Текст книги "Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

В течение 4–5 часов Дроздовский, прикрывшись со стороны Кореневской конницей, вел здесь двусторонний горячий бой: обойдя большевиков, он оказался сам обойденным противником…

Сдерживая его с этой стороны артиллерийским огнем, Дроздовский лично с солдатскими ротами отражал атаки с северо-востока…

Армия Сорокина на этот раз понесла жестокое поражение, отступая на всем фронте, преследуемая и избиваемая конницей, броневиками, бронепоездами…»

…Передышка между боями после взятия Екатеринодара оказалась предельно короткой: Гражданская война времени на раздумья не давала. В те дни между Деникиным и Дроздовским состоялся откровенный разговор на тему, которая трогала и главнокомандующего, и командира одной из его дивизий. Речь шла о тактике ведения боев на Кубани.

– Михаил Гордеевич, хочется поздравить вас!

– С чем, Антон Иванович?

– А с тем, что под Пашковской вы наконец-то стали действовать чисто по-добровольчески.

– Вы считаете, что мне с войны мировой приходится переучиваться на войну Гражданскую?

– Несомненно. Но не обижайтесь на такие слова. Ведь переучивался же покойный Марков, светлая память ему. Переучивались Боровский, Кутепов, ваш сегодняшний сосед Казанович, другие строевые начальники. Без этого нам сегодня нельзя воевать и добывать победы.

– Я уже понял, Антон Иванович. Первопоходники берут большевиков лобовыми атаками в надежде на моральную неустойчивость врага.

– Верно. И обязательно с маневром всеми наличными силами. Тем более что их у нас пока немного.

– Это тоже понятно. Если, к примеру, увидеть хоть раз, как атакуют Корниловский или Марковский полки.

– Верно, Михаил Гордеевич. Это лучшие полки, что были под знаменами незабвенного генерала Корнилова Имел честь быть с ним узником Керенского в Быховской тюрьме.

– Антон Иванович, осмелюсь спросить: а чем хуже корниловцев и марковцев мой Офицерский полк?

– Ничем не хуже, Михаил Гордеевич. Вот вам мое слово.

– Почему тогда начальник армейского штаба так относится к 3-й дивизии? И к ее командиру?

– Романовский – сложный человек. В армии о нем ходят противоречивые суждения. Но как штабной работник – без претензий.

– Еще бы, генерал-квартирмейстер Ставки.

– И тоже был в Быхове с Лавром Георгиевичем.

– Романовский тоже считает, что я воюю по правилам Николаевской академии генштабистов.

– Да. Для вас это, наверное, не секрет…

Действительно, Дроздовский в походе Яссы – Дон в первые месяца два после этого воевал в ходе Гражданской войны «воевал по старинке». То есть так, как его учили до этого. Ведь только вчера он был армейским штабистом, полковым командиром В чем это выражалось?

Лучше всего, пожалуй, на это ответить словами мемуариста Антона Ивановича Деникина, под знаменами которого, собственно говоря, и произошел взлет в Гражданской войне героя Белого дела Дроздовского с его монархистами – «дроздами». То есть еще раз повториться в словах, смысл которых особо важен в понимании идущей войны «дроздами» и их военным вождем: «Дроздовскому было свойственно… медленное развертывание, введение в бой сил по частям, малыми „пакетами“ для уменьшения потерь, которые от этого не раз становились еще тяжелее…»

Была ли такая тактика «ущербной»? Ведь так в году 1918-м бились друг с другом и белые, и красные, в штабах которых служило много генштабистов старой русской армии.

Нет, не была. Ведь исполнителями таких тактических приемов вооруженной борьбы в поле были перспективные военачальники. Как у белых, так и у красных, где в командирах от ротного и выше в том же 1918 году ходили преимущественно бывшие офицеры, большей частью мобилизованные на войну Гражданскую. Только воевать красным офицерам приходилось под присмотром партийных комиссаров. Такова была проза тех событий.

Объяснение тому есть.

Во-первых, «выходец» из Первой мировой войны действовал в начале 1918 года так, как его учили академические профессора, исходившие прежде всего из опыта Русско-японской войны 1904–1905 годов. Он воевал так, как действовали русские армии Юго-Западного фронта, их полки и дивизии. В этом ничего удивительного нет.

Во-вторых, тактика и стратегия в Гражданской войне на российской территории не знали аналогов. Соратники Корнилова и Деникина познали это искусство несколько раньше, поскольку Дроздовский в своем прорыве через Северное Причерноморье и Приазовье не испытывал той ярости боев, как корниловцы в Ледяном 1-м Кубанском походе.

И в-третьих, общеизвестно было то, как Михаил Гордеевич берег своих соратников. Стараясь свести людские потери к минимуму, он, в свою очередь, никогда не боялся подставлять себя под вражеские пули. То и другое мы видим в боях за Ростов-на-Дону, за Торговую и Пашковскую. Этому правилу личного поведения на поле брани он не изменил и в последнем для себя бою за Ставрополь.

Впрочем, как и у красных, так и у белых это было нормой поведения военных вождей. За примерами, как говорится, ходить далеко не надо. В Красной армии бесстрашием своим блистали Миронов и Чапаев, Азин и Щорс. В Белой армии – их оппоненты в лице Корнилова и Маркова, Каппеля и барона Унгерна. В этих списках имен может быть гораздо больше. Особенно тех, кто пал в Гражданской войне.

Такие люди, лично бесстрашные и мужественные, перед боем (и после боя тоже) наставляли подчиненных им командиров рангом поменьше такими словами:

– Своих бойцов вести в атаку лично, господа офицеры (или товарищи краскомы)… Умрем все за Россию (старую или Советскую)…

Ясно лишь одно: умение воевать в условиях Гражданской войны давалось каждому из них кровавым опытом боев. Или, если сказать иначе, первой кровью своих бойцов. И часто своей собственной.

…Однако сами дроздовцы, оказавшись белоэмигрантами и взявшись писать «белые» мемуары, относились к обвинениям своего легендарного командира в том, что он воевал «по старинке», «по всем академическим правилам», несколько иначе. Они видели весь корень зла в недоброжелательном отношении начальника штаба Добровольческой армии Романовского к Дроздовскому, хотя и не называя его прямо «выскочкой».

Их взаимоотношения в истории Добровольческой армии общеизвестны. Не случайно же один из мемуаристов-дроздовцев писал буквально следующее:

«…Во все время этих боев генерал Романовский упорно проводил свой план по уничтожению нашей дивизии, держа ее непрерывно на главном направлении, и дивизия несла крупные потери.

Отношения между Дроздовским и Романовским стали открыто враждебными. Дроздовский опасался покушения на себя со стороны каких-либо лиц, посланных Романовским…»

Действительно, отношение начальника деникинского штаба к 3-й «монархической» дивизии было откровенно недоброжелательным Чего стоят только одни упреки и выговоры в приказах по армии, которые прямо или косвенно относились к полковнику Дроздовскому.

Дроздовцы в своих послевоенных мемуарах прямо утверждали, что генерал Романовский всячески блокировал поступление в их дивизию пополнения, а во время тяжелых боев лишал ее подкреплений. Последнее за него не раз приходилось делать самому главнокомандующему Антону Ивановичу Деникину. В этом действительно есть немалая доля правды, которую отрицать сложно было и тогда, и сейчас Михаилу Гордеевичу не раз приходилось задавать Деникину вопросы по кадрам, как это было, скажем, после скорого взятия города Армавира:

– Антон Иванович, разрешите вопрос напрямую?

– Задавайте, Михаил Гордеевич.

– В Армавире на призывной пункт в первый же день явилось больше сотни офицеров и фронтовиков. Но по приказанию Боровского все они пошли на пополнение сил Казановича.

– Да, я знаю об этом. У генерала Казановича потерь в людях было больше, чем в других дивизиях.

– Согласен, что штаб армии поступил справедливо, Антон Иванович.

– Тогда в чем же заключается ваш вопрос?

– А в том, что среди армавирских офицеров были люди, которые хотели вступить в ряды именно 3-й дивизии, стать «дроздами».

– Вы, Михаил Гордеевич, говорите о тех, кто готов идейно постоять за монархию?

– Точно так, Антон Иванович.

– Хорошо. Я прикажу Романовскому при распределении добровольного пополнения учитывать и настроения, пожелания офицеров и других лиц.

– Благодарю вас..

Поскольку 3-я дивизия, как и другие, постоянно нуждалась в людских пополнениях, боеприпасах и лошадях, то Дроздовскому приходилось хлопотать о них частным порядком. То есть лично обращаться с такими просьбами и рапортами к Деникину. Что, естественно, еще больше осложняло отношения с генералом Романовским, «который не терпел себе возражений».

Известно и другое. Сам полковник Генштаба Михаил Дроздовский в приватных разговорах со своими соратниками не раз заявлял следующее:

– Романовский не любит нашу дивизию за то, что мы с вами за Романовых, что алы монархисты идеи… Начальник штаба армии забывает, что рядовые добровольцы ходят в офицерских погонах… Скажу что думаю: Романовский явится прямой и непосредственной причиной гибели Белого движения…

Отношения командира дивизия с начальником армейского штаба немало беспокоили самих «дроздов», прежде всего их командиров, которые вышли на Гражданскую войну из Скинтеи. Начальник дивизионной разведки Болотовский, человек не только решительный, но и авантюрного характера, однажды прямо предложил Дроздовскому:

– Михаил Гордеевич, может быть, для пользы дела следует просто самим убрать Романовского? Не ждать, пока это сделает Деникин?

– Этого нельзя делать. По крайней мере, сейчас.

– Почему?

– Если бы не преступное, сказал бы я, пристрастие и попустительство главнокомандующего к нему, то я ни минуты не задумался бы обеими руками благословить вас на это дело. Но пока приходится подождать…

…Романовский действительно испытывал к себе неприязнь не только «дроздов», но и корниловцев. Однако с ним свои «сведут счеты» гораздо позже, весенним днем 1920 года, когда бывший всесильный начальник штаба белых Вооруженных сил Юга России был уже эмигрантом. Тогда и состоялось на него покушение…

…Отдохнуть и прийти в себя дроздовцам в гостеприимном Екатеринодаре так и не пришлось. 3-я дивизия получила приказ Деникина перейти на левый берег Кубани и двинуться на Армавир, чтобы овладеть им. Дроздовский, по указанным выше причинам, высказал свое открытое недовольство такой задачей, поставленной перед его бойцами:

– У меня люди измотаны. Даже лошади и те с трудом тянут орудия и зарядные ящики. Им же отдых нужен после таких боев… Операция на Армавир слишком рискованная и может погубить весь Кубанский поход. Армейскому штабу надо искать другие ходы…

Но главнокомандующий, по настоянию Романовского, повторил свой приказ. Полковнику Дроздовскому пришлось подчиниться. Отношения со штабом Добровольческой армии оказались окончательно испорченными: там прямо заговорили о том, что командир 3-й дивизии становится трудноуправляемым.

– Этот полковник становится все больше похожим на самостийников из Кубанской рады…

– Дроздовский стал забывать, что приказы отдаются старшим младшему для исполнения, а не для их обсуждения в кругу своих офицеров…

– Действия командира 3-й дивизии подрывают управление Добровольческой армией…

В той ситуации за Дроздовского заступился, пожалуй, самый авторитетный человек для Добровольческой армии – ее Верховный руководитель генерал от инфантерии М. В. Алексеев. Его здоровье резко ухудшилось, и он в силу этого отошел от непосредственного руководства ходом событий и военных дел.

Алексеев счел уместным поспешить переговорить с Деникиным о сложившемся негативном отношении штаба армии лично к полковнику Дроздовскому.

– Антон Иванович, мы можем потерять Дроздовского для Белого дела.

– Знаю, Михаил Васильевич. Отношения его с генералом Романовским с каждым днем становятся все более натянутыми. Об этом знает весь мой штаб.

– Тогда надо поговорить с Романовским с глазу на глаз. Нельзя нам с вами вносить раскол в ряды Добровольческой армии.

– Это мне понятно и без всяких слов. Как же тогда мне, как главнокомандующему, Михаил Васильевич, поступить с Дроздовским? В штабе уже поговаривают о необходимости его смещения с должности командира дивизии.

– Что вы, Антон Иванович! Для своих «дроздов» он просто не заменим ни вчера, ни сегодня, ни завтра.

– Тогда как же мне поступить? Полковнику Генштаба стало трудно приказывать. Он стал напоминать военфельдшера Сорокина у красных.

– Пусть он воюет как умеет, как бог на душу его положит. Нам нужны победы, и Дроздовский их добывает для нашего дела.

– Значит, требования к нему штаба армии занизить и упростить?

– Зачем это? Мы же кадровые военные. Думаю, что Михаилу Гордеевичу надо чаще подсказывать…

…Подсказки из штаба армии не помогали. Дроздовский твердо решил быть предусмотрительным. Только после получения самых достоверных разведывательных данных о противнике в районе Армавирского узла он 26 августа приказал части дивизии начать переправу на противоположный берег Кубани. Отказавшись от лобовой атаки, он вознамерился нанести красным удар во фланг и таким образом сбить их с занимаемой позиции.

Когда почти вся дивизия и часть тылов оказались на левобережье, Дроздовский отдал приказ о наступлении. И его «дроздам» сразу стало жарко. Такую важную для Добровольческой армии железнодорожную станцию Гулькевичи они взяли только после четырехдневных, крайне упорных боев с неизменными большими потерями в людях для той и другой сторон.

Затем белые взяли с боем станцию Кавказская. После этого 3-я дивизия привычно повела наступление на восток вдоль линии железной дороги. Гражданская война в тот год называлась еще «эшелонной», поскольку велась обычно вдоль железных дорог, которые являлись важнейшими коммуникационными линиями красных и белых.

…Красное командование в лице Ивана Сорокина и правительства Северо-Кавказской Советской республики (была такая в годы Гражданской войны в России) сразу поняло, какую опасность представляет собой такой ход противника. Из Армавира на фронт перебрасываются значительные подкрепления. 1 сентября дроздовцы, огрызаясь контратаками, оказались оттесненными к Гулькевичам.

Там их положение заметно улучшилось. Соседняя 1 – я конная дивизия, которая накануне была принята генералом П. Н. Врангелем, своими активными действиями сковала Михайловскую войсковую группу красных.

С этого времени ситуация на Северном Кавказе стала складываться для белых все более удачно. И дело было не только в том, что в красных тылах одна за другой восставали станицы кубанских и терских казаков. И далеко не все горские народы поддерживали национальную политику Советов, которая сводилась к кровавой борьбе с «контрреволюционным» казачеством, к взаимным погромам станиц и аулов в Терской области.

Удача сопутствовала прежде всего 2-й дивизии генерала А. А. Боровского. По полученному ранее приказу главнокомандующего она 2 сентября ударила в тыл Армавирской группировке красных. В итоге белые овладели большой станицей Невинномысской, стоявшей на перекрестье дорог.

По случайному совпадению в том случае добровольцам удалось предупредить наступление противника, назначенное на то же число. В итоге схватки за Невинномысскую отряды сорокинцев отхлынули к Армавиру. Причем делалось это в немалом беспорядке Отступавшие привнесли в городской гарнизон элемент паники, что и сказалось в самые ближайшие дни.

Корниловцы преследовали отступавших сорокинцев. Весь день 3 сентября ушел у дроздовцев на отбитие пеших и конных атак красных со стороны Армавира Те пытались прорвать неприятельскую позицию, чтобы избежать захвата в кольцо окружения. Однако в их ударах уже не чувствовалось ни организующей силы, ни воли к победе.

Но 4 сентября дивизия Дроздовского сама возобновила атаки, шаг за шагом приближаясь к городу, на ближние подступы к которому вышли утром 6 сентября. Начался многочасовой бой за Армавир, который вели одновременно и 2-я дивизия, и 3-я дивизия. Они сомкнули свой фронт уже в самом городе.

Потери Армавирской группы сорокинской армии оказались огромны. Белые преследовали ее отступавшие остатки до ночи.

…Однако в той ситуации Армавир оказался в руках торжествующих добровольцев всего с неделю. 10 сентября город принял на себя удар подошедшей Таманской Красной армии, которая насчитывала в своих рядах до тридцати пяти тысяч штыков и сабель. Боевой настрой и спайка таманцев, совершивших свой легендарный в Гражданской войне поход, были выше всяких похвал.

История Таманской армии такова. Она была сформирована в конце августа 1918 года в Геленджике из частей и отдельных отрядов Красной армии Северного Кавказа. Эти силы большевиков были отрезаны Добровольческой армией от Таманского полуострова Теперь красным таманцам приходилось идти на прорыв обходным движением через Туапсе.

Таманцы двигались несколькими походными колоннами. Армией командовал избранный на пост командующего бывший матрос Иван Матвеев, через месяц с небольшим расстрелянный по приказу Сорокина Авангардную колонну вел бывший фронтовик в чине штабс-капитана Епифан Ковтюх, который не пережил репрессии 30-х годов.

Этот город-порт был уже занят войсками меньшевистской Грузии, которая решила «приватизировать ничейные территории» на черноморском побережье к северу от Абхазии. Туапсе, равно как Адлер, Сочи и другие населенные пункты побережья, заняла пехотная дивизия грузин. В скором времени на российско-грузинской границе генералу Деникину придется держать немало сил «на всякий случай» вторжения войск правительства Тбилиси.

Таманская Красная армия выступила в поход 28 августа Она двинулась вдоль берега Черного моря и подошла к Туапсе. Грузинская пехотная дивизия была в коротком бою наголову разбита и обращена в бегство. Победители взяли богатые трофеи: шестнадцать орудий, десять пулеметов, шесть тысяч снарядов и восемьсот тысяч патронов. Когда таманцы перевалили за горный хребет и оказались на земле Кубани, недостатка, как и белые добровольцы, в патронах и снарядах они не имели.

Перевалив за отроги Главного Кавказского хребта, Таманская армия у станицы Дондуковской соединилась с сорокинскими войсками и повела вместе с ними бои за Армавир. В середине декабря 1918 года армия красных таманцев была переформирована в 3-ю Таманскую стрелковую дивизию.

О появлении новых красных со стороны Кавказских гор, от реки Сенюхи, притока Лабы, в штабе Дроздовского узнали так.

– Михаил Гордеевич, к вам срочный нарочный от старейшин черкесского аула, что за Лабой.

– Зови его.

Прибывший горец, при оружии (шашка, кинжал) в серебре и с солдатским Георгием на груди, представился сразу.

– Всадник Черкесского полка Кавказской конной дивизии Юсуп Чачух. К вам от аула Кошехабль.

– Говори, какую весть привез?

– С гор на вас спускается большая колонна красных. Есть батареи. В черкесских аулах забирают силой весь провиант, коней. Жители бегут в леса.

– Откуда они могли появиться? Не отряд Сорокина?

– Нет, не сорокинцы. Идут от Черного моря. Это точно, дорога к нам от Туапсе одна.

– Кто командует этими красными, известно?

– Точно так. Штабс-капитан Ковтюх.

– Не слушал еще о таком.

– А главным у них какой-то матрос.

– Тебя послали к нам с вестью старейшины аула?

– Они. Сказали: спеши, а то и нам, и белым будет поздно.

– Молодец, вовремя прискакал. Передай вашим старейшинам благодарность лично от генерала Деникина. И от меня, полковника Дроздовского.

– И мы вас благодарим, господин полковник.

– За что получил на фронте Георгия?

– За Карпаты, когда с австрийцами и венграми воевали.

– Генерала Корнилова приходилось видеть?

– Да. Его пешая дивизия наступала рядом. В Карпатские горы первой прорвалась…

Появление на Кубани Таманской Красной армии резко меняло ситуацию и соотношение сил сторон. В книге Валерия Клавинга «Гражданская война в России: белые армии» о тех событиях вокруг Армавира рассказывается так:

«…Советское командование, прояснив и оценив обстановку на Кубани и Северном Кавказе, приняло запоздалое решение о создании единого командования и назначило 03.08.1918 Сорокина командующим войсками Северного Кавказа, одновременно подчинив ему войска Таманской армии (командарм Матвеев) и приказав продолжать попытку прорыва к Екатеринодару. Таманцам ставилась задача быстрейшего соединения с войсками Сорокина.

Этому противодействовали кубанские войска генерала Покровского. Таманцы после ожесточенных боев задачу выполнили, соединившись 17.09.1918 в станицах Пшехской и Белореченской (под Армавиром) с войсками Сорокина.

Добровольческая армия, завязав 15–17.09.1918 бои за Армавир, захватила его 18.09.1918 и станицу Невинномысскую (2-я дивизия генерала Боровского).

Но войска Таманской армии, поддерживаемые теперь частями Сорокина, после нескольких ожесточенных атак выбили 21.09.1918 добровольцев Покровского из Армавира и подошли к станице Михайловской, прикрыв фланг армии Сорокина В целом к 01.09.1918 у Сорокина (включая таманцев) на линии фронта действовало около 80 000 штыков и сабель; у Деникина все еще насчитывалось не более 35 000. Поэтому в некоторые моменты бои принимали весьма ожесточенный характер, и отдельные станицы и города по нескольку раз переходили из рук в руки.

К этому времени в районе Армавир – Михайловская сформировалось пять колонн (отрядов) Таманской армии Матвеева и армии Сорокина – от района Армавир – Невинномысская и до станиц Родниковская и Лабинская. Кроме того, в районе Благодаренска (Ставропольская губерния) действовала Ставропольская группировка красных войск. Общая численность этих войск достигала 150 000 штыков и сабель!

У Армавира непосредственно им противостояли до 10 000 штыков и сабель. Непрерывно атакуя Армавирскую группу, добровольцы 30.09.1918 ворвались в город. Но на следующий день опять были выбиты таманцами…»

К тому времени Армавир прикрывала уже только одна 3-я дивизия. Штурм города таманцы начали 12 сентября, охватывая город с севера Дроздовский неоднократно бросал свои полки и батальоны в контратаки и сумел продержаться на занимаемых позициях только до вечера. С полным наступлением темноты бой, по сути дела, прекратился.

На исходе дня таманцы большими силами стали разворачиваться для боя и к югу от города. Получив такие сведения, Михаил Гордеевич осознал, что дело принимает рискованный оборот. В деникинском штабе это тоже видели, но там надеялись, что «дрозды» важный город с железнодорожной станцией все же удержат. В 3-ю пехотную дивизию было послано приказание: «Армавир сохранить за собой. Резервов у армии нет. Оперируйте своими силами. Деникин, Романовский».

Приказание опоздало всего на несколько часов. Но можно считать, в той ситуации одной пехотной дивизии, обескровленной в непрерывных боях, было не под силу удержать город.

В ночь на 13 сентября полковник Дроздовский приказал дивизии переправиться на правый берег Кубани, сохранив за собой переправу. «Дрозды» расположились в станице Песчаноокопской, на жителей которых они могли положиться.

К слову говоря, Армавир был оставлен Дроздовским не только по причине видимого охвата города полками Таманской армии. На этот раз, по признанию белых мемуаристов, главный удар им нанес не противник, а… винокуренный завод барона Штенгеля: готовой продукции там оказалось немало, только разливай и наливай. Один из мемуаристов впоследствии напишет такие слова: «Пропили Армавир…»

Это была проза Гражданской войны, которую скрывать не стоит. Пьянство добровольцев носило отпечаток психологического надрыва. Перенапряжение человеческих сил в боях, которые шли днем и ночью, требовало расслабления. Сказывались постоянные марш-броски, постоянное хождение в штыковые атаки, постоянная гибель вокруг тебя товарищей и однополчан. Такое ломало самые психически сильные личности.

Такое явление среди «дроздов» наблюдалось и в станице Песчаноокопской, которую заняла раньше всех дивизионная кавалерия, находившаяся в резерве. Один из мемуаристов вспоминал:

«Каждое утро, когда эскадрон просыпался, на подводах посылалась на свиной остров (то есть на местную свиноферму. – А. Ш.) компания охотников, которая и привозила двух-трех убитых свиней.

Затем ввиду близости завода барона Штенгеля начиналось ежедневное повторение армавирской программы: завтраки переходили в обеды и ужины непрерывной чередой, а ночью по пустынным улицам Песчаноокопской среди темных, мрачно молчаливых домов скакали бешеные пары и тройки, в одиночку и целыми поездами, пугая мирных домовых старообрядческих хат смехом, пением и стрельбой в воздух, – это эскадроны ездили друг к другу в гости…»

Нужно сказать, что полковнику Дроздовскому не сразу удалось сладить со своими расходившимися кавалеристами, на которых стояние в резерве подействовало таким образом. Отрезвляюще оценили не угрозы командира дивизии, а попытки красных овладеть переправой.

…На рассвете 13 сентября к дроздовцам подошло подкрепление – сводный отряд марковцев полковника Н. С. Тимановского в полторы тысячи человек. Решительный тактик Тимановский не зря считался среди корниловцев одним из лучших полковых командиров. Он уже в полдень атаковал красных перед Армавиром и сбил их с занимаемой позиции.

Этот успех можно было развить, но Дроздовский приказал частям своей дивизии в этот бой не вступать, пообещав своим добровольцам двухдневный отдых.

Но на следующий день он получил повторный приказ генерал-лейтенанта А. И. Деникина: «3-й дивизии вернуть Армавир».

Полковник Дроздовский ответил главнокомандующему без всяких на то промедлений: «Противник в превосходящих силах защищается. Дивизия несет большие потери. Подтягиваю резервы и перехожу в решительную атаку».

Деникину, как свидетельствуют очевидцы, такой ответ понравился. Он даже заметил начальнику армейского штаба генералу Романовскому:

– Вот донесение воина.

На что уязвленный такими словами самолюбивый Романовский не преминул ответить:

– Посмотрим, как скоро полковник Дроздовский вернет оставленный им без приказа город…

Это замечание немало обеспокоило главнокомандующего Деникина. 14 сентября он лично прибыл в расположение 3-й дивизии. Но та уже воевала, совместно с Марковским полком Тимановского атаковав Армавир с северо-западного направления. В тех атаках белые успеха не добились: красные защищали город упорно и удачно благодаря тому, что из Михайловской группы (от станицы Михайловской) они постоянно получали поддержку.

В армейском штабе этого не видели. Зато Дроздовский почувствовал это, как говорится, «на собственной шкуре». Поэтому при встрече прибывшего главнокомандующего он сразу же развернул перед ним оперативную карту с многочисленными пометками своих штабистов. Разговор сразу же начался с дела.

– Антон Иванович, смотрите: вот Армавир, а вот Михайловская группа большевиков. Связь между ними надежная и под нашим ударом быть пока не может.

– Михаил Гордеевич, вы считаете, что резервы к красным идут из Михайловской группы?

– Вне всякого сомнения. Вот показания пленных.

– Хорошо. Значит, вы считаете, что Армавир нам не вернуть без ликвидации Михайловской группы.

– Вне всякого сомнения, Антон Иванович. Сейчас наши атаки на Армавир бесцельны, только людей зря теряем.

– Пожалуй, я с вашими доводами согласен, Михаил Гордеевич.

– Значит, мне можно связаться с Тимановским.

– Да Вам и ему мой приказ: атаки города прекратить. Удар 16-го нанести совместно с 1-й конной дивизией во фланг и тыл Михайловской группе большевиков.

– Есть передать ваш приказ генералу Врангелю…

…17 сентября белые не штурмовали Армавир. Однако в советских источниках о Гражданской войне говорится, что красногвардейцы в этот день полностью разгромили ворвавшиеся в город два деникинских офицерских полка.

Таковыми 17 сентября могли быть только Марковский Офицерский полк и 2-й Офицерский полк 3-й дивизии. В действительности они сражались на другом участке фронта под Армавиром «Дрозды», к примеру, вели огневой бой у станицы Михайловской…

3-я дивизия вышла на позицию 1-й конной дивизии генерала Врангеля вечером 17 сентября. Здесь Дроздовский проявил самоуправство, наказуемое на фронте. Вопреки полученному лично от главнокомандующего приказу, он заменил конную дивизию, то есть спешенных кавалеристов, на позиции своей пехотой – офицерским и солдатским полками.

На следующий день, 18 сентября, дроздовцы в одиночку атаковали станицу Михайловскую. Желание командира 3-й дивизии своими силами, в одиночку, разбить Михайловскую группу красных едва не закончилось для него плачевным поражением Сорокинцы ответили сильным контрударом, благо имели весомое численное превосходство, и стали теснить белых. По атакующим цепям красногвардейцев неслись крики:

– Бей белых гадов! Бей!..

Причина была не только в этом Артиллерия дроздовской дивизии в тот день молчала из-за отсутствия снарядов, тогда как батареи красных получили, по сути дела, возможность безнаказанно вести губительный орудийный огонь, совершенно не опасаясь контрбатарейной дуэли с профессионально выученными офицерскими расчетами неприятеля.

Наступавшие на станицу Михайловскую цепи белогвардейцев сперва откатились на исходные позиции. Красные не только продолжили натиск, но и усилили его. В итоге 3-я дивизия добровольцев отступила к станице Петропавловской. Батареи «дроздов» продолжали молчать…

…Полковник Дроздовский был вызван к главнокомандующему. Деникин пощадил его самолюбие, проведя разговор с глазу на глаз, хотя тон высказываний старшего был необычно резок.

– Михаил Гордеевич, вы получили мой приказ действовать против красных в Михайловской совместно с конной дивизией?

– Получил, ваше превосходительство.

– Тогда объясните мне, почему вы атаковали станицу самостоятельно, без поддержки генерала Врангеля?

– Мои стрелки лучше подготовлены для атаки в пешем строю, чем конница.

– Согласен. Но кавалерия способна развить успех пехоты, зайти противнику в тылы, ударить по его флангам. Вас этому учили в академии, а на фронте генерал Щербачев?

– Так точно. Учился и в академии, и на фронте.

– Вы знали, что дивизионная артиллерия расстреляла под Армавиром последние снаряды?

– Знал, Антон Иванович.

– Барон Врангель вам говорил, что его конная батарея небольшой запас снарядов имела?

– Так точно, я об этом знал.

– Тогда только лично вы виноваты в том, что ваша пехота пошла на Михайловскую без мало-мальской артиллерийской поддержки.

– Я этой вины за собой не отрицаю.

– Отрицать – это одно. А кто за бездарно погибших ответит?

– Командир дивизии. То есть лично я.

– Вам пора понять, Михаил Гордеевич, что самовольство на войне недопустимо. И каждый раз при желании его такие действия оплачиваются кровью и срывом поставленных свыше задач.

– Если я виноват, то прошу наказать меня, Антон Иванович.

– Это уже мальчишество, Дроздовский. В следующем невыполнении приказа главнокомандующего вам придется расстаться с вашей дивизией и занять менее ответственный пост.