Текст книги "Белые генералы"

Автор книги: Алексей Шишов

Соавторы: Андрей Венков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

5. ВОЖДЬ И ОБЪЕДИНИТЕЛЬ

8 октября 1918 года умер М. В. Алексеев, «умеряющий и объединяющий». Власть полностью сосредоточилась в руках А. И. Деникина. Сразу же последовал приказ о назначении Деникина верховным вождем Добровольческой армии с оставлением в должности главнокомандующего. Генерал Лукомский становился его заместителем по военным делам, Драгомиров – по гражданским. Усилилась централизация в управлении армией, усилилась тенденция объединить и возглавить все антибольшевистские силы на Юге страны.

Некоторые современники считали, что Деникин лично не подходил на роль вождя и объединителя. Генерал Врангель писал впоследствии, что Деникин был «прекрасный военный», но «судьба неожиданно свалила на плечи его огромную, чуждую ему государственную работу, бросила его в самый водоворот политических страстей и интриг».

Тем не менее Деникин проводил осторожную, упорную и принципиальную политику, направленную на возрождение Единой и Неделимой России. «Пора бросить все споры, раздоры, местничество», – призывал он кубанских политиков. Он обещал им, что признает широкую автономию составных частей государства, видел возможность единения с Доном, Крымом, Тереком, Арменией, Оренбургом, с Украиной и «с грузинским народом, когда грузинское правительство сойдет с ложного пути».

Общего языка с «черноморцами» найти не удалось. Деникин стал поддерживать «линейских» генералов, рассчитывая использовать их для борьбы с самостийными устремлениями «черноморцев», а «линейцы» подходили к вопросу по-военному прямо. Врангель, считавший себя знатоком казачьей психологии, говорил о необходимости «окрика», так как «всякое послабление, всякое искание властью компромисса было бы учтено как слабость ее, и неизбежным следствием чего явились бы новые домогательства местных демагогов». Кубанский атаман Филимонов вспоминал, что расправа над Радой намечалась еще в конце 1918 года. «Ко мне приходили генералы Покровский и Шкуро и предлагали при их содействии взять всю власть в свои руки».

После освобождения Кубани кубанцам пытались навязать удобного «добровольцам» атамана. Предлагали Покровского, Пржевальского, донца Богаевского, предлагали даже Деникина «для согласования деятельности Кубани и Добровольческой армии». Но частное совещание Рады изменило Конституцию Кубани. Атаманом с правами президента мог стать «природный» кубанский казак. Сошлись на компромиссной фигуре прежнего атамана Филимонова. Конфликт загнали внутрь, и через некоторое время он вновь проявился и много способствовал гибели движения.

Важнейшим фактором, повлиявшим на всю ситуацию на Юге страны, стало поражение Германии в мировой войне и появление в регионе союзников, английских и французских войск.

Казалось, что А. И. Деникин, до конца верный союзникам, мог бы перевести дыхание. Поначалу так и было. Прибывший в Екатеринодар английский представитель генерал Пуль заявил: «У нас с вами одни и те же стремления, одна и та же цель – воссоздание Единой России», а один из членов делегации Эрлиш высказался еще яснее: «Кто против Деникина, тот против нас».

Но оказалось, что страны Антанты, бравшие на себя роль главной антибольшевистской силы, не имели единого мнения по «русскому вопросу», противоречия, существовавшие внутри самого Согласия, расхождения между различными политическими группировками каждой из стран (военные ведомства, как правило, были настроены более агрессивно, а сами правительства, учитывая рост революционных настроений, пытались балансировать) привели к тому, что по отношению к России существовало по меньшей мере пять точек зрения. Французская буржуазия, вложившая много денег в военные займы царской России, требовала борьбы с Советами «во что бы то ни стало». Франция все еще опасалась Германии и была заинтересована в сильном союзнике на Востоке, каким была царская Россия, не раз спасавшая французов в мировую войну. Лозунг Деникина «Единая и Неделимая Россия» французам очень импонировал.

Англичане были настроены не столь радикально, они допускали возможность торговых и дипломатических отношений с большевиками. Колониальная империя видела в России конкурента. Англичанам нужна была слабая и раздробленная Россия, которая отказалась бы от Туркестана и Закавказья, от нефтеносных районов Каспийского моря. Англичане готовы были признать большевиков, если те признают независимость этих регионов.

И все же Франция настояла на вооруженной интервенции. 13 ноября 1918 года было подтверждено соглашение между западными странами о разделе России на «сферы интересов». Французы взяли себе Украину и Крым, а также Донецкий бассейн, куда еще до революции вложили много денег. Англичане прибирали к рукам нефтеносные районы Кавказа. В ночь с 15 на 16 ноября эскадра союзников вошла в Черное море. В конце месяца она появилась в портах Новороссийска, Севастополя, Одессы. Было опубликовано «Воззвание держав Согласия к населению Южной России»: «Ставим в известность население, что мы вступили на территорию России для восстановления порядка и для освобождения ее из-под гнета узурпаторов-большевиков».

Большевики и их противники в России как бы поменялись местами. Теперь на поддержку прежних национальных, патриотических сил пришли иностранцы, а «ненациональное», по определению Деникина, правительство большевиков стремилось вытеснить их, что совпадало с пробуждавшимися объединительными тенденциями русского народа. И у белых, и у красных, как ни странно, царило ликование. Большевики дождались, как им казалось, европейской социалистической революции; развал Австро-Венгрии, падение режима в Германии – еще немного, и «весь мир насилия» будет разрушен. Белые дождались союзников, которые просто обязаны были спасти Россию (иначе никто тогда в Добровольческой армии и не думал, поскольку ни о каких секретных соглашениях о разделе России на «сферы интересов» не знал), и союзники, казалось бы, взялись за дело серьезно. Английские, французские, греческие дивизии стали высаживаться на Черноморском побережье. Многие российские политики бросились в тот момент «под крыло» к Деникину. Крупная украинская буржуазия презрела и своего гетмана и многочисленных «батьков», выделила Деникину на армию 5 млн и обещала по 2 млн впредь ежемесячно. Гетманское правительство звало «добровольцев» в Харьковскую и Екатеринославскую губернии. Шел нажим на донского атамана Краснова.

Внешне все выглядело как нельзя лучше: 23 ноября союзный флот вошел в Новороссийск, почетный караул из офицеров Корниловского полка встретил союзническую миссию, представитель которой возгласил: «Да здравствует единая, великая, неделимая Россия!». 28 ноября в Екатеринодар прибыл английский генерал Пуль, заявивший: «Я послан своей страной узнать, как и чем вам помочь», и поставил перед антибольшевистскими силами три задачи: единое командование, единая политика, единая Россия.

Но первые взаимоотношения союзников с «добровольцами», кубанцами и донцами, проводившиеся по инициативе союзнического командования, еще не отражали официальной точки зрения всего политического руководства Антанты. Деникин впоследствии упрекал союзников, что, «оторванные от своих центров, они предпринимали некоторые серьезные дипломатические шаги на свой страх и риск в твердом убеждении, что эти шаги будут одобрены их правительствами и получат реальное осуществление.

Назревала большая и трагическая по своим результатам мистификация».

30 ноября 1918 года военный министр Великобритании У.Черчилль был вынужден сообщить своим представителям в России, что из-за революционных и антивоенных настроений в войсках Великобритания будет продолжать оккупацию своими силами лишь железной дороги Баку – Батум и удерживать Мурманск и Архангельск, а в остальном ее участие в интервенции будет состоять в снабжении материально-техническими средствами белогвардейских армий и в военной помощи Прибалтийским государствам. Франция по тем же причинам смогла высадить в южных портах лишь 2 французские и 1,5 греческие дивизии (вместо 12—15 по плану) и небольшие сербские, румынские и польские подразделения. Обо всех изменениях в политике белогвардейское командование либо не извещалось союзниками, либо извещалось поздно. Деникин же, исходивший в своих расчетах из военной помощи союзников, уже срочно требовал от них целые дивизии для прикрытия Харькова и Екатеринослава, но ответа не получал.

В целом наладить более или менее правильные сношения с Западной Европой пока не удалось. Определенные сложности вызывало то, что цели Добровольческой армии, воюющей за Единую и Неделимую Россию, совпадали с целями Франции, но сама армия пока дислоцировалась на территории, отошедшей в сферу влияния Великобритании, а англичане к тому времени уже выдвигали новый план. Черчилль считал: «... Мы должны попытаться объединить в единую военную и политическую систему все пограничные государства, враждебные большевикам, заставив каждое из них сделать так много, как оно может». Целью британского правительства стало создание барьера между Европой и Россией и расчленение Юга России. 23 декабря английская пехота высадилась в Батуме, 25-го англичане заняли Тифлис и начали методично наращивать свое военное присутствие в Закавказье. Деникину дали понять, что его вмешательство в дела по ту сторону Кавказского хребта нежелательно. Сочинский округ и Дагестан стали спорной территорией между Деникиным и англичанами.

Англичане вели свою политику осторожно, под прикрытием сил меньшевистской Грузии, которая высадила свои войска в Сочи, разогнала Абхазский Народный Совет, обвинив его в «туркофильстве» (на самом деле совет был скорее «русофильским»), и назначила новый. Грузинские националисты стали систематически громить армянские горные селения в Сочинском округе, а деникинцы создавать там армянские дружины.

Помощник Деникина генерал Драгомиров заявил протест английскому командованию в связи с антиармянскими акциями, и англичане, не решаясь обострять обстановку, надавили на грузинское руководство, чтоб оно начало отвод войск из Черноморской губернии.

А И. Деникин все же продемонстрировал англичанам, кто хозяин в регионе. Деникинские агенты спровоцировали армянское восстание в Сочинском округе, а повстанцы обратились к Добровольческой армии за помощью. «Для восстановления в Сочинском округе порядка и прекращения кровопролития между грузинами и армянами» «добровольцы», поддержанные армянскими дружинами, начали наступление и 6—7 февраля 1919 года заняли Сочи и Адлер. Потери – 12 убитых грузин и 7 убитых «добровольцев». Грузинский генерал Кониев сдался в плен. Утром 8 февраля грузинские гарнизоны Сочи и Адлера стали сдавать оружие.

Англичане потребовали вывода «добровольцев» из Сочинского округа. В свою очередь добровольческий генерал Черепов потребовал вывести грузинские войска из Сухуми «для самоопределения Абхазии». Сошлись на компромиссном решении: «добровольцы» остались в Сочинском округе, а грузины в Сухуми. Границей стала река Бзыбь, посты на ней выставили англичане.

Все это не сказалось на английской материальной помощи белым. Англичане были заинтересованы в прикрытии Закавказья с севера и выделили деникинцам заем в 20 млн под поставки оружия и снаряжения, чтобы использовать последнее для борьбы с московскими большевиками.

Естественно, что «добровольцы» попытались сблизиться с французским военным командованием. Французы, со своей стороны, все это время тщетно искали на Украине силы, которые были бы одновременно и «республиканскими» (помогать монархистам Французская Республика считала неприличным) и «единонеделимскими», но натыкались лишь на «монархистов» вроде гетманских офицеров да на «самостийников» вроде петлюровцев. На силы Добровольческой армии, расположенные на Кубани, французы сначала не рассчитывали («английская зона интересов»).

Меж тем Деникин усилился. Наступление большевиков подтолкнуло донских казаков признать единое военное командование. Добровольческая армия объединилась с Донской в Вооруженные Силы Юга России. Донцы, теснимые большевиками, уцепились за Донец и Маныч. В Сальские степи, прикрывая их справа, вышли кубанцы и терцы, объединенные в кавказскую Добровольческую армию, а сама Добровольческая армия была провезена в эшелонах через донскую территорию и стала разворачиваться в Донецком бассейне, «вторгнувшись» в зону французских интересов.

Разгромив большевиков на Северном Кавказе, Деникин планировал перевести свою ставку в Севастополь и возглавить все антибольшевистские «русофильские» силы в Крыму и на Украине. Здесь он и столкнулся с французскими интересами. Французы сами собирались осуществить военное руководство на Юге, а Добровольческой армии отводили роль одной из составных частей антибольшевистского движения на Юге. Они хотели иметь послушное правительство, которому подчинился бы и Деникин. Кадры этого правительства они видели в скопившихся в Одессе организациях вроде «Союза городов» и «Земского союза».

Впоследствии генерал Лукомский в трениях между союзниками и деникинцами винил «местных деятелей», которые «сбили французов с толку». А. И. Деникин, считавший политическую жизнь в Одессе «политической свистопляской», «сумбурным периодом», «свадьбой на погосте», усматривал одной из причин несогласия «тайную совместную деятельность некоторых немецких банков и крупных еврейских финансистов, поддерживавших украинское движение». Рядовой состав армий упрощенно считал, что французская политика на Юге направляется «еврейским золотом» и «еврейским засильем», поскольку взаимоотношениями французов с местными антибольшевистскими силами ведал полковник Фрейденберг, имевший советчиками Марголина, Маргулиса и других «видных представителей русского еврейства».

Беспокойство Деникина вызвали переговоры французов с украинскими националистами-петлюровцами, он телеграфировал им о случаях расстрелов офицеров петлюровцами. Но французское командование в тот период мало считалось с Деникиным, оно даже пыталось им помыкать. 14 (27) января генерал Франшэ д'Эспре телеграфировал французской миссии при «добровольцах»: «Получил ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».

Деникин оскорбился. Охлаждение в отношениях с французами его не пугали так сильно, как того хотелось бы союзникам. В 1919 году в деникинском лагере никто уже особенно не обольщался относительно реальных сил, которые может выставить Антанта для непосредственных боевых действий: не более 30 тысяч. Надеяться приходилось на свои силы.

Деникин наотрез отказался сотрудничать с украинскими националистами, как предлагали ему французы, после чего деникинско-французские переговоры зашли в тупик.

«Одесский омут», как считал Деникин, погубил «и идею французской интервенции, и самую Одессу». Французы выслали из Одессы представителей Добровольческой армии, сформировали «русское правительство» во главе с князем Львовым и по согласованию с этим правительством установили оккупационное управление Южной Россией. Управление это на самом деле распространялось на Одессу, которая «билась в судорогах нездорового политиканства и спекулятивного ажиотажа», и на близлежащие населенные пункты. Французский главнокомандующий генерал Фош заявил, что не придает армии Деникина большого значения, «потому что армии не существуют сами по себе... лучше иметь правительство без армии, чем армию без правительства».

С точки зрения устоявшейся демократии, логика генерала Фоша была безупречной, ставка делалась на демократические традиции, на правительства, на партии. Французы не учли исторически сложившуюся роль вооруженной силы в России, не обратили внимания на то, что Добровольческая армия подмяла под себя государственные образования на Юге России.

Отстранив деникинское командование, французы не имели достаточно сил для удержания Юга России.

6 апреля 1919 г. Одесса была сдана ими советским войскам, что, как вспоминали очевидцы, вызвало «взрыв негодования против французов как в армии, так и в обществе».

Центр внимания французов отныне переносился на Запад. Огромную роль тут сыграла революция в Венгрии. Большевики отныне рвались на соединение к «красным мадьярам», а французы создавали на их пути барьер.

Оплошностью французов воспользовались англичане. 16 апреля в Екатеринодар к Деникину приехал английский главнокомандующий генерал Мильн. Англо-деникинские отношения были восстановлены.

Деникин в свою очередь воспользовался «благосклонностью» англичан и попытался навести относительный порядок на Кавказе. Большевики в этом регионе пытались найти массовую поддержку и с этой целью передали ингушам четыре терские казачьи станицы, а самих казаков при помощи ингушей выселили. Такую же поддержку они хотели найти у чеченцев, и когда все население Терека, измученное бесконечными набегами и грабежами, хотело объявить чеченцам войну, большевики настояли на мирных переговорах и включили чеченских представителей в местные органы власти. Когда Добровольческая армия выбила большевиков с Северного Кавказа, указанные народы держались по отношению к Деникину настороженно.

Деникин встретился с представителями всех народов Кавказа, на всех таких встречах присутствовали английские высокопоставленные лица. Было разработано и объявлено «Временное положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением главного командования вооруженными силами на Юге», закрепившее полную власть верховного деникинского командования, жизнь по законам, изданным до 25 октября 1917 года, казачьи привилегии, главенство православной церкви, русский язык как государственный. У ингушей отобрали захваченные ими у казаков станицы.

Попытки сопротивления вызывали карательные экспедиции. Причем объявлялось, что экспедиция направлена против какого-либо народа в целом. Все конфликты в регионе рассматривались как национальные и выносились на третейский суд, также национальный по своему составу. Так, трения между осетинами и ингушами предлагалось вынести на третейский суд кубанских казаков и кубанских черкесов.

«Горское правительство» разбежалось, в эмиграцию отправился «маджлис», горский парламент. Власть на местах была передана генералам русской службы, но коренной национальности. В Дагестане – генерал Халилов, в Кабарде – Бекович-Черкасский.

Главной задачей оставалась борьба с большевиками в центре России. Иностранные союзники колебались в оказании поддержки, им нужны были заверения в демократизме. 10 (23) апреля 1919 г. Деникин и председатель Особого Совещания Драгомиров обратились к представителям союзников с декларацией, определяющей цели Добровольческой армии. Как признавал Деникин, декларация во многом предназначалась для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на английскую рабочую партию (лейбористов). Декларация провозглашала:

1) Уничтожение большевистской анархии и водворение в стране правового порядка.

2) Восстановление могущественной единой и неделимой России.

3) Созыв Народного собрания на основах всеобщего избирательного права.

4) Проведение децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления.

5) Гарантии полной гражданской свободы и свободы вероисповеданий.

6) Немедленный приступ к аграрной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения.

7) Немедленное проведение рабочего законодательства, обеспечивающего трудящиеся классы от эксплуатации их государством и капиталом».

Сам Деникин осознавал, что курс на «Народное собрание» без конкретизации будущей формы правления был вариантом «непредрешенчества», и тем самым «создавался понемногу политический тупик, из которого могли вывести только победы армии». Оппоненты его давали декларации оценку более суровую. «Все эти документы ничего реального не давали, ограничиваясь общими местами... Все это было столь же бесспорно, сколь и неопределенно», – считал барон Врангель.

И все же обещания стали давать плоды. Прошла мобилизация крестьян в Екатеринославской губернии, в Крыму. Мобилизовали офицеров в этих областях (до 43 лет). Немцев-колонистов, известных своей дисциплиной, поставили под ружье почти поголовно, от 18 до 46 лет.

Мобилизация крестьян в Добровольческую армию размывала ее костяк, являвший до этого «сверхчеловеческую доблесть и недосягаемый героизм». Те же последствия (но не так заметные) имела мобилизация учащихся, начавшаяся в конце апреля, и офицеров. Согласно разведсводке советского командования от 26 марта 1919 года, офицерский состав Добровольческой армии по своему качеству и взглядам четко расслоился на три группы: строевое, мобилизованное и штабное офицерство. «Строевыми» называли «старых добровольцев» и считали, что «75 % из них впало в апатию и чувствует себя обреченными», испытывает ненависть к буржуазии, которая гуляет, пьет и спекулирует. Мобилизованное офицерство, отмечалось, боится фронта, «эта группа подвержена панике, страшно боится прихода большевиков». Штабная часть «настроена преимущественно монархически и готова, конечно, воевать до бесконечности. Эта группа вызывает омерзение и озлобление строевого офицерства».

Весной 1919 года «добровольцы», а более широко – Вооруженные Силы Юга России стали главной антибольшевистской силой на Юге. «Конкуренты» из Одессы разбежались. Никакого «русского правительства» кроме Особого Совещания при Деникине в регионе больше не оставалось. Англичане поставили «добровольцам» все необходимое для создания 250-тысячной армии, в дальнейшем они оказывали Деникину и дипломатическую, и чисто военную поддержку, но на открытое признание деникинцев не пошли. Деникин сознавал, что для западных «демократий» надо было, чтобы российские антибольшевистские силы пообещали две вещи: республику и федерацию. «Этих слов мы не сказали», – подвел он итог.