Текст книги "Dung beetles"
Автор книги: Алексей Алешко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Должен? – Спросил Артём.
– Видимо да, должен, раз любишь, значит должен. – Коза пожала плечами.
– Получается, что и не урод он вовсе, а настоящий мужик, порядочный и благородный, хоть и пишет с ошибками. Может он даже потом ее и бросил, наверняка бросил. – Артёму вдруг стало очень жалко этого неизвестного Коляна.
– Нет, не бросил, а оставил. Тихо, спокойно, без крика, оставшись друзьями, поэтому и надпись авторучкой про Колю такая спокойная: вроде и урод, но хороший. – Посмотрев Артёму в лицо уточнила коза.
– Оно бы и лучше было, сразу, но как им объяснить, что молчать можно не только, когда нечего сказать, но и когда есть слишком много чего сказать. – Вздохнул Артём.
– И от этого слишком много, теряется уверенность в необходимости это говорить, ведь истина, она всегда немногословна. – Подвела черту коза.
Они замолчали. Просто сидели рядом на лавочке, в автобусной остановке и молчали наблюдая за медленно прячущимся в деревьях солнцем.
– Интересно, а где теперь, эти Коля и Вера? – Спросил нарушая тишину Артём.
– Вера в Москве, окончила институт, у нее хорошая работа, любимый и любящий муж, детишки. – Словно точно это зная ответила коза.
– А может она вообще живет где-нибудь на Кипре?
– Вполне возможно. – Кивнула коза. – Домохозяйка, воспитывает детей, а муж какой-нибудь крупный бизнесмен, который гуляет от нее во все стороны и прилетая ее проведать, раз в квартал, дарит бриллианты.
– А она опустилась, за собой не следит, диет не соблюдает, располнела и по ночам ревет в подушку, вспоминая шекспировские страсти кипевшие в Богом забытом населенном пункте. – Понуро сообщил Артём.
– А Коля? – Тут же спросила коза.
– Коля наверняка спился и умер от цирроза печени, или спивается, работая пастухом на какого-нибудь захудалого фермера.
– Или подался в бандиты, не зря же он «Колян», и был банально застрелен на пустыре в один из лихих девяностых годов. – Предположила коза. Они снова замолчали, глядя в никуда.
Что-то упало на крышу остановки, легко бухнув. Коза посмотрела вверх и тут же кивком морды обратила внимание Артёма на надпись на потолке: «…а сосет х** лучше всех!» Начало надписи отвалилось вместе с куском краски, скрыв, кто же так виртуозно сосет, что удостоился места на одной из стен истории.
– Под таинственного «на А заканчивается» подходит и Верка и Катюха. – Сказал Артём.
– И даже Колька и Серега. – Усмехнулась коза.
– Сергея с Катей учитывать не хочу. Хочу верить, что у них все хорошо.
– Не знать? – Уточнила коза.
– Знать не интересно, верить или догадываться – другое дело. – Артём зашлепал по бокам в поисках сигарет, наткнулся на голые будра и огорченно вздохнул.
– Колян, бегающий с краской за самогоном и застреленный где-то на пустырях бандитских разборок в предложенную схему у меня не вписывается. – Вздохнула коза достала из воздуха сигарету и протянула Артёму.
– Остается Верка. – Пожал плечами Артём без удивления принимая уже дымящуюся сигарету. – И, что прискорбно, это объясняет ранее оставленную по ее поводу надпись.
– А аккуратная, без ошибок, надпись авторучкой, про урода Коляна, вовсе не исключает возможность того, что она мастерица минета. – Согласилась коза.
– Даже чем-то объясняет спокойствие надписи Веры, типа: да, виновата, но ты, Коля, урод. – Усмехнулся Артём.
– Тогда чем недоволен Колян? – Спросила коза.
– Застал с другом, далее банальная ревность, то есть жадность, она же, в данном случае, трусость.
– Вариант. – Кивнула коза.
– А последняя надпись, про чудеса минета, получается, принадлежит некоему другу Коляна.
– Логично. – Снова кивнула коза.
– Но все-таки, чем он недоволен? – Шутливо возмутился Артём и засмеялся.
– Что за долбанная несправедливость! – Поддержала коза. – Почему, молодой человек, нагулявшийся до свадьбы, оценивается как хороший любовник и этим бахвалится, а лишившаяся до первой брачной ночи девственности девушка, уже «второй сорт» и имеет повод поплакаться мамке в юбку?! – Артём удивленно посмотрел на козу, но та продолжала возмущаться не обращая на него ни малейшего внимания. – Закоренелый патриархат! За мужчиной признается право, за женщиной лишь обязанность! – Коза вскочила с лавочки и снова начала прохаживаться перед Артёмом как профессор на кафедре. – Так ничего удивительного, что больше половины браков разваливаются! Только идиотке понравится на цепи сидеть! Цепных шавок и то иногда погулять пускают. А здесь получается, отношение хуже, чем к дворовым собакам! С рождения девочек привязывают к их плеве, шикая: «Ни-ни! Жди мужа! Жди любовь!».
– И что? – Стараясь перебить, успокоить, расходившуюся козу спросил Артём.
– Что – что! Ждет! – Зло бросила она. – Потом появляется муж, через некоторое время ему становится скучно с данным «синим чулком», пусть и любимым, но «синим», и он начинает искать развлечений на стороне. Результат: брак разваливается, дети в неполных семьях, а судебные приставы носятся за алиментщиками! – Коза опять неизвестно откуда вытащила сигарету, засунула ее в рот, потерла друг об друга передние копытца, от чего на одном из них тут же вспыхнул огонек, как на зажигалке, прикурила и продолжила зло пыхая дымом. – Вон, на Сахалине и Курилах, чуть ли не до шестидесятых годов прошлого века простыни с постели после первой брачной ночи на заборы вывешивал – соседям хвастались! – Коза сделала несколько глубоких затяжек от которых сигарета мгновенно кончилась. Сплюнула окурок и совсем уж зло закончила. – Ничего удивительного, что японцы до сих пор от притязаний на Курилы отказываться не хотят.
– И в чем предложение? Отпускать? – Спросил Артём.
– Ха! Ага, щаа-з! – Завизжала коза, но тут же взяла верх над истерикой и продолжила уже спокойным голосом. – Дилемма: относишься с уважением к чужому праву – лицемеришь себе. Говоришь «люблю», но запираешь частнособственническим замком – лицемеришь наружу.
– А убрать лицемерие? – Спросил Артём.
– Тут же получишь упрек: сухарь и тебе на меня наплевать.
– Евбулид отдыхает! – Засмеялся Артём. – Бесконечно оригинальное разрешение «парадокса лжеца», практически «третья дверь»!
– «Сократ, ты солжешь. Платон – ты сказал истину» – это? – Уточнила коза.
– Оба вы придурки! – Еще пуще рассмеялся в ответ Артём. – Скажет женщина и получит Нобелевскую премию по философии за решение тысячалетней задачи!
– Формализованная система логики не может быть адекватной базой математики. – Возразила коза.
– Чего? – Не понял Артём. Коза показала куда-то в угол.
Эта запись была определенно самой старой из ранее обнаруженных. Она отпечаталась от газеты видимо когда-то, очень давно, приклеенной к единственной окрашенной желтой краской внутренней части остановки. Отпечаталась основательно, так, что даже во все сгущающихся сумерках ее вполне можно было прочитать несмотря на мелкий, газетный, шрифт.
– Воистину, над мудростью не властно время. – Констатировал увиденное Артём.
– Что есть все? Спросили у мудреца. – Заговорила коза глядя куда-то вдаль. – Все есть ничто. – Ответил мудрец. Тогда зачем? – Спросила у мудреца. Зачем? – Удивился мудрец. – Когда! Остальное не важно.
– Не важно? – Переспросил Артём.
– Именно! Не важно. – Поклонилась коза.
Артём молча смотрел на нее, она на него. Минуту, вторую, третью.
– Смотри. – Наконец сказала коза и за подбородок приподняла голову Артёма.
Последний луч солнца раздвинув деревья ударил ему в лицо и спрятался, словно ожидая возмездия – Артём вскочил. Дикое, ненормальное возбуждение подкинуло его с лавки – пустоты не было, все было залито светом, теплым, мудрым светом закатного осеннего солнца. Артём зажмурился, а когда снова открыл глаза, перед ним опять было тростниковое болото, он снова стоял по щиколотку в грязи перед красной бочкой с желтой надписью «BIOHAZARD». На бочке сидела коза и что-то аккуратно записывала в ежедневник.
– Я... – Начал было Артём, но коза его грубо и бесцеремонно перебила.
– Нет никакого «я»!
– Но... – Попытался возразить Артём.
– И никаких но! – Завизжала коза, и начала со всей мочи лупить копытами по бочке. – Бум! – Бум! – Бум! – Бум!
От этого барабанного боя Артём почувствовал дурноту, в глазах потемнело, голова начала кружиться и нестерпимо болеть. Теплая реальность тростникового болота растворилась в кислой смеси запаха женских духов, курева и перегара.
Глава 2
– Проснулся, кажется. – Подумал Артём. Глаза открывать не хотелось. Тупой болью в виски отдавались барабанные перестуки будильника на айфоне. Артём, не открывая глаз, начал шарить по кровати пытаясь нащупать эту шумящую заразу минимальными движениями левой руки. Не удалось, зато рука наткнулась на чью-то ногу.
– Женская. – Почему-то отметил для себя он. Сознание постепенно возвращалось под барабанную дробь будильника.
– Пора, от слова парад, что символично. Но какого хрена я не отключил будильник? Сегодня вроде суббота? – Артём, не открывая глаз, начал массировать виски.
– Етит его через летит – суббота! – Он резко открыл глаза и сел на кровати. Комната сделала полный оборот вокруг него, и потолок снова оказался сверху. Глаза захлопнулись сами собой.
– Идиот! Ведь сам же настоял на встрече в субботу, да еще и в десять утра. – Артём тихо застона. – Долбаный Витёк: пивка попьем, пивка попьем! Попили. Ладно. Надо встать, выключить будильник, подтвердить встречу, за час привести себя в порядок и выяснить, кому принадлежит эта нога. Ни фига себе «доброе утро».
Он медленно, не открывая глаз, сел на кровати. Возвращавшиеся вместе с усиливающейся дурнотой ощущения сигнализировали – встать не получится. Внимательно прислушиваясь к ощущениям, Артём начал медленно открывать глаза. – Со скрипом идут. – Констатировал мозг.
Он свесил ноги кровати, ноги знакомо кольнула покрывающая пол грубая сисаль. Артём не вставая потоптался по ней медленно приходя в себя. Встал, осмотрел комнату: если не считать разбросанных вещей в комнате ничего не изменилось, да и что могло измениться в его спальне? Ничего. В ней даже переставлять было нечего.
От кабинета, все бывавшие у него в гостях знакомые, приходили в восторг, а вот спальню не мог понять ни один. Кабинет – что: тот же квадрат пять на пять метров, с теми же четырехметровыми потолками, только стены не сиреневые, как в спальне, а белые. Все, кроме одной, внешней: она, как и в спальне, вычищена до старого кирпича. Стальная, словно ржавая, мебель, диван и кресло из грубой черной кожи. Да три огромных монитора на стене напротив стола которые при необходимости загораживал большой экран для висящего над столом проектора. Из общего, строгого делового стиля кабинета, выбивался лишь напольный светильник в виде ростовой статуи пионера с молотком и скворечником. Вся статуя-светильник была целиком покрыта черным матовым лаком, кроме пилотки и галстука, они, как и положено, были красными. Да пионерский значек на груди пионера имел свой натуральный вид. Собственно он и был настоящим.
Общий антураж спальни, видевшие ее Артёмовы гости, вежливо оставляли без комментариев, сосредотачивая все внимание на коллекции молотков аккуратно развешенных на левой от двери стене над настоящей большой наковальней используемой как журнальный столик. Молоты, молотки, молоточки, кувалды, большие и маленькие, все старые, исцарапанные, явно не один десяток, а может и сотню лет стучавшие по гвоздям на стройках и раскаленному металлу в кузницах. В остальном спальня представляла из себя тот же ровный квадрат, что и кабинет. В центре комнаты огромная кровать-подиум по середине каждой из сторон которой торчали полутораметровые черные, словно закопченные, столбы – светильники, так же играющие роль прикроватных тумбочек и вешалок для халата. Да пара аляпистых мешков-кресел, обычно валяющихся по разным углам, но сейчас, по непонятной причине, аккуратно положенных друг на друга, словно кто-то попытался изобразить из них снежную бабу.
Артём продолжал топтаться около кровати готовый в любой момент на нее снова рухнуть и осматривать комнату восстанавливая мыслительные способности. Из замеревшей и посапывавшей в правом углу огромной кровати бесформенной кучи одеяла, подушек и простыни торчало сразу три ноги.
– Все женские, и то хорошо. Потом разберусь. – Решил он. – Сейчас надо собраться, позвонить, потом душ и завтрак. – Он аккуратно сделал первый шаг, качнулся, но устоял. – Интересно, во сколько вчера угомонились? Вроде уже светало, то есть было часов пять утра, минимум, а сейчас восемь. Жесть.
Сдавшийся айфон притаился возле кресел – снежной бабы терпеливо выжидая время до второй попытки разбудить. Артём поднял его, обернулся к кровати. – Две, спят, ближайшие часа четыре даже не пошевелятся. – Заметил для себя он и крадучись вышел из комнаты на ходу тыкая в светившиеся на экране айфона цифры. Он уже хотел сбросить вызов, когда гудки наконец-то заменил голос:
– Сергей Андреевич, доброе утро. Артём беспокоит. У нас все без изменений?
……………………..
– Замечательно, в десять ноль-ноль я у вас. Только я не на своей машине буду.
……………………..
– Нет, все в порядке, просто что-то не выспался, я минут через пятнадцать вам сброшу SMS-кой номер, сообщите охране пожалуйста.
……………………..
– Да, конечно, все готово, до встречи.
Бодрый тон сожрал без остатка неизвестно в каком резерве оставшиеся трезвыми силы, в глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота и Артём плюхнулся на очень кстати случившееся рядом кресло – что-то хрустнуло.
– Чей-то телефон. – Подумал он. – Ну и фиг с ним, знать ничего не знаю, вчера все в зюзю были. – Артём закрыл глаза и откинул голову назад даже не потрудившись узнать что с раздавленным аппаратом. Голова благодарно перестала столь отчаянно кружиться.
– А Андреич-то, вчера тоже пятницу отмечал, старый черт, бодрится, а язык заплетается и из постели, видать, я его вытащил. – Подумал он. – Удачно я его до субботы протянул, теперь меньше выкобениваться будет, захочет поскорей на дачу свалить, к клубнике и вишенкам. – Артём приоткрыл глаза и набрал следующий номер, в этот раз трубка ответила сразу и так громко, что Артём, болезненно сморщившись, убрал ее от головы, словно разговаривал по громкой связи:
– Артёмчик, доброе утро!
– Доброе утро, Семен Самуилович, за вами заехать?
– Нет, спасибо, Темочка, сам доберусь.
– Хорошо, как угодно, я вас около охраны встречу.
– Конечно-конечно Темочка, до встречи!
– Да-да, до встречи Семен Самуилович, бумажки не запамятуйте.
– Да-да-да, уже положил. Ну, до встречи.
Артём облегченно отключил вызов и снова закрыл глаза. – Такси. – Тут же вспомнил он. Садиться в таком состоянии за руль нечего было и думать.
Он не любил такси и таксистов, а если уж совсем без них было никак не обойтись, старался пользоваться двумя постоянными извозчиками: Славик и Антоша. Они были не обычными таксистами, хоть и работали в каких-то «кооперативах бомбил» на своих машинах. Славик попроще – на форде мондео. Антоша посолидней – на шестерке ауди.
Но Артём предпочитал их остальным не из-за машин, а из-за отсутствия таксистского антуража в поведении. Они и не молчали, как некоторые, и не лезли с разговорами, как остальные. С ними было просто комфортно, плюс ни у одного ни у второго в машинах не воняло пошлыми «елочками» или «гламурным», но от этого не менее вонючим, AmbiPure. Именно у них Артём подсмотрел и стал использовать у себя в машине исключительно приятный способ ароматизации: несколько капель любимого, в настоящий момент, одеколона, на ватный кружек и аккуратно его, пинцетом, под решетку обдува лобового стекла. На неделю хватает.
Первым был номер Антоши – ему и набрал. После пятого гудка в трубке раздался голос Антона, глухой и одновременно хриплый:
– Алло. Кто это?
– Здарова, это Артём, ты сегодня работаешь? Машина нужна.
– А? Артём? Какой Артём? А! Артём! Не, извини, я не в Москве, сегодня никак не могу.
– Ладно, давай, не страшно, извини что разбудил.
– Угу.
– Отключился. – Подумал Артём. – Совсем отключился. Счастливый человек – спит.
Славик работал, но помочь тоже не мог – уже ехал встречать клиентов в Домодедово.
– А ты позвони нам в контору, скажешь что от меня, постоянный клиент – пошустрят, запиши номер. – Предложил он.
– Есть. Ладно, давай. – Артём набрал номер таксопарка.
– «Такси с шашечками», доброе утро. – Бодро отрапортовала девочка на другом конце.
– Доброе. – Ответил скривившись Артём. – На половину десятого машину, Гоголевский бульвар 29, до Вавилова, там минут сорок подождать и обратно.
– Бизнес класс? – уточнила девушка.
– Сообразительная. – Подумал Артём. – Да, что у вас есть?
– Из бизнеса сейчас только Мерседес, ваш маршрут будет стоить три тысячи. Подавать?
– Да. Номер и цвет машины скажите, пропуск заказать.
Артём отправил SMS-ку с данными машины Сергею Андреевичу, выполз из кресла и зашатался в направлении кухни. – «Такси с шашечками», жуть, глупее сложно представить. – Вывалилось из самостоятельно открывшегося рта, в то время как Артём, тыкаясь по настройкам айфона – из-за чего тот так разорался, шел к кухне.
Он любил свою квартиру, она была его самым большим московским достижением, первым серьезным проектом и предметом зависти всех бывавших у него знакомых. Ему неоднократно предлагали ее продать даже за суммы, существенно превышающие ее рыночную стоимость – Артём отказывался. Отказывался из-за воспоминаний о том, через что ему пришлось пройти, чтобы влезть со своими строго ограниченными средствами, в этот мега проект реконструкции доходного дома Иерусалимского Патриаршего подворья построенного в 1892 году архитектором Каминским. Настоять, хоть на частичном, но сохранении его облика, почти четырехметровых потолков, парадных подъездов и появившихся, благодаря перестройке Евланова в 1905 году, богатых барельефов фасада и отделке из абрамцевской плитки.
Он, и не без оснований, считал своей заслугой то, что этот памятник модерна после реконструкции 2004 года не превратился в очередной новодел с колоннами и башенками. Что его подъезды были отделаны натуральным гранитом, а не модным тогда, из-за малой цены, фасадным кафелем. Но больше всего Артём гордился тем, что сумел убедить остальных инвесторов оплатить архивные изыскания и восстановить те, девятнадцатого века, рисунки переплетов дверей, окон и обрешетки балконов.
В хитросплетении договоров, контрактов и подрядов, благодаря которым он оказался владельцем двухсотметровых апартаментов на девятом этаже, сейчас, спустя шесть лет, он и сам бы не смог разобраться, даже под пытками, тогда же все получалось как-то само собой. Словно сам дом помогал ему в нем поселиться, дружески выручая в самых затруднительных ситуациях.
Потом был тянувшийся почти год ремонт. Четыре, поменянные за три месяца, со скандалом, бригады и три, никак не хотевших его понимать дизайнера. Кошмар бы так и продолжался, если бы не случайно встреченная Анечка.
Анечка. Ей было всего двадцать лет, а выглядела она лишь на шестнадцать. Куколка. Пупсик. Росточка в ней было метра полтора, при этом она была «широка в кости» – толстенькая. В своем родном Воронеже Анечка вела в школе уроки рисования пока ей не надоело работать за восемь тысяч в месяц, набралась смелости и поехала покорять Москву.
Москве же она была нужна лишь в должности рекламного агента, что ее и привело в тот день в ресторан «IL Patio» на Маяковской. Короткие переговоры с клиентом, который сам не знает чего хочет – очередной облом. Ну и черт с ним – происходившее за соседним столиком ее интересовало гораздо больше.
На диване, за столиком в углу зала, сидел молодой парень и в довольно резких словах критиковал разложенные перед ним эскизы, а сидевшие напротив мужчина и женщина пытались оправдываться:
– Артём Владимирович, здесь просто необходимо чуть-чуть опустить потолок, а эти фальш-балки только подчеркнут роскошь интерьера.
– Эти ваши фальш-балки больше похожи на сарайные стропила! И мне совсем не нужны две спальни и три туалета – я один!
– Но Артём Владимирович, двести метров вполне позволяют сделать две спальни, да и один вы будете не всегда.
Анна прекрасно понимала о чем спор и с интересом его подслушивала ожидая развязки. Через пятнадцать минут тот, кого называли Артёмом Владимировичем, молча, сложил эскизы в папку, закрыл ее и протянул мужчине.
– До свидания.
Мужчина что-то хотел сказать, но ударившись об взгляд молодого человека принял папку, встал, коротко кивнул и вышел. Женщина посеменила следом.
Названный Артёмом Владимировичем устало откинулся на диване, помассировал пальцами виски, поманил официанта.
– Сейчас, или никогда. – Решилась Анна, резко выдохнула и встала.
Артём любил этот ресторанчик, хоть кухня и оставляла желать лучшего. Ему было удобно его местоположение, нравился этот диванчик в углу, вид на никогда не спящую Тверскую, и либеральные порядки ненавязчивого сервиса заведения признающего свой эконом-класс. Сейчас, после беседы с рисовальщиками, как он называл дизайнеров, эти интерьеры сняли все раздражение после разговора, стоило ему только откинуться на спинку дивана. Он махнул официанту и совсем уже собрался поудобней расположиться на диване, как перед ним оказалась девчушка в черной свободной юбке чуть ниже колена, просторной сиреневой блузке и небрежно намотанном вокруг шеи тонком сером шарфике.
– На коммивояжера непохожа. – Подумал Артём. Девушка между тем извинилась и, не давая ему отреагировать, затараторила явно ранее отрепетированный спич.
– Я случайно подслушала ваш разговор и считаю что вы абсолютно правы; не стоит терять прекрасную высоту потолков и делить просторное помещение на неиспользуемое количество комнат. Ваше помещение мне очень интересно своей исключительностью и, если позволите, я бы хотела взглянуть на проект, быть может, мои идеи покажутся вам любопытными.
– Вы дизайнер? – Артёма заинтересовало столь «ненавязчивое» предложение услуг от этой неказистой, низкорослой девочки, да и просто не ответить на ее смелость он посчитал неприличным.
– Нет. Я художник, а дизайном и архитектурой лишь интересуюсь.
– Да, конечно, пожалуйста, я не спешу. – Он решил вознаградить ее за смелость. – Меня зовут Артём.
– Анна. – Девушка уже растратила весь запас отваги и теперь была похожа на вышедшую первой к столу экзаменатора студентку. Артём попросил официанта принести чай и передал Анне листы с планом квартиры.
– Вы не москвичка. – Констатировал, а не спросил он.
– Да, из Воронежа, а что, так заметно?
– Конечно, москвички, да и вообще москвичи, не такие. Судя по всему, вы в Москве недавно, не больше двух месяцев.
– Вы экстрасенс? – Анна удивленно подняла глаза от плана квартиры. Артём рассмеялся.
– Нет, лишь такой же, как и вы, покоритель Москвы, лимитчик.
– Я смотрю, Москва покорилась. – Сказала она, тут же испугалась своих слов и не нашла ничего лучше как улыбнуться в ответ.
– Молодец! Москва ершистых любит. – Сказал усмехнувшись молодой человек. От его слов Анна почувствовала себя спокойней и уверенней. Она вернулась к изучению плана квартиры: аккуратный прямоугольник, двенадцать на семнадцать метров лишь слегка ограничивал фантазию парой трехметровых несущих конструкций в пяти метрах от каждого края. Квартира занимала почти всю центральную часть дома, от края до края, а с торцов имела два входа, видимо из разных подъездов. Высота потолков завораживала – четыре метра, а в самом центре, на всю ширину квартиры, тянулась семиметровая часть с высотой потолка почти в шесть с половиной метров.
Сколько времени она заворожено рассматривала план, представляя где что разместить, она не знала. Артём молча за ней наблюдал. Из отрешенного созерцания ее вывел принесший чай официант, она подняла глаза от плана и зачем-то сказала.
– Вот.
– Впечатляет? – Для собственного удовольствия поинтересовался Артём.
– Не то слово. А где, если не секрет, находится этот шедевр, и на каком этаже?
– На Гоголевском бульваре, а этаж последний, девятый.
– Боже, какой же должен быть потрясающий вид! – Анна хоть и была в Москве недавно, Гоголевский знала замечательно. Любила и ненавидела его. Любила за его парк и скамейки, круглые сутки занятые обнимающимися парочками, а ненавидела из-за того, что именно по нему она почти каждый день таскалась в офис на так называемую работу.
– Да, вид сумасшедший. – Не без довольства согласился Артём. – Вы как-то планируете это использовать? – Он намеренно выбрал эту фразу, словно они уже обо всем договорились и он согласился оплачивать ее идеи. Последить за реакцией.
– Конечно! Жаль, что здесь не панорамное остекление, это же балка? – Анна прикоснулась мизинцем к плану.
– Да. – Не глядя на указанное место, ответил Артём: все дизайнеры с которыми он общался хотели от этой балки делить комнату на два этажа. – Если и она об этом заикнется, отберу план и уйду, пусть обижается. – Подумал он.
– Да… – Продолжала как бы сама с собой Анна. – Жаль, она здесь совсем некстати. А она широкая?
– Тридцать два сантиметра.
– А…
– Убрать нельзя, уже думал об этом. – Предварил вопрос Артём. Ход мыслей этой девочки начинал ему нравиться.
– Тридцать… это не много… – Протянула Анна. – Раз нельзя убрать, можно попробовать ее спрятать… Если эту балку покрасить в превалирующие за окном цвета краской типа «хамелеон» и повторить на ней рисунок рам, она не будет бросаться в глаза. А на стене напротив сделать пару ярких, отвлекающих от нее акцентов, ее вовсе никто замечать не будет. Вход оставим здесь, второй спрячем в – Санузел будет тут. Это маленькое окно? Да, окно – здесь будет санузел. Комнат лишь две, спальня здесь, это кабинет, все остальное без стен, кухню сюда…
Артём передал карандаш, предоставив девушке тиранить план квартиры как ей заблагорассудится. Не мешал и не перебивал: то, что предлагала Анна, он и планировал у себя в голове, ждал услышать от дизайнеров и увидеть в эскизах, но они лишь выслушивали, кивали и делали по своему. Если бы умел рисовать – давно бы сам изобразил.
Анна порхала по плану забыв и об Артёме и об остывающем чае. Что-то черкала на нем рассуждая сама с собой, частично вслух, но чаще просто шевеля губами, тут же стирала обратной стороной простого карандаша и снова черкала не обращая внимания на остающуюся на плане грязь, словно это был принадлежащий ей черновик, а не оригинал, за издевательством над которым молча наблюдал его владелец.
Глава 3
Погруженный в воспоминания, Артём добрел до кухни, посмотрел на часы – до выезда оставался еще час.
– В норму прийти не успею. – Констатировала правая половина мозга.
– Но привести себя в порядок надо. – Согласилась с ней левая.
– Надо же так расслабиться на радостях. – Выслушав их согласился и покорил себя Артём. К нему постепенно возвращались воспоминания о вчерашнем вечере и вместе с ними хороводы мыслей, порванных логических цепочек и непонятно как сложившихся результатов анализа.
– Все еще далеко не факт, лишь повод для анализа. И что это я себя так распустил? – Вслух сказал он и грустно пожал плечами. Артём достал тарелку, насыпал в нее цельных овсяных хлопьев, подставил ее под термопот и нажал веселую кнопку с надписью «GO!», аппарат радостно пискнул и тут же начал отмерять в тарелку двести грамм воды нагретой до девяноста градусов. Тем временем Артём слегка посолил будущую кашу, бросил в нее приличный кусок масла и большую ложку меда.
– Есть совсем не хочется, но надо. – Подумал он, разглядывая корзину с остатками фруктов. – Иди сюда, маленький. – Вслух сказал он выуживая из корзины последний плод киви. Аккуратно его почистил, мелко порезал и тоже отправил в кашу, слегка перемешал и накрыл крышкой – настаиваться. Затем разрезал пополам последние шесть апельсинов, закинул их в пресс, подставил под слив большую кружку и, выбрав программу «без мякоти», включил пресс. Аппарат послушно зажужжал, отделяя сок от корок и мякоти.
– Но что-то же меня зацепило, раз обычный план был сорван? Но что? – Он замер на секунду, задумчиво почесал грудь. – Ни черта не помню, видать действительно что-то было. – Артём залез в аптечку, отыскал в ее недрах Активированный уголь – четыре таблетки и Анальгин – две таблетки. Задумался на секунду, добавил к ним еще пол таблетки Энапа. Он не доверял всяким новомодным таблеткам от похмелья, предпочитая старые, проверенные способы приведения себя в форму. Закинул таблетки в рот, запил водой и с неудовольствие ощутил подкатывающую к горлу тошноту.
– Только бы не сблевать. – Пронеслось в голове. – Хуже будет. Он начал часто сглатывать, подавляя рвотные порывы – тошнота сдалась и отступила. Артём поковылял в ванну.
– И снова здравствуйте! – В ванной, на полу, уютно устроившись на коврике с толстым ворсом, скукожившись под натянутым на себя полотенцем, беззаботно посапывал Витёк.
– Херово тебе видать вчера было. – Вслух сказал Артём и толкнул тело ногой. – Алло, гараж! Есть кто дома!
Тело недовольно заворочалось, но не проснулось. – Ну и хрен с тобой. – Артём перешагнул через Витька, выдавил на щетку зубную пасту, взял бритву и посмотрел на себя в зеркало.
– Жуть. – Сказал ему мозг.
– Для своих 35 очень даже не плохо. – Не согласилось эго.
– Ну да, лысеть еще не начал. – Усмехнулся мозг.
– Зато фигурка вполне себе спортивная. – Парировало эго.
– Ага, с очень спортивными мешками под глазами. – Засмеялся мозг. Эго хотело что-то возразить, но Артём трахнул головой и встал под душ.
Холодная вода, бритье и свежесть от зубной пасты медленно возвращали во вчерашний день.
– Стоп. – Сам себе сказал Артём. – Вчера еще Олежек с женой были, а они, интересно, где? Уехать не могли.
Как бы отвечая на его вопрос, дверь ванной комнаты открылась.
– Тема, это ты? – Голос принадлежал Вике, жене Олега.
– Я. Ты как?
– Хреново.
– Вы в кабинете поселись? – Вопрос был неуместен, больше отдельных комнат не было, он вылез как-то сам собой, в виде неуклюжей вежливости.
– Да. Я тебя не смутю?
– Сколько угодно, если тебя Витёк не смущает.
– Меня больше смущает то, что он с унитазом сделал, чем его бездыханное тело. – Отозвалась Вика.
– Если б я знал, что он будет регулярно здесь спать, сделал бы второй санузел, специально для него. – Засмеялся Артём, Вика хихикнула.
– А ты чего так рано вскочил? Я думала, что ты после вчерашнего, вернее сегодняшнего, подвига, будешь дрыхнуть до вечера.
Артём поморщился. Он не мог видеть Вики за стеклянной перегородкой отгораживающей душ от остального санузла, но игривые нотки ее голоса заставили напрячься.
– И велик был подвиг?
– Уж не знаю. – Засмеялась она. – Олежек вчера к двум часам ночи сомлел и мы спать пошли, а вы в твистер стали играть, на раздевание, часам к шести только угомонились.
– Е-мое! Всего два часа поспал!
– То-то я и удивляюсь. Дела важнее тех плюс два?
