Текст книги "Крутой герой"

Автор книги: Алексей Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Я спрашиваю, ржавые ушли? – повторил голос, и Андреа разглядел низкорослого человечка с непропорционально большими ушами, и тут же вспомнил – это был один из мутантов с полянки. Мутант тоже его узнал.

– А, новопереставленный! Что-то ты долго, там в поселке уже костер прогорел, за хворостом для нового пошли.

Андреа соображал чего ответить, но этого не потребовалось, ушастый продолжил сам:

– Ты имей в виду – они у вас все немного сдвинутые в своем едином сценарии. Эту губастую дуру сразу трахнуть не дадут, а до следующего вечера промурыжат. Если невтерпёж, то приходи к костру один, скажи, мол мутанты на ней платье порвали, идешь дескать помочь. Оп-хлоп, полчаса подождать еще никто не помирал, а вам и удовольствия лишнего.

– А что, бывает и платье рвете? – брякнул первое попавшееся Андреа, и ушастый хихикнул:

– А это уж под настроение. Чай, тоже живые люди, бывает заиграемся и… А чего, оно даже дополнительную правдоподобность создаёт.

– М-да. А что ржавые?

– Да тут орали, что мол наезд, наезд! Но коли ты говоришь что их нету…

«Я это говорил?» – удивился Андреа, но перечить не стал, ожидая, что еще полезного скажет ушастый:

– То значит, значит наврали. Ну, бывай, красавец, заходи как-нибудь!

Андреа заколебался, но потом решив, что все равно все решится в ближайший час, не более, сказал:

– Эй, погодь… Вот что: на полянку вашу заверни. Там я кой-какого хламу валяться оставил, посмотри, может пригодится.

Мутант кивнул, и подхватив руками уши, чтоб не загребали пыль, ушел в темноту, туда, откуда только что пришел Андреа, а он сам вновь повернулся лицом к поселку и, помедлив, решительно двинулся туда.

Нового хворосту на площадь уже натащили, но заняться он еще не успел – наваленный кучей на старое кострище, он сильно дымил, застилая белой едкой пеленой все вокруг. «Оно и к лучшему,» – подумал Андреа, выходя на площадь, убранную к празднику – убранство составляли штуки три гирлянды цветов, развешанных на ближайших строениях, и бочонок пива у костра. Судя по запаху, в ожидании триумфатора к этому бочонку личности из публики уже прикладывались не один, и не два раза. Несколько заждавшихся зрителей сидели кружком, шлепая картами, а еще человек десять-двадцать лежали вокруг костра в свободных позах, кто тихо подремывая, а кто и громко храпя. Один из не очень сильно разомлевших заметил Андреа, поднялся на ноги, и поднял за чубук один конец длинной трубы, раструб которой при этом остался на земле.

– …!!! – звук, исторгнутый трубой, не поддавался никакому описанию, ни звукоподражательными словами, ни нотной грамотой, но все-таки что-то бодрящее и торжественное в нем было. Сонные зашевелились, картежники повернули головы от карт…

– Не надо, не надо, погодите! – взмолился Андреа, надеясь, что его голос звучит достаточно естественно. – Я еще не пришел. Ла-Вай-Ли себя в порядок привести должна, ей мутанты платье порвали… – он подумал и добавил грозно: – Но я им отомщу!

– Ну-ну, – скептически отозвался трубач, но от дальнейших комментариев воздержался, и больше веселой музыки играть не стал.

Остальные тоже вернулись к своим делам, и Андреа скользнул обратно в дым.

«А где луна? Почему ее сегодня нету, вчера ведь так и ярила? Ладно, звездами обойдемся, теперь надо найти этот белый купол… Он был… А где он был? Мы прошли „улицей“, а вот и она, значит надо вперед и вбок… Где нож? Ага, вот он! Дерьмо конечно, а не нож, но все ж не перочинный обрубок!»

Иглу, сложенное из пенопластовых блоков, призрачно забелело на фоне темного пейзажа, расцвеченного изредка отсветами огней, пробивающимися через окошки, или просто через щели в стенах хижин. Андреа, ступая мягко и бесшумно подобрался к нему поближе сделал несколько беззвучных вдох-выдохов, накачивая кровь кислородом и, словно разжавшаяся пружина, кинулся вперед, прямо на стену дома вождя – еще в прошлое посещение он обратил внимание, какие они тонкие. И в последнюю долю секунды, когда его плечо, словно в странном замедленном сне начало не торопясь сминать первые шарики пенопласта, появилась шальная мысль: а что, если там внутри стальная арматура?

По воле Создателей, крутые герои обязаны быть везучими, без помощи же им удача иногда улыбается, иногда нет – как и всем остальным. На этот раз удача улыбнулась Андреа чисто по своему собственному капризу: дом Слокума действительно имел каркас из ребристых прутьев, сваренных в купол, но Андреа ударил именно туда, где между этими прутьями был промежуток. Естественно, что ничего этого он не узнал – просто время вновь обрело свой нормальный бег, и в скребанувшем по нервам треске и шуршании белых обломков, сыпящих шарики во все стороны, он влетел внутрь иглу, словно диковинный метательный снаряд, выпущенный из не менее диковинной катапульты.

Влетел, сразу отпрыгнул в сторону, одновременно махнув перед носом ножом, и этим взмахом кого-то задел – раздался короткий визг, потом визг подлиннее. В иглу стояла темнота, но судя по голосу, задел он женщину. Потом оттуда же, из темноты на его полетело что-то, оказавшееся мягким и теплым, Андреа встретил это что-то ножом, и с резким взмахом его руки раздался треск распарываемой ткани, а воздух наполнился белыми клочьями. Победа над подушкой Андреа не воодушевила, но зато направление ее полета подсказало, что кто-то есть там, впереди. Он пнул что-то оказавшееся под ногою – судя по всему груду одежду, отправив ее вперед, а вслед за ней прыгнул сам, целясь коленями туда же, куда полетело тряпье.

Удар коленей пришелся в чью-то голую мягкую задницу, и тут же под другой рукой нащупалась задница значительно более жесткая и костистая.

«Похоже, то что надо!» – воскликнул Андреа про себя, и нащупав ту ногу, которая росла из задницы костистой, резко её рванул. Раздался отчетливый хруст вывихиваемого сустава, но крика боли не последовало, вместо этого раздался еще один женский взвизг – в процессе борьбы с вражеской ногой Андреа заодно прищемил что-то и владелице более мягкой кормовой части.

За время всей этой борьбы его глаза приспособились различать хоть что-то даже в тех крохах света, которые проникали в иглу через окна и легкие занавеси на них. Сумели они разглядеть и руку, которая вдруг вынырнула из-под одеяла, и попыталась схватить Андреа за горло – он отпрянул, попытался достать руку ножом, и в результате пальцы сомкнулись на лезвии.

Андреа нож отдернул, на уровне вибрации ощутив, как «прибор из нерж.» режет кожу схватившейся руки, но Слокум опять не издал ни звука. И женщина тоже была занята более насущными делами, нежели крики – она извернулась, и впилась зубами нападающему в первое попавшееся место, которым оказалось бедро чуть ниже ягодицы. Теперь пришла пора зарычать Андреа, и он попросту двинул женщину кулаком с зажатой рукояткой столового ножа по макушке, причем двинул со всей силы, и тут же был вынужден отбить удар, который попытался нанести вождь. В следующий момент Слокум вскочил, но та нога, которую Андреа видимо все же удалось ему вывихнуть, подломилась, и вождь растянулся на полу, ударившись головою о что-то железное и гулкое. Андреа попытался воспользоваться моментом, и насесть на лежащего врага, но женщина, несмотря на потерю сознания, зубов так и не разжала. В отчаянии Андреа подхватил ее на руки, вверх ногами, и прямо с ней вместе рухнул на Слокума. В момент падения его бедро наконец-то освободилось.

«Хорошо, что голову отрывать не пришлось!» – Андреа вспомнил, как У-у решил аналогичную проблему, а на дальнейшие воспоминания времени не было – Слокум под весом двух человек все-таки ворочался, и чуть ли не был уже готов вылезти.

– А вот это лишнее! – прошипел Андреа вслух и, приметившись, нанес удар кулаком в лоб Слокуму, потом другой – в челюсть, а затем, все так же лежа сверху на полуживом бутерброде из вождя и его любовницы, схватил Слокума за волосы, и принялся долбить его голову об то, железное, что стояло рядом, и каждый удар отзывался мелодичным звоном.

«Только б не подумал никто, что пожар, и в набат стучат! Да когда ж ты отрубишься, гад? Сейчас баба твоя очнется, и все по новой, да?» Все свое возмущение Андреа вложил в новый удар, звук от которого получился значительно гуще и протяжней, чем предыдущие, и Слокум наконец затих.

– Фу. Упарился однако… Ай, сволочь! – Андреа пощупал бедро, и убедился, что кроме набухающего синяка, там есть еще две глубокие ранки от зубов дамы. «Надеюсь, у нее зубы чистые? Так, а что дальше делаем?»

В принципе, дальнейшие действия были достаточно ясны: обездвижить обоих, и устроить допрос с пристрастием. Андреа не стал тратить времени на поиски веревок, а быстро разодрал остатки подушки, а потом и простыню – вспомнив кучу соломы, на которую его пристроил Лысый, Андреа усмехнулся. Жгутами из них он притянул руки женщины к ногам, так чтобы она оказалась согнутой пополам – этот способ он подсмотрел в свое время между Историями у одного из своих помощников, полуотрицательного персонажа, который храбрость и боевое искусство сочетал с тягой к насилию, как по воле Создателя, так и без него. Кроме возможности удовлетворить похоть, это способ значительно экономил перевязочный материал, что было сейчас гораздо важнее. Дальше на очереди был Слокум. Оттащив вождя от большого железного бака (так вот что так красиво звучало!), Андреа связал его так же, хотя чисто по-человечески вождя было жалко: вывихнутый сустав уже начал опухать, да порезанная рука тоже небось не добавляла сладости в его жизнь.

Закончив дела, Андреа распрямился, и принялся оглядываться – теперь, после того, как он с таким трудом привел Слокума и его женщину в бессознательное состояние, предстояло их из этого состояния обратно вывести. Сняв крышку с бака он обнаружил на дне немного воды, и найдя ковшик, принялся за дело, которое оказалось не таким уж и простым – Слокум заворочался только тогда, когда на дощатом полу вокруг него образовалась порядочная лужа.

– Добрый вечер! – вежливо поздоровался с ним Андреа, и сразу внес ясность в ситуацию:

– Похоже, что в единый сценарий я уже не попал. Но есть возможность все исправить, и организовать следующий сюжетный поворот: благородный и смелый чужеземец избавляет племя от гнета жестокого и властного вождя. Как ты на этот счёт?

– Однако, дурак, – бесстрастно ответил Слокум.

Андреа отвечать не стал, а принялся шарить по полкам, и найдя маленький гладкий цилиндрик с рифленым колесиком, чиркнул им и зажег сальную свечку уродливой формы.

– Однако, сам дурак, – в тон сообщил он Слокуму, рассматривая зажигалку. – Такие вещи в открытую держишь. Ведь не здешняя штучка, а? Неужто за зажигалку продался, а? Или пошарить, так ещё и бусы с зеркальцем найду?

Слокум ничего не сказал. Андреа поднес свечку к лицу женщины – ну точно. Одна из тех, кого он утром видал, и которою вполне мог выбрать в качестве «той, что отдала сердце». «Жалко, что действительно не её выбрал! И Шоколадка был бы жив…» Он повернулся к вождю:

– А ты, смотрю, ничего так устроился. А вот интересно, если б я эту выбрал, её б тоже объявили дочерью вождя, ушедшей с кувшином? А пока не дочка, так и поиграться можно… Ничего, ничего, это все естественно, это можно понять, а понять – значит простить. А вот я другое понять пока не могу, и соответственно простить тоже: что вы с Горячездравом тут устраиваете? И зачем?

– Однако, совсем не скажу, – Эту самую длинную за все время знакомства фразу Слокум выговорил все так же спокойно, хотя рука его продолжала кровоточить, и лужа воды на полу постепенно приобретала красный оттенок.

Андреа глянул на него внимательно, и понял – ведь не скажет! Хоть на части режь, все так же будет глядеть своими узкими глазами на желтовато-коричневом морщинистом лице, и молчать.

«Ну что теперь делать? Девку пытать? А что она знает? Небось так же втёмную используют. Заготовленная…»

Он сам не зная зачем встал, и прошелся от стены до стены, пнул табуретку с мягким сидением. Злость, только что бурлившая в груди вся куда-то делась, сменившись досадой – конечно, по уму Слокума надо было побыстрей прирезать, и объявить вождем себя. Но Андреа знал, что сделать этого сейчас он уже не сможет.

«Вот попал-то! Можно, конечно, все бросить, и сбежать нафиг. Так догонят и погасят, сам же этот эскимос и погасит, недрогнувшей рукой. Как не прошедшего обряд вхождения в единый… Стоп. Обряд! В этой системе со стороны Творцов настолько слабый контроль, что с помощью всякой ерунды можно изменять и ход сюжета, и саму сущность персонажей. А почему это не могу сделать сейчас я? Тогда задача: переправить Слокума из бесстрастного, с сильной волей вождя в… скажем, тоже вождя, но трусливого и жадного. В принципе, начало этому он уже сам положил – пользовать девочек, заготовленных для перековки героев единым сценарием наверняка не предусматривалось!»

Андреа несколько минут постоял задумавшись, вспоминая детали, которые подметил за сегодняшний день, и соображая, какая из них должна быть важной, а какая – нет. Потом опустился к Слокуму, и последним лоскутом простыни замотал ему руку – не то что бы из большой жалости, но кровавая лужа с намокающими в ней перьями начала действовать на нервы. Лежащий вождь следил за его движениями молча, лишь его глаза поблескивали в колеблющемся свете огонька свечки.

– Однако, поскучай маленько, – предупредил Андреа вождя, подражая его тонкому голосу, и потрепал связанного по щеке. – А потом будем дальше развлекаться. В два прихлопа, три притопа, ай-нэ-нэ!

Он проверил, не дотянется ли Слокум или девушка связанными руками до чего-нибудь острого, или до зубов соседа, и вылез в дыру. Мысль о том, что можно было пройти и через дверь, пришла лишь минутой позже.

Яркий свет костра на поселковой площади не дал заплутаться – Андреа к ней вышел очень быстро, и предупреждая новые звуки радостной встречи, провозгласил:

– Большой Вождь Слокум, отец Ла-Вай-Ли прислал со мною слово к вам!

«Как реакция? Вроде ничего, слушают!» – и продолжил торжественно-угрожающим голосом, специально предназначенным для таких случаев:

– За то, спас её я, чужеземный незнакомец, а племя его не спасало никого, наложил он на свой народ вено… в смысле виру! Подношения должны быть принесены к дому его, и сложены красиво со словами раболепными, а так же девушек из будущих дочерей своих он себе возжелал не по одной, а всех сразу, ибо чует во чреслах силу великую. А без того не быть сегодня празднику, а быть отказавшимся в немилости!

Андреа перевел дух, и уже не «голосом», а попросту сказал:

– Словом, охренел старик. Но – сами понимаете!

Несколько мгновений народ молчал, потом поднялся ропот, но ропот был отнюдь не негодующим – похоже люди деятельно обсуждали, что нести, а что оставить. Андреа поклонился, и медленно, с достоинством удалился, хотя далась ему эта медлительность весьма тяжело.

Через пару десятков минут перед иглу Слокума полыхал костер не хуже того, что на площади. Слух об «охренении» вождя быстро распространился по селению, и подношения потекли рекою. Самого Слокума Андреа усадил на табурет так, чтобы через окно людям был виден его темный силуэт, как бы оглядывающий происходящее. Изредка этот силуэт одобрительно кивал головой, изредка осуждающе – спрятавшийся за его спиной Андреа попросту брал вождя за волосы на затылке, и дергал их вверх-вниз, или из стороны в сторону. При этом он приговаривал: «Кивай, а то палец отрежу! Молчи, а то ухо отрежу!». При всем желании что-либо крикнуть Слокум не мог бы – во рту его был напихан чуть ли не аршин ткани, но именно это и было частью выдуманного Андреа на ходу собственного обряда: вроде бы как слушающийся угроз вождь должен был постепенно менять свою сущность, и становиться действительно трусливым.

Правильные ряды барахла и еды росли и удлинялись, а девушки из «отряда будущих дочерей» полуобнаженные танцевали в свете костра под мерный стук барабанчика в руках одной из них. Сначала подносители валили густым потоком, потом реже, а через полчаса и вовсе иссякли: предпоследним оказался Лысый, выложивший на освещенную пламенем землю кожаный ошейник Фидашеньки. Отдарившиеся старались поскорее удалиться, и лишь девушки продолжали неутомимо изгибаться в мерном ритме, словно заведенные. В другой раз Андреа с удовольствием бы посмотрел на это зрелище ещё, но сейчас было не до того: надо было выяснить, получилось с его затеей, или нет.

Осторожно, чтоб в случае неудачи можно было все сделать как было, он вытащил кляп изо рта Слокума. Тот подвигал челюстями, но промолчал.

– Смотри, какие девочки, а? Красивые какие! Как они пляшут – для тебя пляшут… – зашептал Андреа вкрадчиво, изображая записного злодея и садиста. – А хочешь они все сейчас к тебе придут? Покорные таки, мягкие… А вдруг не придут? А вдруг злой и подлый чужеземец сейчас будет их по одной заводить в твой дом, и складывать штабелем у порога? А головы отдельно, головы например в бак? А подарки? Смотри какие подарки, одного мяса сколько! Мясо жирное, хорошее… А я тебе сейчас буду ухо отрезать, если со мной говорить не захочешь, да? Но совсем тебя я убивать не буду, чтобы больно было…

– Однако, дурак, – сообщил Слокум.

– Ну, это я слышал, – разочарованно протянул Андреа, и вздохнул – не получилось. Но вдруг Слокум продолжил, против обыкновения не прибавляя больше «однако»:

– Но дурак опасный. Что-то я тебе скажу, но за то, чтоб девочки ушли.

– Ага. Они уйдут, а ты вновь в отказ?

– Я скажу, а ты их не отпустишь? – поделился подозрением Слокум.

Андреа быстро окинул строй красавиц – их было штук пятнадцать.

– Хорошо. Один ответ – одна девушка. Идет?

– Смотря какой вопрос.

– Сговорились, – Андреа выглянул, и крикнул: – Пока хватит! Просто стойте!

Девушки остановились, как выключенные. Андреа вздохнул, повернулся к вождю и спросил о первом, что его волновало:

– А с чего это ты такой сговорчивый стал?

– Однако, я понял, что ты меня резать не хочешь, значит я вождь останусь. А вождь должен проходящих переводить в единый. Для этого девушки нужны. Ты пришел и ушел, а мне еще работать. Ответ длинный, отпусти двоих.

«Вот оно что! А я-то тут выпендривался! Всего-то надо было… Правильно сказал чукча, дурак я, не мог по-нормальному мозгами пошевелить, все бы проще было! Ладно, хорошо, что хоть наугад попал ему в больное место…»

– Понял… Эй, красотки, двое сбоку, ваших нет! Идите пока что. Да, да, свободны, давайте отсюда!

Девушки исчезли, словно их тут никогда и не было.

– Продолжаем нашу беседу. Где твоя отключалка?

– Трое.

– Чего?

– Цена ответа – трое.

– Ну давай.

– Нет никакой отключалки. Есть формула, которую надо помнить, и слова, которые надо сказать. А вещь может быть любая, лишь бы в руке держалась – в неё мыслю сконцентрировать однако, надо.

– А чего ж не сказал?

– Она длинная, ты мог догадаться и помешать, а это опасно. Ты еще не отпустил троих.

Андреа кивнул, и ряд девушек еще уменьшился.

– Теперь: для чего нужен Единый сценарий?

– Посол ты.

– Чего?

К Слокуму вернулись и акцент, и манера говорить коротко:

– Однако я говорю: посол ты. Пять девосек ты отпустила. До следуюсих заготовок хватит.

– Тогда я остальных…

– Как хосис. Моя насрать.

Андреа опешил. Только-только все наладилось, и на тебе. Опять тупиковая ситуация, и тупик гораздо более глубокий чем раньше. И что дальше делать? Этот вопрос осветил по собственной инициативе Слокум:

– Тока не успеис. Моя Лысому все объяснил, он народа собирает. Так сто у племени сегодня все же будет праздника. Не свадьба, так пытки у столба. Ты меня уже развлекал, теперь других развлекать будес.

Вождь смолк, но не удержался, и злорадно добавил:

– На два прихлопа не обойдёсся, однако!

«Вставил!» – оценил ситуацию Андреа. – «По самые никуда…» Он быстро выглянул в дверь: вроде надвигающейся гневной толпы ещё не было видно. Сколько времени осталось до ее появления гадать не хотелось, и соответственно с этим рассуждением он под удивленными взглядами так и оставшихся стоять в ряд красавиц попросту порскнул в темноту, словно уже преследуемый.

Теперь отсутствие луны не раздражало Андреа, а наоборот, радовало, но вот количество звезд на небе казалось теперь явно избыточным. Отбежав на два или три домика от иглу, он умерил темп, а дальше и вовсе пошел мерным шагом, надеясь, что так его будет труднее отличить от какого-нибудь местного.

«Но где же волнующиеся жители? Где бурлящее от возмущения племя? Ничего не понимаю!»

Андреа прошмыгнул вдоль глинобитной стены длинной мазанки с малюсенькими окошками, и оказался рядом с полотняной стенкой высокого шатра. Внутри шел разговор, и Андреа ни с того ни сего начал про себя: «Угадав за тканью знакомый голос, он замер, превратившись в слух… Здрасте, опять понесло. Вообще надо будет как-нибудь на досуге попробовать превратится заодно и в зрение, и посмотреть, что из этого выйдет. Ладно, шутки в сторону. Все-таки, кто там и о чем?»

– Да я же серьезно говорю – так Слокум мне и намыслил! – убеждающе говорил Лысый, именно на его голос Андреа и остановился. Кто-то другой рассудительно отвечал:

– То ему, значит, подношения раболепные делай, а то его из лап врагов освобождай.

– Да ведь это чужеземец все придумал, про подношения!

– А про баб тоже чужеземец придумал? Что, Лысый, сам что ли про Слокума и его «дочерей» не знаешь? Как раз вполне его манера.

– Да шоб он сдох через ту манеру с перенапряга! – добавил женский голос. – Шоб у него яйца с булыжник стали, и весили так же!

– Ну, я что… Я ничего, я сказал, а дальше уж сами… – перебил её Лысый, явно не желая слушать продолжение добрых пожелай, откинул полотнище двери, и вышел вон.

«Эй, Лысый! Иди спокойно, у меня твой нож, помнишь? А я сзади!» – подал сигнал Андреа. Лысый вздрогнул, но оборачиваться не стал.

«Пойдем куда-нибудь, поговорим. Я смотрю, не получается народ поднять?»

– Не получается, – Лысый все-таки обернулся, и махнул рукой:

– Да садись прямо здесь, вон, бревно лежит. Только ножом не очень-то! Он конечно, дрянь, но порезаться можно.

«Можно, можно. Уже порезались».

– Кто? Ты что ли кого-то…

– Нет, Шоколадка. Он эту, Ла-Вай-Ли любил, оказывается. Ну и решил все проблемы.

«Интересно, Лысый, а ты образы можешь воспринимать? Тогда гляди, как все было!» – и Андреа представил себе момент гибели Брата-С-Лицом-Как-Сладкий-Камень.

Лысый понурил голову, и глухо ответил:

– Я знаю. Это я ему посоветовал с тобой сразится, по ходу обряда. Какой-то шанс все-таки.

– На что?

– На то, что ты поймешь, и уступишь. Такое тоже в рамки Единого укладывается… Ну почти укладывается, – он вдруг изменил тон, заговорил зло: – А какого Факта ты именно на нее показал, а?!

– А какого меня начали подзуживать? Не могли просто отпустить?

– Не могли, – Лысый так же быстро сник, как и только что вскинулся. – Это обязанность Слокума, и других вождей тоже. Я на заготовки ездил, повидал. Наш-то чукча еще ничего, только до баб охочий больно. А в других племенах, там таких козлов понаставили!

– Кто понаставил, а? Скажи, пожалуйста! Ну все равно ведь наперекосяк все идет, ты не объяснишь я ведь еще хуже учиню! – Андреа не угрожал, а просил, чуть ли не умолял.

– Кто, кто. В пальто. Появляются тут разные люди, нездешние в основном. То проездом, то пролетом, то из-под земли вылазят… Я не шучу, именно из-под земли. Правда твой друго-спутник ритуальный одного из них опознал.

– Знаю, Горячездрав его зовут. Но как вот ты сам думаешь, что им надо, а? Я же честно понять этого не могу!

– Пока что им нужна власть над системой такая же, как у Авторов. И она у них похоже уже есть. Только Авторы все-таки как-то извне все направляли, а эти и своих методов добавили. Конкретных.

– Да уж, видал, – Андреа вспомнил лощинку со «галереей восковых фигур». Лысый почесал лишнюю шишку, и вдруг спросил:

– Кстати, а куда ты Изя делся?

– Да я его побил немного, и мутантам сдал.

– А. Ну ничего, ему полезно. А Ла-Вай-Ли? Её тоже сегодня ещё не видали. Грешным делом решили, что ты это… решил побыстрей воспользоваться.

Андреа вздохнул, и рассказал все как было, с самого начала, и до разговора с ушастым мутантом. Дослушав до слова «ржавые» Лысый сказал «так», а когда Андреа закончил, повернулся к нему всем телом:

– Вобщем слушай, как тебя – Асв, да? Я так понял, что тебе не понравился обряд перевода, да? Мол фальшивый весь из себя? Ну вот, а теперь есть шанс проявить себя по-настоящему. Ржавые – это такой народ, он вобщем-то тоже из нашей системы Миров-После-Факта, но сильно другой. Я б сказал странный. И развлечения у них тоже странные. Скорее всего Ла-Вай-Ли все же к ним попала – сегодня вечером их действительно видали, но наезда так и не было. И коли ты хочешь продержаться самостоятельным ещё какое-то время, ты должен её от них вытащить.

– При чём тут моя самостоятельность? – спросил тихо Андреа.

– При том, что это будет момент похожий на сценарный, но вести его ты будешь сам, и только сам. И если у тебя там все получится, то потом в чужой сценарий тебя затащить сможет только тот, кто сам испытывал нечто подобное. Понимаешь?

Лысый говорил все так же спокойно, но в с каждым словом его речь становилась все тверже и убедительней.

– Я тебе один секрет открою: когда я еще был авторским персонажем, я как-то раз сам решил… Ну в общем сделать одно дело. И сделал его, причем так, что он мне ни помочь, ни помешать не смог. И после этого воля Автора перестала для меня быть непреложным законом, понимаешь? Я по-прежнему ее чувствовал, я знал что он меня хотят, но я мог и сам что-то захотеть, а что-то нет. И теперь – думаешь я просто так тебе сказал, что Единый Сценарий посильней Авторов будет? Не, не просто так. Есть с чем сравнивать.

– Понял… Я понял! – воскликнул Андреа, не заботясь о том, что кто-то рядом может его услышать. «Так вот в чем дело!» – продолжал он про себя. – «Вот почему чем больше кручусь вдали от своего тихого и спокойного мирка, тем проще мне оставаться вне сюжетных линий, которые то и дело приходится пересекать! И мне, и девчонкам. Но тогда… Тогда Наталия и ее ребятишки, получается тоже должны быть такими же. Как основа по крайней мере, а потом на эту основу взгромоздилось что-то еще, причем это что-то я пока понять не могу. Ведь вряд ли их цель – власть над этой несчастной системой!»

– Кстати, – вновь заговорил Лысый, – эти пришлые, с которыми Горячездрав, тоже про возможность выходить из-под контроля знают. Как-то раз они говорили, а я подслушал своими шишками, что в Большом Городе есть такое понятие – экспы, и у кого этих экспов больше, тот лучше проходит следующие эпизоды. И они обсуждали, можно ли понятие экспов перенести на наши системы миров, и по-моему сошлись на том, что нельзя.

– А что ты знаешь про Большой Город?

– Слухи. Что там все всегда разное, и что нечто подобное Мирам-После-Факта там тоже есть. И что например ржавые чуть ли не оттуда к нам откочевали.

– Хорошо. Знаешь, Лысый, я не буду врать – пошел бы я вытаскивать эту девчонку сам по себе… Дома бы пошел, сейчас уже пообтерся – может да, а может и нет. Но после того что ты мне рассказал – твердое "даю. Дело даже не в том, что это даст мне эти, как их, экспы. А в том, что я так поступлю наперекор этим… Как ты сказал – в пальто? А теперь, объясни мне по порядку, что это за ржавые такие, и с чем их там едят.

– Не их, – невесело засмеялся Лысый. – Едят в основном они сами. Причем обходясь без приправ.

Андреа размеренно шел по знакомой тропке – знакомой относительно всех остальных дорог этого мира. Остальных он и в глаза не видел ни разу, а по этой ходил аж дважды – сначала «туда» вместе с Бревнеславовичем, а потом в одиночку "обратною, правда уже не шел, а бежал. И вот третий раз – теперь целью была не дурацкая белая скала, а гораздо более интересный туристический объект под расхожим названием «Ржавый Город».

Звезды в небе горели ровно, как маленькие белые лампочки, под ногами похрустывали камни, и где-то далеко-далеко, за стенами каньона в пустыне надрывно квакала гигантская лягушка – наверное оплакивала сбежавший обед.

Андреа еще раз перетряхнул в памяти то, что ему рассказывал Лысый, уже не сидя на бревне, а отведя его на самую окраину поселка. Слокум к тому времени уже наверняка освободился, но Лысый, поводив своей бугристой башкой, словно обтекателем локатора, успокоил, что ни о какой погоне речи нет.

«Ржавый город…» На самом деле это никакой не город, а свалка металлолома, некогда бывшего самолетами и автомобилями. В основном вся техника погибла в момент Факта, но и та что осталась была бесполезна без горючего. Ржавые свалки встречались достаточно часто в этом мире, ничего интересного из себя не представляли, и население туда особенно не ходило, хотя с другой стороны, всякие бытовые предметы, изготовленные До Факта считались чуть ли не священными реликвиями, как например тот же «древний клинок» Лысого. Может быть дело было в том, что гораздо проще и удобнее считать священной реликвией половинку пластмассовой пудреницы, нежели помятую десятиметровую тушу автобуса с полом, усеянным крошевом выбитых стекол?

Так или иначе, но свалки стояли без внимания, пока не появились странная новая народность. Сухощавые, коротко стриженные парни и гривастые девахи в драных кожаных одеждах и цветастых платках-банданах, повязанных на головы быстро заселили скопища брошенных машин, и с тех пор свалки получили прозвище «Ржавых городов», а самих людей попросту стали называть «Ржавыми». Они каким-то образом научились искать под песком и землей сохранившиеся емкости бензоколонок и перекачивать его в баки мотоциклов и джипов, которые несмотря на прошедшие столетия оказались вполне способными заводиться и двигаться. Тот же инстинкт безошибочно подсказывал им месторасположение оружия Древних, и каждый из них имел в распоряжении кольт или винчестер, не испытывая нужды в патронах. Через некоторое время ржавые стали настоящим бичом поселений, устраивая на них наезды, и увозя оттуда под треск и пальбу моторов еду, выпивку и женщин. Где-то с ними научились уживаться и даже торговать, где-то с ними воевали не на жизнь а на смерть – например племя Слокума просто их побаивалось, но время от времени давало им вполне достойный отпор, сохраняя таким образом приблизительное равновесие.

Теперь в направлении свалки шел Андреа, которого Лысый уверил, что именно безлунной ночью дорога будет вполне безопасной – пингвины без луны бегать не любят, а остальное зверье и подавно. На вопрос – почему про пингвинов говорят, что они то бегают, то плавают, то летают, Лысый пространно ответил, что пингвин это такой зверь… Ну такой зверь, словом! И больше продолжать тему не пожелал.