Текст книги "Белые генералы"

Автор книги: Алексей Шишов

Соавторы: Андрей Венков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

6. ПОХОД НА ЦАРИЦЫН

«Приказ

Кавказской армии №1.

8 мая 1919 г. Станица Великокняжеская.

Славные войска Манычского фронта!

Волею Главнокомандующего, генерала Деникина, все вы объединены под моим начальством и дано нам имя «Кавказская армия».

Кавказ – родина большинства из вас. Кавказ – колыбель вашей славы...

От Черного и до Каспийского моря пронеслись вы, гоня перед собой врага, – палящий зной и стужа, горы Кавказа и безлюдные ставропольские степи не могли остановить вас, орлы...

Орлиным полетом перенесетесь вы и через пустынную степь калмыков к самому гнезду подлого врага, где хранит он награбленные им несметные богатства, – к Царицыну, и вскоре напоите усталых коней водой широкой матушки-Волги...

Генерал Врангель»

Личный состав Кавказской армии, устремившейся на Царицын, состоял из 1-го кубанского корпуса генерала Покровского (1-я и 2-я кубанские и 6-я пехотная дивизии), 2-го кубанского корпуса генерала Улагая (2-я и 3-я кубанские дивизии, 3-я пластунская бригада), сводного корпуса полковника Гревса (Горская и донская Атаманская дивизии), Донского корпуса генерала Савельева (4-я и 13-я донские казачьи дивизии) и Конного корпуса генерала Шатилова (1-я конная, Астраханская дивизии и два пластунских батальона).

Врангель обещал Деникину за три недели дойти до Царицына, но просил помочь артиллерией, без которой штурмовать город было невозможно. Деникин обещал предоставить все, что нужно.

За несколько дней боев красных оттеснили от реки Сал, за Салом форсировали Курмоярский Аксай. За Курмоярским Аксаем Покровский увлекся и оторвался от своих, ушел далеко вперед. Красная конница уловила этот момент и внезапной атакой разгромила 6-ю пехотную дивизию, отставшую от своего корпуса, захватила всю ее артиллерию. Начальник дивизии генерал Патрикеев был зарублен. Подоспевший на помощь Улагай сумел оттеснить противника и возвратить потерянные орудия.

За Курмоярским Аксаем последовал Есауловский Аксай, и здесь войска Врангеля наткнулись на укрепленную позицию. Врангель запросил у Деникина пехоту: «Для использования успеха одной доблести мало, конница может делать чудеса, но прорывать проволочные заграждения не может...»

Однако у главного командования резервов не было. Укрепленную позицию пришлось брать конницей, маневром...

27 мая части Кавказской армии вышли к Царицыну. За три недели были покрыты триста верст по безлюдной и безводной степи, все время выигрывая бои и неся большие потери.

Но необходимые для штурма города пехота и артиллерия не поспевали. Врангель считал, что Деникин увлекся наступлением на Харьков, и рассматривал царицынское направление как второстепенное.

Красные создали под городом несколько линий обороны, стянули войска на поддержку разбитой на Сале и Маныче 1-й армии, перебросили к городу всё, что осталось после разгрома на Северном Кавказе.

29 мая (ст. ст.) на военном совете Кавказской армии было принято решение штурмовать город, не дожидаясь подхода подкреплений и артиллерии, чтобы помешать большевикам сконцентрировать на этом направлении превосходящие силы.

Два дня боев показали, что своими силами Врангелю город не взять. Красные части стали переходить в контратаки. Подкреплений от Деникина все не было...

8 это время Врангель пишет Деникину письмо, в котором обвиняет его в неоказании помощи и просит освободить себя от командования армией после царицынской операции.

Ближайшие помощники Врангеля уговаривали его не посылать этого письма, он согласился, но отныне видел в деятельности Деникина лишь негативное.

9 июня стали подходить обещанные подкрепления – пехотная дивизия, бронепоезда и даже танки.

16 июня (ст. ст.) танки, бронеавтомобили и пехота пошли на прорыв красных позиций. Танки раздавили проволочные заграждения, фронт был прорван, в прорыв бросились кубанские казачьи полки. Два дня боев, и Царицын, «красный Верден», пал.

За сорок дней боев, от Маныча до Царицына, армия Врангеля взяла 40 тысяч пленных, 70 орудий, 300 пулеметов, два бронепоезда, «Ленин» и «Троцкий».

19 июня (ст. ст.) Врангель и Деникин прибыли в Царицын. Деникин благодарил Врангеля и войска Кавказской армии и обещал отдых.

Встал вопрос о дальнейших действиях белых армий. Врангель предлагал закрепиться на линии Екатеринослав – Царицын, обратиться на юго-восток, занять Астрахань, затем сосредоточить в районе Харькова три-четыре конных корпуса и отсюда действовать на Москву. Необходимо было навести порядок в тылу, построить укрепленные узлы, сформировать новые части.

На другой день после парада Деникин зачитал командованию Кавказской армии свою директиву, которая впоследствии была названа «Московской». Врангелю приказывалось наступать на Саратов – Нижний Новгород – Москву. Такая же задача, но при других операционных линиях ставилась командованию Донской и Добровольческой армий.

Врангель вспоминал, что директива потрясла его забвением всех правил стратегии. Наступление широким фронтом без резервов он считал гибельным. Деникин же казался очень довольным.

Врангель просил дать его измотанным боями частям хоть какой-то отдых. Деникин дал две недели, пока донцы не займут Камышин, отрезав большевикам путь отхода на север по правому берегу Волги.

Приказ есть приказ. Даже не соглашаясь с «Московской директивой», Врангель вынужден был ее выполнять. Части его армии двинулись на север, на Москву...

7. «НА МОСКВУ»

Поход на Москву затевался в неблагоприятных условиях. Корпуса Кавказской армии сильно поредели после взятия Царицына. Тогда же некоторые части были переброшены на Украину. Пополнений с Кубани не поступало, там бушевали политические страсти, а рядовые казаки были озабочены полевыми работами.

Но боевой дух войск Кавказской армии оставался очень высоким. Вокруг Врангеля подобрался блестящий, отличный состав кавалерийских начальников. Это были выбившиеся из рядовых казаков Топорков и Павличенко, которых Врангель называл людьми «совершенно исключительного порыва», прекрасные генералы Бабиев и Савельев, последний во время мировой войны заслужил два ордера «Святого Георгия», отличился в прорыве австрийского фронта в 1916 году конной атакой.

Своим командирам корпусов Врангель дал очень высокую оценку. Генерал Шатилов – «прекрасно подготовленный, с большим военным опытом, великолепно разбиравшийся в обстановке, отличался к тому же выдающейся личной храбростью и большой инициативой».

Генерал Улагай – «с большим военным чутьем, высокой воинской доблести, пользующийся совершенно исключительным обаянием у своих подчиненных, был несомненно также выдающимся кавалерийским начальником».

Генерал Покровский – «его неоценимыми свойствами были совершенно исключительная непоколебимая твердость духа, редкая настойчивость в достижении поставленной цели и громадная выдержка. Это был человек незаурядного ума, очень хороший организатор».

Обещанного Деникиным отдыха части не дождались. Из-за заминки донцов на камышинском направлении Кавказская армия вынуждена была сама преследовать противника вверх по Волге.

Камышин был взят, но бои с выходом на территорию великорусских губерний шли жестокие. Сам Врангель упоминает о случаях, когда красноармейцы дрались до конца, не сдаваясь в плен.

Сам Врангель выехал в Екатеринодар требовать подкреплений и там на совещании высших чинов армии в сердцах высказался, что разогнал бы Кубанскую Краевую Раду, которая провоцирует разделение на кубанцев и «добровольцев», подогревает «самостийные» настроения. Не менее решительные настроения вызревали и со стороны «самостийников».

Основное внимание Деникина было сосредоточено на Украине, где Добровольческая армия продвигалась к Киеву. Поволжье и Заволжье отходили на второй план. Войска адмирала Колчака, потерпев поражение, отступали за Урал, и организовать с ними боевую связь не представлялось возможным. Поэтому Врангель не только не получал подкреплений, но, наоборот, у него постоянно требовали войска для отправки на Украину.

Врангель постоянно упрекал Деникина в невыполнении обещаний. В верхах белого командования Вызрела очередная склока. «Тыловики» подливали масла в огонь, называя Врангеля преемником Деникина.

Деникин требовал, чтобы армия Врангеля продолжала энергичное преследование противника. Барон преследовал, но уже без надежды на успех. Под Царицыном он усиленно готовил оборонительный рубеж на случай неудачи.

В конце июля – начале августа кубанская конница ввязалась в затяжные бои с красной кавалерией Буденного и Думенко. Наступление Кавказской армии остановилось. Красные перебрасывали под Саратов войска. С колчаковского фронта, проводили мобилизации в прифронтовой полосе. 27 июля (ст. ст.) военный совет Кавказской армии принял решение остановиться, перейти к обороне, а в случае наступления красных уходить к Царицыну.

Главной причиной всех бед было то, о чем Врангель не упоминает, – население Поволжья не поддержало его. Красные проводили мобилизации, а он, располагаясь со штабом в Царицыне и контролируя все нижнее течение Волги, даже не пытался этого делать.

Врангель написал Деникину письмо, обвиняя последнего в нелюбви к Кавказской армии, и сам поехал на Кубань «выбивать» подкрепления. В это время красное командование начало свою наступательную операцию, которая вошла в историю как «Августовское наступление». Кавказская армия оставила Камышин и стала откатываться к Царицыну.

Поездка Врангеля в Екатеринодар ничего нового, кроме очередного конфликта с Радой, не дала.

Деникин, продолжая руководить успешным наступлением на Украине, вступил с Врангелем в переписку, доказывая, что обвинения барона несостоятельны, что армия барона занимает фронт в 40 верст, а Добровольческая в 800. «Интрига и сплетня давно уже плетутся вокруг меня, но меня они не затрагивают и я им значения не придаю и лишь скорблю, когда они до меня доходят», – заканчивал свое письмо Деникин.

«Если доселе вера моя в генерала Деникина как Главнокомандующего и успела поколебаться, то после этого письма и личное отношение мое к нему не могло остаться прежним», – отметил в своих мемуарах Врангель. В сентябре опять начались бои за Царицын. Теперь его штурмовали красные. При помощи танков на подступах к Царицыну наступающая пехота красных была разгромлена и отошла. Войска Кавказской армии воспрянули духом. Всего под Царицыном было взято 18 тысяч пленных, 31 орудие и 180 пулеметов.

Вторая попытка красных наступать на Царицын тоже была отбита в конце сентября. А в октябре Врангель, получивший наконец кое-какие подкрепления, сам перешел в наступление и отбросил противника от Царицына.

Из штаба Деникина Врангелю опять дали приказ наступать на Москву. Несогласный барон выехал в Таганрог, новую ставку Деникина «для личного доклада».

Он хотел доказать, что наступление дальше немыслимо, что захвачена огромная территория, но в тылу нет резервов, а белые армии растянулись на огромном пространстве и весь белый фронт легко прорвать в любом месте.

Встреча с Деникиным дала некоторые плоды, Кавказской армии приказывалось перейти к обороне. Но в целом Деникин считал положение блестящим, а падение Москвы – вопросом времени.

Врангель же, пообщавшись с генералитетом и чинами штаба главнокомандующего, пришел к выводу, что у белых развал. «На огромной занятой войсками территории Юга России власть фактически отсутствовала. Неспособный справиться с выпавшей на его долю огромной государственной задачей, не доверяя ближайшим помощникам, не имея сил разобраться в умело плетущейся вокруг него сети политических интриг, генерал Деникин выпустил эту власть из своих рук. Страна управлялась целым рядом мелких сатрапов, начиная от губернатора и кончая любым войсковым начальником, комендантом и контрразведчиком... Понятие о законности совершенно отсутствовало... Каждый действовал по своему усмотрению, действовал к тому же в полном сознании своей безнаказанности... Хищения и мздоимство глубоко проникли во все отрасли управления», – вспоминал Врангель. Престиж власти падал, несмотря на внешние стратегические успехи.

В конце октября – начале ноября красные перешли в наступление против лучших «добровольческих» частей белых, нацеленных на Москву. Штаб Деникина затребовал у Врангеля войска для затыкания дыр на «добровольческом» фронте. Поход на Москву провалился.

8. РАЗГОН КУБАНСКОЙ РАДЫ

В разгар боев на московском направлении, которые переломили ход гражданской войны на Юге России, Врангель был занят кубанскими проблемами.

Во время своего приезда в ставку Деникина он высказал мысль о необходимости распустить Кубанскую Краевую Раду, которая саботирует отправку на фронт пополнений и продовольствия. Вся полнота власти, по мнению Врангеля, должна была принадлежать кубанскому атаману и правительству. Для подобного «перемещения центра тяжести» власти Врангель предполагал послать с фронта на Кубань верные войска. Деникин согласился и дал Врангелю «карт-бланш».

Действовали «в рамках закона». Правовед профессор К. Н. Соколов должен был разработать изменения в существующее положение об управлении кубанским краем, которые предполагалось вынести на рассмотрение Краевой Рады. Предполагалось, что Рада под давлением прибывших с фронта войск примет эти изменения.

В Екатеринодаре Врангель встретился с генералами Покровским, бывшим в отпуске, и Науменко, походным атаманом кубанцев. Договорились, что группа казаков-лабинцев, чуждых «самостийных» настроений, выступит с законопроектом упразднения Законодательной Рады и созыва Краевой Рады один раз в год. Полнота власти должна была осуществляться атаманом и назначенным им правительством. Решено было перебросить в Екатеринодар надежный полк казаков и батарею.

«Я надеялся, что мне удастся одним призраком военного переворота образумить зарвавшихся самостийников», – признавался Врангель. Он всячески удерживал Покровского, находившегося в Екатеринодаре, от применения силы, использовать армию, как «Дамоклов меч», но не наносить удара.

Меж тем страсти на Кубани накалялись. Под давлением «черноморцев» ушел со своего поста Науменко. Кубанский атаман признавал, что настроение в станицах нервное и ходят слухи о грядущем выступлении самостийников.

Предлагая наступление Красной Армии через Донбасс в конце сентября 1919г., Л. Д. Троцкий исходил из возможности временного мира большевиков с Кубанью: «Удар на Харьков – Таганрог, который отрезал бы деникинские украинские войска от Кубани, дал бы временную опору кубанским самостийникам, создал бы временное замирение Кубани в ожидании развязки нашей борьбы с деникинцами на Донце и Украине».

В октябре казачьи представители в Париже вышли на контакт с большевистским руководством и предложили мир на условиях автономии казачьих областей. Большевики ухватились за это предложение, но использовали его для выигрыша времени и внесения раскола в лагерь противника. Они обращались к правительствам Терека и Кубани (VII съезд Советов) и гарантировали им «личную безопасность и забвение вины всего казачества... забвение всей вины Кубанского и Терского войсковых правительств, при условии немедленного оставления противосоветского Фронта и изъявления покорности Советской власти». Дону ничего не обещали. После практики «расказачивания» в начале 1919 года донские казаки большевикам не верили ни в чем.

В начале ноябри «самостийники» выступили. Как и Врангель, на открытый военный перепорот они не решились, все хотели делать через Раду и по постановлению Рады. Между атаманом и правительством разгорелся очередной конфликт. В это время Деникин, которому, по всей вероятности, стало известно о переговорах казачьей делегации в Париже с большевиками, нанес удар. Впрочем, ни «черноморцы» ни «линейцы» о переговорах с большевиками никогда не упоминали, кубанский атаман Филимонов считал, что причиной конфликта были «резкие политические разногласия в оценке методов и способов борьбы с большевиками».

Поводом к обострению конфликта послужил договор, подписанный кубанской делегацией с Меджлисом горских народов в Париже в июле 1919года, о котором Деникин якобы узнал из тифлисской газеты. На самом деле договор появился в екатеринодарской печати в середине октября, и кубанцы сами на него отреагировали: «линейцы» отнеслись к договору отрицательно – на соглашение с горцами (за исключением черкесов) они не соглашались.

Деникин послал кубанскому атаману запрос о договоре. Атаман Филимонов ответил, что договор был подписан как «проект, подлежащий утверждению Законодательной Радой на случай, если бы Антанта признала власть большевиков». Тем не менее 25 октября (7 ноября) 919года Деникин дает телеграмму в Екатеринодар с перечислением лиц, подписавших злосчастный договор, и приказом «при появлении этих лиц на территории Вооруженных Сил Юга России немедленно предать их военно-полевому суду за измену». Телеграмма была неожиданной и для готовивших переворот Врангеля и Покровского и «путала им карты».

На следующий день председателем Рады был избран «самостийник» Макаренко. Это подтолкнуло Врангеля к действиям. «Я надеялся на благоразумие одной части Рады и на достаточность военной угрозы для другой...» – писал он в штаб деникинцев, теперь приходилось «перейти от угрозы к действиям». Выход барон видел в аресте прибывшего из Парижа члена делегации Калабухова, а затем предполагал начать переговоры с Радой и разменять арестованного на изменение управления в крае.

Рада меж тем лишила свою делегацию в Париже полномочий, но и приказ Деникина о предании ее военно-полевому суду считала оскорбительным. Завязалась переписка между кубанцами и деникинским руководством. Параллельно Врангель, которому юридические нюансы связывали руки, просил Деникина включить Кубань в тыловой район Кавказской армии. 30 октября (12 ноября) Деникин такой приказ отдал, в командование тыловым районом вступил Покровский.

31 октября (13 ноября) Деникин приказал Врангелю: «Принять по Вашему усмотрению все меры к прекращению преступной агитации». В тот же день Врангель приказал Покровскоиу арестовать Калабухова и других членов Рады, «деятельность коих имеет определенные признаки преступной агитации», и безотлагательно предать суду, который сформировать в бригаде, присланной с фронта для содействия «перевороту». Но Покровский медлил, ожидая более авторитетного приказа и более надежного прикрытия. 1 (14) ноября Деникин «по обсуждении вопроса с кубанским войсковым атаманом» санкционировал переворот, отдав приказ, подтверждающий арест Калабухова и предание его суду.

Покровский, примыкавший к «линейцам», выжидал, надеясь, что перепуганные «самостийники» пойдут на уступки, сдадутся. Но сам Калабухов 3 (16) ноября огласил на Раде меморандум главы кубанской делегации в Париже Быча, в котором осуждалось признание единой власти в лице адмирала Колчака, требовалось признание всех национальных государственных образований (в том числе Кубани с включением ее в Лигу Наций), объединение России предполагалось как акт свободной воли свободных народов, «если жизнь их к этому вынудит». Делегация Рады выезжала на Терек и на Дон, но не встретила там поддержки. Терцы боялись усиления горцев, а донцы, испытав «расказачивание», боялись ссориться с Деникиным и дробить силы.

Увидев, что Дон и Терек уклоняются от открытой помощи«самостийникам», деникинцы перешли в наступление. 5 (18) ноября Покровский объявил Раде ультиматум выдать Калабухова и 30 видных «самостийников», ответ дать 6 (19) ноября в 12 часов дня.

На заседании Рады атаман Филимонов поддержал, ультиматум, после чего «черноморцы» сделали последнюю попытку переворота: их лидер Макаренко провозгласил: «У нас нет атамана!», на что «линейцы» ответили: «У нас есть атаман!». Тем не менее Макаренко предложил передать власть президиуму Рады. В порядке поступления на рассмотрение были поставлены вопросы: 1) об измене атамана; 2) об измене президиума Рады; 3) «как должна поступить Рада». За доверие атаману высказалось подавляющее большинство (1 или 2 воздержались). Макаренко заявил: «Ввиду такого непонятного для меня поведения Краевой Рады я вынужден сложить с себя полномочия». Председателем Рады был избран черкес Султан-Шахим-Гирей.

Осознав бессмысленность сопротивления, 6 (19) ноября утром сдался Калабухов. Еще семь человек отправились к Покровскому и сдались ему. Юнкера Софийского училища заменили караулы внутри Рады. Переворот произошел.

Покровский отдал Калабухова под суд, и тот в 5 утра 7 (20) ноября был повешен на Крепостной площади в Екатеринодаре.

К Деникину отправилась делегация Рады, подтвердившая решимость Кубани вести борьбу с большевиками до конца. Атаманом был избран линеец Успенский, генерал-майор, председателем Рады – линеец Скобцов.

8 Раде выступил Врангель. В конституцию Кубани были внесены изменения: Законодательная Рада распускалась, но и за атаманом сохранялась роль безличного президента парламентской республики.

9 (22 ноября) Врангель выехал в Таганрог с докладом о событиях на Кубани.