из столовой. – Боль проходит, гордость остается.

На следующий день, класс встретил его общим хохотом и насмешками.

– Волшебник пришел! Дома навозом полы мыл, унюхался, сейчас нас всех в омлет превращать будет!

Смеялись все, в том числе и девчонки. Артём спокойно, не обращая внимания на время от времени шмякающиеся об него шарики жеванной бумаги, просидел весь урок. Так же спокойно посетил физкультуру где, вопреки обыкновению, вышел в зал из раздевалки последним. Отбегал положенное и, спокойно, не обращая на издевки внимания, оделся и отправился в класс.

Следующий урок был сорван: Серега размахивая руками в ужасе прыгал по классу и орал на всю школу. Из него: всех карманов и каждой складки одежды пер, жутко воняя и дымя, испорченный омлет. Серега, уворачиваясь от пытавшейся поймать его учительницы, рвал с себя одежду и метался по классу пока не был пойман прибежавшими на шум директором и трудовиком. Пойман и отправлен в мед пункт, успокаиваться и дожидаться срочно вызванных с работы родителей.

– Кто это сделал?! – Взревел директор, Виктор Петрович, когда Сережу увели. Класс дружно показал на Артёма зашумев, про его давешнее обещание превратить Сергея в омлет.

– Ты?!

– Я. – Встал и честно признался Артём.

– За мной! – Директор вышел из класса, Артём неспеша прошел следом через притихший класс.

– Как ты это сделал? – Спокойно и не без любопытства спросил Виктор Петрович закрывая за вошедшим Артёмом двери директорского кабинета.

– Гидроперит и тиосульфата натрия.

– На химии спер? – Насторожился Виктор Петрович. Он преподавал химию в старших классах, хранил реактивы всегда закрытыми и воровство их шестиклассником счел бы за личное оскорбление.

– Нет. Гидроперит в аптеке купил, а тиосульфат натрия это обычный фиксаж, его при печати фотографий…

– Знаю. – Перебил директор. – А нагрел как?

– Да я и не нагревал, он сам его нагрел.

– Это как? – Виктор Петрович недоуменно поднял брови.

– Я растер все в порошок, а перед физкультурой смешал и, когда все ушли из раздевалки, шприцем задул под подкладки в одежде, в обувь, а остатки рассыпал по карманам. Он на физкультуре вспотел, а пока одежда от него прогревалась, начался урок. Вообще я думал, он на перемене задымит, но что-то неподрасчитал.

Виктор Петрович ухмыльнулся. Он был в курсе происходившего в школе и положения Артёма, соответственно не был склонен его винить.

– Вот что, Артёмий, Владимирович, с родителями Сергея я поговорю, а ты уж, будь добр, больше никого в омлет не превращай. Обещаешь?

– В омлет, не буду, а больше ничего не обещаю.

– Так! – Директор встал. – Мне в школе несчастные случаи не нужны! И постоянно я тебя перед родителями учеников прикрывать не стану!

– А я и не прошу. Ни перед родителями, ни перед учениками меня прикрывать, сам справлюсь.

– Я тебе справлюсь!

– Спасибо, на добром слове. – Артём был холоден, спокоен и смотрел директору прямо в глаза. – Одного накажу, второго, третьего, остальные задумаются, и больше меня никто трогать не посмеет.

– Артём. – Виктор Петрович сел. – Так нельзя, так ты всех друзей растеряешь.

– А у меня их и так нет, так что терять мне некого. Я могу идти?

– Свободен. – Виктор Петрович посмотрел в спину выходящего мальчика, вспомнил собачьи какашки в своем портфеле, сорок лет назад, усмехнулся и ему страсть как захотелось выпить.

Класс встретил Артёма молча, остаток урока тоже прошел в тишине.

– Ты чо творишь?! Вонючка! – Сильный подзатыльник чуть не впечатал в парту голову не успевшего встать Артёма, стоило учительнице покинуть класс. – Ты мне, падла, за Серегу ответишь! – Леха был вторым из самых сильных в классе парней и числился большим другом и «правой рукой» Сережи.

– Вонючка, говоришь. – Артём поднялся из-за парты и повернулся к Лехе. – Боль проходит, гордость остается. Посмотрим, кто из нас больше воняет.

Леха замахнулся, но бить не стал. – Придурок. – Сквозь зубы процедил он и отправился к своей парте собирать учебники. Класс молчал.

Сергея из школы забрали родители. Нервный шок – сказали врачи и рекомендовали им подержать сына пару дней дома. Виктор Петрович, как и обещал, провел с родителями Сергея длительную беседу и те не стали поднимать шум.

На следующий день Артём пришел на обед в столовую с бутылкой «Пепси-Колы» – небывалая в те времена редкость и роскошь. Гордо поставил ее на край стол, подождал немного, взял бутылку, неторопливо открыл, всем своим видом показывая, что он готов поделиться волшебным напитком, если вежливо попросить. Леха, оставшийся в отсутствие Сергея за главного, подошел, бесцеремонно выхватил бутылку у Артёма и гордо, одним махом, осушил до дна.

– Соси, вонючка, тебе такое пить не положено! – Прокомментировал он поступок. Леха был очень горд и доволен собой, хоть хваленая «Пепси-Кола», которую он пробовал первый раз, ему и не очень-то понравилась.

Артём, словно ничего не произошло, пообедал и пошел на урок.

Спустя два дня в школу пришел Сережа и, едва зайдя в класс, набросился на Артёма, схватил за грудки, вытянул на себя из-за парты, замахнулся.

– И что? – Артём говорил совершенно спокойным голосом.

– Хочешь начать совсем бояться в школу ходить? Сереженька – омлетик. – Он усмехнулся. Сергей замешкался, застыл, отпустил Артёма.

– Придурок. – Скорее шепнул, чем сказал он и, отпихнув кого-то, прошел на свое место.

А во время обеда, в столовой, Артём спотыкнулся и пролил компот Лехи.

– Ой, Алексей, извини! – Живо извинился он. – Вот, забери мой. – Артём с готовностью отдал Лехе свой стакан.

– Вали отсюда, вонючка! – Леха попытался пнуть Артёма, но тот увернулся.

Теперь, после Серегиного позора, Леха чувствовал себя главным, что постарался сразу же зафиксировать поменяв Артёму кличку с навозника на вонючку.

На следующем уроке кто-то пукнул, дети захихикали. Пук повторился громче и протяжней, класс дружно замычал сдерживая хохот.

– Ти-хо! – Учительница встала из-за стола.

– Пу-у… фр-рррр… – Пронеслось над классом.

– Громко! – Прокомментировал кто-то с последних парт. Класс загоготал. Верочка, соседка по парте и подруга Лехи толкнула его в плечо и замахала руками, как бы отгоняя от себя запах.

– Ти-ши-на! – Елена Матвеевна застучала указкой по столу.

– Пр-пр-пр-уу-у… – Девчонки демонстративно позажимали носы, парни повалились на парты давя хохот.

– Вонючка. – Буднично сказал Артём и повернулся к Алексею.

– Ты кому сказал, сука! – Взревел тот и, не обращая внимания на учительницу, попытался вскочить, но зацепившись за парту снова плюхнулся на стул.

– Тр-тр-тр– уу…

– Не напрягайся, а то еще обкакаешься. – Артём продолжал в упор смотреть на Алешу. Тот снова вскочил, одним прыжком оказался около Артёма, схватил его за грудки но, не успела Елена Матвеевна оказаться возле них, отпустил и схватился за зад. Класс замер и тут же взорвался хохотом и улюлюканьем вдогонку убегающему из класса Алеше – сквозь его брюки проступала коричневая жижа.

– Володарский! Что это было? – Елена Матвеевна была вне себя.

– Алешенька кажется обкакался. – Спокойно ответил Артём и пожал плечами.

– За мной! Живо! К директору! – За тридцать лет преподавания русского языка и литературы, Елена Матвеевна видела много, но с таким еще не сталкивалась.

– Ну-с. – Изрек Виктор Петрович, выслушав рассказ Елены Матвеевны и отпустив ее к классу. – На сей раз, молодой человек, я вас перед родителями пострадавшего прикрывать не стану.

– И не придется.

– Это почему это?

– Я учел первый опыт, больше никто ничего доказать не сможет.

– Однако…. – Виктор Петрович был не просто удивлен, напуган. – Надеюсь с Алексеем ничего плохого не случится?

– Ничего ему не будет, а хорошая чистка только на пользу пойдет.

– Ну а мне может расскажешь, если не секрет, чем был вызван такой резкий и неудержимый понос? Мне что-то такие препараты из доступных в аптеке неизвестны.

– А они в аптеке и не продаются, народная медицина. – Пожал плечами Артём.

– Как интересно, продолжай.

– Черный тмин, мята и зверобой, все у нас вдоль леса растет, да черный чай, для цвета. Сделал густой отвар, посластил, перелил в найденную на свалке бутылку из-под «Пепси-Колы», принес в школу, он у меня ее отобрал и залпом выпил. Наверное вкусно получилось. – Артём ухмыльнулся. – После этого точно два-три дня в туалет не сходить, накопилось. А сегодня на обеде я пролил его компот и отдал свой, заранее приготовленный, с выжимкой чеснока сдобренной кориандром и базиликом. Так же все у нас в обилии произрастает.

– Свободен. – Виктор Петрович махнул рукой в сторону двери. И вдруг добавил, шепотом, женским голосом. – Тише ты!

Артём повернулся и пошел к двери.

– Подвинься, не разбуди! – Услышал он за спиной и белая дверь директорского кабинета вдруг стала мягкой, поплыла, кто-то начал нежно гладить его по голове и зашептал в самое ухо глупое «Чи-чи-чи…». Дверь дрогнула, затвердела и по ней побежали черные строчки -

«Кто слез на хлеб свой не ронял,

Кто близ одра, как близ могилы,

В ночи, бессонный, не рыдал, —

Тот вас не знает, вышни силы!

На жизнь мы брошены от вас!

И вы ж, дав знаться нам с виною,

Страданью выдаете нас,

Вину преследуете мздою».

Артём поднял глаза от томика Жуковского.

– Получается, что? Ерунда получается, вот что получается. – Начал рассуждать он. – Познание возможно лишь через страдание, а Адам и Ева были изгнаны из рая за попытку познания. Их вина – непослушание и, это же, причина их страданий, то есть пути к познанию. Замкнутый круг. А для Бога их страдание лишь мзда, непонятно зачем ему потребовавшаяся, но объясняющая замкнутость причинно следственного круга. – Артём откинулся и начал раскачиваться на стуле, тот протестуя заскрипел. Артём продолжил раскачиваться не обращая внимания на скрип – мешать в пустой библиотеке было некому. – Получается, что Бог, подталкивает к поступку и одновременно его запрещает, наслаждаясь терзаниями выбора подопытного. – Артём прекратил качаться на стуле, сел облокотившись на стол.

– Маньяк какой-то. – Подытожил мальчик. – Бог – маньяк, ерунда какая-то получается. – Артём встал из-за стола, подошел к стеллажу, и поставил книгу на место.

– Пусть светит месяц – ночь темна.

Пусть жизнь приносит людям счастье,-

В душе моей любви весна,

Не сменит бурного ненастья. -

Вслух процитировал он один из стихов Блока.

– Хорошо сказал. – Послышался за спиной голос Виктора Петровича. Артём обернулся. – Толик Семкин из восьмого «Б» твоя работа?

– Моя. – Спокойно признался мальчик.

– Попал ты, парень, в больницу его увезли! – Виктор Петрович вдруг преобразился, став стереотипным директором школы.

– Ничего с ним не случится. – По прежнему спокойно ответил ему Артём.

– Ни хера себе не случится! – Взревел директор угрожающе приближаясь к Артёму. – Ссыт четыре часа подряд и остановится не может! Ты думаешь, в больнице не догадаются анализ сделать? Еще как догадаются! А что они там найдут? Верошперон! Вот что они там найдут!

– Ничего они там не найдут, никакой химии я ему не давал. – Спокойствие Артёма подействовало на Виктора Петровича, как гильотина на горячую голову. Он устало опустился на стул.

– Понимаешь ли, Артёмий, папа Семкина, заместитель Федорина, то есть большая шишка, он так это дело не оставит. – Неожиданно спокойно продолжил Виктор Петрович.

– Я знаю. – Холодно, уверенным голосом, перебил мальчик. – И учел это. Не думаю, что кто-то обратит внимание на маленький синячок в области паха, а если и обратит – не страшно, ребенок, что с него взять, сам где-то наткнулся. Полежит дней пять в больнице, под капельницей, чтоб от обезвоживания не умереть и вернется к занятиям.

– Артём! – Виктор Петрович вскочил. – Ты мне это брось! Не знаешь, с кем играешь!

– А я и не играю, так же не могу назвать играми те тычки и подзатыльники, которыми меня ежедневно награждали пока я не начал защищаться.

– Но твои методы…

– Что, мои методы?! – Перебил старшего Артём. – Что в них такого?! Вы их просто не понимаете, поэтому и боитесь. Драки, издевательства, это вам понятно, не выходит за рамки обыденного, вот вы и не переживаете. А между прочим, мои методы. – Артём голосом сильно выделил «мои», остался недоволен получившейся интонацией, повторил. – Мои методы, как вы их назвали, куда безобидней ежедневных унижений. Наверное вам было бы проще и понятней, если бы я пришел в школу с отцовским ружьем и перестрелял всех?

Виктор Петрович не заметил, как снова оказался сидящим на стуле.

– Артём, пойми правильно, я, как директор школы…

– Вы, как директор школы. – Снова бесцеремонно перебил его Артём. – Должны были давно обратить внимание на бесчеловечное отношение ко мне со стороны других учеников и предпринять меры, тогда, защищая меня, а не сейчас, спасая свою задницу от гнева заместителя Федорина, папы Тольки-зассанца, секретаря парт ячейки Кирякова, отца Лехи-вонючки, и других. – Виктор Петрович ошарашено вскочил, но спросить не успел. – Да, других, которые будут, если меня еще кто-нибудь посмеет хоть пальцем тронуть!

Артём закончил, сдерживаемое возбуждение не выплеснулась в остававшемся все время спокойном голосе, но предательски разливалось малиновым цветом по лицу и шее. Он опустился на стул и демонстративно открыл первую попавшуюся книгу. Виктор Петрович плюхнулся напротив. Он смотрел на тринадцатилетнего мальчика не зная что говорить, просто смотрел, как тот, не обращая на него никакого внимания, углубился в чтение Нильс Бора, словно и не было только что напряженного разговора.

– Артём. – Мальчик поднял взгляд от книги и посмотрел директору прямо в глаза. – И что ты собираешься делать дальше?

– Через три недели начнутся летние каникулы, буду уходить из библиотеки вечером. – Спокойно пожал плечами мальчик.

– Я не об этом. – Начал было Виктор Петрович, но снова был бесцеремонно перебит ребенком.

– Подарим старым могилам

Грядущее, день за днем.

Свобода от прошлого рядом,

Лишь знанье в дорогу берем. – Процитировал Артём.

– Это чьи стихи?

– Почти мои.

– Почти? – Виктор Петрович был несказанно удивлен сочетанию «почти мои». Насколько он знал педагогику, да и без нее было давно известно, что дети с удовольствием приписывали себе любое неизвестное сверстникам высказывание, тем более хоть немного переделанное.

– Именно почти. – Ответил Артём. – Это Габриэла Мистраль, из стиха написанного ею на смерть мужа. В оригинале звучит так:

Подарим старым могилам

Грядущее, день за днем.

Застынем над прахом милым,

Безумье да я – вдвоем.

– Тема, иди домой. – Устало сказал Виктор Петрович. Артём удивленно поднял брови.

– Что это вдруг? Я учусь во вторую смену, до занятий еще почти час.

– Не будет сегодня занятий у второй смены, в школе комиссия из РОНО, всех учителей по стенке и детальный допрос, из-за тебя, между прочим.

– Прекрасно. – Спокойно резюмировал мальчик и снова уткнулся в книгу.

Реакция Артёма была абсолютно непонятна директору, еще и обидна.

– Что ты хочешь этим сказать? – Повысил он голос.

– Собственно этим я уже все сказал. – Пожал плечами мальчик. – Прекрасно. Раз занятия отменены, я могу оставаться в библиотеке непрерывно до самого вечера.

Виктор Петрович посидел пару минут молча, глядя на вернувшегося к чтению ребенка, потом поднялся и пошел к выходу из читального зала. Остановился, на полпути, что-то вспомнив.

– Да, Артём, – мальчик оторвался от чтения, – почему ты отказался участвовать в районной олимпиаде по математике?

– Не вижу в этом смысла.

– Как это, не вижу смысла? – Виктор Петрович опешил. – Ты же всегда ездил на олимпиады.

– Ездил, больше не буду, не вижу смысла.

– Но ведь ты побеждал!

– Побеждал, только мне от этого что, очередная грамота? У меня их и так уже целая пачка. Печь топить ими непродуктивно, дрова и достать проще и горят они жарче.

– Тема, а честь школы!

– Какая честь может быть у заведения в котором не замечается дискриминация по возрасту и физическим данным, и где открыто покрываются хулиганства сынишек «правильных отцов»? – Артём вопросительно посмотрел на директора, тот молчал. – Вот, то-то же, теперь я с вами согласен: ни-ка-кой. – Произнеся по слогам последнее слово он вернулся к книге ни мало не интересуясь дальнейшими действиями Виктора Петровича. Директор, с минуту потоптался на месте, приходя в себя. Он вышел бы из библиотеки, но оставить последнее слово за ребенком не мог, поэтому снова вернулся к столу за которым обложившись книгами сидел Артём.

– Артёмий, а ты не думал, что сам виноват в таком отношении к тебе сверстников. – Артём удивленно поднял глаза, посмотрел на директора, закрыл и отложил в сторону книгу.

– Виктор Петрович, не поверите, но именно об этом я подумал в первую очередь.

– Ну так может надо было сперва изменить что-то в себе, и попробовать найти контакты со сверстниками, а уже потом их травить и поджаривать? – Артём засмеялся, легко и открыто, отчего Виктору Петровичу стало сильно не по себе. Даже страшно.

– Ну конечно! – Отсмеявшись начал Артём. – Моему отцу надо было не только писать протесты против строительства кирпичного завода, из-за которых он, кстати, и вылетел из партии, и перестал быть директором колхоза, а самому лечь под бульдозера утюжащие березовую рощу. Мне, надо было пойти к новому директору колхоза и убедить его отправить все поголовье коров на бойню, а не мучать ни животных, ни селян, гоняя каждый день стадо через всю деревню.

– Но ведь... – Попытался перебить его Виктор Петрович.

– Да, именно мне надо было идти! – Не обращая внимания на директора продолжал мальчик. – Отца-то моего не послушали, как же, беспартийный провокатор! А стране надо мясо. А еще мне надо было написать письмо в госплан, чтоб нормативы сдачи мяса для нашего колхоза снизили, и новому председателю не пришлось отбирать скот у жителей, чтоб не подвести партийное руководство. Тогда из деревни бы не поразбежалось большинство жителей, из детей был бы не я один, и сельскую школу бы не закрыли, и я бы ходил туда, через два дома, а не таскался пешком за несколько километров! – Артём переставал контролировать себя, и если бы не встрявший Виктор Петрович, перешел бы на крик.

– Артём, но… – Снова попытался он перебить мальчика.

– Что но? – Сразу успокоившись и погрустнев не дал себя перебить Артём. – Я виноват в том, что завод не построили? Или мне надо было самому его достроить? Или все таки гражданин Киряков, прежде чем подписывать одобрение на строительства завода должен был подумать откуда будет браться сырье?

– Артём, решения о строительстве завода принимает не Киряков. – Сумел ввернуть фразу Виктор Петрович.

– И что? – Артём был беспощаден. – Одобряет-то местное руководство, вот могли бы и не одобрить, указать вышестоящим товарищам на ошибки. Дескать, нет у нас столько нужной глины, сколько вы непонятно как насчитали.

– Артём! Думай что говоришь! – Аж подпрыгнул Виктор Петрович. – Да за это…

– За это что? – Артём не дал ему закончить. – Всего лишь из партии попросят. Фу-ты беда какая! Зато передовой колхоз не развалится, село не сопьется а от нас мама не уйдет. Какие мелочи! – Артём снова начал утрачивать над собой контроль. – Налаженная жизнь и уверенное будущее пятисот человек, против партийных билетов господина Кирякова и рядом с ним стоящих товарищей! – Уже не на шутку перепуганный Виктор Петрович снова вскочил, перегнувшись через стол опустил руки на плечи стоящего за столом мальчика.

– Тише, тише, тише. – Успокаивающе зашептал он.

– Jederstirbtfiir sich allein – Понуро сказал Артём, садясь за стол. – Каждый умирает в одиночку. А знаете, Виктор Петрович, я ведь застал ту рощу, да. – Артём задумался на минуту, и тихо-тихо продолжил. – Да, помню, как ходил туда с бабушкой за грибами и земляникой, а по весне, с отцом, резать березовые веники. А огромное коровье стадо не гоняли тогда через всю деревню в лес, а пасли в примыкавшей к тогда еще полным коровникам роще. Мы и коз туда гоняли пасти, а коз тогда в деревне было много. – Артём снова задумался ненадолго, и продолжил, глядя сквозь притихшего Виктора Петровича. – Не было в деревне заброшенных домов, и по утрам деревню будил не дерущийся с женой пьяный тракторист, а покрик сзывавшего пастуха: «Коз давайте! Коз!». Бабушка вставала и шла открывать сарай. – Артём снова замолчал.

– Послушай меня, мальчик, у тебя не получится быть все время изгоем, надо как-то… – Хотел сказать что-то на его взгляд очень умное Виктор Петрович, но Артём снова бесцеремонно перебил его.

– Да расслабьтесь вы, Виктор Петрович, я и не собираюсь всю жизнь играть в злого гения. – Он усмехнулся. – Это так, защитная реакция организма. Следующий год переломный, восьмой класс, дальше кто-то уйдет в ПТУ, а оставшиеся будут учиться думая об институте, тут-то я им и пригожусь, заигрывать начнут, как миленькие начнут, пытаясь замазать прежние обиды. Обижать меня уже вряд ли кто станет, побоятся, если только из новеньких, но это уже от вас зависит, как вы с ними «приемную беседу» проведете.

Мальчик пододвинул к себе книгу и посмотрел четко в глаза директору. Виктор Петрович молча встал и пошел к выходу из читального зала, его ощутимо трясло.

Артём, проводил его взглядом, открыл книгу и вдруг ему стало нестерпимо жарко. Его прошиб пот, он моргнул, разгоняя стремящиеся в глаза струйки пота, не помогло. Еще раз моргнул, и еще, еще...

Глава 9

Артём приоткрыл глаза и сразу зажмурился: сквозь окно, точно в лицо, светило солнце. Он перевернулся на живот и открыл глаза. В постели никого не было. Артём чувствовал себя прекрасно выспавшимся и страшно голодным. Перевернулся на спину, избегая солнечного света потянулся, взглянул на часы – без пятнадцати три.

– Как и планировал, поспал ровно два часа. – Довольно подметил он. – Штирлиц, е-мое.

Артём вышел из спальни, о чем-то тихонько смеявшиеся на диване девчонки сразу притихли, посмотрели на него, переглянулись и дружно прыснули веселым смехом. Он состроил недовольную, обиженную рожицу, от чего они совсем зашлись хохотом.

– Что?! Что не так? – Наигранно раздражаясь просипел он подражая голосу собирающегося заплакать ребенка. Получилось видимо не плохо; девчонки задыхаясь от смеха посыпались с дивана. Артём пожал плечами, подошел к зеркалу: из-за левого уха, как серьга у пирата, свисал кусок скотча. Он ухмыльнулся, попробовал отклеить его, но тот больно потянул за собой волосы.

– Какой хороший цемент, не отдирается. – Подумал Артём. – Откуда это на мне? – Спросил он у девушек словно обвиняя их в преднамеренном хулиганстве.

– Ты вчера на Ларискин мобильный сел, – смеясь ответила Вика, – потом его скотчем замотал, чтоб работал. Наверное от него.

– Да. И как он, работает? – Артём снова подергал за свисающий кусок скотча.

– Вчера работал. – Отозвалась одна из девушек, наверное Лариса. – А сегодня точно не работает. – Она показала на валявшуюся на столе кучку пластмассы перемотанную скотчем.

Артём сразу вспомнил, как что-то утром хрустнуло под ним на кресле.

– А мой телефон где? – Спросил он.

– Я Олегу уже позвонила, – сказала Вика, – он по дороге трубку купит.

– Угу. Хорошо. – Кивнул Артём, еще раз потянул за скотч и отправился в ванну. Второй раз за сегодня выдавил пасту на зубную щетку, разделся и встал под душ. Скотч нехотя отделился под струями воды и сиротливо поплыл к сливному отверстию. Артём подобрал его, положил на полочку, замер на секунду. По телу волной пробежало чувство одиночества, он схватил скотч и зло отшвырнул его к двери, тряхнул головой и начал чистить зубы мурлыча себе под нос какую-то незатейливую мелодию.

– Витёк еще не вернулся? – Без прелюдий спросил он выйдя из ванной комнаты. Три девушки сидели вряд на диване изображая паинек: ножки вместе, ручки на коленках.

– Капитан. – Обратилась к нему одна из новых знакомых. – За время вашего почивания никаких происшествий не было.

Артём кивнул.

– Ну, продолжайте: докладывал старший юнга… – Он выжидающе посмотрел на девушку, та вскочила с дивана, вытянулась по стойке смирно.

– Докладывала дежурная по галерке, зам командира роты подпоручик Елена Владимировна! – Отчеканила она и взяла под козырек.

– Та-ак. – Протянул Артём и, заложив руки за спину начал прохаживаться по комнате. – А что нам может поведать дежурная по рубке? – Он посмотрел на Ларису, девушка тоже театрально вскочила, отдала честь и отчеканила.

– Так точно! Никаких происшествий не было! Докладывала дежурная по четвертому траку шестого танка второй комбайнерской дивизии обер штурн бан хорунжий Лариса Витальевна! – Девушка снова взяла под козырек.

– Что курим? – Артём посмотрел на повалившуюся на диване в приступе неудержимого смеха Вику.

– Пи-сть… и-и… – Выдавила она и замахала рукой.

– Понятно. – Сказал Артём, подошел к стоявшим девушкам, опустился на одно колено, по очереди поцеловав им руку, поднялся. Вика тем временем успокоилась. -Итак, – продолжил Артём усаживаясь на диван, – как я понял, Витёк еще не вернулся? – Вика мотнула головой. – Не звонил? – Продолжил Артём. Вика кивнула, выдохнула.

– Звонил, задерживается, минут через тридцать будет. Олежка тоже к половине четвертого должен быть.

– Девчонки, а что это вы в неглиже? – Как бы только заметив, спросил Артём. Он думал задать этот вопрос раньше, но сперва не хотел прерывать их смех, а потом спонтанного театрального действа. Действительно, было странно видеть трех девушек в одних футболках разысканных где-то в глубинах гардеробной. От вопроса девушки почему-то понурились. – Та-ак, – протянул Артём, – что набедакурили?

– Мы не хотели. – Вика прелестно надула губки взяв на себя смелость отвечать, как старая знакомая и жена друга. – Мы нашли банку сгущенки, хотели ее сварить, а она как бабахнет, все забрызгала и теперь на кухне света нет и кондиционеры не работают. – Девушка потупила носик.