Текст книги "Свод (СИ)"
Автор книги: Алексей Войтешик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Ну, …что вы скажете? Хоть я и не смог составить вам компанию за столом, однако, мне кажется, времени даром не терял.
Свод был задумчив.
– Не знаю, – ответил он не сразу. – Мне трудно обо всём этом судить, поскольку, скорее всего я услышал не всё, что вам успел рассказать этот звездочёт…
Глаза Войны округлились:
– Какой звездочёт?
– Ну, этот стар…, как вы там по-польски его называете?
От внезапно нахлынувшей догадки Якуб просто прыснул смехом.
– Ох, Ричи, – отдышавшись, наконец, смог выдавить он из себя, – я на вашем месте не сильно бы доверял совпадениям в наших языках. Староста это совсем не от слова «star» и никакой он не звездочёт, уверяю вас. Этот человек …что-то вроде старшего управляющего.
Слушайте, а действительно смешно. Подобным образом можно отметить много совпадений в наших языках, вот вам пример…, – Якуб сделал шаг к кусту акации и отломал у засыпающего на зиму растения длинный шип, – знаете, Свод, как называется эта штука на мужицком?
– Понятия не имею…
– Шып.
– Ship, как «корабль»?
– Да.
– Подумать только. Ведь ничего общего…
– Правильно, Ричи. Так что мало ли какое ещё может быть совпадение? Например: мужицкое «тудэй[iv]» и английское сегодня, мужицкое …бот[v] и английское «лодка»…. Это же просто смешно или нелепо. Вам укажут на человека и скажут «той[vi]», а Вы будете ломать себе голову, причём тут (toy) игрушка?
– Чёрт, – с досадой выругался Ричмонд. – А ведь я на самом деле уже вторично за сегодня попадаю из-за этого в какое-то неловкое положение. Ну да бог с ними, с этими совпадениями. Вернёмся к нашему разговору. Так вот, кто бы ни был этот человек, звездочёт или управляющий, но ссылаясь на его совет, я бы на вашем месте в одиночку ни под каким предлогом больше не совался в лес. Это действительно опасно. И если люди вас предупреждают, то: либо очень не хотят, чтобы вы во что-нибудь вникали, либо просто предостерегают от настоящей, реальной опасности. Ведь на самом деле этот разбойник неспроста обосновался поблизости от ваших земель…
– Ну, что вы, – возразил Якуб, – напротив, думаю, как раз тут-таки всё и объяснимо. Хозяин здешних земель богат, постоянно в отъезде, и хоть добра в имении достаточно, но и людей тоже, поэтому прямо в усадьбу воровать и грабить никак не сунешься. А так, …пощипать проезжих по дороге, что тут такого? Опять же, у старосты не столько силы и власти, чтобы всех поднять на поимку этого негодяя. Да и негодяй он, Ричи, по слухам, самый что ни на есть посредственный. Чрезмерных вольностей себе не позволяет. Берёт столько, сколько ему и его людям надо и не больше того.
– Не вздумайте только его оправдывать или, не дай бог, защищать. – Разом отрубил несерьёзное отношение к разбойному люду Свод. – Я таких парней знаю, повидал. Так что, каким бы ни был этот разбойник, Якуб, он опасен. Для него вы, то есть молодой хозяин – лакомый кусочек. Он прекрасно понимает, что добро, которое можно отнять у вас за один налёт, у местной бедноты ему надо будет трясти очень долго. Так что вы поступили опрометчиво, забравшись туда, к развалинам. Будь моя воля, я именно там бы и устроил своё бандитское логово.
– Нет, Ричи, – осознавая свою оплошность, вздохнул Якуб, – видели бы вы те развалины. Чего-чего, а логова там никак не получится.
Свод был непреклонен:
– Я вам, конечно, верю, – заметил он, – но мне, как тому, кто обещал вас охранять, не мешало бы посмотреть на всё это своими глазами.
– Что ж, – не стал возражать Война, – тогда после обеда мы вполне можем туда прокатиться.
– Рискованно, – засомневался Ричи, – вдвоём? Но, с другой стороны смело. Мне это нравится. Хороший, …сильный ход, приехать, и как следует поговорить с главным этих лесных голодранцев. Одного боюсь, как бы нам не нарваться на неприятности, ведь за беспечность и недооценку противника всегда приходится платить особенно дорого. Что ж, – оживился англичанин, – не найдётся ли тогда у вас какого-нибудь оружия для меня …
– О! – Улыбнулся Война. – За это не переживайте. Вы просто не знаете моего отца. После сегодняшней утренней инспекции я могу с полной уверенностью заявить вам, что в случае необходимости мы запросто смогли бы вооружить даже небольшой отряд. А что касается недооценки противника, то мне кажется, не стоит так уж сгущать краски. Будь этот Хмыза серьёзным нарывом, надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю, вскрывать эту опухоль уже давно прислали бы королевских вояк.
– Кто знает, кто знает, – двусмысленно произнёс Ричмонд, – насколько я понимаю, с вашей-то ситуацией в стране, ещё неизвестно что хуже, жить рядом с разбойниками или обращаться за помощью к чьим-либо войскам? Но, – отбросил он прочь
неприятные мысли, – раз вы так уверены в успехе, говорите каковы наши дальнейшие планы?
– Я, – с готовностью ответил Якуб, – сейчас поскачу к замку, поставлю в стойло коня, умоюсь, и буду ждать. За это время вы вернётесь со своей прогулки. Мы отошлём старосте гонца и перенесём моё сегодняшнее приглашение в гости на завтра. Затем дождёмся обеда, покушаем, зайдём в оружейную палату отца, возьмём всё, что нам надо и поедем искать приключений в места моего детства.
– Ничего не имею против этого, – довольно ответил Свод, – мне кажется, жизнь снова потихоньку начинает приобретать истинное, далеко не ангельское, лицо…
Они выехали из имения в тот момент, когда солнце уже давно перевалило за свою небесную гору и стало быстро спускаться за остроконечные зубья парковых деревьев. Редко встречающиеся по пути крестьяне приветственно кланялись молодому хозяину и его гостю. Весть о том, что в Мельнике появился сын пана Криштофа, облетела все окрестности ещё утром, впрочем, как и о то, что встаёт он рано и спуску не даёт никому.
Свод сразу отметил у своего молодого друга хорошее умение держаться в седле. Этого нельзя было не заметить, впрочем, как и того, что скакать с оружием тому не доводилось никогда. Большая кавалерийская сабля беспрестанно подскакивала перед его носом, грозя ударить седока либо просто потеряться, болтаясь где-то сзади. Ричи стеснялся что-либо советовать или, не дай бог, делать замечание решительно настроенному Якубу. К чести того стоит сказать, что он всё же нашёл выход. Управляя лошадью одной рукой, второй он просто плотно прижал саблю к бедру. Странное дело, но выглядело это настолько воинственно, что со стороны казалось, что молодой пан вот-вот собирался выхватить своё оружие и в одно мгновение сокрушить хоть целую армию врагов.
Едва всадники выбрались на открытое пространство, Ричи вдруг выкрикнул:
– Наверное, зря…
– Что зря? – Не понял Якуб.
Свод скорчил гримасу:
– Сабли взяли зря…
– Думаете, мечи были бы лучше? Или вы намекаете на то, что я никудышный вояка?
– Нет, Якуб, просто я вижу, какие неудобства вам доставляет оружие. Мне даже страшно подумать, – добавил он с улыбкой, – чтобы было со спиной вашей лошади, если бы вместо сабли болтался, скажем, двуручный меч?
– Я справлюсь, – ничуть не обиделся Война, – а вы, чем потешаться, лучше бы обучили меня тому, как следует обращаться с оружием на скаку.
Свод внимательно посмотрел на Якуба.
– Мой знакомый, – сказал он, – Мартин Дикин, как-то поведал мне основную заповедь всех великих воинов: «это главное, – сказал он, – что нужно сделать для того, чтобы победить…», да, – добавил англичанин, – было как-то дело...
– И что эта заповедь гласит, …Свод?
– Какая заповедь? – Переспросил иностранец, вдумчиво всматривающийся в тонкую кромку леса, появившуюся за холмом и, судя по всему, напрочь позабывший, о чем идёт речь.
– Ну, – уточнил Война, – что нужно сделать, чтобы всех победить?
Ричи приподнялся в стременах:
– Что нужно? А, – опомнился он, – а нужно-то только и всего: …ворваться в расположение врагов, и всех перебить к чёртовой матери...!
Путь к намеченной цели в действительности оказался недолгим. Короткий рывок пущенных в галоп лошадей, моментально приблизил к ним казавшийся далёким лес, отгораживающийся от непрошенных гостей высоким валом колючей ежевики. Пришлось спешиться и искать место, где это природное заграждение имело бы хоть какую-то брешь. Вскоре такое место нашлось, причём, оно было не просто хорошо проходимым, а даже имело легко различимую тропинку, исчезающую где-то в густых зарослях низкорослого леса.
– Утром, – кивая на обнаруженный проход в ежевике, тихо произнёс Якуб, – я пробирался через эти кусты намного правее.
Свод внимательно всматривался в густое переплетение веток:
– Вам повезло меньше, – задумчиво сказал он. – Что ж, если есть тропа, значит, кто-то по ней ходит. Чтобы там ни было, Якуб, обнажите своё оружие, и не отставайте от моей лошади, я пойду первым…
С этими словами Ричи, пригибаясь под низко нависающими ветвями деревьев, шагнул в сгущающийся мрак леса. С первых шагов стало ясно, что красться по-кошачьи у них не получится. Ну не бросать же лошадей, в самом деле? Шагов через двести густые, низкие ветки придорожного леса расступились, поднимая перед Войной и Сводом высокий потолок соснового бора. Здесь было заметно светлее. Кони пошли тише, ступая по мягкому настилу слежавшейся иглицы, и на душе Якуба стало гораздо спокойнее. Свод же, всматриваясь в высокие вершины вековых сосен, отмерил несколько десятков шагов и остановился:
– Ну, и где ваши развалины, – тихо спросил он?
Война осмотрелся.
– Вы знаете, – неуверенно ответил он, – мне кажется, мы ушли немного левее. Если идти и дальше так же, то можно выйти к Жерчицам, это, – не без удовольствия уточнил новоиспечённый Хозяин, – кстати, тоже наше староство. А если подняться туда…, – Якуб указал вправо, на холм, что как курган возвышался шагов за двести в стороне от них, – скорее всего, за этой горой лес пойдёт вниз, а уж за низиной и должна быть церковь.
– Хорошо если так, – вздохнул Свод, и в холодеющий воздух вылетело едва различимое облачко пара. – Как бы нам не пришлось возвращаться, или добираться до деревни, о которой вы говорили. Вечереет, и должен заметить, холодает.
Ричмонд повернул лошадь и зашагал в сторону холма, а Война, устав видеть перед собой раскачивающийся круп, пошёл рядом, ловко обводя своего скакуна мимо ровных, словно корабельные мачты стволов.
– Вы боитесь? – Спросил он вдруг англичанина после некоторой паузы.
– Тхы, – хмыкнул в ответ Свод, – не смешите местных белок. Меня пугает только то, что один из нас не умеет, как следует обращаться с саблей. Да и лошади в таком густом лесу скорее помеха, чем помощь.
– Вы думаете, нам всё-таки что-то грозит?
– Я почти уверен в этом…
Далее склон стал круто подниматься вверх, а настил иглицы неприятно скользить под ногами. Нужно было быть осторожными, дабы не упасть, поэтому разговор прекратился. Холм оказался достаточно трудным препятствием. Взобравшись на него, пришлось остановиться на короткую передышку, чтобы восстановить дыхание. Якуб стараясь отдышаться, указал вниз:
– Всё верно, – сказал он. – Как я и говорил. Вон снизу большой камень, видите?
Свод кивнул.
– Так вот, – продолжил Война, – прямо за ним, за тем пригорком, ещё где-то шагов через триста, будет…
В следующий же миг что-то ударило его в бедро. Якуб дёрнулся от испуга и посмотрел вниз. Из его ноги торчала стрела! Англичанин тут же выхватил саблю и развернул своего коня, прикрываясь его телом как щитом. С тылу их закрывала лошадь Якуба.
Молодой пан, глядя в это время на то, как ткань вокруг стрелы медленно окрашивается в бордовый цвет, находился в полном ступоре.
– Война, чёрт побери! – Зашипел Свод. – Спрячьтесь за шею лошади! Если вторая стрела попадёт вам в голову, едва ли вы сможете так же её рассматривать…
С этими словами англичанин бесцеремонно шлёпнул по загривку бледнеющего Якуба, и тот, придя, наконец, в себя растерянно произнёс:
– Я жду…
– Чего?! – Теряя самообладание, выкрикнул Ричи.
– Мне совсем не больно, – спокойно ответил Война. – Я думал, что от подобного ранения люди просто умирают от боли…
– Что ж, – не без сарказма заметил Свод, – кто-то попал в вас весьма удачно. Может быть, это какой-то местный доктор-кровопускатель? Поверьте, мой друг, сегодня ночью и в самое ближайшее время вы в полной мере сможете узнать, что такое боль, если, конечно, мы доживём и до ночи, и до тех самых будущих времён. – Ричи стал осматриваться над спинами пританцовывающих лошадей. – Что-то мне подсказывает, – тихо сказал он, – что к нам сейчас выйдут парламентёры. В противном случае, нас бы уже истыкали стрелами, как ежей.
Война, я не думаю, что нас окружают англичане, поэтому разговаривать с теми, кто нас так ловко обложил, придётся вам. Очнитесь...
Как и говорил Ричмонд, лес не долго поил их обманчивой тишиной. Вскоре вокруг холма под ногами пока ещё остававшихся невидимыми людей, стали потрескивать сухие ветки.
Якуба и его товарища действительно обложили, словно диких кабанов на самой макушке этого, трижды проклятого холма. Неоднократно попадавший в разные переделки пират понимал, что уйти с боем отсюда невозможно и пресловутая теория вояк о том, что захвативший высоту обладает в бою преимуществом получала прямое опровержение.
– Эй, – выкрикнул Война, – кто тут? Мы знаем, что вы …вокруг!
– Што ж ты крычыш, паночку? – спокойно ответил ему кто-то из-за близлежащих деревьев. – Гэта добра, што ведаеш. А каб ты і далей не забыўся да каго завітаў, мы табе стралу падаравалі[vii]....
Словам говорившего ответил отдалённый хохот, по меньшей мере, пятерых человек, но Якуб не видел никого. Он покосился на всматривающегося в лес англичанина и выкрикнул:
– Чего вы хотите?
Лес ответил короткой паузой после которой ему ответил всё тот же неприятный голос:
– Хай бы ўжо і ты нас чым добрым адарыў...
– Магу, – переходя на мужицкий язык, ответил Якуб, – тую стралу, што тырчыць з маёй нагі. Як кажуць, ад сябе адрываю, але чаго не зробіш для добрых людзей?[viii]
– О! – Довольно ответили ему из-за другого дерева. – Бач, хлопцы? Як пану трэба, дык і па-мужыцку размаўляць умее. ...Аддавай, пан, сваю шаблю і што маеш з грошай. І другому пану тое самае скажы. Ён што, не чуе? Нямы?[ix]
– А другі, – ответил вместо Якуба первый из говоривших, – мабыць, ад страху штаны памачыў жоўтай вадой[x]...
Лес снова рассыпался лихим смехом, а Свод побагровел.
– Я так понимаю, – тихо сказал он, – над нами сейчас потешаются?
– Мягко сказано, – также негромко ответил Война.
– Чёрт, – в бессильной злобе выругался англичанин, – клянусь своей кровью, я их достану, с того света достану, даже если меня сегодня убьют…
– Свод, – терпеливо дослушав всё это, вздохнул Якуб, – они требуют наши сабли и деньги…
– Саблю? – С досадой прорычал Ричи. – Клянусь богом, я дал бы им отведать её сейчас же, но …их больше и я боюсь, это не нам в этой ситуации диктовать условия. Хорошо, положим, сабли мы им отдадим, но денег-то у меня всё равно нет…
– Вы будете смеяться, Свод, – морщась на просыпающуюся боль в бедре, произнёс Война, – но у меня тоже…
Такого позора ни англичанин, ни литовец ещё никогда не испытывали. Люди Базыля Хмызы, а именно так они себя отрекомендовали, в качестве откупного платежа отобрали у них сабли, одежду и обувь, оставив несчастных господ в полунагом виде прямо посреди леса. И если Якуб имел хотя бы штаны, они были сильно испорчены кровью и потому не понадобились лесным сборщикам налогов, то у Свода отобрали всё, кроме белых немецких панталон.
Исчезли разбойники так же быстро, как и появились. Лошадей они отбирать не стали, как видно здесь, в лесу, можно было прекрасно обходиться и без них. Да это и понятно. Ведь следы лошадей всегда заметны, а оставлять следы это как раз то, что лесным разбойникам было делать непозволительно…
Становилось темно, холодно, а ещё просто страшно. Стоило только представить, что молодой пан Война и его заграничный гость в таком виде должны будут возвращаться домой. И всё это после недавней лихой скачки во всеоружии на глазах изумлённых красотой и величием этого действа крестьян панского села Мельница, что стояло у самого замка…
Войну действительно подстрелили удачно. И хоть нога сильно болела, рана почти не кровоточила. Стрелу пока нельзя было вытаскивать. В противном случае молодой пан потерял бы много крови. С помощью Ричи он взобрался на круп лошади и, наклонившись вперёд, обнял смирное животное за шею. Англичанин, осторожно ступая босыми ногами по колючему настилу леса, повёл лошадей к лесной окраине.
Худо ли бедно, а выбрались они в уже знакомое поле. Здесь уже и Свод сумел взобраться в седло. Медленно, давая возможность приближающейся ночи войти в свои права, они отправились в сторону Мельника.
Объехав стороной два хутора и перебравшись через мелководную речушку, жертвы разбойничьего нападения к своему облегчению заметили невдалеке на зубчатом фоне парковых деревьев шпили родового замка Якуба.
Война был плох. Его мутило, лихорадило, но он держался молодцом до самых ворот, пока их не встретили слуги, которые как раз в это время выставляли факела по случаю задержки пана. Один из них тут же вскочил на панскую лошадь и ускакал куда-то, как понял Свод, за доктором. Якуба отнесли в комнату и уложили в постель. Если езде в седле стрела, торчащая у него из ноги, не мешала, то в постели с ней было достаточно много мороки. Для того чтобы устроить его поудобнее, ногу пришлось согнуть, что заставило Войну просто взвыть от боли.
Промёрзшему до костей Ричмонду принесли одежду и дали выпить что-то, что едва не сожгло ему нутро. Первоначальное впечатление было такое, что он проглотил пинту раскалённого свинца. Но, как известно, люди ко всему привыкают. Стоило пирату немного потерпеть, тот самый горький как полынь напиток согрел его кровь и успокоил распалённую жаждой мести голову. Ричи, наконец, смог взять себя в руки. Остывающее самолюбие отпускало сердце, а нахлынувшая волна спокойствия заметно притупила безумный порыв ярости и немедленное желание мчаться в лес и мстить.
Вернулся гонец, а вскоре после этого в доме появилась миниатюрная старушка с узелком. Якуб, что объяснимо, несколько бессвязно объяснил Ричмонду, что это мать той женщины, что вскормила младшего Войну грудью. Почтение, с которым слуги с ней обходились, да и поведение этой старой леди вынудило и Свода относиться к ней с уважением. Сидя в стороне, он внимательно наблюдал за тем, как старушка, раздавая распоряжения едва различимым шёпотом, получила от слуг всё необходимое и принялась извлекать стрелу из раны бледного, как мел Якуба. Молодой пан при этом не проронил ни звука, вслушиваясь в шёпот тонких, окружённых многочисленными лучами морщин губ.
Леди извлекла стрелу, тут же, продолжая произносить заклинания и следуя некому древнему обряду, сломала её прямо над раной Войны, завернула в тряпицу и отдала одному из слуг, после чего тот мгновенно куда-то умчался.
Далее бабуля дала сойти из раны плохой крови. Своду в его богатой на события жизни уже не раз доводилось видеть подобное. Затем она присыпала напухающее отверстие в бедре Войны какой-то сухой, измельчённой травой и, взяв большой кухонный нож, приложила его лезвие к ране. Якуб вздрогнул, но старая леди успокоила его, огладив худой, тонкой ладонью его голову. Молодой пан успокоился, откинувшись на высокие, твёрдые подушки, а старушка стала водить плоскостью ножа по ране и вокруг её, произнося убаюкивающие слова, что словно шелест опавшей листвы, слетали с её губ, смягчая сердце и даря покой.
Молодой Война разомлел от наступившего облегчения, а старушка аккуратно завязала его рану, после чего долго разговаривала с женщиной из прислуги, судя по всему рассказывая той о том, как должно ухаживать за повреждённой ногой пана. Когда же кроткая женщина, выслушав все инструкции, принялась убирать возле постели пролитую воду и кровавые тряпицы, бабушка-лекарь вдруг стала напротив Свода и, глядя в упор на него выцветшими от времени глазами, начала что-то говорить.
К тому времени, когда все присутствующие стали косо смотреть на растерявшегося панского гостя, старушка, как видно, высказав всё, что хотела, повернулась и вышла прочь из комнаты.
Свод проводил её недоумённым взглядом, после чего подсел к кровати раненого товарища:
– Что она говорила? – Спросил Ричи, бросая взгляд в сторону двери.
Война выглядел очень уставшим, однако собрался с силами и тихо ответил:
– Она назвала вас «Чёрный человек»…
Свод многозначительно потянул уголки губ вниз:
– Так, – неопределённо продолжил он, – а что ещё, кроме этого высокого титула?
– Она сказала, Ричи, что-то вроде того, что вы ещё увидите горе, …или натерпитесь горя, в общем, с вами что-то должно случится, поскольку каждый получает за свои грехи …. Простите, Свод, – сказал ещё тише Якуб, – я страшно хочу спать. Думаю, это был бы верх неуважения к вам, если бы я уснул во время разговора. Давайте оставим всё до завтра?
Пират с пониманием встал, снова посмотрел в сторону дверного проёма, но, промолчав, медленно отправился прочь.
– Берегитесь, пан, – произнесла ему вслед женщина, остававшаяся возле постели Войны. Свод оглянулся. Женщина вздохнула и в бессилии развела руки в стороны. Свод, желая получить перевод этого высказывания, кивнул и вопросительно посмотрел в сторону Якуба, но его товарищ уже спал…
[i] Староство – административно-территориальная единица. Поселок под покровительством польского королевства, часть имущества которого принадлежала королю Польши. В отсутствие хозяина делами всего староства управлял королевский староста, отсюда и название.
[ii] «Very safe wall» (англ.) – очень надежная стена.
[iii] – Хай сабе вол (бел.) – пусть себе вол, бык.
[iv] Тудэй (диалект бел) – тудой.
[v] Бот (бел.) – сапог.
[vi] Той (бел.) – тот.
[vii] – Гэта добра, што ведаеш. А каб ты і далей не забыўся да каго завітаў, мы табе стралу падаравалі (бел.) – Это хорошо, что знаешь. А чтобы ты и дальше не забыл к кому приехал, мы тебе стрелу подарили.
[viii] – Могу, ту стрелу, что торчит из моей ноги. Как говорят, от себя отрываю, но чего только не сделаешь для добрых людей? (бел.)
[ix] – Гляди, хлопцы. Как пану надо, так и по-мужицки разговаривать умеет. Отдавай, пан, свою саблю и то, что имеешь из денег. И второму пану то же самое скажи, он что, не слышит? Немой?(бел.).
[x] – А второй, наверное, от страха штаны намочил жёлтой водой (бел.).
ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 11
ГЛАВА 11
Ричмонд никогда бы не поверил в это, если бы не увидел собственными глазами. Уже через два дня сквозная рана Якуба выглядела так, как будто прошло не меньше десяти дней лечения. Она практически затянулась. Внутреннее же состояние пана Войны было куда как хуже. Он почти ни с кем не разговаривал, более того, после вчерашнего театрального представления распорядился пускать к себе в комнату как можно меньше людей. И всему виной был Ричи. Накануне, дабы развеселить друга, он притащил к нему компанию из восьмерых бродяг, гордо называющих себя театр. Одному богу известно, что и на каком языке он говорил, встретив у ворот имения эту пёструю процессию, однако как видно был настолько убедителен, что вся эта компания поднялась наверх и старалась вовсю, развернув холщовую ширму прямо посреди комнаты раненого пана.
И всё было бы хорошо, если бы не одно «но». В действе, показанном пану, говорилось что-то такое о разбойниках, что совершенно расстроило Якуба. Более того, случилось так, что после представления всю эту компанию едва смогли выпроводить вон, поскольку они стали жаловаться на то, что у них якобы кто-то украл костюм Смерти, оставив только выщербленную косу.
Финал этого театрального скандала рисовался весьма трагичным. Старший этой задрипанной труппы требовал немедленной компенсации за немыслимое воровство и, войдя в роль, выкрикивал что-то нелицеприятное в адрес лежащего на больничном ложе Якуба, за что в последствии и получил на прощание от панских слуг столько плетей, что едва смог доковылять до ворот, где его ожидали сотоварищи.
Только после того, как слуги пригрозили спустить собак, немытые артисты медленно и с достоинством королей куда-то удалились, выкрикивая издалека что-то в сторону замковых стен.
Обозлённый Якуб попросил оставить его в покое и его иностранный гость, отобедав в гордом одиночестве, что-то около получаса бесцельно прослонялся в парке, после чего, вернувшись к Войне, попросил у него разрешения взять коня и на всякий случай что-нибудь из оружия. Якуб не был против этого и только уточнил, что не следует по всяким пустякам спрашивать у него разрешения.
Он был зол на англичанина, хотя и отдавал должное его стойкости. Тот совершенно не боялся выезжать на прогулку после всего случившегося, отговариваясь тем, что, слава богу, ещё далеко не вся Литва ходит под разбойниками. Война, выслушав всё это, приказал слугам давать гостю лошадь, оружие и позволять кататься столько, сколько тому будет угодно, в тайне надеясь на то, что уже в скором времени и этому иностранному гордецу кто-нибудь отобьёт охоту беззаботно болтаться по лесам и полям.
Признаться, выходка с театром сильно расстроила Якуба. Ещё бы, ведь актёры едва ли понимая это, сыграли сильно изменённую, но чётко узнаваемую Войной историю его собственного путешествия в лес. Эти бродяги, конечно же, понятия не имели о том, что перед ними герой того комичного, а в их интерпретации оно было именно таковым, происшествия. Что с них взять, ведь они и жили с того, что играли подобные истории, услышанные от людей. Война прекрасно знал народную поговорку: «В плохой деревне, если в одном конце старый дед, переворачиваясь на лавке (уж простите) пукнет, то в другом непременно скажут, что была гроза». Вот почему молодой пан был просто вне себя от злости, вновь переживая свой недавний позор. А Своду было всё равно. Вооружившись всего парой кинжалов, он отправился в конюшню, оседлал коня и вскоре преспокойно уехал на прогулку куда-то в сторону Отчина.
Его не было что-то около трёх часов. Война, поостыв, несколько раз спрашивал о своём госте, в тайне каря себя за недобрые мысленные пожелания в его адрес. А вдруг с иностранцем и на самом деле что-нибудь случилось?
Но, не суждено было материализоваться дурным мыслям Якуба. Вскоре ему сообщили о том, что пан Свод живым и здоровым явился с прогулки, взял слугу Казика и уже около четверти часа сидит с ним на скамейке возле ворот замка. Война тут же отправил за Ричмондом человека.
Англичанин не заставил себя долго ждать. Войдя в комнату, он так учтиво поклонился, словно отсутствовал, по меньшей мере, месяц. После этой внушительной церемониальной части он как-то глупо улыбнулся и уверенно спросил на мужицком языке:
– Йяк здорови муйго пана?
– Что? – Не понял Якуб.
– Чёрт, – выругался по-английски Ричи, – а ведь меня заверяли, что я говорю это достаточно хорошо.
Война невольно улыбнулся:
– Ну-ка, повторите.
– Йяки здорови муйго пана?
– Звучит ужасно, Свод, но всё равно спасибо, поправляюсь. Где вас носило?
– Знакомился с окрестностями…
– И как впечатления?
– Прекрасно, Якуб, благодарю вас. Мне отчего-то показалось, что после комедиантов, вы вовсе больше не желаете меня видеть?
– Был грешок, Свод, – признался Война, – однако не судите меня строго. Я очень тяжело переживаю свой позор…
– Позор? – Удивился англичанин. – О чём вы говорите, Якуб? Вы так расстраиваетесь из-за каких-то бродяг, боже?! Я-то, признаться, думал, что вас тяготит рана. Тратить силы на переживания достойно слабых, а я вас к таковым ни в коей мере не отношу. Не вы ли как-то спорили со мной, доказывая, что каждый из нас, в конце концов, сполна получит за грехи свои. Теперь, – добавил Ричи как-то двусмысленно, – я не могу с вами не согласиться.
Успокойтесь. Эти парни, прострелившие вам ногу, тоже когда-нибудь ответят за всё. Кстати, – Свод внезапно вспомнил, – вы говорили, что расскажете о том, что говорила обо мне та старая леди, что лечила вас…? Ну, – попытался уточнить Ричи, замечая, что вышеуказанное обещание, впрочем, и сами слова старушки, напрочь вылетели из светлой головы товарища, – как же? – Продолжал он. – В тот вечер, когда она вытаскивала стрелу?…
Память Войны была чиста, как слеза младенца, и как ни пытался он вспомнить хоть что-то, из того, что интересовало Ричмонда, не мог.
– Простите, Свод, – хлопая ресницами, отрицательно покачал головой Якуб, – я ровным счётом ничего не помню, начиная с того момента, когда мы подъехали к воротам…
– Бывает, – с сожалением вздохнул Ричи, – жаль, конечно, ну да бог с ним. Сочтём это как некий знак свыше, значит, мне пока и не надо этого знать. – Англичанин, дабы не перегружать голову Якуба воспоминаниями, бодро махнул рукой. – Вот освою язык, – улыбнувшись, сказал он, – и сам спрошу обо всём у той старой леди…
Война хитро прищурил глаза:
– Уж не моего ли Казика вы взяли в учителя?
– Казик! – Оживился Свод. – Да этого шалопая зовут Казик.
– Ну почему же шалопай? – вступился за слугу Якуб. – Он, между прочим, едва ли не самый исполнительный и смышлёный парень из всей прислуги…
– Мне он тоже нравится, – не дал Войне договорить Ричи, – такой расторопный…
– И как ваш учитель, – переходя на предлагаемый шутливый тон, спросил Якуб, – после первого урока, сказал что-нибудь о ваших способностях? Пожалуйста, расскажите. Мне интересно, как вы общаетесь, и что вы ещё усвоили, кроме того, что я уже слышал?
– Общаемся мы пока только с помощью жестов и мимики, а усвоил я, о! – Вскинул брови Свод, – Сейчас, м-м-м, подождите, – Ричи простецки почесал затылок:
– Я знаю: «Казик, запреки кабилю…».
– Так, – улыбнулся Война.
– Ещё: «Казик, дай уина…».
– Неплохо.
– Казик, кап ти схареу, иди сюди. – Кстати, – удивился Свод, – неужели, для того, чтобы позвать слугу нужно столько слов?
– Нет, Ричи. Достаточно будет просто погромче позвать: «Казик!»
– А что значит: «кап ти схареу, иди сюди»?
– Ну, насколько я понял, дословно это звучит как: «Казік, каб ты згарэў, ідзі сюды».
– Да, мне кажется, именно так.
– В общем, просто зовите его по имени. Всё остальное это ругательство.
– О! – Оживился Свод. – Скажите на милость! И много в мужицком языке ругательств?
– Достаточно, но прошу не забывать, Ричи, что для моих слуг вы пан, а пану не годится сквернословить, впрочем, «каб ты згарэў» ругательство вполне допустимое и раз Казик просил звать его так, значит, подобное обращение его вполне удовлетворяет. Ему, в конце концов, виднее. Главное, чтобы вы не высказали что-нибудь подобное в присутствии достойных людей…
Война наклонился вперёд и поправил сбившуюся подушку:
– Кстати, – вспомнил он что-то, – раз уж мы заговорили о достойных людях... Ведь я позвал вас не для того, чтобы обсуждать ваши разговоры с Казиком. Знаете, мне уже до смерти надоело валяться в постели. И если сегодняшний ужин в роли больного я ещё как-нибудь переживу, то завтракать я намерен в столовой. Более того, к обеду заедет староста с сыном. Нехорошо как-то получается. Пригласил его, а сам раз за разом откладываю встречу. Надеюсь, вы не против?
